Однажды мечта твоя подойдет сзади, тронет за плечо и тихо скажет: - Полетаем? Но где же твои крылья?
Где твои крылья
Сергей Иванович всегда хотел летать. В детстве влюбленным взглядом провожал самолёты, гонялся за ветром, сбегал с горок, широко раскинув руки - а вдруг? а если? и от надежды сладко щемило сердце. В летное училище его не взяли. Так что сейчас он работал менеджером по продажам, спрятав подальше диплом учителя географии. Скучно шёл в офис, не глядя в небо, скучно трудился, скучно ругался с женой. Все ему было скучно. Даже мечта о полёте, поникшая и слабенькая, как новорожденный котёнок, пряталась в глубинах души, не напоминала о себе почти ничем.
Этой ночью Сергею Ивановичу приснился странный сон. Он редко видел сны, тем более такие красочные: алые, багряные, кровавые птицы кружили над ним, клекотали, а спускаясь вниз - старались клюнуть. Он проснулся от боли. Ломило плечи, тянуло под лопатками, будто от сердца.
- Лида, - шепнул он. - Лид!
Недовольное лицо белело в предрассветном сумраке. Жена вздохнула и спросила:
- Что?
- У нас есть валидол? Сердце... Ой! - Спазмом скрутило руку.
Зашлепали босые ноги, щелкнул выключатель. Лида, тихо ругаясь, перебирала аптечку, выискивая таблетки. Сергей Иванович баюкал руку, смотрел на спину, обтянутую цветастой ночнушкой, и думал, что он ещё не готов умереть. Совсем не готов.
- Вот! На, под язык... - Развернулась жена и застыла. Он вытянул руку, а она вдруг расхохоталась. Искренне, от души, как не смеялась уже несколько лет.
- Что такое?
- Сердце у него! Сердце... В зеркало глянь, - оборвала она смех и кивнула на свой стол.
Сергей Иванович неловко, боком сел. Нащупал тапочки, встал, покачнувшись, ощутил все ту же тянущую боль и обогнул кровать. В холодном стекле отражались баночки, тюбики, флаконы, кровать, жена, он и крылья. Куцые серенькие крылья, торчавшие по обе стороны от расплывшегося торса.
- Что это?
- Крылья, - с непонятным удовольствием ответила Лида. Бросила ненужный валидол на стол и погладила его по вспотевшему плечу. - Только маленькие.
- Но как?.. Почему?!
- Не знаю, - зевнула она. - Я спать, у меня сегодня комиссия.
Он так и не уснул. Сидел на кухне, пил холодный кофе, не обращая внимания на боль, и думал. Получалось плохо. Заходила жена, приготовила завтрак и ушла, напомнив о работе, а он все никак не мог поверить, что это не сон. Только вот перышки - маленькие, пестрые - не вписывались в картину привычного мира.
В метро толкались. Сегодня он встал спиной к двери, охраняя от толпы крылья. Они, сложенные, топорщились под рубашкой. Пиджак натянулся на плечах, пришлось его расстегнуть. Люди окидывали его безразличными взглядами, не всегда замечая горб, спешили мимо. Подобное равнодушие успокаивало.
- Сергей Иванович, у вас там что-то... Шевелится, - наманикюренным пальчиком ткнула ему за спину Леночка.
- А... Это крылья, - смутился он.
- Кры-ылья... А вы были у врача? У меня есть один знакомый, просто отличный хирург! Пластический, конечно, но вам же и надо убрать недостаток.
- Убрать? - Сергею Ивановичу стало страшно. По спине скользнули тёплые перья.
- Конечно! Ведь это же некрасиво! - состроила брезгливую гримаску Леночка. - Вот, я вам номер запишу, а вы подумайте.
Она упорхнула, оставив запах парфюма, а он остался в своём закутке.
После работы он всегда спешил к метро, но сегодня ноги понесли его в другую сторону, к старому ботаническому саду. В городе был ещё один сад, поновее, так что ему не грозило оказаться в толчее. Сергей Иванович выбрал лавочку в самом тёмном уголке, сел и наконец-то отвел душу - почесал ноющую спину. С тихим стоном блаженства он скреб кожу, перебирал перья, тер тонкие косточки.
- Эх, молодежь, - сказал кто-то.
Сергей Иванович давно не считал себя молодым, но невесть откуда взявшийся сосед выглядел лет на сто.
- Кто ж так чешется? - Старикан улыбнулся и вынул из кармана длинного большого пальто плоскую расческу. - На вот, попробуй.
- Спасибо. - С сумасшедшими нельзя спорить.
- А хорошо жить, а? Сидишь вот так, любуешься природой. Захотел - домой пошёл, захотел - полетел на юг. Свобода выбора. Нам иногда кажется, что именно свободы мы и лишены, но это неправда. Мы вольны, как птицы.
Старик взмахнул руками, превратился в ворона и улетел. Сергей Иванович потянулся за ним и... проснулся. Уже стемнело. В кронах приглушенно сияли фонари, доносился шум города.
Он вернулся поздно. Лида все ещё сидела за столом, проверяла тетради. В отличие от него, свой диплом она оправдала - работала в школе без малого двадцать лет. Он растянулся на диване, сбросив рубашку, разложил по подушкам крылья.
- А они подросли, - сказала она.
- Да? - Ему было лень проверять.
- Определённо.
Они помолчали. Тишина была дружелюбной.
