КАЙЛ ИТОРР

                   ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ
                         (фантасмагория)





  "Были ли они действительно разумными? Хотя бы с их  собственной
точки зрения? Не знаю и не представляю, как мы сможем  когда-либо
узнать это.
  Если же они НЕ БЫЛИ действительно разумными, то я надеюсь,  что
никогда не доживу до того времени, когда мы свяжемся с  кем-либо,
похожим на них, но кто БУДЕТ разумным. Я знаю, кто проиграет.  Я.
Вы. Так называемая человеческая раса."
  [Роберт Энсон Хайнлайн "Кукловоды"]


                              Кривое зеркало

  Эти слова не описывают случившееся.
  Они не описывают вовсе ничего, да и не могут описать. Слова от-
ражают действительность, но отражение это - искаженное. Кто бы ни
был автором слов и сколь бы этот автор ни хотел поведать истину.
  Не потому, что истины не существует - ее и правда не  существу-
ет, только дело не в этом.
  Вполне достаточно и того, что автор вообще есть, того, что реа-
льная картина отражена лишь в его словах. Отражена со столь малой
точностью, что даже самое кривое зеркало по сравнению с его речью
- просто-таки эталон правдивого изображения...


     Слова клубятся серой пеленой,
     Ложась на лист бессмысленной волной.
     Тончайшая игра оттенков, красок,
     Рифмованный узор, орнамент сказок -
     Кому нужны они, коль суть - пуста,
     Коль смыслом речи стала Пустота?

     О чем писать, когда огонь угас, -
     О пепле? (чтоб его не видел глаз!)
     О холоде? (будь проклят он вовеки!)
     О черном безрассудстве Человека,
     Сменявшего себя и свой удел
     На чуждый путь незавершенных дел?..

     Бесцветной дымкой слов затянут лист,
     Что был недавно ясен, бел и чист,
     Что обещал в безмолвной красоте
     Приблизиться к Великой Пустоте...
     Пустой, он полон смысла был; слова
     Заполнили его, а суть - мертва.

     О чем писать, когда уходят сны, -
     О светлых днях ушедшей старины?
     О рокоте железного набата
     И тех, что были под шумок распяты?
     Все это было. Много, много раз;
     Сколь мало смысла у затертых фраз...

     Сверкает серебро великих Слов,
     Слепящих лишь отъявленных ослов;
     Лист, мудростью наполненный небес,
     Спасает тех, кого попутал бес,
     И святость свитка - выше всех вершин;
     Воистину, смысл должен быть один.

     О чем писать, когда слова - пусты,
     И ужас подступающей Черты
     Возвышенные речи обращает
     В истерику, когда никто не знает,
     Что сказанное слово - не вернуть,
     Что порождает слов сплетенье - Путь?


                 Трещина. Лишь в этом наш успех

  Граница Разлома. Буро-седой туман, сладкая приторная вонь,  го-
рячее дыхание подземелий. Под свинцово-фиолетовой тяжестью небос-
вода бугрится Стальная Радуга, у подножья которой Разлом исчезает
сам собою, как отрезанный.
  Глубины Разлома не ведает никто. Поправка: не ведает  никто  из
тех, кому известно слово "глубина" и его значение. То есть  никто
из людей. Измененные, обитающие у Разлома, словами не интересуют-
ся. Как не интересуются они и многим другим, чему нет места в но-
вом мире.
  Когда-то говорили "в новом, лучшем мире"; но было это в те  да-
лекие времена, когда нового мира еще не существовало, и говорящие
могли хотя бы надеяться, что он будет лучшим... Рожденных в  ста-
ром мире среди людей уже не оставалось, и все-таки они помнили  -
лучший мир уже был. Дальше, в будущем, их ожидало только  худшее.
Измененные же, порожденные новым миром, вообще не задавались  та-
кими отвлеченными понятиями, как "лучший" и "худший"...
  Из-за края Разлома выныривает узкоплечая фигурка в грязной тем-
но-зеленой одежде. Осматривается. Не обнаружив поблизости ни  од-
ного Измененного, делает нетерпеливый жест левой рукой и  выбира-
ется наружу, продолжая разведку. За первой фигурой возникают вто-
рая и третья, затем четвертая; эти трое одеты примерно так  же  и
перемазаны не меньше, но сложены покрепче. У двоих в руках копья,
третий бережно прижимает к груди какой-то мешок.
  Преодолев несколько опасных участков, грозящих обвалами или чем
похуже, все четверо наконец оказываются на  сравнительно  твердой
почве у юго-восточного края Болота. Переглядываются со смесью об-
легчения и предостережения. Да, отсюда уже недалеко до Холма, где
можно не опасаться Измененных; однако в этом самом "недалеко" Из-
мененные как раз и обосновались. Любой разведчик знает, на Болото
лучше не соваться.
  Но выбора у людей нет.
  Передав копье идущему впереди, Шкворень расстегивает пояс, ока-
завшийся тяжелой черной цепью, чуть тронутой  ржавчиной.  По  его
знаку маленький отряд движется навстречу своей судьбе.
  И - буквально через несколько секунд нос к носу сталкивается  с
этой судьбой. Точнее, с полудюжиной Измененных.
  По влажной духоте того, что должно было зваться воздухом,  час-
той дробью бьет музыка. Затем из развалин на северной окраине Бо-
лота звучит голос. Человеческий. Низкий, сильный, словно  состоя-
щий из нескольких других голосов - или же это просто эхо, отража-
ющееся неизвестно от чего...

     Нас четверо. Пока еще мы вместе.
     И дело есть, и это дело чести.
     Девиз наш - все за одного,
     И в этом наш успех.

          Я задержу их, ничего!
          Вперед - один за всех!

  Хлестнув цепью по передним лапам скрючившихся в грязи  Изменен-
ных, Шкворень яростным кивком приказывает остальным двигаться да-
льше. Они подчиняются - хотя и видят, как с боков подступают  все
новые и новые твари.
  Покрытые липкой жижей звенья разят направо и налево, пока чело-
век в состоянии орудовать этой тяжестью. Когда за цепь  хватаются
лапы двух Измененных, Шкворень выпускает оружие и срывает с пере-
вязи два топора. Вихрь ударов бушует в такт музыке несколько  се-
кунд, затем прекращается. И когда сомкнувшаяся над Шкворнем кучка
Измененных вновь расползается по сторонам, человека на том  месте
нет. Ни мертвого, ни живого...
  Используя как укрытия малейшие кочки, бугорки и ошметки кустар-
ника, люди продвигаются к Стене. Однако на полпути их  перехваты-
вает еще одна группа жителей Болота, очевидно, идущая на доносив-
шийся из руин голос.

     Уже втроем, уже у нас потери.
     Но жизнь - дуэль, чего же мы хотели.
     Девиз наш - все за одного,
     И в этом наш успех.

          Я задержу их, ничего;
          Вперед - один за всех!

  Ладан выступает вперед и перехватывает свое двухконечное  копье
обеими руками, дернув подбородком чуть в сторону и  вперед - иди-
те, мол. Когда Измененные дергаются в ту же сторону, он всаживает
острие под челюсть одному из них, ударом ноги заставляет  второго
потерять равновесие и полосует его на обратном движении... Кольцо
Измененных смыкается вокруг Ладана, освобождая дорогу  оставшимся
людям.
  Когда копье прекращает свой смертельный танец, Измененные  рас-
ступаются. В грязи лежат пять тел, но ни одно из них не принадле-
жит Ладану...
  Буквально в нескольких шагах от Стены люди, уже вздохнувшие бы-
ло с облегчением, вынуждены развернуться, чтобы не получить удара
в спину. Голос вовремя предупреждает их - чего и  следовало  ожи-
дать от голоса человека, пусть даже человек этот не пережил Ката-
строфы...

     Увы, мой друг, теперь нас только двое,
     Но тоже в нас стремленье роковое.
     Девиз наш - все за одного,
     Лишь в этом наш успех.

          Я задержу их, ничего.
          Вперед - один за всех!

  Трое Измененных стоят - именно стоят! - менее чем в трех  шагах
от них, синхронно покачивая лысыми, обтянутыми  чешуйчатой  кожей
головами. Бусинки-глаза их тускло отсвечивают красным.
  Дикие, понимают оба разведчика и хмуро переглядываются.
  Призрак вздыхает, передает свой груз напарнику и шагает  навст-
речу своей смерти, щелчком закинув в рот последнее Зерно.  Оружия
у него нет: волхвы не нуждаются в подобном подспорье...
  Воздух между ними идет волнами и искрит зелено-синей рябью,  но
этого Скорпион уже не видит. Не разбирая дороги, он рвется к Сте-
не, под эфемерную защиту линии, которую  Измененные  пересечь  не
могут. Почему - неясно, да люди никогда и не стремились этого уз-
нать.
  Лишь потом Скорпион оборачивается. Там, где Призрак только  что
дрался с тремя дикими Измененными, нет ничего и никого...
  На всякий случай обнажив изогнутый клинок,  разведчик  начинает
подниматься вверх, по крутому склону Холма. Врагов здесь не долж-
но быть, только полагаться на удачу он не может, не имеет  права.
Слишком важно добиться успеха. Особенно теперь, когда за него за-
плачено такой ценой.
  Неизвестный голос из развалин эхом отзывается на эти мысли:

     И вот один, уже друзья далеко,
     И трижды проклята моя дорога.
     Девиз был - все за одного,
     И в этом был успех.

          Успех пришел, и никого.
          Лишь я, один за всех...

  Устало прислонившись к выщербленной кирпичной  стене,  Скорпион
осторожно разворачивает сверток и смотрит на его содержимое.  Су-
ровое, покрытое грязью и ссадинами лицо трогает неестественно вы-
глядящая на нем печальная улыбка.
  Отдохнув минуту-другую, разведчик идет дальше и вскоре  скрыва-
ется за стеной.
  Мгновение спустя раздается глухой удар, хриплый, булькающий вы-
дох и еле-еле слышное царапанье.
  Затем мертвая тишина вновь окутывает развалины и Болото.


