Вот уж если не повезёт и начнётся у человека чёрная полоса неудач, считай всё, надолго. И мчишься по этой полосе без оглядки сломя голову, и не замечаешь, как изредка, но всё же мелькнёт в промежутках чуть заметная беленькая полосочка, а ты её проскочила на огромной скорости, и вернуться назад нельзя: дорога с односторонним движением. Вот и думай после этого, как жить дальше, если вокруг тебя сплошное кольцо недопонимания. И самое обидное, что не чужие люди воздвигли эту стену, а свои, до боли в суставах родные.
Вопрос номер один: "Почему все противятся, чтобы я, Антонина Крышкина, по мужу Акопян, занялась любимым делом, то есть открыла частное сыскное агентство?".
Ответ: "Нет, и ещё раз нет!!! Нам дорога твоя жизнь, а работа детектива сопряжена с риском".
Вопрос номер два: "Почему обязательно надо иметь юридическое образование?".
Ответ: "Так положено".
Почему положено? Кем положено? А если у человека призвание (это только исключительно доводы и личное мнение Антонины).
"Призвание!!! Эк, куда хватила!"
А что? Чем я хуже других? Две руки, две ноги, а вот голова, к сожалению, всего одна, да и та, по словам мужа, с мозгами поссорилась. Так и до депрессии недалеко... Сами доведут, а потом будут кудахтать, руками размахивать, плечами пожимать, что вот, мол, довела себя глупыми идеями до белого каления.
Антонина сидела в кухне у окна и по обыкновению, как часто происходило в последнее время, "считала мух". Сутками напролет муж пропадал в больнице. Как обычно бывает перед открытием любого объекта, то тут, то там всплывали недоработки. То оборудование не довезли, а которое установили, забыли подключить к электросети. В двух палатах не досчитались кроватей...
Интересно, куда они могли деться, когда по накладной завхоза поступили в точном количестве? Пусть сами голову ломают, ничего не скажу. А могли бы догадаться, тут и дедукция Шерлока Холмса не нужна. Раз на территории строящегося объекта есть рабочие, а это, в основном, гастербайтеры из стран ближнего зарубежья, значит, надо им на чём-то спать. Ну, надоели людям нары в три яруса, а кровати без дела простаивают. Вот наиболее ушлые их и умыкнули. И, возможно, с полного согласия того же самого завхоза, не безвозмездно, конечно, на небольшой срок, но за определённую мзду, это точно.
- Привет, родная! - Тигран чмокнул жену в макушку. Она промолчала, угрюмо сдвинув к переносице брови и не повернув головы в его сторону. Постояв немного, муж вздохнул и, не дождавшись ответного приветствия, вышел из кухни. Но не прошло и минуты, как вернулся вновь и присел рядом с ней на стул, - опять хандришь?
- Думаю... - нехотя отозвалась она.
- О чём? Только умоляю, не начинай вновь разговоров об агентстве. От одного слова детектив у меня в последнее время челюсти сводит, оно ассоциируется со словом лимон: вяжет рот и становится кисло.
- Мне нужен скальпель.
- Что? - Тигран потрогал холодный лоб жены, - вот те раз... Температуры, вроде, нет, а бредишь. Скальпель хоть и отличается размерами от ножа, финки или сабли, но всё-таки причисляется к холодному оружию.
- Ты не понял, мне нужен скальпель пластического хирурга.
- Зачем? - Тигран повернул лицо жены к свету и внимательно осмотрел со всех сторон, - по-моему, ты преувеличиваешь, дорогая, ты прекрасно выглядишь!
- Это по-твоему, - буркнула Антонина, - а по-моему, просто ужасно: под глазами мешки, вокруг сеточка из куриных лапок, живот отвис, а на целюлите скоро пробу негде ставить будет...
- Какую пробу?
- Не годится, пора в утиль!
- Ну, это ты зря... - заулыбался Тигран, будто кот, до отвала объевшийся деревенской сметаны. - У меня есть прекрасный метод лечения и без скальпеля. Скажем так - альтернативное нехирургическое вмешательство. Идём в спальню, там я твой целюлит как следует рассмотрю, а отвисший животик поцелую... Мои руки станут тебе вместо скальпеля, а губы вместо наркоза.
- И что вы за народ такой, мужики? Весь разговор сводите к постели, будто там все вопросы решить можно.
- Я же не говорю, что все, но вот некоторые - это точно. Можешь представить себе, если бы все было так, как вы, женщины, утверждаете?
- Ещё как могу! И отвечу тебе на это: начался бы массовый гомосексуализм. Так как чаще всего договора между собой заключают непосредственно мужчины. Скажешь, не всегда? Согласна, но в большинстве случаев. Вот смотри: почему, когда жена спрашивает мужа, где он был, ответ практически во всех слоях населения мало, чем отличается друг от друга. Начальники говорят: "Был на заседании", это до поздней-то ночи! И обязательно при этом уточняют: "С партнёрами". Простые же мужчины, не обременённые властью: "Был с друзьями". Улавливаешь, к чему я клоню?
