Иванов Валерий Иванович : другие произведения.

Лица... "С Особой Жестокостью"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  Человеческая психика подобна неизведанным глубинам океана. На самом дне, куда никогда не проникает свет небосвода, пребывают в неизменно первобытном виде мысли, чувства, настроения. Там, в недосягаемой глубине, они хранят облик и нравы предшествовавших исторических эпох. Набор их древних психосоциальных стереотипов (архетипов) ограничен. Новые модели практически не поступают. Да и необходимости в этом нет. Как бы высоко в своем развитии не карабкался и не усаживался человек цивилизованный его проводником всегда: и до рождения Христа, и после был и будет один и тот же - человек природный. Мало кто сомневается, что мысли и желания первобытного и современного человека в своей логической структуре абсолютно одинаковы. По крайней мере по дороге в туалет, в холостятскую или брачную постель, или на "охоту". Сейчас это называют бизнесом, работой, хобби... Природные архетипы человеческой психики иногда всплывают в освещенные звездами или солнцем верхние слои сознания. Причины этому разные. Либо сами по себе, обезумев и потеряв от старости ориентировку, либо выталкиваются на поверхность вулканами, периодически вызревающими в бессознательных социо-, психо-, биологических отправлениях, накопившихся до критической массы. И тогда уродливые, бородавчатые, слепые, немые, неузнанные сородичами,они воспринимаются как монстры, неизвестно как попавшие на веселый и ярко освещенный бал жизни. Цивилизованное человечество старается забыть, что постоянно живет в тревожном ожидании очередного набега четырех всадников: чумы, войны, голода и смерти. С сотворения мира одни и те же, они всегда появлялись в периоды истории, когда безудержный, непредсказуемый человек-новатор слишком уходил в отрыв от человека природного. Врываясь тайфуном в образовавшуюся брешь, эти стихийные защитники природы не раз сдергивали с виртуально сколоченных пьедесталов самомнения всех без разбора. Как кур с насеста. Маньяческие страсти сродни тем, с которыми в бочке преодолевают Ниагарский водопад, делают очередной "спин", прыгая со скалы вниз головой с привязанным к ногам банджи - тросом. Или, затаив дыхание, медленно давят на спусковой крючок револьвера, вращающего барабан судьбы. Ударит ли в пустоту сухой (с досады) металлический щелчок бойка или он тупо шмякнет в капсюль, как последний в жизни смачный "крюк" в скулу. Русская рулетка проста и незамысловата. Когда себя ней испытываешь, перед мысленным взором не пролетает вся жизнь, как это бывает у висельников, которым нередко даже в петле удается поймать последний оргазм. Интраверты душой, а экстрасенсы телом,больше доверяют... сквознячку. Повеяло прохладой у виска, значит напротив ствола остановилась пустая, темная и скучная - как подворотня для бродяг - дыра барабана. И совсем иначе, когда там застыла гнетущая тишина. Тогда, наверняка, в ствол уперлась и выглядывает из гнезда - купчихой из окна - округлая гладко сытая, матово поблескивающая... мордочка. Можно даже успеть представить характерное для ее физиономии недоумка пустое любопытство, когда она разглядывает тонкую пульсирующую на виске ниточку прожитой жизни. Еще мгновенье - из нее на долю секунд как луч лазера вырвется тонкая красная струя и опишет в воздухе замысловатую фигуру. А затем тут же угаснет, оставив после себя на полу или стене загадочную как мистический знак - роспись и... засохнет навсегда. Таким человечество родилось, таким первобытным выжило и, по крайней мере, в этом отношении еще будет жить пока не уйдет в космическую неизвестность для нового лучшего замеса. Сексуальность обладает определенной независимостью в своем влиянии на поступки человека. Перед ее фокусами человеческий разум часто бессилен. Многое, если не все, осуществленное и неосуществленное в мыслях, чувствах, делах человека: самое гениальное, вдохновенное, светлое, чистое и самое ничтожное, авантюрное, скандальное, наконец, криминальное не обошлось и не обходится без влияния его сексуальной психики. Соки, истекающие из нее подобны змеинному яду. В зависимости от концентрации и способа, места и времени, своевременности и адекватности их употребления либо целебены, либо смертельно опасны. Они способны непредсказуемо сбраживать пресные и твердые как просфирка принципы здорового образа жизни, вспенивать коктейли желаний, раздозированные в соответствии с правилами общепринятой морали и этики. Даже самые бесстрастные, расчетливые, хладнокровные карьеристы в политике, в бизнесе или просто в жизни, опьяненные этим нектаром, вдруг становятся безрассудными. Как гимназист, впервые сбежавший от сурового взора родителей и педагогов в казино или публичный дом, они готовы тем или иным образом поставить на карту родной дом, жену, титул, дело всей жизни
  

Глава I "ЭТО СЕКСУАЛЬНЫЙ ТЕРРОР"

  Случилось небывалое. До нового 1989 года оставалось несколько дней. Прервав поток предновогоднего воодушевления в прямом эфире ленинградского телевидения выступил заместитель начальника уголовного розыска ГУВД. Из его уст, как гром в середине зимы, прозвучало предостережение: "Товарищи! В последнее время в нашем городе совершен ряд тяжких преступлений в отношении женщин в квартирах. За совершение этих преступлений разыскивается неизвестнй мужчина в возрасте до 30 лет, рост около 180 см, среднего телосложения, лицо треугольное, волосы темные средней длины, глаза глубокопосаженные. Может быть одет в куртку из плащевой ткани, темно-синего цвета, на металических кнопках, шапка-ушанка из меха кролика коричневого цвета. Если вам известно, что-либо об этом человеке или вы располагаете сведениями о нем, просим сообщить по телефону... ". Ни до, ни после на экранах телевизоров больше не было такого выразительного эффекта "каменного гостя". Он зрелищно и на слух был на столько убедителен, что ему... не поверили. У большинства сработала система психической защиты. Она вытеснила по принципу отрицания опасности - "такого нет, потому что быть не может". Вернемся на месяц назад в 1989 год. Первый маньяческий залп прогремел 15 и 16 декабря в разных районах тогда Ленинграда. Первой жертвой стала молодая женщина. Она только что вышла замуж и всего несколько дней прожила счастливой женой. При "зверских" убийствах всегда трудно понять, как пересеклись два диаметрально противоположных курса жизни - жертвы и убицы. Трудно нащупать реальный фарватер в туманных причинно-следственных событиях человеческой жестокости. А может быть и разгадка в том, что они противоположны. Добро и зло ходят одними и теми же протоптаными дорожками. Убивающая зависть и возникает,по-видимому, в тех случаях, когда счастье одного и несчастье другого вышли из одной точки, но двигались по глобусу жизни в противоположных направлениях. Проделав зеркально симметричную житейскую "кругосветку", они вышли друг на друга - "лоб в лоб".
   СЕРЕБРЯКОВ А.В. 1964 года рождения, русский, образование среднее, ранее дважды судим в 1981 г. был осужден за хищение государственного имущества путем кражи, личного имущества, угон транспортных средств, отбывал наказание в ВТК общего режима, нарушал режим содержания провел в ШИЗО (штрафной изолятор) в целом около 3-х месяцев, освобожден 30.03.83 года. Работал на овощной базе, алкоголизировался, эпизодически употреблял вещества с наркотическим действием, многократно попадал в вытрезвитель, подвергался аресту на 10 суток. В октябре 1983 г. был осужден за кражи и хулиганство к 5 годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии строгого режима, освобождился в 1988 г. женился, короткое время работал, был уволен за прогулы. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА: СЕРЕБРЯКОВ В.А. совершил умышленые убийства: 15.12.88 г., 16.12.88 г. 21.12.88 г., 28.12.88 г.(2 убийства), покушение на умышленное убийство 17.01.89 г. В ходе следствия показал, что нападения на женщин он совершал с целью завладения ценностями и деньгами, в квартиры проникал под предлогом проверки электросчетчиков. С целью предотвращения возможного сопротивления потерпевших он связывал им руки подручными средствами, находящимися в квартирах. Чтобы предотвратить возможность криков о помощи он наносил потерпевшим удары в шею и другие области тела. В некоторых случаях верхняя одежда и нательное белье потерпевших надрезаны, тела убитых обнажены.
   С Серебряковым мы встретились через несколько недель после его ареста. На этот раз детективы сдержали свое слово, данное мне за месяц до его ареста. Когда мы закончили работу над составлением его социально-психологического портрета, я взял с них обещание. Как только этот сексуальный убийца будет пойман они сразу сообщат мне и дадут возможность поговорить с ним. Я и не мог предположить, что беседы с ним запомнятся мне, как напряженные психологические поединки. Он обладал чрезвычайно сложным, но не раскрученным природным интеллектом. Я сражался, скорее, не с интеллектом, а с искореженным остовом того, что в нем должно было бы представлять личность. Очевидно из-за этого, беседуя с ним, иногда чувствовал себя патологоанатомом, пытающимся найти его голову в растерзанном месиве из души и тела. Как врач-психиатр стремился найти и понять аномальные пути в сломавшейся психике человека, который ни с того, ни с сего за две недели убил пять женщин, шестую, державшую на руках ребенка, не смог добить. Первое обьяснение лежит на поверхности. Можно сказать вопит и призывает к справедливости. Да! Паровоз криминальной судьбы наехал на совсем еще пацана - ему тогда едва исполнилось шестнадцать лет. Одаренный спортсмен, кандидат в мастера спорта по борьбе дзюдо, призер городских соревнований по фигурному катанию, со способностями к рисованию. Молох судьбы - по сути за мелочевку - унес его в криминальный беспредел, в первый раз за три дня перед Новым годом на два с половиной года общего режима. После освобождения Серебряков шесть месяцев погулял "крутым" по медвытрезвителям, отбыл десять суток за хулиганку. И в конце концов, так и не став мужчиной (в прямом смысле этого слова), вновь "загремел" не известно за что на пять лет строгого режима. Так, в течение восьми лет с одной короткой остановкой трепало его по шпалам лагерной жизни. - То, что ты, практически без остановки несколько раз попал в заключение - это были случайности или
  закономерность?
  - Закономерность.
  - Алкоголизировался?
  - В пределах.
  - Каких?
  - Как люди пьют.
  - Бывает от случая к случаю, бывает каждый день, через день... Попил - успокоился, снова начал... У тебя как? - В разное время по-разному.
  - До заключения?
  - До этого заключения или до того... Каждый день.
  - Что - четыре-пять дней подряд, а потом уже не лезет?
  - Н-е-ет.
  На первый взгляд его поведение могло бы показаться нахальным. По тому, как в его глазах плясали бесы болезненной экзальтации, я понял, что он еще ошпарен недавним арестом. Но не только этим я обьяснил себе его "игривое" состояние духа. Несомненно, он ко мне примеривался. Тянул резину с ответами, стараясь заставить меня мельтешить... уступить ему центр ринга. Что значит опыт
  двух ходок в зону и многократного пребывания в штрафном изоляторе за нарушения режима! Чтобы беседа была продуктивной, мне оставалось сходу завоевать его внимание:
   - Отходняки были?
   - Вообще-то не было.
   - Но в вытрезвителях ведь бывал?
   - Бывал.
   - Раз пять или больше?
   - Больше.
   - Колеса глотал?
   - Думаю, что нет.
   - Что значит - думаю? Знаю или не знаю.
   - Я все пробовал: и курил и колол...
   - После освобождения алкоголизировался?
   - Да я вообще до 1980-го года не пил, занимался борьбой. С 1983-го - две судимости, освободился в 1988-ом.
   - Два раза судим, говоришь? И это закономерно?
   - Первый раз я виновен... Но опять же, не один я виновен? Почему я один должен отвечать за все?
   - А второй?
   - Второй раз я вообще не считаю себя виновным! Почему я должен был сидеть? Меня судили за то, что я судим был уже!
   - Что?
   - Судили за то, что был уже судим. Просто - напросто...
   - Ты считаешь, что с тобой поступили несправедливо?
   - Конечно, и буду так считать, если я не считаю себя виновным по второму делу. На суде все сидели смеялись... Что за суд был!
   - Но что-то все же было?
   - Было, конечно...
   - Сфабриковано, что ли ?
   - Не знаю... До суда была 206 ст. часть 3 по обвинению. На суде перебили на 2-ю часть. Ни один из свидетелей не сказал, что я бил. Мой подельник сказал, что он бил. Так и было на самом деле. А они мне говорят: сначала ударил он, потом ударил ты, потом ударил он и передал тебе прут. Ни черта себе! Смешно... Все настаивают на том, что я невиновен, что не бил. Ну, ладно, все были пьяные... Я так не считаю себя виновным. Да, я признал факт, что я проник в эту воинскую часть, на территорию пролез. Что за мной пролезли два других...
   Однако, как его задело! Казалось бы - пять лет прошло, и мог бы забыть, а он реагирует так, как-будто это произошло с ним вчера и оскорбило до глубины души.
   - Что хотели там украсть?
   - Не знаю, я ничего не хотел. Я ничего не взял. Представили дело так, что раз я держал в руке инструмент, значит я организатор. Похитили мелочь - инструмент какой-то. Они-то - два слесаря...
   - Вот я сейчас думаю... У тебя такая роковая судьба, что все неприятности уголовного плана идут у тебя по-ме-лочевке... Не потому ли, что ты все делаешь шиворот-навыворот?
   После непродолжительного раздумья, которое ушло на поиски подвоха с моей стороны, он, чтобы выиграть время, бесстрастно меня спросил:
   - Почему вы так решили?
   И тут же, пока он в таком психически разогретом виде решил задать ему главный вопрос "в лоб":
   - Если, как ты говоришь, тебя не интересовал секс, зачем ты убивал женщин? Тебе, что, мужчин мало?.. Он от такой неожиданной постановки вопроса
  некоторое время рассматривал меня с довольно глупым выражением лица. Но тут же, словно пикируясь со мной, ответил в том же духе:
   - Мужиков сколько ни убивай - никто не обратит внимания, а женщины - совсем другое дело... Все ждал, когда меня начнут искать...
  
   * * *
  
   Вторую жертву Серебряков отыскал на следующий день после первого убийства.
  В тот день с утра в доме, который он выбрал для нападения, осталась приболевшая девушка. Мать ушла на работу, отчим уехал по делам. Первыми тревогу подняли соседи. Через открытую дверь просачивался газ, позвонили в аварийную по "04". Дверь с автоматическим замком была закрыта, вернувшийся отчим открыл квартиру и увидел убитую девочку со связанными руками. Были похищены паспорт, сберкнижка, расчетные чеки. Не прошло еще и недели, а он уже совершил третье убийство. 21 декабря соседка, проживавшая на верхнем этаже, по дороге в магазин зашла на первый этаж к подруге. Поболтали пять минут и разошлись. Через полчаса возвращается и чувствует сильный запах газа на первом этаже, бьющий из-за незапертой двери квартиры подруги. Входит, зовет, никто ей не отвечает, проходит в комнату и видит на кровати зарезанную приятельницу. Ровно через неделю, 28 декабря, в дежурную часть милиции поступило сообщение еще об одном нападении. Розыскники окрестили налетчика "электриком", так как стало известно, что он входил в несколько квартир под видом мастера "Ленэнерго", но, по-видимому, не решался на нападение. К этому времени все материалы по убийствам были обобщены, и сомнений не было, что орудует один убийца.
  На этот раз в квартире были обнаружены трупы бабушки и восемнадцатилетней внучки. По всему было видно, что бабушка, живущая в соседней парадной, случайно зашла и застала убийцу в квартире. Похищено тридцать рублей,
  дезодорант и неполная бутылка водки.
   * * *
  И вот он сидит передо мной. Постепенно мне удается сбить с него ту беспечность, даже развязность, с которой он появился в кабинете. Я с удовлетворением отметил, что первую часть своего плана выполнил: между нами
  установилась дистанция, позволявшая мне держать раговор под контролем. Подвожу его к одному из главных вопросов, которые меня интересуют с чисто экспертной точки зрения. - Из твоих предварительных обьяснений следователю... ты шел в квартиру, чтобы что-то приобрести? -Ну как... Что-то приобрести...- Меня интересовали деньги... Ну и золото... - Были случаи, когда брал и другие вещи? Скажи пожалуйста, почему ты шел в квартиры, где обязательно должны были быть женщины? Почему не шел в пустые квартиры? Что, не мог вскрыть, не мог двери открыть? - Мог вскрыть... мог открыть, даже в форточку... - Почему же шел туда, где были только женщины,
  оставшиеся одни в квартире? - Не знаю. -Ведь был такой случай, когда тебе открыл мужчина. Ты мог бы с ним справиться: мужчина пожилой, ты здоровый, сильный - справился бы... А ты ушел?
  -Да, не знаю... Почему я заходил в квартиры, где была женщина?.. Я спокойно уходил. - Можно сказать, что у тебя тяга к посещению чужих квартир? - Нет. - Тогда как же обьяснить, что входил... сам не знаешь зачем. Так не бывает. Раньше ты рассказывал, что после первого убийства стал считать, что все концы обрублены... - Да. - И понимал, что, если будешь входить, то будешь знать, что делать? - Да нет, Сколько раз я шел... Я не шел убивать.
  -Раньше ты говорил, что, когда совершил первое убийство, то уже деваться было некуда. - Да, но я не шел убивать...
   Многие начинающие убийцы так говорят. Их человеческая совесть обычного зрелого человека делает вид, что как-будто и не знает "куда идет король" - а он идет убивать, почти как в детской считалке: "вышел ежик из тумана, вынул ножик из кармана".Так, ты шел на квартиру или на женщ... Он тут меня перебил, не дав договрить: - Шел на разбой. - А? Мое дурацкое, на первый взгляд, переспрашивание- "А?"- хорошо освоенный прием из разнообразия интонаций,
  мимики, позволяющий выиграть время для обдумывания или, как сейчас, - для проверки того, насколько собеседник уверен в своих словах.
  - Шел на разбой, - повторил он, с деланной твердостью в голосе.
   Нагнетая атмосферу непонимания в духе Жванецкого - "что же это, как же так?" - я, возмущенно вибрируя голосом, выдерживая многозначительные паузы, произнес целый монолог:- Неужели? Посмотри, пожалуйста, сколько денег взял... самому наверное, смешно? Как и прошлые "отсидки"... за мелочи... Можно сказать - за детские шалости... Убивал, а денег-то брал... "курам на смех". Эти деньги можно за неделю заработать... за два дня можно заработать...
  - Можно и за один день... За один час!
  - Почему выбрал такой способ?
  - Никогда не поймете, почему... Мотив...
  Может быть, в действительности происходит кодирование, своеобразное заражение психическим вирусом убийства людей. Есть такое болезненное влечение (типа пиромании - влечения к поджогам), которому в прошлом веке психиаторы дали название "гомицидомания". Вот и происходит, как в концовке той детской считалочки: "будем резать, будем бить, а теперь - тебе водить".
  - А сам понимаешь?
  - Сам я знаю... не понимаю...
  - Знаешь, но не понимаешь?
  - Почему не понимаю! Я знаю его... твердо...
  - У меня же складывается впечатление, что ты только знаешь, но не понимаешь! Ведь есть разница между тем, что человек знает и тем, что он понимает... То, что ты знаешь, лежит на поверхности. Как ты думаешь, могли две отсидки, через которые ты прошел, и другие жизненные неудачи, несправедливости, повлиять, сыграть роль провокатора в твоих действиях?
  - Все могло сыграть. И сыграло. Все складывалось из мелочей.
  - Назови хотя бы одну мелочь, которая могла бы сыграть эту роль...
  - Хотя бы социальная неустроенность. Когда пришел в контору, где работал... насчет общежития, не квартира там или комната... На меня так посмотрели: знаешь, у нас люди работают серьезные, а у тебя две судимости, прости нас, но пока мучайся, а там видно будет.
  - Ты человек умный и знаешь, что в жизни "встречают по одежке, а провожают по уму". Нужно принимать жизнь такой, какая она есть.
  - Какая она есть?
  - Жестокая! Можно было ожидать от окружающих и такую реакцию. Однако, как говорится, нас бьют, а мы крепчаем.
  - Злее становишься...
  - Раз ты заговорил о злости, то какую роль она сыграла в этой ситуации?
  - Может быть на самого себя... Что, я хуже других? Почему я не могу получить то, что другие получают свободно? Чем я здесь хуже других? Почему я должен быть хуже?
  - Способ ты выбрал непонятный, а самое главное, прости меня, сколько бы меня не убеждали, это мое мнение, оно может не сходиться с твоим мнением и мнением других. Я повторяю - это мое мнение. Я не вижу в твоих действиях какой-то обычной корысти и даже секса не вижу. Ни секса, ни корысти.
  Он нерешительно ответил:
  - Я и не скажу, что здесь есть корысть большая...
  - А секс есть?
  Опустив глаза, он приглушенно, неуверенно произнес:
  - Не-ет.
  - Секса нет, корысти нет... Что есть?
  После длительной паузы произнес все тем же бесцветным голосом:
  - Ничего нет...
  Другие на его месте, когда беседа приобретала такой бездонный драматизм, начинали хныкать, готовы были расплакаться.
  - Но, прости, меня, ты жил в этой ситуации! Ты же жил в этой ситуации и тебе было интересно... мне так показалось. Худо-бедно, но было интересно?
  - Почему интересно?
  - Испытывал определенный азарт все-таки?! Если не интересно, то назови другим словом. Можно это назвать каким-нибудь другим словом?
  - Н-незнаю...
  - Ну, хорошо, сопоставь, пожалуйста, тяжесть совершенных тобой преступных деяний и абсурдно ничтожную выгоду, если верить тому, как ты ее здесь обьясняешь... В последних случаях ты взял какие-то вещи и все выбросил на помойку, выходя из квартир...
  После затянувшегося молчания:
  - Не в вещах счастье, - проморализировал он, стараясь выглядеть безразличным.
  - Тогда в чем?
  Он снова ушел в себя. Беседа с ним была наредкость тяжелой: то вязкой, липкой как размокшая глина, то тупо твердой, и тогда я добывал из него слова как рудокоп пустую породу.
  - Эту загадку ты мог бы разъяснить? По крайней мере, для нас с тобой. Не в вещах счастье, я понимаю. А в чем? Не счастье, наверное, а другое слово - "интерес". В чем твой интерес?
  Он со вздохом как отрезал:
  - Интереса-то нету...
  - Тогда-то он был? Скажи, пожалуйста, какая сила влекла тебя?
  - Ну, как "какая"? Да и силы не было, чтобы так уж влекла... Нет такой силы, чтоб могла так влечь.
  - Но, что-то ведь тебя влекло! Материальный интерес. Какая потребность? Какая заинтересованность? Что тебя влекло?
  - Ничего не влекло...
  - Нельзя же представить, что ты как робот, как автомат все это делал.
  - Можно сказать, что как автомат.
  - Хорошо-о... С какой программой, если автомат?
  - Не знаю...
  - Ты только что сказал, что знаешь, почему ты это сделал. Так ты действительно знаешь почему ты это сделал?
  - Зна-аю, потому что мне было уже безразлично.
  - Когда человеку безразлично, он попадает в разные ситуации, но у тебя они все одинаковые. Одна к одной. Хрущевские дома, первые этажи, и все остальное... То есть, видна программа...
  - Действовал как автомат!
  - Да, но автомат с какой программой? С какой потребностью? С каким результатом?
  - Не знаю-ю...
  - Тогда такой вопрос. Тебе во всех этих случаях был важен результат или само действие? Сам процесс?
  - Ничего мне было не важно... ни-и... де-ействие, ниче-го.
  - Ну хорошо. Ни результат, ни действие... Тогда какая мысль руководила тобой? Мог ли ты остановиться после первого или второго такого поступка? Если да, почему не остановился?
  - Потому, что смысла уже не было останавливаться.
  - Ты понимаешь, что если бы ты не высветился сам, то тебя бы могли и не найти?
  - Могли бы не найти...
  - Тогда смысл-то был остановиться. Остановился бы - и все! И начал бы жить так, как все живут. Что тебе помешало остановиться?
  - Потому что уже не начнешь жить, как все живут.
  - Тебе мешала совесть, воспоминания мешали, или увлекло, затянуло тебя это?
  - Ничего не мешало, н-ничего.
  - И совесть тоже не мешала?
  - Какая к черту совесть!
  - Родственники говорят, что ты достаточно совестливым был. Может быть, сожаления о том, что сделал? Сожаления были или нет?
  - Н-не.
  В его лаконичном ответе прозвучала интонация неприязни к чему-то всплывшему в его памяти в связи с моим вопросом. По-видимому, поэтому его "Н-не" прозвучало как нечто выплюнутое. Я решил проверить, что это было реакция на меня или на то, что пришло в ему голову. И вежливо переспросил его:
  - И сожаления не было?
  - Ничего не было.
  - Все-таки какая же сила тебя туда влекла?
  - Никакая.
  - Только необходимость добывания денег?
  - И необходимости не было.
  - Твои высказывания противоречат друг другу. С одной стороны, говоришь, необходимости в деньгах не было, а с другой... Почему тогда не остановился?
  - Потому, что не было смысла останавливаться. Если бы остановился, обратно бы уже ничего не вернулось.
  - А что ты потерял? Что обратно не вернулось бы?
  - Все!
  - Что все? Жена на месте, есть дом. Никто ничего не знает, в конце концов!
  - Достаточно, что я знал...
  - Все-таки, я понимаю так, что тебе результат не важен был...
  - Уже, по-моему, ничего не важно.
  - Но процесс-то тебя интересовал? Ты ходил, выбирал определенные ситуации, не все подряд. Выбирал квартиру, выбирал людей. У тебя была избирательность. Ведь было это? Было! Значит процесс тебя интересовал.
  - Может как-то и интересовал. Не знаю. Не думал.
  