                    Осколок первый. Чертополох

  Я не знаю, что они там обсуждали на Совете. Чихал я на все  это
с большой колокольни - примерно как с той, что рухнула год  назад
вместе с половиной еще оставшихся строений Холма. В последние го-
ды Дрожь - ну, которая эта, как ее, земле-трясение, - вообще ста-
ла довольно частой. Нарушенное Равновесие, объясняют эти  вулх...
волх... волхвы, так их перетак, на трезвую голову-то и не выгово-
ришь! Братство Дуба; по-нашему, по-простому - дуболомы. Или  "ку-
дасники", потому как еще зовут себя кудесниками и вечно всех  ку-
да-то толкают.
  Вот и сейчас их главный, Ворон, что-то вовсю "обсуждает" с кня-
зем. Грохоту там - на поле боя, и то как-то спокойнее. Ворон сла-
вится своим упорством, да только против Утеса у него кишка тонка.
Потому только Город еще цел, что князь не уступает ни стихиям, ни
Демонам.
  Я отошел от двери и от нечего делать выглянул в окно, хотя пей-
заж вокруг Цитадели - живописные руины, порой оживляющиеся мусор-
ной свалкой и покосившимся крестом заброшенного капища - мне  уже
порядком надоел. Я не в первый раз стоял под покоями Утеса,  ожи-
дая, пока Его Светлость соизволит передать очередной приказ  (ка-
ковой, правда, обычно был более чем логичен; именно эти  приказы,
пришедшие в нужный момент, вытаскивали Город из дерьма, в которое
его старался погрузить окружающий мир)...
  Что ж, служба есть служба. Сам ведь хотел стать Первым Стражем,
не так ли?
  (По крайней мере, я именно это твержу себе последние два  года,
с той поры, когда детская мечта осуществилась).
  Снаружи послышались выкрики и перебранка. Судя по голосам, бол-
тали оруженосцы; судя же по отдельным словечкам, дискуссия  зашла
достаточно далеко, чтобы юнцы всей душой возжелали получить в ру-
ки настоящее оружие, а не деревянные палки - единственный вид во-
оружения, допускавшийся во Внутреннем Городе.
  Я высунул голову, чтобы пронаблюдать за стычкой.
  Так и есть. Этот сопляк, Волчонок, возомнил себя самим  Тысяче-
ликим и вызывал на бой Костолома - оруженосца Великанши. Ну, сей-
час будет избиение младенцев... Учишь его, учишь - а недоумок ле-
зет на рожон и не понимает, что не с его силенками сражаться ТАК,
грудь в грудь, один на один. В особенности - с Костоломом,  кото-
рый пусть и поменьше своей наставницы, однако всю прочую  ребятню
(да и многих взрослых) превосходит и ростом, и весом.
  От души выругавшись, я перелез через жалобно заскрипевший подо-
конник и спрыгнул вниз. Второй этаж, примерно шесть саженей - ни-
чего особенного. Для меня, по крайней мере.
  Приземлился я удачно, если учесть, что прямо под окном  находи-
лась Великанша, которую я сверху не успел заметить. Должно  быть,
глаза стали слабеть: не заметить ЕЕ - это потруднее, чем заблуди-
ться в собственной кровати. Белобрысая, полторы сажени и десять с
половиной пудов ослиного упрямства, сдобренного изрядной  порцией
черного юмора - в этом вся Великанша. Младше меня на пару лет,  и
притом лучшая мечница в Городе - если только ту штуковину  разме-
ром с оглоблю можно называть мечом...
  Взглянув на меня сверху вниз (я не из маленьких, но рядом с Ве-
ликаншей выгляжу подростком), она заметила:
  - Тебе, похоже, надо искать нового оруженосца.
  Голос у Великанши низкий, но для ее размеров неожиданно мягкий.
Лицо воительницы ничего не выражало, что, впрочем, являлось  ско-
рее хорошим признаком: когда ее полные губы растягиваются в улыб-
ке, открывая два ряда крупных белых зубов, это явный признак  то-
го, что Великанша почуяла запах крови и желает получить  удоволь-
ствие - лучше сию же минуту. Обитателям Бездны и Измененным  Раз-
лома это очень хорошо известно...
  - Не думаю, - возразил я. - Волчонок кое-чему научился за  пос-
ледние пару недель. Победить Костолома вряд ли сумеет, уцелеть  -
вполне.
  - Посмотрим, Чертополох, - кивнула Великанша. - Что ставишь?
  - Я на мели. Разве что в счет следующего жалования.
  - А как насчет меча Скорпиона?
  - Никогда! - отрезал я.
  Она успокаивающе положила ладонь мне на плечо (у менее  слабого
человека подкосились бы ноги); одного легкого нажима вполне  хва-
тило, чтобы я решил пока что не сводить счеты с жизнью, продолжая
спор "на тонах" - Великанша очень не любила, когда на нее  орали,
и не спускала такого даже Утесу.
  - Ладно, успокойся. Но ведь твой брат погиб, а хорошему  оружию
не следует лежать без дела.
  - Дело для него есть. Ты этого клинка не получишь.
  Она чуть улыбнулась, а я тоскливо подумал, не пора ли пускаться
наутек - догнать меня Великанша не смогла бы.
  - Что, ты предназначаешь его для Волчонка? - спросила она.
  - Да. Если заслужит... и если доживет до посвящения.
  - Сейчас выясним.
  Я перевел взгляд на мальчишек. Костолом держал палку так, как и
следует держать учебный деревянный меч; Волчонок же почему-то пе-
рехватил свою за середину, словно собирался применить технику бо-
евого посоха. Неплохо, но противник у него не тот...
  Быстрый обмен ударами - и я изменил свое мнение, так как Волчо-
нок дважды зацепил Костолома (и будь тот менее крепок, сломал  бы
ему ногу и пару ребер), оставшись при этом вне досягаемости  ору-
жия соперника. Еще один каскад ударов - и грозный оруженосец  Ве-
ликанши, споткнувшись об искусно подставленную палку, с  грохотом
рухнул наземь. Волчонок тотчас оказался справа от него и со всего
размаху треснул по голове своим "мечом"; ореховая палка от такого
обращения сломалась, Костолом отключился. Ребятня, наблюдавшая за
поединком, радостно завизжала при виде отменной демонстрации бое-
вого искусства.
  - А это уже серьезная заявка, - проговорила Великанша.
  Я кивнул, облизнув пересохшие губы.
  ЭТОМУ я его не учил!..


                      Осколок второй. Ворон

  Я спокойно смотрел в искаженное яростью лицо князя, хотя в душе
все кипело. Утес отлично знал, как вывести из себя собеседника: в
гневе человек часто выкрикивает многое, о чем потом крайне  сожа-
леет. Но со мной этот номер не пройдет! Самоконтроль для кудесни-
ка равнозначен умению дышать для любого человека.
  Правда, Утес иной раз заставлял меня пожалеть  о  необходимости
сдерживаться...
  - Ну так что, ты сделаешь это? - прошипел князь.
  - Не вижу нужды, - холодно ответил я. - Старая Обитель,  скорее
всего, давно разрушена - если даже когда-либо существовала.  Про-
биваться за Разлом, чтобы выяснить это... нет, если тебе это  так
нужно, пожалуйста: у тебя есть Великанша и Людоед, дай им задание
- они тебе эту Обитель на блюдечке принесут.
  - Не явись эта новая орда, так бы и приказал, - выдохнул  Утес,
- только задание они бы получили - разрушить там все, что  уцеле-
ло, чтобы подобные тебе не думали о себе невесть чего!
  Я улыбнулся - холодно, не разжимая губ. Что ж, сейчас  придется
уступить. Но в следующий раз я сравняю счет.
  - Давай так, ты даешь охранников, я - кудесника.  Комбинирован-
ный отряд имеет шансы на успех.
  - Шансы? Мне не шанс нужен, а результат!
  - Его и получишь. - Насколько я помню, отрицательный  результат
- тоже результат, не правда ли?
  Утес перестал бушевать и начал что-то прикидывать. Он даже  со-
изволил подойти к макету Города, установленному прямо в зале. Ма-
кет грешил некоторыми неточностями, но для стратегических  расче-
тов князя был вполне пригоден - по эту сторону Разлома. Увы, Оби-
тель находилась далеко к югу от него, а та часть Города не  посе-
щалась разведчиками уже лет десять...
  - Да знаю я, знаю, тут масса погрешностей, - буркнул Утес,  по-
чувствовав направление моих мыслей (эх, какой кудесник мог бы  из
него получиться!), - но ничего лучшего ведь нет. Придется  дейст-
вовать наугад, методом проб и ошибок. А одна ошибка уничтожит всю
группу.
  - Значит, ошибок не должно быть, - проговорил я. - Кудесника  я
проинструктирую, а уж со своими воинами сам и разбирайся.
  - Я-то разберусь. Это не твое дело.
  - Кто спорит? Просто хочу быть уверенным в том, что в критичес-
кий момент Великанша опять не увлечется теоретизированием на тему
боевого искусства Измененных.
  - А ее и не будет в отряде, - усмешка князя не была  благожела-
тельной. - Пойдет Чертополох. Я бы послал и Скорпиона, да  только
нет его больше. И зачем только ты его отправлял к Разлому?..
  - Как раз за тем, что он и добыл. За Золотым Кристаллом. И ведь
уже ушел, и Стену пересек!.. Не повезло парню, обидно.
  - Ни один кристалл не стоит того, чтобы...
  - Стоит, Утес, поверь - еще как стоит. Дотащи Скорпион его сюда
- один волхв-ученик заменил бы две трети всей нашей обороны. Силу
не стоит недооценивать.
  - Ворон, Сила - в человеке, а не в хреновинах из невесть какого
прошлого, - поморщился князь.
  - Подписываюсь под этими словами. Сила - в человеке. Кристалл -
это простой (ну хорошо, не очень простой) инструмент, вроде твоей
любимой булавы. Ты же не считаешь, что сила бойца - в его оружии?
  Утес что-то проворчал, но возражать не стал. Еще бы. Кем-кем, а
дураком князь не был.
  Уже покидая Цитадель, я мимоходом заметил столпившихся стражей,
среди которых выделялась белая шевелюра Великанши, и посочувство-
вал им: вскоре князь прикажет отправляться на такие дела,  откуда
вернутся очень немногие. Остается лишь надеяться, что эти  жертвы
не окажутся бессмысленными. Меня называли жестким и безжалостным,
и были правы. Но бессмысленные расходы я ненавижу, а обучение но-
вых бойцов обойдется очень и очень недешево. Не в средствах дело,
во времени. А его-то и нет.
  Выбранная мною тропа была сравнительно безопасной, однако избе-
жать столкновения не удалось: пара Измененных каким-то чудом выс-
кользнула из Рощи, обойдя посты, и направилась ко мне. Грубые па-
родии на человека: чуть больше сажени что в длину, что в ширину -
на ноги они встают крайне редко, предпочитая передвижение ползком
или на четвереньках, - безволосые, донельзя грязные и носящие ка-
кие-то лохмотья, заменявшие одежду. Опасны даже в одиночку, пото-
му что вдвое-втрое превосходят человека по силе (ну, кроме  разве
что таких, как Великанша, Людоед или Беркут); вдобавок, что  осо-
бенно удручает, иногда обладают странными, дикими  способностями,
напоминающими сокрытое искусство Братства...
  Я отступил к стене, уголком глаза приметив щель, в которую  сам
мог втиснуться с трудом. Если эти Измененные из простых, "амбалы"
- справиться несложно, в случае чего можно просто удрать. Но если
"дикие", дело дрянь.
  Надежда не оправдалась: разинув усеянную черными клыками пасть,
Измененный заревел - и стена рухнула, а я остался в сознании лишь
потому, что оглох еще до того (в свое время я уцелел именно  бла-
годаря этому таланту - становиться глухим, когда надо). Второй на
миг остановился, что-то недовольно рявкнул и снова пополз, выпус-
кая из передних лап трехвершковые когти.
  Засовывая руку в карман, я поморщился: запас зерен таял медлен-
но, но неумолимо; вырастить новые можно будет только на следующий
год. И то - если не рухнет Оранжерея, и так уже на четверть  выс-
тупающая над обрывом Бездны...
  Сдавив зерно в пальцах, я коснулся кончиком языка клейкого  со-
держимого плотной оболочки, и размазал остальное в ладонях.  Тело
охватило знакомое ощущение бурлящего в крови огня, кожа на  руках
приобрела ярко-красный цвет - и такими же, я знал, стали глаза. У
Измененных неожиданно обнаружились признаки разума, ибо они оста-
новились и начали думать: а не поискать им иной добычи? Я,  одна-
ко, не оставил им времени на размышления, широко шагнув вперед. В
сомкнутых чашей ладонях вспыхнуло пламя, и я швырнул его в лосня-
щиеся морды врагов. Они сгорели мгновенно...
  Что-то блеснуло в куче жирного пепла. Поковыряв ее своей палкой
(которую многие невежды считали волшебным посохом), я с  содрога-
нием уставился на ржавую цепочку с нательным крестом. Небольшим -
но, вне сомнения, подлинным.
  Я почувствовал, как волна холода поднимается вверх по позвоноч-
нику. "Дикий" Измененный, носящий крест?!


         Трещина. Есть только миг между прошлым и будущим

  Чудом сохранившаяся лестница. Висящая на одной петле полусгнив-
шая дверь; намертво застрявшая в проеме ржавая железка засова.
  Ревущий снаружи ветер постоянно пытается ворваться внутрь, и не
может, хотя в окнах давно уже нет не только стекол, но и деревян-
ных рам; кирпичи стен выщерблены так, что дом, кажется, развалит-
ся от первого же хорошего пинка.
  Эта дверь - единственная, оставшаяся сравнительно целой. Стран-
но: многие другие были сделаны из металла - но от них и следа  не
осталось. Эта же, хотя и висит на одной петле, еще способна назы-
ваться дверью, да только некому ее так называть.
  Щелчок. Замыкание. Разрыв в потоке времени и Ткани  Существова-
ния. Какая теперь разница - одним больше, одним меньше...
  Под фоновый аккомпанемент статических разрядов звучит печальная
музыка, и голос человека, умершего много лет назад, поет:

        Призрачно все в этом мире бушующем,
        Есть только миг - за него и держись.
        Есть только миг между прошлым и будущим -
        Именно он называется "жизнь"...

  Странные звуки заставляют Измененных, которых в эпоху  создания
этой песни назвали бы мутантами, заинтересованно собраться  рядом
с домом. Некоторые пытаются проникнуть внутрь - и отступают,  на-
толкнувшись на незримую Стену, ту самую, что препятствует свиреп-
ствующему ветру покончить с остатками пребывания Людей.
  А песня продолжается:

        Вечный покой сердце вряд ли обрадует.
        Вечный покой - для седых пирамид.
        А для звезды, что сорвалась и падает,
        Есть только миг, ослепительный миг...

  Мелодия разносится над развалинами все дальше и дальше,  дости-
гая запретной территории Стальной Радуги и противоположной сторо-
ны Разлома. Измененных вокруг дома становится все больше; появля-
ются даже те, кто никогда не покидал дна Разлома и подземелий.
  Древние слова летят над руинами, а в глазах Измененных возника-
ет нечто такое, что, не будь они Измененными, можно было бы  наз-
вать проблесками чувств и мыслей.

        Пусть этот мир вдаль плывет сквозь столетия,
        Но не всегда по дороге мне с ним.
        Чем дорожу, чем рискую на свете я?
        Мигом одним, только мигом одним...

  И вновь - музыка, пробирающая до костей, играющая на  тончайших
струнах человеческой души - которой у слушателей этого  странного
концерта нет и быть не может.
  Но это не мешает ни им, ни безвестному исполнителю.
  Даже появление в задних рядах толпы нескольких Гигантов, от ко-
торых в обычное время Измененные разбежались бы как черт от лада-
на, заставляет слушателей лишь недовольно скосить глаза -  и  от-
вернуться. Царство музыки побеждает инстинкты.

