Когда торнадо кризиса вновь унес в неизвестном направлении весь бюджет фирмы, шеф вызвал Витьку в кабинет и вручил десятилитровый контейнер с основной продукцией. Поутру, не откладывая добрую весть в долгий ящик.
- В прошлом году, Замышляев, ты работал просто супер... хреново! Мягко говоря. В общем, денег у компании нет, и с этого дня зарплата будет выдаваться натурпродуктом. Не нравится - мы никого не держим.
- А что мне с этим продуктом делать?! - захныкал Витька, чувствуя, что плавное течение жизни с этой секунды иссякло, и предстоит окунуться в пучину борьбы за существование. - Его же на хлеб не намажешь! Да и хлеб - на какие шиши покупать?!
Собственно, Витя Замышляев впал в истерику не затем, чтобы разжалобить непреклонного начальника, а оттого, что по жизни был пуглив. Больше всего Витька боялся перемен и страшился принимать судьбоносные решения. А когда, наконец, принимал, пугался еще больше, потому что тем самым пути к отступлению отрезались. Вот и теперь необходимость выбора нависла над ним со всей домокловой прямотой: и новую работу не найти в кризис, и без денег оставаться нельзя.
- Кому сейчас легко! Выкручивайся, покажи квалификацию. И вообще - ты менеджер по продажам или тряпка?.. - пристыдил его шеф, отводя взгляд и перебирая вдруг ставшие очень срочными бумажки на столе.
"Ну и скотина же ты! - подумал Витька. - Самому, поди, на карточку перевели..."
- Зря ты так, Замышляев, - шеф оторвался от бумажной нужды и с тоской посмотрел на Виктора, - это решение совета директоров, временное. И вовсе я не сволочь, а должностное лицо.
- Я вас назвал не сволочью, а... - начал было оправдываться Витька, но шеф устало замахал на него рукой, выставляя вон:
- У тебя все на лице написано. Иди работать!
Кому легко, так это технологам, наверное. Например, Сергею. Тому только дай какой-нибудь материал, он тут же придумает, куда его приспособить с пользой. Уж он-то знает, для чего нанка нужна и как с ней обращаться! А Витька - что он, положа руку на сердце, умеет делать практически, своими руками?
Насчет сердца это так, к слову сказано, ибо настоявшийся в компании плотный корпоративный дух методично истреблял в людях сердечность, как глубоко непрофессиональное качество. Каждый сам за себя, но крепко сцепившись клешнями - такие уж нравы царили в террариуме единомышленников, где Замышляев отработал три последних года. Витька понимал, что раз беда пришла общая, то бороться с ней придется порознь, и смиренно побрел на рабочее место, понуро волоча за ручку ненавистный контейнер.
По пути он мысленно пытался приложить свое высшее экономическое образование к продукту не менее высоких технологий в надежде, что последний сам превратится в деньги, как это красиво получалось в рабочих отчетах. Хорошо бы, прямо сейчас. Нет, в самом деле, как бы так поизобретательней поступить? Попытаться сбыть продукт на черном рынке?! Бред - для этого надо понимать, хотя бы, с чем эту самую нанку едят. И съедобна ли она вообще.
Добредя до места, он еле дождался, когда все уйдут на обед, и открыл глазок на крышке контейнера. Под прозрачным стеклышком обозначилась черная масса, сильно напоминавшая залежавшуюся в тепле икру не самой крупной осетровой рыбы. "Продать как севрюжью, что ли? - подумал младший менеджер продаж, задвигая контейнер поглубже под стол. - Нет, надо поспрошать у спецов, что за нанку такую производит наша фирма".
И то верно, за три-то года уж мог бы полюбопытствовать, чем нанка-ткань отличается от нано-массы, которую ты впариваешь клиенту!..
Всю вторую половину рабочего дня Виктор выбегал покурить к технологическому корпусу, надеясь встретить знакомое лицо. Наконец наткнулся на Сергея, с которым был немного знаком.
- Привет, - поздоровался Витька, внутренне радуясь удаче, - погода сегодня - зашибись! - и подвинулся на скамейке, как бы предлагая коллеге присесть.
- Здорово! - ответил тот с ехидцей. - Припёрся про нанку покалякать?
Замышляев смутился:
- Слушай, у меня что - действительно все на лице написано?
