ГЛАВА 1. РОЗЫ В ТВОЁМ САДУ
Северный Уэльс, Лланруст[1], 1875 год
В музыкальном салоне играли 'Колыбельную' Брамса. Звуки арфы и металлофона, сливаясь, порождали фей сна. Те парили в воздухе, осыпая людей золотой пыльцой с радужных крыльев. И сама музыка чудилась их пением.
Ветер швырял в окно пригоршни золотой листвы, но на этом не останавливался, а, дерзко проникая на территорию людей, подхватывал листья и кружил их по паркету в беззаботном танце осени. И, неугомонный, теребил тончайший тюль занавесей, путался в волосах.
В первом ряду плакала девушка.
Волшебства ей досталось больше всех, решил Пол. Золотая пыльца, казалось, рассыпалась по волосам и шее, припудрила нос и щёки, задержалась на кончиках ресниц. Пол, усмехнувшись, подумал: позиция у меня выгодная - и часть сцены, и первые ряды партера как на ладони.
Взгляд молодого человека скользнул ниже, отметив, что аккуратная грудь юной плакальщицы, взволнованно вздымалась... Одета девушка была в простенькое голубое платьице, кружевная накидка подчёркивала её юность и грацию.
Пол снова посмотрел юной особе в глаза. В них, серо-голубых, будто льдистых, дрожали бриллианты слёз.
- Представьте себе - её здесь считают чуть ли не первой красавицей! Пфф! - в голосе стоявшей неподалёку дородной дамы в ярко-синем платье, обмахивавшейся огромным веером, звучало откровенное презрение.
Пол видел эту женщину в первый раз, но сразу же определил в ней принадлежность к людям, у которых на всё есть своё, непременно верное и неоспоримое мнение, и они спешат поделиться им с окружающими.
- А вы, как я погляжу, - осторожно начал он, - с такою оценкою не согласны?
- Ну конечно же! - едва ли не с возмущением отозвалась его собеседница. - Слишком худая, в веснушках, движения чересчур нервные и порывистые!
Пол хмыкнул и, взглянув на рыжеватые локоны, узенькие вздрагивающие плечи обсуждаемой персоны, её острые лопатки, топорщившие ткань платья, решил для себя, что в жизни не встречал никого прекраснее. Но свои выводы оставил при себе. Даме же из-за платья цвета индиго и широких форм напоминавшей грозовую тучу, незачем знать, что в переполненном зале музыкального салона не существовало ничего, кроме сказочной музыки, кружения листвы и хрупкой девушки, плакавшей от восторга.
Он даже не заметил, куда делась его давешняя визави, и вздрогнул, услышав мужской голос вместо женского.
- Вижу, вы не сводите с неё глаз! - упитанному коротышке в полосатой тройке пришлось приподняться на цыпочки, чтобы шепнуть это Полу. - Здешняя жемчужина, Мифэнви Лланруст, дочь правителя. Почти принцесса. Вы представлены?
Пол отрицательно помотал головой.
- Я в Лланрусте со вчерашнего вечера, - пояснил он. - Только и успел - снять отель да отужинать. А с утра, едва проснувшись, отправился на моцион. И вот забрёл сюда: дверь открыта, музыка льётся, публика нарядная...
- Это - одна из причуд принцессы. Когда в Лланруст приезжает какой-нибудь оркестр - а здесь их всегда полно; да и прочие богемные - поэты, музыканты, архитекторы - так и льнут! - так вот, если приезжает кто - Мифэнви сразу приглашает их сюда, в свой салон, и велит открывать двери и окна, чтобы все слышали. Говорит, искусство - для всех. Взбалмошная девчонка.
- А я нахожу такую причуду прелестной, - улыбнулся молодой человек и протянул незнакомцу руку: - Пол Грэнвилл, к вашим услугам.
- Аарон Спарроу, очень рад, - весело проговорил тот, отвечая на рукопожатие. Руки у него, заметил Пол, были пухлые и неприятные. - Послушайте, а вы случайно не из Грэнвиллов Глоум Хилла?
- Случайно из них.
- О! - возрадовался Спарроу, - значит, вы посланы мне судьбой! Я слыхал, в ваших местах разводят дивных козочек, которые дают отменную шерсть.
- Да, шерсть у нас и вправду отличная! А вам, собственно, зачем? Уж простите моё бестактное любопытство.
- Что вы! - Спарроу поднял руки вверх в примирительном жесте. - Это нормально. Я только приветствую любознательность в молодых людях. Редкость в наши времена: обычно, молодёжь ничего не хочет слышать, потому как полагают, что им и так известно всё. А если вернуться ко мне, то я - коммерсант, скупаю-продаю. Такие дела.
'Спекулянт, точнее', - подумал Пол, но вслух спросил: - А что продаёт Лланруст?
Спарроу хихикнул:
- В основном, красоты и арфы. Ещё хлопок здесь добротный.
Музыка затихла, и принцесса Мифэнви поднялась, чтобы поблагодарить музыкантов. На её нежных щеках играл румянец, а глаза ещё блестели от слёз.
- А вы здесь по какому вопросу? Турист?
Пол, поглощённый созерцанием своей золотистой феи, не сразу сообразил, что обращались к нему. Но потом спохватился, замотал головой:
- Нет, у меня скорее научный интерес...
- А, - протянул Спарроу, слегка разочарованно. - Но вижу, к научному у вас теперь добавился и личный.
Пол смутился и покраснел.
- Идёмте, представлю вас, я коротко знаком с её отцом: веду дела. Арфы сейчас в Лондоне в большой цене.
Пол растерялся ещё больше, но упустить такой шанс просто не имел права.
- Миледи, разрешите... - Спарроу довольно бесцеремонно окликнул дочь правителя Лланруста, и та обернулась. На миг их с Полом взгляды встретилась, и мир вокруг замер.
А потом она подошла, окутав его нежным цветочным ароматом, и протянула руку. Ладонь её была узкой и невесомой, что Пол даже испугался: как бы ни навредить рукопожатием.
Но принцесса согрела его обнадёживающей улыбкой, а затем проговорила, и голос её звучал подобно давешнему пению арфы - серебристо и нежно:
- Вы должны немедленно похитить меня, и тогда, возможно, я подарю вам поцелуй.
Сказала, и густо залилась краской. А глаза её будто шепнули: 'Я нашла тебя'.
И сердца молодых людей в тот же миг заколотились в едином ритме, выстукивая: судьба...
- И чего же вы ждёте? - слегка обиделась принцесса, видя растерянность и смущение Пола. - Раз так - я сама украду вас! - тихо, но чётко проговорила она, беря его за руку и мучительно краснея от собственной дерзости. - Идёмте, - добавила уже увереннее и громче:
- Вы должны видеть их. Они только вчера расцвели. Розы в моём саду...
И он позволил себя увести, точно зная, что пошёл бы за ней даже на смерть...
***
Графство Нортамберленд, замок Глоум Хилл, 1878 год
- Мифэнви, вы совсем себя не жалеете!
Колдер Грэнвилл накинул пушистый плед на колени своей невестки.
- Вы совершенно напрасно волнуетесь, - смущённая такой заботой, молодая женщина зарделась до корней волос. - Тут совсем не холодно...
- И поэтому ваши руки ледяные?
