Аннотация: Может быть это и не миниатюра в строгом смысле. И тем не менее...Шел в августе белорусской деревенькой фельдфебель Ганс Кнусс...
Полесская деревенька Бородуха тонула в легкой пелене тумана. Дымки нескольких труб добавляли пряный запах сгоревших хвойных дров к шекотливой свежести августовского утра. Деревня просыпалась; ее обитатели встречали еще один день немецкой оккупации.
Вдоль улицы, переходящей в дорогу к Луцкому большаку шел немецкий фельдфебель, вернее, его поступательное движение сопровождалось борьбой за сохраненние телом немца относительно вертикального положения. Борьба шла успешно; фельфебель, выделывая самые замысловатые фигуры, все-таки умудрился ни разу не вступить в непосредственный контакт с глинистой полесской землицей.
Фельдфебеля звали Ганс Кнусс. Деревенские его именовали Гнусом не столько за скверный характер (немец был даже по-своему добродушен), сколько за любовь до разного рода удовольствий. Судьба сделала ему благосклонный кивок - после 9 месяцев Восточного фронта Кнусса перевели начальником шутцпункта в Боровуху. Сельчане до сих пор не могли понять, отчего немцам вздумалось ставить здесь 2 отделения солдат. В 5 километрах, в местечке, имелся крупный гарнизон, который в случае необходимости мог быстро выслать солдат к Бородухе. Правда, такая необходимость возникала лишь по мере обострения у оккупантов желания пограбить.
Между тем, Гнус медленно, но уверенно продвигался к бывшему коровнику, где разместился шутцпункт. В одном из домов дернулась и чуть отошла в сторону расшитая крестиком занавеска. Бабка Дроботиха прильнула к образовавшейся амбразуре и с ненавистью посмотрела вслед переживающему шторм немцу:
-Ишь, наляскался...Ну погоди, чичас я тоби отрезвлю!
Хитровато блеснув глазами, бабуля сунула руки под передник и извлекла оттуда рогатку. С мстительной улыбкой Дроботиха оттянула резину...
То ли из-за расстояния, то ли из-за старушечей немощи заряд не смог набрать опасной скорости, однако довольно чувствительно ткнул фельдфебеля пониже обреза кителя. Немец мгновенно перестал качаться и удивленно оглянулся:
-Партизан?!!
Дроботиха, по-прежнему мстительно улыбаясь, наблюдала в занавесочную амбразуру. Гнуса она не любила за то, что тот однажды забрал двух лучших несушек, сообщив бабуле при этом: *Ето есть твой подарок фюр мне*
Между тем, немец, не обнаруживая источника угрозы, водил глазами из стороны в сторону. Неожиданно, он состроил решительную гримасу, и открыл рот. Дроботиха мелко перекрестилась:
- Упаси Боже, свою алярму заореть...
Силу голоса фельдфебеля вся деревня узнала после одного из вечеров, когда деревенская ребетня подловила возвращавшегося под сильным газом Гнуса и подкинула на дорогу грабли. Получив удар внезапной силы, немец от неожиданности так гаркнул *Алярм!*, что из местечка без дополнительного оповещения прмчался взвод мотоциклистов, а уцелевшие деревенские куры долго еще отказывались исполнять свои обязанности.
Однако на этот раз Гнус счел, по-видимому, угрозу не слишком серьезной. Из его рта, раскрытого во всю ширину, полилось:
Добавив в финале емкое *Ептит тавою зипцейн*, немец снова закачался пуще прежнего и двинулся дальше. Дробиха в сердцах плюнула *Тьфу, окаянный*, потопала к печке, где что-то уваривалось в небольшом чугунке.