- Да вроде нет, - на мгновение смутившись, Сергей присел рядом, пристально рассмотрел Витькин лоб, щеки и остановил взгляд на прыщике на шее. - Сам не знаю, почему спросил. Так как?
- Ага, - выдохнул Витя, опустив голову и укрывая признак загрязнения организма, чтоб не мешал разговаривать о чистых материях, - вместо денег в зарплату ведро нанки выдали. Черная такая, как икра...
- Черную, значит, - Сергей глубоко затянулся и выпустил струю дыма к небесам. - То-то я думаю, почему вашим массу ведрами отгружают! Неужто, блин, премии во столько раз у вас больше? Нам-то по наперстку в месяц выдают. В качестве бонуса, за трудовые достижения. Но цветную.
- А в чем разница? А то, понимаешь, я продавать-то продаю, а что - толком не понимаю.
- Да в цвете же вся суть! - Сергей откинулся на спинку скамьи и с сочувствием посмотрел на продавца. - Синюю, например, делаем для медицины. Красная идет для заводских нужд, - тут он перешел на шепот, - а голубую для спецопераций силовые структуры заказывают.
Витька про дифференциацию цвета продукта знал, но в чем настоящее различие - даже не задумывался.
- А у меня для чего - черная?
- Для ничего! - как отрезал Сергей, но, жалея коллегу, пояснил свою мысль. - Это чистое сырье. Универсальная нанка, не профилированная. Такая никому на хрен не нужна. Ее у нас подвергают вторичной обработке и подкрашивают, в соответствии с назначением.
- Что значит универсальная? - решил уточнить окончательно расстроенный менеджер.
- Ну, это что-то вроде стволовых клеток, из нее что угодно можно сконструировать. Хочешь - ботов-убийц, хочешь - средство от запора. Главное - задать программу профилирования. Вся тонкость в выделении харизматичных ботов-спецов, которые сами создают вокруг себя послушную команду из ботов-рабочих - так называемый гектонан. Как у людей почти. Но это пико-технология и коммерческая тайна, тебе она совсем не по зубам. Так что, брат, ты попал! И как помочь тебе, не представляю.
Вернувшись вечером домой с ощущением беды вселенского масштаба, Витька решил сопоставить свои проблемы с какими-нибудь сведениями о продукте и погрузился в чтение прилагавшегося к нему описания. Но документ оказался на редкость кратким и на диво бестолковым, так что погружение выдалось неглубоким. Единственным, за что зацепился Витькин ум, было предостережение, что "контейнер емкостью 5л обеспечивает наномассу питанием в течение не более 9 мес". При этом рекомендовалось "до начала использования универсальной нанки по назначению хранить ее при Т не выше +5 гр. С". Про то, каково назначение продукта, не нашлось и полслова. Расстроенный Замышляев помянул автора инструкции витиеватым словцом из неформального лексического багажа.
В итоге емкость отправилась в холодильник, а Витька в холостяцкую постель.
Пытаясь заснуть, Витя не раз проклял свой опрометчивый выбор ненавистной теперь профессии. Для полноты ощущения горя, свои самобичевания он сдабривал воспоминаниями об утраченных блестящих перспективах при выпуске из художественной школы. Не пригодившийся по жизни диплом - с отличием, выпускная работа Замышляева "Руки" установлена перед входом в "придел искусств", как называла худшколу любимый педагог Таисия Львовна, и теплый ветер перемен развевает локоны на голове будущего великого скульптора. Счастье, едрёныть...
"Вот что я умею делать своими руками!" - вдруг понял Витька, ощутив приход подзабытого творческого зуда. Он вскочил с кровати, лихорадочно соображая, из чего бы вылепить нетленку, но кроме нанки на ум ничего не приходило. Он открыл холодильник и замер в нерешительности. Поскольку инструкция не предупреждала, что массу нельзя вынимать из контейнера, можно бы рискнуть. Но врожденная осторожность останавливала - можно ведь испортить продукт, даже если правила применения не нарушены. Все ж, какая-никакая, а зарплата!
Руки сами потянулись к початой бутылке коньяка...
После третьей рюмки "сыворотки правды" оказалось, что черная масса нанки очень даже пластична и тактильно напоминает правильно подготовленную к ваянию глину. Натянув латексные перчатки, Замышляев вылепил за полчаса по возможности точную копию выпускной работы - две женских руки, бережно пестующие земной шар, в натуральную величину. Только не из белого гипса, черные. На Землю, правда, "зарплаты" не хватило, и получилось, что изящные негритянские перста ласкают нечто невидимое глазу и по-взрослому сакральное. Хотя, после третьей и не такое откроется!