- Пока не очень.
- Не с партнёршами, а с партнёрами, не с подругами, а с товарищами. Вот и выходит, сплошное однополое бытие.
- Неувязочка получается! Ты сама себе противоречишь, ты же утверждала, что все разговоры у мужчин сводятся к предложению женщинам, именно женщинам, а не мужчинам, заняться в постели любовными играми, - хмыкнул Тигран, проводя пальцем от уха жены к соблазнительной ложбинке между грудями.
- Если бы не продолжение рода, то неизвестно ещё, в чьих постелях тогда предпочитали бы кувыркаться мужчины.
Улыбка медленно сползла с лица Тиграна. Мало того, что жена всем мужикам, а значит, и ему приклеила ярлык гомиков, что весьма обидно и несправедливо, так вдобавок ко всему ударила в самое больное место. Он весь напрягся, как туго натянутая струна под неумелыми пальцами настройщика, готовая лопнуть в любую секунду, издав звук, напоминающий скрип давно несмазанной дверной петли.
Антонина с опозданием спохватилась, что категоричным заявлением о продолжении рода нанесла глубокую и несправедливую обиду самому дорогому для неё человеку. У Тиграна нет и, вероятно, уже никогда не будет своих детей.
- Прости меня, дуру! - уткнулась она в грудь мужа, тёплую, с тугими закрученными волосками, вдохнула аромат его тела и призывно замурлыкала.
- И почему я не в силах заставить себя хоть раз по-настоящему на тебя обидеться? - от нежных прикосновений Антонины, ласкающей языком мочку его уха, он задохнулся, сгрёб её в охапку и тихо прошептал:
- Я покажу тебе однополое бытие, до тех пор не отпущу, пока ты не попросишь пощады и не возьмёшь свои слова обратно...
- Могу по этому случаю рассказать анекдот: "Умоляем, скажи, что это помидор", - уговаривают грузины девушку, чуть не плача, так как она проспорила, назвав помидор апельсином, и за это они всю ночь занимались с ней сексом, а сил больше не осталось. "Нет, апельсин", - упорно настаивает она, требуя продолжения, - откинув голову и подставив шею нежным возбуждающим поцелуям, произносит Антонина прерывающимся голосом.
- Это очень старый анекдот, а я ещё не настолько старый, чтоб не выполнить того, чего обещал... Так что все намёки выслушаю позже дорогая... Гораздо позже, если посчитаешь, что в них возникнет необходимость...
Сладко потянувшись в постели, Антонина посмотрела на часы - половина девятого. Муж ушёл в шесть, тихонько, на цыпочках, чтоб ненароком не разбудить её. Она всё слышала: и как он ставил чайник, и как после этого искал в гардеробе свежую рубашку, которую она с вечера, как обычно, забыла повесить на стул, и как хлопнула дверь, когда Тигран уходил на работу, намеренно притворяясь спящей. Только потом сон вновь овладел ей на пару часов.
- К Наталье что ли махнуть? - вслух произнесла она, обращаясь сама к себе, - или в Москву? Вот бы затеряться в потоке машин огромного мегаполиса и, разогнавшись, долететь до Сатурна, полюбоваться его кольцами и по Млечному пути исчезнуть в созвездии далёкой Андромеды... Пусть тогда кусают локти, что не позволили мне заниматься тем, чем хочется заняться больше всего на свете...
Так и поступлю всем назло! Вот только с космосом это я, по-моему, лишка хватила, на небеса собралась рановато, на земле не все дела закончены. Остались самые главные. Уже полгода как вернулась из Лос-Анжелеса, а так и не смогла заставить себя встретиться со старшим сыном Артёмом и признаться, что я, его непутёвая мать, осталась жива. Вот приедет Миша, мой младший сын, тогда и познакомлю братьев, а заодно и сама воскресну. Для всех, конечно, мне так и придётся остаться Антониной Крышкиной, но сыновья поймут, будем надеяться, что это необходимость, а не прихоть взбалмошной мамаши. Да и какая разница, под какой фамилией живёт их мать, Крышкиной-Акопян или Трубниковой. Главное, что живёт, дышит воздухом, а не тлеет в сырой земле под насыпанным на гроб холмиком слипшейся глины.
Быстро позавтракав, Антонина прошла в гараж и аккуратно выкатила свою новенькую "Хонду". Включив радио, она с удовольствием подпевала Пугачёвой: "Ах какой был мужчина, ну настоящий полковник!.".
На подъезде к Юго-Западной её подрезал красный "Пежо", а рожа, промелькнувшая лишь на секунду на пассажирском сиденье, нагло ухмылялась, показывая фигуру со сжатыми в кулак четырьмя пальцами и одним, средним, вытянутым в её сторону.
- Козёл! Чтоб у тебя колёса отвалились! - пожелала она вдогонку, высунувшись в окно.