        Счастье дано повстречать иль беду еще -
        Есть только миг, за него и держись.
        Есть только миг между прошлым и будущим -
        Именно он называется "жизнь"...

  Постепенно стихая, песня заставляет слушателей податься вперед.
И они идут, не замечая того, что Стены перед ними больше нет...


                    Осколок третий. Людоед

  Повиснув на правой руке, я коротко взмахнул зажатым в левой то-
пором и раскроил череп одному из Червей, пытавшемуся втиснуться в
бойницу. Затем подтянулся - и, почувствовав под ногами опору,  не
без облегчения вздохнул. Эта акробатика вовсе не для моего сложе-
ния и возраста, но что ж поделаешь: Золотые Ворота в осаде, а я -
чуть ли не единственный, кто еще на что-то способен. Беркут выру-
бился, покрошив в капусту примерно сотню противников, Великанша и
Чертополох на отдыхе во Внутреннем Городе, Скорпион погиб. Прочие
же... нет, кое-кто из лучников еще цел, вот только стрелы  у  нас
кончились еще утром. Десяток бойцов мог свободно удерживать Воро-
та против четырех сотен, но нужно еще этот десяток иметь,  причем
в хорошей форме... Вот и приходится использовать не совсем тради-
ционные методы обороны.
  Традиционные, да уж... В свое время и кипяток пробовали на  них
лить, и что покрепче... Только сил мы на это тратили куда больше,
чем сейчас, а результат тот же. Измененные не бессмертны, их мож-
но убить даже простой стрелой, простым камнем. Однако их  сколько
ни убивай - меньше не становится. Отчего так, не знаю.
  Причем, что самое странное: покуда их осыпают камнями да  стре-
лами - лезут как ни в чем ни бывало, оставляя позади десятки сво-
их трупов. А стоит сразить одного - причем любого из них -  топо-
ром, копьем, палицей или мечом, - немедля отступают. Через полча-
са-час, конечно, снова атакуют, но и такая передышка  лучше,  чем
никакой.
  Бред. Всякий скажет - бред.
  Бред свихнувшегося после Катастрофы мира, в котором нам  прихо-
дится жить - точнее, выживать, потому что это не жизнь, а кошмар,
просто другой мы не знаем, не помним... а еще точнее, помним,  не
зная...
  - Людоед, что это?
  Ящерица, крошка-лучница, показывала на северо-запад, на  разва-
лины Храма Властителя Мира. Мои глаза уже не позволяли видеть так
далеко, но ее зрение было куда острее.
  - Что там? - устало спросил я.
  - Словно на Червей кто-то напал с тыла...
  Наших там не может быть, прикинул я. Одно из двух: либо поднял-
ся Внешний Мир - тогда каюк и Измененным, и Городу, и всем нам, -
либо это какая-то новая орда пришла "обсудить границы сфер  влия-
ния" - в этом случае мы получили некоторую передышку. Хорошо бы.
  Тут клубящиеся над Городом вечные тучи полыхнули огнем,  послав
в развалины Храма лиловый разряд молнии неимоверной силы.  Громо-
вой раскат размазал в слизь половину тонкокостных Червей, оглушив
попутно бОльшую часть наших, еще державшихся на ногах.
  Поднимаясь на ноги, я ощущал, как мой рот растягивается в улыб-
ке, какая бывает только у ребенка в первые дни его рождения...
  - Это Молния! Рысь, - крикнул я, перекрывая эхо раската, -  дуй
в Цитадель и передай Утесу - Молния на подходе!
  Шмыгнув носом и утерев кровь, Рысь - самая быстроногая в отряде
- выскочила через бойницу и рванула вверх по склону, привычно ук-
лоняясь от падающих с небес черных градин размером с ноготь.
  Подняв Ящерицу за шкирки, я усадил малышку себе на плечо.
  - Смотри во все глаза, девочка!
  - Там... кто-то в облаке из молний... отбивается ими от  неско-
льких Измененных - не Черви, больше похожи на Троллей...
  Поставив Ящерицу обратно, я легонько взъерошил ее короткие  во-
лосы. Не привыкшая к ласке, малышка удивленно посмотрела на меня.
  - Остаешься за старшую, - бросил я, хватая топор и рванув вниз.
  Молния. Величайшая кудесница Города, ушедшая на поиски иной Си-
лы года два или три назад. Все давно считали ее погибшей, ан нет,
не тут-то было. Молнии нет равных в умении одним Словом (или  как
там дуболомы это называют) уничтожить сотню врагов. Жаль  только,
некоторые Измененные не поддаются этим самым Словам.
  Зато они прекрасно поддаются честному оружию.
  Я рванул напрямик, хотя в обычных обстоятельствах обошел бы эти
развалины двадцатой дорогой. Сейчас быстрота была важнее всего, а
поскольку многих Измененных накрыл громовой удар,  непосредствен-
ной опасности в руинах не должно было быть.
  Проскользнув под покосившейся аркой, я кулаком размозжил голову
охранявшего проход Тролля, обухом топора проломил ребра (или  что
там у них) его напарнику, затем поднял камень и метнул его в  од-
ного из Измененных, окруживших Молнию. Твари неторопливо поверну-
лись. Это была новая орда, раньше мне такие не попадались; слегка
похожие на Троллей и Демонов, они имели более выпуклые  надбровья
и нечто вроде костяного гребня на лысой чешуйчатой голове. На шее
у нескольких Измененных болтались цепочки с насквозь проржавевши-
ми амулетами.
  Единственным шансом была неожиданность, и я перешел в атаку, не
дожидаясь, пока тварям взбредет в голову навалиться на меня  ско-
пом. Я успел свалить трех, пока Измененные сообразили, что я дей-
ствую совсем не так, как должен (по их мнению) вести себя одиноч-
ка-человек на их территории...
  - Благодарю, - произнесла Молния, снимая руки с моих плеч. В ее
голосе было больше усталости, чем благодарности, но это меня вол-
новало меньше всего. - Одной мне здесь не справиться бы. Эти тва-
ри...
  Я осторожно подвигал правой рукой. Кости чуть-чуть ныли, но бо-
ли уже не было. Мало кто из кудесников мог заживить перелом с та-
кой скоростью.
  - Кто это такие? - спросил я, вставая на ноги.
  - Драконы. Так они называют себя.
  НАЗЫВАЮТ???
  У меня отвисла челюсть.
  - Да, они умеют говорить, - пояснила Молния, увидев мое изумле-
ние. - Мысленно. Понимают эти приказы все, говорить могут  немно-
гие - что-то вроде наших командиров. И, если знать об этом, можно
"подслушать" - для этого даже не надо быть кудесником.
  - Но если Измененные умеют говорить...
  Мысли перепутались. Вся картина, известная с детства, преврати-
лась в хаос размытых красок.
  - Лучше не думай об этом, - сказала она, - не по тебе эта зада-
ча. Идем отсюда, пока следующие твари не подоспели.
  До Золотых Ворот мы добрались без происшествий - и хорошо,  по-
тому что шел я как в тумане, не способный последовать совету Мол-
нии. Если Измененные умеют говорить, это значит, что они обладают
разумом! А ежели так, ОТКУДА они взялись? Ведь на земле существо-
вала лишь одна разумная раса, человечество!
  Не могли же животные (если даже допустить, что они уцелели пос-
ле Катастрофы) стать разумными существами за полсотни лет!  Чело-
веку потребовалось много веков (если не тысячелетий), чтобы стать
разумным, так каким же образом?..
  Или животные тут вовсе ни при чем? Но тогда остается только...
  - Прекрати! - прошипела кудесница, посмотрев мне в глаза. - Все
равно ты этого не поймешь!
  Не пойму, кивнул я. Не пойму.
  Мне не понять, КАК и ПОЧЕМУ это происходит. Но я вполне  спосо-
бен догадаться, ЧТО творится.
  Хотя лучше бы я об этом не догадывался, тут Молния права на все
сто...


                    Осколок четвертый. Молния

  Я хранила светлый образ этих стен в своей памяти как  последнюю
ниточку, связывающую меня с Городом. Более двух лет странствий по
кошмарной территории Внешнего Мира - такое испытание, от которого
сошел бы с ума самый закаленный из разведчиков, включая легендар-
ного Тысячеликого - так и осталось неизвестным, кстати, существо-
вала ли вообще такая личность, или это миф, выдуманный  разведчи-
ками, чтобы было на кого равняться...
  Однако все это было не зря. Я нашла то, что искала.
  И теперь, если остальное пройдет хорошо, люди получат шанс спа-
стись. Осталось самая малость - убедить Утеса и Ворона в том, что
мне это не приснилось...
  Пройдя мимо Обители Мудрости, я направилась к  Цитадели.  Около
бокового входа, как обычно, толпились оруженосцы с  парой  бойцов
поопытнее; узнав Чертополоха с перевязью Первого Стража, я  улыб-
нулась: когда я покидала Внутренний Город, он был  едва  подрост-
ком, но уже тогда выбрал себе цель и прорывался к ней. Покуда его
мечты сбывались. За Чертополохом возвышалась беловолосая  женщина
совершенно невообразимых габаритов - похоже, это и была  знамени-
тая напарница Людоеда, Великанша (мне о ней никто не  говорил  ни
слова, но любой волхв умеет в некоторой степени читать мысли, а о
Великанше бойцы Золотых Ворот почему-то думали постоянно).
  Один из стражей (я не помнила его имени) знал меня в лицо и от-
дал салют, едва не перерубив своим топором дубовую  притолоку.  У
его напарника округлились глаза, однако брошенное углом рта "Мол-
ния" заставило его повторить салют с тем же рвением. Я была  при-
ятно удивлена: меня не только помнили, но и почитали. Для  кудес-
ника слава не должна существовать, говорили наставники, "ибо дела
наши - не в почестях, но в результатах". Отрицать эту истину я не
могла и не хотела, но почему бы не получить удовольствие от приз-
нания моих заслуг? Пусть даже люди не ведают, что именно я совер-
шила - почтение охранников было искренним.
  Каким-то чудом Чертополох, только что находившийся внизу,  ока-
зался у двери Зала Совета раньше меня (причем он меня не обгонял,
а другая лестница на второй этаж располагалась в правом крыле Ци-
тадели).
  - Утес на месте? - спросила я.
  - А где ж ему еще быть, - проворчал Первый Страж, открывая  пе-
редо мной обе створки.
  Действительно, князь находился внутри. Склонившись над  макетом
Города (я сразу отметила массу несоответствий с реальным  положе-
нием дел), он что-то, как обычно, прикидывал и просчитывал. Стра-
тег, тоже мне.
  - Молния?!! - Утес, похоже, не верил своим глазам. - Я  получил
сообщение, но...
  - Но решил, что это очередная басня, - кивнула я. - Не осуждаю.
Я сама до сих пор не верю, что осталась в живых.
  - Рассказывай.
  - Может, сперва вызовешь Ворона - или кто сейчас во главе Брат-
ства? Не хотелось бы повторять это для всех интересующихся... бо-
льно долгий будет рассказ.
  - Ворону расскажешь то, что касается его, - возразил князь. - А
мне доложишь сейчас. Ты выяснила то, за чем уходила?
  - Да. За пределами Города нет ничего.
  - Ничего живого? - уточнил Утес.
  - НИЧЕГО, - выделила я. - Пустота. Мрак. Безвестность. Даже Из-
мененные туда не подходят.
  Князь устало опустился на резной табурет. Сколько же ему лет-то
- тридцать пять? тридцать семь? Он годился мне в отцы, но  выгля-
дел совершеннейшим стариком.
  - Продолжай...
  - Измененные не имеют единой организации, однако орды вовсе  не
являются хаотически сложившимися соединениями. Внутри многих  от-
рядов Измененных имеется нечто вроде командной системы, но совер-
шенно непонятно, КТО отдает приказы. Я несколько раз пыталась оп-
ределить источник сигналов - и спасалась лишь чудом. Они реагиро-
вали невероятно быстро.
  - Что еще?
  - Я нашла Путь. И Врата.
  Мои слова о Пути мало что сказали Утесу: он уделял слишком мно-
го внимания сегодняшнему дню, чтобы думать о завтрашнем. Я ничуть
не осуждала князя за настолько приземленный образ мыслей: будь он
иным, Внутренний Город давно канул бы в ту пропасть, которая мед-
ленно подбиралась к рубежам Города Внешнего, заставляя Измененных
усиливать натиск на территорию, занимаемую людьми. Нет, Утес дей-
ствовал абсолютно правильно; просто этого было мало. Приказы кня-
зя были направлены на то, чтобы ВЫЖИТЬ - любой ценой, невзирая на
активное сопротивление окружающего мира. А я... я хотела ЖИТЬ.
  Наверное, я струсила. Наверное, я не обладала достаточной  сме-
лостью и гордостью, чтобы направить свой Дар на уничтожение  вра-
гов-Измененных, на очищение территории Города от  тварей,  захва-
тивших исконные земли Человека. Не знаю.
  Но мне еще в юности пришла в голову одна странная идея. Наполо-
вину веря в рассказы о рае, который внезапно обратился в ад (учи-
тель, в отличие от всех ныне живущих, видел мир, каким тот был до
Катастрофы), а наполовину - смеясь над этими сказками, я запомни-
ла его слова о том, что мир во многом не таков, каким мы его вос-
принимаем. Уцелевшие после Катастрофы книги подтверждали эти сло-
ва, и мне тогда казалось - и не зря! - что я уловила то, что сто-
яло ЗА его словами.
  Мир не таков, каким мы его видим.
  Потому что мы видим далеко не все. И не всегда.
  Но если то, чего мы не видим, все же есть - не можем ли мы уви-
деть это, если посмотрим ПРАВИЛЬНО? Иными словами, туда, куда на-
до и тогда, когда надо?
  И не значит ли это, в свою очередь, что граница между миром ре-
ально видимым, где мы живем, и миром иным, который мы не видим  и
где нам хотелось бы жить, - не может ли быть эта граница проница-
ема не только для взгляда?..
  Эти вопросы я задавала себе с давних пор. Именно они, а не  же-
лание выяснить уязвимые места Измененных, погнали меня в опасней-
ший одиночный поход на вражескую территорию, куда и разведчики-то
не рискуют заходить.
  И только потому, что ответы искала я сама, я добилась успеха. В
чем-то, конечно, тут была заслуга Книжника, архивиста Братства  -
он помог мне определить, ЧТО именно нужно искать; поспособствова-
ли и уроки Шутника, тогдашнего главы разведчиков - без его  науки
черта с два я бы продержалась в тылу у Измененных столько  време-
ни...
  До сих пор, кстати, поверить не могу. Два с лишним года (Людоед
так сказал; сама я счет дней давным-давно потеряла)? Если развед-
чику удавалось выжить в землях Измененных шесть дней, это  счита-
лось хорошим результатом; две недели - практически рекорд.  Гово-
рят, Тысячеликий дважды уходил на месяц, но на то он и  легендар-
ный герой, чтобы вести себя соответствующим образом...
  Итак, я открыла Путь в иной мир. И нашла Врата. Потребовало это
уйму времени и сил, но я преуспела.
  Я побывала там. Я познала там то, к чему (неосознанно, но какая
разница?) стремилась с детства - вкус жизни, а не выживания. Я не
могла оставаться в том мире слишком долго, но узнала  достаточно,
чтобы суметь вернуться в любой момент.
  И теперь оставалась лишь одна проблема (правда, из двух частей)
- во-первых, как убедить в этом открытии остальных? И  во-вторых,
как найти способ, позволивший бы простым людям - не кудесникам  -
перешагнуть ту границу, которая разделяет миры?
  Перешагнуть - и остаться в живых?..