   * * *
  
  17 января 1989 г. снова совершено нападение на женщину. На этот раз - в Колпино, но вновь -по сценарию "электрика". Приметы и способ - те же. Причем, словно сама судьба свела преступника и жертву. И это не единственный известный случай рокового притяжения между убийцей и жертвой.
  Подойдя к двери квартиры, выбранной для нападения, он озадаченно уставился в картонку, висевшую на замке. На ней было написано от руки "Не звонить". Нерешительно потоптался перед дверью, перепроверяя, точно ли в окне этой квартиры заметил силуэт женщины. Дверь без его звонка неожиданно открыли, и на площадку вышла молодая женщина, чтобы снять картонку. Она обычно ее вывешивала на время дневного сна ребенка.
  Из показаний потерпевшей известно, что после того, как муж рано утром ушел на работу, она осталась в доме с маленьким ребенком и свекровью. Было уже около полудня, свекровь ушла в магазин. Дверь за ней закрыть забыла, так как была в этот момент занята на кухне. На входной двери был ригельный замок, который не закрывался автоматически.
  Приготовилась кормить ребенка и пошла снимать с двери табличку. Открыв дверь, прямо перед собой увидела мужчину, который стоял к ней боком и смотрел на номер квартиры. Решила, что он уже стучал в дверь, но она не услышала из-за плача дочери. Она ему сказала, что он ее напугал. Он же стоял спокойно и только переспросил номер квартиры.
  В руках мужчины была полиэтиленовая папка, сверху на ней он держал разграфленый лист. На немой вопрос женщины он спокойно сказал: "Нужно проверить у вас счетчик". Она пригласила его войти и, так как в квартире было очень тесно, попятилась спиной, чтобы он мог пройти по узкому коридору.
  Некоторое время мужчина смотрел на счетчик, называл какие-то цифры, затем повернулся к ней и потребовал квитанции за прошлый месяц. Хотела сказать ему, что они платят через сберкассу. Что-то, насторожившее в его облике, заставило ее замешкаться, и он дал понять, что сам догадался о форме оплаты. С убийственным спокойствием спросил:"Через сберкассу?". Ответила ему: "Да".
  Тогда он вдруг сказал: "Как у вас отопление? Батареи теплые? Не текут? А можно проверить?" Не входя, заглянул в ванну... Потерпевшая видела его лишь боковым зрением: в это время заплакала дочка и она взяла ее на руки и вышла из комнаты на кухню. Он "заботливо" спросил: "Не разбужу ли я кого, если пройду в другие комнаты посмотреть? ". Она кивнула в знак разрешения.
  Мужчина прошел в комнату, потрогал батарею. Спросил, есть ли жалобы. Она ответила, что нет. Тогда он без приглашения прошел мимо нее на кухню. Положил на стол папку и написал на своем листе "нет". Он стоял справа на расстоянии шага и дал свою ручку, чтобы она расписалась. Прижимая к себе левой рукой ребенка, она наклонилась над столом...
  К своему ужасу женщина вдруг почувствовала, что он взял ее за шею сзади. Сильно не сжимал, а тяжело положил ладонь на шею, не давая разогнуться. Скосив глаза в сторону увидела, что он достал из кармана нож. Она видела только часть лезвия, так как большая часть клинка была вместе с ручкой зажата в руке, одетой в перчатку.
  Он поднес торчавший кончик лезвия к ее лицу. При этом сказал: "Тихо, давай деньги, золото". Торопливо, срывающимся голосом ответила: "Я тебе все отдам, не трогай только ребенка!". Он отпустил, убрал нож от лица и заставил пройти в комнату. Когда вошли в маленькую комнату, он потребовал: "Поставь ребенка в кровать!". Женщина отказалась, и он еще раз потребовал деньги и золото:"Где они у тебя?".
  Говорил спокойно, не агрессивно, вел себя как у себя дома. Нашел в серванте кошелек, достал оттуда деньги. Взял все - даже мелочь. Женщина попросила его оставить хоть мелочь, на что он ответил:"Я все заберу, мне уезжать надо". Увидел кометику в коробке, где лежал тюбик французской крем-пудры, положил его в свой карман. Спросила: "Зачем он тебе нужен? Она пустая". Он возразил: "Пригодится. Все продадим". Стал дальше интересоваться косметикой. Взял флакон дезодоранта, на котором было написано по-французски, положил в карман своих брюк и лишь после этого спросил: "Что это?". В большой комнате заметил пустой флакон из-под лака и тоже положил его в карман брюк.
  Вновь спокойным тоном потребовал: "Положи ребенка на кровать. Я ему ничего не сделаю". Ответила ему: "Ребенка не положу. Уходи, сейчас прийдет бабушка". Ответил: "Пускай идет, ее там-то в пустят, а выпустят ли?",- намекая на то, что у него много сообщников внизу на улице. И снова потребовал: "Положи ребенка, я ему ничего не сделаю... Я только свяжу тебе руки, чтобы мне можно было уйти". Посмотрел на часы и заявил: "Даю тебе 5 минут... Нет! Всего 15 секунд". На ее отказ стал отсчитывать: "Пять секунд... Четыре секунды..."
  После ее категоричесого отказа потребовал, чтобы она легла на кровать вместе с ребенком. Когда она, прижав к себе ребенка, легла на спину, стал заворачивать ее в плед вместе с ребенком. Девочка заплакала и женщина попыталась сесть. Тогда он стал запихивать матери кляп в рот. Требовал, чтобы она шире открывала рот. Ей все-таки удалось сесть, выплюнув кляп. В этот момент он ударил ее ножом в шею.
  Удар пришелся справа. Она почувствовала, как по груди потекла кровь. Девочка выпала из рук под ей ноги. Завязалась отчаянная борьба. Она схватила его за плечи и ударила ногой в живот. Он отшатнулся, нож выпал у него из руки и полетел к ней за голову. Женщина сползла на пол и закрыла собой ребенка. Нож опять оказался в его руке, и ударил ей в грудь. Его рука потянулась к ее лицу, и она сильно укусила его за палец. Мелькнула мысль перекусить его, но помешала перчатка, неизвестно как оказавшаяся на его руке...
   Ударила его ногами ниже пояса, его отбросило. Когда она попыталась встать, мужчина резко ударил ее ножом в висок. В предущих нападениях это был его завершающий удар, но на этот раз он промахнулся.
  И тогда ей удалось схватить его за отвисшую от злобы нижнюю челюсть, она почувствовала что держит его за зубы. Попыталась оттянуть его челюсть вниз, но ничего не получилось. Ногтями левой руки она полоснула его по щекам. По тому, как он яростно стремился нанести удары ножом в сердце, она поняла, что у него одна цель - убить ее.
  Он промахнулся снова. Она запомнила одну свою мысль, сидевшую в голове: только не упасть. Вдруг, несмотря на горячку схватки, почувствовала возле уха острую боль и рукой нащупала у щеки торчащий предмет. Было ощущение, что он прошел насквозь. Инстинктивно выдернула его и увидела, что это лезвие ножа без рукоятки. Отбросила его на пол. Стала медленно подниматься.
  Она видела, что налетчик мечется в поисках выхода и уже находится рядом со входной дверью. Спасительная мысль подсказывала, что не следует топиться, что нужно дать ему уйти. Когда поднялась и вышла из комнаты, увидела его в проеме открытой двери на лестницу. Он в остервенении пытался закрыть дверь с той стороны, но ему мешал выскочивший ригель замка. Она крикнула: "Уйди, ради Бога. Я закрою сама." Когда он скрылся, стала звонить во все спасательные службы...
  Лезвие ножа с надписью на немецком языке, полностью совпало с чертежом в письме, которое было пришло в управление уголовного розыска ГУВД от доброжелателя, обещавшего за вознаграждение выдать убийцу правоохранительным органам.
   * * *
  
  ИЗ МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА. ПОКАЗАНИЯ ПОДСЛЕДСТВЕННОГО:
  "...В конце декабря 1988 года, после пятого убийства, я в передаче "600 секунд", которую смотрел вместе с женой, услышал объявление о розыске преступника, проникающего в квартиры под предлогом починки счетчиков. Понял, что ищут меня, испугался. Запомнил, что 2-й отдел уголовного розыска занимается розыском опасного... или даже особо опасного, совершившего преступления в различных районах города. Передали приметы. В первых числах января 1989 года я написал письмо во 2-й отдел уголовного розыска, так как запомнил, что этот отдел меня разыскивает. Написал, что знаю, кто это делает. Поставил условие, чтобы мне предоставили 35 тысяч и пистолет "ПМ". Зачем пистолет, сейчас не могу обьяснить. План был такой, что, если мне это удастся, то у меня будет крупная сумма денег, и я смогу куда-нибудь уехать. Куда, еще не думал. Для убедительности срисовал клинок ножа, обвел его ручкой. Написал, чтобы в
  положительном случае они передали 9-го января в "600 секунд",что принимают мои условия, а диктор... чтобы была Сорокина - она мне нравится. 9 января 1989 г. ничего не передали, я подумал, что они не поверили. Мысли о том, что письмо могло не дойти до 9 января, у меня не было. Была мысль написать еще одно письмо, но не стал. Подходило время зарплаты, нужны были деньги, а жене говорил, что получу позже. Я решил снова идти на преступление.Так 17 января приехал в Колпино, ходил вдоль домов, подбирал квартиры, зашел в несколько квартир, смотрел счетчик и уходил. Затем заметил в окне силуэт женщины на втором этаже одного из домов, поднялся по лестнице, на дверях этой квартиры увидел записку-предупреждение "не звонить". В это время женщина вышла из квартиры, сняла записку и вопросительно смотрела на меня. Я назвался работником "Ленсвета", проверяющем электросчетчики. Она впустила меня в квартиру, я убедился, что кроме маленького ребенка в квартире никого больше нет. Я достал нож и потребовал деньги и ценности. Взял золотые кольца в футлярах, электронные часы и дезодорант и положил в карман куртки. Предложил женщине лечь на кровать, чтобы я мог связать ее и уйти. Ребенок был рядом. Она стала оказывать мне сопротивление, когда я нагнулся, чтобы, что-то взять, она пыталась вскочить и дать деру. Я испугался, что она может убежать, и ударил ее ножом, вернее ткнул ее ножом в шею. Она стала толкать меня руками и ногами, царапаться руками в лицо. Я попытался прижать ее руками к дивану, она укусила меня за средний палец левой руки, прокусила перчатку. Чтобы освободить палец я ударил ее ножом в лицо, она разжала рот. В это время я увидел, как ребенок скатился с кровати. Я отпрянул от женщины, решил бежать, стал быстро уходить из квартиры. Уточняю, что после последнего удара, клинок опять выскочил из рукоятки и остался в лице женщины, а ручка - у меня в руках. Мне было не до этого, я еще попытался закрыть дверь, утапливая ригель замка, поцарапал при этом правую руку в области среднего пальца. Выскочил на улицу, добежал до автобуса, заметил, что пассажиры обращают на меня внимание. Вышел из автобуса,затер кровь снегом. Приехал в Ленинград на автобусе до Звездной, там в кустах раздавил и выбросил футляры из-под золотых колец. Ппошел к магазину купил набор с кофе, жене обьяснил, что на работе авария, лопнул трос и расцарапал мне лицо. На следующий день накупил коньяка, водки и напился, так как нервы были взвинчены, нужно было разрядиться. Поссорился с женой, зашел к матери, там услышал передачу "600 секунд", диктор Сорокина передала, что мои условия принимаются. Записал номер телефона, по которому звонить. 19 января 1989 г. я позвонил, договорился о деньгах, насчет пистолета больше условий не ставил.Чтобы меня не узнали, зашел на старое место работы, взял спецовку, каску, подшлемник, прибыл на условленное место. Увидел машину, в это время подошел поезд, на который я расчитывал заскочить и скрыться. Подошел к машине, взял пакет, перескочил перед поездом через пути, но на поезд прыгать не стал. Забежал во двор одного из домов, в подвал, скинул спецовку, подшлемник, каску. Думал, что не узнают, но был задержан работниками милиции.
  Я добровольно рассказываю о совершенных преступлениях, никакого давления на меня не оказывается, я расскаиваюсь.
  - Вы говорите, что нож сломался, а что от него осталось?
  - У меня осталась рукоятка, лезвие осталось где-то в щеке, я не стал вытаскивать его. У меня не было цели убивать. Я уже собирался уходить из квартиры, мне нужно было связать ее, тут она дернулась и все само произошло.
  - Куда вы дели рукоятку?
  - А ту я выкинул на Московском проспекте в урну... где-то в районе кафе "Роза ветров".
  - Вы говорите, что нож сломался... Вчера вы говорили, что у него лезвие время от времени выскакивало?
  - Да, лезвие держалось плохо... может быть, в первый раз когда выскочило, я его на клей посадил.
  - С какого момента у вас поломки с ножом начались?
  - Они начались со второго убийства... Я его не менял, потому что нож мне нужен был только для угрозы... Для создания видимости, что я с ножом... Я знал, что он плохо держался... Больше его не ремонтировал, другого не приобретал... он мне нужен был только для угрозы. Ранее, в другом случае, когда он выпал... я взял сапожный нож в маленькой комнате... и ударил ним в висок и оставил его там. Весь был в крови... пошел в ванну, замыл кровь, оттерся тряпкой... Пошел в дальнюю комнату, взял полиэтиленовый мешок, сложил туда все, взял полбутылки водки "Пшеничной", взял пакет с грецкими орехами, примерно полкило, сироп в бутылке... Выскочил на улицу и заметил, что запачкал кровью календарь, торчащий из сумки, отрезал часть опачканного кровью календаря, водку выпил в сосисочной возле Витебского вокзала...
  Хочу пояснить, если бы потерпевшие не кричали, я бы не совершал убийств.
  
   * * *
  Ажиотаж среди жителей и напряжение поиска преступника нарастали. Ленинградские газеты напечатали предостережения. Сотрудники милиции обходят и предупреждают жителей первых этажей о возможных нападениях "электрика".
  В январе уголовный розыск завалили потоками противоречивой информации, советами патентованных и непатентованных экстрасенсов и ведьм - более ста в сутки. Еще немного такого возбуждения общественного сознания, и вот-вот появятся "самооговорщики".
  Это особая категория граждан. Самооговоры с криминально-психопатологической точки зрения - более тонкое, изящное явление, чем оговоры. Ложные самоизобличения, саморазоблачения, когда общество возбуждено каким-нибудь "громким" преступлением, - явления не редкие. В причастности к тому, что "на слуху", в качестве сообщников или свидетелей часто признаются подростки и взрослые с подростковой психикой. Подростки рассказывают приятелям всякие небылицы-подробности своего "участия" в этих делах до тех пор, пока не попадают в поле зрения штатных и нештатных помощников милиции. Взрослые, склонные к самооговору, попав на допрос как случайные свидетели, могут взять на себя главную вину за то, чего и в глаза не видели.
  После такого информационного "намыливания" можно было ожидать появления в городе не менее двух новых "электриков". Один из них отправился бы по квартирам, а другой - в уголовный розыск на себя заявлять. В этом отношении очень настораживает возникновение центров по "диагностике и психокоррекции "садистов" детского и подрасткового возраста. Когда взрослые играют в "биоэнергетику" - это дело их веры. Они сами решают, что и в чем "заряжать" или не "заряжать" психической энергией. Например, воду в стаканах, бидонах, ведрах и даже... в унитазе. А также - где себя заряжать: у телеэкрана, на демонстрации, презентации или в церкви. Совсем другое дело, когда "дяди" привлекают детей на главные роли в научно обоснованных некрофильских спектаклях. "Дяди" сами ставят садистский диагноз ребенку, сами его лечат. Каждый взрослый должен знать, что в детском возрасте темная жила первобытных влечений и без того обнажена, как электрический провод без изоляции. Ее и без того часто "коротит" в связи с недоразвитием защитной социально-личностной оплетки. И по сему в этой психической сфере, где прячется самый непредсказуемый джин - садистская агрессия - лучше не ковырять пальцем. Если так пойдет, то дети, копируя тайны взрослых, станут открыто играть в "Чикатилу".
  И вот первый настораживающий звонок в Управление внутренних дел. Молодой энергичный мужской голос в телефонной трубке:
  - Вы получили мое письмо?
  - Какое письмо?
  - Ладно, еще получите! Гудки... Звонок обычным образом регистрируется.
  И вот 11 января 1989г. почта доставляет письмо с подозрительно точно указанным адресом: Уголовный розыск, 2-й отдел (так называемый "убойный"). В конверте - четыре листка в клеточку, вырванные из школьной тетради. На них печатными буквами, без знаков препинания:
   " ПО ДЕЛУ О РОЗЫСКЕ ПРЕСТУПНИКА СОВЕРШИВШЕГО 5
   УБИЙСТВ В ЛЕНИНГРАДЕ РАСПОЛАГАЮ ВСЕМИ СВЕДЕНИЯМИ О
   СЛУЧИВШЕМСЯ
   Я ПОЗНАКОМИЛСЯ С НИМ В 1979 ГОДУ В ТО ВРЕМЯ Я
   ЗАНИМАЛСЯ ПЕРЕПРОДАЖЕЙ РАЗЛИЧНЫХ ТОВАРОВ ОН ПРЕД
   ЛОЖИЛ МНЕ ДОСТАТЬ ДЛЯ НЕГО МАШИНУ
   НО ПОЛУЧИВ ОТ НЕГО ЗА ЭТО 1О ТЫСЯЧ, Я СКРЫЛСЯ..." Далее автор пространно описывает, что якобы этот тип вместе с сообщниками разыскал его 10 октября 1989 года, угрожая пистолетом заставил работать на себя, ему нужен был хороший шофер, перечисляет и правильно указывает адреса, куда, якобы, возил убийцу, называет точное количество жертв... далее пишет:
   ... ТЕПЕРЬ Я БОЮСЬ И ЕГО И ВАС ЧТО ВЫ АРЕСТУЕТЕ
   МЕНЯ ПО ЭТОМУ ДЕЛУ
   СВОЮ НЕВИННОСТЬ Я МОГУ ДОКАЗАТЬ ТОЛЬКО ТОГДА
   КОГДА ПРЕДСТАВЛЮ ЕГО ВАМ
   ДЛЯ МЕНЯ ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫХОД ДА И ДЛЯ ВАС
   ПОЖАЛУЙ ТОЖЕ СВОИМИ СИЛАМИ ЕГО ВАМ НЕ ЗАДЕРЖАТЬ..." Аноним заканчивал письмо требованиями гарантий его неприкосновенности и безопасности. В качестве обеспечения гарантий поставил условие - передать ему 15 тысяч рублей, пистолет (с кобурой!) и двумя обоймами боевых патронов.
  Еще одна записка:
   "Если вы согласны мои требования выполнить, то
   пусть в передаче ленинградского телевидения "600
   секунд" 9 января, в понедельник, коментатором С.Со
   рокиной на 55 секунде от начала передачи будет
   произнесена фраза " УВД Ленинграда принимает усло
   вия Б." и будет показан номер вашего телефона."
  Далее, в еще нескольких строках, аноним не без издевательства полагается на благоразумие работников ГУВД и их понимание своей беспомощности перед ним. Для пущей убедительности приводит некоторые подробности нападений, абсолютно совпадающие с реальной обстановкой убийств. Письмо пришло с большой задержкой и долго еще лежало невскрытым. Нападение 17 января в Копино не оставило у властей никаких надежд, что он либо как-то сам угомонится, либо переберется в другой город.
   * * *
  В беседе со мной Серебряков был мало похож на героя, обретшего славу. В ту пору журналистов и читающую публику еще мало интересовали всякие уродства. Лишь в середине 90-х стала процветать гомицидо- и кунсткамероманическая культура, плотно осевшая на экранах, сцене, в рекламе и вообще на задворках кухонной жизни, претендуя на лавры Достоевского или Фрейда. Были случаи (как совсем недавно - при расследовании деяний сексуального людоеда и кошкоеда), когда меня призвали в качестве специалиста-психиатра в самом начале следствия, чтобы вернуть на землю со звездных экранных и газетных высот манька-убийцу, заигранного пишущей братией и оттого поверившего в свою исключительность.
  Для того, чтобы придать продуктивную остроту нашему разговору, я решил поставить Серебрякова перед необходимостью защищать свою скромность. Если я ошибался, то и это полезно было бы узнать.
  - Твое обращение в телевизионную программу "600 секунд" - для того, чтобы о тебе заговорил весь город Ленинград... Из чувства величия?
  - Причем здесь чувство величия! - уставился он на меня с недоумением.
  - Я подумал, что ты это сделал, чтобы о тебе узнал весь город... чтобы выделиться... Многие мечтают сотворить что-то такое, чтобы все ахнули... Может быть и ты захотел проверить себя на чем-то таком, на что другие не способны... Можно такое предположить.
  - Не-э.
  - Тогда причем "600 секунд"?
  Молчит, рассматривая потолок. Меня его созерцательное настроение не устраивает, и я продолжаю тюкать вопросами:
  - Чтобы обьявили по всему городу, что есть такой как ты?
  Я не мог допустить, чтобы мои вопросы так игнорировали. Умение вести подобные беседы включает многие приемы. Наиболе эффективный - это вцепиться и не выпускать тему. Однако усталость давала о себе знать, и я почти каркнул подсевшим голосом:
  - "600 секунд" ты задействовал для того, чтобы о тебе обьявили по городу?
  - Да-а-а.
  - Правильно?
  - Да-а.
  - Зачем нужно было, чтобы о тебе весь город слышал?
  - Надо было.
  - То есть...
  - Но не стремление выделиться.
  - А другого, вроде, и нет.
  Я подумал про себя: лед тронулся... внутренее чутье подсказало, что теперь нужно быть аккуратней и точней с расспросами. Он созрел и собирается, наконец, сообщить что-то новое. Его таки удалось вывести из тупика стереотипных ответов, хотя на это ушло более часа. По моим отметкам за это время я задал ему около ста семидесяти вопросов... Нормально...
  Пока я рассуждал о собственном профессионализме, он словно ответил мне, хотя моя последняя реплика в нашем диалоге была не вопросом, а утверждением.
  - Есть...
   Он опять помолчал и с некоторой претенциозностью продолжил:
   - Я с самого начала сказал, что смысл и сам мотив преступления не-е ко-оры-ы-сть. Другой смысл, совсем другой. Отсюда и идет... и "600 секунд ", и все...
  - Это связанно с каким-то определенным убеждением, с твоим взглядом на жизнь, с твоей жизненной позицией?
  - В какой-то степени.
  - Против женщин?
  - Не против.
  - Во имя чистоты женщин?
  - Да нет. Причем здесь женщины? - выпалил он раздраженно, и по всему было видно, что он уже закипел и еле сдерживается. В его взгляде красноречиво как на табло-предостережении высвечивалось "Ну ты меня достал со своими "600 секунд"!
  - Убиты только женщины. Была возможность убить мужчину - ты не стал этого делать...
  Он посмотрел как будто спросил: откуда знаешь. Я ему точно также ответил: знаю и не только это.
  - Ты что, проблему какую-то хотел поднять?
  На все мои последние фразы он реагировал одинаково угрюмо рассматривал концы пожелтевших от никотина пальцев, словно там было что-то важное, куда как более значимое, чем наш разговор. Мои вопросы пробивались сквозь этот его внезапный интерес к своим рукам как корабль в густом тумане.
  - К чему-то общество хотел призвать? Хотел высветить какие-то пороки общества?
  Похоже, он задумал перескочить в своих показаниях от сексуального мотива на корыстный. Я тут же представил, как мне из-за этого маневра Серебрякова придется оправдываться перед следователем, который и так уже неодобрительно на меня посматривал. Однако то, что последовало дальше, вызвало у нас с ним одинаковое изумление, заставившее забыть намечавшиеся разногласия.
  Неожиданно Серебряков прервал свое молчание и взглядом одержимого уперся в меня своими неподвижными зрачками (правда, для искренней одержимости глаза излишне лезли из орбит) и впервые за время нашего разговора отчетливо с ударением на "Т" произнес:
  - Это террор...
  Первая мысль после услышанного была: только этого нам и нехватало. Мы озадаченно переглянулись со следователем. И тут наша очередь пришла брать тайм-аут. Мы не долго совещались взглядами и с деликатно призывной улыбкой я переспросил Серебрякова:
  - Террор?! Он исходит из каких-то твоих убеждений?
  Прозвучало с такой интонацией в голосе, как если бы означало: террор... это так интересно... и чем его закусывают?
  - Каких-то убеждений...- повторил Серебряков с улыбочкой, назначение которой я не понял, но она мне не понравилась.
  - Философских?
  Его лицо просветлело от нескрываемой иронии:
  - Философских.
  - У тебя своя философия?
  Образовалась пауза, во время которой мы обменялись нервными смешочками.
  - Да.
  - У-у-ф-ф... Ну, хорошо. Просвети меня. Ну причем здесь женщины на кухне? Я понимаю, ты направил бы террор против мужчин. Почему ты не вел террор против мужчин?
  Он отвернулся к окну и надолго замолчал.
  - Этот террор на пользу каких-то благих намерений? Какой ты ждал резонанс? Ты ждал общественного резонанса?
  - Может быть.
  - Взять власть?
  На его лицо появилась все таже недобрая улыбочка. Он также загадочно ответил:
  - Может быть.
  - Какие цели?
  - Жесткие... Предельно ясные.
  - Так хотел обратить внимание общественности на что-то?
  - Причем здесь общественность?
  - Чтобы отреагировала.
  - Да.
  - На что?
  - Не скажу.
  - Чтобы запугать? Чтобы запугать общественность? Показать что-нибудь общественности? Что ты хотел показать общественности?
  - Все равно об этом говорить уже поздно.
  - Что?
  - Уже говорить не стоит об этом.
  - Ты считаешь, что в какой-то степени достиг цели?
  - В какой-то степени, да.
  - В какой?
  - Не скажу.
  - Кому ты хотел доказать? Себе или другим?
  - Себе ничего не хотел доказать.
  - Хотел другим что-то доказать? На что-то внимание обратить?
  - На что-то внимание обратить...
  - Может быть на какую-нибудь социальную проблему?
  - Не знаю.
  - Месть обществу?
  - Нет, не месть. Именно террор.
  - Во имя чего?
  - Каждый считает... намерения... один для себя благие, другому они будут против.
  - В конечном итоге ты видел какую цель?
  - Не знаю, как сказать.
  - Но общество должно было измениться после этого?
  - Да.
  - Каким образом?
  - По нравственности.
  - Нравственность общества существует или нет?
  Он так и взвился, почти переходя на крик.
  - Сейчас нет. Какая сейчас нравственность? Какая... о какой нравственности можно говорить?
  - Хорошо, а твои действия, разве они были нравственными?
  Почти выкрикивая он продолжал:
  - Я считаю, что вообще нравственности нет в этом обществе...
  Мне нужно было что-то для себя решать: продолжать ли разговор в таком ключе или начать притормаживать. С его стороны это обыкновенная психическая защита. Перенос вины за свои недоразумения на окружающих. Вроде того: все они довели мальчика. Понятно, что он демонстрирует то, что называется размытостью психотравмирующего восприятия, когда происходит упрощение ситуации и событий. При этом не учитываются детали, тонкости того, что тревожит, пугает, раздражает. Окружающий мир разделен на два абсолютно контрастных лагеря: все черное или все белое. То есть прямая агрессия направлена на всех женщин, а косвенная - на общественную мораль.
  - Ну, а твои действия и методы разве были нравственными?
  - Не-ет.
  - Почему же ты усугубляешь безнравственность? Почему получилось так, что в результате твоих действий безнравственность усилилась?
  - Потому что ее никогда не было! Она была когда-то.
  - Что будет, если все будут делать тоже самое? Если возьмут с тебя пример?
  - Пускай берут,- он понял, что хватил лишку и перешел на ворчание.
  - Ты считаешь, что хорошо, если они будут убивать женщин?
  - Если есть какая-то цель...
  - Ты выбирал не каких-нибудь проституток, ты выбирал благополучных, семейных. Ты собирался им что-то доказать?
  - Нет.
  - Хотел изменить семейную жизнь?
  - Причем здесь семейная жизнь?
  - На что ты хотел обратить внимание общества?
  - Ну, была цель... Была.
  - Ну, какая цель? Скажи хоть в общих словах.
  - Не скажу.
  - Программа твоего терроризма направлена на государство, что ли?
  - Да.
  - В целом на государство?
  - М-м-можно так сказать, что и в целом.
  - На государство?! Или на строй?
  - Ну, не знаю, как это сказать, на строй, на государство...
  Приступ раздражения его истощил, и он ушел в себя. Я интуитивно чувствовал, что он вот-вот ответит на один из главных вопросов, и вернулся к одному из них.
  - Почему ты выбрал женщин?
  Мы оба уже порядком устали и способны были или просто молчать, или говорить, скандируя слова, иначе их было не выговорить. Казалось, что мы экономим слова для самого главного. Я тихо, почти по буквам опять спросил:
  - Почему... выбирал... женщин?
  После продолжительного молчания он, не повышая голос, неуместно деловым тоном отчета произнес:
  - Ужесточить... так сказать... Более жестоко... Быстрее обратят внимание...
  - Та-ак...
  - Одним словом... становится больше страха...
  Похоже он проглотил мешавший ему говорить ком. Оживился и с воодушевлением воскликнул:
  - Больше страха! Можно сказать...
  Я оценил, что он очень грамотно понимает значение слова террор... Как будто цитирует из толкового словаря: "терроризировать- запугать чем-нибудь, держать в состоянии постоянного страха".
  - Ну, ничего себе - больше страха! Каждый страх рождает определенное противодействие. Чем больше такого страха, тем больше противодействия. Или ты хотел показать, что милиция наша ни к чему не годится?
  - Х-х... А чего она годится!
  - Ты и в "600 секунд" позвонил, чтобы еще раз показать всем...
  Не давая договорить перебивает:
  - Н-н-ет, Не-ет! Здесь другая причина. Ну и эта тоже есть.
  - Ты хотел уйти из под носа милиции и показать, что они не способны тебя взять?
  - Я, практически бы, ушел. Теоретически, теоретически бы ушел.
  - Ты хотел чтобы они приняли все условия... и пистолет у них вытребовал, чтобы готовы были выполнить все условия?
  - Вот именно! Не то, что там пистолет или деньги были нужны...
  - А что? Что ты хотел показать этим? Что они, что...?
  - Что выполняли бы и все другое. Если бы выполнили это, то выполнили бы и другое.
  - А именно?
  - Это уже другой разговор...
  - Мафия, ты имеешь в виду?
  - Ну, почему мафия!
  - Зачем тогда позорить милицию? Но оказалось, что ты их не опозорил... они сработали четко...
  - Да не очень четко.
  - Тем не менее...
  - Ну, тем не менее...
  - Ведь взяли тебя... А? Ну, взяли ведь?!
  - Да-а. Только из-за того, что я накануне много выпил, чересчур много.
  