Через несколько минут при повороте на МКАД она увидела аварию: красный "Пежо" стоял поперёк дороги и будто с укором моргал всеми фарами и габаритами. А его сплющенный капот больше напоминал гармошку. В голове пронеслась картина, словно она присутствовала там, на дороге, составляла протокол осмотра, и выписывала справку об участии водителя красной иномарки в дорожно-транспортном происшествии. Деформация капота и передней панели. Разбиты передний бампер, передние левая и правая фары, декоративные накладки передней левой и передней правой фары. Нарушение ДКП решётки радиатора, поврежден и сам радиатор. Нарушение переднего левого указателя поворота. Двигатель вжало в салон.
Стёкол не было, они вылетели и блестели на асфальте алмазными кубиками.
- Мама родная! Язык мой - враг мой! - перекрестившись, прошептала Антонина. - Видит Бог, я этого не хотела, сами напросились! Не повезло мужикам, если авто не застраховано. А может, всё-таки повезло, если живыми остались.
Вспомнила, как при покупке "Хонды" в автосалоне продавец не просто уговаривал, а практически настаивал на приобретении полиса страхового общества "Россия", называя эту организацию одной из самых лучших не только в Москве, но и в России. Как только полис был оформлен, и довольная Антонина выходила из салона, вслед услыхала неприятную реплику: "Деньги-то бабёнка отвалила по страховке, только какие нервы понадобятся, пока в случае аварии банк средства на ремонт даст. Помнишь, какой со мной казус был, как вошь на гребешке крутился. Вот и верь после этого в страховку. Такой дурдом только в нашей стране имеется. Я считаю, раз бабки отвалил, то и сервис соответствующий должен быть, а не вытягивание жил из клиентов".
- Рот закрой... - увидев, что клиентка остановилась в дверях, зашипел на парня дилер по продажам, казавшийся Антонине весьма вежливым молодым человеком, до этого, случайно подслушанного разговора. - Прежде чем возмущаться, надо знать законы. К твоему сведению, выплаты производятся, но в течение 15 дней. И никто не виноват в том, что ты хотел получить страховые сразу же, на второй день после ДТП. Такие лихачи как ты, пачками бьются на улицах Москвы. Где на вас всех сразу денег набрать? - всё это, как поняла Антонина, дилер произносил именно для неё, а не для своего нетерпеливого друга.
Желание мчаться по МКАД на максимально предельной скорости пропало само собой, и, сбросив газ, она повернула в сторону Москвы, доехав до первой разрешенной стоянки возле кафе, вышла и направилась прямиком в закусочную. С ней всегда так бывало в случаях нервного перенапряжения: когда у нормальных людей напрочь пропадал всякий аппетит, она ела с удвоенной энергией и поистине мрачным удовольствием. Хорошо одно, что в эти минуты её организм не только поглощал пищу, но с небывалой мощностью перерабатывал попавшие в желудок жиры и углеводы. Если бы процесс происходил наоборот, на всасывание, она уже через год не смогла бы пролезть ни в одни двери даже боком.
Всякий раз после очередного натиска на свой желудок Антонина давала себе обещание, что с завтрашнего дня запишется в фитнес клуб или хотя бы начнёт делать по утрам зарядку. Когда же тяжесть от переедания проходила, вместе с ней улетучивалось и желание заниматься физическими упражнениями. Однажды, желая сбросить несколько лишних, по ее мнению, килограммов своего и так почти безупречного веса, она прочитала книгу "Голодание по Брегу". Попробовала - ничего, пару дней выдержала. Вот только клизмы делать наотрез отказалась. Уокер, придумавший такую процедуру: первую неделю - каждый день, вторую - через день, третью - через два дня, четвёртую - один раз, пусть сам, если жив, рвёт себе задний проход. Хотя, может она и не права, очищение организма от шлаков, чистка кишечника и печени по Малахову Г.П. принесли немало пользы отчаявшимся больным людям. Антонина вспомнила, что, когда она еще носила фамилию Трубникова, называлась Татьяной и проживала в городе Калуге, ее бывшая соседка по лестничной площадке весом 86 килограммов решила похудеть, но ни диеты, ни супермодные таблетки желаемого результата не приносили. Она проштудировала книги Малахова и по его рекомендациям очистила свой организм. Если бы Антонина не видела её до всего этого, то никогда не поверила бы, что возможность похудеть на 25 килограммов за год - это реальность. Из неповоротливой бабы соседка превратилась в симпатичную стройную женщину, на которую стали обращать внимание мужчины, до этого никогда её не замечавшие. Конечно, худение по Малахову это не панацея от всех бед, и каждый организм реагирует по-своему. В конкретном случае это помогло. В течение почти десяти лет женщина поддерживала себя в прекрасной форме, пока не забросила книги на верхнюю полку, решив, что она достигла колоссальных результатов, и этого вполне достаточно. Но... Природа нашего организма такова, что если мы его не поддерживаем, он начинает нам жестоко мстить за это болезнями и возвращением избыточного веса. Так и случилось с соседкой, она снова располнела. Антонина так погрузилась в дебри своих воспоминаний, что ничего и никого не замечала вокруг.
