Ты запер себя в пространстве. Координаты ограничивают твое бытие. Евклид, Лобачевский, Минковский - все они злейшие враги рода человеческого. Именно они наложили запреты, выстроили грани твоего существования. Где это "движение без границ", о котором всегда мечтал человек? Координаты скажут, где. Да-да, именно там, куда тебе никак... Жмет пространство.
И время - тоже. Оно сжимается в шарик в ладони. Трэк-бол. Чуть повернул - и Париж. Ну, не совсем он, а приглашение во Францию уж поступило, ваучер на бронирование номера в отеле из принтера лезет, авиабилет заказан. Остался сущий пустяк - долететь. Время сжимается. И время жизни, почему-то, тоже..."Тем более, нужно двигаться. Активнее", - шепчет тебе эго. Альтер которое. То есть, я - шепчу.
Кстати, почему это я - "второе Я"? Верхнее же, значит первое. Высший ум! И уж никак не задний. А хоть и задний - я не в обиде: хоть груздем обзови, только из кузова не выкидывай. В смысле, не забывай обо мне - себе дороже станет.
Как часто я говорю с грустью, которая тебе кажется сарказмом: "Я же предупреждал". Но уже поздно что-либо исправлять. Думаешь, если б я кричал, бил в колокола, в истерике, опять же, бился, что-нибудь изменилось бы? Кабы ты прислушивался ко всем умным мыслям, которые я тебе вдалбливаю, давно б в психушке сидел! А так - шепоток ненавязчивый, ни к чему не обязывающий. Не хочешь - не слушай. Но потом не пеняй.
Ты считаешь, что у меня всегда было плохо с ответственностью. "Можно подумать, он пострадает, если ошибется", - думаешь ты обо мне. Ты прав, страдает тело и сознание. А подсознание... а кстати, это - тоже я, по-твоему? Задний, высший и одновременно - под? Получается, совсем отстраненное месторасположение имеет твой дружок: в теневой полусфере, где ничего не видно и слышно плоховато. Какие ко мне в таком случае претензии?
Именно. Самому нужно, правильно. "Чем ты думал, когда?.." - спрашивают тебя то и дело. Вот только не надо на меня пальцем. Я предупреждал. И это, пожалуй, единственное, что я умею делать. Зато - хорошо умею.
Не веришь? Вспомни хотя бы вот эту историю.
Когда деревья были маленькие.
Твоя пятиэтажка выросла в этой части города первой. Юные деревца вы насаждаете вкруг кирпичного великана вместе с отцом. Они маленькие. Пусть ты еще меньше, но по сравнению с домом они мелюзга.
В округе прочие дома деревянные, замершие рядами вдоль несмело заасфальтированных улиц Перово, называемых лицемерно проспектами. Первый проспект, Второй и, дальше, до Одиннадцатого, за которым уже идут к Москве Владимирские улицы, с первой по девятую.
Ходит слух, что где-то на Втором проспекте в затейливом бревенчатом пятистенке доживает свои деньки так и не расстрелянная Фани Каплан. Темный дом, темное прошлое, не понятное в твоем возрасте нисколечко.
В начале Пятого, ближе к железнодорожной станции, стоит удивительной архитектуры дом - двухэтажная прямоугольная башня с крышей как у пагоды. Какой-то отчаянный затейник его построил, и он же или другой какой рисковый человек решился жить в таком непролетарском строении. Но это раньше, а теперь здесь аптека. Мало ли что тебе три года и рано думать о лекарствах - запоминай! Жизнь сама решает, что когда пригодится.
Ты придешь сюда однажды и по собственной воле, когда припрет. Правда это будет время весеннего гона, от которого никому не излечиться, и то номерное средство, за которым ты явишься, осмелев с двух кружек пива, не снимет внутреннюю жажду погони за твоей физиологической противоположностью. Не спеши, успеешь еще, сейчас тебе три и единственное представление о парности человеческих тел и душ - родители.
На том же Пятом, но в его конце, упертым в ворота Учреждения, другое чудо домостроения - миниатюрный замок. Серого камня, с круглыми башенками по углам, увенчанными зубцами как у шахматных ладей, со стрельчатыми окнами, напоминающими бойницы, двухэтажный тоже. Перед фасадом вдоль дороги высажены исполинские деревья боярышника. Не кусты, а величественные пятиметровые серо-ствольные гиганты. Зимой с них сыплются ягоды на снежно-белый тротуар и на радость снегирям и свиристелям. В этом доме живет щегол. Его выпускают погулять, открывая форточку. Возвращается сам, а пока он гуляет, ты стоишь, задрав голову, под странными елями - невысокими, не толстыми, но бесконечно старыми в своей темнющей хвое. И поражаешься таинственности "замка" - все здесь необычно.
