Муза Дорог вошла, как обычно, не стучась, села на стул у окна и положила ноги в заляпанных подсохшей грязью сапогах на стол. На рабочий стол... Муза в офисе - это слишком.
Она не поздоровалась. Она никогда не здоровалась. В уголке ее рта запеклась темная капелька крови. Люди не любят бродяг, даже если это не опустившиеся бомжи, а вполне миловидные Музы.
Муза бросила черную ковбойскую шляпу на мой стол. Выгоревшую и полинявшую куртку, немного напоминающую военную форму - смутной догадкой: американскую? - она снимать не стала. Длинные черные волосы Музы были собраны в свободный хвост, перетянутый кожаным шнурком. Потертые - не модными ровными выбеленными пятнами или полосами, а просто вытершиеся от долгих странствий - темно-синие джинсы Музы явно знавали лучшие времена.
Я никогда не мог понять, чего в ее облике было больше - некоторого пренебрежения к внешнему виду или демонстративной продуманности стиля. Она очень удачно сочетала эти две составляющие, и не выглядела неряшливой и опустившейся, демонстрируя свое равнодушие к роскоши и тенденциям моды.
Муза была очень симпатичной девушкой. Ни в коем случае не куколкой, не женщиной-вамп... Она была красива. Ее даже не портили немного грубоватые манеры. Естественно, она не красилась и украшений не носила, если не считать чего-то напоминающего древний амулет на кожаном шнурке и сплетенного из кожаных полос браслета на запястье.
Возможно, из-за того, что она была симпатичной, у Музы бывали проблемы. У симпатичных девушек иногда бывают проблемы, если они не похожи на дочек богатых и влиятельных родителей, которые наверняка разберутся со всеми неприятностями, и особенно если симпатичные девушки путешествуют в гордом одиночестве. Муза, конечно, не совсем девушка, так что с чего бы ни начинались ее проблемы, кончались они не совсем обычно. Впрочем, о многом я могу только догадываться - Муза не имеет привычки болтать о своих делах.
Ко всему прочему у Музы Дорог не было имени. У всех муз было, а у нее - нет. Впрочем, от прочих муз она предпочитала держаться подальше и стремилась избегать лишней огласки, предпочитая не привлекать внимание даже к самому факту своего существования. Тем, кто ее знал, было достаточно того, что она - Муза. Остальным... А уж остальные тут ни при чем.
Так и повелось. У Музы были сапоги, была шляпа, была гитара, был небольшой, но бездоный рюкзак-мешок, а имени не было.
- Пошли, Ив, - сказала она. Из всех моих имен Муза признавала только это.
- Рано.
Муза пожала плечами.
- Я подожду.
- Здесь?
- А почему бы и нет?
- Затоскуешь. Слишком долго.
- Я буду уходить и возвращаться.
Пришла моя очередь пожимать плечами.
Муза встала, походкой ленивой кошки прошлась по офису, усмехнулась, заметив календарь, зависший на вечном сентябре, сменившем вечный июль. Календарь достался нам вместе с офисом... Музе должно понравится - она любит железные дороги... Хотя статичное однообразие пейзажей средней полосы наводит на нее тоску. В качестве живописи она не разбирается, а то бы я точно сказал - не оценит сентябрьский облик календаря.
- Вруби музыку.
- Начальство не оценит...
- Так он здесь? Я и не заметила...
- А почему я тогда говорю не вслух?
- Мало ли... Настроения нет говорить. У тебя его через раз нет. Дай тебе волю, ты бы мне аську на рюкзак установил, и печатал бы пятью когтями, чтобы вообще не говорить. Даже мысленно.
Я примерился к клавиатуре... Именно пятью пальцами я и печатаю. Это она права.
- Аську на рюкзак - это запросто. Могу Lite установить, чтобы меньше места занимала...
- Ты мне еще мобильник подари!
- Тебе бы пригодился...
- Ну да! Мне либо никто звонить не будет, либо все и сразу... А я-то точно никому не позвоню.
Она снова села на стул. То ли сквозь щели в раме, то ли сквозь стекло просочились листья и засыпали подоконник, Музу и часть моего стола...
Молчим...
- Ив, почему ноябрь?
- Потому что не август.
- И все же?
- Я не буду путешествовать зимой. Я не знаю, что мне удастся весной. Летом я не выберусь до августа. Сколько еще ждать? Так хоть в ноябре...
Муза кивнула.
- Трудно людям...
- А ты сомневалась?
Она печально покачала головой.
- Ты сходишь с ума, Ив.
- Я знаю.
- И все же будешь ждать до ноября?
- Я смогу. Если я не буду этого делать, потом мне придется ждать еще дольше. Я ждал, ты знаешь. Я мог ждать год... Но с каждым годом становится все хуже, ты знаешь...
- Мне ли не знать! Значит, поезда...
Календарь на стене зашуршал листами.
- Муза, не трави душу! Я уже ездил с тобой в метро.
- Я все-таки предпочитаю электрички...
Я пожал плечами и отвернулся. Муза любит травить мне душу. Особенно под стук колес...
Муза встала у меня за спиной, сделала шаг, оказавшись за левым плечом, повернулась почти спиной ко мне, сложив руки на груди... Она уставилась в пространство - то ли в потолок, то ли на затянутое тучами небо (я всегда подозревал, что она видит сквозь стены) - и заговорила тихо, но отчетиво:
-"Запекается кровью черной
Привкус осени на губах.
На забвение обреченный
Каждый проклят на этих путях.
Поднимаются. Хоть на колени,
Хоть немного - но все ж с земли,
Не пустые безликие тени -
Невозможных дорог короли..."