И ведь здорово получилось, будто в Витькиной памяти сохранились все изгибы и выпуклости скульптурки! Полюбовавшись с полчаса на работу и выдавив ностальгическую слезу, Замышляев скатал "первый блин" в комок и отправил его вместе с сакральностью обратно в контейнер и в холодильник, а себя, талантливого - в постель, ибо предстояли трудовые будни.
Накоплений на банковском счету у Витьки было немного, но на год безработицы могло хватить. Не будучи чревоугодником, он обходился минимумом пропитания, поэтому объемистый холодильник в течение полугода безропотно принимал на хранение месячные зарплаты, сохраняя место и для ветчины на завтрак, и для стейка на ужин.
А большего ведь и не требовалось - жил он одиноко, то есть совсем вхолостую. Все по той же причине - из-за пугливости, боязни всерьез влюбиться, попасть в зависимость от чувства и, не дай бог, вытекающих из него щекотливых обстоятельств. Стоило завязаться проникновенным отношениям с понравившейся девчонкой, как на Замышляевский ум услужливо приходило дежурное опасение: "Так ведь и до женитьбы недолго допроникаться"... И как-то сразу девица, будто услышав трусливую мысль в мужественной с виду Витькиной голове, уходила, независимо передернув плечами и усилием воли сдерживая навернувшиеся слезы. И понятно - какая девчонка мечтает связать свою жизнь с трусом? То-то и оно! Может и впрямь у Замышляева все на лице написано...
За месяцы натуральной компенсации трудозатрат Витя не раз возвращался к врожденным способностям, вылепляя по вечерам то кошек с собаками, то разную птицу. Скульптурки удавались, но выходили из-под латекса менеджера какими-то условными, мультяшными, без присущей животным энергичности и характера. Сколько Замышляев ни старался вдохнуть жизнь в произведения надомного искусства, работы его не радовали. И сминал он их остервенело в безысходные нано-глиняные комки, и возвращал он их во хладное чрево.
"Эх, будь я по-настоящему талантлив, уж точно ушел бы из менеджеров в искусство! - истово клял судьбу Витька. - Выходит, и лепить-то я умею только руки..."
К осени ближе появились признаки холодной войны между зарплатой и пропитанием. Июльский контейнер втиснуть еле удалось, а в августе и вовсе пришлось принять знаковое решение. На свой день рождения, как было заведено в корпорации, Витька пригласил коллег с коллежками, и холодильник пришлось освободить под яства и полуфабрикаты. Опасаясь дать ход слухам, что сбывать натурпродукт ему не удается, всю наномассу Витька перенес в ванну и налил по самую крышку контейнеров ледяной воды, чтоб нанка не испортилась - все ж зарплата, хоть и не конвертируемая. Сверху он прикрыл "тайник" дверцей, снятой с платяного шкафа, а гостям пояснил, что на ванну нанесена свежая эмаль, и на нее не то что воду лить, но и дышать нельзя.
Не то в пьяном угаре кто-то из гостей порезвился на меблированном покрытии ванны с коллегой противоположного пола, не то Витька сам в подпитии нечаянно задел крышку, но поутру обнаружилось, что дверца сдвинута, вся вода утекла под неплотно пригнанную пробку и... три контейнера, которые Виктор пользовал вечерами для успокоения своего скульпторского зуда, оказались пустыми. То есть совершенно - ни капельки нанки даже на дне.
"Ну что за скотская порода! - размышлял Замышляев о корпоративном братстве, перетаскивая контейнеры обратно в холодильник. - Тянут все подряд. Причем ведь, люди в гости пришли. Прямо-таки товарищеская помощь на дому по избавлению именинника от залежалого товара. И ладно бы - сами голодали!.."
Не успел он додумать свою обвинительную речь, как раздался звонок в дверь.