Ты еще не понял, что в этой местности развлекаются строители? А зря. Опасное это дело - развлечение на стройке. Через десять лет упадет башенный кран при строительстве панельной двенадцатиэтажки. Крановщик разгулялся на верхотуре с какой-то радости. Угловатый холмик от так и не поднятого наверх корыта с цементом тебе до конца жизни будет мниться могилой крановщика. Хотя логика протестует: какая могила на обочине Проспекта? Но это - потом, потом. А сейчас...
Твой старший на шесть лет брат убегает на стройку с товарищами по рисковым играм. Вторую пятиэтажку строят рядом с твоей, за серым дощатым забором, в котором не может не быть отодвигаемых шаловливой рукой досок. В дырку просачивается стайка подросшей ребятни - с идеями, задумками, спичками. Пустая бочка из-под бензина несвободна от паров горючего, и Игорь получает травму ноги, а Вова - души. Брат невредим, везунчик. Это тоже предупреждение для тебя - обоим везти не может, статистика не велит. Не слышишь, м-да...
Скучно, когда мало сверстников. Вот бы посмотреть, что делают старшие ребята! Бежишь за ними, через дыру, туда, куда нельзя. Забыл, что они уже вышли со стройки...
Плохая память никогда не способствует здоровью. Помнишь, в два года ты полез рукой за розетку, выпадающую из стены из-за ветхости старого дома? Хорошо было? То-то. Может, теперь повернешь назад? Ну, как знаешь...
Бетонные плиты принято складировать лежа, одну на другой, прокладывая пятисантиметровые деревянные бруски меж ними. Конечно, ты не знаешь взрослых строительных правил. Но запомни хотя бы это, единственное. На той стопке плит, на которую ты забрался, остались бруски - неспроста ведь. Забрали верхнюю плиту, а деревяшки - потом как-нибудь.
А это что за преграда? Рядом со стопкой стоит еще одна плита. Странно ведь стоит, на ребре... и опирается на ребро другой такой же полуторатонной красавицы. Тебе интересно, почему так? И ты хочешь посмотреть, что там, за этой таинственной стеной? Ну-ну.
Ты, по малости роста, вползаешь животом на верхнее ребро плиты. Внизу - пропасть! Не очень глубокая - метра два. И тебя это не смущает. На самом дне провала похожая картина: на земле лежит последняя плита с двумя неубранными брусками поверху. Понятно, что поставленные вертикально между стопками плиты - творчество строителей: им некуда было воткнуть эту пару сестер, в промежность и засунули. Как, непонятно? Вот когда начнешь сам творить, поймешь. А пока - шел бы ты отсюда. Что, интересно, куда ушел брат? Вспомни, вспомни, куда - уж дома, поди, сидит. Ах, ты забыл...
Ты садишься на плиту верхом, не чуя ее шаткого равновесия. Твой малый вес играет недобрую шутку - плита почти не шатается. Прыгать вниз - страшновато. Перевернувшись на живот и свесив ноги в пропасть, ты сползаешь, повисаешь на руках. Все равно высоко, и ты, зажмурившись, отталкиваешься от бетонной поверхности...
Творчество строителей не рассчитано на шаловливое пользование стройматериалами. Приземлившись, ты с удивлением видишь, как яркое солнце спряталось за серой стеной, которая... надвигается! Беги! Ты пятишься, пока пятка не цепляется за что-то, и валишься, не успев испугаться, на спину. Плита - сверху на тебя.
Ты с любопытством наблюдаешь, как на балконах твоего дома появились кричащие соседи. Они показывают на тебя кому-то руками. Наверное, этот кто-то тебя ищет, и ты теперь пугаешься: ой, что за нагоняй ждет тебя! Рты мужчин и женщин изломаны испугом, но ничего не слышно. Знаешь, почему? Запомни, та тяжесть, что лежит на тебе, отнимает все твои силы, заставляя рефлексивно напрягаться слабенькие мышцы твоего тельца и отключая слух. Запоминай, пригодится еще! Ах, не до нравоучений? Ну, как знаешь.
Я понимаю тебя - тяжело. И тебе непонятно, почему ты еще жив. Да жив, жив, не сомневайся. А потому что - бруски! Пять сантиметров - немного, это верно, но детские ножки и туловище до пупка - разместились в этом мизерном пространстве. В твоем пространстве жизни. Будущее покажет, что растяпы не только ставят под угрозу все вокруг, включая жизнь человеческую, но и создают неплохие условия для чудесного спасения, как это ни смешно.