- Здравствуйте, Антонина Васильевна! Неужели это, действительно, вы? - раздался над ее головой голос, от неожиданности она вздрогнула и подняла глаза.
Углубившись в свои мысли, женщина не заметила подошедшего к её столику молодого человека, поэтому в первые мгновения не могла вспомнить, где видела его раньше, что они встречались, сомнений не было, только где? Мозг лихорадочно перебирал в уме имена.
- Борис? - неуверенно произнесла она. И когда молодой человек утвердительно кивнул, продолжила, - какими судьбами?
- Само провидение послало вас мне! Весь последний месяц я только о вас и думал, но где искать, понятия не имел. И вот удача! Смотрю, вы - не вы, подошел ближе, точно, вы! После нашей встречи вы так быстро распрощались со мной, а я был расстроен смертью Оли, что забыл взять у вас адрес и номер телефона. - он, не спрашивая разрешения, приземлился на соседний стул, пытаясь заглянуть в глаза.
- Простите, но в этом не было необходимости, - защищаясь от несправедливого обвинения, произнесла она твёрдым голосом. Грешным делом, у неё мелькнуло подозрение, что Борис решил за ней приударить. Ведь существуют же на свете альфонсы, предпочитающие дам, возрастом намного старше их самих.
- Вы не представляете, как я рад нашей встрече. Уму не постижимо, я здесь совершенно случайно оказался, и даже останавливаться не хотел, но у меня спустило колесо, хотя перед выездом я проверял, всё было в порядке. Нет, это, точно, провидение! Как тут в судьбу не поверить? Сегодня по гороскопу у меня приятная неожиданная встреча с давним знакомым, которая коренным образом изменит мою судьбу. Я не верю в предсказания, но то, что мы встретились, заставляет меня задуматься о многих вещах и пересмотреть свои скептические взгляды на астрологические бредни.
- Объясните почему, я вас внимательно слушаю, - к её неудовольствию, подозрения стали оправдываться катастрофически быстро. Парень придвинул ближе свой стул, схватил её руку и зашептал, глотая слова на каждом вздохе, да ещё так тихо, что как ни старалась Антонина разобрать его бормотание, у неё ничего не получалось. Выдернув руку из липких, нервно подрагивающих пальцев Бориса, она недовольно поморщилась и повысила голос, но ровно на столько, чтоб не привлекать к ним внимания окружающих, а лишь, по возможности, остудить пыл новоявленного кавалера. - Возьмите себя в руки, представьте, что вы сейчас в прямом эфире, и перед вами не я, а аудитория поклонников и слушателей вашей популярной радиоволны. Говорите чётко и ясно. А то, если честно, я не слова из того, что вы мне сейчас сказали, не поняла.
- Извините, - смутился Борис, - просто я очень нервничаю, а менты мне не верят, говорят, что я несу полнейшую чушь и белиберду, не подтверждённую фактами. Ещё советуют обратиться к врачам, так как они психами не занимаются, это компетенция медицины.
- Так у вас беда? - облегчённо вздохнула Антонина, и в её глазах загорелся давно потухший огонёк, который обычно свойственен всем азартным людям. Огонёк, появляющийся у игрока за карточным столом или любителя бильярда, или экстремала, вообще, любого, кто поднимает себе адреналин подобным образом.
- Да.
- А почему вы решили, что именно я смогу вам помочь?
- Вы же следователь!..
- Я? Ах... Ну, да... Вроде того... - растерявшись от собственной забывчивости и несообразительности, согласилась Антонина. Несколько месяцев назад в Тарусе, где Борис работает ди-джеем на радио, она по собственной инициативе расследовала убийство Оли Сыромятниковой и представилась ему сотрудником прокуратуры. Киллер, убивший Олю, в то время охотился и за ней самой, шансов на то, чтобы выжить, было ничтожно мало. - К сожалению, я уже не работаю в органах. Являюсь чем-то вроде частного детектива, да и то на общественных началах. Предупреждаю сразу, лицензии у меня нет, да и права заниматься сыском тоже.
Последнее парень, очевидно, пропустил мимо ушей, потому что сказанное им удивило Антонину.
- Главное, я уверен, что вы меня выслушаете и поймёте! И не имеет значения, на каких вы там началах, общественных или государственных, - Борис заметно успокоился, стал меньше дёргаться и даже улыбнулся.
- Тогда я вас внимательно слушаю.
- Два года назад моя сестра окончила Щукинское театральное училище. Из выпускников группы, а их было 20, лишь немногие оказались востребованными, они сейчас снимаются в сериалах, играют в театрах. Трое работают на телевидении, двое - на радио, озвучивают постановки.
- И что? - не понимая, к чему клонит Борис, она начала нервничать.
- После выпуска все они дали клятву верности: служить искусству до последней капли крови, до последнего вздоха.
