Семен Иванович обожал воскресные домашние обеды, особенно если ожидались гости. Он с воодушевлением обсуждал с женой меню и долго спорил с ней по поводу расстановки блюд на обеденном столе.
- Котик, ты не забыл, что сегодня воскресенье? Я пригласила Никанора Петровича...
-Доктора? - Встревоженно воскликнул Семен Иванович, открывая глаза и стряхивая с себя остатки сна. - Ты плохо себя чувствуешь, мышонок?
-Дело не во мне, ты вышел на пенсию, у тебя повышен холестерин, котик, ты стал часто раздражаться по пустякам, да и давление зашкаливает, а Никанор Петрович пообещал чудодейственную диету. Знаешь, милый, наш доктор сейчас нарасхват, от пациентов отбою нет, только из уважения к тебе он выкроил пару часов, чтобы проконсультировать тебя и составить персонально для тебя диету. Ну, ты доволен? Твоя женушка как преданный часовой стоит на страже твоего здоровья.
Добродушное улыбчивое лицо новоиспеченного пенсионера приняло недоумевающее выражение: широкие брови нахмурились и почти сошлись на переносице, пухлые красные губы приоткрылись и застыли в форме буквы "о", "Котик" растерянно хлопал ресницами. Но вот губы Семена Ивановича растянулись в довольной улыбке.
-Проказница мышка, так дело не пойдет, если диета - то только для обоих.
-Как скажешь, - надула губки жена, - хотя решать должен доктор, вот так, - она засмеялась, попыталась провальсировать по комнате, но зацепила стул и, чтобы не упасть, плавно опустилась в стоящее возле кровати кресло.
К Семену Ивановичу вернулось обычное благодушное настроение, он буквально выпрыгнул из постели, смачно чмокнул свою "Мышку" в губы и гордо понес свое крупное тело сангвиника с выступающим круглым животиком в ванную, совершенно выбросив из головы так напугавшее его сначала слово "диета". День пошел по заданной траектории. После непродолжительного сорокаминутного завтрака, чтобы не перегрузить желудок и оставить место для сытного воскресного обеда, они занялись составлением меню. Это важное дело отняло у них пару часов, во время которых они бурно обсуждали, что подать в виде холодных закусок, а что - в виде горячего, и только десерт не вызвал долгих обсуждений.
Обед готовила приходящая помощница, а добросовестная хозяйка рьяно надзирала за действиями кухарки, давая полезные советы, указывая на промахи, иногда "Мышка" даже принимала непосредственное участие в самом процессе, нарезая сыр, колбасу, хлеб, однако при этом не переставала руководить действиями помощницы. Семен Иванович в это время мирно дремал в саду, благо летняя погода располагала к отдыху.
Ровно в полдень Семен Иванович просыпался и, крадучись, пробирался на кухню, где священнодействовали две пышнотелые грации, он подбирался к столу и, как ему казалось, незаметно перекладывал на тарелку парочку бутербродов с красной икоркой, горстку маслин, несколько ломтей буженины, куска три расстегая и маленький графинчик с домашним вином. Две упитанные грации усиленно делали вид, что не замечают коварных поползновений "Котика". А тот тем временем, расположившись на террасе и обложившись газетами и журналами, неторопливо снимал пробу с захваченных тайно закусок.
Доктор Никанор Петрович выглядел барином: седая ухоженная шевелюра, небольшие аккуратно подстриженные усики, высокий рост и раскатистый баритон, - все вместе придавало ему вид человека уважаемого, привыкшего, чтобы к его мнению прислушивались. Доктор говорил громко, с удовольствием смеялся своим шуткам, совершенно не обращая внимания на реакцию собеседников.
- Ну,с, Семен Иванович, как живете, как животик, надеюсь, на аппетит не жалуемся? - Он выставил вперед руки ладонями вверх и выразительно посмотрел на хозяйку.
-Пожалуйте сюда, Никанор Петрович, здесь ванная, вот и полотенчико чистое, мыло на выбор, какое предпочитаете?
-Да я без претензий, - голос доктора звучал приглушенно с бархатистыми оттенками.
-Мышка, он что, собирается меня осматривать? - свистящим шепотом с ужасом осведомился Семен Иванович. "Мышка" выразительно развела руками, повернувшись спиной к доктору, который в этот момент что-то ей выговаривал, очевидно, объяснял, как следует ухаживать за мужем, вышедшем на пенсию. Семен Иванович потихоньку пятился в сторону веранды, но тут же был пойман доктором с поличным.
-Э, голубчик, вы что же это, в бега собираетесь, да? Так дело не пойдет. Вот я сейчас вас осмотрю, диетку пропишу, режим оговорю, а затем и отобедать можно, к тому времени, думаю, стол уж накрыт будет, да, хозяюшка, так ведь?
Семен Иванович слыл среди соседей хлебосольным хозяином, человеком простодушным, доброжелательным с неизменной улыбкой на круглой физиономии, он любил гостей, всегда старался угодить их вкусам, посмешить каким-нибудь анекдотом, и гости откликались на его старания, даже если анекдот был с длиннющей "бородой", - как не отплатить любезностью такому симпатяге.
Вот и теперь, едва переступив порог столовой, Семен Иванович засиял улыбкой, с любовью оглядывая накрытый к обеду стол. Вроде все как полагается: хрусталь, запотевшие от холода графинчики с напитками, стройными рядами выстроились закуски. - бутерброды с красной икрой и бужениной, янтарные куски семги, балык, присыпанный укропчиком, несколько сортов сыра, крупные черные маслины - отличная цветовая гамма. А посреди стола торжественно застыло огромное блюдо с расстегаем, и две тарелки с горячими, - с пылу, с жару - блинами.