- Я это все равно перепишу, - сказал я, не отрываясь от вдумчивого изучения прайс-листа. Закорючки, именующиеся цифрами, еще с утра потеряли для меня всякий смысл. Большое скопление этих закорючек не только не вносило ясности, но даже наоборот...
- Я говорю не о качестве.
- А ты знаешь, что я собираюсь переписать? Может, неудачные метафоры по поводу путей и дорог, которые некоторые могут неправильно истолковать.
- Ив, прекрати это! Ты не хуже меня знаешь, о чем ты писал.
- Знаю. Только это ничего не меняет. Если хочешь, прокатимся в метро. Если хочешь, я буду жонглировать дисками, на каждом из которых будет песня о дороге. А пока - не трави душу. Или спой.
Муза села на подоконник и взяла гитару. Она сама сочиняла песни, но редко пела их, по крайней при людях, предпочитая чужой репертуар. Тонкие длинные пальцы с коротко остриженными ногтями тронули струны.
Я не разбираюсь в музыке. Я знаю только одно - есть музыка, которая меня трогает, есть музыка, которая мне безразлична (+0,-0 - какая разница? тонкие различия не всегда имеет смысл проводить), и есть та, каторая меня бесит. Муза играла то, что трогает. Всегда. Даже если в чужом исполнении эти песни оставляли меня равнодушным.
Она прислонилась затылком к стеклу. Листья поднялись вверх и заплясали вихрем над полом. Золотистые - с металлическим блеском? Муза, это слишком! - желтые, бежевато-приглушенные. Длинные пальцы как будто бы едва касались струн, летали над ними. Муза думала. Тихая музыка не вязалась с желтоватым не-теплом офиса. Даже не импровизация - просто думает... Музыка становится громче и в ней проскальзывает что-то знакомое... Все более знакомое.
"Ни черти, ни люди, ни боги
не гнали тебя за порог,
но кто-то придумал дороги,
чтоб ты путешествовать мог..."
Она могла петь практически любым голосом. Как правило, она пела своим или почти своим. Она могла копировать манеру любого исполнителя, но делала это далеко не всегда... Иногда пела совершенно по своему, иногда - почти копировала, но все равно вносила что-то свое. И получалось - похоже, но все же иначе. Вроде бы в точности - но проскользнет что-то другое... Вот и сейчас - похоже, очень похоже... И отличия не найдешь - и не спутаешь. Это была одна из немногих песен, которую Муза пела так близко к авторскому исполнению.
- Здесь слишком мало места, - сказала она, когда песня кончилась, - и из окна ты видишь только стену. Ты здесь не выдержишь.
- Я здесь давно.
- Не совсем здесь. Тебе надо постоянно перемещаться. Постоянно что-то менять. Если ты останешься на одном месте, ты сойдешь с ума.
- Мне это не грозит. Ты это знаешь. Я и так...
- Не до такой степени, Ив. Это все цветочки... Зато ты можешь представить себе ягодки.
- Могу, - буркнул я. В свете того, что выделывала моя потихоньку едущая крыша, "ягодок" мне не хотелось совершенно.
- Ты не выдержишь до ноября. Это больная осень.
- Я заметил. Но я знаю способы.
Муза снова взялась за гитару и пошла в точности по списку воспроизведения моего плеера, не делая пауз между песнями, переводя конец одной мелодии в начало следующей. Закорючки на экране окончательно спятили. Я и так их не узнавал, но когда они задумали сплясать что-то ирландское народное, совершенно не сочетающееся с музыкой... Вот так и сходят с ума...
На самом деле это просто присутствие Музы так влияло на реальность. Муза Дорог была не единственным существом такого рода, известным мне. Во всех прочих отношениях она была другой, но не в этом. Никакая другая муза не болтала бы со мной так запросто, устроившись на подоконнике. Муза Дорог не так часто спрашивала у меня, как дела, но остальные не спрашивали никогда. Они приходили и уходили - четко по делу, не расстраиваясь, если не добивались от меня толку, не отвлекаясь на посторонние темы. Это была их работа, не более того. Но всегда проскальзывали какие-то такие странности... Хотя только Муза Дорог постояннно использовала их как часть своего имиджа, а не просто допускала, как неизбежные побочные эффекты.
Муза допела "Голос Крови" и спрыгнула с окна. За окном уже темнело. Птица дурного знака приземлилась на подоконник. Из щелей потянуло холодом.
- Ив, ты странно влияешь на реальность, - сказала Муза, оглянувшись на ворона.
- Я тут ни при чем.
- Ну нет, - усмехнулась она. - Мне нельзя находиться рядом с теми, кто сходит с ума. Я начинаю всякую ерунду творить... Хорошо, что она не совсем материальна.
Ворон каркнул и улетел. На улице стало заметно светлее.
- Вот видишь. Не торопи время. Это все равно только иллюзия...
Я кивнул, сделав вид, что понял. С ней всегда так... Она иногда говорит так, как будто я должен хорошо разбираться в каких-то заумных и потусторонних вещах... На вопросы Муза отвечать не любит, так что пытаться что-то выяснить бесполезно.
Теперь она не отстанет. Муза Дорог, как правило, делает так, как говорит. Тепрь она будет в стуке колес метро, в каждом шаге, который начало новой дороги... Вернее, множества новых дорог. Теперь я не буду оглядываться, чтобы не видеть как там, где я прошел, разбегаются в разные стороны тысячи непройденных дорог. Нельзя вернуться по своим следам назад, чтобы пройти хотя бы одну из них. Да и чем она лучше любой из тех, которые змеятся сейчас под моей ногой?
Прямо, прямо, прямо... привычная неизменность маршрутов. И тихий шепот над ухом "Сверни"...
Рано. Слишком рано сворачивать. Или слишком поздно.