- И что? - вновь повторила свой вопрос Антонина, - не вижу никакой трагедии в том, что молодые люди, увлечённые миром театра, кино и телевидения, решили посвятить ему всю свою жизнь. Таковы критерии шоу-бизнеса, в этом и состоит вся помпезность. В конце концов, вспомните себя, свой выпускной, на котором, если мне не изменяет память, вы тоже приносили клятву.
- Вот-вот, речь именно о жизни! Если кто-то из них нарушит клятву, то должен умереть лютой смертью! А наша клятва была безобидной и даже наивной, мы решили, что будем каждый год у кого-то из нас встречаться. И не клялись, что за невыполнение нас постигнет смерть.
- Смерть? Что за ерунда?
- Эта вторая часть киношного идолопоклонства меня и насторожила.
- Пока не пойму, чем, и вы меня не убедили. Это же, простите за бестактность, просто игра, иными словами пустословие.
- Я бы посмеялся вместе с вами, не будь всё так трагически серьёзно. За два года, прошедших после выпуска, не стало четверых из тех, кто по каким-либо причинам, пусть даже не зависевшим от них, поменял работу.
- И это навело вас на мысль, что и вашей сестре угрожает опасность?
- Конечно! Вот видите, вы сразу же уловили суть проблемы.
- Кем в настоящее время работает ваша сестра? И как её зовут?
- В том то и дело, что Люся, простите Людмила, уже полгода работает в гостинице администратором. А летом собиралась выйти замуж за опера 27 отделения, Костю Дробышева. Эти несчастные случаи кого угодно доведут если не до психушки, то до суицида, точно.
- Люся пыталась покончить собой?
- В том то и дело. Жениха бросила, на улицу боится выходить без сопровождения. А неделю назад наглоталась таблеток. Не появись я вовремя и не вызови неотложку... Уф, даже подумать страшно, что было бы. Я без предупреждения нагрянул, даже с вокзала не позвонил, хотел сестре сюрприз сделать, мы с ней обычно так и поступали, а вышло, это она мне сюрприз приготовила.
- Как вы попали в квартиру? Или Люся сама вам дверь открыла?
- Сама бы не смогла, в отключке полной на полу лежала, у меня свой ключ есть. Я позвонил в дверь, она не открыла, думал, на работе, а когда зашёл, чуть Богу душу не отдал: мне показалось, она мёртвая уже, вся холодная была, я быстро к телефону, набрал 03, пока скорую ждал, массаж сердца ей делал. Жилплощадь на нас обоих отписана, бабушкино наследство. Небольшая хрущёвка, две комнаты, общей площадью 40 квадратов. Я обитаю в Тарусе, ну вы же знаете, а сестра выбрала Москву. Не драться же мне с ней из-за этого, пусть живёт. Тем более, она пока училась за бабушкой ухаживала.
- Так, может, у неё личная трагедия, с женихом поругалась, вы же сами сказали, что свадьба у них расстроилась. И всё, что произошло с вашей сестрой совершенно не связано с клятвой, из-за которой, по вашим словам, погибло уже несколько человек.
- Если бы... - безнадёжно махнул рукой Борис и застонал.
- Почему вы не обратились к жениху вашей сестры, ведь он работник правоохранительных органов?
- Его нет в городе, он в командировке. А его сослуживцы... Я же сказал, куда они меня послали.
- Первым делом, успокойтесь, эмоциями дело не решить, здесь надо подумать, - они надолго замолчали. - Давайте сделаем так... - предложила Антонина и нежно погладила руку Бориса, как если бы рядом с ним в это время была его мать, готовая при любом раскладе прийти на помощь.
На следующий день Антонина Акопян поднималась на пятый этаж панельного дома, затерявшегося в старых переулках Дмитровского района. Стены в подъезде пестрели всевозможными надписями, начиная от известного всем слова из трёх букв, кончая объяснениями в любви какому-то ласковому, нежному котёночку. Не понятно было только одно, какого рода этот ушастый и хвостатый пушистый безымянный комочек, мужского или женского. На ступеньках окурки, во многих местах полы заплёваны, а кошачьи испражнения издавали тошнотворный запах, хотелось закрыть рукой нос и, больше не дыша, выскочить на улицу. Но делать было нечего, лифты в таких домах не предусмотрены, и пришлось топать ножками, созерцая грязное безобразие лестничных маршей.
"Точно не люди живут, а свиньи... И почему этим пятачкам так достаётся? Ведь по натуре свиньи - животные чистоплотные, и только из-за своей розовой кожи и силы инстинкта, чтоб не обгореть под солнечными лучами, они купаются в грязи".
Позвонив три раза, как условились с Борисом, Антонина стала терпеливо ждать, когда ей откроют, прислушиваясь к тишине за дверью. Долгожданных шагов так и не раздалось, её, по-видимому, никто не ждал, и это показалось странным. Постояв под дверью минут десять, она было собралась уходить, но была привлечена едва уловимым шорохом, а затем звякнула цепочка. Дверь приоткрылась, из щели показалась худенькое личико девушки, на вид совсем девочки, с двумя косичками, перехваченными снизу резинками.
