Гулко треснула ветка.

Звуки собственных шагов звучат удивительно громко, а малейший шорох просто режет ухо.

Аур замер. Ему было страшно. Одно дело преследовать дикого кабана, для того чтобы выполнить свою охотничью миссию, а совсем другое выслеживать самых главных в стае людей – вождя и шамана.

Последние недели были очень трудными. Холодные ветры, сменившиеся летнюю комфортную прохладу, не только оголили деревья, но и затянули серой влажной пеленой голубую высь. Небо стало ближе и тяжелее. Помимо холода Аур всё чаще ощущал непонятную тревогу.

Тревога находилась в животе. Аур почесал живот, не помогло. Чесаться не расхотелось. Аур почесал волосатую грудь. Смесь жира с боевой раскраской согревала, но шерсть под ней скатывалась и выковыривать оттуда мелких насекомых было непросто. По опыту он знал, к первому снегу полегчает, насекомые сдохнут.

Больше насекомых его тревожили мысли.

Большой череп под покатым, уходящим назад лбом вполне годился не только для мыслей, но и для чувств. Поэтому тревожили и чувства. В первую очередь ощущением какой-то неправильности жизни.

Аур спрятался в кустах и затих. Когда солнце переместилось на ширину ладони, он услышал исходящий из пещеры звериный рык.

— Рыв, Рыв, Рыв, Р-р-р-р-ыв...

Аур подобрался к широкому проходу и опасливо заглянул в пещеру. Его начальственные соплеменники сидели вокруг громадного чёрного зверя. Шаман носился по кругу, тряся амулетами, подпрыгивая и извиваясь. Когда он приближался к зверю, тот раскрывал свои широченные глаза, излучающие ослепительный свет, и надрывно рычал.

— Рыв, Рыв, Рыв, Р-р-р-р-ыв.

Вождь со старейшими подхватывали этот рык своими нестройными завываниями. Ужас охватил Аура. Он отполз в сторону и скрылся в зарослях.

Только через три дня он смог снова вернуться к пещере.

С опаской проникнув внутрь, он увидел, что статуя медведя, которой поклонялись ещё его родители, валяется в углу, а посередине храма стоит невиданное животное.

Широкая пасть с тремя огромными зубами. Большущие круглые глаза, прикрытые тяжёлыми веками.

Аур осторожно ткнул в бок зверя дротиком.

— Рыв! Рыв! Рыв! Рыв! Р-р-р-р-ыв...

Зверь подпрыгнул и ослепил Аура блеском глаз.

Сердце как будто выскочило из тела и, ударившись о свод пещеры, уже ушибленное вернулось на место. Не успев понять, что случилось, Аур выскочил наружу. Кровь билась в висках, руки и ноги дрожали. Что это было?

Аур понял одно, неизвестный зверь забрался в храм племени и уничтожил святыню, охраняющую род. Вождь, шаман и старейшины с ним заодно, вот почему в племени начались беды – оно потеряло поддержку духов.

Племя голодало уже неделю. Охотники возвращались с пустыми руками. Приходилось питаться корешками растений, яйцами птиц, личинками насекомых. Не слишком калорийно для настоящего охотника.

Охота не только ради пищи, с животными велась борьба за жилище. За лето, убив несколько семей медведей и гиен, племя обеспечило себя новыми пещерами. В самой большой, находящейся в стороне от других, оборудовали новый храм. В медвежье святилище можно было попасть только по узкой тропинке, извивающейся над пропастью. Члены племени допускались сюда не часто, лишь по призыву вождя и шамана для ритуальных действ и праздников.

В центре пещеры стояла статуя медведя без головы. Голову только что убитого животного насаживали перед обрядами. Здесь было принято праздновать победы, лечить, взывать к духам.

Охотники под командой шамана исполняли вокруг статуи танцы, сопровождавшиеся бросанием в неё дротиков. Медведи не обижались. Хотя они и священные животные, существовала древняя договоренность, что их можно убивать, если не употреблять в пищу голову, сердце и печень. По тогдашним представлениям медведи после смерти становились людьми, а люди медведями. Такой вот круговорот душ.

