Смуглая, как поздний вечер ( не как ночь ), Линда пыталась успокоить знакомую:
- Он что, денег тебе не дает?
- Дает, но подружка-то его у него же и работает. Там и страховка, и все такое прочее... А у меня - ребенок!
- Но ребенка-то он содержит?
- Содержит. Но у меня работы нет, а любовница, ко всему прочему, еще и в хоромах его живет.
- Ты страдать-то перестань. Из-за мужиков нельзя страдать. Мужик нужен, чтобы деньги в доме были. А там... Ищи другого. Ты подумай: я почему здесь? Он говорил, я у него одна буду, а оказалось, - одна жена уже есть.
- А у вас в стране у мужа несколько жен?
- Да какая разница!? Он говорил, я у него одна буду, единственная! А меня "за так" не возьмешь! Тут этот немец подвернулся. Прожили мы с ним несколько месяцев. Все разъезжал по служебной необходимости. Ничего так мужик, и любила я его очень. Приедет со своей "необходимости", поест и сматывается. Независимость была такая.
И вот однажды ждала я его в пятницу, из поездки должен был вернуться. Шмон наводила по всем углам: как же, - любимый и единственный появится! И "наскочила" я на записную книжку. Полистала, вижу: мамита 1, мамита 2 и так - до восьмой мамиты. Меня он с самого знакомства называл мамитой. Без номера. А тут - на тебе - целых восемь мамит!
Беру телефон, звоню первой:
- Здравствуйте! Вы - невеста Генриха?
- Да. А в чем дело?
- Я - его сестра. Он так часто о Вас вспоминает! Я хотела бы познакомиться с Вами лично, если Вы не против. Как Вы на это смотрите? Все-таки - единственный брат, и все такое прочее.
Я боялась, что она откажется, и трещала, как будильник в пять утра. Она успевала только издать один звук (то-ли ахала, то-ли икала), как я медовым голосом тут же заливала эти искры ненужных эмоций. И когда я поняла, что икает она "положительно", т.е. вроде бы мне отказывать не собирается, только тогда спросила, согласна ли она познакомиться с сестрицей любимого. Договорились мы встретиться завтра в три часа дня в кафе поблизости.
Мамита Вторая долго не поднимала трубку. Пришлось перейти сразу к Третьей. А эта чуть было на всю жизнь не отбила у меня охоту знакомиться с людьми. Узнала, кто ей звонит, да как стала верещать! Вот же послал Бог будущую родственницу! Они уже две недели как поссорились! И он не удосужился позвонить! Бум, бум, бум... Во, мы, бабы, даем! Хоть бы поинтересовалась, жив ли... Мне даже обидно за него стало. Но портить отношения было не в моих интересах.
- Девушка, - почти простонала я, - Он... не мог...
На "той стороне" явно тряхнули кудрями:
- Что нибудь случилось?
- Нет, милая, не случилось. Стряслось!
- Боже мой ! Что с ним? Я Вас умоляю! Я могу чем нибудь ...
- Не надо плакать, дорогая,- строго сказала я, входя в роль главы семейства, - Завтра встретимся и поговорим. Если он дорог Вам. Завтра в двенадцать. Кафе "Троя".
- А сегодня...
- Сегодня все решается. Завтра мы будем знать больше.
Так что же мы узнаем до завтра? Я хочу обо всем ЭТОМ знать ПОБОЛЬШЕ? Да пропади он пропадом, идиот, козел, придурок! Пошлю на все четыре стороны. Пусть уматывает. Сегодня же. Как войдет, - команда "Кру- гом!" и - в зад коленкой.
Я взяла бутылку виски. Надо расслабиться. Все забыть! Всех "послать"!
Зазвонил телефон, я машинально взяла трубку.
- Вы звонили мне сегодня? - полувопрос.
- Нет, - булькнула я глотком виски в горле.
- Но мне был звонок именно с этого телефона, - снова полувопросом.
Ну что ж, подруга, сама напрашиваешься.
- Возможно, что и я звонила. Вы знакомы с Генрихом?
- Я - его невеста.
Оч-чень приятно! Я глотнула воздуха и захмелела.
- Так что Вас интересует?