- Заберите вашего кота, Виктор! - демонстративно негодуя, соседка тетя Лиза сунула черное мяукающее в Витькины руки. - У моей Мусеньки сейчас опасный период, а вы за своим животным совсем не следите! Хоть бы дверь балконную закрывали, что ли... - и пытливо посмотрела Замышляеву в глаза, теребя лацкан пеньюара. Не найдя на непросветленном с утра Витькином лице и тени понимания туманного намека, она показушно вздохнула и с гневливой неспешностью удалилась доживать в одиночестве свою последнюю молодость.
Опешивший Замышляев мотнул головой, отгоняя наваждение, но добился лишь чугунного удара по черепу изнутри. Котик с пониманием мяукнул, устраиваясь на руках поудобнее, и заурчал, зажмурив хитрые глазки. Витя анемично погладил представителя кошачьих по спине, с удивлением чувствуя, что боль из головы утекает, и по телу разливается покой и умиротворение.
Тем не менее, с приблудным животным что-то ведь необходимо было сделать, и Виктор стал прикидывать, накормить внезапно возникшего домашнего любимца или же сразу сплавить в чьи-нибудь добрые руки? Таковых на Витькин ум не пришло, разве что мелькнула мысль об искусственных руках, почивавших в контейнере в виде массы, но ныне похищенных сердобольными коллегами.
Видимо, не дождавшись полагавшегося за исцеление угощения, кот спрыгнул с рук на пол и уверенно просеменил в ванную комнату, будто точно знал, что находится за ее дверью. В ванной кота не оказалось. Посмотрев и там и сям, Витька плюнул на поиски и продолжил эвакуацию массы в холодное пространство, отнеся животное вместе с его целительным воздействием на голову к категории послепраздничных глюков.
Пока Замышляев решал, куда девать три контейнера, те самые, опустевшие, в распахнутое окно влетела черная ворона и опустилась на пол. Птица деловито прошлась по линолеуму, посверкивая темным глазом то на Витьку, то на холодильник. Затем она постучала клювом по белой эмали аппарата и будто прислушалась, ответит ли ей кто-нибудь изнутри на ее условное постукивание. А может быть, она так жрать просила, кто знает. Холодильник всем своим видом выражал высокомерное непонимание птичьих позывных, и Виктор был с ним в этом солидарен. Замышляев опустился на табурет и обалдело вылупился на птицу. Снова трясти головой он не рискнул, опасаясь, что чугун пробьет ее и выскочит наружу.
- Блииин, это пипец! - только и вымолвил Витька, мысленно ставя себе неутешительный диагноз. Но, видно, поспешил с выводом, потому как от входной двери послышалось настойчивое поскрёбывание.
За дверью менеджера по продажам поджидал веселый черный лабрадор. Пес преданно смотрел в глаза человеку и помахивал хвостом, очевидно намекая на вкусные остатки вчерашнего празднования. Вконец обалдевший Витька не нашел ничего лучшего, как открыть перед неизбежностью дверь. Пес пробежал, будто заученным маршрутом, в кухню и зашебаршил там какой-то посудой.
Руки Витькины зашлись в треморе, ноги подхватили их ритм, сердце решило не отставать от конечностей и затарахтело в груди. "Значит, оно все-таки есть", - подумал Замышляев о проявившим тревожную ретивость органе. Он бессильно плюхнулся на лестничную ступеньку и решил сначала успокоиться, выкурив сигарету-другую. Не то чтобы Витя надеялся, что вторженцы сами рассосутся за время перекура, но принимать неожиданности в таком темпе он был не готов.
Когда Замышляев вернулся в квартиру, в кухне стояли три наполненных контейнера с наномассой. Ворон и пес исчезли, аналогично коту.
Витька крепко призадумался, аж на целых два месяца. В период раздумий он более из нанки не лепил и выпивать воздерживался. Не выдумывая самодельных гипотез, и тем более - не обращаясь за разъяснениями к психиатру, он просто решил исключить из бытия любые поступки, сопровождавшие то знаковое происшествие. И такое решение одобрил бы всякий, не считая глюконавтов-любителей, но Витьке совсем не с кем было посоветоваться по этому крайне интимному вопросу.
Если вторжение черных зверей - не глюк, рассуждал Замышляев, то выходило, что нанка порождает при нагревании практически живых существ - теплых, с шелковистой шкуркой и прочими отличительными подробностями тела, сообразно фенотипу. И не каких попало животных, а именно тех, что Виктор ваял холостяцкими вечерами. То есть, масса идентифицировала форму скульптурок и смогла воспроизвести соответствующих зверей. Причем, во много крат реалистичней, чем несостоявшийся великий скульптор.