Аур был в новом храме только один раз в начале сезона охоты. Но он помнил, что при предыдущем вожде племя встречалось с духами значительно чаше. Это было странно.

Теперь Аур стал понимать причину. Главари начали поклоняться другим духам. По его умозаключению это было опасно.

Охотничьи вылазки были безрезультатны, звери были напуганы и ушли далеко. Аур был старшим и самым опытным охотником. Он знал, что надо выйти за пределы обжитого района, чтобы найти зверя. Но вождь с шаманом не позволяли это делать. Почему? Они не объясняли.

Несмотря на опыт, Аур, не был допущен в совет старейшин. Проблема власти! Наиболее сильный и опытный не имел слова и должен был подчиняться непонятным ему командам. И Аур смирялся, пока не увидел предательство вождей и косые взгляды соплеменников, чувствующих его близкую опалу.

Сегодня он сам выбрал для охоты десять самых здоровых и опытных соплеменников. Когда солнце прошло четверть небосклона, они добрались до излучены ручья, рядом с которым точно жили пещерные медведи. Аур видел их следы и чувствовал их запах. Он знал, вскоре они появятся.

Все его соратники были вооружены длинными копьями. Но даже одиннадцати человек при охоте на медведя или медвежью семью могло оказаться недостаточно.

Аур был опытным и хитрым охотником. Он заставил раскачать валуны выше по склону, чтобы при приближении медведя отрезать ему путь к отходу, а возможно, и завалить его.

Охотники залегли. Огромная медведица двигалась к ручью. Сверху покатились камни. Мимо. Медведица неторопливо, но ловко уклонилась. Три охотника встали на пути. Первое копье вонзилось в грудь животному. Зверь махнул лапой, древко треснуло, охотник полетел в воду.

Медведица заревела и, отмахнувшись от двух других дикарей, продолжила движение. Аур, бросившись сверху, повис на спине медведицы и вонзил дротик ей под лопатку. Рёв перешёл в клокочущий рык. Аур всё дальше загонял дротик в плоть. Соратники навалились и прижали агонизирующую тушу к камням.

Зверь дёрнулся в последний раз.

Теперь торжествующе заревел Аур. Несколькими ударами каменного ножа он рассек шею зверю и припал к ещё пульсирующему фонтану крови. С каждым глотком он чувствовал вливающуюся силу. Силу духа, силу предков. Аур ощущал себя медведем.

Ещё несколько ударов... Он отрубил медвежью голову и высоко поднял её над головой. Охотники взревели.

Оставив пятерых разделывать тушу, Аур с остальными бросился назад, в племя. Кровь кипела. Одна мысль разрывала мозг:

— Я человек, я медведь. Мы одной крови.

Аура знал, что он должен сделать сейчас. Он должен убить вождя, шамана и старейшин, предавших род. И восстановить родовой культ. Свой культ. Культ медведя.

Приближаясь к храму, Аур услышал уже знакомый ему звериный рык. Шаман, извивающийся перед мордой зверя, замер, увидя окровавленного охотника, одной рукой сжимающего кровоточащую оскаленную медвежью голову, а другой вонзающего в его сердце дротик.

Озверевшие от драйва охоты и бешеного бега охотники добили четырех оставшихся главарей.

— Убрать! – повелительным жестом указал Аур в сторону обрыва. Тела гулко плюхаясь, полетели вниз.

Зверь продолжал орать.

Аур изо всей силы стукнул его в глаз дротиком.

Дротик треснул. В неистовстве Аур выхватил каменный топор и начал рубит, рубить, рубить.

Глаза зверя погасли. Аур поднял лежащую в углу статую медведя и водрузил не неё свежеотрубленную голову.

— Так делали наши отцы и деды, так велят нам делать духи наши предков медведей. Да будет так! – возгласил он, потрясая над головой обломком дротика.

