Аннотация: Прошлой ночью мне приснилась маленькая ядерная война
И я был солдатом. Правда, почему-то, вопреки реальной ВУС (военно-учётной специальности), во сне я служил не в авиации, а в пехоте. Да, собственно, как служил? Был в форме, но без оружия, и точно знаю, что в пехоте. Впрочем, по ситуации, индивидуальное стрелковое оружие и на фиг не нужно было. Мы, несколько бойцов, взвод — не более, были рассредоточены среди суматошной толпы гражданских, мирных соотечественников, бестолково, по-броуновски, носящихся как бы сразу по всей Москве, которая неотвратимо превращалась в развалины. А кругом — взрывы, взрывы. Что мы, солдаты, делали? Подбирали погибших и раненых. Доставляли их в специальный бункер, госпиталь-морг. Военные санитары, бля.
Главные события происходили в воздухе. В небе то здесь, то там, прямо из ниоткуда появлялись натовские самолёты, тяжёлые, ленивые, похожие на шаттлы, бело-сине-красные гигантские жуки; к ним тут же устремлялись советские шустрые МИГи. Шаттлы-жуки раздражённо огрызались на них смертельными огненными плевками и прицельно прореживали город под собой ракетами с тактическими боеголовками. Ракеты те — сверхмалой мощности. Одна ракета — один дом. Лишь взрывы их внешне заявляли о ядерности: небольшие чёрно-красные грибы с расползающимися недалеко от эпицентра кругами ударных волн.
Время от времени на землю валились и подбитые-убитые самолёты ВВС и той, и другой стороны. Примерно поровну. И трупов в общей сложности, и с воздуха, и с земли, преимущественно, конечно, с земли, искореженных, поломанных, порванных, обгоревших было много. Но эти хоть молчали. С ранеными было тяжелей: вопили и очень не хотели расставаться с частями своих тел.
Пахло строительной пылью, весной и гарью. Сослуживца моего зацепило осколком разлетевшегося Храма. Не слабо так зацепило: чуть пол башки не снесло. И вот, он лежал, вся рожа в крови, на колючих кирпичах и уцелевшим своим глазом пялился в безоблачное синее-синее небо, где наши и не наши самолёты виртуозно исполняли танец смерти. Я, как мог, перевязал пострадавшего.
— Пойдём, отведу тебя в бункер, — предложил я. «Отведу» — это корпоративная вежливость, на самом деле этого подранка можно было только тащить: плох он был, ох, плох.
—Ты «Бурю в пустыне» помнишь? — ответил он. — Там у натовцев форменные ботинки жёлтые были, прикольные... Всегда хотел такие. Я тут сбитых лётчиков их видел — тоже в ботинках. Жёлтых.
«Э-э, брат» — подумал я — «Тебе, видать, не только глаз, ещё и мозг поцарапало». Но вслух сказал:
— Я тоже видел. Ну и что?
— Недалеко тут шаттл грохнулся, не горел почти, развалился просто. Вот там есть двое, не слишком изуродованные… достань, а?
— Неудачная шутка.
— Не, я серьёзно, — он попытался улыбнуться. — Можешь считать это последней просьбой умирающего.
— Слышь, ты, умирающий, хватит туфту пороть. Идём, пока нас тут не накрыло.
— Да правда, принеси! Тебе жалко что ли?
Ну и как ему объяснить абсурдность его просьбы? Если он и сам-то, насколько я его знаю, был ходячий, теперь, вот — лежачий абсурд. Попробую соврать во благо:
— Ладно, но сначала давай в госпиталь.
— Ни фига! — вдруг разозлился он. — Без ботинок я - ни-ку-да! Лучше уж добей меня здесь.
«Дурак какой-то» — я не на шутку испугался:
— На хрена тебе чужие ботинки? Тебе врач нужен, а так ты и в своих сдохнешь.
— Сдохну, — согласился он. — А тебе такую малость... трудно?
Из его единственного глаза выкатилась крупная, как у ребёнка, слеза, прочертила по грязной щеке неровную дорожку. Я вытащил из кармана мятую пачку «21 век», закурил. Вверху, прямо над нами, кружилась ожесточённая схватка: два «шаттла», три МИГа. Наблюдая за ними, я, всё-таки, согласился:
— Глупо всё это, конечно. Ботинки какие-то. Но я тебя понимаю. Приспичит фигня какая-нибудь, у меня тоже бывает. Вроде, казалось бы, ерунда ненужная, а, всё равно, хочу, просто не могу, как. Проявишь силу воли, сам себе откажешь, а потом чувствуешь себя собою же изнасилованным. Обделённым кроме тебя никому не интересной мелочью. Тем более обидно: никому даром не надо, а тебе - надо, но нельзя. Ведь от слабости твоей никакого вреда не будет. Какой вред? — условности всё. Схожу. Ты держись здесь, под ракеты не лезь, я быстро. Стану ради тебя мародером, слышишь?
Он уже не слышал. Умер.
Нашёл я и принёс ему эти чёртовы ботинки. Лучше уж поздно, чем никогда.