   * *
   А тогда, в 1989-ом, он все-таки взял город за горло! Ему доставляла удовольствие мысль, что они там наверняка охренели, ломая себе "репу". Бегали по коридорам власти, спрашивая в недоумении и страхе друг у друга: "Что ему надо? Кто же его поймает?" Те, что в погонах, у тех, которые без погон, в мантиях или наоборот. А вечером, задолго до ТВ-новостей, Серебряков с легкой (для начала) выпивкой удобно устраивался у "телика" в предчувствии первого признания своей победы. Но не это главное. Он узнает о ней из уст такой женщины, которую знает вся страна. Сотни тысяч, нет десятки, больше ста миллионов людей! И вот она обратится лично к нему, только к нему. Интересно, как на этот раз будут светиться ее глаза, подрагивать губы? Ведь она уже знает о нем, пусть как о чудовище, так даже приятней. Он не какой-нибудь ханурик... Она пока знает только его имя и пока этого достаточно... Ведь женщины любят силу и власть не только свою, но и мужскую. Ведь это они стараются раскрутить до беспредела мужскую так, чтобы она сдала себя дьяволу, пролила море крови. И тем им приятней женской силой обаяния взять мужскую на поводок, и почувствовать, что твоя - женская - может укротить даже дьявола... У нее взгляд с понятной только избранным мгновенной змейкой-молнией в зрачках, паутиной интригующих пауз. Несколько раз посчастливилось ехать с ней в одной электричке. Она тоже ехала на работу. Первый раз решил, что показалось. Он и не мог представить, что она могла оказаться так близко... Вообще "600 секунд" ведут А.Невзоров, В.Медведев... и дважды: на 545 и 555 секундах появляется та, ради которой он все затеял. В ее голосе, когда она зачитывала "Управление уголовного розыска ГУВД Ленгорисполкома обратилось к нам с просьбой сообщить в нашей передаче, что оно дает положительный ответ на письмо, отправленное в начале января текущего года и полученное управлением 13 января. Гражданин Б. может позвонить по телефону...". Сердце впервые в жизни так гремело в груди, все тело пробирала дрожь и зуд, во рту все пересохло. Хрипло, севшим голосом, он повторял сам себе:"Вот это да! Какой "приход"! Ее голос шелестел в его ушах, повторяя слова по убывающей. От волнения он не все запомнил, придурок! Ведь можно было все записать на магнитофон и крутил бы себе хоть сто раз в день... "Ничего, она будет думать обо мне все чаще и чаще!" Он полностью переключил свое внимание на смакование интонаций, с которыми она произнесла "может позвонить по телефону", явно почувствовал симпатию к себе... Даже вроде гордость за себя... А может быть? Нет, еще рано...
   * * *
   СПРАВКА. Эротического параноика одолевает мгновенно развившееся "любовно-целомудренное умопомешательство". Жертв, как правило, выбирают из представителей знати, лиц с высоким положением в обществе или известных в мире искусств. Страстные любовные фантазии начинающего параноика, как бы вдруг обнаруживают особое внимание к своей особе; воспринимают все как еле скрываемую симпатию; настроены улавливать намеки в модуляциях голоса, построениях фраз; в любых жестах - знаки любовной магии. Так в классических описаниях этого психопатоло- гического феномена, сделанных в начале века, бедного, низкого общественного положения человека вдруг всецело захватывала идеальная платоническая любовь. В самом начале чувства, как правило, держатся в секрете и направлены на самосовершенствование - "чтобы стать достойным или достойной кумира". Вообще-то, и вне патологии многие переживают нечто подобное - как естественный допинг возрастного созревания. В невинных вариантах, где нет реактивной или психопатической гиперкомпенсации, дело, обычно, дальше и не идет. На этом все страсти постепенно и затухают, оставив после себя приз - скачок самосовершенствования.При болезненном развитии в паранойю игнорируются факты невозможности, нереальности и , наконец, нелепости уже очевидных проявлений "влюбленности". Персоны с "эротической паранойей", погруженные в "любовно-целомудренное" очарование, поначалу воспринимаются с юмором. Однако все яснее становится, мягко говоря, "странный" интерес эротомана к самому процессу домогательств. Он (или она) неотступно преследует обьект страсти посланиями, подарками, сторожит его днем и ночью, устраивает обьяснения и сцены ревности, игнорируя реальность. Иногда сам кумир включается в наиболее опасный вариант игры, чтобы подстегнуть мужа, любовника или с помощью мономаньяка-параноика избавиться от них. Нередко дело доходит до скандалов, расправ с окруженнием, членами семьи, "ставшими на пути" его любовного бреда. И тогда всем участникам страдающей стороны уже не до шуток. Наступает момент, характерный для всех прогрессирующих параноиков, когда их волнует не результат, в норме венчающий завершенность чувств и устремлений, а сам процесс. Например, у параноиков-ревнивцев бесконечный процесс поиска все новых доказательств - фетишей неверности. У эротомана - фетишей любовного очарования. Кумир такого рода страстей все больше ощущает себя статистом на чужом празднике безумия. Идеальный пример такой паранойи широко освещался во французских газетах начала века, как оригинальный случай помешательства из-за любви. Парижскому портному, допропорядочному главе семейства, имевшему жену и двух детей, в театре показалось, что знаменитая певица удостоила его своим вниманием. Каждый раз, посещая ее концерты, все больше и больше находил он признаков того, что она страстно в него влюблена. Бросив семью, работу, портной везде сопровождал певицу, терзаемый ревностью, на грани прямых домогательств, пока на него не обратила внимание полиция. Именно этот сюжет был использован в русской классике, вспомните "Гранатовый браслет" А.И.Куприна.
  
   * * *
  Дальше в истории Серебрякова все развивалось по стандартам супердетектива. Не каждому гению детективного жанра прийдет в голову следующая интригующая завязка. Было установлено, что звонок неизвестного в ГУВД, осведомившегося о письме, был сделан в обеденный перерыв из прорабской на строительстве новой школы. После нетрудных оперативных разработок выявили довольно
  небольшой круг тех, кто мог бы позвонить. Среди них был всего лишь один, кое-как подходивший к приметам разыскиваемого. Его кличка - "ЧУМА" - как нельзя лучше подходила ко всем уже известным обстоятельствам преступления и тем, которые будут еще открыты позже. На первых минутах допроса относительно письма "ЧУМА" дал утвердительный ответ. На уточняющий вопрос, что там написано, он выдавливил из себя: - Вам скажи - посадите! - И все-таки? - О взрывах! О каких? - О новогодних... Выяснилось, что этот самый "ЧУМА" написал 2 открытки одинакового содержания и отправил их по почте в УВД и УКГБ. В них заявлялось, что ответственность за взрыв в новогоднюю ночь на Дворцовой площади берет на себя молодежная демократическая организация (МДО). Выясняется, что этот "ЧУМА" никакого отношения к этим взрывам не имеет, а МДО - обыкновенная фантазия лоботряса:"Раз были взрывы - кто-то должен взять ответственность..." С "ЧУМОЙ" разобрались быстро. Оказалось, что уже тогда, в 1989 году, появились шутники подобного рода.
   * * *
  19 января 1989 г. в 08.15 раздался телефонный звонок в ГУВД. Дежуривший у телефона услышал в трубке:"Я - гражданин Б.". Дежурный тут же сориентировался: - Так как у нас нет полной уверенности, что мы разговариваем с гражданином Б., давайте уточним с вами некоторые моменты... О чем вы писали в ГУВД и кому? - Во второй отдел... - Как решаем, где встретимся? - Железнодорожная платформа "Ленинский проспект", ровно в двенадцать часов подъедет ваш сотрудник на машине, уйдет не закрывая двери, оставит сверток с деньгами на переднем сидении, ровно в двенадцать! Я, конечно, сам не пойду, пошлю своего человека. Итак, ровно в двенадцать". Было всего два часа на подготовку... разрабатывались три варианта: прийдет сам, прийдет постоянная связь, прийдет случайная связь. В соответствии с расписанием около двенадцати часов к платформе с противоположнныхнаправлений сразу подойдут 2 электрички: 12.03 и 12.04. В управленнии мобилизуют женщин - секретарей, машинисток, чтобы создать естественный фон на платформе. Установлены оперативные телекамеры. В радиоэфире уже прозвучало "... Внимание! Я сотый...". Это диспечер перед телепанорамой, направляющий группы захвата. Перекресток блокировали с четырех сторон. Решено, если преступник постарается уйти на машине, то останавливать будут столкновением. К платформе подъезжают " Жигули" с деньгами. Голос в эфире: "Для всех! Я сотый. Машина подошла". Допуская, что преступник ведет наблюдение, водитель поднял капот и демонстративно разобрал зажигание, чтобы предупредить попытку воспользоваться машиной. В 12.12 на экране монитора появляется субъект в робе строителя и пластмасовой каске, надвинутой на глаза. Спокойно, деловито движется к машине, открывает дверь, берет пакет. Резко разворачивается и, прибавляя шаг, на ходу раскрывает пакет - и бросается через железнодорожный путь. Года через полтора центральное телевидение в передачах, посвященных маньякам, несколько раз демонстрировало кадры этой оперативной видеозаписи. Но не все. Затаив дыхание, телезрители наблюдали, как человек в светлой рабочей робе и в каске подходит к условному месту, берет пакет и направляется обратно. Что происходило в последующие десять минут, знают немногие. События так быстро и круто изменились, что детективы, организовавшие засаду, не успели впасть в прединфарктное состояние. И было из-за чего. Мало кто из опытных оперативников ожидал, что информатор сам явится на обмен посылками и что вообще клюнет на это. Условия встречи были такие, что не нужно быть крупным аналитиком, чтобы предвидеть "коварные" намерения маньяка. Но в чем они выразятся, предугадать было невозможно. Бесстрастный обьектив видеокамеры запечатлел то, что у находившихся рядом с преступником оперативных работников осталось в памяти по-видимому надолго. Когда оставалось только протянуть руку, чтобы взять его - он испарился. При разборе случившегося в ГУВД детективы долго качали головами после просмотра кадров видеозаписи. На этих кадрах человек в робе с пакетом перебегает железнодорожное полотно прямо перед проходящим пассажирским поездом. Появление поезда было полной неожиданностью, так как он был проходящим и не был указан в рассписании электричек. Преступник на сверку графика движения всех поездов времени разработчикам операции не оставил, тогда как свой план он тщательно продумал. Отход после взятия пакета с деньгами он связал с прохождением этого поезда, на который, как оказалось позднее, собирался вскочить на ходу. При виде того, как Серебряков уходит из оцепления, даже самые хладнокровные детективы схватились за голову. Такое отчаяние можно увидеть только на футболе при голе в собственные ворота... Можно только догадываться, что у женщин-детективов невольно тогда вырвалось: "Ой, мамочка, что же это делается?" Мужские возгласы невозможно перевести даже на русский. Разработчики захвата допускали, что он "сработает" под электричку, а он ушел под проходящий поезд. Голос в эфире: " Вот, собака, что сделал! Принимайте его там... Он спускается вниз, нам он уже не виден..." На время прохождения поезда человек с пакетом исчезает из поля зрения основного наблюдения. Стало ясно, что возникшая ситуация была домашней заготовкой, но, к счастью, не до конца получившейся. Не хватило духу или сил вскочить на поезд. Через несколько недель, уже в беседе со мной он высазался по этому поводу: - Мне никогда не нужно было выпивать. Мне нужно было выпить только... 18-го числа. Не просто выпить, а нужно было напиться. Меня уже 19-го забрали. Нервы у меня сдали...
  (Скорее вся его затея - вариант маньяческой рулетки: азартно дразнить охотников на краю собственной гибели. Иначе зачем ему требовать пистолет и разрешение на право ношения, "вознаграждение" от ГУВД?) Преследователям было видно, что он, намного опережая их, добежал до ближайших высоток и скрылся за одним из домов. В строительной робе особенно не посоревнуешься. Через 15 минут из парадной - такой случай, наверно, именуют судьбой - прямо на запыхавшихся от бега и волнения детективов как ни в чем не бывало вышел человек в черной куртке и меховой шапке. Прошел бы мимо, если бы не смачная царапина на его лице. След женского коготка на мужском лице нельзя не заметить, а тем более - не узнать. Он и спас честь роты захвата. И вот уже когда он сидел в машине в наручниках, прединфарктный голос по радиотелефону с почти угасшей надеждой спросил: "Он?". А в ответ севший от счастливого волнения выдох - " Он!", и - через какое-то время другой голос:"Точно он? На морде - царапина?". В ответ эфир по-русски взорвался:"... Е-есть... !!!". Через 2 часа после задержания Серебряков держал ответ перед "охотниками".
   - На что вы расчитывали, когда вступили в контакт по телефону? - Да я не особенно расчитывал, что мне поверят, но полагал, что сумею взять деньги и скрыться... Жаль, что не смог запрыгнуть на проходящий пассажирский поезд...
  