Я уже и сама не знала, что меня интересует. Все уже было ясно... И в этот момент я возненавидела голос. Вот этот ее мяукающий кокетливый голос, который даже со мной сейчас явно пытался заигрывать. Но мой собственный голос в этот момент уже "расшаркивался" перед этой стервой, повторяя уже пройденное:
-...единственный брат. Вы меня понимаете !
"Сошлись" на пяти часах вечера. " Файв-о-клок" у нее дома. "Приходите с Генрихом!" "Он в отъезде. Его не будет до воскресенья". "Жаль! Значит, сегодня его не ждать. Пятница - наш любимый день. Я делала все, чтобы Генрих сбросил с себя усталость за неделю. Знаете ли..."
- Мы поговорим с Вами завтра, дорогая. Хорошо?
За неделю снять усталость... Снять усталость за неделю. За усталость снять неделю. За усталость. За неделю. Снять. Все... снять.
Виски. Вот что спасет мои мозги. Конечно, виски! Снимет усталость. За неделю...
Уставал же он, бедненький, за неделю! От восьми-то мамит!
Я задыхалась от хохота. Затем вытерла слезы и спросила у собственной физиономии в зеркале:
- А Вы, сеньора, какой номер предпочли бы для себя лично? Любимый с детства восьмой? Или "везучий" по гороскопам девятый? А может быть, это старый список, и все они уже "бывшие", "пройденные", так сказать? Мог же он прежде встречаться с девушками? Ну, не подошла ни одна! А потом он встретил меня и полюбил, и мы вон уже сколько живем вдвоем как муж и жена!
Мне показалось, что стоит проверить последний " номер", восьмой. Что все станет понятно и хорошо. Если последний его "интерес" заглох, когда на его горизонте нарисовалась я - красивая, стройная, страстная... В конце концов, он же возвращался сюда, домой всегда после...
Надо звонить Восьмой.
Фужер звякнул, как гонг. В атаку!
- Я же просила звонить попозже! Посмотри, который час! Меня, в конце концов, с работы выставят! Уже приехал, что ли?
- Еще нет, - пролепетала я,- То есть ... Вы считаете, что - уже?..
- Простите?..
- Девушка, если Вы очень заняты, я позвоню попозже. Когда перезвонить?
- После пяти. А по какому поводу?
- Повод очень важный, поверьте мне на слово. После пяти поговорим...
...Трубка упала, подрпыгнула, повисла на шнуре и застонала жалобным басом...
- Так, - сказала я себе, - Прояснила? Кто ей звонил? Кто уже приехал? Мне он еще не звонил и сюда еще не заявился. Сколько там еще подружек у меня?
Оставалась ровно половина его бабьей хунты. Если не считать меня саму... А почему, собственно говоря, не считать меня? Я, вообще-то, в этой истории не самый последний персонаж, как мне кажется. А то, что за кулисами столько времени проторчала, еще ничего не значит. Вот сейчас я и "выплыву" в примы-балерины. Вот под эту самую музычку. Очень подходяща! Я включила тиви на полную мощь, повернулась на пятке и... чуть не врезалась в трюмо. "Прима-балерина" упиралась в зеркало двумя руками, стиснув между запястьями бокал. "Хороша же ты, мамита",- сказала я роже в зеркале, - "И винные реки текли-и!" Надо было смыть с рук расплескавшееся виски, а за одно с лица - остатки паники. Ведь, как ни храбрись, а встрясочку я получила приличную. Ясно было, что... "Не жи-ить нам вдвоем, не ласкать тебя бо-оле !" - орала я "оперным голосом". Чуть протрезвев, увидела окружающую меня реальность и растерялась. Близился вечер, а ничего из запланированного мною на сегодня я не сделала - одно не закончила, другое не начинала... C одной стороны - пошло оно все... С другой же - мне это самой необходимо: и дом нормально-человеческий, и порядок в личных отношениях, и самоуважение, в конце-то концов!
Ну, плевал ты мне в душу столько времени, милый ты мой, ну, попользовался ты моею домовитостью, свободой при полном бытовом обслуживании. Хватит. Надо же и мне что-то выудить из всей этой истории. Ты со мной даже и на дискотеку уже не ходишь, а прожили мы с тобой "всего ничего".