Он осторожно пожал её узкую ладонь, совсем легко, почти неощутимо коснувшись белой атласной кожи. Но тут же отпустил, вздохнул и отошёл к письменному столу.
- Смотрю, вы не разбирали почту?
- Да, извините меня, - тихо отозвалась Мифэнви, - я немного расстраиваюсь, что мне никто не пишет.
- Господи! Да что же вы себя хороните в двадцать лет!
Колдер посмотрел на неё так, что женщина явственно почувствовала: рассержен и, должно быть, хотел бы встряхнуть её как следует, и ещё ниже опустила голову.
- Увы, - проговорила она, роняя вязание, - вы ведь знаете: я умерла ещё тогда...
Она закрыла лицо руками, и плечи её затряслись от рыданий.
- Простите меня, - Колдер почти подбежал к ней и опустился у кресла. - Простите... Я не должен был...
У него сводило пальцы от желания обнять, укрыть от всех бед, утешить, убаюкать...
- О нет, Колдер, вы не виноваты, - Мифэнви подняла на него глаза цвета умытого дождём неба, и у мужчины перехватило дыхание. - Я знаю, все ваши действия и слова продиктованы заботой обо мне. Право же, - порывисто сжав его руку, сказала она, - я ничем не заслужила такого друга, как вы.
И он позволил себе прижаться губами к голубой жилке на её запястье. Невесомо. Ожидания немедленного наказания за дерзость. Но Мифэнви лишь улыбнулась, чуть-чуть обнажив белоснежные, но неровные острые зубы.
- Вы заслуживаете куда большего! Ведь благодаря вам в Глоум Хилле появились цветы, - прошептал он.
- Вы говорите так, будто я - цветочная фея!
- Во всяком случае - очень похожи. Вся в пыльце.
- Ещё никто не называл так мои веснушки.
- Значит, я хоть в чём-то - первооткрыватель.
Колдер лукаво подмигнул, и Мифэнви тихо рассмеялась. А солнце, запутавшись в её рыжеватых кудряшках, упрямо нежелавших лежать в строгом вдовьем пучке, и, окрасив их ярким золотом, будто подтвердило её неземное происхождение. Отсмеявшись, она вернулась к рукоделью, а он, встав, снова занялся почтой.
- А вот вы и ошиблись, что никто не станет вам писать. Тут письмо на ваше имя. И пресолидное, - Колдер протянул ей ванильно-розовый конверт с гигантской печатью.
- Ох, это от батюшки! Такая печать может быть только у него... - Мифэнви смутилась. - Мне, право, стыдно за эту склонность отца к столь театральным жестам.
Она поспешила вскочить, чтобы скорее взять письмо, но запуталась в пледе и, ахнув, полетела вперед.
Колдер подхватил её, и оба замерли. Сердца их колотились бешено и в унисон. И они не могли отвести взглядов друг от друга.
Наконец, Мифэнви, густо покраснев, аккуратно высвободилась из объятий деверя, встала и вынула из его безвольных пальцев злосчастный конверт.
Она читала, а Колдер любовался ею, стоящей в косой полосе солнца: даже в этом глухом черном платье она была краше всех разодетых принцесс.
Мифэнви вскрикнула, пошатнулась и письмо, по круговой, спикировало на пол. В этот раз подхватывать её не пришлось - она намертво впилась побелевшими пальцами в спинку кресла.
- Батюшка болен... - промолвила тихо, прижав сложенную ладонь к груди и опустив голову, - умирает... - уже совсем тихо проговорила она, и, как подкошенная, рухнула вниз, тоненько заскулив.
Теперь Колдер не раздумывал - бросился к ней, опустился рядом, обнял и прошептал, баюкая:
- Не отчаивайтесь. Будем верить в чудо. Но выезжайте немедленно! Я распоряжусь об экипаже.
Он дёрнулся, намереваясь встать, но она не позволила ему уйти, как ребенок, схватилась за ворот сюртука и замотала головой.
- Нет. Одна не поеду. Если что-то случится - не выдержу.
Он сглотнул, отгоняя даже мысль о подобном исходе, и, взяв её за руку, заверил:
- Вы не будете одна. Я еду с вами.
- Благода...- Мифэнви осеклась на полуслове, и Колдер, проследив за её взглядом, заметил, что внимание невестки привлекла записка, выскочившая из того же конверта. Мифэнви вытащила послание и принялась читать. Постепенно тучи печали, сошедшие, было, на её нежное лицо, разорвала улыбка. - Это Мыш. Он пишет, чтобы я не вздумала срываться с места, потому что батюшка, цитирую: '... что-то задумал и чудит...'. Мыш пообещал держать меня в курсе и сообщить, когда дело действительно станет плохо. Так он пишет...
- Прескверно пишет, надо признать, - проговорил Колдер, поднимаясь, отряхивая брюки и протягивая руку, чтобы помочь подняться ей. - И кто он вообще такой, этот Мыш?
Мифэнви вернулась в кресло и, усевшись, позволила себе расслабиться:
- Мыш - правая рука моего отца, а заодно - его мозги. Он и начальник стражи, и первый советник, и канцлер... Да легче сказать, кем он не является. На самом деле, его зовут Глейн Нотенгейм, и не будь его при дворе, батюшка давно спустил бы весь бюджет Лланруста на балы и фейерверки.
- Но почему вы зовёте столь почтенного человека странным и обидным, на мой взгляд, прозвищем? - Колдер поморщился, давая понять, как он относиться к такого рода шуткам.
- Не думаю, что Глейна можно назвать почтенным. Он такой худой и несуразный, и где-то ваших лет, - продолжила она всё в том же весёлом приподнятом расположении духа, - и ещё он альбинос, притом - с красными глазами! На мышь похож. Потому его так все и зовут. Кажется, в Лланрусте мало кто помнит его настоящее имя. Да он и сам себе так же именует. Так что - никаких обид.
- Должно быть, мне никогда не вникнуть в политическое устройство Лланруста, - проговорил Колдер, хмыкнув и вновь зашуршав бумагами. - Мышь - царедворец! Что может быть хуже и уморительней?
Но вопрос так и остался без ответа. Едва Мифэнви открыла рот, дабы возразить ему, как была бесцеремонно прервана - в гостиную вбежала горничная, крича:
- Милорд, милорд, там! - запыхавшись от бега, говорила она торопливо, проглатывая слова.
- Итак, Мэрион, что же такое стряслось, что вы ворвались сюда без стука и разрешения? - вкрадчивым тоном поинтересовался Грэнвилл, складывая руки на груди и принимая невозмутимый вид. И надо признать, учитывая его рост и ширину плеч, зрелище получилось впечатляющим.
Девушка вся затряслась и окончательно растеряла слова. Кое-как ей удалось выпалить:
- Там эта леди... В розовых рюшках... Говорит: ваша кузина. И вы должны её спасти...
- Кузина! - его голос зазвенел от гнева и возмущения. - В жизни не слышал ни о каких кузинах! Тем более - в розовых рюшках!
- Она утверждает, что её имя - Грэнвилл! Что же мне теперь ей передать?
- Ничего. Останься здесь, с миледи. А я спущусь и выгоню эту самозванку прочь.
- О нет, Колдер, я вам не позволю, - решимость на нежном лице Мифэнви говорила о том, что она от своего не отступит. - Вдруг бедная девушка и впрямь нуждается в помощи! Мы не можем бросить её! Пол бы так никогда не сделал!
