Бежишь сломя голову в сторону пропасти, не видя перед собою ни цели, ни смысла, а споткнувшись, катишься по наклонной. Суетишься, торопишься слепо, - куда? Ох, приостановиться бы надо, отдышаться, оглядеться вокруг и подумать: что впереди?
Всемирно известный Хам, насыщая собою пространство, гордой поступью шествует по белу свету, и нет его хамству предела. Под восторженный рёв и аплодисменты он зажигает новые путеводные маяки. Призывно заманчиво блещут они из жуткого мрака, обещая блаженство.
И, дурея до слёз от своих потрясающих успехов и собственной полной исключительности, Хам вещает:
-Не ищите ответа о смысле жизни, знайте: где бы и что бы вы ни искали, повсюду наткнётесь на смерть - она следует по вашим пятам! Успевайте от жизни рвать всё, что можете, ставьте свои личные интересы превыше всего! Я могу запросто послать к чёрту дряхлого Бога и переплюнуть великих классиков прошлой, замшелой культуры. Мы вместе с вами, культурно, по-новому, станцуем на их костях.
Показывая свои безграничные возможности, торжествующий Хам собирает во рту смачный плевок. Разогнавшись на сцене, высоко подпрыгивает, зависает сверхъестественно в воздухе и с шумным выдохом выстреливает его. Смачный плевок, как тяжёлый орудийный снаряд, проламывает потолок и крышу и уносится с воем и визгом в небо. Продырявив там атмосферу, мчится с грохотом страшным по космосу и сотрясает планеты и звёзды.
-Мо-ло-де-ец! Бра-а-во-оо! - ревут пылающие оскаленные лица. - Ну ведь умеем же, можем не хуже других!
Восторг бушует в зале, как буря в океане, ужасно и дико вокруг. Того и гляди, как бы кипящие массы людей не вынеслись бы на улицы и в экстазе не разнесли бы города по кирпичикам да не поотрывали бы друг другу головы.
-Дорогие братья и сёстры, - надсаживается Хам, - что требуется человеку, чтобы быть успешным и счастливым? Ну конечно же, это деньги и власть! И чтобы командовал мудрый и справедливый начальник, как я. - Он ржёт. Зал ему вторит, громоподобно. Хам, кривляясь, неистовствует: - Ну и конечно же, чтобы у тёлок мордашки смазливые были! И чтобы вымя, - разводит он широко руками перед собою, - было у них - во! И булки с ходулями - во! А у жеребцов, чтобы плечи - во! Бицепсы - во! В штанах - во! клёво для тёлок, всегда наготове! И кулаки чтобы - во, по чайнику! Как по роже съездил, так, считай, калека и труп!
Отменный психолог, знаток человека, Хам проницает умы насквозь. И остро чует своим звериным нутром - его звёздный час настал, всё ему можно. Он, лихой удалец, запрыгивает на трибуну, расстегивает штаны и весело орёт:
-Можно! - И гадит на сцену. - Можно!! - орёт истошно он. - Мне всё можно!! - И гадит в зал.
-Мож-ноо!! - подхватив клич, ревут хамы по всему свету. - Всё мне мож-ноо!!
И несутся потоки порнографии, насилия, идиотизма.
Гудят, стонут, охают зрители. Не успевают и глазом моргнуть, как все уже накрыты с головой огромными волнами мерзости. Барахтаются в ней, мерзкой трясине, засасывающей на дно, задыхаются, пропадают... Кто-то там, крепкий, счастливчик, дай-то Бог выберется со дна.
После представления расходятся обалделые толпы, диковато похохатывая и говоря:
-Чудненько, славненько время провели. Расслабились, отдохнули...
Бежишь, задыхаясь, в сторону пропасти сквозь чад, ничтожную суету, грохот дикой цивилизации, глядишь на мир загнанными глазами, а по воспалённому мозгу, угнетая, бродит мысль: что ты не живёшь, лишь отбываешь срок... И жизнь - это кем-то ловко разыгранный спектакль, а повсюду - лица актёров. Вокруг, как сверкающие миражи, небоскрёбы, рекламы, идолы-исполины, автомобили, самолёты, спутники, вселенные... На сценах, экранах молодые, модные звёзды, сияя, затмевают угасающих, сморщенных звёзд.
Врываются в мозг, взрывают сознание страхом упакованные бомбами террористы, и бесноватые толпы демонстрантов громят улицы на своём пути.
Небо над земным шаром, сотрясаясь от грохота, покрывается серебристой копотью: это из развитых, богатых стран летят крутые парни на супер самолётах, полных бомб и ракет, поучать, исправлять отсталые, бедные страны и народы и прививать им свободу. Стараясь там убивать демократично, гуманно-точечно, как можно меньше "своих" и как можно больше "чужих", электроникой целятся и наносят по жилым массивам сверхточные ракетно-бомбовые удары, ужасающей силы, от которых спасения нет всему живому.
Может быть, такое случится в будущем, что одни люди, окончательно погубив других людей, устроят на растерзанной планете, закованной в сталь и бетон, нескончаемые и гордые торжества долгожданной победе. Но скоро, насытившись до тошноты, до рвоты своей победой и совершенной свободой, победители оглядятся - и ужаснутся той ледяной пустыне вокруг, которую сотворили своими руками. И тогда вот эти несчастные, жалкие остатки человечества, не зная, как дальше жить и что делать, обратятся к созданному ими Искусственному Суперразуму, спросят у него совета:
-Скажи, что нам делать? Мы так устали и одиноки! Где нам найти всемогущего Бога, чтобы воссоздать жизнь заново на планете и воскресить напрасно погубленных из праха?