Все это и многое другое крутилось само по себе в моей голове, а я тем временем довела до конца уборку, прерванную подлой находкой, подмалевала глазки и сбегала в бар внизу за пиццей. Возвращаясь домой, на лестнице услышала бой церковных колоколов.
Пробило пять часов вечера. Во мне проснулась спокойная решительность. Я открыла дверь и набрала телефонный номер...
С Шестой было все ясно: иностранка, зовут Ольгой, еле-еле говорит на испанском. Таких берут "на си". Не соображая, что им говорят, и не ожидая от "хорошего человека" (с ними стоит быть поласковее) подвоха, они на любой вопрос отвечают: "Си!". Ну и вляпываются во что попало, пока не поумнеют.
Наверное, светловолосая, с задницей и грудями. Ну, грудью меня Бог не обделил, а бедра мне мамины достались - маленькие и тугие. Моя фигура Генриху нравится. Или нравилась? Раньше. До этих... Интересно, когда он их завел и с какой такой необходимости? И что они собой представляют?
О-ой, не могу! Бутылку почти всю выпила. Надо дозвониться до остальных, пока не окосела окончательно, а то так и не узнаю его раскрасавиц. Может быть, и "ничего" коллекция?
К семи вечера все было готово. Я - тоже. Готова, что называется. Сидела в кухне и ждала. "Любимого". Или - без кавычек? Привязалсь к нему, как кошка к дому. Все-таки я жила с ним спокойной жизнью все это время. Я чувствовала стабильность моего существования, оно казалось прочным и почти что вечным. Почему "почти что"? Без всяких сомнений, именно сомнений в постоянстве моего бытия и не было. Беспредельная вера его словам... "Мне дай Бог с тобой одной справиться, энергичная ты моя".
Ну, вот и звякнул ключ в замке. Явилось мое золото, небо мое, "кариньо" . Что ему ска-азать ?
Он вошел, потирая руки, собираясь, как всегда с дороги, заключить меня в объятия. Но я не поднялась и не побежала ему навстречу, как обычно. Сидела и смотрела молча как он подходит, кладет мне руки на плечи и, глядя мне в глаза, говорит:
- Устала, милая?
- Ага. Сейчас начну отдыхать...
Он оценил мое состояние:
- Праздник, что-ли, какой?
- Тризна. По всей этой жизни.
- Ну-ну, не смотри на жизнь пессимистично,- он открыл холодильник,- Первое и главное, что нам необходимо, это - оптимизм.
Он вынул пиццу из холодильника и сунул ее в микроволновку.
- А я у тебя на каком месте?
- Сразу после оптимизма.
- А номер?
- Ты - первая и самая-самая.
- Не-ет. У меня не первый.
- Ты про лифчик что-ли? Третий, мамита, это я помню.
- Нет, Генрих, и третий - не мой. Мамита я какая?
- Самая лучшая мамита на свете. Правда, ужин ты могла бы и сама приготовить, меня ожидая, а то - пицца из бара... Это на тебя не похоже.
"Похоже, - подумала я, - Ты еще плохо меня знаешь!"
- Мамита, я спрашиваю, какая я по счету? Нулевая или девятая?
- О чем ты говоришь?
Он уже искал футбол по телевизору.
- Ну, восемь твоих мамит живы и здоровы, все тебе привет передают. А меня ты "до того" или "после" пронумеровал? Или совсем без номера оставил? Ну почему, милый? - баском закончила я и потянулась к нему губами, страшно вытаращив глаза.
Пока он "допер" и прокашлялся, я успела объяснить, что такого уговора не было, что мы жили, как нормальные муж и жена (я, по крайней мере, считала так), что мы - не в Африке, что...
- Не нравится, - можешь убираться!
- Я - убираться? Да я тебя самого сейчас выкину!
- Интересно, каким манером, - как бы про себя, подчеркнуто спокойно заявил он, переключая "ящик" на спортивные новости.
- За пять минут выкину! Вот прямо сейчас выскочу и заору, что ты на меня с кулаками накинулся! Пулей отсюда вылетишь за "малос тратос"!
- Я тебя обижал?