- Ах да, конечно! Пол! Наш святой Пол! Заступник сирых и убогих! - яростно прогрохотал Колдер.
- Какой же вы! Какой вы ... несносный! - задохнулась Мифэнви и, развернувшись на каблуках, подхватила под руку Мэрион, направляясь к двери.
***
- Миледи, - оказавшись на безопасном расстоянии от хозяина, Мэрион осмелела, - как вы не боитесь! Он же ни дать ни взять Дракула: худой, бледный, вечно в черном. И весь такой: уууу! я иду пить твою кровь!
- Да бросите вы, дорогая Мэрион, - расстроено проговорила Мифэнви, - Колдер - прекрасный человек. Только очень одинокий. А ещё - вечно переживает за всех. Тут любой станет худым и бледным. Я вот тоже в чёрное ношу, значит, и я Дракула?
- Нет, - Мэрион покачала головой. - Вы пленница. Он зачаровал вас и держит здесь в своём замке. Ждёт, когда зачахнете. А потом он на вас женится. Вас - вы уж простите, но это правда! - все так и называют: мёртвая невеста.
- Господи, Мэрион, что за суеверия?
Предрассудки возмущали Мифэнви. Подумать только: уже между городами ходят поезда, летают по небу дирижабли, есть телеграф и газовые лампы, а люди продолжают верить в разные глупости! И не совестно!
За таким разговором они и спустились в холл. И тут Мифэнви почти ослепла от розового всполоха, что тут же метнулся к ней.
- Кузина! Кузина! Ты истинный ангел!
Гостья сжала её ладони в своих и затрясла. Мифэнви стояла на последней ступеньке, и поэтому казалась выше незваной посетительницы. Это позволяло ей выглядеть несколько покровительственно и рассмотреть свалившую, как снег на голову, родственницу. Обладательница невероятного розового платья была ослепительно красива: огромные голубые глаза, золотые локоны, тонкий нос, алые губы, фарфоровая кожа, высокая грудь и тоненькая талия.
Казалось, в ней нет ни одного изъяна.
Мифэнви сразу почувствовала себя блёклой и старой, истинной вдовой.
- Я тоже рада видеть вас, уважаемая кузина, - церемонно, как и полагается взрослым женщинам, проговорила она, сделав книксен, - но, к моему глубочайшему сожалению, мы ещё не представлены друг другу.
- Ой-ёй-ёй, кузина, к чему все эти россказни и чинный голос?! Я - Латоя Грэнвилл, можно просто Ти. А ты Мифэнви? Пол рассказывал о тебе. Я стану звать тебя Мейв.
- Или вы будете назвать хозяйку этого замка полным именем и добавлять 'миледи', или вылетите туда, откуда явились.
От холода в голосе Колдера, явившегося следом за ними, у Мифэнви волоски на затылке зашевелись - три года назад ей в этом доме оказали столь же недружелюбный приём. Но пока она собиралась с мыслями, подбирая слова, чтобы погасить неизбежный конфликт, Латоя пронеслась мимо неё, подобно урагану, и с воплем: 'Колди' бросилась на шею человеку, которого даже самые верные слуги считали прислужником тьмы.
Мэрион даже попятилась, бормоча молитвы, а Мифэнви на всякий случай зажмурилась.
Однако ожидаемого смертоубийства не последовало: Колдер лишь, поморщившись, оторвал от себя любвеобильную родственницу и спокойно поставил её на пол.
- Всё-таки я бы предпочёл, чтобы вы выражали радость менее бурно и не сокращали моё имя. И ещё - у нас принято предупреждать о визитах заранее: в замке, знаете ли, нет гостевых комнат, - безэмоционально отчеканил он.
- Не будь букой, Колди, - проигнорировав всё вышеизложенное, надулась Латоя. - И я ни за что не поверю, что в таком огромном замке не найдётся комнаты для меня, - и невинно похлопала длиннющими ресницами.
- Где вы росли? Что за ужасные речь и манеры? Я вовсе не уверен, можно ли вас пускать дальше порога: вы же весь Глоум Хилл заразите своей розовой чепухой, - смахивая незримые пылинки с безупречного сюртука и отодвигаясь подальше от взбалмошной девицы, холодно проговорил Колдер. - И в замке действительно нет лишних комнат.
Мифэнви, испугавшаяся, было, что слишком бурное проявление чувств со стороны Латои приведет к буре, взбодрилась. В ней вновь проснулась та озорная девчонка, которая три года назад встретилась лицом к лицу с угрюмым хозяином Глоум Хилла. Будь она нынешней, разве выдержала бы тогда? Прав был Колдер - цветы здесь вянут...
Да уж, этот замок умеет пить соки!
- Не злитесь, Колдер, и будьте вежливым с гостьей, - строго сказала она. - Тем более, Латоя вполне может занять мою комнату - мне настолько большая не нужна. Там есть ванная и камин.
Колдер недобро прищурился.
- Что ж, если вам плевать на своё здоровье, то я умываю руки, - спокойно сказал он, хотя в тёмных глазах его полыхала ярость. - Но попробуйте мне только кашлянуть - я выгоню вас прочь. И я не шучу. Приятного вам дня и разрешите откланяться.
С этими словами он крутнулся на месте, мазнув воздух полой черного сюртука, и удалился с оскорблённым видом. И тогда обе леди взялись за руки.
- Не бойся его, - миролюбиво произнесла Мифэнви, отказываясь от официального тона. - И можешь сколько угодно называть меня Мейв. Идём, я тебе всё покажу.
Мифэнви жалела об одном: Латое не с чем сравнивать, а значит, она не увидит, как изменился Глоум Хилл за прошедшие годы. Можно сказать, он стал живым памятником Полу... И те, кто свято исполнял этот долг памяти, не жалели усилий, чтобы столь любимая им обитель хорошела и процветала... И всё-таки Мифэнви решила постараться обрисовать новой родственнице случившиеся изменения.
- Только представь, - начала она, взяв Латою под руку и увлекая по лестнице, - когда я приехала сюда с Полом, здесь кругом была пыль, пыль, словно никто не жил. И занавесок не было... И цветов...
- Неужели совсем ничего! - ахнула Латоя.
- Совсем, - подтвердила Мифэнви, - только серые, небеленые, стены и рояль. Рояль я запомнила хорошо. Он стоял в отдельной круглой комнате и был великолепен.
- Ты играешь? - Латоя едва не скакала от восторга.
- Раньше играла. Теперь нет. Что-то умерло во мне, когда погиб Пол. Знаешь, на самом деле я ненавижу цветы. Просто сажаю их... Наверное, для Колдера... И чтобы себе самой доказать, что у меня ещё есть душа...
- Да, печально у вас тут. Что же вы так и сидите с книгами и разговорами. И балов не даёте?
- Какие уж тут балы! У меня был такой нервный срыв, что я полтора года в постели провела. Совсем жить не хотелось. Если бы не Колдер...
Она вздохнула и затихла. К тому времени они достигли комнаты, и Мифэнви повела рукой:
- Располагайся.
- А ты?
- Переберусь в старую комнату Пола.
- И тебе не страшно? Вдруг он... ну ... появится, - загробным голосом произнесла Латоя.
- Я не верю в призраков, - Мифэнви резко пресекла её попытку удариться в мистику. - А потом, даже если он и появится передо мной, буду только рада: уже начинаю забывать его черты.