- Ты можешь ими управлять?
- Конечно! - сначала ответил он, а потом задумался. Слушаются ли они его? Он зажмурился и попытался шевельнуть правым крылом. От порыва воздуха зашелестели тетрадные страницы.
- Здорово, - улыбнулась жена. На щеке выступила ямочка.
- Лид... Давай уедем?
- Куда? - Она продолжала улыбаться и от этого вновь проснулась мечта о небе.
- Не знаю. Куда-нибудь. В горы или к морю... В Крым?
- Ох, Сережка, какой ты выдумщик, - нахмурилась Лида. Вздохнула и вернулась к работе. - Сходи завтра к врачу.
- Зачем? - Он же не говорил ей о хирурге.
- А ты так и собираешься жить? Они же мешают.
Крылья будто ощутили его тревогу - мгновенно взлетели вверх, закрыли его плащом.
- Хорошо. Я схожу, - глухо ответил Сергей Иванович.
Он взял талончик к терапевту. Высидел очередь, состоявшую из скандальных, непохожих на больных, старух, и вошёл в кабинет.
- Карточка?.. - не глядя на него, спросила женщина в белом халате. Сергей Иванович стушевался. Он давно не был в поликлинике и все позабыл.
- Я не знаю, где она. У меня тут вот... Это... Проблема.
- У всех проблемы, - заметил мужчина в таком же белом халате. Он тоже не смотрел на Сергея Ивановича, заполняя какие-то бумаги.
- Я покажу. - Он поднес руки к воротнику.
- За ширму! - рявкнула женщина.
Он смущенно скрылся за невысокой преградой. Разделся и сел на холодную кушетку, распластав крылья по крашеной стене. Листая документы, к нему вошёл врач, который все ещё не смотрел на него.
- Жалобы?
- У меня крылья выросли, - сказал Сергей Иванович и глупо хихикнул.
- С крыльями не ко мне, это к психиатру, тринадцатый кабинет, - скучающе протянул мужчина, продолжая читать записи.
- Но они настоящие! Вот, посмотрите!
- Прекратите морочить мне... - вскинул голову доктор, - ...голову.
Сергей Иванович поежился от вида удивленного врача. От этого движения шевельнулись и крылья. На кушетку спланировало перышко.
- Так, - вздохнул мужчина. - Так. И давно это с вами?
- Два дня.
- Так... И на что жалуетесь?
- То есть?
- У вас что-то болит?
- У меня крылья.
- Они болят?
- Нет. Ну, когда росли - болели, но сейчас все хорошо.
- И что вы хотите от меня? Я могу выписать направление к хирургу. Он проконсультирует вас, решит, можно ли провести операцию.
- Нет! - Крылья среагировали раньше - сложились на спине, спрятались от чужого взгляда. - Спасибо, я не хочу к хирургу.
- Дело ваше, - уже забыв о нем, врач снова взялся за бумаги. - Можете одеваться.
У него при себе был паспорт и кошелёк, в котором лежала тоненькая стопка купюр и пара банковских карт. Они с Лидой собирали на дачу, уже и домик присмотрели, небольшой, но уютный. Сергей Иванович поднял голову и уставился в небо. По светло-голубой поверхности плыли перистые облака, среди них иглой скользил самолетик. От запрокинутой головы разливалась слабость. Он вздохнул и снова посмотрел в кошелёк. От принятого решения он будто превратился в воздушный шар - так легко ему было лишь в полузабытом детстве.
В плацкартном вагоне почти никого не было. Летняя лихорадка сменилась осенним затишьем. Сергей Иванович пил невкусный кофе, закусывал магазинными бутербродами и смотрел на мелькающие за стеклом поля. Телефон он отключил, трусливо опасаясь разговора с женой. Ночью он не смог заснуть, волновался, вот и просидел у окна до самого рассвета.
На привокзальной площади он нашёл такси и попросил отвезти его в горы. Помятый мужик скептичным взглядом окинул его - в костюме, с портфелем - и назвал цену. Он согласился, не сделав и попытки торговаться.
Таксист высадил его у какого-то здания на склоне, сунул во влажную ладонь визитку и укатил, а он остался. Солнце, несмотря на раннее утро, уже вовсю палило. Он быстро вспотел, разгорячился и от жара, и от долгого подъёма. Отвыкший от нагрузок, Сергей Иванович тяжело пыхтел, но упорно шагал, отталкиваясь от земли запылившимися туфлями. В руках он нес пиджак с портфелем. Крылья дрожали, рвались на свободу, но он боялся, что его кто-нибудь увидит, смущался.
Наконец вершина. Он сел - от усталости подкашивались ноги. От открывшегося вида перехватило дух: вдалеке расстилалось море, тёмное, как шелк, мягкое и в то же время твердое, постоянное и изменчивое. Ветер пах солью и рыбой. Сергей Иванович снял рубашку и часы, аккуратно сложил вещи в портфель и засунул его под камень. Задумался ненадолго, стоит ли разуться. Оставил туфли с носками рядом с портфелем.
Край скалы обрывом нависал над землёй. Внизу крохотными камушками высились валуны, их то и дело скрывали волны. Сергею Ивановичу было страшно. Очень страшно. Он боялся, что его крылья недостаточно крепки, что он не готов, что он не сможет. Он долго стоял, смотря вниз, пока не закружилась голова. И тогда, рассмеявшись, он шагнул вперёд, широко расправив крылья.