- Ты меня осчастливил! И вот что: если не хочешь угодить в тюрьму, слушай меня и соглашайся. Сегодня ты не сунешься ни к кому из своих сучек. Телефон вырубай сейчас же и - до понедельника. Но завтра, в субботу, дома тебя не будет. Ясно? И доставь мне удовольствие самой разобраться с твоими невестами. По телефону я уже договорилась, и завтра с каждой объяснюсь лично. Я - твоя сестра, и это мое дело, как и о чем с ними говорить.Это понятно? Тебя нет в городе до... Потом скажу. Ты, придурок, еще из поездки не вернулся!
- Но-но! - среагировал он на "придурка".
- А, кроме "придурка", ты слышал что нибудь? - и уже визгом, - И не вздумай отвечать на телефонные звонки! Убъю! За малос тратос...
Ночью я не позволила ему даже прикоснуться ко мне. Мамма миа! Я "выпадала в осадок" от одного его голоса! Но... Ни ни! Меня "за так" не возьмешь! Перед глазами в развратном танце стали скакать цифры от единицы до восьмерки.
- Ге !
Он встрепенулся:
- Что?
- А ты не путал их?
- Что?
- Цифры. То-есть, баб своих. То имена, то цифры...
Он, видимо, решил, что настало времечко отшутиться:
- Да они похожи,- начал было шепотом...
- Значит, Шестая - скрюченная, - выдохнула я и мгновенно уснула. Вот это я хорошо помню, а утро...
Утро было кошмарным... Вчерашние "подвиги" требовали продолжения. Я "зацепила" столько народу! И что с ними делать? Обсуждать с каждой, какая ОН свинья? Кому это нужно? Хорошо еще, что Генрих исчез из дома, как и было предписано. Все его дамы перепутались в моей голове, но именно его помощи я бы и не хотела. Напротив каждого телефонного номера в его записной были нацарапаны мною вчера время и место встречи. Кто и чем раздражал меня накануне, и как кого зовут, в этом я решила разобраться уже по ходу дела. А вот зачем мне все это, об этом думать было некогда.
Первая из мамит (она же "мамита 5") пришла в кафе, чтобы со мной позавтракать. Ну, и познакомиться с сестрицей суженого заодно. Такая толстая южанка, все пальцы, запястья, уши, шея, все - в золоте и разноцветных камнях. Ну, прямо, не женщина - витрина ювелирной лавки. Маленькая заминка вначале таки случилась: она не ожидала увидеть на условленном месте негритянку. Ну, такая уж я есть. Пришлось переместиться из родных сестер в сводные, зато почему-то после обсуждения моей "родословной" между нами установилась замечательная атмосфера. Врать стало легко и приятно. Наше с Генрихом славное детство согрело разноцветные женские души. Братец, в качестве единственного для меня родного человека на свете, обрел в наших общих глазах еще большую ценность.
- Он что, спит сейчас, отсыпается с дороги, бедный? - спросила она, макая хлеб в остатки соуса в тарелке.
- Ах, милая, не знаю, не знаю, - со вздохом вернулась я в свою грешную, завравшуюся реальность, - Он не может приехать, ожидает операции.
Я горестно уставилась пустыми глазами в пространство. Но пространство, как на грех, пустым не было: прямо мне в глаза со всех ее пальцев "лезли" отблески украшений.
- О. диос мио! Что с ним?! - рука ее дрогнула, "сияние" снова больно резануло по глазам.
- Шишка. Шишка там какая-то. Надо срочно оперировать. Через неделю его очередь подходит. Если сможем заплатить... доплатить, - поправилась я, сообразив на ходу, что слишком "зарываться" не стоит, - Он бы сам это быстро заработал, если бы не такая спешка. Он ведь в новой должности очень хорошо зарабатывает.
Тут я почувствовала, что сама уже готова заплакать.
- И сколько?
"Ну нет, милая", - подумала я, - "Оклад я с тобой обсуждать не буду".
- Две тысячи, - подняла я взор.
- В сего-о? - полное разочарование, почти брезгливость.
- Ну да. Такую мелочь он потом за неделю отработает. Но сейчас не может, - сказала я, под конец, чистую правду.
- Да, он очень "пробивной", - произнесла она, явно просчитывая про себя плюсы и минусы ситуации.
Интересно, чего он понаплел им о своем "служебном положении"?
- Хорошо, я помогу ему, - вдруг прозвучала желанная фраза, после которой изображать восторг уже не было необходимости, так как я была в полном и самом натуральном восторге, который так соответствовал великой радости за "единственного братца".
