— Чё ты хнычешь? Сука! — он схватил меня за грудки. — Через минуту-другую менты приедут. Она, тварь, на кнопку успела нажать.
— Мы так не договаривались.
— Но стрелял-то ты.
— А этот амбал откуда взялся? Ты говорил, что...
— Этот? — перебил меня Гном (да, у этого рецидивиста такое детское безобидное погонялово) — Этот? — он приподнял, за волосы схватив, голову лежащего на полу охранника. Парнишка лет двадцати в чёрной униформе, лицо в слезах, побоях и соплях.
— Этот, спрашиваешь ты? — и уже обращаясь к нему, — Тебя как зовут, милый?
— Не убивайте меня... пожалуйста...
— Странное имя, трудновыговариваемое. Еврей что ли? Вид, иди сюда!
Вид — это третий наш подельник. Умный красивый молчаливый парень.
— Подержи-ка, — отдал ему пистолет Гном, что перед этим отобрал у меня.
— Этот, говоришь?
— Не надо, пожалуйста, — плачет охранник.
— Вид, сходи в каморку, откуда он вышел, там у них, бля, центр слежения этими, вот камерами. Диск возьми. Не CD, а жёсткий с компьютера. И расх***ь там всё нахрен. Гном вытащил из пришитой к подстёжке куртки свой нож.
— Как зовут, говоришь?
— Не надо...
— Ах! да, извини, забыл.
— Гном, стой!
— Меня зовут Виталий Вячеславович, — представился Гном и быстрым заученным движением перерезал парнишке горло. Кровь хлынула как из крана вода. Ржавая, после отключки. Парень сильно задёргался, Гном его еле удерживал:
— Тихо, тихо, дорогой, сейчас быстро всё пройдёт. Ведь не очень и больно было?
У меня в глазах туман красный, но вижу ухмыляющуюся рожу этого урода.
— Гном, ты ё***ый маньяк, сука! Я бросился на него. Сам себе удивляюсь теперь — даже нож сумел выбить из его рук. Вид стоял у дверей, с пистолетом в руке, такой отрешённый, как будто ничего и не происходит. И всё ему по х** — и что менты вот-вот.
Гном меня легко перевернул, скинул с себя и давай мутузить по роже: слева, справа, слева, справа. Я пытался лицо закрывать руками, даже отбиваться — да куда там! Этот комбайн смерти, как сам он себя называл, разошёлся не на шутку.
— Что, ****ь, бунт на корабле? Вовремя, как вовремя, на, на…
Но тут — голубые всполохи отовсюду, сирены.
— Зае***ь, — говорит Гном, встаёт с меня. — Вот он и конец, весёлый. А где наш Вид? А нету Вида. Ну, это нормально. Я так и думал. Смотри, чмо ты сопливое, что у меня есть.
Нет у него ничего, кроме самонадеянности.
— Вставай, оботрись. Вон, бумаги сколько разбросано. Давай смерть принимать гордо, стоя.
— Ты сука. Подлая сука…
— Да какая теперь тебе разница? Ты сдохнешь через пару минут. Вставай рядом со мной, очухался?
— Да.
— Выходите! Бросайте оружие и выходите! — искажённый мегафоном голос. Как в кино, ей-богу!
— Нет у нас никакого оружия, хотя... Есть граната, — я увидел в руке у Гнома лимонку. — Во какая! Выходим?
Пока он не видел, я нож его с пола поднял:
— Виталик!
— Что? — Гном полуобернулся через правое плечо.
Я что есть дури воткнул ему в бок нож. Туда, где должна быть печень. Гном ухнул от неожиданности и, оседая медленно:
— Ну, это нормально. Так и должно было всё закончится… когда-нибудь.
Он не схватился рукой за рану, как это обычно делают все. Он выдернул чеку из гранаты. Сам повалился на пол, похоже, уже не живой. Граната катилась к моим ногам.