Аннотация: Вариант текста после издательской корректуры.
Чем мне симпатичны сетевые конкурсы фантастического рассказа, так это их правилами. Осенью 2005 года, впервые принимая участие в "Рваной Грелке", я все три дня мучительно выдумывал "парадоксальную взаимосвязь между детскими забавами и космическими явлениями", как того требовала формула состязания. Взаимосвязь - есть, рассуждал я, она присуща ребенку от рождения. Просто повседневное общение с чадом всякую парадоксальность делает настолько привычной, что мы не замечаем ее. Как быть?
И пришла мне тогда на память неприметная младшеклассница, с которой довелось однажды ехать в полупустом вагоне метро. Она все время поездки одиноко взирала куда-то внутрь себя, не общалась с соседями, и было не ясно, путешествует она самостоятельно или же с кем-нибудь. Сидящая напротив нее полусонная мамаша вяло пыталась унять капризного малыша, без видимого успеха утомлявшего воплями весь вагон - пассажиры, как опытные пользователи метрополитена, не реагировали никак. Когда капризы достигли-таки мыслимого апогея, девочка на мгновение встрепенулась, как-то одними глазами, и - плакса сразу замолчал, краснея лицом и сползая на пол! "Началось", - выдохнула мать, с укором посмотрев на девочку, и все трое вышли из вагона на следующей остановке. А вечером телевизор рассказал о внезапной вспышке на Солнце...
На выбор имени героини рассказа не оставалось времени, и ее окрестил девиз конкурса, гласивший: "Черные дыры? Это Витька стрелял из рогатки!"
Автор.
Витька, дурочка
- Вика, опять вещи бабушкины брала? - Ольга старалась говорить без нажима, помня совет психолога, что ребенка - в особенности этого ребенка! - лучше не нервировать. Вика порой замирала, уходила в себя. Учительница говорила, что на девочку в такие минуты страшно смотреть. Рекомендовала обратиться к знакомому специалисту. Ольга и обратилась.
Вообще-то психолог показался Ольге "так себе". Пришел шустрый такой дядечка, говорливый, а как за дело - сразу начал жевать слова, глаза прятать... А ведь на сайте написал, что он врач первой категории и чуть ли не стопроцентный успешный результат имеет по детским случаям! Как человека она его могла вполне понять - смотреть Вике в глаза - та еще нервотрепка! Но как специалиста, которому последние деньги платишь - не восприняла. Собственно денег-то он почти не взял, только за такси попросил почему-то. На прощание шепнул, чтоб Вика не слышала, у порога, что и как нужно делать. Смешные они, мужчины! Женщина, хоть и девчонка еще, все равно нужное услышит, хоть шепчи, хоть отвернись от нее, хоть вообще рта не разевай. Прожевал губами: "Не нервируйте этого ребенка". Понятно, что этого. Другого и нет. Да и не будет, наверное, уже никогда, ей ведь за тридцать и, если честно, не немножко. Не сказала ему Ольга, что Вика - не дочь ее, а троюродная племянница. Ни к чему всякому встречному рассказывать, подумалось. А психолог, видно догадавшись про это, возьми, да и спроси: "А мать у девочки такая же глазастая?"