          Трещина. Под небом голубым был город золотой

  Коричневые пузырящиеся лужи, источающие такое зловоние, что са-
мое последнее отхожее место по сравнению с ними благоухает подоб-
но лепестку розы. Бурое однообразие вязкой глины и жирного песка,
кое-где нарушенное неровными осколками камней и кучками  щебенки.
Грязно-желтый ядовитый туман, скрывающий бОльшую часть происходя-
щего. Хотя и меньшей довольно, чтобы вывернуть  наизнанку  любого
нормального зрителя, окажись здесь таковой.
  У разрушенного дома, отмечающего границу Болота и Холма,  вновь
собираются Измененные. С отдаленного дна Разлома доносится ворча-
ние, хруст костей и чавканье - похоже, кое-кто из торопящихся  на
общую встречу оказался слишком неуклюж и попался на язык  Подзем-
ной Жабе.
  Почтив память собрата секундой молчания, Измененные напрочь за-
бывают о нем - и устремляют свои взоры к руинам.
  Щелчок и сухой треск - как и в прошлый раз - заставляют их  за-
мереть с вытаращенными глазами, хотя еще ничего не произошло.
  Они ждут.
  Они способны ждать долго, словно впереди у них - вечность.
  Впрочем, так оно и есть - ведь для тех, кто не ведает истинного
хода времени, каждая секунда превращается в вечность...
  Наконец, контакт между миром прошлого и миром настоящего  уста-
навливается - и по проложенному неведомыми силами Пути в уши  Из-
мененных входят чудесные звуки; у некоторых Измененных слух  нап-
рочь отсутствует, что не мешает им "слышать" эту мелодию - а  как
это происходит, их не волнует. Правда, взволновать Измененных  не
способно ничто...

        Под небом голубым был город золотой
        С прозрачными воротами и яркою звездой.
        А в городе том сад, все травы да цветы;
        Гуляют там животные невиданной красы.

             Одно - как желтый огнегривый лев,
             Другое - вол, исполненный очей,
             И с ними золотой орел небесный,
             Чей так светел взор незабываемый.

  Измененные с недоумением переглядываются. Они научились воспри-
нимать некоторую часть слов, и даже зовущая ввысь мелодия, подоб-
ная никогда не виденным ими игривым морским волнам, не может заг-
лушить странного ощущения, возникающего при отдельных фразах..
  Но песня продолжается - и Измененные подавляют свое недоумение,
не понимая, ЧТО совершают.

        А в небе голубом горит одна звезда,
        Она твоя, о ангел мой - она твоя всегда;
        Кто любит - тот любим, кто светел - тот и свят,
        Так пусть ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.

             Тебя там встретит огнегривый лев
             И синий вол, исполненный очей,
             И с ними золотой орел небесный,
             Чей так светел взор незабываемый.

  Измененные устремляются вперед, к источнику исчезающей музыки -
и болото за их спинами пересекает трещина нового Разлома, навсег-
да отделяющая их от прежних сородичей.
  А музыка плывет над останками Города, образуя с грязью и разва-
линами потрясающий контраст...


                       Осколок пятый. Искра

  Нет, все-таки странный народ эти мужики. Любая кудесница  может
пользоваться Словом практически всегда, а им требуется  предвари-
тельно съесть Зерно или выпить глоток заранее приготовленного эк-
стракта. Зато их Слова после такой подготовки намного мощнее  на-
ших. Причем, даже если в Зерне и заключена сила, женщинам она не-
доступна - мы проверяли это не раз.
  Возможно, с моей стороны и опрометчиво строить подобные теории,
ведь я не более чем выпускница. Но - кто его знает? Ворон,  гово-
рят, тоже достиг своего нынешнего положения через какой-то  месяц
после окончания обучения. Прорыв по склонам Бездны мимо  Стальной
Радуги на ту сторону Разлома; уничтожение Гнезда Химер, где засе-
ли чокнутые волхвы-изменники под командованием Некроманта и  Дья-
волицы; взрыв вражеский крепости, положивший практически весь от-
ряд (выжили, да и то чудом, только Шутник, Ворон и Волчица - мать
Волчонка) - все это, хоть и история, но доказывает  только  одно:
никогда нельзя сдаваться, и даже если выхода нет - его можно соз-
дать!..
  - Вот это правильно, - послышалось сзади.
  Я обернулась. И голос, и облик женщины не были мне знакомы: од-
нако и закрытые мысли, и некое ощущение спокойной власти, исходя-
щее от нее, указывало: она - кудесница, причем высшего ранга.  Но
ведь всех их я знала в лицо! Неужели это...
  - Да, Искра, это я, - сказала Молния.
  Мое поведение в тот момент было далеко не таким, какого  обычно
ожидают от кудесницы, пусть даже не высокого ранга: я просто утк-
нулась в плечо старшей сестре (выше не доставала)  и  разревелась
как девчонка. Сколько - два с половиной года прошло? Да, что-то в
этом роде. Но как?..
  - Потом, - слегка улыбнулась она, - слишком много дел. Где  Во-
рон? Есть срочный разговор.
  Слезы высохли мгновенно, как это бывало всегда, когда речь  за-
ходила о деле.
  - Ворон отдыхает: у него пару часов назад была неприятная стыч-
ка с Измененными. Поговори-ка лучше с Трехглазым: в  его  ведении
теперь все рутинные дела.
  - Этот крысеныш все-таки занял то место, о котором мечтал?  Что
ж, некоторым везет... но разговор у меня не простой.  Кто  теперь
Адепт?
  - Скала.
  - Дочь Утеса? Как вы ее заманили в Братство?
  - Да сама пошла, - ответила я, чуть усмехнувшись при  нахлынув-
ших воспоминаниях. - И ведь какие способности! Меня обогнала  че-
рез год, Ворону наступает на пятки... Говорят, что ее матерью бы-
ла сама Саламандра; ну из Утеса, конечно, ни слова на эту тему не
выжать.
  - Ладно, Скала так Скала. А кто управляет архивами?
  - Нечем больше управлять. Дрожь сработала: библиотека года пол-
тора как уничтожена, а от Книжника и костей не осталось.
  Молния закрыла глаза.
  - Жаль... Придется будить Ворона - нужен опыт, простого  умения
не хватит. Где он, Искра?
  - У себя, но... лучше дай ему отдохнуть.
  Сестра посмотрела на меня с легким прищуром, как будто  выиски-
вая нечто, проявившееся не вовремя и не в той ситуации.
  - Так-так. Ты, кажется, влюбилась.
  У меня внутри что-то вспыхнуло, и Молния едва успела отреагиро-
вать, устанавливая защитный экран. Огненная струя прожгла дыру  в
стене, никого, к счастью, не зацепив.
  - Тебе б не Искрой зваться, а Горелкой, - усмехнулась она. - Не
подумала мать... Однако хватит игр. Справляйся со своими чувства-
ми сама - и ради всего святого, не теряй контроля!
  Я пристыженно потупилась.
  - Буди его, - с нажимом проговорила сестра. - Я отыскала доста-
точно, чтобы ему об отдыхе уже и не захотелось думать. Как и всем
нам, кстати.
  Пришлось уступить. Тех мыслей, что она открыла вместе со слова-
ми, было более чем достаточно, чтобы я вновь почувствовала пылаю-
щий жар внутри.
  Пока Ворон и Молния что-то всерьез обсуждали, меня отослали  за
Костоломом и Скалой ("одна нога здесь, другая тоже здесь, и чтобы
все было готово уже вчера!"). Затевалось настолько серьезное  де-
ло, что глава Братства опустил на окна древние металлические што-
ры, сделав таким образом свою комнатенку непроницаемой  даже  для
мысленного подслушивания.
  Костолом сильно прихрамывал после какой-то драки, в которую уже
успел ввязаться; пришлось подлатать его, чтобы парень вообще смог
ходить. Скала оказалась на своем обычном месте, в Цитадели; сроч-
ность вызова заставила ее недоверчиво хмыкнуть, и поскольку  пару
дней назад мы как раз закончили заговаривать для полета  Огненную
Метлу, тут же было решено испытать новинку в деле.
  Клянусь, если бы знала, каково оно - летать, в жизни бы не при-
нялась за это! Скале хорошо, она от рождения слепа и видит только
внутренним зрением (пусть и получше многих зрячих). По-моему, мне
теперь в ночных кошмарах будут сниться не Черви и Демоны, а несу-
щаяся на меня со страшной скоростью земля... Да, пешком от  Цита-
дели до Обители минут двенадцать-пятнадцать, а верхом на Метле мы
со Скалой добрались за пять секунд - но клянусь развалинами собо-
ра, лучше бы я пошла в обход через Разлом!
  Когда хромающий Костолом ввалился в Обитель и плюхнулся на бли-
жайший табурет, Молния вылетела из комнаты Ворона.
  - Уже собрались? Отлично. Скала, мы с тобой пойдем вниз по Хол-
му, до самой границы Болота; у Лестницы нас будет ожидать  Черто-
полох, он и Костолом обеспечат охрану. Искра, - это уже ко мне, -
пройдешь с Великаншей и Волчонком к Золотым Воротам, там  прихва-
тите Людоеда - и в рейд на территорию Измененных, чтоб у них  там
земля под ногами горела! Отвлекайте их сколько можете. Работать в
полную силу, понапрасну не рисковать, но и не укрываться от  сты-
чек.
  - Зачем? - спросила я. Это казалось чушью, и вдобавок настолько
не соответствовало нашему общему принципу поведения...
  - Потому что я приказал, - заявил появившийся на пороге  Ворон.
- Еще вопросы будут или займешься наконец делом?
  - Ладно, - вздохнула я. - Отправляться сейчас?
  - Да. И на Огненной Метле.
  Что мне помогло сдержаться тогда, до сих пор не представляю...