Искусственный Суперразум, с благообразной внешностью старца, убелённого сединами, пряча дьявольскую усмешку в пушистую серебряную бороду и блестя дистиллированными слезами на стеклянных глазах, ответит величественным гудящим басом:
-Вы не одиноки. Ваш бог всемогущий - я!
И люди благоговейно прикоснутся руками к мягко шуршащему искусственными мозгами богу, металлический скелет которого будет обтянут лаковой тёплой свиной кожей. Рыдая и вставая на колени, умоляя бога о чуде, с трепетом они припадут губами к его прямоугольным могучим стопам, воняющим сквозь благоухание розового масла жжёной электропроводкой.
* * *
Незаметно уходят в мир иной люди прошлых эпох и понятий: добрые чудаки, бессребреники, романтики. Им на смену приходят совершенно другие, новые люди - выхолощенные идеями "о сверхчеловеке и вечном возвращении пустоты бытия". Они - непробиваемые прагматики, с керамическим свечением глаз и с идеально поджаренной в солярии, до бронзового блеска, кожей. Пухлые капризные губы у них вечно раздвинуты в вежливой, окаменелой улыбке на безупречно чистых, смазливых, силиконовых личиках.
Наверно, скоро время мужчин пройдёт, как и время женщин - тоже. Дон-Кихоты, джентльмены и дамы тех лет, канувших в пропасть истории, будут казаться добрым мифом далёкого прошлого. Не будет ни слабого пола, ни сильного; обычные люди исчезнут... Их место займут сверхлюди: чрезвычайно обширного ума разнополые особи, самцы и самки без дефектов, исключительно элитной породы - огромные, дерзкие, коварные, накаченные железными мускулами, не уступающие друг другу ни в чём, вечно соперничающие между собой за лидерство, даже в сексе, и потомство своё зачинающие только в пробирках, из которых потом вылупятся в инкубаторах, под присмотром суровых наседок-надзирательниц, крохотные детёныши, как из икринок головастики.
И вот, как отзвук настоящего, из будущего несётся лай Главного Хама Вселенной:
Ему в ответ с проржавелых, скрипящих галактик поголовья легионов, состоящие из феноменально мыслящих, идеальных кобелей и сук, задрав хвосты, отвечают гавкая:
-Всег-да го-то-вы!!!
...Вот и умчался ещё один день, промелькнул в прошлое, на исторических стенах которого золотятся, сияют длинные списки знаменитых и великих имён, дат и событий, а за ними тянется нескончаемая череда потемневших от времени, неразборчивых букв и чисел - забытых имён, судеб, историй жизни. И о них уж теперь, из людей, никто не узнает, не вспомнит...
Ночь, время отдыха. Ложишься спать, глаза закрываются, мысли путаются... засыпаешь.
Раздаётся тревожный стук костяшками в входную дверь квартиры: тук-тук-тук, тук-тук-тук. Передышка короткая. И уже требовательно, длинно: тук-тук-тук-тук-тук-тук.
Кого там нелёгкая принесла? С ворчанием встаёшь, подходишь к двери, открываешь - и входит, стекленея взглядом, труп человека. Рыжие волосы у него копной до плеч.
Удивлённо спрашиваешь:
-Гражданин, вы как из могилы вылезли?
Труп, не отвечая, проходит в жёлтую гостиную и там, за тёмными железными решётками, расхаживает взад и вперёд. В страхе жмёшь тревожную кнопку - вызов скорой. Ожидая её, пытаешься сообразить, как же труп сумел выбраться из могилы и пролезть за решётки. Взглядом натыкаешься на зияющее в кресле отверстие лаза, уходящего глубоко вниз. Ага, думаешь, вот в чём дело, прорыл ход. На улице тормозит красно-белая скорая. В прихожей появляются два врача в белых халатах, держа в руке чемоданчик с красным крестом.
Труп уже успел куда-то смыться, и жёлтая гостиная пуста.
Говоришь врачам:
-Что же у вас трупы разгуливают без присмотра?
-Бывает, - отвечают они равнодушно. Зевнув, предупреждают строго: - С мертвецами общаться запрещено. Забирайте детей и уходите.
Врачи направляются из квартиры на улицу.
Оглядываешься: труп опять мается по гостиной, и нет ему покоя. Ходит - не то, встанет на месте - не то, сядет или ляжет на пол - опять не то. Он не понимает, не осознаёт, что его тяготит и чего он хочет. Наконец труп ложится на диван, сворачивается на боку калачиком и замирает. Глаза его открыты, неподвижны, пусты. И от всей его скрюченной, окаменелой фигуры сквозит бесконечный ужас загнанного в бездну небытия, лишённого жизни человека.
Становится страшно и громко стучит сердце. Мычишь, стонешь... открывая ошалелые глаза, просыпаешься, приходишь в себя с мыслью: "Приснится же!"
На часах полчетвёртого. Угрюмо вздыхая, шлёпаешь на кухню попить воды. На душе скверно и в голове мешанина из обрывков мыслей: "Звери... Люди... Годы... Тысячелетия... Войны... Страдания... Повседневность... Суета... Смерть... Бездна... Нелепость какая!"
Возвращаешься на кровать. Но не спится, сон безнадёжно потерян. Глядишь в окружающую тьму и думаешь, мучаешься, споришь, доказываешь в себе: "Не может жизнь быть без вечности, как и творение без Творца!"