— Да будет так! – подхватил его гортанный крик, неистовый рык соплеменников. Двенадцать мускулистый рук уперлись в зад орущему зверю и выпихнули его из пещеры. Угасающий безумный вопль растворился в многократно отраженном скалами грохоте падающего тела. Подбежавшие к краю неандертальцы с последним, самым страшным ударом узрели взметнувшиеся до небес столбы огня.

Среди первобытной строгости осенней природы, в отблесках огня, над распластавшимися ниц соплеменниками стоял новый вождь, вернувший роду силу управления стихиями.

Макс обожал машины.

К сорока годам он поменял их полтора десятка (менял чаще, чем подруг). И в каждую влюблялся. Вернее в каждого. Потому что все последние его автомобили были брутальными мачо.

Макс давал им имена: не какой-нибудь Жорик или Кузя, а мужественные: Братан, Барс, Буммер, Буцефал.

Характеры у них тоже были соответствующие: от бодрого спортивного, до мощно-агрессивного.

Только однажды он изменил своей привязанности. Взял девочку. Феррари. Кабриолет. Трёхлетка. Итальянская машина. Низкая, гладкая, сексуальная. Эммануэль! – нежная, женственная, самодовольная. Изящная как дикая кошка. Блеск фар – как две молнии. Она всегда была готова рискнуть, пощекотать себе и тебе нервы. Казалось, что каждым движением и даже намерением она доказывала свою верность. Придавишь её педальку газа до пола – она не рычит, визжит. Уши закладывает, а душу греет.

Хороша была, но норовиста и ревнива. Стоило подсадить в салон девушку, как Эммануэль начинала артачиться: чихать, зависать при переключении скоростей, становилась какой-то деревянной и неприёмистой. Как будто говорила: «Я или она».

Пришлось продать другу эротоману.

Бензин и масло после окончания третьей мировой войны подорожали. Но машины Макса всегда были накормлены и ухожены. Он их баловал и лелеял. Последний «писк» он взял год назад. Японец. Самурай. Назван в честь великого китайского полководца именем Суньцзы. 8 цилиндров, 500 лошадей. До двухсот за пять секунд. Не летает, но есть аквапланирующий режим. Через залив до дачи десять минут.

Чтобы было о чём с ним разговаривать, закачал в бортовой компьютер «Искусство войны». Суньцзы был доволен. Особенно когда медиацентр нежным женским голоском с китайским акцентом читал вслух:

Путь – это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним умереть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнений.

Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике.

Одержать сто побед в ста битвах – это не вершина воинского искусства. Повергнуть врага без сражения – вот вершина.

Сущность войны – обман. Искусный должен изображать неумелость. При готовности атаковать демонстрируй подчинение. Когда ты близок – кажись далёким, но когда ты очень далеко – притворись, будто ты рядом.

Находясь в порядке, ждут беспорядка; находясь в спокойствии, ждут волнений; это и есть управление сердцем.

Мощь – это умение применять тактику, сообразуясь с выгодой.

Небо – это свет и мрак, холод и жар, это порядок времени.

Суньцзы одобрительно порыкивал.

Аудиосистема, помимо «Искусства войны» заполнена разнообразной музыкой, от хард-рока для агрессивных гонок, до классики для романтических прогулок с дамами.

Джип отвечал взаимностью. Педаль в пол, и довольное урчание превращается в грозное рычание. Но это рычание друга, направленная агрессия вне... Для большинства людей это мистика, а для тех, кто вложил в машину часть души, – реальность...

Макс любил носиться на Суньцзы по северным трассам в белые ночи. Однажды за выходные он пролетел 3000 километров по скандинавскому серпантину между лазурным небом и изумрудной водой фиордов. Только благодаря мощи и умелости Суньцзы он остался жив. После этого стал назвать его просто Сунь и откликаться на фамильярное Макс.

Возможность частой смены машин и их тюнинга радовала Макса больше всего. Именно поэтому уже 10 лет он работал не по специальности (Политех. «Промышленные установки телепортации»), а в автосалоне.