А мать у девочки пропала. Сгинула Оксана. С болота не пришла в конце мая. С бабкой Остей вдвоем осталась тогда четырехлетняя Вика коротать век. Не свой век, бабкин, конечно. Недолог остаток того века вышел, через три года произошел заезд в их деревню кимберлитчиков, как их назвали в областной архангельской газетке. Тут и занемогла баб-Остя. Ни травы, ни заговоры не помогли. Да и не наложить самой на себя заговор-то, понятно. "Была б Окса жива, поддержала бы, умела она. А самой-то мне не вылезть!" - сказала бабка внучке, - "ты, Ёжка, слушай, что говорить буду, запоминай. Мала ты еще, ведать-то. В двенадцать годов силу бы почуяла. А в семь - только на ум взять можно". Звала она внучку Ёжкой потому, что в ежевике ее Оксана родила. Это когда уж в Москву девочку перевезла Ольга, стала выправлять документы, записала ее Викторией. В деревне-то все Викой ее звали. Мать, пока жива была, ворчала на Остю, мол, бабку-Ёжку из нее сделать хочешь, приучаешь к имени сызмала. Остя не спорила, уходила куда-нибудь по делам, а глаза черные свои при том хитро так прятала! У всех у них черные глаза были. А волосы светлые. Ольга, хоть и пятая вода на киселе, тоже в ту породу пошла, да и не было никакой другой породы. Мужиков в их семье вовек никто и не видел. Кто Оксанин папаша был, даже не задумывались, а от кого сама троюродная сестрица понесла, не знала не только деревня (там в десяти жилых избах два мужика взрослых и было, да и те если не пили, то спали и видели как пьют), но, похоже, и сама баба Остя была не очень в курсе. Ольге странным все это показалось, спросила она Остю, когда гостила у них в отпуске. А баб-Остя только буркнула, мол, бывает такое, да глаза черно-хитрые отвела. Но это - еще до болота того злосчастного. Ходила туда Оксана до двух раз в году - в августе ночью, да, бывало, в мае, днем уже. В один май и вернулась оттуда с Викой в подоле. А как сгинула Окса, бабушка внучку стала в августе водить с собой. "На небесный глазок пойдем, - скажет,- сапожки одевай, Ёжка". Запомнилось Вике, что по мелкой водичке добредали они до широкого глиняного пятна. Там, у края его и стояли, в небо глядя, как звёздочки с неба соскальзывают, да все вокруг, вокруг падают, а к ним не летят. Только в последний год, перед смертью уже, встрепенулась баб-Остя, ладошку внучкину сжала. "Чу, идет, - выдохнула она непослушные слова, - звезда твоя, Ёжка". И правда, загорелась новая звездочка, да все ярче, все больше становилась, никуда не соскальзывая, и ...пропала. Еще немного времени прошло, пришел звук, как жук-дровосек огромный над ухом пролетел, да чавкнуло что-то впереди на глиняном пятаке. Потянула Остя внучку за собой, на звук, где чавкнуло, а другую руку вперед ладонью держит, да водит рукой той чуть по сторонам, рыщет. Прямо к горячему месту и вышли, шипело там. Ковырнула Остя глину совком печным - откуда только взялся!- ,вынула что-то скворчащее вместе с глиной. "Ну, ворочаемся, - говорит, - дома поглядим звезду Ёжкину". Подняла совок повыше, и видно стало как днем. Так и дошли до избы, с совком-то. Там уж не шипело больше, а когда обмыли глину, появилась стекляшечка с кулачок девочкин. Пригожая, играла светом, когда покрутишь ее. Эту стекляшку и привезла с собой в Москву Вика вместе с другими вещичками в туеске, куда баба Остя перед смертью сложила их. "Умру, - говорила, - возьми туесок с собой. До двенадцати лет не доставай ничего. Потом почуешь, что к чему".
Такую историю и рассказала Вика про туесок, с одним которым только и прибыла в Ольгину московскую двухкомнатку. "Пусть лежит на антресолях", - как решила Ольга, так и сделала. А потом стала замечать, что стремянка не так стоит, и догадалась, что залезает девочка за туеском, пока Ольга на работе. Сегодня она увидела в Викиной комнате, в углу куколку бабы Ости, перед которой разложены старые карты. Ничего не сказала, ничего не трогала - рука не поднималась на эти вещи. "Может и правда, заговоренные", - думалось ей.
- Так брала туесок, Вика? Ой, Витька-Витька, доиграешься ты, свалишься с лестницы. - Ольга порой, по совету психолога звала ее Витькой, стараясь как-то взбодрить, расположить к дружеским отношениям.
- Мам-Оль, что спрашиваешь, если знаешь уже? Думаешь, совру? - комок нервов, черные глаза смотрят в августовский вечер.
Это Викино "Мам-Оль" смутно напоминало уроки музыки в школе. Мажор и бемоль? Большое трезвучие, но с животиком. Беременное? Ольга неслышно вздохнула, подумав об этом.