- Вот мрак-то!
- Что ты имеешь в виду?
- Да всё ваше! Я хорошо помню Пола. Последний раз он был таким счастливым. Всё о тебе рассказывал. И о Колди. Как будет вас знакомить. Мы тогда посмеялись вдоволь. А потом мы уехали - маман разболелась и торопилась на воды. Приезжаем - а тут!
Мифэнви стиснула зубы и сжала кулаки: она не будет плакать перед этой розовой и беспечной девчонкой. Ни за что.
- Извини, тебе надо отдохнуть с дороги, - сказала леди Грэнвилл, отвернувшись. Чуть поклонилась и юркнула за дверь. Мчалась, не разбирая дороги, до самой комнаты Пола, а там рухнула на кровать, и, вцепившись в покрывало, разревелась, как не ревела давно. Колотила, рвала волосы и выла, тоненько и протяжно, как раненая собачонка.
- Пол! Любимый! Почему ты?! Почему?
Тяжело хоронить себя заживо в двадцать лет.
_____________________
[1] Наиболее древнее из ныне известных виртуальных государств расположено в Уэльсе. Возникло оно в 1276 году, когда король Уэльса Лливелин III ап Грифид даровал округу Лланруст статус вольного города. Лливелин досиживал на троне последние годы: британский монарх Эдуард I Длинноногий уже готовил поход вразумляющей армии, дабы прекратить валлийские безобразия. И последний король Уэльса даровал Лланрусту вольницу: всё равно ещё немного - и корону отберут, а то и вместе с головой. Корону Лливелин в итоге таки потерял (вместе с головой), а в неразберихе последовавших событий решение относительно Лланруста не отменили. Эдуарду было не до разборки уэльских рескриптов, у него Шотландия отделялась под чутким руководством Уильяма Уоллеса.
Жители вольного округа оказались на редкость терпеливы, и досидели в означенном статусе аж до 1947 года. Пример Ирландии, похоже, их вдохновил, и гордые валлийцы решили на мелочи не размениваться. И подали прошение в ООН о признании независимости округа в статусе республики. ООН решила, что если британские монархи семь веков не торопились, то и ей спешить некуда. Так и остался Лланруст просто вольным городом под британской короной - фактически виртуальным образованием. Впрочем, непохоже, чтобы его жителей этот статус как-то тяготил.
Глава 2. Строки твоей истории...
Лондон, Хэмпстед, 1878 год
- Ах, как я несчастна! - протянула Джози Торндайк, заламывая руки и откидываясь в кресле.
Ричард Торндайк поправил очки, отложил газету и окинул свою супругу насмешливым взглядом.
- Ангел мой, что-то у вас сегодня подозрительно хорошее настроение.
- Вы находите? - она продолжила буравить взглядом потолок, украшенный нарядными фресками с идиллическими сценками из жизни пастушков.
- Разумеется. Вы не зовёте меня чудовищем. Не закатываете сцен. Не грозитесь свести счёты с жизнью. Вот я и раздумываю, что же такое с вами произошло.
- Должно быть, от постоянного нервного напряжения у меня развилась ипохондрия, - бесцветным голосом предположила Джози и для убедительности прокашлялась.
- Ах, вон оно что, - с притворной озабоченностью произнёс Ричард. - А я-то всё думаю, отчего у вас такой прелестный цвет лица. А это, оказывается, ипохондрия. В следующий раз нужно будет сказать Вардису, пусть внесет в список симптомов.
- Я бы не стала на вашем месте смеяться, - надула губки Джози, а губки у неё, надо признать, были пресоблазнительные, - Клодин мне, между прочим, сказала, а ей сказали на рынке, что в Лондоне сейчас свирепствует страшнейшая инфлюэнца. Кто заражается ею - непременно умирает. И я чувствую, что тоже больна и скоро умру. Поэтому я и говорю, что несчастна. Ведь я ещё так молода, чтобы умирать.
- О да, это была бы невосполнимая потеря!
- Жестокий и бессердечный! Вы должны рыдать и молить бога, чтобы он забрал вашу жизнь вместо моей!
Она надулась ещё больше, а в глазах заблестели слёзы. Ричард опустил голову и прикрыл лицо ладонью, чтобы юная супруга не заметила его улыбки.
- Неужели вам вправду не жалко меня? Ни чуть-чуть? Ах, как же я несчастна!
Ричард подавил улыбку, подошёл сзади к креслу жены, бесцеремонно подхватив её под мышки, вытащил из уютного кокона одеял и поставил на пол. Несмотря на обеденный час на ней всё ещё была тонкая сорочка и легкомысленный пеньюар. Длинные темно-русые волосы в беспорядке рассыпались по хрупким плечам.
Он резко развернул Джози к себе и потянул ленты её неглиже.
- Что... что вы делаете?.. - возмутилась юная миссис Торндайк, пытаясь вырваться из объятий мужа.
- Собираюсь избавить вас от инфлюэнцы. Это такая страшная болезнь, что вам просто никак нельзя пренебрегать профилактическими процедурами.
Серебристый шёлк пеньюара скользнул вниз, по точеным изгибам её фигуры. Одной рукой Ричард ласково сжал изящное запястье Джози, другой - обвил тоненькую талию, привлекая к себе. Джози выгнулась ему навстречу, а губки её приоткрылись, чем Ричард не преминул воспользоваться, впившись в них страстным обжигающим поцелуем.
Обретя возможность дышать, Джози тут же взвилась:
- Да что вы себе позволяете?! Сейчас же день! Сюда в любую минуту могут войти!
- И что, - прошептал ей в самое ушко Ричард, перед тем, как укусить его, - они лишь увидят, что я целую свою прелестную жену. Разве это запрещено?... - он перебрался на шейку и опустился к ключице.
- Ах... Вы целуете меня не так...
- Скажите, ангел мой, как следует... вас целовать, и я тотчас же исправлюсь... - голос его прерывался от едва сдерживаемой страсти.
- Это слишком предосудительно... Слишком соблазнительно... Ах... - она стащила с него очки, походя в очередной раз удивившись необыкновенной синеве его глаз и слишком длинным для мужчины ресницам, запустила пальчики в густые угольно-черные волосы, и с жаром ответила на поцелуй...
Вскоре они перебрались на оттоманку и стали поспешно избавлять друг друга от остатков одежды. Он вторгся в неё грубо, резко, сразу погрузившись на всю длину. Она не возражала, лишь выгнулась дугой и запричитала нищенкой на паперти: 'Господи!.. О, господи!..'
Он двигался быстро и яростно, а Джози стонала в голос и металась по оттоманке, комкая атласное покрывало. Её уже не волновало, что кто-то может войти и увидеть...
Когда всё закончилось, она лежала без мысли в голове и ворошила его обычно столь безупречную причёску. Тонкие длинные пальцы Ричарда выписывали на её теле только одному ему известные знаки...
- Я говорила вам прежде, что не люблю вас...
- О да, неоднократно и в самых прямых выражениях.
- Так вот, - лениво произнесла она, - теперь я вас ненавижу. И это не шутка. Моей ненависти хватило бы на то, чтобы взорвать мир.
- Чем же я заслужил такое? - псевдообиженно пробормотал он, введя в неё сразу три пальца.
Джози вскрикнула, глаза её распахнулись.