                     Осколок шестой. Костолом

  Пошли.
  Мимо казарм и Крысиного Логова, к Лестнице. Она одна такая  ос-
талась. Потому и зовем с большой буквы. Четыре пролета.  Ступенек
больше, чем пальцев. На руках и ногах. Заслуживает.
  Чертополох прикрывает, я веду. Доверили. Правильно. Я  сильнее.
Мне и встречать врага.
  Никого. Даже обидно.
  Хруст слева. Не поворачиваться! Швыряю туда камень. Попал, вро-
де. Стихло.
  Это ничейная земля. Великанша говорила. За Стену Измененные  не
лезут. Обычно. Но бывает, просачивается. Разная шушера. Потому  и
мы сюда не ходим. Незачем. Жить опасно, защищать некого. И не  от
кого.
  - Сзади!
  Скала. Слепая, зато затылком видит. Лучше любого разведчика.
  Молния прижимается к стене. Ну да, мне проход нужен. Широкий.
  Успел. Ловим Крылатого на два копья. Добавляю кулаком по  чере-
пу. Готов.
  - Странно, что аж досюда добрался. - Чертополох.
  Вынимаю копье. Срезаю кусок шкуры, протираю острие. Иначе  зар-
жавеет в момент. Кровь у них такая. У всех Измененных.
  - Здесь нет ничего постоянного... - Молния.
  Слишком много говорит. Каждый ребенок это знает.
  Ну ладно. Идем дальше.
  Запах Болота уже чувствуется...
  Впереди виднеется Стена. С той стороны ее вовсе не  разглядеть.
Изнутри - как туман. Разрубленный топором.
  Завал, переплетенный ветками. И другой ползучей дрянью.
  Ядовитые? Кто его знает.
  Смотрю на Чертополоха, тот пожимает плечами.
  - Чисто, - опять Скала. Ну да, ей виднее.
  Перелезаю, тесак наготове. И впрямь чисто.
  Помогаю пройти кудесницам. Чертополох  приказывает  перебраться
назад. Правильно. Я сильнее, мне и встречать врага. Здесь они  со
спины бросаются. Гады.
  Поворачиваем направо. Вверх, там чуть почище.
  Стоп, знаком говорит Молния. Осматриваюсь - никого.  Чертополох
тоже ничего не видит, но помалкивает. Ладно.
  Скала подносит пальцы к вискам и чего-то бубнит.
  Из-под груды щебенки выскакивает крыса. Убегает. Мое копье быс-
трее. Вытираю острие - кровь чистая. Можно есть.  Сдираю  шкурку.
Вешаю тушку на пояс сбоку. Почти не мешает.
  - Сюда ее.
  Чертополох запасся рюкзаком. Предусмотрительный.
  - А нам - туда, - Скала указывает прямо на стену.
  Ну да, хороший удар - она развалится. Но...
  - Нельзя, - твердо говорит Чертополох. - В обход.
  - А если нет другого входа?
  - Здесь - нельзя. Отсюда чую.
  Я киваю. Верно, здесь - нельзя.
  Кудесницы обмениваются взглядами. Наконец Молния кивает.  Опас-
ность-то они чуют сразу. Но только ту, что есть. Не наперед.  По-
тому вместе и работаем.
  - Ладно, ищем вход. Но поторопитесь!..
  А сами-то! Вечно твердят, что спешить нельзя. Иначе сдохнешь. И
хорошо, если просто сдохнешь...
  Э, нет, поспешить надо!
  - Ищи укрытие! - говорю.
  Чертополох тут же вскидывается и смотрит наверх. Видит  то  же,
что и я. Сине-зеленую тучу на полнеба. Мрачно кивает,  осматрива-
ется, показывает вперед.
  - Там, за углом вроде должен быть навес. Проверь...
  Точно, есть. И вроде как целый. Относительно. Вчетвером  тесно-
вато будет, даже в обнимку. Но влезем.
  Пережидаем дождь. Снаружи в это время - чистая смерть.  Спасает
только защитный костюм. Из шкур Измененных их делают.  Только  на
весь Холм таких всего штуки четыре. Может, пять... Плащи и накид-
ки - есть. У нас как раз большая накидка. На четверых сверху нак-
рыться хватит. Закутаться - уже нет. Под навесом спасает. Без не-
го - выживет только один. Который окажется в середине.
  Измененным-то эта небесная погань не страшна. Почему - не пони-
маю. И вряд ли кто знает. Тут изучать нечего. Ясно одно: или  мы,
или нас. Но даже если нас - мы их прихватим с собой! Сколько  су-
меем. И еще столько же.
  Дождь заканчивается. Осторожно разматываемся. Ждем, пока отрава
впитается в землю. По мокрому идти опасно. Да куда ж тут  девать-
ся-то...
  Воздух заполняет жужжание. Всегда после дождя. Гнусь комариная,
кровопийцы. Молния что-то шепчет. Нас окружает волна жара. Неско-
лько минут - и тишина. Даже воздух посвежел. Дышится  легко.  Эх,
хорошо. Можно даже чуток расслабиться. Представить себе, что  это
- Внутренний Город... Но не дают. Как всегда.
  Снова - Чертополох крадется впереди, я сзади, между нами -  ку-
десницы. Ищем.
  Что ищем - не знаю. Не мое дело. Я тут для охраны.
  И меня оно вполне устраивает. Не люблю ломать голову.
  Свою, в смысле.


               Трещина. Надежда - мой компас земной

  Они спустились по склону Холма, вплотную приблизившись  к  зоне
Болота. Пока еще Стена оставалась впереди, но не следовало  слиш-
ком полагаться на ее эфемерную защиту.
  Они и не полагались.
  - Вот он, - прошептала Скала, чьи незрячие глаза видели  доста-
точно хорошо, чтобы заметить то, чего больше никто не в состоянии
рассмотреть. - Вон тот дом.
  - Больше похож на груду камней, - проворчал Чертополох. - Чем и
является, вообще-то.
  Молния невесело усмехнулась.
  - Здесь других нет. Ну что, чисто?
  С сомнением глянув на развалины, воин спрыгнул с валуна и  сде-
лал несколько осторожных шагов, принюхиваясь и  прислушиваясь  ко
всему, что только возможно и невозможно.
  - Пока вроде да. Нам дальше?
  - Вплотную.
  - Ладно. Скала, ты первая.
  Поймав в полете слепую кудесницу, Чертополох осторожно поставил
ее на ноги, затем помог спуститься и Молнии. Последним слез  Кос-
толом, который произносил не более одного слова в день, и  то  по
большим праздникам.
  - Назад идем мимо того места, где Скорпиона порешили, - предуп-
редил Чертополох.
  - Верно, так будет лучше. Заодно проверю, сгодится ли  разбитый
Золотой Кристалл еще на что-нибудь, кроме как служить опознавате-
льным знаком.
  - Это я тебе и отсюда сказать могу, - заметила Скала. - Сгодит-
ся. Но только если его будет касаться кто-то из обладающих Силой.
Ну так оно так и было с самого начала...
  Молния кивнула и перевела внимание на разрушенный дом,  находя-
щийся теперь менее чем в полусотне шагов.
  - Идем.
  Шагах в десяти Скала остановила группу.
  - Что-то меняется.
  - Опасность?
  - Нет, Чертополох. Пока - нет.
  Из черных провалов, когда-то считавшихся окнами, послышался су-
хой треск, а затем...
  - МУЗЫКА?!!
  Молния демонстративно прочистила уши, но галлюцинация никуда не
исчезла.
  - Но там не может быть живых!
  - Их и нет, - озадаченно молвила Скала. - Неужто это правда?..
  Что "это", спросить Молния не успела. Послышался низкий мужской
голос со странным, чарующим акцентом:

     Светит незнакомая звезда,
     Снова мы оторваны от дома;
     Снова между нами города,
     Взлетные огни аэродрома.
     Здесь у нас туманы и дожди,
     Здесь у нас холодные рассветы,
     Здесь на неизведанном пути
     Ждут замысловатые сюжеты.

          Надежда - мой компас земной,
          А удача - награда за смелость,
          А песни - довольно одной,
          Чтоб только о доме в ней пелось.

  (- Я не понимаю, что такое "А-э-род-ром", - по слогам  произнес
Чертополох.
  - На древнем языке "Aeros" - воздух, "Dromos" - коридор, -  за-
думчиво ответила Скала. - Видимо, тогдашние волхвы умели  Переме-
щаться на дальние расстояния... ну да, "города!" Голос из прошло-
го, когда Город еще не был единственным!
  Молния недвижно стояла, глядя в никуда. Никто из обитателей Го-
рода не поверил бы собственным глазам, посмотрев сейчас ей в лицо
- по щекам кудесницы скользили прозрачные капли слез...)

     Ты поверь, что здесь, издалека,
     Многое теряется из виду:
     Тают грозовые облака,
     Кажутся нелепыми обиды...
     Надо только выучиться ждать,
     Надо быть спокойным и упрямым,
     Чтоб порой от жизни получать
     Радости скупые телеграммы.

          Надежда - мой компас земной,
          А удача - награда за смелость,
          А песни - довольно одной,
          Чтоб только о доме в ней пелось.

  (- А "Телеграмма", - не дожидаясь вопроса, произнесла Скала,  -
это тоже на древнем языке, в переводе получается что-то типа  со-
общения по Дальней Связи. Это точно из прошлого! Так значит, пра-
ва была Великанша...
  - А что Великанша?
  - Она рассказывала, что... тсс!
  Люди замолчали, не осмеливаясь разрушить чары музыки  и  голоса
былых времен...)

     И забыть по-прежнему нельзя
     Все, что мы когда-то не допели -
     Милые, усталые глаза,
     Серые, холодные метели.
     Снова между нами города,
     Жизнь нас разлучает, как и прежде;
     В небе незнакомая звезда
     Светит, будто памятник надежде.

          Надежда - мой компас земной,
          А удача - награда за смелость,
          А песни - довольно одной,
          Чтоб только о доме в ней пелось.

  - Это все, - наконец промолвила Скала, когда пропали и  музыка,
и голос. - И Проход в прошлое снова закрыт.
  - Проход в прошлое? - Чертополох потряс головой. - Так вот  что
вы...
  - Нет-нет. Мы действительно искали Проход - но не в прошлое, не
туда, где мы все равно ничего не сможем сделать. - Скала  потерла
ноющие виски. - Нам нужен Проход в иной мир, который Молния... э,
да что с тобой?
  Решительно вытерев слезы, Молния сказала:
  - Ничего.
  - Так не пойдет.
  - Да ничего со мной не случилось! Просто...
  - Что "просто"? Если это действует даже на тебя...
  - Действует?! Впрочем, да - действует! Это указание, и явное  -
на то, что именно здесь наш путь!
  Чертополох и Костолом переглянулись. Скала положила обе руки на
плечи младшей кудесницы (младшей отнюдь не потому, что  выглядела
Молния моложе, несмотря на то, что была на несколько лет  старше;
в Братстве значение имел не возраст, а положение).
  - Какое еще указание?
  - Да вы что, оглохли? Надежда! ЗДЕСЬ у нас нет никакой надежды,
и вы не хуже меня об этом знаете! - Молния почти кричала,  но  ей
уже было все равно. - Я поняла это еще девчонкой, и потому  ушла!
Мне удалось ВЗГЛЯНУТЬ в иной мир - и я видела, там для  нас  есть
надежда!
  Скала встряхнула ее.
  - Спокойно. Я все это знаю не хуже тебя. Откроем секрет Прохода
- все пойдут с нами. Думаешь, кому-то НРАВИТСЯ в Городе? Думаешь,
ты единственная, кто хочет лучшей жизни? Да возьми же себя в  ру-
ки, кудесница! Иначе - ты знаешь, ЧТО ждет тех, кто утратил конт-
роль ЗДЕСЬ...