- Мам-Оль, не надо. Все будет еще. Когда мне будет двенадцать. - Вика смотрела в окно. Ну да, конечно, она слышит, даже что не сказано. - Или раньше, если повезет.
"Играет дурочка. В бабкину куколку, в карты ее засаленные, в хрусталь, что ли, этот, в "стекляшечку". Думает, что и правда, сможет чудеса творить", - подумала Ольга и инстинктивно зажала рот ладонью. Поздно. Вика уже повернулась, посмотрела в глаза, и все поплыло. Как сказала Викина учительница - "амнуэлевский взгляд"? Надо посмотреть в сети, что это значит. Уф-ф, отпустило. Наверно, также было и с сантехником?
Когда однажды воскресным вечером они приехали из консерватории, куда Ольга решила свозить девочку опять-таки по совету психолога, в квартире под ногами плескалось море разливанное. Диспетчерская посоветовала звонить в аварийку. А там посоветовали ждать. Страна советов! И Вика еще ушла в себя, по обыкновению замерев! Пока Ольга пыталась собрать хоть что-то с пола тряпкой, в незапертую впопыхах дверь ввалился типчик с чемоданчиком: "Щас я. Пустите. Раззвонились, блин. Сантехника им. Как с куста. На ночь глядя". Пока они с Викой собирали воду, типчик все закончил и запросил пять сотен: "Я тебе грушу сменил. В бачке". Ольга опешила, - "Я не просила. И с каких это пор аварийная служба деньги берет с населения?". Типчик не унимался, - "Я, ваще-та, из ЖЭКа. А груша плохая была. Платить надо". "Да...у меня и денег таких нет", - Ольга начала сдавать позиции. "Тогда натурой", - выражение лица нахала даже не изменилось - понималось так, что все равно, чем, лишь бы свое взять. Женское самолюбие тут взыграло: "Как Вы смеете, при ребенке, и вообще катитесь вон, я не Вас вызывала" - с этим Ольга и выставила его за дверь. "Попозже зайду", - послышалось оттуда. Через час, когда попили чаю, и Вика пошла спать, послышалась возня на лоджии. Сантехник стоял на лоджии и делал разные знаки руками. Как-то ведь он взял штурмом перегородку между лоджией Ольгиной квартиры и подъездным балкончиком! На балкончик, вообще-то, можно было выйти от лифта через всегда запертую дверь, если ключ особый имеется. Видно, у сантехника и нахала все нужное при себе имелось. "Милицию вызвать? - рявкнула Ольга, рванув дверь на лоджию, - Ребенка до смерти напугать хотите?". "Попозже зайду", - пробормотал типчик, ретируясь обратно. Спать было не суждено. Всю ночь Ольгу била дрожь, каждый шорох впивался в мозг. Перед рассветом послышался ритмичный железный лязг, будто кто-то пилит прутья перегородки на лоджии. Ничего не видно. Включать свет она не решилась. Звонить в милицию - за идиотку примут. Взяла с кухни нож, положила обратно, заменила его на молоток для отбивания мяса, приоткрыла дверь лоджии. Звук шел оттуда. Никого не видно. Дрожа всем телом от стресса и ночной прохлады, тихо вышла. Никого. Звук шел не с той стороны, откуда нахал лез вечером! Ольга подкралась к другой перегородке, за которой соседка Зина на своей лоджии обычно вешала белье и кормила голубей. Прижав Зинку к перилам, какой-то мужчина явно занимался с ней любовью на открытом воздухе. Ольгу затрясла дрожь уже от смеха. "Надо же, испугалась, истеричка, - промелькнуло в Ольгиной голове, - у людей тут праздник жизни, а ты...". Тут Зинка приглушенно застонала, и послышался знакомый до боли голос сантехника: "Ну, вот и все. Как с куста". Ольга пулей влетела в комнату, захлопнула дверь, краснея и еще не зная, что Вика не спала и все слышала. Наутро, когда Ольга была в ванной, раздался звонок в дверь. Не успела она набросить халатик, как Вика уже открыла дверь. И посмотрела на вчерашнего гостя. "Я вот. За вчерашним пришел. Платить на...", - это были последние слова типчика. Может даже самые последние. Сальное выражение сползло с его лица, как стекает подтаявшее мороженое. Забрала его неотложка.