- Мне больно, - прохныкала она, подаваясь перед и насаживаясь на них. Он ускорил движения, заставляя её всхлипывать.
- Так чем же? - напомнил он, наклоняясь и кусая её розовый сосок.
- Вы... вы... ах... вы... жестокий, свирепый... вы животное. Безжалостный монстр! - прокричала она, приподымаясь на локтях и шире раздвигая ноги. Ещё несколько движений, и она кончила с громкими вскриками. Почти потеряв сознание, она упала в его объятья. Он взял её руку и прошелся языком по нежнейшему атласу её запястья.
- Джози, радость моя, ответьте мне на один сакраментальный вопрос: если вам так не нравится всё, что происходит между нами в интимном плане, почему вы не простите меня сменить тактику? Быть нежнее? Зачем подбадриваете, стоните и простите не останавливаться?..
Она вздохнула, несколько судорожно, потому что кончик его языка вновь обвел пленительную окружность её соска.
- Понимаете, Ричард, - проговорила она, укладываясь так, чтобы ему было удобнее ласкать, - умом я понимаю, что все это неправильно, предосудительно и грязно... И приличная леди должна сгореть от стыда, что с ней происходило такое... И я сгораю, и плачу, и ненавижу вас за этот стыд... Клянусь себе однажды ночью всадить вам нож в грудь... Схожу с ума от унижения и обиды... Но когда вы касаетесь меня... Ах... Мне... Мне... совсем не хочется быть леди... Пожалуйста, не останавливайтесь, - хныкнула она.
Но он лишь тяжело вздохнул и отстранился. Несколько секунд прошло в молчании. Ричард нашарил очки и водрузил их обратно, словно они возвращали здравый смысл.
- Джози, как мне заслужить вашу любовь? - сказал он серьёзно и даже печально.
- Не знаю, - она пожала плечиками. - Может, если бы вы сделали что-нибудь романтичное, я бы подумала...
- Насколько романтичное? - спросил он, подбирая разбросанную по полу одежду.
Она наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц. Гибкий, стройный, поджарый, и движения, как у хищника, сильного и уверенного в себе.
- Что-нибудь безумное и скандальное...
- Джози, не вы ли давеча читали мне лекцию о приличиях? - он натянул брюки и набросил рубашку...
- Вы не поняли, - она привстала, тряхнула головой, волосы водопадом ринулись вниз, глаза мужа при этом восторженно вспыхнули, - скандальное, не значит предосудительное.
- Я действительно не понимаю, - он присел рядом, она тут же забралась к нему на колени и свернулась клубочком...
- Понимаете, днем вы такой обычный, даже занудный... А по ночам - разнузданный, бесцеремонный, грубый.
- А вам бы хотелось наоборот?
- Нет, мне бы хотелось, чтобы днём вы не сидели с этими своими книжками и вашими унылыми друзьями, а развлекали меня...
- О, мой ангел, я не могу бросить научную деятельность даже ради этого...
- Вот видите, всё-таки вы - зануда... - она потерлась носом о его ладонь, и с удовольствием почувствовала, как по его телу пробежала дрожь.
- Хорошо, - он сдался на милость победительницы, - давайте вернёмся к тому, на чём остановились - к скандальному, но не оскорбительному...
- Например, меня бы могли похитить разбойники, а герой бы меня спас...
Ричард поправил очки и прокашлялся:
- А роль героя, я так понимаю, отводится не мне?
- Ну разумеется, - тоном, каким объясняют азы маленькому ребенку, заявила она.
- Герой должен быть юным и прекрасным, а вы - старый и уродливый!
Ричард поперхнулся.
- Мне же всего тридцать два, - робко напомнил он.
- Вот именно, целых тридцать два. И вы - очкарик. А ещё - заикаетесь, если сильно волнуетесь, как в тот раз, когда просили моей руки...
- И после этого вы называете меня жестоким и безжалостным? - сощурившись, поинтересовался он.
- Ах... вы просто невыносимы... Это же я рассказываю... И мне, между прочим, холодно, могли бы меня одеть, а то только раздеваете...
- А что делать, ежели у вас отсутствует не только элементарный вкус, но и чувство меры, вот и приходится избавлять вас от лишнего...
- Злой вы человек, - она была обижена, но всё-таки позволяла ему крутить себя и так и сяк, чтобы он мог аккуратнее завязать ленты её более чем легкомысленного наряда.
- Безусловно, - согласился он. - Я даже не буду спорить... Но, признаться, вы меня заинтриговали: какая же роль в вашем романтичном приключении отводится мне? Я просто сгораю от любопытства.
- И вас совсем нет фантазии? За что вас только держат в Королевской академии наук?!
- Действительно, завтра подаю в отставку, сжигаю все свои книги и совершаю аутодафе - зачем такой никчёмности занимать место под солнцем.
- Ричард, с вами никогда не поймёшь, шутите вы или вправду обижены! - возмутилась она. Он же закатил глаза и мысленно попросил силы небесные укрепить его дух и выдержку. Джози немного позлилась, но всё-таки снизошла: - Вы будете злобным главарём разбойников...
- Кто бы сомневался, - пробормотал он, подходя к камину и опираясь на мраморный выступ.
- Да, - Джози в возбуждении заходила по комнате. Щеки её пылали, а глаза горели. - Вы привяжите меня к дереву и будете ... - она запнулась, подбирая слова... - в общем, вы надругаетесь над моим невинным телом...
- А как же герой? - напомнил Ричард.
- На то он и герой. Он не только спасёт несчастную, но ещё и будет залечивать раны её искалеченной души...
- А вы знаете, я начинаю находить определённые прелести в участи главного злодея. Не люблю пафос и сахарную пудру.
- Ну вот! Вечно вы всё испортите - злодей должен раскаяться. И сам отдаться в руки палачей.
- С чего вдруг?
- Ну как же, должен же он понести наказание за оскорблённую невинность героини...
- Это ещё спорно.
- Бесспорно! В конце концов, это моя история. Или вот ещё, потому что ту вы испортили!
- Всё! Молчу! И весь внимание!
- В общем, есть прекрасный остров в море. На нём живёт юная и непорочная принцесса, которую местные ... как их там...
- Обычно - аборигены...
- Да... эти аборигены считают принцессу белой богиней и молятся ей каждый день... Богиня же сидит на троне и повелевает...
- Очень мудрая правительница, - как бы невзначай заметил Ричард. Джози нахмурила идеальные бровки, что означало крайнюю степень гнева:
- Не влезайте раньше времени! Вы ещё появитесь!
- Это обнадёживает.
- Принцесса знает, что однажды за ней приедет прекрасный юноша на корабле с белоснежными парусами... но... вместо этого... на остров нападет дракон... Он хватает принцессу и утаскивает её в своё логово...
- И зачем же? Он хочет её съесть?
- Вовсе нет, - Джози вдруг густо зарделась, - он прикуёт её к стенке в высокой башне и станет ... подвергать её ... сладостным истязаниям...
Ричард подошёл к ней, приподнял личико за подбородок и заглянул в глаза.
- Вам не кажется, любовь моя, что в ваших историях несколько смещены моральные акценты? - Он обвел контур её губ большим пальцем, и, наклонившись, поцеловал в самый уголок.
- Вас это беспокоит? - удивилась она.
- Очень, - совершенно серьёзно отозвался он. - Почему прекрасная героиня никогда не достаётся благородному герою?