Доктор уже сидел во главе стола, приспосабливая на груди салфетку, а хозяйка спешила наполнить его тарелку, выжидающе поглядывая на гостя, чтобы вовремя поймать его одобрительный кивок или едва заметное движение головой, что означало временную отставку той или иной закуски. Семен Иванович потер руки в предвосхищении гастрономического наслаждения, его губы нервно подергивались от нетерпения, лицо покраснело от напряженного раздумья - с чего начать застолье; он уже схватился было за графинчик с настоянной на травах водочкой, но не успел: графинчик оказался в руках жены, которая поспешила наполнить рюмку гостя, и нисколько не торопилась вернуть графинчик на место. Семен Иванович заговорщицки подмигнул доктору и потянулся к другому графинчику, но тут его взгляд наткнулся на стоящую перед ним тарелку... Он непонимающе застыл в молчании, растеряв все слова от переполнявших его эмоций, лицо пошло пятнами, глаза норовили выкатиться из орбит, рот непроизвольно открылся, словно в беззвучном крике, он наклонился над столом, пытаясь рассмотреть содержимое тарелки. Наконец,, свистящим шепотом ему удалось выдавить из себя вопрос: "Что это?" - дрожащим пальцем Семен Иванович ткнул в тарелку и перевел взгляд на свою "Мышку".
Любящая жена ласково потрепала своего "Котика" по руке и ободряюще улыбнулась, - твой обед, милый, - пропела она нежным контральто, продолжая выкладывать на тарелку доктора аппетитные закуски. Доктор со смехом воздел вверх руки, - пощадите мой желудок, хозяюшка, эдак он откажется принять в себя мой любимый борщ с пампушками и утку с черносливом, я уж не говорю о десерте. Я знаю, что вы с Семен Ивановичем славитесь своим хлебосольством, радушием, но, к сожалению, мой желудок не бездонен...
В этот момент его глаза встретились с глазами Семена Ивановича, салфетка сползла с его шеи, с лица исчез румянец, губы затряслись, он откинулся на стуле, а руки выбросил вперед, как бы отгораживаясь от страшного зрелища. Да, Семен Иванович был страшен, его безмолвное негодование казалось более ужасным, чем самые гневные высказывания. "Мышка" в испуге тоже отшатнулась от своего "Котика", смахнув со стола несколько графинчиков с напитками с тонким звоном рассыпавшихся по полу на мелкие осколки и превратив пол в разноцветный орнамент. Следом за напитками со стола полетели нежнейшие блинчики, расстегай, розовая форель, буженина и многоточие из маслин. Это Семен Иванович, дрожащий от возмущения, все также безмолвно дополнил напольный натюрморт.
Доктор потерял свой вальяжный вид, на негнущихся ногах он вывалился из-за стола и, пятясь как рак, согнувшись, словно в поклоне, закрыв руками голову, продвигался в сторону коридора, а грозный Семен Иванович, приняв позу метателя дисков, старался забросать доктора оставшимися на столе тарелками. Последней полетела в незадачливого доктора тарелка с предназначенным для Семена Ивановича обедом - горсткой сухого творога с веточками укропа.
Сцена, которая произошла меду любящими супругами после бесславного ухода доктора, осталась за закрытыми дверями. Любящая и преданная "Мышка" пришла к выводу, что в произошедшем инциденте не виноваты ни доктор, ни тем более ее "Котик", всему виной сама диета, поэтому это слово стало запретным в их семейной жизни.
Неизвестно каким образом это обеденное происшествие оказалось достоянием гласности, то ли помощница хозяйки дома не сдержалась и поведала эту историю своим приятельницам, то ли доктор допустил промашку, пожаловавшись по секрету одному из своих коллег, однако с тех пор среди соседей Семен Иванович прослыл решительным борцом за свободу личности, и до конца его дней, кстати, конец этот наступил , когда возраст Семена Ивановича перевалил далеко за восьмой десяток, продолжая ублажать свой организм привычными для него яствами, соседи почитали за особую честь быть приглашенными к обеду этой хлебосольной парой. Передавали даже, что кое-кто называл этот случай уголовно наказуемым деянием, вот только непонятно, кто должен был нести ответственность: доктор, который, по мнению Семена Ивановича, бесцеремонно вторгся в его частную жизнь и покушался на эту жизнь, обрекая своего пациента на голодную смерть, или сам хозяин дома, доведший неожиданной вспышкой гнева своего гостя до сердечного приступа, причинив таким образом вред здоровью доктора. Пострадавший таким образом доктор ни разу с тех пор не переступил порог этого гостеприимного дома, хотя Семен Иванович вновь приобрел свойственное ему добродушие и жизнерадостность.
А вот Никанор Петрович потерял с тех пор свою вальяжность, похудел, помрачнел - возможно, это объяснялось тем, что у него резко снизилось число пациентов, несмотря на то, что он продолжал уверять: "Только сбалансированное питание ведет к долголетию и решать как питаться пациентам имеет право лишь один человек - доктор." А когда ему приводили в пример Семена Ивановича, отвечал, что это просто редкий случай, исключение из правил, а как известно, исключения лишь подтверждают само правило, и проявленная человеком в процессе лечения диетой раздражительность есть следствие его невежественности и необузданности дурных привычек. Его мнение не оспаривали, но к обеду приглашать перестали...