                    Осколок седьмой. Великанша

  Приказ был ясен и сомнений не предполагал. Устроить переполох в
землях Измененных, чтоб они и думать забыли о нападениях на Внут-
ренний Город. Хотя бы на несколько дней.
  Что ж, по части нагнать на кого-то страху - это по адресу. Люб-
лю такую работенку.
  Волчонок и Искра прямо подпрыгивали от нетерпения. Людоед и  я,
как и подобало ветеранам, снисходительно посматривали на младших.
Что с них возьмешь - как следует ведь битвы и не нюхали. О предс-
тоящем они знают меньше, чем младенец - о Грани и увиденных  Мол-
нией иных мирах (а я не сомневалась, что она их видела -  слишком
изменился взгляд кудесницы, причем сама она об этом не подозрева-
ла).
  Да... только мы, разведчики, хоть что-то понимаем в том, с  кем
боремся. Что-то - но далеко не все.
  Возможно, знай мы все, борьба стала бы излишней. Говорил однаж-
ды Утес - умных книг, видать, начитался, - что по-настоящему  ис-
кусен не тот, кто выигрывает любой бой, а тот, кто побеждает вов-
се без боя. Мудрость эта, признаться, до меня не очень дошла. По-
том князь объяснил: это обозначает умение довести врага до такого
состояния, чтобы он счел битву проигранной еще до того, как всту-
пит в нее. С такой формулировкой я уже согласилась. К  сожалению,
признал Утес, о враге мы знаем слишком мало, чтобы применить  эту
мудрую тактику.
  Вот только - чем больше информации приносят рейды  разведчиков,
тем меньше мы сами понимаем, что там, за Стеной, творится.
  И дело даже не в том, ЧТО творится. Дело в том, КАК это  проис-
ходит. Как, проведя в землях Измененных менее двух часов, вернув-
шийся разведчик обнаруживает, что во Внутреннем Городе прошло не-
сколько дней; или наоборот, вконец утратив счет времени и претер-
пев невесть сколько передряг, он почти что на карачках добирается
до дому - и ему сообщают, что не истекло и часа?..
  Это не легенды. Это реальность.
  Так бывало и бывает.
  Но почему-то - только с теми из нас, кто выходит за Стену  чаще
раза в неделю. С разведчиками то есть. Я, Беркут, Людоед,  погиб-
ший Скорпион, Ворон, Змея, Шутник, Волчица... все мы сталкивались
с этим. И Чертополох - до того, как перешел на постоянную  охрану
Цитадели. Скоро то же самое будет с Искрой, Волчонком и  Костоло-
мом. Уже сейчас чувствую.
  Жаль, не успела с Молнией поговорить, она наверняка не  уклады-
вается ни в одну мою схему. Срок слишком велик...
  Выходим за Стену. Все, теперь думать надо только о деле.  Иначе
понятно что.
  То есть оно как раз непонятно, и узнавать больше - на своей го-
рячо любимой шкуре - никому особо не хочется. По крайней мере,  в
себе я уверена.
  Западную сторону Холма Людоед знал лучше меня, но вперед пусти-
ли Волчонка. Как и положено на испытании. Выжить - с помощью соб-
ственных способностей, а не изменчивой удачи - может только  тот,
кто врага встречает сам. Не по подсказке более опытных товарищей,
которых, как водится, в критическую минуту рядом не будет.
  До Катастрофы, по словам этих умников, Утеса и Ворона,  сущест-
вовала традиция выставлять ученикам так называемые "оценки"; "от-
лично" обозначало, что задание выполнено полностью, "плохо" - что
оно провалено вчистую, плюс имелось несколько промежуточных  оце-
нок. Тогда, быть может, оно имело смысл. Не знаю, я того мира  не
видела (они, кстати, тоже). Сейчас нужно знать только одно:  спо-
собен ты выжить ты или нет. Проверять это иначе как в деле - зна-
чит попусту тратить время и усилия. Чего мы никак не можем позво-
лить. Ни себе, ни кому-то другому.
  Волчонок ползком вернулся обратно.
  - Группа. Тролли, с десяток. Внешне - амбалы.
  - Искра? - повернулся Людоед к кудеснице.
  Та качнула головой.
  - Не умею отличать диких. Пока в дело не вступят - не смогу.
  - Потом поздно будет, - хмыкнула я. - Лады.  Заказывали  фейер-
верк? Будет им фейерверк. Искра, дай что-нибудь в середину и тут
же ныряй в укрытие, пока мы не закончим работу...
  "Что-нибудь" оказалось сгустком желто-белого пламени, плюющимся
во все стороны мелкими искрами. Возникло сие образование в точно-
сти в центре отряда Измененных, и такое явление природы их неско-
лько удивило. Так, весьма мягко говоря. Один  Тролль  оказался  в
самом очаге, что-то глухо пискнул, рухнул и больше не  шевелился.
Двоих отбросило, на волосатой шкуре землистого цвета расцвели за-
метные черно-багровые пятна ожогов.
  В следующее мгновение мой двуручник снес двоим  головы,  Людоед
раскроил одного Измененного пополам и свернул шею второму, а Вол-
чонок хлестким ударом снизу открыл свой боевой счет. Не прошло  и
двух секунд, как было покончено со всеми.
  - Повезло, - кратко подытожил Людоед.
  - Мы хорошо подготовились, - возразил Волчонок. Вытирая  кривое
лезвие, верой и правдой служившее Скорпиону, он старался говорить
с уверенностью опытного бойца. - Это и есть везение.
  - Угу, МЫ подготовились, - согласилась я. Паренек не  то  чтобы
покраснел, но почувствовал себя несколько неловко. - Искра, выле-
зай, все в порядке.
  Кудесница не отвечала.
  Проклиная все на свете, я подала знак и бросилась вперед. Заса-
ды внутри засад, когда разведчики, бросая врагу приманку, сами на
нее попадались, - к сожалению, такое умение было и оставалось си-
льной стороной Измененных... не одному нашему это уже стоило жиз-
ни. Предвидеть такое - невозможно. Спасет только опыт,  интуиция,
и у неопытной Искры шансов не было...
  Оставалось отплатить за нее.
  Так, чтобы у этих тварей не только земля под ногами горела,  но
и кишки повылезали наружу!..


                    Осколок восьмой. Волчонок

  В глазах сплошной туман. Руки дрожат от слабости, мыслей -  ни-
каких. Ноги не слушаются вовсе.
  Ни хрена не помню. Кто, как, откуда...
  Помню, как Великанша, оставив обломок меча в трупе тринадцатого
Дракона, схватывается еще с тремя врукопашную. Помню, как  Людоед
швыряет свой топор, разнося башку дикому-Дракону, скручивает  шею
его напарнику и, подхватив труп за ноги, принимается орудовать им
как дубиной. Облако пыли и пламени скрывает все... обрушиваясь на
меня, как кувалда, как рухнувшая стена...
  Все.
  Помню еще, как выползаю из невесть откуда взявшейся кучи гравия
и щебенки, выкашливая из горла пыль. Меч Скорпиона до сих пор при
мне, но поднять его я едва в состоянии. Отбиться сейчас не  сумею
даже от полудохлого Червя...
  Прячась по углам, ползком... надо возвращаться. Точное  направ-
ление и расстояние до Цитадели смог бы указать не то что с закры-
тыми глазами - во сне. И до Стены, прах его побери, не  добраться
раньше чем через день. Далеко... и как только нас сюда занесло? В
упор не помню...
  Ладно, хватит. "Нечего говорить, когда говорить нечего."
  Смотри-ка, кое-что еще помню. Мать как-то учила...
  Сумерки сменяются тьмой. Ночью даже опытные разведчики старают-
ся где-нибудь затаиться и не делать лишнего движения... но если я
остановлюсь, мне конец. Надо ползти. Хоть зубами цепляясь, а  на-
до, надо... не знаю уже, почему, но - надо...
  ...Проходит вечность, и еще одна. Наконец, глаза начинают  раз-
личать что-то знакомое.
  Острие копья, уткнувшееся мне в лоб.
  Голоса. Что-то говорят, но слов разобрать не могу.
  Вот кто-то склоняется, чтобы разжать мою руку и вынуть меч. МОЙ
МЕЧ! Не дам!
  Свернутся в клубок, кувырок под ноги,  распрямиться...  против-
ник, согнувшись от боли, оседает наземь, уже напарываясь на  под-
ставленное острие...
  Чанк!
  Меч, выбитый коротким жестким ударом, вылетает из онемевшей ла-
дони и падает неподалеку. Рвануться за ним... но на плечах повис-
ли трое, а еще один, узколицый и длинноносый, не торопясь,  отво-
дит кулак назад...
  Вспышка в районе подбородка.
  Окровавленный мрак.
  Тишина.
  - ...Ну, вроде как очнулся.
  Пытаюсь пошевелиться. Почти что удается. Открываю глаза.  Поря-
док, даже вижу кое-что. Пробую выговорить пару слов - и обнаружи-
ваю, что челюсти крепко прибинтованы к голове. Язык распух и  бо-
лит, говорить расхотелось совершенно.
  - Лежи смирно и молчи. Я задаю вопросы, ты отвечаешь.  Закрытые
глаза - "да", открытые - "нет". Понял?
  Закрываю глаза. Нетушки, увольте, с Чертополохом спорить - себе
дороже.
  - Остальные мертвы?
  Закрываю левый глаз.
  - Не знаешь, что ли? - Оба закрыты. - Тварей было много? - Сно-
ва закрыты оба глаза. - Дикие? - Закрываю оба глаза, затем откры-
ваю правый. - А, провались оно на дно Разлома! Ты  хоть  помнишь,
где это случилось?
  Сморщившись, я неуверенно моргаю.
  Чертополох снова выдает порцию ругани.
  - Ладно. Поправляйся, малыш. Ты нам нужен, и не просто живой, а
целый и здоровый. Втроем с Беркутом и Костоломом мы долго не про-
держимся...
  - Скоро поправится, - в поле зрения возникает светловолосая ку-
десница, не старше меня самого, - если ты под ногами путаться  не
будешь. Спи, Волчонок: сейчас это важнее.
  Спать я не собираюсь, но она смотрит на меня так, что я  отклю-
чаюсь раньше, чем понимаю это.
  ...Когда мир вокруг прекращает вращаться, я прихожу в себя. Го-
лова уже не болит, могу даже двигаться.
  Встаю. Чуть покачнувшись, делаю несколько шагов. Ну, если я еще
и не совсем в норме, то весьма скоро буду. Не впервой.
  Осматриваюсь. Из одежды рядом валяются только  набедренная  по-
вязка и чувяки из шкуры Измененных. И меч, специально положили на
видном месте. Без ножен, лезвие заточено и смазано жиром.
  Одеваюсь. В голове еще легкий туман; задуматься о том, что было
или будет, нет никакого желания.
  - Готов? - в дверях появляется Чертополох.
  - Жрать только охота, - отвечаю я.
  Усмехнувшись, он бросает мне жестянку. Консервы! Да ведь их то-
лько... ну да, только разведчики и едят.
  - Считай, экзамен сдал, - сообщает Чертополох. - Умойся и через
три минуты на тренировку. Потом сменишь Беркута у Золотых Ворот и
жди новых приказов. С сегодняшнего дня начинается служба, Волк. И
забудь о тех играх, что были раньше.


                Трещина. Не считая, что это сон

  Настороженно следя друг за другом, Измененные пробирались к це-
ли. Стена уже отделяла их от Болота, странный дом уже был в  пре-
делах досягаемости - но что-то тревожило их. Что-то, необъяснимое
ни с одной разумной точки зрения. Даже многомудрые ученые прошло-
го, пожав плечами, сказали бы "инстинкт" - скрывая за этим словом
собственное непонимание.
  Измененные не задавались этим вопросом. Они просто продвигались
вперед. К лестнице, преодолевая случайно образовавшуюся баррикаду
из насквозь проржавевших металлических решеток и листов...
  Вспышка! Невероятно, непереносимо яркая, она отбросила их прочь
- на полсотни шагов самое меньшее. Они вновь были на краю Болота,
у невидимой Стены - спиной к ней. А перед ними...
  А перед ними стояли Гиганты. Немного, менее дюжины; однако один
Гигант с легкостью одолевал десяток простых Измененных. Кроме то-
го, среди Гигантов был сам Огненный Ангел...
  Рассеяться? Отступить? Сдаться?
  Но позади них - Стена, которая (каким-то образом они это знали)
больше не способна сдерживать натиска. А за Стеной...
  Думать, даже если Измененные (которые изменились еще раз)  были
на это способны, времени не оставалось. И тогда они встали  живым
барьером, заслоняя Стену собой.
  Полуразрушенный дом, выбросивший их секунду назад,  моментально
отозвался очередным пассажем из прошлого...

        Белый снег, серый лед
        На растрескавшейся земле
        Одеялом лоскутным вдали
        Город в дорожной петле.
        А над городом плывут облака,
        Закрывая небесный свет;
        А над городом желтый дым,
        Городу две тысячи лет -
        Прожитых под светом звезды
        По имени Солнце.

  Невероятно, но Гиганты застыли. Только Ангел, потрясая вросшими
в ладони волнистым мечом и щитом, бросился вперед - и рухнул  под
дружным контрударом Измененных-изменников. Первый погиб на месте,
второй был ранен - но один... одна из них вырвала тяжелый  клинок
у мертвого вожака Гигантов и широко улыбнулась, как это умели де-
лать лишь Люди.
  Люди, находившиеся перед лицом смерти, которой не имели ни  ма-
лейшего желания уступать.

        И две тысячи лет - война,
        Война без особых причин,
        Война - дело молодых,
        Лекарство против морщин.
        Красная, красная кровь
        Через час уже просто земля,
        Через два - на ней цветы и трава,
        Через три - она снова жива
        И согрета лучами звезды
        По имени Солнце.

  Сбросив оцепенение, Гиганты пошли вперед, но (как бы сказал не-
заинтересованный наблюдатель, которого, как обычно, в нужном мес-
те не оказалось) словно с неохотой, исполняя постылую и никому не
нужную обязанность. Значительно уступая в силе и не намного  пре-
восходя числом, Люди-Измененные не сдавали позиций.
  Люди - ибо все больше Человеческих черт проступало в бывших Из-
мененных. Также, впрочем, бывших некогда Людьми...

        И мы знаем, что так было всегда,
        Что судьбою больше любим,
        Кто живет по законам иным
        И кому умирать молодым.
        Он не знает слова "да" и слова "нет",
        Он не помнит ни чинов, ни имен,
        И способен дотянуться до звезд,
        Не считая, что это - сон;
        И упасть, опаленным звездой
        По имени Солнце.

  Двое еще оставались на ногах.
  Двое - Людей.
  Все Гиганты были повержены. Измененные - мертвы.
  Некоторые из них успели-таки перед смертью вспомнить, кем  были
когда-то, и на их лицах (уже - лицах) даже грязь и кровь не могли
скрыть первобытной радости.
  Радости возвращения. Радости пробуждения.
  Укрепленная кровью героев и жертв Стена вновь была нерушима. Но
не для Людей, вернувшихся из небытия...