- Благородный герой - несбыточная мечта. А злобные разбойники и свирепые драконы - суровая реальность. Мечты сбываются редко, и, к сожалению, уже после того, как с человеком случилась реальность...
И тут Ричард напугал её тем, что со стоном рухнул к её ногам.
- Джози, родная, любимая! - вскричал он, осыпая поцелуями её пальчики, - что я наделал?!
- Ричард, что с вами? - его отчаяние было таким искренним, что Джози растерялась. - Зачем вы так? Это же просто истории?
Он помотал головой и уткнулся лбом в её грудь.
- Джози, а если я подарю вам остров, посажу вас на пьедестал и буду стану звать богиней, я смогу рассчитывать на ваше прощение?
- Ричард, мне совершенно не за что вас прощать. Я не понимаю, почему эти истории так обеспокоили вас?
- Вы - невинное дитя, Джози. Вам сложно представить себе механизмы, через которые зло разрушает чистые души... Недавно вы сказали, что ненавидите меня... Но я заслуживаю лишь презрения...
Его трясло, и Джози, испуганной и притихшей, оставалось только гладить его по голове, утешая.
Понемногу он успокоился, встал, обнял её и спросил:
- В каких широтах вы бы хотели остров?
- В южных... Чтоб там пели диковинные птицы и росли великолепные цветы...
- Обещаю, цветами будут усыпаны все дорожки, по которым будет ступать моя богиня.
- Правда?!
- Клянусь... А потом я вложу нож в вашу нежную ручку, чтобы вы исполнили свою клятву.
- Какую? - Джози наморщила лобик, припоминая.
Он разгладил морщинки и нежно поцеловал её в темные завитки волос.
- Ту, где вы убиваете меня, пока я сплю.
Джози подняла личико и посмотрела на своего супруга. В её серых глазах плясали искорки тревоги.
- Зачем вы так?
- Забудьте пока... - попросил он, - и знаете что, ваши истории получились весьма занятными и увлекательными. Вам бы следовало их записать.
- О! - горестно пропела она. - Вы же знаете, как я не люблю много писать. У меня будут мозоли от пера...
Ричард улыбнулся, радуясь возвращению привычной Джози, - избалованной, капризной, маленькой, обожаемой девочки.
- Тогда у меня для вас есть один подарок. Соизволите прогуляться со мной?
- Ещё только час, я выхожу гулять после трёх...
- Джози, я говорю не о вас, а о нас с вами. Составите мне компанию?
- У вас прямо какое-то нездоровое желание гулять со мной по улицам. Да ещё эта ваша дурацкая привычка держать меня за руку, когда все пары ходят под руку...
- Ангел мой, и как вам только удаётся испарять всю мою нежность?!
- Я совершенно не понимаю, что вы имеете в виду. Но хвастаться мною - а вы ведь именно это и делаете - сущее ребячество. Неужели вам нравится, чтобы все смотрели нам вслед и сравнивали: мою красоту и вашу, так сказать, более чем заурядную внешность?
Ричард промолчал, стиснув кулаки. Сделав вид, что не услышал её тирады, он подошёл к газетному столику и взялся за колокольчик. На зов явилась обширная дама в накрахмаленном чепце:
- Клодин, даю вам чуть больше часа на то, чтобы вы искупали, причесали и нарядили госпожу. И просьба - не позволяйте ей делать это самой, а то придётся потратить ещё час на переодевание.
- Я вообще-то здесь! - запротестовала Джози, но Клодин кивнула господину и утащила её за собой.
По дороге в ванну юная миссис Торндайк разрабатывала планы мести - один коварнее другого.
Главы 3. Цена решений
Северный Уэльс, 'вольный город' Лланруст, 1875 год
- Не правда ли они удивительны? - принцесса рассматривала цветы, чуть склонив голову набок.
Пол заворожено смотрел на неё. Даже смысл её вопроса не сразу коснулся его сознания.
- О да, разумеется, розы в сентябре да ещё здесь, в Северном Уэльсе. Что может быть удивительнее? - Пол решительно шагнул к ней и взял за руку. Девушка смутилась. Она робко прижала кулачок к груди и залилась краской. Всё также глядя на устеленную золотой листвой тропинку, она тихонько проговорила:
- Чтобы я не посадила в землю - всё обязательно прорастёт. Родственники смеются, предлагают мне при случае закапать в землю палку. Говорят, и она даст ростки.
- Какое чудесное качество! - искренне восхитился Пол. - Чем больше я узнаю вас, тем больше очаровываюсь.
- О, полно, вы перехвалите меня!
- Не думаю, что возможно.
Она лишь робко улыбнулась.
- Приходите сегодня пообедать с нами. После мы собираемся на прогулку, а вечером будет бал. Батюшка очень любит балы.
- Какой плотный у вас график - вряд ли он позволит нам остаться наедине. Поэтому спрошу сейчас: я ведь упустил свой шанс на поцелуй? - Она кивнула. - Как мне вернуть его обратно?
- Я ведь говорила, - она приподнялась на цыпочки и шепнула ему на ухо: - Похитьте меня.
Отстранилась и исчезла, прежде чем он успел опомниться, растворившись в серебристо-золотом мареве осеннего парка.
А ему хотелось смеяться и кричать от счастья.
***
Лланруст прекрасен в любое время года. Но осень ему особенно к лицу. В осеннюю пору уютный городок с готическими зданиями и старинным мостом над рекой - будто иллюстрация к сказке об эльфах. А присутствие Мифэнви только добавляло уверенности в волшебном происхождении этого местечка.
Пол был несказанно благодарен своему куратору, что тот отправил его изучать вольные города. Прежде Полу это явление было интересно лишь с точки зрения теории права. А теперь... Как там выразился Спарроу: 'Добавился и личный интерес'.
Молодому Грэнвиллу очень нравилось, что его спутница не сыпет словами, как многие её сверстницы, а больше молчит. Или время от времени дарит ему чуть смущённую светлую улыбку. Рядом с Мифэнви было так чудесно молчать.
Наставница принцессы, миловидная старушка в шляпке с невозможно-огромными цветами и в фиолетовой шале, оказалась очень тактичной: увидев взаимную заинтересованность молодых людей, она следовала за ними на почтенном расстоянии.
Должно быть, это обстоятельство и то, что ему дано было милостивое разрешение называть принцессу просто по имени, заставили Пола решиться и, нежно взяв свою спутницу за руку, он сказал:
- Мифэнви, чтобы вы ответили, если бы я, после нескольких часов знакомства, сделал вам предложение?
- Есть вещи, для которых, чтобы разглядеть их суть, требуются года, а есть то, что понимаешь сразу, - порозовев, смело ответила она. - Я бы обиделась, не сделай вы этого.
- Тогда, - пылко заявил он, прижимая её ладошку к груди, где трепетно и торжественно билось сердце, - Мифэнви Лланруст, станьте моей женой!
- С удовольствием, Пол Грэнвилл. И я думаю, мы сегодня же, на балу, должны объявить о нашей помолвке. То-то батюшку хватит удар.
Теперь уже обе её ладошки в голубых перчатках он страстно прижимал к груди. А она смотрела на него светлыми сияющими глазами. И осень бросала им под ноги всё своё великолепие.