Не смейся, не выдержишь! Конечно, уморительно смотреть, как неатлетический вовсе отец и кто-то еще более тщедушный - тужатся до красноты, до синевы, вдвоем борясь с бетонной тяжестью и... отбрасывают плиту. Знал бы ты, чему равнялся в те годы рекорд в рывке для штангистов тяжелого веса... Ну да, подобных парных выступлений в тяжелой атлетике не существует, но это не повод, чтобы не зафиксировать рекорд. Можешь и Гиннесу написать, когда вырастешь.
Город Перово (ныне Москва). Одна тысяча триста двадцать килограммов, как написано на сером убийственном боку снаряда. Одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмой год. Десятое июля. Ровно через двадцать семь лет, в этот же день родится твой младший сын. Запомнил?
Ну, тогда извини.
Продолжим понемногу...
Правда смешно, что бабушка считает тринадцатый номер квартиры, где живет твоя семья, чертовым, проклятым? Ну, конечно, черти тебе не являлись, что о них... Пока не являлись.
А ведь что-то в словах старой женщины есть - не задумывался? Ну да, ну да - рано. И случай на стройке - не подтверждение. Ведь все обошлось, да? Месяц в больнице, и бегай себе дальше, посматривая изредка, как уменьшаются синяки на животе и коленях!
Но запомни следующей зимой случившийся сон: черное пространство бороздят огромные шары, голубой - твой, а который поменьше и злой, красный - вражеский. Идет атака - на голубое выплюнуты сгустки темного пламени, они плющатся о край светлой охранной сферы и разлетаются исчезающими брызгами в черную глубину. Есть верх и есть низ - а как иначе, но глубина не внизу, а везде вокруг. Из нее выплывают другие шары. Некоторые поглощают соседей, некоторые уплывают куда подальше от сражения. Твой бедный шарик совсем изнемог, уменьшился, истощившись в обороне. И ты просыпаешься в ночном ужасе, сквозь струящийся по ресницам пот всматриваясь в предметы знакомой комнаты. Грипп. Жар и не такие картинки выдает, привыкай.
С трудом узнаешь ковер на стене с изображением нападения волков на мирные дровни. Бородатый мужик правит лошадью, другой, в ленинской кепке отстреливается от набегающих хищников, не пугающихся выстрелов и не замечающих подстреленных соплеменников.
На этом самом месте стены тебе и снилось космическое сражение. Не знаешь, что такое космос? Это... где первый спутник уже пропиликал свою морзянку на весь мир, и откуда через два года донесется живой голос твоего дважды тезки. Да, и имя и отчество. Гордиться? Тебе? Хм.
Твою беготню между пятиэтажками прервет голос брата из окна: "Наши человека запустили!" Куда запустили, ты уже сможешь понять, а вот зачем с ним так поступили - никак! Уже будет стоять в твоем доме черно-белый бесплатный информаторий, и ты увидишь: демонстранты перед Мавзолеем подбрасывают какого-то паренька вверх, все ликуют. И ты услышишь басовитый комментарий Виктора Балашова: потому что мальчик тоже Юра. И ты спросишь: "А как же я?"
Родители на этот раз не рассмеются детской наивности, а промолчат. О, сколько в этом немом комментарии! Делай выводы: схожесть с кем-либо знаменитым может сделать любого известным и любимым... но только не тебя! И вообще - у тебя тринадцатая квартира, а это значит...
Значит - что ?
Днем своего рождения ты с годами станешь считать тринадцатое число тринадцатого месяца. Прожив четырежды тринадцать лет в квартире номер тринадцать, ты убедишься-таки, что несчастливое число приносит удачу в главном: помогает выжить в нескончаемом потоке безнадежных ситуаций.
Какие такие ситуации? Ну, хотя бы эти.
Когда деревья стали большими.
Совершенно непонятный фильм, правда? И как это - "были большими", а стали маленькими? Чепуха.
Юрий Никулин не смешной и чем-то очень измучен. (Вот он, еще один твой знаменитый тёзка. Ах, как тебе хочется смешить людей! Но пока смеются только над тобой. И тебе почему-то это нравится. Пока - нравится. Пока - над тобой). Из обожаемого клоуна Никулина получился замызганный работяга. Про пьянство, прогулы - дома ни слова. Так как тут понять, зачем сделали клоуна несмешным и неприятным. И причем тут большие деревья...
Но вот падение стиральной машины с площадки пятого этажа меж лестничных пролётов - запоминается отлично! Потому что страшно. Потому что жалко. И совсем не хочется повторить ее кувыркательный полет к выложенному каменной плиткой полу, к начальному первому этажу. И конечному для машины, ты уже догадался.
Вывод прост: чтобы никогда не падать, нужно держаться подальше от пропасти, от высоты внизу. Так ведь? О, ты сомневаешься! Ну-ну.