   * *
   Скажи все-таки, ты испытывал чувство удовольствия, когда входил в квартиру? Чувство хозяина в чужой квартире? - Да нет! Какое там чувство... - Ты вошел, замерла жертва, вся в панике. И ты что хотел, то и делал. Так? - Я не делал, что хотел. - Какая необходимость была убивать? - Бы-ыла. Если есть цель, то любые жертвы оправданы. - Но цели как таковой не было. Корыстной явно не было. Может быть была сексуальная? - Нет. Не было из этих целей никакой - ни корыстной, ни сексуальной. Не в этом мотив. - Ты уничтожал всю идею терроризма, если брал золотые вещи, барахло всякое, дезодаранты! Какая же здесь социальная цель? Никакой социальной цели! - Это так, общие детали. - Ничего себе! Общие детали! Тут ты уже совсем заехал куда-то, сам не понимаешь куда. - Главное - заставить! Заставить выполнить все, что потребуется. - Кого? Власть? - Хотя бы власть. В принципе, они согласны были выполнить... Он снова стал распалялся: - Деньги, пистолет. Были согласны, в принципе... - Зачем тебе деньги? - Да, деньги-то не надо было. Надо было знать, согласятся ли выполнить. - Какой смысл проверять, на что бы они дальше пошли? - Если бы выполнили эти требования, то были бы другие.Ты бы стал бесконтрольным властителем? Почувствовав в моих интонациях иронию, С. с неприязнью посмотрел на меня и потянулся за новой сигаретой. Мы уже заканчивали первую пачку. Дыма под потолком не было, так как он тут же уползал в корридор следственного блока, перемешивался там с потом, запахами накануне съеденных тюремных завтраков, обедов и возвращался к нам "фирменным", специфическим. Как духи "от Крестов" - только для мужчин.Старательно прикурив, не отрывая глаз от гаснущей спички, Серебряков словно про себя важно произнес: - Ну, почему - бесконтрольный властитель. Всю власть в свои руки не возьмешь. Но, во всяком случае, в дальнейшем бы любое другое требование было бы выполнено. - А смысл всего этого? - Значит был.
  - Ты же не мог бы официально утвердиться. Ты ведь не мог себя показать. Тебя бы моментально забрали. И потом, что бы ты мог такое продиктовать? Я мысленно посмотрел на себя со стороны и представил выражение своего лица. На нем должна была быть маска недоверия с недоумением. Маска была, но он продолжал талдычить свое, уже мало интересуясь моим мнением и выражением лица. - Значит, были цели.
  - Да не было у тебя целей! - стал я его раскручивать в очередной раз. - Чем больше убийств, тем убедительней. - Последнее ты совершил - из-за того, что они тебе не ответили? - Да. - Для того, чтобы показать, что твои намерения серьезны? - Да.- А если бы они не ответили и на это, чтобы ты предпринял? На следующий эпизод пошел бы? - Пошел бы. - Ты - герой-одиночка? - Н-не знаю. - Убиваешь женщин, берешь какие-то вещи, а потом все сваливаешь на милицию и "600 секунд". Ты ведь сам говорил, что после первого убийства остальные пошли автоматом. Ты считал, что нечего терять уже. Идея воздействовать на милицию уже потом у тебя родилась? Так? Но не после первого убийства? - До первого убийства! - Воздействовать на милицию? До первого убийства? С чего бы это? Это ты мстил суду, что ли? Месть все-таки? - Не-е ме-есть. - Но элементы мести есть?
  Есть.
   * * Не исключено, что по характеру преступления и особенностям охоты на маньяка-убийцу, этот случай и в мировой криминалистической практике, если не единственный, то один из немногих. Во-первых, в истории криминалистики не часто встречались серийные сексуальные убийцы, вымогавшие выкуп у правоохранительных органов. Такого нахальства не могли припомнить даже старые оперативники, имевшие дело со всяким беспределом. Чтобы сексуалы на такое осмелились - это конец света. Эти обычно тщательно конспирируются на воле и в местах заключения. И, во-вторых, по тому, что в расследовании этого дела вплотную сошлись два принципа. Об оперативно-криминалистическом, полном страстей, волнений и захватывающей погони, рассказано выше. Параллельно ему разрабатывался тихий криминолого-криминалистический путь. В конце его также должна была произойти встреча с убийцей. Притом, на несколько недель раньше, чем при первом. Тогда бы и не было нападения на шестую жертву. Эта встреча состоялась бы по сценарию "Не ждали". Наверняка, первые несколько минут он считал бы, что ему приснился страшный сон, что сейчас хлебнет из горла глоточек водяры и кошмар развеется как "глюки". Для не посвященных поясняю, что "эстеты" особого склада жизни галлюцинации делят на "глюки" и "вольты".
  "Глюки" - это то, что видится, а "вольты" - то, что слышится. Каждая неудача Серебрякова в подобранной для нападения квартире (неожиданные обстоятельства, препятствующие разворачиванию его инсценировки) только подстегивала стремление достичь цель. А вот какую цель он пытался достичь методично осуществляемыми убийствами? Удовлетворение каких потребностей он искал? Сексуальных,
  корыстных, просто садистско-агрессивных, или - месть, ревность?
  Его внешнего спокойствия и хватало только на то, что-бы выдавить сквозь спазмированную волнением глотку свой пароль -"Ленсвет". Серебрякову от волнения было трудно подобно обыкновенному мошенику или даже грабителю ровным, спокойным голосом, стоя перед запертой дверью, многословно убеждать доводами лисы или серого волка, чтобы ему открыли дверь. Еще на подходе к двери намеченной квартиры все в его душе и теле трепыхалось и дрожало от неясных предчувствий и ожиданий. От сладкого страха казалось вот-вот выскочит из артерий бьющий частым молотом пульс. У начинающих налетчиков часто сдает нервная система, появляются еле сдерживаемые или неукротимые позывы пойти "по маленькому или большому". По этой причине рядом с местом таких преступлений нередко детективы наталкиваются на это "маленькое или большое" - удостверение криминального невротика, что на языке криминалистов называется биологическим материалом. В моменты ожидания перед дверью с таких налетчиков ручьем стекает (и тут же липко сохнет) холодный пот. Их отличает особый запах "бешеного" насильника. Этот специфический аромат заставляет поднять голову спящих собак и у прочих сторожей вызывает волнение, неосознаваемую тревогу.
  Ему открывали практически сразу, без лишних распросов. Он входил деревянной походкой, делал вид, что интересуется счетчиком, квитанциями, молча, поначалу не глядя в глаза подсовывал бумагу для подписи. Ему всегда, и с женой трудно было начать,трудно было соединить свои фантазии-желания с реальной женщиной. Очевидно потому, что у него не было реального опыта, так как за восемь лет заключения он соединялся только с фантомами неизвестно какого рода. Они поселились в его воображении и больше его от себя не отпуска ли. Это они его надоумили вшить стеклянный шарик в крайнюю плоть полового члена - наивно полагая (символически), чтобы не достался другим. Он заставлял свои жертвы подписывать что-то на листе бумаги, чтобы они не смотрели ему в глаза. Чтобы самому, отстраненно наблюдая со стороны, спокойно примерять к ним заготовленный дома бессонной ночью новый - вместо фальшивых лагерных фантомов - сексуальный сценарий общения с реальной женщиной. А то зачем она - свобода? Каждый раз одинаково неуклюже топчась на месте, возбужденный домашним, еще теплым постельным ароматом стоящей перед ним женщины, еще пахнущей другим мужчиной, он чувствовал себя бесконечно опоздавшим. И тогда нож вставал в его руке как единственный орган, способный остановить бегущую мимо него жизнь. После ставшей для него ключевой фразы:"Насиловать не буду!", все было просто и безразлично... как при обыкновенном разбое с раздеванием. Жертва потерянным голосом причитала, предлагала все самое ценное в доме, вываливала из шкафов белье, одежду, меха. А он с яростью импотента надрезал бретельки бюстгальтера, пояс юбки, корсет перед тем, как нанести смертельные удары. Причем, кухонным или попавшимся на глаза сапожным хозяйским ножом, взятым тут же. Не понимая, что ему нужно, женщины погибали от собственного кухонного ножа, смятые, вдавленные и втоптанные в угол ванны, кладовки, кровати, куда чисто женская предсмертная бессознательная логика направляла их в поисках последнего спасения. Такого как он могла остановить страсть тоже животная, но естественная по своей природе. Диаметрально противоположенная в своей жизнеутверждающей силе. Это - ярость матери, защищающей своего ребенка, свое семейное гнездо. Каждый убийца-сериальщик такого рода уже выступает не как отдельная личность, а как криминологический тип-прецендент, у котого насильственные, сексуальные и корыстные мотивации и мотивы неразрывно переплетены. В работе криминалиста вопросы как вертикали и диагонали кроссворда, складывающие по крохам искомые фамилию, имя, отчество фигуранта. Однако в отличие от кроссворда, где вопросы уже заданы и нужно только дать на них правильные ответы, в криминалистике вопросы должен ставить сам детектив. И успех зависит в большей степени от правильно поставленных вопросов. Бесполезно искать правильный ответ на неправильный вопрос. Чем на большее число адекватных вопросов получены правильные ответы, тем ближе к заветным словам. А бывает, что какая-нибудь самая невзрачная, бесконечно далеко от желанного центра открытая буква, вдруг оказывается "дамкой", одним ходом расчищает правильный путь в казалось бы безнадежных завалах предположений и подозрений. Нас же в первую очередь интересовали следующие вопросы. Какие мысли, чувства или желания запустили эту машину убийств?
  Что определяет частоту нападений?
  Чем обусловлена стереотипия в выборе жертв, способов, места убийств?
  Почему при наличии признаков корыстных мотивов нападения совершаются только в квартире, где была только одна женщина?
  Какими мотивами руководствовался преступник, разрезая на жервах белье, обнажая грудь?
  Чем обусловлен его повышенный интерес к косметике, дезодорантам?
  Наличие у всех жертв признаков менструаций - случайость или результат выбора жертв?
  С какой целью и в какой момент (перед убийством или на выходе) преступник включал газовые конфорки?
  Почему, выйдя из квартиры, сбрасывал ценные вещи в мусорный бак?
  Почему нападения преимущественно в первых этажах так так называемых "хрущевских домов"? И так далее...
   Когда С. по своей инициативе пошел на контакт с правоохранительными органами, стало ясно, что он относится к так называемым преступникам-"игрокам". Как правило это те, кого на преступление толкают "тараканы" в голове.
  Еще в прошлом веке было замечено, что в отдельных случаях тяжкие преступления совершают те, кто сами по той или иной причине ищут смерти, и таким образом свою жизнь отдают в руки судьбы и закона. Значительно чаще встречаются те, кто ищет удовлетворение в самом процессе совершения злодеяния. И здесь остается только решить, какое содержание этой игры? Какая из трех наиболее частых режиссур реализуется: месть, ревность, секс? Все это может правильно понять и сложить только психиатр-криминалист.
   В городе и пригородах, с более чем пятимиллионным населением - только один из нескольких сотен участковых оперуполномоченных, получивших портрет-ориентировку с описанием возможного преступника, принес своему начальнику рапорт, подтверждающий наличие такого лица на его участке. В рапорте был указано, что в его районе есть только один такой субъект, были указаны его паспортные данные и адрес. В других районах города и области похожих типов не нашлось.
   Предполагаемый портрет был результатом трехчасовой "мозговой атаки" пяти следователей, запертых непосредственным начальником в собственном кабинете на третьем этаже городской прокуратуры, вместе с приглашенным по такому делу психиатром (автором этой книги). Если мне не изменяет память, нас выпустили (открыли) лишь после того, как мы в щель под дверью просунули листок бумаги, на котором от руки был написан перечень признаков, практически, совпавших приметами преступника.
   Вот перечень этих признаков: 1) возраст -был указан с разницей в 2 года; 2) появился в городе год тому назад; 3) вернулся из заключения или демобилизован из армии; 4)женат недавно, имеет ребенка до года; 5) в последние годы его работа или служба были связаны с производством, где используются газовые печи; 6)семья проживает в отдельной квартире, на первом этаже, в так называемой "хрущевке". Конечно, нашей "мозговой" атаке предшествовала кропотливая и умная работа десятков оперативных работников и следователей, подготовивших нам генеральное сражение. Данные ориентировки оказалось настолько точными, что
  можно было Серебрякова брать "теплого", прямо из кровати.
   Все преступления С. совершал в разное время, но интуиция подсказывала, что их повторения подчиняются какому-то зловещему расписанию: по маленькому, затасканному в кармане С. календарику, в котором он точками помечал дни нападений... На основе обобщений нам представилась следующая картина. Во всех случаях в период с девяти утра до часу дня в квартире раздавался звонок. На вопрос: "Кто там?" С. через дверь, закрытую или на цепочке, представлялся мастером из коммунальной службы. Дверь тут же распахивалась и на пороге появлялся молодой, спортивного вида мужчина. Звонил, по-видимому, заранее зная, что дверь откроет женщина. Хотя и были осечки, позволившие предположить, что квартиру выбирал, заранее изучив порядок пребывания жильцов в выбранном для нападения отрезке времени. То есть в день нападения движение жильцов из квартиры не отслеживал, поэтому, если кто-то задержался из них, то он об этом не знал. Это же косвенно подтверждает обстоятельства шестого нападения, где накануне были открыты все шторы на окнах без занавесок, в день нападения глухо закрытые. Так и были получены приблизительные данные о его внешнем виде. Мы подчас и не подозреваем, насколько сильно
  закодированы привычками, правилами быта, на особое почитание таких слов как "Газ", "Электропроводка", "Водопровод".
  Энерготрубы и энергопровода до того опутали нас металическим каркасом коммунальных отношений, что воспринимаются как живые и полноправные их участники. Как-то в одном доме отдыха работников культуры мое внимание привлекла многозначительная с виду не то инструкция, не то грамота в солидной рамке, прикрепленная к стене рядом с лифтом. Ее помпезный вид притягивал так, что миновать ее, не прочитав, было как-то неловко. Там крупным типогрфским шрифтом гордо и недружелюбно было выбито: "Наш лифт борется за звание образцового". Негласными договорами о коллективной ответственности, солидарности и безопасности закреплены мирные, дипломатические отношения соседей между собой, властями и их трубами. Между теми кто живет сверху - снизу, слева - справа, спереди - сзади испокон веков существуют и функционируют тайные коалиции, союзы типа "Щит и Биде". Это я как-то услышал от одного пенсионера, но из его объяснений так и не понял, шутил он или говорил всерьез. Мне осталось только догадываться, что "щит" имеет отношение к электрикам, "биде"- к сантехникам. Произносимые вслух, названия этих служб звучат как магическая формула "Сим-сим, откройся", беспрепятственно распахивающая любые двери перед всяким, кто их произнесет.
   * *
  Его внешнего спокойствия и хватало только на то, чтобы выдавить сквозь спазмированную волнением глотку свой пароль -"Ленсвет". Серебрякову от волнения было трудно подобно обыкновенному мошенику или даже грабителю ровным, спокойным голосом, стоя перед запертой дверью, многословно убеждать доводами лисы или серого волка, чтобы ему открыли дверь.
   Еще на подходе к двери намеченной квартиры все в его душе и теле трепыхалось и дрожало от неясных предчувствий и ожиданий. От сладкого страха казалось вот-вот выскочит из артерий бьющий частым молотом пульс.
  У начинающих налетчиков часто сдает нервная система, появляются еле сдерживаемые или неукротимые позывы пойти "по маленькому или большому". По этой причине рядом с местом их преступлений нередко детективы наталкиваются на это "маленькое или большое" - удостверение криминального невротика, что на языке криминалистов называется биологическим материалом. В моменты ожидания перед дверью с таких налетчиков ручьем стекает (и тут же липко сохнет) холодный пот. Его отличает особый запах "бешеного" насильника. Этот специфический аромат заставляет поднять голову спящих собак и прочих сторожей, вызывает волнение, неосознаваемую тревогу у "врожденных" жертв.
   Ему открывали практически сразу, без лишних распросов. Входил деревянной походкой, делал вид, что интересуется счетчиком, квитанциями, молча, поначалу не глядя в глаза подсовывал бумагу для подписи. Ему всегда, и с женой, в том числе, трудно было начать - трудно было соединить свои фантазии-желания с реальной женщиной. Очевидно потому, что у него не было реального опыта, так как за восемь лет заключения он соединялся только с фантомами женского или неизвестно какого рода. Они поселились в его воображении и больше его от себя не отпускали. Это они его надоумили вшить стеклянный шарик в крайнюю плоть полового члена - наивно полагая (символически), чтобы не достался другим.
   Он заставлял свои жертвы подписывать что-то на листе бумаги, чтобы они не смотрели ему в глаза. Чтобы самому отстраненно наблюдая со стороны спокойно примерять к ним заготовленный дома бессонной ночью новый - вместо фальшивых лагерных фантомов - сексуальный сценарий общения с реальной женщиной. А то зачем она - свобода?
  Каждый раз одинаково неуклюже топчась на месте, возбужденный домашним, еще теплым постельным ароматом стоящей перед ним женщины, еще пахнущей другим мужчиной, он чувствовал себя бесконечно опоздавшим. И тогда нож вставал в его руке как единственный орган, способный остановить бегущую мимо него жизнь. После ставшей для него ключевой фразы:"Насиловать не буду!", все было просто и безразлично... как при обыкновенном разбое с раздеванием.
  Жертва потерянным голосом причитала, предлагала все самое ценное в доме, вываливала из шкафов белье, одежду, меха. А он с яростью импотента надрезал бретельки бюстгальтера, пояс юбки, корсет перед тем, как нанести смертельные удары. Причем, кухонным или попавшимся на глаза сапожным хозяйским ножом, взятым тут же.
  Не понимая, что ему нужно, женщины переходили на истошный крик, погибая от собственного кухонного ножа, смятые, вдавленные и втоптанные в угол ванны, кладовки, кровати, куда чисто женская предсмертная бессознательная логика направляла их в поисках последнего спасения.
   Такого как он могла остановить страсть тоже животная, но естественная по своей природе. Диаметрально противоположенная в своей жизнеутверждающей силе. Это ярость матери, защищающей своего ребенка, свое семейное гнездо.
  Вопиющая противоестественность ситуации - мать с ребенком на руках, а он с ножом в кулаке - лишь на мгновение поколебала созревшего в нем нелюдя. Ребенок в его присутствии испуганно сьежился и это ему не понравилось. Он слишком поздно понял, что должен отступить. Вместо этого потребовал, чтобы мать отдала в его власть своего ребенка. И здесь противоестестенность не просто превысила женское терпение и страх, а далеко зашла в запретную зону, охраняемую природой материнского инстинкта.
  Это была схватка двух стихий - безотчетно нечеловечески жестокой... и потому короткой. Нож мелькал над головой женщины как клыки саблезубого тигра. Но первой впилась она, как пантера в схватке за дитя - в его лицо ногтями, в пасть врага, не давая ему сомкнуть челюсти. Под этим натиском он впервые почувствовал себя беспомощным, и не где-нибудь в "зоне", среди отчаявшихся бесстрашных мужиков, а в противостоянии с женщиной, которую он пришел унизить и уничтожить.
  Вдруг он почувствовал себя безоружным, пальцы сжимали рукоятку, а клинка не было. Не заметил, что в какой-то момент клинок ножа выскочил из ручки. Ему уже было не до того. Ее яростная атака, когда ему показалось, что она вырвет его челюсть, первая рана на шкуре, а главное - отсутствие "клыка" быстро его отрезвили. Мгновенно оценив возможные потери, которые угрожали ему при продолжении нападения, вынужден был отступить.
  Насильники и убийцы по призванию не переносят собственную боль, очень чувствительны к любым физическим повреждениям своего тела. Становятся психически беспомощными, когда лишаются оружия, на которое они уповают во время нападения и молятся в перерывах.
   * * *
  Наши встречи с ним повторялись раз в неделю, затем в месяц и скоро мы стали понимать друг друга с полуслова. В его лице появились камерная бледность и отечность от избытка выпиваемого на ночь кипятка. Кипяток создает иллюзию сытости и греет живот, что помогает уснуть.
  Он и не подозревал, какие вокруг него разгорелись страсти. Одни следователи считали его преступления корыстными, а другие - что он обыкновенный сексуальный маньяк.
  - Правильно ли я понял тебя, что ты шел на разбой с мыслями: если ситуация повторится, то опять пустишь в ход нож.
  - Да.
  - Внутренняя готовность использовать нож была?
  - Была.
  - Получалось, что, в общем-то, ситуация повторялась и ты пускал в ход нож.
  - Да, ситуация повторялась все время одинаково, все время... Любое стечение обстоятельств и повторялась точно такая же ситуация.
   - А нож ты всегда вытаскивал в один и тот же момент, когда жертва наклонялась над бумагой...
   Мой вопрос был скорее контрольный, для закрепления того, что он уже рассказал. Он подыскивал момент, когда женщина не смотрела ему глаза и тогда наносил удар ножом.
  - Да.
  - Первый раз ты ударил ножом потому что...
  Вытягиваю Серебрякова на ответ. И он легко ловится на этот прием. Тут же перебивает меня:
  - Потому что она закричала.
  - Мог бы закрыть ее рот рукой или еще что-нибудь, что же тебя заставило ударить?
  - Испуг!
  - Ты от испуга ударил ее ножом?!
  - Ну, не знаю, как получилось. Она кричит, я ее в туалет, а она еще громче кричит, толкает... Что характерно, что во всех ситуациях все о также складывалось...
  - Что ты имеешь в виду?
  - Крик!
  - И что, крик выводил тебя из себя?
  - Да. Дело прошлое, да.
  - Получается, что во всех случаях ты пускал в ход нож только потому, что жертва кричала? Ты хочешь сказать, что если бы она не кричала, то ножом бы не бил? Так, что ли?..
  Несомненно, что он пришел в себя от страха, который нагнал на него арест. Сейчас голос окреп, появилась уверенность в себе, да и напористость в отрицании очевидных фактов. Он, наверняка, чувствует отсутствие единого мнения у следствия относительно мотивов его деяний.
  - Нет... Нет. Конечно нет. Зачем я тогда ее связывал? Если бы я имел нож ее убить, то я бы взял нож посолидней, чтобы ручка была хорошая, чтобы не слетала. Зачем связывать, ложить на кровать, Чтобы потом... через нее прийдется ползти... Положил так, что неудобно убивать.
  Рассуждает как ученик мясника, сдающий зачет.
  - Но ты ведь пользовался, в основном, ножами, взятыми в квартире.
  - Как понять "пользовался в основном"?
  - У тебя был свой нож. Начинал ты резню своим нолжом, а заканчивал - взятым на кухне. Ведь так?
  - Это было только в двух случаях.
  - Но тем не менее... Ты использовал нож, который там же и находил?!
  - Да.
  - Из-за страха оставить какие-то следы?
  - Да нет.
  - А почему - именно кухонным ножом? Это совсем странно. И потом, из твоего рассказа получается, что как только жертва начинает кричать, ты бежал на кухню искать нож. Так что ли получается?
  - Не-ет
  - Значит, кухонный нож ты брал еще до того, как она начинала кричать?
  - Нет.
  Сам понял или сокамерники надоумили, что нужно отбиться от сексуального мотива. Стал думать, как его встретит "зона", боится, что его там за такие дела разорвут на части. Значит, ему еще пока пока и в голову не приходило, что он уже приехал на конечную остановку.
  Чтобы умерить его пыл и посеять сомнения, я с нескрываемой иронией переспросил.
  - Она закричала и ты побежал на кухню за ножом...
  - Н-не-е-т,- почти нараспев произнес он, опасаясь подвоха.
  - А что ты сделал?
  - Ударил своим.
  Для меня становится все более ясным, что он специально доводил жертв до крика, пугая своим ножом, чтобы иметь повод рассвирепеть, начать резню, а потом найти себе оправдание. Именно это он имел в виду, когда говорил, что носил свой нож чтобы "попугать".
  Женщины его влекли. В нем - как в разных концах электрода. На одном конце накалялся необузданной притягивающий силой "плюс", в котором кипели соблазнительные женские образы. А на другом - отталкивающий "минус", их "предательского" взляда. Их соединения он ждал и панически боялся. И в последний момент страх, напускаемый сидящими в нем лагерными сексуальными фантомами, побеждал и провоцировал очередную жертву на оскорбляющий, дикий - уже неженский - крик. И тогда, чтобы его прервать, сам по себе появлялся нож: "Разве нож не убедительный аргумент, чтобы вести себя тихо". Удар ножа направлял всегда в шею, в горло. И - в висок. Словно знал, что именно в висках зарождается речь. Перед каждым новым нападением он представлял, что все будет иначе. Хотел, чтобы было иначе. Ему казалось, что так просто, как древний говорил: "Пришел, увидел, победил!", он предполагал: вошел, подчинил, поимел. А получалось какое-то дьявольское замыкание: вошел, убил... и не понял, зачем. И пробовал еще, еще раз, чтобы выскочить из дьявольского круга.
  Стереотипные преступления Серебрякова смахивают на какую-то однообразную аутистичекую программу, какие-то игры, картинки, словно переведенные с аутистической кальки на реальную жизнь. А выдумано все как раз когда работал у газовых печей, поэтому все вместе выползает как по шаблону...
  Ему и в голову не могло прийти, что он сам жертв толкал на крик. Потому что за восемь лет жизни в местах заключения команда и крик стали привычными сигналами, возбуждавшими в его центре ярости сладострастное чувство несправедливости его судьбы, потребность в немедленной бешенной свободе.
  - То есть - начинал своим, а заканчивал теми, которые находил в квартире?
  - Я своим ножом, потом иду на кухню, включаю газ, мне на глаза попадается кухоный нож, я его беру и еще... И ухожу...
  Вот и про газ вспомнил, чтобы меня переключить на другое. Почувствовал, что в теме с ножом вязнет с неблагоприятным для себя продолжением.
  - Так было при первом нападении, а при втором? Тоже пошел включать газ и нож нашел?- я ему не даю сойти с темы ножа и дожимаю вопросами.
  - Не-ет. Было по другому.
  - Так как же он оказался у тебя в руках?
  - Начал своим, у него слетела ручка... Побежал на кухню, нашел там кухонный и стал ним...
  Ну вот и молодец, с этим теперь ясно, теперь можно и про газ поговорить. Только у меня такое предчувствие, что я ему могу рассказать больше про газ, чем он собирается мне.
  - И опять газ на кухне включаешь? Зачем?
  - Чтобы нашли!
  - Как нашли?
  Очевидно, у меня на автомате выскочила на лицо такая гримаса недоверия, что он, смеясь, стал повторять:
  - По запаху, по запаху. Люди на лестнице...
  - Но ты ведь еще не ушел, а если - вдруг - они тебя там бы обнаружили? Ты бы еще не успел уйти. А вдруг бы взорвалось?
  - Это я так, в шутку...- сообщил он со смешочком. Затем продолжил:
  - Да я не знаю, почему. Мне самому себе не обьяснить - почему...
  Куражится, террорист хренов! Включал газ скорее всего потому, что срабатывала токсикоманическая привычка, которая появилась у него на зоне, когда работал у газовых печей. Там - для веселящей дури в голове, здесь для успокоения после убийства.
  - Да-а уж...
  Не исключено, что ему как раз был нужен резонанс. Он мог ждать где-нибудь рядом, пока обнаружат убитую, начнут суетиться. Созерцание этих событий также доставляло наслаждение. Есть такие маньяки: рельсы разберет и ждет, чтобы посмотреть, как поезд летит под откос, горит подожженный им дом, стог, лифт. Под такое зрелище одни мастурбируют, у других само течет от экстатического торжества. Была бы их воля - плясали бы на похоронах и пожарах.
  Озадачивало, что при общей картине сексуального преступления, на жертвах явных признаков полового насилия не было. Однако надрезанные пояса юбок, разрезанные бретельки, положение жертв не позволили полностью исключить сексуальные мотивы и требовали нестандатного анализа событий преступления. Оставалось только уповать на его добрую волю. Я стал постепенно возвращать его к разговорам на сексуальную тему:
  - Единственно, что доказуемо... это ситуация с сексом. В одном случае твоего нападения жертва была обнажена с косвенными признаками извращенного насилия... Ты заставляешь меня это говорить...
  - Ну, не знаю.
  - Ты говоришь, что ты не знаешь. А я тебе привожу факты. О том же самом тебя будут спрашивать в суде. Позы трупов свидетельствуют о сексуальных манипуляциях. А подрезание бретелек? Твое обьяснение: зачем ты их подрезал? Для того, чтобы потерпевшая не высунулась в окно и не закричала... - мягко говоря странное. В другом убийстве ты пояс подрезал у жертвы. Вообще по следам, которые ты оставил, было ясно, что ты стремился к сексу, но у тебя половые органы не работали. Хотел бы, да не мог.
  Серебряков за время нашего знакомства изменил ко мне отношение. Было видно, что за посление восемь лет, то есть с шестнадцатитилетнего возраста, никто с ним не говорил так серьезно про его жизнь. Он ее прожил как "Маугли", его психика взрослого человека по паспорту так и осталась шестнадцатилетней. Для него окружающий мир человеческих отношений выглядел реальным только в том случае, если неподалеку маячила вышка с часовым, а остальное казалось игрушечным, несерьезным.
  Сейчас он был явно обескуражен: мое мнение, ставшее для него авторитетным, нарушило покой его дремучих, как дикий захламленный пригородный лесок сексуальных представления о самом себе:
  - Ну, не знаю. Знаю, сколько было у меня, он у меня всегда достаточно... чтобы осуществить акт. Тогда вопрос вам?
  Бог мой, кажется, на этот раз он собирается серьезно отбиваться от меня. Увидел просвет и переходит к нападению. Или он в такой... , в таком тупике, что уже нечем крыть.
  - Давай.
  - Тогда мне обьясните со своей точки зрения, почему я иду убивать, беру свой нож, которым убить... ну-у-у, убить ну-у нельзя сразу. Скажем так. Чтобы убить с первого раза, нужно знать, куда бить. Почему я пользуюсь им - маленьким? Почему не беру длинее? Хотя бы шило, чтобы им...
  - Потому, что твой нож маленький, и его можно было постоянно носить в кармане.
  - А почему большой нельзя было носить?
  - Потому что, если бы тебя по пьяни задержали, то тут же бы предьявили претензии. Большой нож - это всегда оружие.
  - Почему меня задержала бы милиция, если я не пил?
  - Ты не знал, что с тобой приключится, милиция могла тебя задержать в любой момент, проверить документы в любой момент. Тем более, что тебя уже искали. Даже случайно могли проверить.
  - Если бы меня проверяли случайно...
  - Если бы тебя проверили случайно, и обнаружили большой нож, сразу бы заинтересовались: зачем тебе такой большой нож?
  - Как бы меня проверяли? По приметам?
  - И по приметам. Да как угодно! Да и просто на улице.
  - Если бы у меня были документы, я бы просто предъявил их. Если бы по приметам... Задерживают...
  Явно его отвлекающая атака захлебнулась, и сейчас он не знает, как ему увернуться от разговора про ножи.
  - Задерживают, проверяют. Давай оставим это.
  - Какое им дело, какой нож лежит у меня в кармане?
  - Хорошо. По крайней мере, удары, которые ты нанес, были смертельные удары...
  - Может быть.
  - Не может быть, а точно! Тут уже и разговору нет. Ты наносил коротким ножом такие удары, что человек жить уже не мог после них.
  - Не думаю.
  - Давай не будем переходить на язык детей. Ты такие наносил удары, что и не нужен большой нож, согласен? Человек ты разумный?
  - Разумный.
  - То, что ты носил маленький нож, это не довод для защиты. Согласен?
  - Согласен,
  - Теперь давай вернемся все-таки к моменту такому. Зачем тебе нужно было связывать женщину так, чтобы она была по пояс обнаженная?
  - Н-н-е з-знаю...
  - Ну, как это не знаю? Поверь, у тебя слишком много "не знаю". Не знаю, почему ценности не брал, почему связывал и раздевал. Это твоя не очень благоприятнная отговорка.
  - Я понимаю сам. Мне не обьяснить такие моменты...
  - Хорошо, хорошо! Ты должен сейчас выработать какую-то одну позицию. Потому что, когда дело дойдет до суда, а оно обязательно дойдет, любой прокурор, судья скажет: "Знаете, милейший, вы ведете себя не искренне". И никаких шансов у тебя не останется, чтобы вызвать сочувствие у окружающих.
  - Зачем мне вырабатывать какую-то позицию, упираться, когда я просто не могу обьяснить.
  - Давай так - считаешь себя дураком или умным?
  - Не считаю себя дураком.
  - Не считаешь? Это - самое главное. Если не считаешь себя дураком, то не создавай дурацкую ситуацию.
  - Почему дурацкую ситуацию? Если я не могу обьяснить, не могу ответить на этот вопрос:"Почему я ее раздевал?". Я не делал никаких попыток изнасиловать или чего-нибудь в этом роде.
  - Когда ты ее раздел и уложил, в этот момент раздался звонок в дверь?
  - Почему?
  - Теперь я не знаю почему, но так произошло.
  - Это ваши предположения.
  - Нет, это ваши показания.
  - Что я хотел ее изнасиловать?
  - Нет, что вы ее раздели и разрезали ей майку. Тут и раздался звонок, а после этого вы заметались по квартире не зная, что делать.
  - Другая ситуация. Почему я ее раздеваю в одной комнате, а увожу в другую?
  - Это говорит о том, что вы и не очень боялись, что она полезет в окно.
  - Я увел ее в другую комнату, а почему?
  - Вот я и пытаюсь узнать, почему. Почему перед тем как связать, раздевал? Медленно, спокойно.
  - Почему медленно? Но не для того, чтобы ее изнасиловать.
  - Целый ряд вопросов, которые я задаю - рассчитаны не на то, чтобы узнать истину от вас, а чтобы проверить искренность.
  - Если вот так, серьезно, - начнем по-порядку. Я ее связываю, рву на ней одежду, предположительно, чтобы ее изнасиловать, потом я с ней иду в туалет, где ее убиваю. Смысл какой?
  - Смысл простой. Просто не мог ее изнасиловать.
  - Почему?
  - Потому что член, извините, не работал.
  - Ну... Это... Это только ваше предположение.
  - Ваши предположения, мои предположения...
  - А что, вы знаете, что у меня работало, а что не работало в тот момент?
  - Зачем вам тогда нужно было разрезать одежду?
  - Не знаю.
  - Ну как ребенок! Почему я - это? Почему я - то? Почему вы разорвали юбку на другой жертве?
  - Ну, как сказать...
  - Скажите точно. Если не хотели изнасиловать , то хотели хотя бы увидеть белье. Так?
  - Ну... Господи!
  - Я вас умоляю.
  - Х-х-х...
  - Давайте не мелочиться.
  - Ну какой смысл?
  То ли иронично, то ли возмущенно, то ли разговоры напомнили ситуацию и сексуально возбудился, но он задвигался на скамейке и продолжил:
  - Ее раздеть, увидеть белье, изнасиловать...
  Явно передразнивает меня и утрирует мои интонации, а это я не оставляю без внимания и торможу его. Ему выгодно сейчас разыграть недовольство, обиду и - как из стратегии знаменитого полководца - на плечах отступающего противника вломиться в станицу. Не тут-то было.
  - Нет, зачем изнасиловать?
  - Или - увидеть белье, и я ухожу спокойно... Да?
  - Нет, вы получаете несколько удовольствий сразу.
  Его аж перекосило. В нем столько талантов, как будто окончил среднюю школу с психологическим уклоном. Я встречал такую природную интуицию у многих интеллектуально одаренных, но в пору подросткового развития затерявшихся на месяц-другой на задворках улицы. Сами влипали или их подставляли, и они лет на пять попадали в зону. И весь срок их, вообщем-то, талантливый мозг по ночам думает, думает, саморазвивается и создает свою философию жизни, свое видение мироздания. Сейчас же забавно, хотя и неуместно, прослеживать его ходы, чтобы захватить инициативу в разговоре. С откровенной иронией, в монологе подытоживает мой расклад событий:
  - Несколько удовольствий получал. Выхожу, стечение обстоятельств, шаги на лестнице, я ее убиваю, получаю наслаждение и ухожу. Так, ясно!
  - Ясно то, что вы получаете сочетанное удовольствие...
  - Мм-гу... Получаю удовольствие!
  Соображает: за чтобы еще такое зацепиться. Я же как шахматист, знающий, что мат противнику обеспечен, не торопясь ключевыми словами разъясняю его неизбежность:
  - Сочетанное...
  - Ну да. Будем говорить так - получаю удовольствие, полностью насладился.
  - Будем точнее выражаться, не наслаждение... Речь идет о тяге. А тяга не всегда сопровождается наслаждением.
  - Ну, ладно,- устало произнес он. И я решил, что мы излишне эмоциональны и предложил ему поиграть в логику:
  - Вспорол одежду, например, чтобы увидеть обнаженное тело. Все. Логично?
  - Логично.
  - Дальше пошли.
  - Дальше? Произошло убийство. Я убиваю, выхожу из квартиры.
  - При том, что не берешь там ничего особенного. Выходишь потому, что убил, и не очень был заинтересован в деньгах. Я повторяю. Ты совершил пять убийств и не набрал и 200 рублей. Пошли дальше.
  - Можно отступление? Почему именно я пошел на убийство числа 15-го, 16-го, 21-го, 28-го?- перечисляет, в такт постукивая костяшками пальцев по столу.
  - Почему?
  - Почему?
  В его "почему?" было такое чувство собственной правоты, что мне подумалось, уж не бред ли у него. Я его переспросил, чтобы оттянуть время и заставить его еще раз задуматься:
  - Вы хотите, что бы я обьяснил?
  - Да.
  - Не-ет. Сначала вы даете свое обьяснение.
  Я напрасно рассчитывал на что-то новое, он снова стал перечилять старое. Типичная рационализация своей вины:
  - Я не работаю, а у нас получка, я должен принести ее домой. Денег у меня нету. Получка у нас, дай Бог памяти...
  - Жена требует получку в тот же день? Не морочте голову, извините!
  - Мне она во всяком случае верила...
  Я перехожу на доверительный тон, чтобы выйти из тупика, в который он и меня попытался завлечь:
  - Ты с женой познакомился перед последней отсидкой...
  - У нас с ней ничего не было.
  Это-то его и мучило все последние годы. У них не было близости до его "хода на зону", а потом она оказалась чужой женой с чужим ребенком.
  - Вообще-то о получке вы вспомнили, как контраргумент против моего понимания тяги к убийству?
  - Да.
  - На это я могу вам сказать, что тяга появляется как при запоях: неделю пьет - неделю отдыхает, неделю пьет неделю отдыхает. Так и при убийствах. Вот такая же тяга была у вас к убийствам. Мы это хорошо знаем. Вы - не первый, и хотелось бы, чтобы был последний...
  - Ну, а как же тогда обьяснить, что я совершаю убийства по неделям ?
  - Потому что у вас идет "приход".
  - Как понять - "приход"?
  - По настроению.
  - У нас получка 11-го числа, так! Деньги я не могу получить, 11-го я не поехал... С ребенком...
  - Почему вы не совершили тогда преступление 12-го?
  - Потому что... Потому что... Мне тоже... нужно... иметь...
  - Не выдумывайте сейчас, на ходу...
   Тут он просто взрывается:
  - Почему я выдумываю?
  - Хорошо. Почему 13-го не совершил?
  - А почему я 13-го пошел первый раз в квартиру?
  - Ну, хорошо. Пошел - и ничего не взял.
  - Ничего не взял. Ничего такое не произвел.
  - Потому что не так уж был и ответственен перед женой в деньгах?
  - Как - не так?! Нужны были.
  - Ну-у-у... Нужны были деньги? Послушайте, я еще раз вас спрашиваю, раз вы настаиваете на деньгах. Пять убийств и вы имели в результате 200 или 300 рублей. И это все! Такая плата за пять убийств? Вы, что с ума сошли? Это первый вопрос, который вам будет задан...
  Некоторые убийцы специально утрируют свой цинизм, безразличие к жертвам в надежде произвести впечатление сумашедших и таким образом если не уйти от ответственности через судебно-психиатрическую экспертизу, то выиграть этим простор для маневрирования своими показаниями. Есть и такие, что как мазохисты наговаривают на себя такие ужасы... по принципу "чем хуже, тем лучше", при этом появляется какое-то неадекватное ухарство, полное безразличие к своей дальнейшей судьбе. По-моему, никто такие предсмертные состояния души не смог описать лучше, чем Леонид Андреев в своем "Рассказе о семи повешенных". Да, я уверен, что половину психических недугов он описал еще до того, как клиническая психиатрия облекла их в диагнозы.
  - А что делать! - ответил Серебряков с улыбкой уже повешенного.
  - Ха... Вы напоминаете мне одного убийцу, который убивал бабушек и брал у них по рублю. Его спрашивают, почему вы убиваете бабушек? У них же больше одного рубля нет. На что убийца ответил: одна бабушка - один рубль, сто бабушек в день - сто рублей. Это про вас. В суде такой довод не годится.
  - Что значит не годится для суда?
  - Чтобы обьяснить такое количество убийств без корыстных целей.
  - Я обьясняю. Мне не нужны были деньги, чтобы именно... там... набрать на миллион.
  - А что вам нужно было? Я повторяю - пять убийств и двести рублей... Вы говорите, что вам не нужно много денег. Подумайте хорошенько.
  - Я хорошо думаю.
  - Если вам нужны были такие деньги, не проще ли было обычно заработать на погрузке?
  - Я не подумал.
  - Если вы будете так кувыркаться в суде, то кроме возмущения, ваш ответ ничего не вызовет...
  - Что вызовет, то вызовет. Там видно будет. Ну, а как? Как мне обьяснить?
  - Единственное, что из этого логически вытекает, я повторяю, логически, что не только деньги вас интересовали в этих убийствах. А вот что кроме денег еще вас интересовало, мы и хотели бы узнать.
   * * *
  Прошло два месяца. За это время ему была проведена и стационарная судебно-психиатрическая экспертиза, которая признала, что он отдавал себе отчет, совершая убийства, и мог руководить своими действиями. Я обратил внимание на то, что и другие такие же убийцы, на что-то еще надеявшиеся до такого заключения экспертизы, имитировавшие непонимание, менялись не только в лице, а и в поведении на следствии. Одни становились сурово сдержанными, задумчивыми. Другие же...
  Серебряков на заключительную беседу был приведен в наручниках, так как угрожал агрессией персоналу изолятора, следователю... Вернувшись накануне беседы после очередного пребывания в карцере заявил, что он кого-нибудь все равно "замочит".
  Несмотря на неудовольствие конвоя, на время беседы мы, посовещавшись со следователем, предложили снять с него наручники. Освободив руки Серебрякова, конвоир отошел в угол комнаты с выражением лица, на котором было ясно написано: " При первом его ударе на меня не рассчитывайте. П-пижоны!".
  Наше решение действительно выглядело как бравада. Угрюмость и необычайная напряженность чувствовались в каждом его движении, каждом выдохе.
  Опытный психиатр определяет "депрессию", да и многие другие психические зацикливания, главным образом, по глазам, по стойке, походке - "с первого взгляда". При "меланхолии", например, на лице появляется "скорбный треугольник" из депрессивно провисших носогубных складок, разведенных усталыми углами рта, которые, в свою очередь, под тяжестью этих складок как бы беспомощно прогибаются вниз.
  В зигзагах и тупиках облика Серебрякова уже читалась замороженность, психическая мертвая безысходность заочно приговоренного. И вот - наручники сняты, руки повисли. Однако по ним трудно было догадаться, что их обременило. То ли это полное безволие и полная потеря инстинкта жизни, то ли - открытая расслабленная стойка бойца, отчаявшегося и непредсказуемо готового на все в последнем раунде.
  Мысль снять наручники пришла мгновенно - интуитивно. Вслед за неуловимым обменом взлядами. На тысячную долю секунды мой взгляд искоса, а его - изподлобья - скрестились.
  Выразительность лица зависит от частоты колебаний ширины зрачка. Поэтому работники сферы обслуживания, общающиеся с сотнями потребителей в день, становятся великолепными психологами, правда очень узкого профиля. Их мозговой компьютер приспосабливается, настраивается на улавливание микроскопических волнений зрачка. Подобные стихийные "психологи", не знающие ни одного психологического теста, но "профессионально" общающиеся (за притлавком или на какой-нибудь барахолке) с многими тысячами лиц, во много раз точнее дипломированного психолога со знанием тысячи тестов. Вообще, психологические тесты ввиду их искусственности имеют одну особенность - чем больше их используют для выявления какой-либо личностной черты, тем больше нарастает процент ошибки.
  Физиогномический эффект "зайчика" в зрачках я открыл для себя в Эрмитаже. Достаточно художнику ввести в зрачок изображенного на полотне гуляки-пьяницы микроскопическую белую точку, и тот уже воспринимается не как пьяница-забулдыга, а как трезвый похотливый ловелас. Я знаю классных детективов, распознающих сексуального убийцу с первого взгляда. Наверно, по этой самой точке. Дальше их трудности только в том , чтобы "пасти" такого сексуала несколько месяцев для получения неопровержимых улик. Весь процесс, естественно, на грани инфаркта у оперативников, так как вещдоком, если недосмотреть, может оказаться труп очередной жертвы.
  В повседневной жизни скорость протекания мыслей, чувств, принятия решений в нашем мозговом компьютере не выходит за пределы черепашьего шага. Но в наших мозгах есть и другие скорости. Например, во время сновидений или на краю жизни и смерти, когда за секунду перед взором проходит вся твоя жизнь. Этим запредельным диапазоном психических скоростей безопасно пользоваться только в острейших ситуациях. Такой была и наша последняя встреча, последний негласный договор мирных переговоров.
  В молниеносном взгляде Серебрякова читалось искреннее удивление. Он не предполагал, что предстоит еще один разговор с "доктором". Он уже привык к мысли, что вышел на ту финишную прямую, на которой никого уже его душа не интересует. В неуловимую долю секунды безжизненность карцерного абсолютного холода в его зрачках вдруг расстаяла, и превратилась во влажную каплю росы, собирающейся в слезу.
  У меня надолго осталось впечатление, что я случайно именно в этом запредельном поле - поймал его разумный, человеческий взгляд, зажатый маской монстра. Наши глаза неуловимым прищуром безмолвно поприветствовали друг друга:
  - Привет.
  - Привет.
  - Какая приятная неожиданность!
  - Так уж получилось.
  - Ну как, поболтаем?
  - Поболтаем...
  И тут же его взгляд вновь пропал в глубине маски-намордника. Так бывает, когда уходит "бешеная" горячка первых недель после ареста. Обычно ей на смену приходит отчетливое осознание реальности безостановочного падения в небытие, порывами перехватывающими дыхание и пульс. Именно падения, а не бесшабашного, призрачного парения над бездной бытия. В такой экстремальной ситуации врожденные коллективисты обычно сбиваются в кучи, а яркие индивидуалы впадают в крайности - назло всем и, в первую очередь, самому себе. Они еще до суда умудряются отсидеть одиночкой в карцере весь набор от трех до десяти суток по нескольку раз. Их сломать невозможно. В зоне от таких веет холодом презрения, одинакового к сторожам и сотоварищам по несчастью - по принципу "чем хуже, тем лучше". В ответ те и другие всячески пытаются их "сломать".
  - Мы с вами уже знакомы, - говорю я ему. - Если помните, я врач-эксперт.
  - Хх-м, Хх-а...
  - Я здесь для того, чтобы найти какие-нибудь пути для очеловечевания ситуации, в которой вы оказались...
  В следственной комнате зависла готовая вот-вот взорваться гнетущая тишина.
  - После предыдущей нашей беседы для меня многое остается неясным. Я думаю, и вам тоже.
  - ... Мт-т-це...
  Эти причмокивающие капли-звуки, ритмично соскальзывавшие с напряженных губ Серебрякова, резали слух, словно отбивая каждую минуту. На его лице, туго обтянутом кожей, стерлась прежняя портретная неповторимость. Его неподвижность нарушали лишь желваки на скулах от непрывной инстинктивной жвачки. Они еще больше оттягивали кожу лица, никак ее не оживляя. Тесное - до тихого зубовного скрежета - сжатие челюстей выдавало еле сдерживаемое тяжело-истерическое состояние духа. Его взгляд прилип к дощатому столу.
  - Несмотря на все то ужасное, что вы совершили, вы не похожи на человека, потерявшего человеческий облик, на преступника, имевшего единственную цель - насиловать и убивать...
  И тут я понял, что лучше бы этого не касаться, по крайней мере, пока он не оттаял... хотя бы с головы до плеч. Надо было поговорить с ним о чем-нибудь обыденном из его далекого безоблачного прошлого.
  В ответ звучало безостановочное:
  - Мт-т-це...
  - Вы в детстве тяжело перенесли оспу?
  - Не знаю, не помню...- наконец он выдавил из себя.
  - Ваша мама рассказала, у вас были травмы.
  - Ха!
  - Когда ты в детстве катался с горки, то упал, а еще, когда запускал змея... Ты по поводу травмы ходил с мамой в трампункт, так?