Имели ли ожившие изваяния лишь внешнее сходство с животным, или же и внутренне были устроены соответственно, осталось тайной. Понятно, что повадки животного Витька никак не смог бы передать, будь он хоть трижды гениальным. Значит, подумал он, в универсальной наномассе заложены необозримые возможности, часть из которых технологи активируют на второй стадии производства. Может и впрямь нанку из стволовых клеток готовят? Не из человеческих, судя по невысокой цене продукта, а скажем - из синтетических? Но как масса улавливала сходство Витькиного творческого замысла с программой репродукции конкретного животного?!
"А вдруг я телепат?!" - пронзила однажды Витькин мозг страшная догадка, да так с размаху и насквозь, что даже защемило внизу живота. "Вдруг мне дано внушать мысли? Или передавать образы? А я об этом догадался только сейчас, - подумал он. - Уж не по моей ли воле в нанке активизировались эти самые харизматичные боты? Наверняка программа компоновки подходящих зверей из гектонанов у ботов всегда под рукой. Или что там у них вместо рук? Может, у меня не на лице все написано, а просто я мыслю слишком громко и отчетливо?"
Версия была настолько ошеломительной, что прийти в себя Витьке помогли только три литра пива, приобретенные в ближайшем круглосуточно гостеприимном ларьке срочно и, как выяснилось позже, опрометчиво.
Конечно, Замышляев помнил, что существование телепатии доказано. Знал он и то, что домашние животные понимают хозяина без слов. Правда чаще прикидываются бестолковыми, противные, но ведь и не все люди управляемы! А каков механизм такого взаимодействия между живыми существами, премудрая мировая наука так и не объяснила легковерному человечеству. Уж не на уровне ли вибрации клеток двоих людей оно происходит? А в данном случае - Витькиных клеток и этих самых ботов-харизматов, способных улавливать человеческие желания и запрограммированных на их выполнение?
Глубина идеи была столь колоссальной, что Витька утомился выплывать из нее на поверхность здравого смысла и, покончив с пивом, утонул в спасительном сне. И верно поступил, ибо бессилен дилетант проникнуть в тайны бытия: для этого существуют специалисты - люди, приближенные к источнику истин и отмеченные печатью мудрости в соответствующих документах.
И снилось Замышляеву, что он, повелитель гектонанов, отдает распоряжения через преданных харизматов, посылая свои нанополки на штурм банковского хранилища, чтобы подкрепить экономический базис своего существования. Но тут от перенапряжения Замышляевских ментальных сил в квартире перегорают электрические предохранители! Потеплевшая нанка вытекает из нагревшегося холодильника, собирается в две женские руки, которые заползают к нему под одеяло и, вместо того, чтобы задушить своего бесталанного создателя, начинают пестовать под одеялом Витькину мужскую сакральность.
Нет, чтобы закричать ему от ужаса и проснуться в холодом поту! Изголодавшийся по пестованиям Витька отважно рискнул досмотреть сон до финала, в котором черные руки нашли своего носителя - грозную, но отчего-то по-женски привлекательную медведицу, и поросли смертоносными когтями. Виктор и во сне помнил, что никогда не лепил медведей, поэтому не испугался и проспал до утра.
После-пивное утро начинается всегда одинаково, но сегодняшнее от предыдущих отличалось. Во-первых, Витька, не открывая глаз, зачем-то пошарил рукой рядом с собой, но искомого не обнаружил. Не то медведицу надеялся нащупать, не то потерял чего. Во-вторых, вторая подушка рядом с его лицом хранила характерную вмятину, будто на ней спали. Раз не медведица Настасья Петровна ночевала под боком, подумал Замышляев, то вероятно Машенька, хотя откуда бы ей взяться? Ну и, в-третьих - свет в туалете не включился, и пришлось опорожняться, прицелившись по зрительной памяти и корректируя огонь по слуху.
После не вполне снайперской, как сообщил слух, стрельбы обнаружилось и четвертое: по причине перегорания пробок холодильник был обесточен, а вдобавок открыт и... девственно пуст. Совсем. То есть, мало того, что исчезла вся наномасса, не осталось даже заскорузлого ломтика сыра, а в банке из-под огурцов - ни глотка рассола. Пиво - не водка, поутру рассола не просит, однако ж, его отсутствие намекало на беспамятное Витькино гуляние по ночной квартире в поисках чего-то, недостающего организму.