                   Осколок девятый. Трехглазый

  Задумчиво вгрызаясь в кончик карандаша, я подсчитывал,  сколько
же еще осталось резервов. Это был третий расчет подряд, и я начи-
нал проклинать свой талант математика.
  Не потому, что не люблю общаться с цифрами. Отнюдь. Это  мне  в
чем-то ближе, чем разговоры с людьми.
  Просто мне совершенно не нравился итог.
  Даже если свершится чудо и Измененные сгинут куда-нибудь  пода-
льше, - нет, даже если случится два чуда и над Городом больше  не
прольется ни одного дождя, не выпадет ни одной капли этого яда, -
жить всем нам оставалось недели две от силы. Потом начнут умирать
от голода сперва дети, потом взрослые - и это уже будет не жизнь,
а существование, сколько бы оно ни продлилось. Впрочем, такое не-
потребство займет лишь еще одну неделю.
  Резервы закончились - вот ответ на все вопросы "почему".
  Я устало потер левый глаз, затем извлек из  правого  прозрачную
линзу монокля и протер стекло. Глаз, слезящийся от света взорван-
ного Гнезда Химер, видел весьма неважно, оттого я и носил с  дет-
ства столь странное прозвище. Плевать. Многим досталось куда  как
хуже. И тогда, и до того. Да и после, коли быть совсем уж  откро-
венным...
  Ненавижу все это. Права Молния; если есть куда уходить - я гор-
ло перегрызу тому, кто встанет у меня на пути! Будь это хоть  Из-
мененный-амбал, хоть дикий, хоть сам Утес.
  Пожав плечами, я разумно заключил, что как раз Утес скорее  сам
скрутит мне шею, и вернулся к делам насущным. Ворон должен узнать
мой результат, и немедленно. Обложился металлом,  даже  мысленный
сигнал не передашь...
  Молния опять сидела у него. Обсуждают. Пусть.  Я  молча  вошел,
молча оставил записку перед носом у главы Братства (знатный такой
нос, один к одному клюв той птички со  старой  цветной  картинки,
что уж сколько лет висит у Ворона на стене) и так же молча вышел.
Точнее, собирался выйти.
  - Результат? - спросила Молния.
  - Тринадцать дней.
  - Садись, - приказал Ворон, - тебя это тоже касается.
  Я пожал плечами и опустился на табуретку.
  - Проверить нужно, - продолжил он, обращаясь уже к кудеснице, -
времени, сама видишь, в обрез.
  - И кем рискнем?
  - Одним из младших, больше некем. А сопровождать его будет  ку-
десник. Кстати, как за Гранью обстоит дело с Силой Зерна?
  - Почем я знаю? Моя личная сила была в порядке.
  - Тогда пусть идет кудесница. Ты или Скала.
  - А Змея?
  - Оставь ее в покое, - проворчал я неожиданно для себя  самого,
- ей жить пару дней от силы.
  - Зато, может, тот мир ее спасет, - вступился Ворон, - это идея
неплохая. Молния, свяжись с ней, передай что надо, пускай  придет
- или пусть ее принесут, если дела совсем уж плохи... Трехглазый,
чтоб мне не тащиться к Утесу за справочником: где  находится  вот
это место?
  Передо мной легла дощечка с нацарапанными острием ножа ориенти-
рами. Чертеж был далек от совершенства, но символы все же распоз-
навались. Я нахмурился, вынул монокль, протер линзу и вставил  на
место. Потеребил левое ухо. Затем усмехнулся.
  - Рядом с разбитым Золотым Кристаллом. Примерно на уровне  тре-
тьего пролета Лестницы, позади старого дерева... ну, там еще  та-
кая скрученная решетка болталась, если не проржавела вконец...
  - Точно, - подтвердила Молния, - мы ж там на днях  были,  но...
правда, как раз в том месте мы ничего не искали. Может, и  правда
стоит взглянуть. Кабы раньше знать...
  - Раньше, позже - неважно! - Ворон хлопнул по столу ладонью.  -
Бери в проводники Костолома, пусть покараулит. А сама -  внимате-
льно наблюдай за Гранью со своей стороны. Если Змея не пробьется,
идти тебе. Она опытнее, но в бою ты лучшая.
  - Можно использовать Кристалл? Скала говорила, он еще годен.
  Волхв потер кулаком переносицу, затем качнул головой.
  - Нет. Оставь как резерв. Если дело выгорит, он нам еще ой  как
понадобится... для общего Прохода.
  Молния кивнула, поднялась и ускользнула. Ворон задумчиво повер-
нулся ко мне.
  - А теперь делай то, о чем мы договаривались раньше.
  Шутить глава Братства был не обучен, это знали все.
  И все же мне до одури захотелось, чтобы эти его слова оказались
шуткой. Пусть и дурного тона.


                       Осколок десятый. Змея

  Мир вокруг плывет туманом, гибельным, как поле брани, как гноя-
щаяся рана...
  Два шага вперед.
  Мир плюется едким паром, рдея заревом пожара; прах в лицо  сме-
ется чарам...
  Шаг - и Переход.
  Мир, как пашня под сохою, как съедаемые ржою меч, доспех и  дух
героя...
  Дальше, дальше, прочь!
  Мир кровавым полон морем, затопившим даже горы: гордость,  горе
тебе, горе!..
  Вниз, скорее в ночь!
  Мир скользит комочком сала вдоль по лезвию кинжала; смрад горя-
чего металла...
  Круг и поворот.
  Мир вращается над бездной мертвой, расчлененной песней о земле,
что всех чудесней...
  Вверх, под небосвод!
  Мир манит хрустальным оком, истины пенистым соком - не  печаль-
ся, мол, до срока...
  Это ложь, обман!
  Мир, распятый на утесе, самому себе вопросы задает уж сотню ве-
сен...
  Застывает Грань.
  Я стихов вовек не знала. Слова силу - понимала, но не так, не в
этих жалах хлада и огня. Почему, зачем, - ответьте, боги, коль вы
есть на свете!
  Но молчанья черный ветер прочь унес меня...
  Мир, подобный вешней туче, юный, дерзкий и могучий - здесь  ты,
здесь, я знаю лучше, нежели ты сам!
  И тропа легла под ноги.
  Нет, открыта ты не богом, не пробита звуком Рога!
  Просто - чудеса.


          Трещина. Не счесть потерь во вселенной этой

  С Холма, со стороны Золотых Ворот, к Разлому спускается  Стена.
Некогда служившая основным укреплением, она теперь почти не отли-
чается от окружающих развалин - как на Холме, так и вне его;  од-
нако преодолеть той черты, где на картах Города проходит зубчатая
синяя линия, не может ни один из Измененных.
  Не может физически.
  Просто останавливается, натолкнувшись на невидимое препятствие.
  И это касается не только Измененных. но и их союзника-ветра.
  Не доходя до Разлома примерно трехсот шагов, Стена поворачивает
под углом и проходит по северному краю Болота. Захватив несколько
полуразрушенных домов, незримая Стена разделяет территории  Изме-
ненных и Людей надежнее любого крепостного вала.
  И это, надо сказать, последнее, что защищает Город от окончате-
льного разрушения...
  У самого края Болота (но все же по ту сторону барьера, вне  до-
сягаемости Измененных) неподвижно лежат двое. Израненные и  обес-
силенные, они чувствуют, как к их сердцам подступает жуткое  без-
различие, о котором постоянно предупреждали разведчиков кудесники
из Обители Мудрости.
  Безразличие, которое уничтожает в человеке - человеческое,  ко-
торое делает из него - чужого. Нет, не чужого, ибо это слово зву-
чит теперь не так, как должно бы; делает из человека - Измененно-
го. Разведчики не знают этого отнюдь не потому, что им не хватает
знаний.  Они просто не могут, не хотят поверить в очевидное...  а
кто все-таки поверил, больше никогда не выходит за Стену. Или на-
против, выходит - и уже не возвращается...
  Щелчок. Шорох перематываемой ленты (впрочем, последнего люди не
понимают, ибо никогда не слышали не только такого звука, но и са-
мого слова "лента", в этом его значении).
  Не веря своим ушам, они слушают, как женский голос под аккомпа-
немент неведомых музыкантов рассказывает извечную для Вселенной и
Человека историю...

        Всегда жить рядом не могут люди,
        Всегда жить вместе не могут люди,
        Нельзя любви, земной любви пылать без конца;
        Скажи - зачем же тогда мы любим,
        Скажи - зачем мы друг друга любим,
        Считая дни, сжигая сердца?

  Женщина приподнимается на локте. Ладонь отпускает рукоять  сло-
манного меча, чересчур тяжелого для уставших мышц. В глазах  воз-
никают искры узнавания чего-то, давным-давно потерянного - и нео-
жиданно найденного.
  Ее спутник по-прежнему неподвижен, однако его дыхание становит-
ся более ровным, а сердце начинает пульсировать в ритме  энергич-
ной мелодии далекого прошлого...

        Любви все время мы ждем как чуда,
        Одной, единственной ждем как чуда,
        Хотя должна, она должна сгореть без следа -
        Скажи, узнать мы смогли откуда,
        Узнать при встрече смогли откуда,
        Что ты - моя, а я - твоя любовь и судьба?

  Превозмогая боль и слабость, они поднимаются - сперва на  коле-
ни, потом во весь рост. Руки их сплетаются, сердца бьются в  еди-
ном, указанном музыкой ритме, дыхание глубокое и сильное.  Глаза,
еще две минуты назад затянутые смертельной поволокой безразличия,
пылают живым огнем надежды.

        Скажи, что ж столько пришлось скитаться,
        Среди туманных миров скитаться,
        Чтоб снова мы, с тобою мы друг друга нашли;
        А вдруг прикажет судьба расстаться,
        Опять прикажет судьба расстаться
        При свете звезд на крае земли...

  Певица прошлых лет не жалуется на судьбу - ее голос чуть ли  не
угрожает, призывает следовать ее примеру, и уж во всяком случае -
никогда не покоряться неудачно сложившимся обстоятельствам! Мело-
дия вторит ей: человек сам определяет свою судьбу, если хочет ос-
таваться человеком, а не... Измененным!

        Не счесть разлук во вселенной этой,
        Не счесть потерь во вселенной этой,
        А вновь найти, любовь найти всегда нелегко -
        И вновь тебя я ищу по свету,
        Опять тебя я ищу по свету,
        Ищу тебя среди чужих пространств и веков...

  Потом своеобразным эхом повторяются первые куплеты песни, но им
уже нет до этого дела. Оставив у Стены сломанное оружие, они нап-
равляются вверх по склону Холма - к своим.
  Немногочисленные Измененные, свидетели этой странной сцены, ту-
по смотрят в спину уходящим Людям, и в угольно-черных бусинках их
глаз тлеет отражение того же животворного огня...