- Тогда я к вам, - уверено произнесла Антонина и с силой потянула на себя дверь, от которой, как ошпаренная кипятком, кинулась девушка и заперлась в ванной, цепочка глухо звякнула о косяк, выскочив из крепления. Антонина перешагнула через порог и оказалась в крохотном коридорчике с тусклой лампочкой на потолке. - Люся, простите, если я вас напугала, но очень прошу вас, не бойтесь, я друг Бориса и не причиню вам вреда.
- Откуда мне знать, что вы говорите правду? Друзья так не вламываются! - послышался из-за двери всхлипывающий голос, готовый в любую минуту перейти в истерику. Затем раздался глухой звук, словно кто-то или что-то упало.
Это Люся со всего маху приземлилась на мягкое место и прислонилась спиной к двери, уперев ноги в ванну, чтоб взломщица не смогла быстро открыть дверь, а она сумела продержаться до прихода брата.
- Люся, пожалуйста, откройте дверь, - взмолилась Антонина, так как испугалась, что в состоянии стресса девушка способна покончить с собой, ведь из ванной не раздавалось больше ни шороха, ни всхлипов.
- Отзовитесь! - молчок...
- Я детектив, меня нанял ваш брат, - прибегла к спасительному обману гостья в надежде, что этим удастся выудить узницу по собственной воле из ванной.
Щёлкнула задвижка, и девушка медленно приоткрыла двери, также, словно в замедленной съёмке, вышла, готовая в любую минуту юркнуть назад в спасительное убежище.
- Вот и хорошо, вот и умница, - Антонина практически по сантиметру приближалась к ней, успокаивая тихим голосом, а когда подошла вплотную, быстро перекрыла собой территорию для отступления, подталкивая девушку из маленького коридора в такую же маленькую по своим габаритам кухню.
В четырёх с половиной квадратах хозяева умудрились поместить обеденный стол, три стула, маленький холодильник "Памир", мойку, газовую плиту, разделочный стол с тремя подвешенными полочками для посуды.
Девушка нехотя села на стул между столом и холодильником. В этом маленьком пространстве она казалась былинкой, зажатой старенькой мебелью. Люся сцепила руки до хруста в суставах и смотрела затравленно, напоминая зверька, попавшего в силки охотника и затем засунутого безжалостной рукой в клетку, из которой уже никогда и ни за что не выбраться, не видеть больше солнечного света и не прыгать по зелёной лужайке, наслаждаясь воздухом свободы. Её серые глаза на худеньком личике казались невероятно огромными, маленький чуть заострённый носик был вздёрнут и усыпан мелкими веснушками. По-детски припухлые губы поджаты, словно она пыталась плотнее сжать челюсти, сдерживая готовый вырваться в любую минуту крик ужаса. Одета она была в старенький хлопчатобумажный халатик, на ногах розовые сланцы.
Хлопнула входная дверь, и Люся, вздрогнув, уставилась, не мигая, в дверной проём, в котором через минуту появился улыбающийся Борис.
- Познакомились? - не успев поздороваться, поинтересовался он, переводя взгляд с лишённого всяких эмоций лица сестры на Антонину, которую также покинуло чувство юмора, и она даже не улыбнулась.
- Вроде того, - вздохнув, произнесла она.
- Люсь, ты бы хоть чайник поставила, а то гостья решит, что мы ей не рады. Присаживайтесь, Антонина Васильевна, в ногах правды нет, да и на нашем кухонном плацдарме двоим стоячим не разместиться.
Антонина пристроилась на предложенный стул поближе к двери, чтоб дать возможность Борису без помех двигаться по кухне. Положила руки на стол и стала терпеливо дожидаться, когда Люся окончательно успокоится. Было заметно, что при появлении брата девушке стало не так страшно, и со временем наступит возможность начать разговор о том, что же всё-таки произошло после того, как 20 человек окончили Щукинское училище.
Глава 2
Анастасия Кручинина
Ещё в школе Настя посещала драматический кружок вот и решилась после настоятельных уговоров учителей пойти в театральное училище. Будучи на первом курсе познакомилась с весёлым десантником Юркой Кочергиным, когда сопровождала деда, ветерана Великой Отечественной Войны, 9 мая на Поклонную гору. Юра учился в Рязанском военно-десантном училище, и как отличников боевой и политической подготовки его и нескольких ребят премировали посещением парада в Москве в честь празднования Победы над фашистскими завоевателями. Высокий, обаятельно-наглый, с задвинутым набок голубым беретом, с тельняшкой, выглядывающей на груди из форменного треугольника, он сразу привлек внимание Насти, а деду понравился тем, что выбрал профессию военного, так как сам дед до 1995 года был кадровым военным, теперь генералом в отставке. Дед Насти, Валентин Алексеевич Кручинин, на фронт попал совсем зелёным мальчишкой, в 12 лет. После бомбёжки эшелона, где ехали эвакуированные из Москвы работники НИИ, маленький Валька чудом уцелел и попал в партизанский отряд под командованием Панина, секретаря райкома. Принимал участие в разведывательных операциях в тылу врага, за что в 14 лет был награждён орденом Боевой Славы. Его как сироту направили в Суворовское училище, так и решилась судьба паренька, он стал профессиональным военным. В 30 окончил военную академию.