Пора было бежать в "Трою" на следующее свидание. Пришлось проститься с мадам в несколько ускоренном темпе, заручившись ее нерушимым словом завтра к обеду предоставить необходимую сумму на лечение ненаглядного.
Нежданно родившаяся идея получить материальное вознаграждение за моральные издержки оказалась вполне осуществимой! Пришлось побегать по барам и кафе, выпить с каждой согласно ее вкусу, и к четырем часам я, откровенно говоря, устала от всех этих баров и рискнула перенести очередное свидание к себе домой.
"Семерка" явилась точно в срок. Но, Боже мой, что он в ней нашел? Она и вправду была похожа на цифру "семь": сама худющая, длинная, спина как будто опрокинута назад ( похоже, не успевает за прочими костями), а подбородок несется вперед, забывая обождать остальные части тела. И задница - не задница, а кости, обтянутые шелковой юбкой.
"Ну", - подумала я,- "За шелковую ниточку я и потяну. Авось, с этой бабы и бобина намотается".
Как добрая сестрица, усадила я эту "цыфирку" в кухне, угостила кофейком с печеньем. Затем мы полюбовались фотографией, где я и Генрих стоим у фонтана, и она нашла нас в чем-то похожими. Что она там городила о своей жизни, уже не помю. Но то КАК она любит Генриха, какой он с нею ласковый да обходительный, это я хорошенько выслушала и навеки запомнила. А как узнала, что она его на всю жизнь полюбила, тут я прямо прослезилась. Ну, думаю, пора деньги драть!
- Я, - говорю, - Тоже очень любила... гм... люблю его. Как брата... Да вот видишь, слезы лить приходится.
- А что такое? Почему?
- Говорят, что нет ничего страшного, но нужна операция. Чрез неделю. Да вот денег не хватает. Чуть-чуть не хватает, а заплатить не можем.
- Ну, какой разговор! Если немного, я найду.
- Немного. А я и подумала, что ты, как невеста его, любяшее сердце, захочешь сохранить ему жизнь. А уж он, человек порядочный, "кон коразон" (ты его хорошо знаешь), всегда будет рядом с тобой, благодарный и верный.
Так мы потолковали, а уж сумма ( две тысячи евро) озадачила ее, но не отпугнула. Так что, поклявшись (почти что) в вечной дружбе, мы разошлись, точнее она ушла, пообещав в понедельник денежки доставить мне лично в руки.
За субботу я "подружилась" со всеми его подружками и от каждой получила обещание, если не завтра, то в ближайшие дни вложить мне в руки две тысячи. Оставалось ждать дохода и по ходу действия удерживать "любимого" от резких движеений в свою защиту. Да сильно он и не противился. С него хватало других забот: найти, куда переселиться и когда, и (главное) как сделать, чтобы я не взрывалась ежеминутно по пустякам.
А дома я себя плохо контролировала.
В четверг утром он увез чемоданы. Меня не было дома в это время. Ни цветов, ни записочки. В шкафу - запах его сорочек.
Мне тоже лучше было бы уехать, и - чем раньше, тем лучше, но у меня еще оставалась Четвертая. Самая осторожная. Или же - самая бедная. Дважды советовалась, как лучше взять кредит. Поскольку я ничего в этом не смыслю, я давала один и тот же совет: "Надо быть смелой, когда речь идет о жизни и смерти любимого".
Да устала я от них. И как это Генрих их всех выносил?
А с другой стороны (будь это в другой ситуации) из нас могла бы получиться хорошая женская компания. В конце концов, дурил он нас всех!
- Ну нет, - сказала я сама себе, - Хватит сантиментов. Так еще я им доплачивать побегу. Приходящий жених - это одно дело, а жить со мной на полном довольствии - совсем другое. Жертвой здесь являюсь только я. И имею право на компенсацию, хотя бы материальную. Вот он проходил последние дни без кус-кус, без рубашек наглаженных, пива в холодильнике. И не брился ни разу (зачем бриться, если ни одного свидания "на горизонте?).
И тогда же, в эти несколько "прощальных" дней, я хорошо усвоила преподанный мне урок. И тогда же я поклялась никогда (слышишь ни-когда!) не страдать по мужчине.