                     Осколок одиннадцатый. Скала

  Цитадель шумела все громче, пока наконец волна не докатилась до
моей каморки и не вырвала меня из не слишком мягких и сладких, но
все же объятий сна.
  Я выглянула в коридор, опять поленившись открыть дверь.
  (Ну и что, что мне не дано видеть? Точнее, пользоваться  глаза-
ми; как раз ВИЖУ я куда как получше многих. Моему зрению частень-
ко ни двери, ни стены не помеха...)
  Вот и сейчас я увидела такое, что подскочила на месте. Мгновен-
но набросила на себя что-то из одежды и выбежала из комнаты.
  В Цитадель, окруженные всеми свободными бойцами, входили Людоед
и Великанша, погибшие четыре дня назад.
  Мертвые не возвращаются. Это знали все, а принадлежащие к Брат-
ству Дуба - еще и понимали, почему должно быть именно так. И  все
же, я не могла не поверить увиденному.
  Потому что видела я не только то, что есть, но и то, что  было.
Не все, лишь кое-что. Однако достаточно, чтобы не сомневаться.
  Сбежав по лестнице, я отодвинула в сторону стража - Камыш, один
из молодых, мимоходом отметила я, - и осторожно приложила  ладонь
к груди Людоеда. Глубже... еще глубже...
  Меня отбросило на руки Камыша.
  Перекрывая поднявшийся гомон, я выкрикнула:
  - Всем - тихо! - И, обращаясь уже к воскресшим из мертвых, тихо
сказала: - Много ли вы помните?
  - Нет, - ответила Великанша.
  - Но и это уже больше, чем мне хотелось бы, - просипел Людоед.
  Он прав, не могла не признать я. Это больше даже, чем  хотелось
бы знать МНЕ. А меня слабонервной не назвал бы никто.
  Знаком попросив Великаншу нагнуться, я приподнялась на  цыпочки
и дотянулась до ее лба. Теперь я, зная, чего опасаться,  действо-
вала осторожнее и успела блокировать ментальный удар.
  - Вспомнила? - полуутвердительно спросила я.
  Воительница мрачно кивнула, затем произнесла:
  - Это... это рвет все, что нам было известно...
  - Пусть. Это сейчас не ваша забота. Идите оденьтесь во  что-ни-
будь, затем к Утесу на доклад. Камыш, пожалуйста, проводи меня  в
Обитель, к Ворону.
  Несколько ослабив сосредоточенность на реальном мире, я  смогла
обдумать увиденное, пока Камыш под руку вел меня в дом  Братства.
Легче думать, когда ни на что больше не отвлекаешься...  а  впро-
чем, объяснять это бесполезно. Поди-ка втолкуй зрячему, что такое
тьма...
  Как ни странно, врасплох Ворона мой рассказ не  застал.  Напро-
тив, глава кудесников выслушал меня с явным облегчением, как буд-
то разрешил с моей помощью трудную задачу.
  - Благодарю, Скала, - молвил он. - Теперь легче будет  показать
другим, что к чему. Если - да нет, когда! - Молния найдет способ,
будем эвакуировать Город. Сразу. Иначе передохнем меньше чем  че-
рез две недели - не от Измененных, так от голода.
  - Способ?.. Ты Проход имеешь в виду?
  - Да нет, не совсем. Проход - он только для кудесников. Не  об-
ладающие силой не пройдут, Грань для них - что Стена для Изменен-
ных. Уже выяснили. Надо найти способ открыть Врата и удержать их,
пока... ну, сама понимаешь. Змея сейчас примерно этим и занимает-
ся, опыта ей не занимать. Молния поддержит с нашей стороны,  силы
у нее хватит. Место резонанса уже нашли - это в нейтральной зоне,
недалеко от Золотого Кристалла. Получим хоть какой-то результат -
будем удирать со всех ног... - Ворон устало сомкнул веки. - Прок-
лятье, все бы отдал за несколько часов спокойного сна!
  - Не до отдыха сейчас.
  - А то я не знаю... Ладно. На твою долю осталась  связь.  Услы-
шишь сигнал Молнии - бегом к Утесу и пусть объявляет, что положе-
но. Зайди к нему через часок и предупреди, он как раз к тому вре-
мени отойдет от беседы с Великаншей и будет в состоянии  работать
головой.
  - Сделаю. Еще что-нибудь?
  - Сама решай, не маленькая. Иди - и дай мне хоть немного отдох-
нуть. Иначе толку от меня будет мало...
  Вновь опираясь на руку Камыша, я вернулась обратно в  Цитадель.
К Утесу (я почти никогда не звала его отцом - как-то не привыкла)
идти было еще рано, так что я завернула на кухню, получила плошку
изготовленной непонятно из чего похлебки и, стараясь  не  слишком
морщиться, выпила все до капли. Если так будет продолжаться,  пе-
ремрем мы все не через две недели, а куда раньше. День-два  пита-
ться такой бурдой - внутренности наружу повыворачивает,  и  после
этого можно уже с чистой совестью ползти на кладбище.  Оставшимся
меньше мороки.
  Сигнала все не было, и я почему-то начала думать о том,  каково
оно было бы - жить в таком мире, который не норовит тебя  прикон-
чить каждое мгновение.
  Да, "было бы". Не "будет".
  И не то чтобы я не доверяла Змее и Молнии - эти, раз уж взялись
за дело, скорее всего дойдут до конца.
  Не доверяла я прежде всего себе...


                    Осколок двенадцатый. Утес

  Они зовут меня князем, считая, что оказывают мне честь, награж-
дая титулом правителя. Великие небеса, если бы это не было  столь
страшно, я бы хохотал во все горло!
  Да, я правитель. И правлю я грудой развалин мертвого  прошлого,
за которую цепляются около полутора сотен пока еще живых осколков
этого прошлого. Точнее, не самих осколков - ни один из ныне живу-
щих воочию Катастрофы не видел. Но разница невелика, мы не  слиш-
ком отличаемся от тех, кто жил в Городе раньше.
  Да, я правитель. И вся власть моя держится на полудюжине  клин-
ков (и полудюжине тех, кто умеет с этими клинками обращаться), да
на остатках того, что до Катастрофы было складом  продовольствия.
Только склад почти пуст, от шести клинков осталось четыре, хозяе-
ва же этих клинков подчиняются мне лишь частично.
  Да, я правитель, и слово мое - закон, ни один из владык мертво-
го прошлого не имел такой власти... Однако закон этот воплощается
в жизнь, только если к моему слову добавляется Слово. Произнесен-
ное одним из обладающих, в отличие от меня, реальной силой.
  Ворон, Ворон, что ж ты вьешься над моею головой...
  Впрочем, Ворон тут ни при чем. Не потому, что у него нет  влас-
ти, а потому, что он не нуждается в ней. Или просто не хочет пра-
вить - если так, я отлично его понимаю. Я тоже не рвался занимать
эту комнату, обшитую трухлявыми дубовыми панелями. Выбора не  бы-
ло. Каждый должен делать то, что умеет лучше всего, если это тре-
буется для выживания остальных. А я умею - предвидеть. Не  "зреть
вдаль", как говорят эти кудасники - мне не дано знать, что  прои-
зойдет в ближайшие минуты. Я могу лишь сказать, какие последствия
возымеет то или иное действие. Не сидя за долгими расчетами,  как
Трехглазый, и не рыская по архивам в поисках былого "прецедента",
как Книжник, мир его праху, - сразу.
  Это и есть моя настоящая власть, которая, однако, вскоре не бу-
дет нужна уже никому.
  Случай с Великаншей и Людоедом - всего лишь еще одно  доказате-
льство того, что я знаю уже лет десять. Мы и Измененные - одно  и
то же, только мы существуем лишь благодаря поддержке прошлого,  а
они - сами по себе. Кто одолеет, предсказать нетрудно. Для  этого
не нужно умение предвидеть.
  - Собирай всех, отец, - послышался голос Скалы.
  Я открыл глаза. За плечом дочери возвышался Чертополох, радост-
но улыбающийся во весь рот - никогда еще я не видел на его физио-
номии подобной гримасы.
  - В чем дело?
  - Молния и Змея открыли Проход.
  - Какой, будь оно проклято, проход?
  - Ты что, плохо слышал рассказ Молнии? В тот, иной мир! В  мир,
где нет ни Измененных, ни этого... - широким жестом  она  указала
на окно, за которым как раз стояла зеленоватая стенка дождя. - Мы
можем уйти и начать все сначала!
  Уйти...
  Уходить надо, понимал я, иного варианта не будет. Все, кто  ус-
лышат о Проходе хоть краем уха, немедля рванутся туда, и если до-
рогу преграждает орда Измененных - горе этой орде!
  А если мой талант предвиденья и подсказывает, что наш уход  ни-
чего не изменит в нас самих, и значит, за началом все равно  пос-
ледует все тот же конец, - кого это интересует?
  Никого.
  Никого, в том числе и меня самого.
  Потому что я тоже человек, и хочу, вопреки всему хочу надеяться
на лучшее, даже зная, что лучшего - не дано...


               Трещина. Кто сказал, что земля умерла?

  Город был мертв.
  Остатки Измененных сгинули через несколько недель после  исчез-
новения Людей. И - как будто была некая необъяснимая связь  между
этими и другими, внешне совершенно независимыми событиями -  веч-
ное буйство стихий над Городом также прекратилось. Хотя от  Стены
и следа не осталось, развалины старых домов спокойно стояли - те-
перь ветер не пытался стереть их в порошок, как это было не столь
уж давно. И тучи, если и заволакивали  светло-голубой  небосклон,
то вовсе не для того, чтобы вывалить на разрушенный Город очеред-
ную порцию черного града или ядовитого зеленоватого дождя...
  Разлом мало-помалу затягивался, а Болото пересыхало. Без посто-
янного притока свежей грязи эти места медленно, но верно обретали
свои первичные черты.
  Один из разрушенных домов на северном краю Болота порою  стано-
вился источником неведомых голосов - прокол в ткани времени, про-
ложивший странную дорогу к далекому прошлому, почему-то не  желал
исчезать. Даже и теперь, когда слушателей у древних песен уже  не
было.
  Звенели струны, звучал хриплый голос некогда известного барда -
а Город молчал...

        Кто сказал: "Все сгорело дотла,
        Больше в землю не бросите семя?"
        Кто сказал, что земля умерла?
        Нет, она затаилась на время.

  Город молчал?
  Да. Однако это не было молчание мертвых каменных глыб. Это  бы-
ло молчание существа, смертельно уставшего от жизни, но не  имею-
щего возможности избавиться от нее...

        Материнства не взять у земли,
        Не отнять, как не вычерпать моря.
        Кто поверил, что землю сожгли?
        Нет, она почернела от горя.

  Это было молчание, которое порою не просто говорит - кричит! Не
часто, не каждому, не первыми пришедшими на ум словами - но  так,
что этот крик услышит даже глухой от рождения. Или мертвый.

        Как разрезы, траншеи легли,
        И воронки, как раны, зияют.
        Обнаженные нервы земли
        Неземные страдания знают.

  Короткие, отрывистые аккорды старой гитары. Сорванный голос ис-
полнителя. Боль - в музыке, в словах... в незримой душе этой пес-
ни, написанной совсем для другого момента и по другому поводу...

        Она вынесет все, переждет,
        Не записывай землю в калеки.
        Кто сказал, что земля не поет,
        Что она замолчала навеки?!

  Голос набирал мощь. Гитара творила такое, что не всякому оркес-
тру под силу.
  Где-то далеко за Разломом блеснула молния, но неизбежного  гро-
мового эха не последовало.

        Нет, звенит она, стоны глуша,
        Изо всех своих ран, из отдушин,
        Ведь земля - это наша душа,
        Сапогами не вытоптать душу.

  Капли чистого дождя, первого за полсотни лет, слезами  скатыва-
лись по выщербленным стенам разрушенных строений. Плач Города мог
бы показаться надуманным, даже смешным - но не казался...

        Кто сказал, что земля умерла?
        Нет, она затаилась на время...

  Песня ушла туда, где звучала впервые.
  Город - остался.


     Наша жизнь - лишь короткий, безрадостный миг,
     Что распят меж былым и грядущим,
     Что поделен меж лучшим и худшим...
     Наша речь - бессловесный, пронзительный крик,
     Из которого делает случай
     Упрежденье для следом идущих.
     Только мы, избежавшие гнева владык,
     Не забыли покуда слова старых книг.

     Сквозь безумье заветов, стихий и времен
     Пролегают следы Человека -
     Вплоть до этого мрачного века.
     С ним покончено и не воскреснет уж он,
     Не откроет запавшие веки,
     Не покинет надежного склепа...
     Только вырезан в камне предвечный закон:
     "Наша жизнь - это сон, но и смерть - только сон".

     Мы не знаем, что выпадет - тьма или свет,
     Ведь никто не вернулся оттуда.
     Но не ждем мы подарков иль чуда:
     Пусть за Гранью - Ничто, пусть покоя нам нет -
     Мы уйдем, ну а там будь что будет.
     И кто прав был - лишь время рассудит.
     Вечный ветер-бродяга, безликий поэт,
     Сохрани этот стих до конца черных лет!..


                           Разбитое зеркало

  Эти слова не описывают случившегося.
  Они не описывают ничего, что могло бы произойти в  действитель-
ности, во что живущие могли бы поверить, позволить себе поверить.
Хотя бы на миг.
  Потому что слова - это кривое зеркало действительности.  Истина
скрыта за словами, по ту сторону. По ту сторону зеркала.
  И чтобы добраться до цели, нетерпеливо взыскующие истины разби-
вают свое искривленное отражение. И уставившись в неприкрытую ис-
тину зеркальной рамы, они уже не видят, как упавшие наземь оскол-
ки складываются в Слово.
  "И Слово было -"

                              К О Н Е Ц

     -----------------------------------------------------------

                             КАЙЛ ИТОРР
                     ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ ЦИВИЛИЗАЦИИ
                           (фантасмагория)
     Кривое зеркало .........................................  1
     Трещина. Лишь в этом наш успех .........................  2
     Осколок первый. Чертополох .............................  4
     Осколок второй. Ворон ..................................  6
     Трещина. Есть только миг между прошлым и будущим .......  8
     Осколок третий. Людоед .................................  9
     Осколок четвертый. Молния .............................. 11
     Трещина. Под небом голубым был город золотой ........... 13
     Осколок пятый. Искра ................................... 14
     Осколок шестой. Костолом ............................... 16
     Трещина. Надежда - мой компас земной ................... 17
     Осколок седьмой. Великанша ............................. 20
     Осколок восьмой. Волчонок .............................. 21
     Трещина. Не считая, что это сон ........................ 23
     Осколок девятый. Трехглазый ............................ 24
     Осколок десятый. Змея .................................. 26
     Трещина. Не счесть потерь во вселенной этой ............ 26
     Осколок одиннадцатый. Скала ............................ 28
     Осколок двенадцатый. Утес .............................. 29
     Трещина. Кто сказал, что земля умерла? ................. 30
     Разбитое зеркало ....................................... 32


        Использованы песни:
  "И в этом наш успех"
  "Есть только миг"
  "Город золотой"
  "Надежда"
  "Звезда по имени Солнце"
  "Всегда жить рядом не могут люди"
  "Песня о земле"