***
Правитель Лланруста не совсем король. Но Дориану нравилось именоваться Пятым, носить корону и использовать название города в качестве своего родового имени. А ещё он тайно мечтал о выгодном династическом браке, хотя точно знал, что Мифэнви сама изберёт себе спутника жизни, и он не станет этому противиться - всё-таки единственная обожаемая дочь.
И вот теперь, когда его маленькая Мейв стояла перед ним, склонив голову, а рядом с ней находился красивый юноша с упрямым взглядом, Дориан чётко понимал, что девочка выросла и вольна сама выбирать свою судьбу.
Он вальяжно спустился с трона, проковылял к ним, и, соединив руки влюблённых, произнёс:
- Ну что ж, раз вы уже всё решили, мне остаётся только благословить вас. И знаете что, Грэнвилл, берегите её - она у меня такая хрупкая.
Пол с нежностью посмотрел на рыжеватую макушку свое невесты - теперь уже точно невесты! - и заверил будущего тестя:
- Обещаю беречь вашу дочь пуще, чем собственное сердце.
- Вот и славно! Да вы со свадьбой-то не тяните - я внуков хочу!
При этих словах Мифэнви зарделась и спрятала личико на груди у своего избранника.
- Идите, танцуйте, это будет дивный бал!
И они танцевали, и смеялись, и парили среди звёзд. И музыка, которой всегда был полон замок правителя Лланруста, казалось, звучала только для них.
После очередного тура вальса Пол наклонился к своей спутнице и шепнул:
- А вот теперь пора!
- Что же? - удивилась она.
- Похищать вас, - сказал он и увлёк её за собой в зимний сад.
Через огромные окна лился яркий лунный свет, придававший всем предметам фантасмагорические очертания. Экзотические растения затеяли на стенах постановку театра теней. А Мифэнви, в платье цвета шампанского и с крохотной короной на голове, сияла только для него.
Пол обнял её и, глядя в прекрасные сияющие глаза, начал:
- Пока я не встретил вас, Мифэнви, я не верил, что можно влюбиться с первого взгляда...
- Глупый! Молчи! - перебила она и, приподнявшись на носочки, поцеловала его. Неумело. Быстро. Но то был восхитительный поцелуй.
***
Графство Нортамберленд, замок Глоум Хилл, 1878 год
Мифэнви проснулась и по-детски, кулачком, потёрла глаза. Она не помнила, когда перебралась на кровать, и как уснула, и почему укрыта одеялом. Наверняка Колдер заходил её проведать. Сколько бы он ни говорил, что ему всё равно, в каких она будет условиях, сам же первый кинется проверять всё ли у неё хорошо.
Ах, Колдер...
Нужно скорее вставать, пока Колдер и Латоя вновь встретились и не полетели искры.
Мифэнви вызвала служанку и распорядилась доставить из кухни горячей воды. Немногим позже, приведя себя в порядок, она спустилась в столовую, чтобы велеть накрывать ужин.
Латоя уже была там, на этот раз она облачилась в вызывающе лиловое платье, и, прохаживалась, по-хозяйски заглядывая в каждый уголок.
- А здесь мило! Я-то думала, что ваш Глоум Хилл - как гроб, весь в красном бархате. А тут уютненько. И салфетки - шарман-шарман, как говорит моя маман. Тончайшие! Скажешь потом, откуда такие?
Мифэнви растерялась, оглушённая таким градом вопросов.
- Я уже говорила тебе, что Глоум Хилл изменился. А салфетки... Я связала их сама... Меня тётушка научила. Она когда-то жила в Барабанте...
- Это же сколько нужно терпения! - воскликнула Латоя.
- Вдовство отлично учит многим добродетелям, - спокойно парировала Мифэнви.
Вошла повариха, и женщины погрузились в обсуждение вечернего меню.
Круглая комната-подиум, которую Мифэнви для себя прозвала рояльной, примыкала к столовой. И сейчас Латоя добралась до инструмента и стала терзать его. Каждый неверный звук резал тонкий слух леди Грэнвилл, как крик о помощи. Ей приходись морщиться и всё время извиняться перед поварихой Ханной за свою растерянность. Наконец, попросив Ханну не забыть о пудинге с персиковыми цукатами, она поспешила на выручку роялю.
- Ну что же ты как маленькая! - несмотря на мягкий характер, Мифэнви, порой, бывала очень строгой. - Разве можно садиться за инструмент, не умея играть!
- Неужели правда? - искренне удивилась Латоя. - А маман всегда говорила, что я довольно сносно тренькаю.
- Тренькаете вы совершенно несносно! - заметил подошедший Колдер.
- Какой ты грубый, кузен! - обиделась она. - Я, между прочим, играла для гостей на семейных вечерах.
Колдер и Мифэнви переглянулись, дружно закатив глаза.
- Мне искренне жаль гостей, - громким шёпотом произнёс Колдер, беря Мифэнви под локоток и наклоняясь к ней. Она лукаво улыбнулась ему.
Латоя разозлилась ещё больше:
- А вот если вы оба такие умные - то возьмите и сыграйте! А я послушаю, как надо!
Мифэнви покачала головой:
- Прости, но я не могу... Говорила тебе уже...
- Тогда может ты, Колди? - Латоя воззрилась на него почти умоляюще.
- И, правда, Колдер, я ведь ни разу не слышала, как вы играете. Прошу вас, для меня, - ласково попросила Мифэнви, касаясь его руки. Прикосновение было легким, как полёт бабочки, но его оказалось достаточно, чтобы мужчина вздрогнул и бросил на просительницу печальный затравленный взгляд.
- Хорошо, - согласился он, - чтобы вы хотели услышать?
Мифэнви чуть прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания о том времени, когда музыка наполняла каждый её день. Сейчас звуки каскадом обрушились на неё: пьянили, очаровывали, уносили... Словно старые друзья, что нагрянули после долгой разлуки, мелодии загомонили все разом, и у Мифэнви голова пошла кругом от этой какофонии.
- Не могу определиться, - грустно улыбнулась она, - так давно ничего не играла и не слушала... Выберете вы.
Колдер кивнул, сел к роялю, прикрыл глаза, задумавшись, а потом его тонкие чуткие пальцы коснулись клавиш. 'Лунная соната' влилась в тишину вечернего замка глотком свежего воздуха.
Мифэнви плакала, как плачут, встретив кого-то дорогого, из тех, кого уже и не чаял повстречать.
И даже Латоя притихла, завороженная красотой исполняемого произведения.
Едва последний звук растаял в воздухе, как Мифэнви, будто вынырнув из ночной реки, обновленная и переполненная, кинулась к деверю.
- Колдер, вы невероятно играете! Как вы смели три года мучить меня беззвучием?! Никогда так больше не делайте! - лепетала она, трясся его за руку.
И Колдер, глядя в эти бездонные чистые глаза, поклялся играть каждый вечер.
Как раз подали ужин, и все они, взволнованные и радостные, вдруг помолодевшие, болтая о всяких пустяках, двинулись к столу. Колдер отодвинул стул и помог сесть Мифэнви, Латоя же уселась сама. И они говорили-говорили, о погоде и политике, о светских скандалах и философии, где-то Латоя была заводилой, где-то лишь наблюдала, открыв рот, как хозяева замка перебрасываются цитатами из классики, с лёгкостью переходя при надобности то на латынь, то на греческий, то на французский.
- Кстати, - словно опомнился Колдер, - когда вы, дражайшая кузина, появились здесь, вы сказали Мэрион, что вас нужно срочно спасти? Что стряслось?