Ну и, наконец, пятое. Тому, кто живет один и гостей на ночь не оставляет принципиально, вряд ли придет в голову постучать в дверь собственной ванной комнаты, прежде чем туда войти. А Витька постучал. Потому что...
В ванной кто-то плескался!
- Сейчас, малыш! - прозвучало из-за двери звонкое контральто. - Уже выхожу.
- Не спеши, - машинально ответил младший менеджер, судорожно прикидывая, спрятаться ему куда-нибудь или сначала вызвать полицию.
Не успел ни того, ни другого. Дверь ванной отворилась и из ее темноты... появилась женщина нечеловеческой красоты. Крутые бедра ее были обернуты Витькиным белым банным полотенцем, которое она придерживала руками. И руки эти... ах, что за руки! Они были теми самыми, что вылепил Виктор...
С усилием переведя взгляд со стройной фигуры на лицо, Замышляев просто обалдел! Это была она, вернее почти она - педагог по скульптуре из художественной школы, Таисия Львовна. Только сейчас до Витьки дошло, что та, школьная еще скульптура "Руки" далась ему не из воображения, а почти с натуры, иначе фиг бы она получилась такой замечательной!
Нисколечко не постаревшая и выглядевшая теперь Витькиной ровесницей, "почти Таисия Львовна", чмокнула остолбеневшего хозяина в щеку и упорхнула в комнату. "Почти" - потому что один маленький нюанс намекал, что "не вполне": женщина была совершенно чернокожей! Причем, в прямом смысле слова "совершенно". Поскольку более черной кожи представить себе просто невозможно, и любая коренная представительница негроидной расы забилась бы при виде "Таисии Львовны" в истерике от чувства неполноценности. Что до мелькнувших при ее порывистом целовании зубов и белков глаз, то Витьке они показались не белыми, а какими-то черно-прозрачными, что ли, что отнюдь не отменяло гармонии женского тела, а как-то даже доводило ее до будоражащего совершенства.
Не о таком ли вторжении в жизнь томилось подсознание Виктора? Уж не тогда ли приходит в твое бытие незваное, казалось бы, существо, когда ты сам внутренне готов его принять, хоть и не признаешься себе в этом? Тогда - согласился с собой Виктор. О таком - понял он, не раздумывая.
Испугавшись, что и чудо-женщина исчезнет - так же, как прежде домашние и условно приравниваемые к оным животные, Виктор на негнущихся ногах проследовал в комнату, напоминая себе статую командора, стремящуюся за желанной Анной. Нет уж, упускать визитершу, несмотря на ее незванность, он был не намерен!
Женщина лежала в постели и сонно улыбалась.
- Ты на работу, малыш? - вопрос прозвучал до боли знакомым тембром, абсолютно тем самым, памятным. - Тогда я посплю, а то ночь была тру-удной... - она укуталась одеялом, устраиваясь поудобней. - Знаешь, мне совсем не хочется обратно в холодильник, милый, - "Таисия" плаксиво сморщила носик. - Нет, если ты не хочешь, чтобы я осталась, я могу до твоего возвращения полетать... - тут она сверкнула вороньим глазом и мурашки пробежали у Витьки по спине, - или погуля-а-ать по балко-о-онаммм... - женщина сощурила глазки и по-кошачьи потянулась, на мгновение выпустив коготки над подушечками пальцев.
- Да не-е, спи, конечно, - Витька нервно икнул, подоткнул одеяло и поспешил к исполнению своих менеджерских обязанностей. Но остановился. Нет, так просто уйти нельзя, он просто обязан все выяснить, даже под страхом написания объяснительной за опоздание, фатально влияющее на его ключевые исполнительские показатели!
- Послушай... те, э-э, Таисья...
- Малыш! - перебила его женщина. - Давай без официоза, ладно? Ну какая я тебе Львовна? После такой-то ночи? Тем более что я - не она! Понимаю твои сомнения, но ты же сам меня... создал. По образу и подобию.
- Как это - создал?
- Так это: выдумывал, ваял. Как собаку, ворону, кота. И часто думал. Не совсем обо мне, к сожалению, - она нахмурилась, - но ведь я тогда еще не появилась, так что, я тебя прощаю, милый...