  Так же отрывисто, но уже более внятно он произнес:
  - Мелочи...
  - А?
  И снова:
  - Мт-т-це... Мелочи...
  - Но все-таки была такая мелочь?
  - Не помню...
  - Вы всегда, чем бы не занимались, всегда добивались больших успехов, даже серьезных результатов. Например, занимались борьбой дзю-до и стали кандидатом в мастера спорта. Выходили на город, на большие соревнования, занимал и места какие-нибудь?
  - Да нет.
  - По фигурному катанию ведь вы заняли какое-то место?
  - Да. Третье место.
  - По своему городу?
  Тяжело вздохнул и было видно, что это помогло ему расслабиться:
  - Угм... Мт-т-це...
  - Или по Ленинграду?
  - По своему. Хмм...
  - У вас были успехи и в рисовании? Я так и не понял. Вы поступали в художественную школу?
  - Никуда я не поступал.
  - Говорят, что ваши рисунки отличались хорошим исполнением.
  - Не знаю.
  - Сам-то как считаешь? Были способности к рисованию?
  - Просто умею рисовать. Вот и все.
  У меня отлегло от сердца. Ну, слава Богу, проскочил. Кажется, он меня принял.
  Это понял и конвой. Мне даже показалось, что их лица смягчились. По всему было видно, что в последнее время у них с Серебряковым были большие проблемы.
  - Твоя мама расказывала, что ты предпочитаешь рисовать не людей, а батальные сцены. Это так?
  - Когда что.
  - Так можно сказать, что за что бы не брался, ты в этом мог достичь успеха?
  - Может быть.
  - Можно сказать, что то ли по каким-то обстоятельствам, то ли по каким-то другим причинам ты не смог в жизни достичь успеха, хотя имел на это право?
  - Не знаю.
  - Таланты у тебя есть?
  - Не знаю, не задумывался.
  - По тем достижениям, которые были, уже можно предположить, что способности были.
  - Мгм...
  Среди мотивов, по которым Серебряков совершал убийства, основным он назвал желание - вызвать "общественный резонанс", отомстить за "несправедливые" осуждения, показать несостоятельность милиции, продемонстрировать свою волю и неуловимость. Якобы с этой же целью он написал письмо в уголовный розыск и телепрограмму "600 секунд".
  - Так какой все-таки мотив твоих преступлений?
  - Но не связанный ни с сексом, ни с корыстью, ни с чем другим.
  - Но он сидит в тебе?
  - Почему сидит во мне? Почему он сидит во мне?
  - Прости, дело рук твоих. Дело твоих рук, дело твоей памяти, твоей головы. Месть?!
  - Не-ет. Причем здесь месть?
  - Ты мстил самому себе, ты мстил жене, ты мстил родственникам? Не осознавая, конечно. Есть сознательный мотив и он лежит на поверхности, а есть бессознательный.
  - Здесь сознательный мотив. Сознательный.
  - У тебя сознательный мотив?! Ну, позволь не поверить.
  - Это ваше дело.
  - Хорошо. Этот мотив связан с твоими представлениями о жизни?
  - Не знаю.
  - Ну, как не знаешь?! Это желание испытать острые ощущения?
  - Нет.
  - Это желание себя как-то проявить?
  - Нет.
  - То, что ты заявил в "600 секунд" - это такая показуха! Тут ты совсем потерял всякую осторожность.
  - Почему потерял осторожность?
  - Ты понимаешь, что если бы тебе дали пистолет, который ты затребовал, то тебя бы тут же нашли, по этому оружию. Это во-первых. Во-вторых, тебе бы все равно туфту подсунули. Ты это понимаешь?
  - Поэтому я отказался от него.
  - По этой причине отказался?
  - Потому, что он мне не нужен.
  - А зачем тогда просил его? Зачем просил пистолет?
  После длительной паузы, как и раньше деловито ответил:
  - Надо было.
   Убийства Серебряков планировал. Во время нападений испытывал азарт охотника. Азарт и волнение при нападениях такие же, как и при его детских кражах в школе.
  - Тогда, может быть, азарт тебя так заставлял поступать?
  После непродолжительного раздумия он задумчиво произнес:
  - Может быть, может быть.
  - Это понятней.
  - Может быть.
  - А как вы это понимаете?
  - Ну, как сказать, азарт есть, но хочется еще...
  - Азарт - это как будто человек прыгает в омут, так? Какое-то волнение, переживание, на грани жизни и смерти. Есть люди, которые любят испытывать это - острые ощущения.
  - С одной стороны, острые ощущения есть, были... Во всяком случае были, но не надо думать... Ощущения были довольно-таки острые...
  Я допускал, что он подыгрывает мне или не совсем точно понял, что я имею в виду, и решил еще раз перепроверить. Дал ему картину этих переживаний, намеренно внеся искажения. Если он их присоединит, то станет ясно, что мы говорим о разных психических состояниях.
  - Не просто острые, а остро-драматические, как кошмарные сновидения. Когда во сне падаешь в пропасть, охватил ужас, не пошевелиться. Просыпаешься и с буйной радостью чувствуешь, что пронесло. И только чуть позже осознаешь, что все это было не на самом деле... Представляете?
  - Представляю.
  - Давай разберем детали этого азарта. Азарт мог быть не от убийства, а от предпринятой попытки, когда только входишь в квартиру. Что-то ждет необычное, что-то ждет непонятное, какая-то новая ситуация. Так или нет?
  Задумчиво молчит. То ли потому, что еще заморожена психика, интеллект и с трудом прожевывают собственные мысли, ставшие в карцерах свинцовыми. Или... как я видел все более отчетливо, он испытывает удовольствие от интереса к своей психике и про себя проговаривает, примеряет предлагаемые варианты.
  - Как будто идешь по заминированному полю... Ощущение: взорвусь - не взорвусь, взорвусь - не взорвусь... Какая-то игра. Сам с собой играл. Можно так сказать?
  - Мо-ожно, можно... Можно сказать. Потому что иногда шел и думал: решусь или нет.
  - Что-что?
  - Решусь или нет на это... Заходил и решался...
  - Если, например, не удалось нападение, было так, что не находил себе места?
  - Ну почему?
  - Ведь это было в эпизоде, когда вошел, женщина сказала, что вот-вот должны прийти. Ты ведь тогда ушел и долго ходил по району, пока не нашел другую жертву. Была такая ситуация?
  - Было. Да, было.
  - А это можно сравнить с выпивкой? Когда хочется выпить ищешь, ищешь. Пока не найдешь выпивку, не успокоишься... Уже и выпивка-то не нужна. Но главное, что она есть...
  Он прервал меня и сам завершил:
  - Процесс!
  - Процесс?
  - Н-н-ет.
  - Слушай, ведь сам мне подсказал только что... И во всех твоих нападениях, похоже, для тебя, вобщем-то, важен сам процесс... Результат-то мизерный...
  - Меня-то интересовал результат...
  Ему мои тонкости анализа его переживаний безразличны. Он не различает процесс и результат и опасается, что под словом процесс, я подразуточнмеваю, что он наслаждался убийствами. Как ему объяснить, что процесс может быть связан с местью, ревностью - удовлетворять и эти чувста.
  - Значит вас интересовал результат? Но вам любой здравомыслящий человек скажет, что пять убийств из-за 200 рублей - это, в некотором смысле, результат нулевой. Логически получается, что вас интересовал сам процесс...
  - Ну, почему? Ну почему... всю жизнь должны строить на логике!
  Наконец, его психика проснулась. Защищается отчаянно, и что самое главное - пытаясь разобраться сам в себе. Многие, совершившие насилие, ушли на тот свет так и не поняв и не объяснив, хотя бы себе, почему они совершили тяжкое преступление. Я не даю ему остыть:
  - Хорошо. Если не работает эта логика, то есть, наверное, какая-то другая логика? Ваша, например, которая мне не известна.
  - Почему должна быть другая логика? Почему нельзя просто, без логики...
  Он заставляет меня изворачиваться:
  - Без нее нельзя по одной причине, потому, что любое действие человеческое...
  Перебивает меня:
  - Должно быть логически объяснено?
  Даже он не заставит меня врать, поэтому я очень осторожно выхожу из тупика, в который он меня так классно вогнал:
  - Имеет свое начало и имеет свой конец.
  - Правильно, правильно. Вот мы к этому и прийдем. Почему по одной логике - я иду и получаю удовлетворение какое-то, азарт. А почему нет такой логики, что мне нужны деньги?
  Из него получился бы великолепный адвокат, но не настолько, чтобы поставить в тупик профессионала-психиатра:
  - Потому, что денег не брал.
  - Потому, что мне того хватает.
  Гуманист хренов. Получается, что отнимает невинную человеческую жизнь, чтобы взять денег на бытылку кефира, очень захотелось пить, остальные деньги оставляет из жалости к сиротам.
  - Прости, получается, что если бы тебя не взяли на этих пяти убитых, то ты бы всю жизнь продолжал зарабатывать себе на жизнь таким образом... Два трупа в месяц под аванс и получку? Ты уж совсем зарапортовался.
  - Я понял, я понял... вопрос.
  - Ты говоришь, что берешь столько, сколько тебе хватает. Ты что, вообще уже отпетый человек? У тебя уже вообще не осталось ничего человеческого?
  - Я не знаю. Почему у меня... почему я пошел убивать именно тогда, когда мне были нужны деньги. Почему... Я вот, ладно. Первое убийство - я ничего не взял. Там сильное волнение, я ничего не стал искать, ухожу... так.
  - Так.
  - Почему я на следующий день совершаю убийство, беру деньги?
  Я ему напоминаю, что не в банке:
  - Причем такие, которые не стоят человеческой крови.
  - Я понимаю... Мы будем говорить о другом сейчас...
  - Да...
  И снова я вижу, как в нем включается сухой объяснительный автомат. Как будто речь идет не о невинных жертвах, им загубленных, а о том, как избежать скандала с женой. В который раз он повторяет:
  - Как думаю я. Я беру деньги, приношу жене, мол, я получил, деньги есть. Все!
  - И ты успокоился?
  - Все успокоилось! Нет у меня ничего.
  - До следующей получки?
  - До следующего аванса.
  - По твоей логике ты должен два раза в месяц совершать убийство?
  - Получается.
  Такое впечатление, он намеренно настаивает на нелепости своего обьяснения, в этом он очевидно видит единственную возможность поменять "позорную" статью или доиграть в сумашедшего.
  - Так ты что, прости меня, олигофрен?
  - Н-н-е-е знаю. Но, идет же факт, как говорится, что я иду убивать, что мне нужны деньги к получке 15-го числа. Так?
  - Говорил, что кроме денег, получил оргазм, то есть и оргазм и деньги нужны были.
  В очередной раз он меня перебивает философскими рассуждениями:
  - По одной логической цепи мне нужны были и деньги, и оргазм. То есть, деньги меня толкали на что-то.
  - С денег только начиналось, а потом к тебе приходил азарт...
  Скорее он допускает, чем соглашается:
  - Будем говорить так...
  Я настаиваю, чтобы он уточнил:
  - Это правильно я понял?
  - Будем говорить так. Ну... И опять же.
  - Не крути, пожалуйста, я правильно тебя понял. Начиналось с денег, а кончалось азартом?
  - Н-н... наверно нет.
  - Хорошо! Тогда так: начиналось с азарта, а кончалось деньгами?
  Для него деньги, получка были с одной стороны - оправданием для собственной психики. Особенно для тех психических контролей, которые ему вбили законодатели зоны за время предыдущих отсидок, ведь там считается, что отбывать срок за сексуальные преступления - величайший грех. Он знает, что попади он в зону, там за такие дела ему не поздоровиться. С другой стороны - слова "получка", "деньги" имеют и более глубокий смысл, как обязанность каждого законопослушного гражданина и добропорядочного семьянина. А требовать и отнимать деньги у женщины - это не иначе как архетип сутенерства, застрявший в психике мужчины с древних времен борьбы матриархата с патриархатом.
  Тем временем, пока я размышлял, он ответил на мой последний ворос, да даже не ответил, а как бы отставил его:
  - Наверно, тоже нет...
  - Так что? Одновременно то и другое?
  - Аппетит приходит во время еды.
  - Какой аппетит? На азарт или на деньги?
  - Будем говорить так. Ну, почему у меня идут убийства... ну, с интервалом? Почему, когда у меня появился азарт, я должен идти и убивать?
  Он явно начал себя накручивать, самовозбуждать, лицо побледнело, голос срывается. Еще немного такого нагнетания и начнется истерический приступ. Я спешно пытаюсь создать свободный коридор, чтобы выпустить его пар:
  - Прости...
  Он не дает себя прервать, и уже с элементами истеричности в голосе продолжает:
  - Я убил одного - мне мало. Я убил второго - мне мало. Я убил третьего!
  Поймав ничтожную паузу в его набиравшем силу монологе, я врываюсь в нее и забрасываю Серебрякова градом слов:
  - Я объясню. Я объясню, что имеется в виду под азартом... это чувство, которое испытывает человек... оно накатывает на человека, причем, может накатить раз в месяц... два раза в месяц... может накатить один раз в год...
  Он поначалу рассерженный, что я сумел перехватить инициативу, ожидавший такой же паузы, чтобы что-то мне доказать, вдруг согласился с моими доводами:
  - Тогда да, тогда да. Тогда я согласен.
  - Вот я и говорю... Я тогда правильно понимаю, что такой азарт у тебя появлялся не каждый день, чтобы убивать всех подряд, а типа "прихода"? Два убийства пришлись на один месяц, то есть - два азарта в один месяц. Так?
  - У меня пришлось пять убийств на один месяц.
  - Тогда другой вариант. Можно так сказать, что на этих пяти убийствах ты закончил бы, а потом следующий такой же азарт появился бы только через полгода?
  - Ну, не знаю...
  - Притом, что деньги ты бы зарабатывал естественным путем, не убивая?
  Конечно, в этом пакете вопросов был элемент подвоха, и он это почувствовал, долго молчал, обдумывая ответ. Я повторяю конец вопроса:
  - Зарабатывал бы естественным путем, работая где-нибудь.
  - Я не знаю, появился бы азарт или нет. Когда я работал, когда зарабатывал деньги, никакого азарта не появлялось, даже не было мысли.
  - Я понимаю...
  А сам про себя в это время думаю: ничего ты не понимаешь, кроме того, что что-то здесь не то. Концепция азарта плохо к нему клеилась. Его последний довод был уж очень всерьез. Мой внутренний самокритик насмешливо подкалывал: тебе нобелевскую премию не дадут за то, что ты станешь открывать короткое замыкание биотоков между мозговыми извилинами. Короткое замыкание чувств наука допускает, а короткое замыкание в логике мышления - атаксия. Психиатры поймут, а другие - нет. Тем не менее, у этого парня, как будто, без суждений и умозаключений спаялись страшными концами страшно примитивные выводы с еще более страшными последствиями:"сегодня получка" "должен принести получку" - "в чужой квартире деньги" "убийство женщины" - "подарки жене от трупа".
  Все-таки наши беседы для него не прошли зря, он стал четче и яснее выражать свое отношение к содеянному и кажется рассказывает без грубого вранья:
  - То есть, если бы я зарабатывал деньги естественным путем, то, я думаю, у меня бы азарт тоже не проявился.
  Мне только и оставалось, что сделать неопределенную мину:
  - Тут уже не предсказуемо.
  Чувствуя свою победу в этой партии нашего поединка, Серебряков с ехидной усмешкой прознес:
  - Поэтому я и ответить не могу, так как не предсказуемо.
  Ничего не скажешь, он меня классно объехал. Но меня это не расстраивало. Даже наоборот. Меня радовала обстановка нашего разговора и то, что у него появился интерес к обсуждаемому. Именно такой разговор мог приоткрыть для меня тайну "феномена Серебрякова". В совершенных ним зверских убийствах - в их способе и мотивах было сконцентрировано все то, что я наблюдал у других маньяков в виде фрагментов. И самое главное - Серебряков был на порядок умнее и образованней, чем большинство из них. Это помогало ему тоньше и точнее оценивать свою психику. Моей задачей было точно задавать вопросы, слушать и стараться понять его.
  - Однако у вас был бы новый заход на такой азарт?
  - Может быть. Я тут не могу так... Что бы появилось у меня через год? Я не знаю, что завтра будет.
  - Давай еще раз эту ситуацию обсудим. Имеется в виду, что когда ты что-то задумал, то значит обязательно должен выполнить? Это в твоем характере?
  - Да.
  - Характер - это первое! Второе - когда подходил к квартире то были сомнения: получится - не получится, решусь - не решусь. Так?
  - Так!
  - Когда заходил в квартиру и нападение не получалось, то вынужден был найти другую квартиру, другую жертву, для этого обойти не один квартал, так как не мог успокоиться до тех пор, пока в этот день все-таки не совершал убийство. Так!
  - Раз было так.
  - Было?
  - Раз.
  - Тогда скажи, пожалуйста, после убийства было чувство облегчения?
  По его лицу расползлась довольная улыбочка. Как он тонко подлавливает! Или его уже об этом спрашивали следователь и психологи? Дело в том, что есть тип маньяков, у которых стремление к убийству появляется, как тягостно переживаемое принуждение. Оно после преступления пропадает, и в этот момент маньяк ощущает избавление, некоторые его характеризуют как "облегчение". И, конечно, особенно те, кто побывал на экспертизе, знают всякие шуточки, приколы, обыгрывающие смысл этих слов.
  - Да-а не-ет, обычно этим не пахло.
  Он, оказывается, приличней, чем я думал, и более деликатен в употреблении слов. Но не мог удержаться, чтобы не поддеть меня, перекинув смысл моего вопроса к физиологическим позывам. Таким способом он меня дисциплинирует, заставляет с ним считаться. Вообще я обратил внимание, что у многих моих пациентов речь значительно богаче и сложнее, чем их интеллект. Чаще всего это результат борьбы родителей за образование ребенка, имеющего признаки задержки психического развития. Они заставляли зубрить классику и усваивать приличные манеры. Или наоборот - в семье малограмотных и убогих родился "герой", унаследовавший генетический код "врожденного интеллигента" от какого-нибудь прапрадеда. Есть еще один вариант, когда ребенок вырастает полной противополжностю родителям. Это явление называют "отрицательной имитацией". Другими словами, в семье хронических алкоголиков, потерявших человеческий образ вырастат ребенок на нюх не переносящий алкоголь. Бывает, что в семье распутных родителей вырастает девочка исключительной душевной чистоты.
  - А как же было?
  Он ответил, уже - улыбочкой висельника, означавшей, что время "интеллегентных" разговоров заканчивается. Тюрьма закрывается от посторонних на обед.
  - Н-н-е-е з-н-наю как было!
  Монстр в нем, как свинья в клети, зашевелился. И я тут же его атаковал, чтобы не потерять настрой нашей беседы:
  - Знаешь что..!
  - М-мм?
  - У меня уже голова болит от тебя! Скажи, пожалуйста... Можешь решить простейшую задачку: чем отличается самолет от птицы? Знаешь?
  Он ответил мгновенно:
  - Нет!
  Его отказ так по-детски прозвучал, что мы дружно нервно захихикали. Я, явно переигрывая его в этой партии, предложил:
  - Извини. Мы тогда запишем тебя в дураки и на этом разговор закончим. Так чем все-таки отличается самолет от птицы?
  - Она высоко летает... - он ответил, явно издеваясь.
  - А еще?
  - Самолет железный... - заявил он с кривой улыбочкой.
  - А птица? Ну самолет железный, а птица?
  - А птица, есть какое-то... материя.
  Картинка его поведения на грани симуляции умственной неполноценности, якобы - не полного понимания. Однако я знал, что его натура "бойца" не позволяет ему до этого "опуститься". Поэтому выдал ему порцию "негодования и возмущенния":
  - Будь человеком! Не надо крутить даже в таких...
  - Ну, живая! - перебил он меня.
  - Живая! - изображая радость, повторил я. - Вот как! А чем кирпич от булыжника отличается? Знаешь?
  Нерешительно, смущенно улыбаясь, ответил:
  - Один круглый, другой квадратный...
  - Нет. Что другое, более важное, их отличает?
  - Один красный, другой серый...
  - Нет! Еще!
  - Н-н-е-е з-н-наю...
  - Булыжник - это что?
  - Камень.
  - А кирпич? Какая-то разница есть? Не по форме, а по происхождению.
  - Глина.
  - А еще?
  Сквозь осторожный смех, пытаясь понять, насколько вопросы серьезны, неуверенно выдавил:
  - Ну, откуда я знаю?
  - Давай, мысли! Это проверочные вопросы. Знаешь, на что? На то, что ты не хочешь отвечать на другие жизненно важные для тебя вопросы. Сидишь весь зажатый и ищешь какой-то подвох.
  - Конечно! Я думаю, что за вопрос? У меня мозг работает как какая-нибудь машина вычислительная. Каждый вопрос должен обдумать в долю секунды.
  - Если у тебя мозг как калькулятор, то давно бы все просчитал и не морочил нам голову.
  Началась общая ржачка от переутомления и напряжения. А у него никаких сожалений, никаких воспоминаний об убийствах. Он полностью их вытеснил. Осталась сплошная рационализация.
  - На такие тупые вопросы... я просто не в состоянии их просчитывать.
  - В твоей ситуации можно сказать: "Семь раз отмерь один - один отрежь"?
  - Нет.
  - Почему?
  - Потому что я семь раз отмерил.
  - Есть еще одна поговорка, подходящая для нашей ситуации: "Не плюй в колодец - пригодится воды напиться". Что имею я в виду?
  - Как аукнется так и откликнется!
  - А если поточнее?
  - Как это сказать, мысль работает, а как это сказать...
  - Ну а последняя? "Не плюй в колодец - пригодится воды напиться".
  - Ну, что... Не делай то, что потом для тебя же хуже будет.
  Моя интуиция, предчувствуя что-то важное в его ответах, в очередной раз перевела мою форму обращения к нему "на вы":
  - Так вот, вы нарушаете эти две мудрости.
  - А я всегда следую против логики... У меня может быть принцип такой - все делать против логики.
  Оно и видно. Любой дипломированный психоаналитик узнав, что Серебрякова мучили в детстве "острицы" - есть такие очень маленькие глисты, вызывающие неукротимый зуд в области заднего прохода - пришел бы к непоколебимому выводу, что именно они во всем виноваты. Именно они, раздражая анус, способствовали формированию у него "анального" характера упрямого индивида.
  - Разьясните, я как-то даже опешил, что значит "против логики"? Я даже не знаю, что у вас спросить по этому поводу. Хорошо, давайте без логики! А знаешь, что нарушает твою логику?- перехожу опять на "ты".
  - Не знаю.
  - А я скажу.
  - Что?
  - Чувства!
  - Какие?
  - Всякие! Например, любовь.
  - Может быть.
  - Любовь нарушает логику! Страсть нарушает логику! Правильно? - вопрошал я с нарастающим вдохновением.
  Мой лирический залп был для него полной неожиданностью после моих пыток задачками его абстрактных способностей.
  - Правильно, - он почти прошептал.
  - Желания... Так хочется, что не можешь себе отказать в этом?
  - Но, если поступаю против логики, значит должен отказать, - противоречит он своему принципу, который только что заявил.
  - Самое интересное, что именно теперь ты за логику взялся. Не крути мне голову! Если ты поступаешь против логики, значит ты человек очень много чувствующий. Можно так сказать?
  - Смотря чего. Да, я, так сказать...
  - Очень эмоциональный? Можно сказать, чувственный?
  Я, кажется, его достал поговорками и пословицами так, что он стал бояться каждого моего и своего слова... Ждет очередную ловушку, новый подвох...
  - Только мало проявляется внешне, - скромно уточнил он.
  - Бывало так по жизни, что ты делал поступки с логической точки зрения абсурдные?
  - Да.
  - Под влиянием настроения?
  - Да.
  - А настроение меняется у тебя часто?
  - Ну, да-а.
  - Поэтому можно сказать, что , когда ты логически шел в квартиру взять деньги, то под изменившимся настроением логика тебе отказывала?
  - М-можно...
  - Можно сказать так, что когда ты шел в квартиру, то предполагал, что будешь убивать? Ты не исключал этого?
  - После первого раза, да, - без позы произнес он, тяжело вздохнув.
  В его вздохе ощущались тяжесть короткой прошлой жизни и предчувствие еще более короткой и неподьемной будущей. А для текущего периода означал: "Ах, опять об этом, так было приятно болтать о логике". В такие моменты, наверно, молниеносно проскакивает жуткая мысль: "Конец всему! Расстреляют"... А за ней - незамысловатое представление о пустоте "только твоего небытия", заставлющее за секунду до выстрела задрожать эмоционально тупых, а идейно убежденных - наплевать на все клятвы в верности принципам. Опытные палачи - это те, кто хорошо владеет не мечом, а этой секундой-паузой перед ударом, включением, выстрелом...
  - Не исключал?
  - Не исключал...
  - И шел на добычу денег?.
  - Да, - таким голосом признаются собственые грехи для их прощения.
  - Но где же твоя логика? Ты шел на убийство, а не думал, как будешь реализовывать, не думал, что возьмешь и как будешь реализовывать, сбывать?
  - Нет, не предвидел. Не думал.
  - Тогда совсем не понятно! Первый раз я могу представить и второй - допустить, но третий!
  - Обьясняю! Почему меня устраивали только деньги - это ясно? И золото - понятно тоже?
  - Так...
  - Вещи я не знал куда сбывать и не думал об этом... Поэтому они меня не интересовали.
  - Подошел к ломбарду и продал ханыгам. Они берут не только золото, все подряд...
  - Ну, этого я не знаю.
  Я боролся с соблазном как-то стимулировать наш разговор, начавший постепенно угасать. Он держался на взаимном страхе перед тем, кто из вас первый заведется. Ни он, ни я не решались вылезти с этим первым. Я опасался неожиданностей от него и давил все его попытки симуляции в зародыше, а он боялся рассердить меня. Я ему был нужен, и кажется - для того, чтобы помочь ему разобраться в себе. Он до сих пор и сам не понимал, почему убивал. Да и мне многое оставалось неясным, хотя общее, чисто психиатрическое представление уже было. Может быть в далеком будущем появится диагноз: ГОМИЦИДОМАНИЧЕСКИЙ ПСИХОЗ.
  Значительно позднее я понял, что тогда был ему нужен и по другой причине. С теми, кто совершил подобные преступления, в камерах особенно не церемонятся. И не исключено, что Серебряков предпочитал карцер общей камере. После нескольких месяцев следствия он уже мало кого интересовал, разумеется - кроме следователя. Наше появление, беседа с экспертом подняли его рейтинг среди сокамерников: кому-то он нужен, кто-то его контролирует.
  - Знаешь, ты родился не на капустной грядке! Ты прошел зону. Ну, не надо нам рассказвать байки. Что за объяснения от человека, который прошел огонь и воду, видел все стороны жизни. Ты строишь из себя трехлетнего ребенка.
  - Вот именно! Знаю, хату вынесли, фотоаппарат одели на шею, пошли продавать. Тут их и...
  - А ты вынес магнитофон.
  - Да, я вынес магнитофон.
  - Так мог бы его продать?
  - Я не собирался его продавать.
  - Так что, уже деньги не нужны были?
  - Почему? Нужны! Денег просто не было.
  - Если у тебя на руках магнитофон, так можно было взять рублей пятьдесят...
  - Можно было запросто!
  - Почему отказался?
  Молчит, соображает. Я почти уговариваю его:
  - Этот вопрос все равно тебе зададут в суде. Что ответишь?
  - Просто продавать хлопотно.
  - Ты не был таким щепитильным и уже ходил к ханыгам продавать краденое и золото. А что магнитофон, что золотые вещи - одно и тоже.
  Теперь он, оказавшись в тупике, недовольно сопя, делал одну за другой затяжки. Видно было по всему, что он вот-вот взорвется:
  - Мм-да-а, - буркнул он наконец, озадаченно натирая лоб ладонью.
  - Логика! - довольный собой, стал закуривать и я.
  Этого он уже вытерпеть не мог и стал раздраженно выкрикивать:
  - Какая логика! Если я иду к человеку, который крутится у ломбарда или "Изумруда". Какой ханыга возьмет магнитофон? Там специальная покупка драгоценностей и золота, причем здесь магнитофон! - вокликнул он, размахивая руками так, что конвоир поменял позу.
  Серебряков боковым зрением уловил это легкое движение и как опытный борец сразу понял его смысл. Сел так, как детском саду перед кашей.
  - Тогда обьясни еще раз, пожалуйста, зачем пер этот магнитофон из квартиры?
  - Не знаю. Делать было нечего! - капризно растягивая слова промямлил он.
  - Что значит "делать было нечего"? Значит, ты был спокоен?
  - Ну, не знаю, зачем я его взял.
  - Когда нападение проходило тихо, ты все спокойненько собирал, спокойненько упаковывал. Тут же лежит труп, кровища вокруг. А ты все спокойненько в мешок собирал и спокойненько выходил? Так?
  - Ну, конечно, не спокойненько!
  - Скажем, несколько волнуясь, выходили с этими вещами. Я еще раз пытаюсь понять. Вы отказались от дорогих мехов, которые сбыть - раз плюнуть. Вы отказались от всего остального. Оставили без внимания на туалетном столике хрустальный стакан, наполненный золотыми украшениями. И по сути дела получается, что вы убивали человека за 20 рублей.
  - Получается...
  - Cкажем, логика вам отказывала.
  - Думаю, да. Я не соображал.
  - Минуту! Отказывала почему, потому что логику нарушали чувства? Какие чувства нарушали вашу логику?
  Надолго задумался без нарочитости, претенциозности. Чтобы поддерживать общение, я предлагал ему варианты:
  - Один вариант - азарт?! А другой какой-нибудь вариант у вас есть?
  - Не знаю... Не знаю... Но, что, что мне сказать! Опять же... Какую ситуацию выбирать...
  Уже заканчивался второй час этой необычайно напряженной беседы. Он не так устал, как обстановка и его положение требовали защитного анабиоза. Многие заключенные как бы пребывают в таком состоянии охранительной спячки. И его реакция постепенно распространялась и на меня. Надо было срочно вздрючивать себя и его или заканчивать беседу.
  - Не надо ничего выбирать! Ситуация конкретная, как на ринге - в углу. Есть только один выход.
  - Какой?
  - Ваша логика отказывала из-за чувств! Какие это чувства? Здесь уже крутись - не крутись, нет выхода другого. Вопрос прямой, который вам поставлен, и на который пока вы не ответили.
  - Отвечаю на вопрос.
  - Да?
  - Как говорится, первый шаг - было логическое мышление. Я убиваю и тут, как говорится, беру все подряд и ухожу... Ответил на вопрос?
  - Нет.
  - Почему?
  - Потому что вы совершили не одно, а пять убийств! И вы уже знали, как на вас будет действовать убийство!
  - Оно по-разному всегда действует.
  - Если бы это единственный был случай, ваше обьяснение было бы понятным. А так как их пять, то ваша позиция не работает. Потому что перед каждым следующим убийством вы уже знали, как и что будет дальше. Все было удивительно стереотипно...
  - Да...
  - Одинаково... - уточняю я.
  - Да... - охотно соглашается он, кивая головой.
  - Похоже одно на другое...
  - Да...
  - Похоже и интересно... - усложняю я сходство.
  - Почему было интересно? - привыкнув не задумываясь поддакивать, он тем не менее не пропустил мое опасное для него продолжение - "интересно".
  - Потому что вы заранее знали, что за чем последует! У вас и волнения уже особого не было после первого убийства. Слушайте внимательно! Раз вы повторно совершаете стереотипные убийства с нарушением логики: вроде, идете на захват ценностей, а ничего не берете - значит в самом убийстве было еще что-то такое, что...
  - Что меня привлекало? - подхватывает мой вопрос и сам уточняет его.
  По тому, как он заинтересовано отреагировал на вопрос, мне показалось, что наступление момента истины дело решенное.
  - Да... - поддержал я его, не заметив перемены в его лице. - Все, что вас привлекало в убийстве?
  Но вместо ожидаемых откровений, лицо его посерьезнело и сквозь нервный то ли тик, то ли смешок он меня отрезвил:
  - Ну, я не знаю, что меня привлекало в убийстве.
  Мне стоило определенных усилий, чтобы не сказать ему, что я думаю по поводу его маневрирования:
  - Ну хватит! Перестаньте!
  - Что, перестаньте? Ну я не знаю... - как-то примирительно произнес он, спрятав голову между ладоней.
  Похоже, что он действительно не знает. По тому, как конвойный на высоте накала наших выяснений несколько раз вставал и прислонялся к стенке, чтобы быть поближе к Серебрякову, я представил, сколько раз он себя спрашивал: "Почему этот мужик не заехал еще этому эксперту в рог?". А он-то знал, насколько может быть опасен и разрушителен Серебряков во гневе. Терять-то ему было нечего.
  А здесь не было симпатий. Он сам хотел понять себя, и только я ему мог в этом помочь. Поэтому он и терпел мои "накаты".
  - Что привлекало? Вот вам конкретный и точный вопрос...
  - Н и ч е г о... Ничего...
  - Азарт?
  - Ну более менее - азарт. Хотя... С моей точки зрения, я такого уж азарта не испытывал, но не исключаю, может быть.
  - Раз азарта не было, что еще могло вас привлекать?
  - Ну-к-хх... Что могло меня привлекать в... убийстве?
  - Конкретный вопрос. На него может быть только один ответ.
  - Н и ч е г о...
  - Вам было безразлично?
  - В каком смысле и что безразлично?
  - Убить! Так, как плюнуть, например!
  - После первого - да...
  Нарушение девственности - явление всегда психическое и имеет одинаковые последствия в прямом и переносном смыслах. В первой половой близости и после первого убийства вс последующее происходит без особой задержки, то есть срабатывает какой-то феномен "первой пробы".
  - Значит, все остальные, после первого убийства, вы совершали ради убийства?
  - Не-ет.
  - Хм... Тогда дайте другое обьяснение.
  - Я шел. Я готов был убить. Я шел не на убийство, но знал, в случае... я убью... что для меня это уже не трудно. Первый раз я убил - мне было плохо.
  - Так...
  - Но потом я уже знал, ситуация прошла, шоковое состояние прошло. Я понял, что это не страшно.
  На все его рассуждения мне так и хотелось ему прямо сказать: "Не выдумывай, Серебряков. Ничего у тебя не прошло! Не было у тебя на это времени". За две недели ни за что ни про что убить четырех чужих жен в расцвете лет, старушку! Шестую жертву - с младенцем на руках - не смог добить ножом, а когда она тебе морду поцарапала, то убежал воя как битая дворняга. Все это не то. Все это рассуждения, домысливания - рационализации. Я бы уточнил - хреновые. Потому что ты не герой, не фанатик или как там еще. Такими как ты когда-нибудь будут заниматься врачи-психохирурги. И опасен ты и тебе подобные тем, что благодаря вам многие становятся атеистами и прочими современными реалистами - материалистами, прагматистами, виртуалистами, сатанистами. Для этого много страданий переносить не нужно.
  Совсем в недавней истории большого государства уже это было: плюнул в небо, наложил кучу в храме, свалил крест с купола церкви - чуть подождал. Ага! Громом не шарахнуло, молнией в землю не вогнало. Значит, не перед кем отчитываться, не перед кем ответ держать! Так "гуляй рванина от рубля и выше!"
  Те преступления и эти - сексуальные, против детей и женщин - абсолютно одинаковы. В них одинаковы вандальская (убиение того, что мы безаветно любим) направленность, и кощунственные (глумление над тем, кому или чему мы молимся) способы. И то и другое - феномен Античеловека. Этот Античеловек всегда готов подменить Человека, прикинуться им, тенью-двойником его повсюду сопровождать. Завладев хозяином, став его двойником, неодолимо подводит своего носителя к краю. И когда хозяин становится нелюдем, оставляет его (два нелюдя в одной пещере не живут) - молиться то ли Богу, то ли Дьяволу.
  - То есть, второе, третье, четвертое, пятое убийства уже совершал спокойно?
  - Ну-у, не-е спокойно.
  - Но, однако, не с таким волнением, как первое?
  - Да.
  - Итак, совершал без особого волнения! Денег не брал?!
  - Ну-у, как сказать...
  - Вот так и говорите! Вы убивали и денег не брали! Убивал практически хладнокровно и не брал денег.
  - Я убивал! Я убивал! Я брал деньги, но не вещи!
  Он выкрикивал, повторял эту фразу как код, как какой-то чудовищный пароль, не принадлежащий ему, а вживленный в его сознание какой-то чуждой силой. Серебряков был так возбужден, что невольно можно было поверить в изгнание духов. В то, что называется экзорцизм или экзоркизм - изгнание заклинаниями вселившейся в человека нечистой силы. Похоже, именно этим мы и занимались последний час.
  Он несколько раз повторил, не давая себя перебить:
  - Брал деньги, но не брал вещи... Брал деньги, но не брал вещи...
  - Вы брали и дезодорант, и женскую косметику... Зачем? - наконец мне удалось привлечь его внимание.
  - А чтобы подарить жене, - торопливо, на одном выдохе, словно, опасаясь, что ему не дадут договорить, почти прошептал он.
  - Значит, вы были абсолютно спокойны, - если в этот момент думали о подарке?
  - Да, был совершенно спокоен!
  - Также спокойно раздевал свою жертву?
  - Да, также спокойно раздевал. Также спокойно, но все я брал до совершения нап... совершения убийства. То есть, я был спокоен, я пригрозил ей ножом...
  - Все! Остановитесь! Значит, вы спокойно хладнокровно убивали, спокойно обнажали жертву, да?
  - Спокойно брал вещи.
  - Стоп! Повторяю: спокойно убивали и спокойно обнажали жертву. Так? - я повторил вопрос, так как у меня не было убежденности, что он вник в суть вопроса.
  - Ну-у...
  - Я правильно понял?
  - Нет! - в этот раз он ответил более твердо и внятно.
  - Что еще?
  - Ход событий!
  - Давай пока без "хода событий".
  - Как - без хода?
  - Пока о чувствах... Мы сейчас пока говорим не о ходе событий, а о чувствах.
  - Я спокойно убивал, - повторил он.
  - Я сейчас о чувствах говорю!
  - О каких чувствах?
  - Тех, которые вы испытывали, когда убивали жертву.
  - Я не испытывал чувств. Хладнокровно, ближе к хладнокровию.
  - И даже думал о подарке?
  - Зачем опережать события!
  - Я не опережаю. Мы конкретизируем. Вы ведете себя так, как будто сами стараетесь затянуть на себе веревку. Почему? Азарт - я понимаю! Это всем будет понятно, это все-таки какое-то чувство. Так как вы говорите - вы хладнокровный убийца, для которого привлекательно убийство ради убийства. Так получается.
  - Почему - ради убийства?
  - Потому что нет корысти!
  - Я беру деньги, но не беру вещи.
  - Вы эти деньги могли бы заработать, просто чихнув...
  - Ну-у, я не спорю!
  - Спорить-то не с чем! Уже говорили, что те деньги, которые вы там брали, можно было заработать за полдня.
  - Можно.
  - Значит? Послушайте, все другие варианты отпали, не будем превращать в балаган наш разговор.
  - А че? А чего? Чего превращать в балаган?
  - Раз вы хладнокровно убиваете человека, все стереотипно, все одинаково, удивительно все одинаково. Все жертвы, говоришь, одинаково себя вели, одинаково наносил удары. Даже их позы после убийства одинаковы.
  - Да-а, все было совершенно похожие ситуациии.
  - Значит, волнения здесь никакого уже не было?
  - Волнения не было...
  - Тогда зачем ты разрезал юбку на жертве?
  - Не знаю, потому что в руке нож был.
  - Это не обьяснение. Притом, дальше ты ее обнажал до пояса. Скажи как оно есть!
  - А что мне? Как оно есть.
  - Сказать, что вы ее обнажали просто так - ни с того ни с сего - это абсурд.
  - Я согласен.
  - Было сексуальное чувство, скажем, небольшое?
  - М-к-км...
  - Сексуальное - это не значит, что хотел изнасиловать. Может, просто испытывал наслаждение от обнаженного женского тела?
  - Не испытывал наслаждения от открытого женского тела, не испытывал.
  - Не было ли у тебя такого, что женщины вообще вызывают отвращение?
  - Нет! Никогда!
  - Хорошо. Как тогда могло случиться, что шел убивать только женщин?
  - Не-е знаю-ю...
  - Ведь в суде прийдется отвечать и на этот вопрос. Сам себе создаешь проблемы. Почему охотился только на женщин?
  - Ну, я обьяснял уже. Потому, что я не шел на убийство. Потому что я шел создать угрозу, испугать, чтобы женщины быстреее испугались. Это логично?
  - Нет.
  - Как это нет?!
  - Потому, что можно было найти квартиру с ребенком, которого запугать еще проще. Или квартиру, где никого нет.
  - Потому что я не могу, когда ребенок... Не могу...
  - Был уже опыт такой?
  - Нет.
  - Так откуда знаешь, как будет действовать на психику вид испуганного ребенка?
  - Ну, как откуда? Себя-то я хоть немного знаю. Я знаю, как на меня действует ребенок. Потому что у моей жены есть ребенок. Когда он сломал ногу, я знаю какие чувства у меня были.
  Как-то по-особенному он сказал "у моей жены есть ребенок"... Когда его посадили, она очень обещала его ждать, но вскоре вышла замуж, родила, развелась, так как брак оказался неудачным... И встретила его после освобождения, через пять лет, уже с сыном...
  - Ну и не убивал бы ребенка. Допустим, закрыл бы его в туалете и бери все, что хочешь. Если, конечно, у тебя была корысть.
  - Все равно - не мог.
  - Это не ответ.
  - Почему, когда мне одна сказала про больного ребенка, я сразу ушел! - демонстративно, чуть ли не до крика Серебряков возвысил голос. - Когда говорили, что прийдет муж или еще кто-то, я стоял, ждал, а не побежал сразу.
  Вот он, игрок - "стоял... ждал"... Чем хуже, тем лучше. И так остаются из мотивов месть или ревность, а секс - как дополнительный.
  Неожиданно Серебряков вспомнил о нападении в Колпино в качестве довода в свою пользу:
  - Почему я в Колпино женщину не добил ?! Потому что был ребенок!
  - Та-ак...
  - Почему я приставил нож и сказал: "Держи ребенка"? Потому что знал, что он упадет...
  - Куда упадет?
  - Ну, от испуга выронит... Она его держала на руках... почему она сказала: закрой форточку, ребенок простудится... Я пошел закрывать форточку... оставил ее без присмотра, как говорится.
  - Потому, что деваться уже некуда было, потому, что в Ленинграде уже высветился, поэтому и поехал в пригород. Боялся, что в городе тебя уже каждая собака знает. Давай детей не будем примешивать! В Колпино ты поехал потому, что с собой уже ничего не мог поделать. Уже не мог остановиться, появилась потребность убивать. Поехал в пригород, туда, где не ждут...
  - Мы переливаем из пустого в порожнее,- Серебряков попытался меня переключить на свои версии.
  - Не очень-то переливаем. Ведь ты так и не ответил на вопрос: почему - только женщины?
  - Я ответил.
  - Крайне неубедительно! Еще и потому, что женщин не только убивал, но и обнажал...
  - В двух местах.
  - Не только! Других не обнажал, а надрезал резинки на рейтузах, майки, бретельки, юбки.
  - Не знаю, может быть, даже и сделал...
  - Не много ли?
  - Хватит! Почему в одном месте порезал, а в другом нет. Почему?
  - Это у тебя нужно спросить... Скорее потому, что тобой руководили два чувства: одно, связанное с убийством , а другое, может быть, сам назовешь?
  - Это смешно до абсурда.
  - Простите это было бы смешно, если бы не было фактов.
  - А какие факты?
  - Раздетые, полураздетые женщины, надрезы на верхнем и нижнем белье... В одном случае ты стал раздевать , но помешал звонок в дверь.
  - Ну-у, это всего лишь...
  - Ну и тяжелый же вы человек! Уперлись лбом...
  - А я предупреждал, что я упорный,- с улыбочкой школьного хулигана процедил он.
  В его положении и хотелось, чтобы его как в школьные годы поругали, пожурили, повоспитывали и сказали под конец: на этот раз иди домой и больше так не делай. Другой убийца пяти совсем юных девушек (о нем мы только что рассказали), когда его провели по местам его маньяческой "славы" с целью проверки его признательных показаний, ошалело сказал: " Чистосердечно раскаиваюсь, больше такое не повторится".
  - Смотрите, чтобы упорство не завело вас в тупик или еще куда похуже,- сказал я тоном воспитателя и спохватился, что хуже уже некуда. - Я хочу вам еще раз сказать, что одно дело, когда человек раскаивается или хотя бы как то обьясняет, пытается сам разобраться, и совсем другое...
  - Меньше знаешь, лучше спишь,- солидно сказал он уже тоном бывалого.
  - Наш разговор имеет только одну цель.
  - Чтобы понять мою психологию?
  - Не только. Чтобы вашу психологию мог понять и суд.
  - Для того, чтобы показать вас суду с человеческой позиции... С позиции ч е л о в е к а.
  - А если я не хочу, чтобы меня показывали с той позиции, которой не было. Если я действительно шел на преступление, я действительно шел, знал, что я могу убить, что не надо мне денег, что не надо мне вещей, мне нужны деньги... Даже мне не надо большие деньги, а мне надо лишь столько, чтобы отдать жене под видом получки... Это может быть обьяснением?
  Я не мог избавиться от мысли, что он не похож на банального разбойника. Примечательна его оговорка "мне не надо денег", но тут же спохватился. Да сейчас бы любой из них не торговался, как его представить. Думал бы и делал все, чтобы хоть на миллиметр отодвинуться от "вышки". Его так и тянет на эшафот какая-то скрытая сила маньяческого самоутверждения, одержимость. Поступать вопреки здравому смыслу, быть несгибаемым, непоколебимым - это основные свойства любой одержимости. И чувственной, сексуально-садистской, и идейной. Первая не может повести за собой массы, так как она нуждается в дополнительном крайне индивидуальном материальном подтверждении, по крайней мере, у мужчин. Вторая разновидность одержимости ни за что не отвечает, по крайней мере, на первых порах - поэтому массы и далеко заводит.
  - Опять нет!
  - Не получается. В это никто не поверит!
  - А почему так?
  - Не поверят! Получается как в том анекдоте - "десять бабушек - десять рублей..."
  - Может быть. Я не отрицаю.
  - Много раз я уже вам говорил, что все вопросы, которые я сейчас задаю вам, так или иначе будут перед вами поставлены в суде. Вы должны быть благодарны, что вам задаются такие вопросы, чтобы вы не производили впечатление петляющего...
  - Но для чего мне уходить от того, что я знаю, что я шел... Я знаю, что мне нужны деньги. Но я не могу, не могу обьяснить, почему я их раздел. Почему я поступал именно так, почему включал газ... Почему именно так случалось.
  - Я думаю, что мы с вами еще увидимся. Еще будут беседы. Если вы обьясните, вам самому будет легче.
  - Вам нужны какие-то доказательства, почему именно так?
  - Мне не нужны доказательства. Вы не понимаете.
  - Вам нужно, чтобы я сказал, почему я это сделал? Я не могу понять сам...
  - Моя задача помочь вам это понять...
  - Как можно этому помочь? У меня действительно... Я знаю, что я шел... основной принцип, основной мотив, что мне нужны деньги. А остальное складывалось само собой.
  - То есть, непредсказуемо?
  - Да, непредсказуемо.
  - Ваш логика вам стала отказывать?
  - Ну, как отказывать? Я сознавал, что я делаю.
  - Но концы с концами не сходятся. Вы шли взять деньги?
  - В последний момент все путалось. Согласен, но не могу обьяснить, не могу, не знаю, что на меня подействовало. Но я не испытывал к ним тяги, как к женщинам, и к женскому телу.
  Отчужденное отношение к обычным стандартам жизни, нажитое, начиная с шестнадцати лет, во время трех лет общего и, практически без перерыва - пяти лет строгого режима заключения, оставило его без представлений о женской привлекательности. Из популярной литературы он понял, что только у женщин бывают менструации, а из лагерных мужицких толкований - что женщины ними гордятся и на них ссылаются, чтобы отослать или опозорить мужика. А вообще это паскудно и грязно (поэтому в песнях о них не поется, в стихах и прозе не упоминается). Не по этим ли причинам выбирал в качестве жертв именно менструирующих женщин?
  - Никто вас сейчас в этом не упрекает, но раз есть такие факты. Вы согласны?
  - Есть факты,- словно делая мне одолжение, согласился он.
  - И по этим фактам мы пытаемся найти с вами общий язык.
  - Мне не обьяснить, почему так и почему так.
  - Потом я вам обьясню почему, если это будет вас интересовать.
  - Будет. Я сам хочу понять - почему? В камере иногда сидишь и так вот, кто-то спросит, что ты там брал? Да, мелочь... А почему ты другое не брал? А черт его знает! Говорят - дурак!
  - Естественно - возникает вопрос.
  - Я сам не понимаю почему, я их не брал. Вначале никакие чувства меня не заглушали, мне нужны были деньги.
  Был большой соблазн тут же его "подколоть" насчет того, что он решил получить деньги с милиции. Наверное, так бы сделал полчаса тому назад. Да опасался, что это собьет ритм беседы. И другое, главным образом, останавливало. После горячих споров мы смотрели друг на друга как бойцы после поединка, закончившегося между нами вничью. Мы вышли из него умудренные и от этого спокойные и рассудительные.
  - Нужны были деньги, однако их-то почемуто-то и не брал?! Первое убийство было для вас острое и непонятное, второе еще так... более или менее, третье же достаточно хладнокровное. Так?
  - Да.
  - Я обратил внимание, что у вас тяга к иностранным языкам?
  - Почему? - подозрительно посмотрел на меня.
  - Привлекали вещи с иностранными этикетками.
  - Кгм... Какие? - от такого разворота он чуть было не поперхнулся
  - Ну, вот такие... "Пума", дезодоранты, косметика...
  - "Пупа"! - по-детски воодушивившись он поправил меня.
  - Черт-те что, "пупа". Потом, ты всегда ковырялся в вещах с иностранными эмблемами. Нож у тебя с иностр нной надписью...
  - Он у меня всегда лежал в кармане.
  - Я понимаю.
  - И в предыдущие года всегда... Сколько у меня в карманах ножей перебывало!
   * *
   Из Акта дополнительной амбулаторной судеб
   но-психиатрической, сексопатологической экспер
   тизы на испытуемого СЕРЕБРЯКОВА А.В. 1964 года
   рождения, обвиняемого по ст.ст.УК РФ Судеб
   но-психиатрическое, сексопатологическое освиде
   тельствование произвел эксперт-психиатр, сексо
   патолог канд.мед.наук В.И ИВАНОВ, на основании
   постановления старшего следователя прокуратуры
   города Ленинграда. Эксперт по ст.ст. 181-182 УК
   РФ предупрежден.
  