Еще нет памятника Гагарину на Ленинском, но его ты себе уже вполне представляешь. Это такая высоченная труба, похожая на ракету, на верхушке которой стоит, разведя как крылья руки, самый красивый и известный, улыбчивый Юрий Алексеевич. Тебе тоже нравится обожание окружающих, и труба есть - неподалеку, у котельной.
Она высотой с пятиэтажку, дымит, чтобы в доме было тепло зимой. Из ворот котельной временами выкатывают тачку с горячим шлаком и вываливают в снег. Шипит! Валит густой пар, остужая бывший уголь, съедая замечательные краски, которым сияют горячие каменья шлака. Циан, ярко-оранжевый, пробиваются изредка: лазурь, неон и желтая примула. Но оранжевый - основной. Жалко красок! Тебя не будут учить рисованию, не раскроют тайну волшебства их создания. Но, хочется, хочется владеть ими.
Стоп. Ты забыл, как во втором классе нога соскользнула с дощатых мостков? Кусочек шлака завалился в ботинок, который расшнуровывать было некогда, и ты пальцем выгреб жгучую боль из-за голенища обувки. "Можно я не буду переобуваться, Тамара Михайловна? - попросил ты назавтра учительницу. - У меня нога обожжена, больно..." И показал перебинтованным пальцем, которая из двух. "Серёжа, - позвала она твоего одноклассника, - помоги Юре переобуться. У него рука болит". Нет, не плюйся от досады! Это был еще один поучительный урок: никому не интересно, где тебе больно, порядок важней всего.
Конечно, непорядок, когда к трубе можно запросто подойти и, подпрыгнув, уцепиться за нижнюю из железных ступеней. Но для чего-то ведь их сделали? Ну, два раза в год повесить наверху красный флаг - это понятно. А что в остальные дни? Ты должен это выяснить обязательно! Хотя я предупреждал...
Подтянуться, упершись подошвами в красный кирпич трубы, тебе удается. Конечно, это не гимнастическая перекладина, тут ноги помогут. Правую из них забросим на ступеньку и вввот... ты уже на ней! Ступени сделаны из толстой арматуры, согнутой буквой "П". Концы буквы уходят в толщу трубы. Правда, интересно, насколько глубоко? Ведь если б труба была тонкостенной, в один кирпич, она бы рассыпалась, правда? Но снизу это не определишь, увы... Так что, наверх лезть? Ну, ты нарываешься!
Кверху труба сужается. Железные кольца, стягивающие ее обручами через каждые два метра (интересно, зачем - чтобы не развалилась?), один за другим уплывают вниз. Ты время от времени украдкой от себя скашиваешь глаза к земле - смотреть вниз когда-то не советовали старшие ребята. Но интересно же, как это, когда наступит страх.
Сейчас вокруг никого, даже ни одного спасительного взрослого, кто бы обругал и заставил слезть. Так что только вверх. Или лучше струсить и спуститься? Ведь позор никто не увидит. Ах, перед собой стыдно! Понимаю. Что ж, стыдливым дорога в рай - так говорила бабушка. А тебя - к жаркому тянет, откуда дым.
Вот уже ты вровень с пятым этажом, вот и крыша как на ладони. В оконцах ее видны голуби. Сизари фестивальные там гнездятся и гадят сверху на прохожих. Это хорошо, что вокруг столько символов мира! Войны не будет, значит. Но не думай сейчас про чердаки - это потом, когда научатся пацаны открывать висячие замки и штабы детских армий обустроят дрянной мебелью с помойки. Сейчас - впереди цель. Жерло исполинской трубы - не то пушки от Жюля Верна, не то вулкана... от него же.
И вот последнее кольцо, последняя ступенька. Торчит в небо штырь громоотвода, в него молнии бьют, он для них сделан. Два "уха" из листового железа - сюда втыкают древко самого красного в мире флага. А выше... выше - там не видно, что... там... не хватает роста, чтобы заглянуть в тайну. Последняя ступенька - ее так неохота выпускать из рук. Встать ногой если... а держаться тогда за что, за гладкую сталь приманки для молний?
Ну, думай! Да не о том, как поступил бы на твоем месте герой Гагарин! По секрету скажу: он бы даже не полез на трубу. Решай, как слезать будешь, вот что. Подумать только, какая неудача - ребенку не удалось заглянуть в пышущую жаром преисподнюю. Ну, у тебя еще вся жизнь впереди... если сможешь слезть.
Однако смог. Нащупывая ступени ногами. Страшась посмотреть, куда встать. До дрожи в руках и сосущего холода под ребрами. Но - смог! Молодец, но больше ни-ни!
Ах, этот вяз еще, что напротив твоего окна. М-м, не знаю. Я бы не полез, если честно. Толстый ствол - это тебе не удобные ступеньки.
Заткнуться? Да, пожалуйста! На время, понятно. Потому что в следующий раз...