Когда мой дачный сосед Боря в добром расположении духа, он может превзойти сам себя. В такие часы в нем не то просыпаются дремавшие где-то глубоко в генах таланты, не то откуда-то свыше нисходят новые качества натуры. Случается такое, к вящей радости, нечасто, а потому заслуживает отдельного упоминания.
Этот довольно-таки крупный мужчина, никогда не друживший ни с какими изящными искусствами, кроме, разве что, риторики в особо извращенной форме, в одночасье преображается. Пораженные случившейся метаморфозой соседи столбенеют как жены Лота, немеют и вообще лишаются силы воли.
Однажды застольная беседа под яблонями и с самоваром завела нас с Борисом в дебри дискурса насчет людской доверчивости. В недобрый тот час вспомнил я о давней статейке в научно-популярном журнале. Поскольку издание тематически соответствовало Бориной химической специальности, вспомнил публикацию и он. (Во избежание не проплаченного пиара, не буду давать здесь название, тем более что такая реклама навряд ли поможет журналу выжить в наше нелегкое для издательств время.)
В апрельском номере редакция разместила заметку, что называется, с полей. В некоей провинциальной местности, подозрительно описанием напоминавшей потаенные уголки окрестностей наших дач, обнаружились эндемики. Величиной с ладонь, эти водоплавающие существа внешним видом походили на русалок, имели лицеподобные мордочки, волосяной покров на головах и женского вида грудки - там, где им и положено быть. В остальном - рыбки рыбками, только хвостовой плавник горизонтальный, что ненавязчиво намекало читателю на их родство с водными млекопитающими.
Поскольку журнал был научный, хоть и облегченно-популярный, а народ в те времена верил печатному слову как самому себе, я воспринял заметку как личную победу над тайнами природы и даже пытался проверить, будучи на рыбалке, а не с наших ли окрестностей срисовано сие открытие. И лишь много позже мне попался в руки майский выпуск журнала, в котором редакция цинично поздравляла читателей с прошедшим праздником Первое апреля и опровергала апрельскую новость, взбудоражившую доверчивую общественность.
Сдуру я поделился с Борисом этой ошибкой молодости. Сосед, в отличие от меня, никогда не доверял написанному и, тем более, сказанному с голубого экрана на голубом же глазу. Боря от моей простодушной исповеди сделался сразу каким-то отвратительно вдохновленным, подскочил на стуле и, радостно завертел пальцами не занятой сигаретой руки.
- Юууура! Ты меня поражаешь! Юноша с верхним образованием! Поверить тому, что пишут! Когда верить нельзя НИКОМУ, кроме старины Мюллера!
Я, конечно, забубнил про "не думал" и "надо доверять", но мои неловкие оправдания только разжигали Борино людоедствующее сознание, и к концу вечера мой статус в его глазах опустился до отрицательных отметок по шкале общемировых гуманитарных ценностей.
И ладно бы - один вечер унижения! Я б пережил и забыл. Но потом долгие годы, в моменты приступов хорошего настроения, Борис устраивал показательные выступления. А выглядело это вот как.
Ты упорно ковыряешься в земле или что-нибудь увлеченно мастеришь, и тут из-за забора раздается Борино: "Юра! Можно тебя на минуточку?! Как человека, причастного к зомбированию населения?" Сосед опускает на землю насос или инструмент, с которым он только что успешно закончил воплощение очередного творческого замысла, тем самым лишая тебя всякого шанса перенести беседу на более темное, ненапряженное время.. Ты, чертыхнувшись, отрываешься от дела, которое вознамерился завершить любой ценой, подходишь к штакетнику, и тут... Борис выдает пластическую миниатюру, ну никак не сочетающуюся с его телом, лишенным всякого намека на грациозность.
Борис поднимает натруженные руки к груди ладонями вверх и имитирует ужимки падшей женщины, зазывно поправляющей свой бюст. При этом он слегка повиливает бедрами и строит тебе глазки. Тут же он переходит к очерчиванию силуэта прелестного русалочьего тела - его руки скользят вдоль замасленного комбинезона от подмышек вниз до самого начала воображаемого хвоста. При этом левая Борина бровь вопросительно взлетает, а правый глаз томно прищуривается. Не обращая внимания на твое унылое выражение лица человека, пресытившегося дурацкой шуткой и умозрительными женскими прелестями, сосед повторяет манипуляции с объемистым бюстом, поднимает с земли инвентарь и молча уходит восвояси, напоследок вильнув задом и оставляя воображаемый бурунчик в кильватере.
Спрашивать его, зачем звал - излишняя трата времени. Ты возвращаешься к прерванному занятию, которое с этого момента совершенно перестает ладиться, даже под нажимом самых страшных заклинаний. Ты костеришь себя за доверчивость и легкомысленность, но уже ничего не можешь исправить - день пропал...
Чтобы как-то реабилитироваться перед собственным эго за многолетние унижения, я с горя написал фантастический рассказ на тему мини-русалок и очень надеялся на его публикацию. В том самом журнале, который в пору юности разыграл меня наряду со всеми читающими работниками химической промышленности. Чтобы расквитаться за розыгрыш и с изданием, заодно. Не случилось.
Но я не досадую: то ли, не встречая моей ответной реакции, Боря выдохся морально, то ли виляние бедрами к старости стало для него болезненным, но шутка сошла на нет.