   СО СЛОВ ИСПЫТУЕМОГО, МАТЕРИАЛОВ УГОЛОВНОГО ДЕЛА,
   МЕДИЦИНСКИХ ДОКУМЕНТОВ
   Наследственность нервно-психическими заболева
   ниями не отягощена, раннее развитие без особен
   ностей, школу стал посещать своевременно, окон
   чил 10 классов, пытался поступить в мореходное
   училище, однако после окончания школы учебу так
   и не продолжил, не работал. 29.12.81 г. был
   осужден по ст. 89 ч. 2, ст. 144 ч.2, ст. 212 ч.1
   УК РСФСР (соответственно хищение государственно
   го имущества путем кражи, кража личного имущес
   тва, угон транспортных средств), отбывал наказа
   ние в ВТК общего режима, нарушал режим содержа
   ния, провел в ШИЗО (штрафной изолятор) в целом
   около 3-х месяцев, освобожден 30.03.83 года. Ра
   ботал на овощной базе, алкоголизировался, эпизо
   дически употреблял вещества с наркотическим дей
   ствием, многократно попадал в вытрезвитель, под
   вергался аресту на 10 суток. В октябре 1983 г.
   был осужден по ст.144 ч.2 , ст. 89 ч.3, ст.206
   ч.2 (хулиганство) УК РСФСР к 5 годам лишения
   свободы с отбыванием наказания в колонии строго
   го режима. 26 августа 1988 г. возвратился в Ле
   нинград, в ноябре 1988 г. женился, работал на
   обьекте ТЭЦ-15, совершал прогулы, был уволен по
   ст. 33 п.4 КЗОТ РСФСР с 01.11.88 г..
   ПЕРЕНЕСЕННЫЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ: со слов матери в
   детском и подростковом возрасте перенес повтор
   ные черепно-мозговые травмы, тяжелую форму оспы.
   ПО ХАРАКТЕРУ: в детстве - капризный, неуравно
   вешенный, рос в условиях чрезмерной опеки со
   стороны матери. По инициативе матери посещал
   спортивную секцию по фигурному катанию на
   коньках, занимался борьбой самбо, посещал уроки
   рисования, выполнял общественную работу в школе.
   Однако в первых классах школы проявилось влече
   ние к кражам, похищал у одноклассников деньги,
   школьные принадлежности.
  