- Эх, Колди, как я могу доверить тебе тайну моего сердца, когда ты всё время такой официальный?! - сказала она, полушутя-полугрустно.
- Доверься мне, - Мифэнви покровительственно накрыла её ладонь своей.
- При всём уважении, Мейв, ты вряд ли сможешь мне помочь.
- Ну что ж, тогда поведайте нам обоим! Две головы всё-таки лучше, - подбодрил её Колдер. И Латоя вдруг посерьезнела и погрустнела. Несколько раз ковырнув салат вилкой, она вздохнула и решилась:
- Всё дело в том, что я оказалась в центре скандала.
И затихла совсем.
Мифэнви нежно пожала ей руку.
- Ох, бедняжка! Так что же случилось? Тебя соблазнили и бросили?
Латоя мотнула головой.
- О, Мейв, дорогая, всё гораздо-гораздо хуже! Я пожелала быть соблазнённой: проиграла пари.
Повисла пауза.
Колдер сидел мрачный, и в неровных отблесках свечей казался бледнее обычного.
- Странный спор! - наконец, проговорил он холодно. - Тем более, как я понимаю, заключался он между леди и джентльменом?
- Верно, я заключила пари с графом Джоэлом Макалистером, он известный пройдоха и светский лев, и все матери держат своих дочерей подальше от него... Но маман... Он совершенно сбил её столку. Она так доверяла ему. А обо мне и говорить нечего - я захотела его сразу, как увидела.
От этих подробностей Мифэнви залилась краской, а Колдер с трудом сдерживал ярость.
- И что же, нынче весь лондонский свет так изъясняется? - вкрадчиво поинтересовался он.
- Нет, но мы с маман всегда называли вещи своими именами. С тех пор, как восемь лет назад умер отец, пусть земля ему будет пухом, маман перестала меня воспитывать.
- Это было крайне неосмотрительно с её стороны, учитывая количество и размеры розовых слонов, что живут в вашей голове, - заметил Колдер, покрутив бокал.
- Уж как есть, - вздохнула Латоя, - ну, в общем, мы поспорили на ночь любви, и я проиграла.
- И... этот джентльменом... он что... попросил у тебя ... оплату долга? - дрожащим голоском промолвила Мифэнви. Подобные легкомыслие и безнравственность просто не укладывались у неё в голове.
- Да, и я расплатилась сполна, - уткнувшись взглядом в стол, пробормотала Латоя.
Мифэнви тихо вскрикнула и лишилась чувств.
Колдер тут же подскочил к ней, подхватывая и укладывая на кушетку, что стояла неподалёку.
- Ну что ты стоишь столбом! - заорал он на незадачливую рассказчицу, словно та была служанкой. - Открой окно и подай соли, ты же наверняка их носишь с собой!
Латоя, раздавленная и потрясённая степенью невинности своей вновь обретённой кузины, тут же бросилась выполнять его приказы.
Постепенно Мифэнви пришла в себя, поднялась и села, тихонько поблагодарив близких за участие.
А Колдер, стоявший рядом на коленях и всё ещё легонько придерживавший её за талию, обрушился на Латою накопившийся гнев:
- И как ты после такого посмела явиться сюда?!
- Ах, Колди, я была в отчаянии. Нас с маман везде перестали принимать, потому что подлец Макалистер всё рассвистел. Невозможно даже было высунуться на улицу - в меня едва не пальцами тыкали... Ах... - и закрыв лицо руками, она разрыдалась.
Мифэнви патологически не могла видеть плачущих людей, особенно женщин. Ещё пошатываясь после недавнего обморока, она всё-таки встала, подошла к Латое и обняла её за плечи:
- Не плачь, мы что-нибудь придумаем, - заботливо проговорила она.
- Нет, - решительно замотала головой Латоя, - тут уже ничего не придумаешь. Всё погибло.
- Ты хоть понимаешь, - Колдера трясло от ярости, - что из-за паршивой овцы вроде тебя позор ляжет на весь род Грэнвиллов?
О реальных последствиях он старался даже не думать: нужно было быть святой, как Мифэнви, чтобы, живя под одной крышей с одиноким молодым мужчиной, не навлечь на себя сплетен и кривотолков. Ему хотелось схватить эту грязную мерзавку за волосы и выставить вон, прямо вот так, в ночь.
- Теперь-то я понимаю... - печально протянула Латоя, утыкаясь носом в худенькое пахнущее корицей и ванилью плечо Мифэнви. Та лишь покрепче обняла кузину и погладила её по спине.
- И надеюсь, ты осознаешь, что не можешь больше оставаться здесь ни минуты, - решительно сказал хозяин Глоум Хилла. - Я позову дворецкого, попрошу, чтобы он сопроводил тебя к подъёмнику и помог найти экипаж.
- О нет! - она рванулась из объятий Мифэнви и бухнулась на колени перед Колдером. - Кузен, прошу, умоляю, не прогоняй меня! Мне некуда идти! Даже родная мать теперь не хочет меня видеть! Прошу!
Мифэнви, взволнованная и потрясённая, была в шаге от того, чтобы последовать её примеру.
- Колдер, я тоже прошу вас, не прогоняйте бедняжку, - испуганно пролепетала она, готовая принять на себя всю тяжесть его гнева.
Колдер глубоко вздохнул, ему требовалось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы сохранять хладнокровие, и не пнуть стоящую возле него на коленях белокурую женщину.
- Мифэнви, - сказал он, как можно спокойнее, хотя сам звук её имени уже лишал его почвы под ногами, - я тоже прошу вас проявить благоразумие. Если она останется - о вас же начнут тоже говорить чёрти что.
- Я не боюсь пересудов! - вскинув голову, проговорила леди Грэнвилл.
- А вот я боюсь! - прокричал лорд Грэнвилл. - И не допущу, чтобы ваше честное имя трепали по ветру, из-за того, что эта ... дрянь... перемазала вас своей грязью!
Латоя завыла и ещё сильнее вцепилась в его колени.
- Колдер, не злитесь... Есть возможность всё уладить, - почти радостно проговорила Мифэнви, - письмо батюшки, вы забыли, я могу уехать... Слухи в нашу глушь доходят медленно - поэтому никто и не узнает, была ли я здесь, в день прибытия Латои или нет.
Колдеру в её словах чудилось прощание, и хотелось самому ползти за ней на коленях, выть и умолять остаться... Но он понимал, что сейчас это единственный выход.
- Но тогда вам придётся уехать насовсем, - упавшим голосом произнёс он.
- Что вы, здесь же могила Пола! Я обязательно буду её навещать!
- Пол похоронен внизу, на церковном кладбище. Вам незачем будет подниматься в Глоум Хилл.
Голос его звучал всё глуше. Латоя, по-прежнему, не отпускала.
- Я ведь буду знать, что здесь меня ждёт дорогой друг...
Латоя вдруг вскочила, словно напрочь забыв о недавней сцене, и воскликнула:
- Всё можно решить куда проще. И тогда Мейв не придётся уезжать навсегда.
- Меня пугают твои простые решения, - честно сказал Колдер.
- Не бойся, Колди, ты просто должен жениться на мне...
Мир дрогнул и разлетелся на мириады осколков...
ЖАНР:исторический любовный роман, эротика, фэнтези, мистика