Юрка очень отличался от Настиных бывших и нынешних парней, бесстрашный сорвиголова мечтал быстрее окончить училище и отправиться в любую горячую точку, какая в тот момент появится на горизонте. Его открытая улыбка притягивала, миндалевидные глаза завораживали и гипнотизировали, чуть длинноватый, чем положено военному человеку, чуб слегка курчавился. Оттопыренные уши не портили, а лишь делали его внешность безумно загадочной. Твёрдый подбородок с ямочкой придавал лицу мужественное выражение. Когда он заразительно смеялся, на щеках появлялись симпатичные ямочки. Смеялся так, что окружающие люди невольно останавливались и тоже начинали улыбаться, даже если всего минуту назад их одолевали невесёлые мысли. Своим жизнерадостным энтузиазмом он заражал не только Настю, но и всех вокруг. Вольно или невольно многие попадали под его поистине гипнотическое обаяние. В Анастасию Юрка влюбился с первого взгляда, она же только с десятого, а может, с двадцатого. Раз в месяц он появлялся возле её подъезда с цветами, а она ломала голову, как это ему удаётся проделывать. Ведь в училище, так же как в армии, порядки были очень строгими, одним словом, военная дисциплина. Просто так, без увольнительной, за ворота не выйдешь, тем более, Москва - это не Рязань, до неё на троллейбусе не доедешь.
После театрального училища сокурсники как могли, так и устраивались, повезло немногим, хотя все считали себя настолько талантливыми, что становилось обидно, почему именно тебя не взяли в тот или иной сериал, пусть даже пока на маленькую роль второго плана. Настя считала себя очень одарённой и перспективной актрисой, в училищных спектаклях она несколько раз играла главные роли, и преподаватель прочил ей успешную в будущем карьеру. Виталий Кириллович Заварский неоднократно намекал молоденькой студентке, что если она захочет, то он составит ей протеже в театре Табакова. Но за всё надо платить, естественно, не деньгами, а своим роскошным молодым телом. Насте претила такая протекция, и она делала вид, что не понимает намёков Заварского. Перед выпускными экзаменами Виталий Кириллович подошёл к ней и уже без намёков зло сказал:
- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты в ближайшие несколько лет не нашла работу по специальности, если, вообще, когда-нибудь найдёшь.
Девушка не поверила, что такое возможно, и только спустя полгода поняла: слова Заварского не были простой угрозой оскорблённого старика, а имели под собой твёрдую почву заговора. Но что такое сцена? Иногда это только мечты, мечты о блестящей карьере, о рукоплескании зала, свете рампы. Но всё это ничто по сравнению с любовью прекрасного парня. Любовь вытеснила горечь поражения. Юрка, видя, как угнетена Настя, подхватывал ее на руки, целовал и приговаривал:
- Старики не вечны, наступит пора молодых и перспективных, а ты талант, ты бриллиант, пусть еще неогранённый умелой рукой мастера. Придёт время, и ты засверкаешь в лучах славы, директора театров и продюсеры супермодных телесериалов будут стоять в очереди в надежде, что ты дашь своё согласие на участие в их спектаклях. Сценарии будут на твоём столе лежать пачками, выбирай, какой хочешь.
И она верила, что именно так и будет, как говорил её любимый.
Настя стояла рядом с Юркой в тенистой алее парка имени Горького, куда они любили ходить, когда он приезжал на несколько часов из училища. Она стояла рядом, выжидающе заглядывая ему в глаза. Настя была намного ниже Юрки, стройная, со светло-каштановыми волосами, ниспадающими на хрупкие плечи. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь зелёную чащу развесистых деревьев, щекотали её загорелую, после посещения солярия шею. Юрке приходилось всякий раз подавлять в себе волнующие ассоциации, образующие цепочку: летний полдень - красивая любимая девушка, а если свернуть немного с дорожки - лесное уединение, в котором можно укрыться и до одурения целоваться.
- Ты такая красивая, - говорил Юрка, уткнувшись носом ей в шею, его дыхание щекотало ее кожу, вызывая дрожь во всём теле. - Скорее бы наша свадьба, а то, боюсь, я взорвусь, как переполненный лавой вулкан.
- Какой же ты нетерпеливый, всего-то и нужно подождать один месяц, а там... Потом нам никто не помешает заниматься тем, чем хотим.