  - Ты помнишь, что еще подростком крал в школе и дома, и если бы не мама, то были бы у тебя серьезные последствия. Совершал сначала кражи карандашей, потом мелкие деньги, 3-4 кражи в раздевалке школы. Ты и тогда испытывал азарт?
  - Не-э.
  - Тебе был приятен сам факт кражи?
  - Не знаю.
  - Я не имею в виду приятно-неприятно. Я имею в виду азарт, когда крал деньги, а брал ты не раз и не десяток раз, гораздо чаще. Скольких усилий стоило твоей маме, чтобы покрыть все это. Так был азарт это или не было?
  - Было.
  - Так ты брал это все потому, что тебе была интересна таинственность... Можно так сказать?
  - Можно.
  - Скажи собственными словами.
  - Я не могу сказать своими словами... Я не знаю, как здесь обьяснить.
  - Воровство у тебя продолжалось и после окончания школы?
  - Повторялось. Но все это не связано с настоящим.
  
   "... В старших классах стал
   проводить время в асоциальных компаниях свер
   стников, пропускал занятия в школе, оставил
   спорт, стал алкоголизироваться, участвовал в
   драках, имел повторные приводы в милицию, в
   группе подростков участвовал в кражах. С дет
   ства отличался высокой возбудимостью, что осо
   бенно проявилось в период отбытия наказания,
   конфликтовал с администрацией колонии, в знак
   протеста совершил самопорезы предплечья, почти 3
   месяца провел в карцерах..."
   * *
  - Покажи руку.
  - Да вены у меня железные.
  - Конечно, если бы не резал их себе.
  На сгибе его локтевого сустава и предплечье красовались плотные белые рубцы от старых порезов.
  Такие порезы возбудимые личности наносят сами себе бритвой, осколком стекла, попав в сложную жизненную ситуацию. Это не суицидная попытка, а, как правило, самоповреждения (аутоагрессия), чтобы показать обидчикам: "Вот до чего довели" или "А это видели". Значительно реже это предпринимают девочки-подростки на почве несчастной любви. Единственное, чем можно такую девочку остановить - это, если напомнить, что после таких порезов рубцы остаются на всю жизнь. А это значит, что платья с коротким рукавом уже ей никогда не носить. Когда видишь такие самоповреждения, то и без тестов про их хозяина все ясно.
  - Это на зоне, в "шизо"?
  - Да.
  - Порезался для того, чтобы...
  - Да делать было нечего, - ответил Серебряков не без некоторой бравады.
  - Как это делать было нечего?
  - Вот именно - нечего.
  - Обычно такие порезы делают для того, что бы выскочить из неприятной ситуцации.
  - Как это выскочить?! Мы там сидим. Холодно!
  - Нужно выбираться, - за него продолжаю я его банальную историю, довольно распространенную не только в местах заключения.
  - Да, - с улыбочкой, которая означает: вы меня понимаете. - Говорю начальнику: мол, переведи в другую камеру. Ах, нет? Я ему: ну, держи, - и по вене.
  Да, подумал я. Все его беды отсюда. Мужчина серьезный, но с повышенной аффективностью. Такие по своему очень уязвимы, ними легко манипулировать, ничего не стоит раскрутить на агрессию.
   * *
   "... После первого освобождения попал в старую
   компанию, характер поведения не менялся, лидиро
   вал в асоциальных группах, массивно алкоголизи
   ровался, продолжал участвовать в кражах..."
   * *
  - В чем вы считаете себя хуже других?
  Пока я его спрашиваю, он безразлично смотрит перед собой. Его поза, мимика красноречиво демонстрирует: вам все равно не понять.
  - Тогда вам может быть легче сказать, в чем вы лучше других?
  - Я не считаю себя лучше других. Я как все. Но в чем-то хуже. Я не сказал, что я лучше! - не задумываясь скорговоркой произнес Серебряков.
  - Хуже по характеру, по поступкам?
  - По жизни.
  - Когда вы поняли, что вы по жизни хуже других?
  - Когда первый раз освободился.
  - Что-нибудь произошло после первой отсидки?
  - Смотрели, за что отсидел.
  - Угон машины или кража?
  - Кража.
  - Почему вы у меня спросили, знаю ли я, за что вы отсидели? - переспросил я, уловив особые интонации, с которыми он это сказал.
  - Вот именно: за что? Вернее - за кого? - напрягся он, и в его лице появилась жесткость.
  - Вы имеете в виду, что вам больше дали срок, чем другим или вам дали срок, а остальные отвертелись? - не зная ситуации, я попал в больную точку.
  - Вот именно, дали только мне.
  - Остальные полностью вышли?
  - А зачем им попадать?
  - Их кто-то отмазал или они сами выпутались или вы по собственной глупости все взяли на себя?
  - Я не такой дурак был в то время, чтобы не знать, что они сидеть не будут. Не такие это люди. Во всяком случае, приложат все усилия, чтобы их не зацепили. Они мне прямо намекнули об этом. Мол, они пойдут свидетелями, а ты получишь года два. Так будет лучше.
  - И пошел один, - догадался я.
  - Да! А они просто свидетелями,- сказал он таким тоном, как если бы его обворовали или ограбили.
  Наверное, пока был пацаном потеря двух-трех лет - "ни за что" - не расстраивала, а сейчас, перед лицом, если не смерти, то пожизненного заключения, когда срок сознательной жизни сократился, сжался до минимума, стал считать минуты и часы. Стало жаль, что какие-то кусочки прошлой жизни были пустыми и зряшными. Так, вместо гнусной недельной пьянки поехал бы на рыбалку. Да, сейчас бы сутками пешком вдоль Невы ходил бы по гранитным набережным загорал у Петропавловки, играл бы в футбол и по утрам делал оздоровительную гимнастику.
  - Сколько же вы были на свободе после первой отсидки?
  - Четыре месяца. Когда я вышел, все - в армии, все хорошие! Ну, я прописывался месяца два, на работу кое-как устроился.
  - И что?
  - А почему я должен, ну в принципе, страдать за кого-то...
  - Вы имеете в виду первую отсидку?
  - Да! И вторую тоже.
  - А вторую почему?
  - Я вообще не знаю, почему меня судили. Я и не признал своей вины. Да, я проник, но кражу не совершал.
  - В конце концов, много отсидел. Ну, тяжело отсидел, скверно отсидел. Допустим...
  - Нет. Хорошо отсидел.
  Для меня его ответ прозвучал странно, так как в моих представлениях уже сложился его образ "мученика по жизни". Поэтому я не сразу нашел, что сказать:
  - Я в том смысле, что потерял время.
  - Ну, почему? Легко!
  Я решил, что он в очередной раз бравирует, изображает "крутого", пять лет строгача - это не развлечение, а испытание на выживаемость
  - Легко. Это почему?
  - По возрасту.
  - Что значит по возрасту? Как к малолетке относились или...
  - Нет. Потому что знал, что....Что еще даже пять лет потерять, еще не страшно.
  Вот это ответ! Да ему бы книжки писать. И действительно в тех условиях у него не было проблемы выживать. Жизнь приучила его, что зона - это и есть настоящая жизнь. Другой то он и не успел узнать.
  - А в зоне спокойно все было...
  - Спокойно.
  - Никто не обижал?
  - Ну как обижал-необижал... Там жизнь своя.
  - Вписался в нее или нет?
  - Ну а почему нет?
  - Я знаю, что ты работал литейщиком? Все четыре года?
  - Да, все.
  - У тебя хронический насморк, - скорее подтвердил я для себя.
  Ведь "вычислили" мы его в значительной степени благодаря его обонянию. Вернее благодаря тому как он "наследил", обнюхивая парфюмерию потерпевших.
  - На зоне я серьезно проболел толь о гриппом.
  