Технологии изменились. В салоне представлялись только голографические модели автомобилей. А почувствовать драйв клиент мог на 6D симуляторе. Редкие посетители тащились. Эффект был настолько реалистичный, что некоторых из них приходилось отпаивать таблетками и нео-валерьянкой.

К середине XXI века двигатели внутреннего сгорания уходили в небытие. На автомобилях премиум класса, особенно летающих, стали устанавливаться эксплозивные движители. Машина по параметрам стала подобна летающей тарелке. Могла зависать и крутится в воздухе на месте. Круто, прикольно, брутально. Но в три раза дороже, чем цилиндровые. Это пока было Максу не по карману. Оставалось только завидовать, эмулировать и копить деньги.

В России такие модели не производили, но и подход к логистике изменился – телепортаторы! Хоть и не дешёвое удовольствие (12 евро за килограмм груза), но, когда речь идёт о миллионах, ещё 300.000 – пустяк.

Одержимость Макса заводила и клиентов. Уже неделю он обрабатывал давнего знакомого, такого же фаната, как он сам, но благодаря нежданно привалившему наследству, куда более состоятельному.

Телепортатор работал предельно просто: заполнение формы на компьютере, оплата. В течение нескольких минут поставщик подтверждает заказ и доставляет машину в камеру передатчика телепортатора. По готовности на обоих концах одновременно нажимается красная кнопка. Всё. Объект пропадает в одном месте и появляется в другом. (Раньше бывало, вначале появлялся, потом пропадал. Но это уже тонкости настройки. В последние годы в промышленной телепортации сбоев не было.)

Код набран, подтверждение получено. Клиент вставил в приёмник свою золотую кредитку и набрал пинкод.

Макс поприветствовал менеджера, появившегося на экране, стоящего у прозрачной кабины с крылатой BMW-десяткой на фоне баварского Дингольфинега. Автомобиль был прекрасен, и Макс почувствовал непреодолимую зависть.

— Хочу, хочу, хочу такую же. – и нажал на кнопку. Немец сделал то же самое.

За спиной немца машина исчезла, словно «котлета, слизанная быстрым языком голодного пса». Камера приёмника загудела... И всё...

Оба продолжали неистово жать на кнопки. Такого ещё никогда не случалось.

Макс, как профессионал по телепортации, знал, что теоретичная вероятность сбоя нелокальных квантовых переходов, обеспечивающих процесс, составляет 10 в минус супер обалденно какой степени, то есть такого не бывает. Вероятность или невероятность, сравнимая с чудом.

Чудо. Но оно случилось. Машина запуталась где-то в пространственно-временной метрике.

Влажной ладонью он судорожно сжал трубку коммуникатора.

— Дежурного региональной службы телепортации.

Услышать ответ он не успел. В камере что-то грохнуло, потом зубодробительно заскрежетало. На блестящий пол грохнулся искорёженный, недавно ещё слепящей своей чернотой кузов, и вдогонку, как мелкие фрагменты взорвавшегося Боинга, посыпались неузнаваемые куски элементов, приборов и агрегатов, чуда научной и инженерной мысли.

Немцы и русские с ужасом взирали на всю эту груду металла, композиционных материалов и пластика... Последний удар. Искорёженное колесо, сверкая логотипом – гордостью германского автопрома, грохнулось сверху, подпрыгнуло, откатилось к стене, пометалось по камере и, судорожно дёрнувшись, затихло, накрыв надежду Макса на повышение и премиальные...

* * *

...Смирившись, Макс своим двухкилограммовым мозгом под высоким лысым черепом – творением миллионнолетней эволюции, осознал: «Суньзы почувствовал измену. Квантовый, запутанный мир... Когда мыслью, словом или делом нарушаешь привычные связи, изменяешь своим привязанностям, весьма вероятно наступление невероятного и не всегда приятного.»

А в параллельном пространстве-времени, 50 тысяч лет назад, предок Макса неандерталец, празднуя рождение нового члена племени, сидел в окружении счастливых сытых соплеменников перед статуей медведя, из довольной оскаленной пасти которого на искрящиеся осколки разбитых фар падали почерневшие комки засыхающей крови.