Витька рассердился: "Ого, меня уже прощают! Будто я виноват! Интересное кино..."
- Конечно, виноват ты! - женщина сверкнула глазами из-под одеяла. - Кто же еще! Имей мужество признать, что использовал свой талант в корыстных целях. Теперь у тебя есть постоянная женщина, она же домохозяйка, она же муза-вдохновительница и многое-многое другое...
- Я н-не хотел... - замотал головой Замышляев и опустился на колени у кровати, - честное слово! Это получилось само... как-то.
- Знаю, - улыбнулась она. - Ведь я - это почти что ты, малыш. Во мне все твои помыслы и фантазии. Я помню все, что помнишь ты, и даже тобой позабытое. Я угадаю любое твое желание и выполню самым лучшим образом. По-существу, я твоя изнанка, твоя истинная сущность, материализованная в человеческом теле. Знаешь, так и зови меня - Изнанка. Я ведь из нано-массы, почему бы нет?
Ошарашенный Витька преисполнился гордости за свои скрытые способности, за богатый внутренний мир, породивший столь прекрасную женщину. Но более этого он возгордился своей догадкой о спонтанной телепатии, дремлющей в нем... пока он трезв и не взволнован. Захотелось ему сразу многого: стать и цирковым артистом, и удачливым игроком, и спецагентом. Но с другой стороны, не выпивать же всякий раз, чтобы быть понятым другими людьми! Хотя многие как раз и прибегают к этому способу, чем добиваются, как ни странно, уважения окружающих. Или хотя бы уверения в уважении.
- Можно, я тебя буду звать Изой?
- Конечно! А теперь иди. И принеси мне что-нибудь поесть, а то заряд контейнеров на исходе. Извини, что я опустошила твой холодильник, но на мою материализацию ушло столько энергии!..
"Хм, а я-то думал, что силы ушли на меня, - подумал Витька, - трудная ночь, трудная ночь, - передразнил он Изу мысленно"
- И на тебя, конечно! Ты был молодцом! Иди уж, тебе пора.
Сопоставив плюсы от появления Изы с расходами на ее содержание, Витька чмокнул женщину в черный носик, быстро оделся и рванул на работу с бодрящим пониманием несомненной доходности спонтанного нано-проекта.
Сразу за дверью он столкнулся с тетей Лизой, едва не сбив женщину с ног. Очевидно, та подслушивала, но не украдкой, как обычно, а вполне ответственно, отчего выглядела понесшей невосполнимый моральный ущерб. Похоже, через хлипкую Витькину дверь ей довелось услышать так много шокирующего, что спокойно соседствовать она больше не могла и теперь находилась в своем праве.
- А знаете ли вы, Виктор, - укоризненно покачивая головой, спросила тетя Лиза, - что моя Мусенька - на сносях?!
- Поздравляю! - машинально выпалил Замышляев. - То есть, соболезную... ну, может, типа, рассосется еще?.. - поправился он безо всякой надежды на прощение и попытался проскользнуть к лифту.
- Угу, рассосется, - съязвила тетя Лиза, загородив проход, - смотрите, как бы у вас самого не рассосалось что-нибудь! - она мельком взглянула на гульфик Виктора, очевидно ставший по результатам подслушивания объектом повышенного спроса, и поспешно скрылась за бронированной дверью своей квартиры. Так убегают от греха подальше женщины, так и недополучившие от жизни должного, но отчаявшиеся взыскать с нее этот сомнительный долг.
- В смысле?.. - запоздало спросил Витька. И тут ему показалось, что он понял теть-Лизин намек. В испуге он бросился обратно - ворвался в комнату, но увидел спокойно посапывавшую Изу и с облегчением выдохнул.
- Не бойся, малыш, - сонно прошептала она, не открывая глаз, - ничего не рассосется. Все твое останется во мне. Я его уже немножко люблю, - погладила она свой живот через одеяло. - Ты тоже его полюбишь и будешь нас беречь и защищать, станешь смелым и ответственным. Я знаю, что ты подсознательно хотел именно этого...
Иза резко открыла глаза и посмотрела на Замышляева пытливо и одновременно беспомощно, как смотрят на мужчину только преданные всем существом и, как следствие, необратимо беременные женщины.
- Ты же нас не бросишь, правда?..
И тут Витьке стало страшно как никогда! По-настоящему страшно.