   * *
   "... СЕКСОЛОГИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ СО СЛОВ ИСПЫТУЕМОГО
   И МАТЕРИАЛОВ ДЕЛА.
   В 17-летнем возрасте у него было несколько
   неудачных попыток совершить половой акт со слу
   чайными знакомыми сверстницами. Сексуальные воп
   росы всегда его волновали, во время пребывания в
   местах заключения, вживил в кожу крайней плоти
   полового члена 2 шарика. До освобождения в 1988
   году половой жизнью не жил. Между первой и вто
   рой судимостью "дружил" с будущей женой, однако
   избегал половой близости. За время отбытия
   Серебряковым второго наказания вышла замуж, ро
   дила, вскоре развелась с мужем. После освобожде
   ния Серебрякова снова сошлись, поженились, он к
   ее ребенку относился как к "собственному сыну".
   В течение первого месяца после освободения из
   заключения не мог осуществить нормальный половой
   акт из-за низкой сексуальной возбудимости и сла
   бой эрекции или преждевременного семяизверже
   ния..."
   * *
  - Заключение как-то подействовало на половую функцию? После 1988-го года как у тебя было с эрекцией?
  - Поначалу, после заключения, я жену не удовлетворял.
  - Быстро наступало извержение?
  - Да.
  - Потом неделя-полторы, все вошло в норму, она знала, что мне нужно, я - что ей.
  Нужно проверить. Его оптимистические заявления о своей половой жизни - это естественное желание мужчины выглядеть сексуально дееспособным или чтобы замаскировать возможный сексуальный мотив совершенных им убийств.
  - Но ведь у вас бывали сексуальные неудачи?
  - Поначалу.
  - Да и потом были. Месяца три вы с трудом выходили из лагерного состояния. Я имею в виду и мужские способности?
  - С одной стороны, да.
  - В начале все было скоротечно... преждевременное извержение?
  - Бывало.
  - Бывало, что не мог завершить половой акт? А чтобы завершить, приходилось прибегать ко всяким модификациям?
  - Бывало.
  - Вы знаете какие модификации я имею в виду?
  - Это понятно.
  - Вам было приятно совершать половой акт нестандартным способом?
  - Не знаю.
  - Вы понимаете, что я имею в виду под нестандартным способом?
  - Понятно.
  - Вы часто практиковали этот нестандартный способ. Жена вас понимала?
  Опять наступила тягучая пауза. Тема очень щепитильная, но я вынужден был прояснить эти вопросы. Задай ему любой из этих вопросов в иной ситуации, то пришлось меня от него увозить в машине скорой помощи. Он их воспринимал болезненно, но без истерик. Уже при первой нашей встрече я ему объяснил, что это моя работа, а он сам себя поставил в такие условия, когда вынужден выворачивать свою душу до дна.
  - Жена вас понимала и помогала как могла. Ведь сексуальная жизнь у вас долгое время не становилась нормальной?
  Наконец, после длительного молчания он печально выдохнул:
  - Не знаю.
  - С сексом у вас ничего не получалось до судимостей и тем более после освобождения. Вы пытались делать все по книгам... никаких извращений вроде не было.
  - А какая здесь связь?
  - Так как с женой у тебя ничего не получалось, а проблема секса была не последней, если не главной проблемой! Ты согласен со мной?
  - Я не сказал бы, что первой, но...
  - Но одна из главных. Так?
  - Да.
  - Я возвращаюсь к тому же вопросу, который тебе неприятен. Извини меня, а что делать. Ты в зоне подшил стекляные шарики?
  - Да.
  - Подшил ведь не просто из любопытства? Тебе бывалые посоветовали?
  - Да.
  - То, что ты подшил себе шарики, говорит о том, что у тебя и раньше были сексуальные проблемы.
  - Знаю.
  - У тебя нарушена эякуляция?
  - Может быть это называется и так, но я понял смысл. Жизнь дает о себе знать.
  - Возбуждение у тебя появлялось, когда ты входил в чужие квартиры?
  - Нет.
  - Другой причины я не вижу. Вроде ее нет.
  - Почему нет?
  - Я тебе могу обьяснить почему. Жена тебя любит, но ты мучился тем, что считал себя неспособным, опасался, что у тебя не будет своего ребенка.
  - У меня нарушено, но я не думал, что у меня не будет детей.
  - Но с женой-то у тебя в сексуальном плане ничего не получалось и ты хорошо понимал, что жене это скоро надоест. Да и тебе надоело, когда ничего не получалось, ты становился злобным. Я, как эксперт, вынужден об этом с тобой говорить.
  Типичная психогенная сексуальная неспособность из-за того, что он не мог простить себе, что после первой отсидки так и не нашел девушки или женщины, чтобы стать мужчиной. А с той, с которой встречался перед вторым сроком заключения, не смог. Так девственным в половом отношении и пошел отбывать новый, уже пятилетний, срок. Хотя он в душе понимал, что обещание подружки дождаться его освобождения не выполнимо, его фантазии слепили ему утешительную сказку про его и ее счастливую и сексуальную жизнь. К ней он тщательно готовился, с этой целью и подшил шарики. В этой сказке-иллюзии он жил, "ловил" кайф, опьяненный газовым дурманом у газовых литейных печей. Кайф не только в мечте о безмятежной, райской жизни, а и в мстительных представлениях о том, что кому-то что-то доказывает. За эти пять лет подружка вышла замуж, родила, развелась... А когда он вышел из заключения - одинокий, бесприютный, она его, как он потом себе представил, подобрала, и он сразу стал папой. Не исключено: в том, что он приносил домой косметику, дезодоранты, белье жертв была неосознанная месть за несостоявшуюся сказку.
   * *
   "... ПСИХИЧЕСКОЕ СОСТОЯНИЕ НА ПЕРИОД ОБСЛЕДОВА
   НИЯ. Сознание не помрачено, правильно ориентиро
   ван в месте и времени, обманы восприятия и бре
   довые идеи отсутствуют. Настроение неустойчивое.
   В первое время после ареста был экзальтирован,
   многословен, охотно вступал в беседу, держался
   с некоторой бравадой. В дальнейшем, по мере
   осознавания угрожающих последствий, становился
   все более угрюмым, раздражителеным, претенциозен.
   Считает, что ранее судим несправедливо, "не
   настолько был виноват"( со слов жены, такие же
   претензии высказывал после освобождения и перед
   совершением убийств)..."
   Отрицает корыстные мотивы убийств, а уходя из
   квартир "хватал все поряд", брал деньги, чтобы
   отдать жене как заработную плату (жена не знала,
   что он уволен), дни зарплаты и напад ний отме
   чал в календаре.
   * *
  - Когда ты убивал, то уже брал все, что попадется под руку?
  - Да.
  - Логично ?
  - Логично...
  - Тогда скажи как могло случиться, что ты планировал добыть, как говоришь, деньги, а уходил практически без ничего?
  Иногда преступники сами не осознают истинные мотивы своих преступных деяний, которые расскрываются только в процессе экспертизы.
  - Не знаю.
  - Прости, у тебя пять убийств. Если посчитать все вместе, то взял ты всего за все пять убийств, ну, не больше 130 рублей. Обьясни.
  - Не знаю.
  - Значит логично предположить, что не корыстный мотив тобой руководил. Подумай, только не говори "не знаю", ведь такой же вопрос тебе зададут в суде.
  - Не знаю, меня не тянет убивать.
  - Так легче всего ответить. Но, тем не менее, тем не менее, от фактов никуда не уйдешь. Убийства-то были? Более того, что они были, ты знал и как будешь убивать начинал своим ножом, а заканчивал кухонным, взятым на кухне у потерпевших.
  Тупо смотрит перед собой и молчит.
  - Можно сказать, что тебе это даже и нравилось? Игра какая-то была.
  - При чем здесь игра?
  - Ну-у, возбуждало как-то...
  - Нет, если бы возбуждало, то я оставался бы в нормальном состоянии и действительно брал бы то, что мне нужно было бы взять.
  Все-таки, что он имеет в виду "если бы возбуждало, то был бы в нормальном состоянии"?
  - Подожди, почему не возбуждало, если ты рассказываешь, что, когда потерпевшие начинали кричать, ты нервничал, возбуждался и пускал в ход нож...
  - На меня действовал испуг, и я хватал не только нож, а все, что попадало под руку.
  - Действовал не твой, а ее испуг. Ты пускал в ход нож из-за ее испуга?
  - Если бы она не кричала, я не пускал бы нож.
  По его версии во всем виноваты сами потерпевшие. Он скрывает, не желает признать или не понимает, что в начале он их специально доводил своей психической атакой до крика, чтобы развязать себе руки.
  - Ты вторгся в их квартиру, так что, они тебе должны были мило улыбаться?
  - Я не говорю, мило улыбаться... Почему она крикнула сначала?
  - Это одна. А другие?
  - Почему они... любые... все. Поначалу успокоилась... все... Я ее связал.
  Он понимает нелепость своих оправданий и начинает себя накручивать, чтобы со скандалом уйти от ответа на этот самые главный вопрос.
  - Итак, она крикнула, а ты ее ножом?
  - Она крикнула... я ей сказал... мол я тебе ничего не сделаю...
  - Так...
  - Давай деньги, золото!
  - Так...
  - Я ухожу. Она успокоилась.
  - Так...
  - Потом я ей связал руки, завязал рот...
  - Так...
  - Она мне отдает деньги, я ничего. Открыл 2-3 ящика, остальные закрыты... я не ломаю... замки там. Бог с ними.
  - Почему не ломаешь?
  - Я не хотел.
  Да потому, что не за этим он пришел, а его привело какое-то особое желание, так глубоко скрытое в его душе, что остается тайной и для него самого. Смотря Серебрякову в глаза, я не мог почувствовать их дно. Если бы я был склонен к мистике, чуть больше, чем мне позволял профессиональный опыт психиатра, я бы сказал, что разговариваю с его двойником. Ограничусь тем, что видел в его возбужденно распахнутых глазах пляшущих бесов. Раздвоение было в том, что язык, выражение лица, жестикуляция и все другие движения тела Серебрякова были совершенно искренние, с человеческим лицом (а у меня не было доводов сомневаться в этом), но рассказывали мне про себя нелепости, давая совершенно дурацкие обьяснения своим нечеловеческим поступкам. И одновременно в зрачках его глаз то ли в неуловимо меняющейся их цветовой гамме, переливе отблесков, вибрации ширины и глубины я экстрасенсорно ощущал издевательство надо мной и моими чистосердечными намерениями, упорными попытками всеми известными мне приемами понять его душу и мотивы убийств. На это ушло столько времени, которого было бы мне достаточно, чтобы выдать справку о вменяемости половине жителей города.
  - Что значит - не хотел? Извини за выражение! Что, совсем дурак, что ли... пришел убивать, чтобы добыть деньги и пожалел ломать какой-то ящик? Еще Бога поминаешь. У тебя было понимание?
  - Да-а...
  - Ты знаешь, что ты убиваешь человека.
  - Да-а.
  - Раз ты совершаешь такое тяжкое, нечеловеческое деяние, то естественно должна быть какая-то...
  Спокойно как будто речь идет об его опоздании на работу, перебивает меня:
  - Да. Должно быть все оправдано!
  - А у тебя получается, что не оправдано.
  - Так я к чему говорю. Я ее связываю... Предупредил, что не буду насиловать. Руки связал так, чтобы не больно было. Она мне все отдает,- и опять уже монотоно и не аффектируясь стал повторять то, что я уже от него много много раз. Единственое, что отличало, так это уже не бестрастность его речи, а механическая, безжизненная холодность, с которой он произнес: "Руки связал так, чтобы больно не было".
  - Так.
  - Тут опять начинает кричать, не знаю, по какой причине.
  - Так.
  - Она начинает кричать, не знаю, что у нее на уме. Одна какие то шаги за дверью услышала... так... стала кричать. Я ее ударил ножом, оставил в туалете...
  - Так...
  - Другая начинает кричать, я ее кладу на кровать... Довольно таки неудобно... с точки зрения уби...
  - Ты ее бросил на кровать...
  - Толкнул, будем говорить так...
  - Ну-у, бросил или толкнул?
  - Не сильно, а так легла... Я хотел...
  И опять механическое: "неудобно... с точки зрения уби..." или толкнул "не сильно", прорвавшееся с неизвестной, непонятой мной глубины - все-таки Ада в его душе. Я не имею в виду общеизвестные накатанные стереотипные психологические, психоаналитические, бихевиристические и другие обьяснения исключительной человеческой жестокости, нередкой и одинаково встречающейся у идеалистов и материалистов, верующих и атеистов, у богатых и бедных.
  Кстати несколько раз мне удавалось маститым культурологам задать казалось бы простой вопрос: "Зачем человеку культура?" Ответы были в духе современных пространных, надуманных, вычурных представлений о так называемой "самоактуализации", "творческой интенции", "познавательной креативности", "сублимации" и тому подобное. И мне никто не назвал того, что лежит под носом у всех человековедов - а именно, что культура это не способ времяпровождения, самовыражения, а один из обязательных к исполнению законов человеского бытия. Самый главный, так как он единственный противостоит природной агрессивности человеческого сознания. Именно сознание - это, как написано у П.де Шардена, психозой, покрывающий земной шар. Добавим, что лишенный культуральных, нравственных, этических, эстетических широт и долгот этот психозой-сознание то насмешливо, то шкодливо играя, заводит нас в мыслимые и немыслимые тупики, Бермудский треугольник коллективной психики; приводил, приводит к разборкам местного и мирового масштаба. Поэтому мы живем, сами себе создавая проблемы, а сотворив их, сами боремся с ними как с монстрами и сами от них страдаем. Одним словом, мы обречены на культуру.
  - Извини, я уточняю. Она стала показывать тебе вещи, стала вытаскивать все из шкафов. Ты ей сказал, что "это не надо, это не надо " и бросил ее на кровать?
  - Не-ет...
  - Ты так рассказывал...
  - Не-ет, нет.
  - Ну прости, кто-то ошибается - либо я, либо вы.
  - В какой ситуации?
  - Когда женщина предлагала - "бери это, бери это".
  - Правильно, это было. Она мне предлагает...
  - Но ты не берешь?
  - Я отказываюсь. Я ей: "Деньги?"... золота нету.
  - Так.
  - Говорит, вот шапки. Я ей:"Не нада..." Вот хрусталь. "Не нада". Ничего мне не нада...
  - Так.
  - Я ее кладу, связываю, провожу в комнату, чтобы там оставить, чтобы уйти.
  - Так.
  - Спрашиваю, где ключи лежат?
  - Она мне обьясняет. В это время раздается звонок.
  - Так.
  - Она понимает, что кто-то сейчас прийдет.
  - Так.
  - Начинает сопротивление оказывать.
  - Так.
  - Тут я ее убиваю. Входит другая, пожилая. Я должен был ее убить. Я убиваю и ухожу, деньги уношу с собой.
  Пытаюсь понять степень искренности раздражения, с которым Серебряком все это мне рассказывает. Так как в его голосе совершенно искренне звучит недоумение: ведь все так просто, что здесь непонятного. Эту формулу налетчиков мне открыл другой серийный убийца, когда с таким же недоумением спрашивал у меня: "я показываю нож, разве нож не достаточный аргумент, чтобы вести себя тихо, а она кусается, царапается...".
  - Раз уж такое сделал, обыскал бы квартиру.
  - Вдруг меня кто услышит, кто увидит.
  - Ты врываешься в квартиру, убиваешь женщину - понятно. Убийство ради того, чтобы добыть деньги, а все время пребывания в квартире тратишь на убийство. Главное время ведь уходит на убийство?
  - Да.
  - Вещи ты не берешь... Пожалуйста, обьясни пока мне. Ведь этот же вопрос тебе зададут в суде.
  - Мне не обьяснить... не обьяснить...
  - Ведь ты не сумашедший, не дурак , не глупый!
  - Не обьясн-н-и-ить...
  - Хорошо. Можно сказать, что ты, когда подходил к квартире, думал, что будешь вещи брать, а когда входил в квартиру, то менялось намерение?
  - Нет, так сказать нельзя.
  - Тогда, как сказать?
  - Я шел... Я знал, что я вещи не буду брать - только деньги и золото - больше ничего не надо.
  - В квартире, где ты убил молодую женщину и ее бабушку, когда та неожиданно вошла с улицы, золото лежало прямо перед твоим носом. Почему ты не взял?
  - Не видел. Я не искал. Подошел и сказал: "давай деньги и золото".
  - Я считаю, что ты человек неглупый, поэтому задаю тебе и вопросы соответствующие. Когда первый раз ты шел, понятно, мог растеряться, взял то, что попало под руку. Но второй раз, третий, четвертый раз... Ты ведь уже планировал свои действия. Планировал?
  - Ну, как планировал?
  - Я имею в виду, что ты планировал, что идешь на добычу и разбой?
  - Да-а, но не планировал, что буду брать вещи.
  - Аппетит приходил во время еды. Тебе самому понятно или не понятно? Смотри! Убийство ты планировал, а это высокая цена - убийство человека. Да еще в одной квартире сразу двух человек. Так как же так! Планировал убийства и не планировал какие вещи будешь брать?! Планировал убийства, а не планировал, как будешь вещи реализовывать.
  - Это... э... это разные вещи.
  - Я продолжаю считать, что я разговариваю с умным человеком, все-таки. Если мне станет ясно, что нет, то и вопросы будут другие.
  - Я планировал.
  - Вопрос конкретный. Раз ты идешь на убийство, то у тебя есть нож, ты знаешь свои действия, значит знаешь, что ты будешь брать, значит знаешь, как ты будешь это реализовывать в деньги... Понятно?
  - Это понятно.
  - Логично?
  - Логично.
  - Но нелогично другое. Почему ты шел на квартиру, убивал и брал всякую мелочовку?
  - Не знаю...
  - Может быть, ты растерялся?
  - Может быть.
  - Можно растеряться первый раз, во второй...
  Опасаясь акцентированной концовки в моем вопросе, опережает меня.
  - Можно и четвертый раз...
  - Тогда другой вопрос. Ты ведь мог растеряться и по другой причине? Например, подходил к квартире, думал взять все, о чем говорили, но когда входил в квартиру, то не то, что терялся , а отвлекался на другое. Мягко говоря, отвлекался на другое. Отвлекался?
  - На что отвлекался?
  - На само убийство.
  - Нет.
  - Но ведь на убийство ты тратил больше времени, чем на обыск квартиры, на манипуляции с жертвой, согласен?
  - Да.
   * *
   " ... В качестве аргументов, подтверждающих от
   сутствие в его преступном поведении корыстных
   мотивов, приводит случаи, когда отказывался
   брать золотые украшения, дорогие меха или то что
   взятые вещи (магнитофон и другое) сразу выйдя из
   квартиры выбрасывал в ближайшую помойку..."
   * *
  - Взял шапку меховую, вышел бы и тут же продал, раз тебе были нужны деньги.
  - Я не знаю. Она мне предлагала: вот шапка, вот ее можно продать. А я говорю: "Мне не надо!".
  - Ты понимал, что они дорого стоят?
  - Понимал, они мне не надо... Меня это не интересует.
  - Тебя они не интересуют, а ведь их можно было продать. Ты ведь шел в квартиру добыть деньги?
  - Да.
  - Тогда какое-то противоречие. Ты говоришь, что шел за деньгами, а жертва предлагает дорогие вещи, ты отказываешься.
  - Я предпочитаю в чистом виде...
  - Но, тем не менее. Ты ведь ходил и продавал цепочки, взятые в квартирах?
  - Я не ходил, не продавал цепочки.
  - Ведь был случай, когда у магазина предлагал, у ломбарда?
  - Это ясно.
  - Так в чем же дело? Цепочку взял, а шапку нет? В другой квартире взял магнитофон, колонки и только до помойки донес. Казалось бы, идешь грабить, так должен был бы этим и воспользоваться?
  - Не до этого было.
  - Как же так? Ты шел на ограбление и, проникнув в квартиру, не знал, что брать? Итак, заходишь в квартиру...
  - Захожу в квартиру...
  - Тебе предлагают вещи, которые можно быстро продать, реализовать и заработать?
  - Да.
  - И ты от них отказываешься?
  - Отказываюсь.
  - Почему?
  - Не знаю.
  - Почему ты берешь магнитофон, который можно было продать, и на следующий день его выбрасываешь?
  - Ну-у, опять же вы... вы-ы... п-путаете два случая.
  - Но это не имеет значения.
  - Как же не имеет значения?
  - В этих случаях есть одно общее. Ты говоришь: "Нету денег. Нужно принести домой деньги. Иду на квартиру, нужно добыть деньги, взять с квартиры все, что можно взять". А в действительности, берешь ненужные вещи, часто бесполезные, и уходишь. Кстати, такой же вопрос тебе зададут и в суде.
   * *
   "...Серебряков испытывал чувство удовлетворения от
   господства над жертвой, после того как предла
   гал жертве подписать мнимый бланк, затем демон
   страцией ножа вызывал панику.
   Сексуально-садистские действия в виде надре
   зов белья и верхней одежды без характерных сек
   суально-садистских последствий на теле свиде
   тельствуют о потребности в психическом подавле
   нии и удовлетворении.
   Сексуально-садистские характер действий под
   тверждает эпизод, когда испытуемый отказался от
   агрессивных действий в отношении потерпевшей
   сразу проявившей полную покорность и подчинение".
   * *
   - Ты много читал про секс и знаешь, что можно получить сексуальное удовлетворение и без полового акта. Так что, раздевание жертв - факт, и от этого никуда не уйдешь.
  - Я и не собираюсь уходить.
  - Твои утверждения, что ты подрезал одежду жертвам, чтобы они не выскочили на улицу, очень наивно.
  - Ну и пусть будет наивно.
  - Ты настаиваешь, что именно по этой причине подрезал им одежду?
  - Ну, во всяком случае, меня не тянуло ни на одну женщину.
  - В таком случае не понятно, зачем тебе нужно было укладывать женщину на кровать, снимать с нее одежду, обрезать бретельки бюстгальтера?
  - Чтобы она не высунулась в окно...
  В его нападениях многое не завершено... ни физическое насилие, ни издевательства. Его рассказ о поведении потерпевших - это садистские аутистические этюды... напоминающие творчество детей с садистской жестокостью. Те же раскрашивающие аутистические фантазии, где желаемое принимается за действительное, как картинки из серии "раскрась сам". Причем, проигранные в воображении Серебрякова еще до нападения. Как, например, в таком объяснеии: жертва пытается высунуться в окно, закричать - и тогда он спокойно обрезает бюстгалтер. В его садистских представлениях она оскорблена, унижена, стесняется высовываться на улицу обнаженная. Только в фантазиях можно так "утонченно" и эффективно показать свое господство, это сладкое чувство "садисткой магии". И более того верить в них - подрезал бретельки и жертва покорена. Конечно, для нашего реального мышления это может показаться дурацким и странным: "Какая-то обрезанная бретелька, во дает! Так не бывает". В аутистическом (из фантазий) мире бывает все. Если на Миллионной на вас наткнулся задумавшийся прохожий, то не исключено, что вы вернули его из Копенгагена.
  - Ну в самом деле, ты дурак или умный... Извини, конечно, за это выражение. Сначала ты с нее снял свитер, потом рубашку - и все это для того, чтобы она не высунулась в окно?
  - Она сама сняла свитер, сказала, что майку снимать не будет. Я не настаивал, связал ей руки. Перерезал майку.
  - Зачем майку перерезал?
  - Чтобы не высунулась в окно.
  - Как это "не высунулась"?
  - Как? Подойдет к окну, начнет...
  - Если уже связал ее, так что еще нужно?
  - Как я ее связал?
  - Связал ей руки.
  - Руки? А ноги... подойдет к окну?
  - Как она могла при связанных руках высунуться в окно? Я задаю тебе вопросы, на которые тебе придется отвечать и в суде...
  Если бы наш разговор посмотреть в видеозаписи при выключенном звуке, то, наблюдая, с какой убежденностью в выражениях лица, жестах он меня убеждает, ни у кого и мысли не было бы заподозрить его в неискренности.
  - Господи! Да она из окна может кричать...
  При этих словах он даже привстал и, кажется, готов был просунуть свою голову в форточку окна-амбразуры, зарешеченного двойным слоем толстых прутьев.
  Сколько бы не вешали решеток - размерами от ячейки для ловли корюшки, до сети для поимки слона - информация через них идет... только "вьет". Против "коня" никакая решетка не устоит и почту он доставляет исправно.
  - Но ты же уложил ее на кровать со связанными руками. И потом, у тебя уже был опыт с другими, ты всех связывал. Сейчас лично для меня важнее вопрос твоей искренности. Не создавай такую ситуацию, когда главные факты ясны, а ты в мелочах начинаешь все путать.
  - Что я путаю?
  - Для того, чтобы ограничить в действиях жертву, достаточно было ее связать и не снимать с нее одежду.
  - Можно было...
  - Так почему ты обнажил ее до пояса?
  - Чтобы связать сильнее.
  - Когда речь идет об убийстве... ты человек разумный поэтому думай хорошенько.
  - Думаю...
  - Когда шел убивать, то от того, как ты жертву свяжешь сильно или слабо... - я не успел договорить так как вдруг он меня перебил словно почувствовал мой коварный ход:
  - Не играет роли... - Серебряков многозначительно произнес свою концовку.
  - Играет, если садюга...
  - А после убийства ты испытывал какую-нибудь удовлетворенность, облегчение?
  - Какая удовлетворенность...
  - Чувство хозяина, когда заставал женщину врасплох, когда входил в квартиру, ошеломлял, шокировал... Когда жертва бледнела и чуть ли не оседала на пол... В прошлой беседе мы уже говорили об этом.
  - Ну, да, что-то в этом роде. Ну пускай будет так. Здесь другая цель, другая направленность.
  - Здесь одновременно сексуальное удовольствие и корысть между делом?
  - Может быть.
  - Все-таки ты испытывал удовольствие или азарт от того, что обрезал бретельки?
  - Может быть.
  - Обрезал бретельки, резинки на трусиках и все прочее. И не пытался осуществить с ними половой акт. Но получал от процесса удовольствие? Так, что ли?
  - Наверное, нет.
  - Зачем все-таки ты обрезал трусики, бретельки?
  - Я уже сказал, хоть это и кажется вам наивным. Я не скажу, что здесь сексуальный мотив. Я не считаю, что это сексуальный мотив.
  - Не случайно же обрезал?
  - Может быть, не случайно. Мне это не обьяснить, почему именно так.
  - Был интерес к одежде?
  - Да не знаю.
  - Или чувство хозяина? Что хочу, то и делаю!
  - Не знаю.
  - Не хозяина, а чувство власти над ними, над обществом, над женщинами?
  - Может быть.
  - Можно сказать, что модель власти проигрывал?
  - Можно.
  - Брал деньги, чтобы скрыть истинный мотив, можно так сказать? Можно. Вещи брал непроизвольно, если потом их выбрасывал. Это было не такое же чувство, как раньше в школе, когда крал из портфеля, а потом и не нужно было? Похоже?
  - Похоже.
  - Когда обрезал бретельки, действительно было чувство власти над женщиной?
  - Не знаю, может быть.
  - Ты хотел милиции досадить или запутать ее?
  - И то и другое.
  - Досадить и запутать?
  - Да.
  - Вид женщины тебя все-таки возбуждал?
  - Любое преступление возбуждает.
  - Желание прикоснуться к женщине было?
  - Да нет.
  - В квартире, где ты убил двух женщин, ведь ты пробовал насиловать? Тебя остановил только звонок в дверь, так?
  - Я не пробовал насиловать.
  - Но дело шло к этому. Ты обрезал резинку на брюках. Или ты был не готов к половому акту?
  - Я не стремился к нему.
  - Зачем тогда потерпевшую бросил на кровать?
  - Не знаю, не знаю! Не могу обьяснить, почему именно так.
  - Было у тебя пренебрежение к другим женщинам, кроме жены?
  - Ну как, пренебрежение?
  - Отвращение?
  - Не знаю, не то что раздражали, но как-то... Я к ним не так относился, как к жене. Не обращал внимания...
  - Пустое место?
  - Наподобие.
  - А у тебя, когда ты попадал в такие ухоженные квартиры, не было желания их разрушить? Разрушить их покой?
  - Нет.
  - Когда ты входил в квартиру, ты сразу предупреждал, что не будешь насиловать. Так?
  - Ну, как! Я не говорил, что не буду. Я и не собирался, во всяком случае.
  - Можно сказать , что ты и женщинам немного мстил за свою неспособность?
  - Нет.
  - Перед тем, как входить в квартиры, ты ведь ходил под окнами, любовался женщинами, уже потом стал заходить?
  - Я не скажу, что я любовался. Они мне безразличны, в принципе.
  - Потому, что был не способен... Если бы ты был способен, то и совешал бы насилие. Ведь так?
  - Может быть, но я даже не старался пробовать.
   * *
   "... ЗАКЛЮЧЕНИЕ. Полученные в результате экспер
   тизы данные позволяют считать, что убийства, со
   вершенные испытуемым Серебряковым А.В. по харак
   теру являются сексуально-садистскими и вуали
   руются ситуационно-агрессивной фабулой (негатив
   ное отношение к правоохранительным органам). У
   Серебрякова с детских лет проявилась дисгармо
   ния психического развития в виде расстройств
   сферы влечений. Клептоманические тенденции спо
   собствовали формированию криминогенных черт (
   две судимости за кражи). Несомненно, что перед
   совершением убийств у Серебрякова имели место
   нервно-психичесике расстройства в виде декомпен
   сации возбудимой психопатии. Психотравмирующие
   факторы, длительное пребывание в местах заключе
   ния, сексуальная несостоятельность актуализиро
   вали сексуально-садистский комплекс..."
   * *
  У него зверинное чутье на вопросы. Отвечая, он защищался на опережении... Например, в ответах на вопосы про запахи. Он ведь стал вроде "Парфюмера-2", так как реагировал на: запах газа, менструации, дезодоранты. Вспомнилось, как один юрист с начинающимся климактерием отреагировал на версию, что преступник выбирал жертвы по запаху менструаций: "То-то я как начинаю крутиться возле жены раз в полгода, у нее обязательно регулы". Ну, конечно, у него была просто отговорка: "Ведь я хотел, а она...". И тем не менее.
  - Кстати, а как у тебя с запахами? Ведь ты четыре года стоял у газовых печей. Наверняка испытывал от него веселящее действие? - начал я издалека.
  - Ну-у, нет...
  - А истории с газом? В четырех случаях открывал газ в квартирах на полную мощность. Как это то можешь объяснить?
  - Мне трудно объяснить, почему я включал газ. Первый раз я включил газ, может почитал в книге... может быть кино вспомнил,- с усмешкой произнес он. - Ну, во всяком случае я его не нюхал.
  Неохотно подтвердил, что выбирал квартиры, в которых через окно кухни было видно развешенное для просушки белье...
  - Так какая же все-таки была основная цель? Раз мы уже подошли к этому впритык, я хотел бы выяснить. У четырех убитых тобой женщин были месячные. Ведь ты их как-то выбирал? Может быть, по этому признаку?
  У всех четырех жертв, впустивших его в квартиру, судебно-медицинская экспертиза установила признаки закончившейся накануне или протекавшей в день смерти... менструации...
  Вопрос относительно менструаций Серебрякова не удивил, не вызвал обычного раздражения. И это при том, что он очень внимательно вникал в суть всех задаваемых ему вопросов и бурно реагировал на не имеющие к нему отношения и грозящие его как-нибудь скомпрометировать. А сейчас он молчал явно озадаченный, никак не ожидавший разворота этой темы.
  - Ясно, что ты не по запаху выбирал женщин... А может быть - по тряпочкам, которые после стирки женщины любят развешивать на кухне перед окном?
  Это было скорее оцепенение, чем просто молчание. Обычно через плохо закрывающуюся двери кабинетов доносится рабочий гул коридора следственного изолятора. В нем угадывается шарканье отвыкших ходить ног, перемежающееся со строевым военным или изысканным дамским стуком каблуков. Они дисциплинируют возгласы перекликающихся контролеров и конвоиров, а также робкие голоса тех, кого после длительного сжатого состояния вывели хоть на такой простор. Эти непроизвольно просто пробуют свои голоса, так как уже забыли, как они звучит вне камеры. Изредка гул стихает, и тогда по коридору, часто стуча металическими заклепками, прокатывается боевая колесница. Однажды, оказавшись в такой момент в коридоре, я увидел, что эти необычные звуки производят каблуки пробегающих бойцов тюремного спецназа. В черных полумасках они тараном прошивают коридорную тусовку, старающуюся не попадать под этот каток, который шагом не ходит.
  В первой половине дня здесь особенно напряженно и многолюдно. Вдоль стен от одной двери к другой маячат припоздавшие следователи, адвокаты в поисках свободного места. То и дело кто-нибудь заглядывает с выражением лица сбежавшего мошенника, и, часто дыша, торопливо спрашивает: "К вам можно подсесть?". Бывало и так, что в одном углу кабинета площадью четыре на два, ты выясняешь у сексуального "подкалывателя", был ли у него оргазм, а в другом - почти напротив - от кучки из допрашиваемого, следователя и адвоката доносится повторяющийся в духе "с кем ты работаешь" один и тот же вопрос, но из совсем другого уголовного дела, причем, произносимый прокурорским голосом: "Сколько тебе за это заплатили?".
  Молчание Серебрякова было особое, производившее впечатление отгорожености от происходящего вокруг. В нем красноречиво угадывалась оживление воспоминаний хронического аутиста-фантазера. Такому достаточно уставиться в точку на стене перед собой, чтобы все преграды исчезли в молоке призрачных облаков. И как на экране стереокино возникают картинки-образы. Интуитивно я представлял, как и сейчас перед его взором проходят женские лица, искаженные криком, и растворются в ощущаемом им как ладан запахе газа.
  - Ты умный, если бы ты задавал вопрос человеку, который напал на пять женщин и у четырех из них были месячные, ты бы сказал, что это случайность?
  - Себе бы я сказал, что это случайность, - наконец произнес он бесстрастно.
  - Не секс ли тебя гнал в квартиры... на первые этажи, на тряпочки, развешиваемые женщинами один раз в месяц?
  - Нет.
  - Не секс и не корысть... Так, что же тогда?
  - Другое.
  - Тогда свободный полет фантазии, что ли?
  Очевидно, нужно было подождать с вопросом относительно того, как он отбирал жертв. Его на этом мрачно зациклило и он молча игнорирует мои вопросы.
  - Прости, но методом исключения остается только секс. Так какой же злой гений все-таки гнал тебя туда, какая злая сила?
  - Не скажу. Совершенно одна причина. Строго одна. Одна цель.
  - Когда ты утром собирался идти на это дело, ты как-то продумывал варианты?
  - Не-а. Как продумывал? Делал как автомат.
  - Ты варианты заранее подбирал или сходу выбирал. Или присматривал накануне?
  - Зачем присматривать?- сказал он, как мне показалось, нерешительно, да и в построении фразы с "зачем" была какая-то неискренность.
  - Но у тебя все нападения однотипные были.
  - Да, однотипные.
  - Значит, ты их готовил?
  - Нет, не готовил.
  - Я понимаю, если бы два совпали, но чтобы совпали пять?! В последнем случае ты нарвался на ситуацию, когда была женщина и грудной ребенок. То, что там оказался ребенок, для тебя было неожиданным?
  - Мгг... неожиданость...
  В сегодняшней беседе я доставляю ему одни неприятные воспоминания: о менструациях, о схватке в Колпино, роковой царапине.
  - Женщину выбрал как? Следовал за ней или в окно рассмотрел?
  Молчит.
  - Почему ты не ушел из квартиры, когда увидел ребенка, что там еще ребенок?
  Мрачно молчит.
  - Почему не ушел? Зачем еще и ребенка пугать?
  - Не мог уйти.
  - Значит, тебя это захватило?
  - Но это не значит, что потребность была.
  - А почему не мог уйти?
  - Обстоятельства сложились так.
  - Какие обстоятельства! Повернулся бы и ушел! Или ты боялся оставить свидетелей?
  - Потому, что не было выхода...
  - Что тебя остановило?
  - Не скажу.
  - Был случай, когда мужчина открыл дверь, ты ведь ушел.
  - Ушел.
  - Почему здесь не мог уйти?
  - Был случай, когда женщина открыла, и я ушел.
  - Почему?
  - Потому, что у меня тогда был выход, а здесь не было.
  - Выход связан с чем? С твоим настроением? Настроение не позволяло тебе уйти?
  - Ну, почему настроение?
  - Душевное состояние? Что тебя задерживало?...
  Он опять всерьез замолчал.
  - Деньги тебя не интересовали, вещи тебя не интересовали. Ты здоровый, физически крепкий, голова на плечах, руки хорошие. Ты заработать мог бы в течение дня и сотню, и две, и три, и больше. Все твои случаи не направлены были на корысть. Войти в дом взять какие-то побрякушки, мелочь, дезодоранты. Когда ты вошел в дом и знал, чем это завершится, то должен был бы брать все. Ты же отказывался от дорогих меховых вещей, которые мог бы реализовать спокойно. Ты их брал, а потом выбрасывал на помойку. Ты человек-то не корыстный! Хочешь, я скажу больше. Ты брал эти вещи только для того, чтобы создать видимость корысти. Можно так сказать?
  - А что, можно, - согласился Серебряков.
  Не секрет, что так часто сознательно поступают сексуальные преступники, чтобы скрыть сексуальный мотив от следствия и особенно - от сокамерников. Они хорошо знают, что если будут осуждены по сексуальной статье, то им и в зоне спокойно жить не дадут.
  - А хорошие запахи тебе нравятся, к ним влекло?
  - Как это - к хорошим запахам?
  - К дезодорантам, например, как относился?
  - Ну-у, приятно. Я не то что без них не могу. Я не страдаю токсикоманией.
  Вот уж поистине: на воре шапка горит. Опять забежал вперед. Прийдется начать сначала.
  - Тебе ведь нравится женская парфюмерия - запах ромашки?
  - Ну-у, почему нравится? - осторожнно, словно обходя мышеловку, ответил: ни да, ни нет.
  - Хотя бы потому, что у одной и потерпевших ты взял косметичку, дезодоранты, хотя там было много других ценных вещей. А ты оставил дорогие меха, а дезодоранты часть перепробовал, часть унес с собой...
   Серебряков, обыскивая квартиры, особое внимание и довольно много времени уделял косметике, парфюмерии, во всех случаях на месте нападения проявлял интерес к дезодорантам, о чем свидетельствовали следы окровавленных перчаток на флаконах, некоторые уносил с собой.
  - Запах для тебя имел не последнее значение. Я не зря тебя спрашивал про твой хронический насморк... про литейный цех... Когда тебя еще не взяли, то уже знали, что ты литейщик или газовщик. Все-таки, зачем ты брал дезодаранты? Обязательно их нюхал в квартирах...
  - Хоть один пример, что я пробовал запах?
  - Оставил на них следы окровавленных перчаток...
  - Не знаю... - пробормотал он, озадаченный тем, что мы о нем уже знали, очевидно размышлял над тем, как мы догадались. И для дальнейшего развертывания его дум я добавил:
  - Мы также знали, что ты человек не корыстный! Делал многое так, чтобы направить следствие по другому пути. Правильно?
  - Да, - произнес он еле слышно.
  - Так зачем нюхал дезодоранты убитых женщин? Честное слово, в токсикомании к ним я тебя не подозреваю.
  - Когда я нюхал дезодоранты?
  Я самым серьезным тоном перехожу на "Вы". Возможно, он сначала нанюхивался газа и из-за оглушения от него действительно многое не помнит, нелепо разбрасывал все взятое в квартирах по ближайшим помойкам.
  - В четырех случаях, вы брали флаконы дезодорантов в руки, открывали. Видно, что они имели для вас какое-то особое значение... Мог бы четко ответить, какое,
  - Жене подарок...
  - Но они же не полные были, пользованые. Принесешь жене, а там - на дне...
  - Н-не-е знаю. Не могу обьяснить, почему я его открывал.
  - Вообще дезодоранты нравятся?
  - Ну, как нравятся? Я же не хожу, не нюхаю их...
  - Я понимаю, но запахи тебе нравятся?
  - Приятно, когда от тела пахнет не потом, а каким-нибудь свежим запахом.
  - Запах дезодоранта вызывал у тебя определенные приятные ассоциации?
  После секунды молчания мы недружно и недружелюбно захикали.
  - "ПУПА" стояла дома. Открываешь...- он словно спохватился. - Выкинуть охота... лучше бы его не было.
  - Почему?
  - Ну-у, лишнее напоминание об убийстве...
  - Почему все-таки дезодоранты не давали покоя?
  - Хх-х, - с усмешкой, - не знаю.- Тут же добавил:Сказать почему?
  - Скажите, - согласился я, уже не ожидая от его рассуждений, чего-то нового.
  - Это просто так. Когда приносишь домой, что-нибудь красивое. Приносишь так вот в подарок. Вот купил подарок. Как все радуются.
  Вот это да! Добытчик хренов. Приносишь жене от убитых подарки, денежную мелочь, даже не подозревая сам, что все это лишь затем, что ими хочешь ее унизить, оскорбить, чтобы выпустить из себя пар злобы и еще глубже спрятать в себе неосознанное желание зверски расправиться с ней. Об этом пока еще не догадываешься. Инфантильный нарцисс!
  До совершенолетия тебя вытаскивала из дерьма мама, а потом семь лет почти без перерыва тебя "строго" воспитывала "зона". Вышел на свободу взрослым ребенком и сразу сам стал папой чужого ребенка, по сути не зная толком, как дети получаются. Только тебе, и только в зоне строгого режима в голову могла забрести надежда и так пышно расцвести в твоем воображении фантазией-сказкой, что тебя девочка, ничем и никак с тобой не связанная, будет ждать вечно.
  Если бы не та "чумная" жизнь, которую тебе судьба уготовила, ты бы, естественно, таких иллюзий себе не строил и кумиров не создавал.
  Это зона тебя научила фантазировать, верить в сон как в реальность. Именно она все перевернула в твоем сознании: день поменялся с ночью, а сновидения перепутались с реальностью.
  Для тебя реальная жизнь - день - начиналась только в сновидениях. Чтобы выжить, ты научился заказывать себе особые сны-"реальность". Это похоже на то, как сопливый нюхальщик клея "Момент" вызывает у себя по желанию глюки-мультики. Из-за сходства фантазий у такого "нюхальщика" есть много шансов прожить жизнь, подобную твоей.
  Ты не засыпал, а, правильней сказать, тяжело проваливался в эти сны-"реальность", отойдя от литейных печей, пропитанный, как "нюхальщик" до мозга костей газом. Призванные тобой сны имитировали твою безоблачную жизнь на "свободе". В той "свободе" для тебя не было границ, запретов, угроз и наказаний. Ты влюблялся и любил, встречался и расставался, догонял и побеждал, одним словом - был хозяином жизни.
  Тогда как каждое пробуждение было для тебя как возобновление одного непрерывного кошмарного, пугающего "сна". В нем - одни и те же камеры, бараки, карцеры, жестокие разборки и, что еще хуже - команды, насмешки, презрение со стороны цивильных, свободных "дам" из обслуги, администрации. В таких "зонах сексуального голода" даже их образы были нарасхват.
  Когда освободился, твои представления о сне и реальности, помогавшие выжить в зоне, перемешались в этой неизвестной для тебя "свободе", подменяя друг друга. Ты старался сообразить, но так и не понял, что же тебе "нада" в этой незнакомой для тебя жизни. Кстати, так многие освободившиеся из заключения и "залетают" на следующий срок. Мало кто понимает, что такой "понос" из мыслей и чувств долго не проходит, а у многих таких "подранков судьбы" остается на всю жизнь. Разница в том, что одни чувствуют в себе такое раздвоение, а другие не чувствуют. Первые преодолевает его, часто тратя годы тяжелого труда самосовершенствования, чтобы стать самим собой. Вторые доживают свою жизнь на автомате.
  И здесь, на свободе, еще не очухавшемуся от иллюзий и фантазий, тебе понравилось вместо того, чтобы идти на работу, утром наблюдать через окна чужую жизнь - как в сказке. Отсюда и прогулы, за которые тебя уволили. Именно наблюдать, потому что ты понятия не имел, что значит самому быть главой семьи, каждую ночь спать с реальной, материальной, живой, цветущей женщиной.
  Выбирал именно тот тип квартир, в котором жил сам, чтобы в фантазиях мог по ней передвигаться, не пробуждаясь от грез. Особенно привлекали кухни, на которых обычно проходят основные жизненно (телестно) необходимые события... туалет, ванна. Мог ясно и конкретно представить в своем воображении каждое движение обитателей, кто где находится и чем занят.
  Не в силах оторваться смотрел, как в полузашторенном окне, дразня, мелькала полуобнаженная, раскрепощенная фигура, развешивала постирушки, застывала у плиты, что-то глупо жуя... Или распустив до подоконика груди, еще не собрав заспанное лицо, задумчиво всматривалась в улицу и двор вымытыми с вечера глазами. И кажется, что ждет в окне... манит... Почти реально ощущал испарения, исходящие от ее еще не проснувшейся семейной плоти. Ты часто ловил себя на том, что вот так - на расстоянии ты как будто и сам имеешь там свой угол и права то ли сына, то ли мужа или любовника. Наблюдал, пока твои фантазии не нарисуют какую-то перемену той чужой жизни, возбуждавшую в душе волнение и потребность побывать там самому.
  Ты ведь не мог знать, что вживался в чужой мир подобно "дяде-режисеру", который сначала пропускал подростка-жертву через свои фантазии и так насытившись его убивал. С первой жертвой ты пережил ее свадьбу как свою собственную и первую брачную ночь... правда, всматриваясь в окно, как в экран волшебного телевизора. На секунду поверил в их реальность - как ребенок, принимающий коробку из под мыла за гоночную машину - явился в тот чужой дом. Выпав в реальность, твои фантазии как в детстве песочный домик тут же рассыпались, оставляя на своих руинах лишь злобу... и понеслось.
  А так как ты не знал, что тебе "НАДО", что, совершая злодеяния, действовал как робот-сомнамбула, запрограмированный самообманом ключевых слов, взятых напрокат из новой для себя свободы: "деньги... золото... получка... дезодорант... ПУПА". Эта реальность для тебя оказалась такой же пугающей, как у литейных печей. Вот ты и включал все четыре камфорки газовой плиты, чтобы в дурмане страх хоть как-то развеять. И также, как погибающий от жажды сосет воду из водопроводного крана, ты втягивал газ носом и ртом до знакомого одурения. Это помогало растворить центральную мысль-фразу, давно сгустившуюся у жара тех же литейных печей в глубоко сидящую занозу:"Вы меня, с...ки, еще попомните!".
   * * 28 декабря 1989 года рассмотрено в открытом судебном заседании дело Серебрякова А.В. 1964г.,... признан виновным ... Назначить наказание в виде смертной казни. Приговор вступил в законную силу 26 февраля 1990г.
   * * 15 ноября 1990 года Президиум Верховного Совета СССР
  ... отклонить ходатайство о помиловании...
   Б. Ельцин
   * * 18 июня 1991 года
  ...Рассмотрев ходатайство о помиловании... ...отклонить ходатайство в виду особой тяжести и общественной опасности...
   М. ГОРБАЧЕВ
   * * Приговор приведен в исполнение в 1996 году.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"