"Должно быть, до сих пор в психушке человек, - подумала Ольга. Звание человека она присвоила ему позже, когда узнала о его полной невменяемости. - Бедная Витька. Она так переживала...А Зинка зато как счастлива!". Зато Зинка родила в мае малыша, вылитого сантехника, только без чемоданчика. Теперь соседка возила коляску с видом матери как минимум Цезаря. А раньше-то подруги вместе секретничали, плакали в два голоса, гадать пытались неумело. Теперь у той счастье, хоть и странное, а у Ольги - племянница с причудами.
- Мам-Оль! Стемнело. Пойдем на балкон.
- Зачем, Витенька?
- Пойдем.
Не дожидаясь, когда Вика посмотрит на нее, Ольга пошла на лоджию. "Будь, что будет, - подумала, - нельзя нервировать ребенка".
Августовское небо распахнулось и затягивало в себя, как омут. Звездопад был в разгаре. Вроде полагается загадывать желания, когда звезда еще летит. Вроде должно сбываться. Ольга чувствовала себя не в силах что-либо загадать. Она просто утонула в небе. Краем глаза видела Вику, держащую на ладони свою "стекляшечку", в которой отражались все звезды - и висящие, и падающие, - отчего неба было как бы два - большое и портативное, на ладони.
- Чу, мам-Оль, идет,- вдруг выдавила из себя Вика, - чую.
- Кто?
- Узнаешь...
Вспыхнула звезда, но не упала, а стала расти, расти. Взгляд - не отведешь. Голова закружилась! Хлоп! И погасла.
Постояли немного.
- Ну, ворочаемся, мам-Оль. Спать хочу. Потом увидим, что за звезда твоя.
На следующий день Ольга занемогла. Еще два месяца становилось все хуже. Вроде ничего не болело, а как-то не так все, дрожит будто все внутри. Посоветовалась с врачами. Сказали, нервы. Отдыхать надо. Решила сходить к психологу.
Говорливый шустрый дядечка встретил ее как старую знакомую, чаем поил.
- Рассказывайте, что с Викой, - спросил он, наконец.
- Да с ней все хорошо, как раз. Повеселела. Задумываться перестала. А сама вот я - не очень, - и рассказала все, что знала.
- Ольга, голубушка. Я ведь сразу почувствовал сильную девочку. Трудно с такой работать. Читал я где-то, что носит порой ребенок в себе что-то необычное, от родителей в наследство оставленное. И никак это извлечь нельзя. Думал, сказки. И, честно, впервые столкнулся с таким на практике. Рассказывал один знакомый писатель и про переселение душ, якобы все звезды - сущности людские либо других животных. Может и правда, с упавшей звездой новый человек в мир приходит?
- Так ведь население на Земле так выросло!
- Так ведь и звезд открывают все больше. А еще сосед, физик новую теорию рассказывал, что алмазы не в земле образовались, а занесены из космоса - там летают в виде атомарного углерода, а в атмосфере Земли как раз и происходит образование алмаза при высокой температуре. А ведь у Вики алмаз, не так ли?
- Не знаю, пропал он с той ночи.
- В общем, не волнуйтесь. Чувствую, ждет Вас, Оля приятное известие, поверьте моему опыту.
Домой пришла повеселевшая. Встретила Вика, радостная-прерадостная, куда девался тот замкнутый ребенок!
- Мам-Оль, мам-Оль. Я договорилась!
- С кем? О чем?
- Со Светкой и Надькой из второго "Б". У них коляска для двойни осталась. Они нам отдают!
- Какая еще двойня?! Зачем?
- Ну, у меня стекляшечка была. И звезда еще упала. Двойня выходит.
- Витька, дурочка, - Ольга заплакала от прилива нежности.
А утром врач сказал ей, что УЗИ показало двойню. Девочек, естественно. Ну, это потом уже выяснилось...
Примечание автора. См. "Час урагана" Павла Амнуэля. "...подняла на меня свой взгляд. Вы знаете, конечно, что такое черная дыра? ..."