- Чтобы этим не заниматься, надо быть таким же толстокожим отставным генералом, как твой дед, который взял с меня клятву, ещё строже военной присяги, что я не трону его драгоценную внучку до поры до времени, то есть до свадьбы. Слушай, а может, плюнем на всё, да и заляжем в кровать? На вокзале предлагают комнаты в аренду на несколько часов, - он умоляюще смотрел на девушку, у которой от его слов порозовели щёки, а глаза покрылись туманной дымкой.
Солнце поднялось над вершинами деревьев, превращая воздух в раскалённое марево, люди чувствовали себя словно в печи для обжига кирпича. День шёл к полудню, июньскому полудню, жаркому даже здесь, в тенистом уголке парка. А на раскаленных солнцем улицах мегаполиса прохожим должно быть в сто раз невыносимей. Трава, подсыхая, источала дурманящий, навевающий дрёму аромат.
Молодые выбрались из парка и, не расцепляя рук, побрели в сторону метро. До отъезда Юрки оставалось три часа, и он предложил ещё прогуляться. В воскресный день стройка была пустынна, как кладбище в полночь. Гигантская площадка в несколько гектаров, на которой со временем воздвигнут торгово-развлекательный комплекс с подземными гаражами, пока была пыльная, разрытая бульдозерами, с похожими на жерафьи шеи подъёмными кранами и торчащей арматурой возводящегося объекта. Со стороны (при наличии фантазии) под лучами палящего солнца стройка казалась спешно покинутой космической станцией на какой-нибудь далёкой планете. С левой стороны объекта выложенная панельными плитами дорога, в конце которой, будто уткнувшись на неведомую преграду из кучи гравия, застыл огромный экскаватор. Справа, возле забора с поседевшими от пыли кустами стоял зелёный вагончик, скорее всего, обиталище сторожа. В вагончике был маленький коридорчик и комната, всю обстановку которой составляла металлическая кровать, старый конторский стол, два скрипящих стула и шкаф. В комнате нечем было дышать, и Юрка распахнул окно. За их спиной раздалось тихое покашливание, и они, как по команде, повернули головы в сторону двери, с порога их рассматривал мужчина лет пятидесяти:
- Что ищем, молодые люди? - беззлобно поинтересовался он.
- Мы... Так... Случайно..., - заикаясь, произнесла Настя, прижавшись к сильному телу своего спутника.
- Простите, - также смутившись, пробасил Юрка, - от жары спрятались...
- Ну-ну, - понимающе улыбнулся сторож, разглядывая военную форму парня. - Я думал, рабочие пожаловали, а тут, оказывается, гости незваные. Пошли курсантик, покурим на воздухе, а барышня посидит в тенёчке, чайку попьёт, вон чайник, кружку в столе найдёшь, - теперь сторож обращался непосредственно к Насте, и она, затаив дыхание, не зная, чем кончится разговор двух мужчин, только согласно кивала головой, но с места не тронулась.
На улице оба закурили, сторож прямо посмотрел на парня и в упор спросил:
- Так зачем тебе понадобилось заводить девчонку на стройку?
- Она не девчонка, это моя невеста, свадьба через месяц, а дома дед-генерал, хуже цепного пса сторожит нас, глаз не спускает, вот и пришлось нам с Настей искать уединения подальше от его орлиного взора, - грустно усмехнувшись, ответил Юрка.
- Понимаю, сам когда-то был молодым, - докурив сигарету, тщательно затушил ботинком окурок и, похлопав парня по плечу, тихо произнёс, - час у тебя, курсант, есть, беспокоить не буду. Если начальство объявится, дам знать, в окошко постучу. Если что, назовёшься моим племянником, скажешь, на побывку приехал, чтоб и мне не попало.
Юрка вытащил из кармана сторублёвую бумажку и протянул сторожу, виновато оправдываясь, что больше нет.
- Убери деньги, могу обидеться и передумать, лучше купи девчонке мороженого или цветов.
- Спасибо! - только и смог выговорить счастливчик и в знак благодарности протянул сторожу руку, которую тот с удовольствием пожал и, помахав на прощание, быстро удалился в сторону стройки. Довольный, Юрка помчался в вагончик, где его ждала Настя, так и не сдвинувшаяся с того места, где он её оставил.
- Ну что, дядька сильно ругался? Милицию не вызовет? - испугано поинтересовалась она при виде Юрки.
- Не-а, классный мужик оказался, у нас целый час в распоряжении...
Казалось, поцелуй длится целую вечность. Настя с каждой секундой теряла контроль над собой, ей казалось, что она под напором его ласк становиться лужицей растаявшего пломбира, а он всё не останавливался... Подхватив на руки обессиленное тело, он положил её на кровать и лёг рядом, всё ещё не решаясь овладеть ею. Силы были на исходе, а его мужское естество напряглось так, что судорогой сводило челюсти. Настя задыхалась, глотая воздух, словно ей нечем было дышать, она покрылась липким потом и, не открывая глаз, прошептала:
- Не томи ни себя, ни меня... - непослушными руками стянула сарафан, а он помог ей снять маленькие кружевные трусики. Самому раздеваться не было ни сил, ни времени.
Вот так произошла их первая досвадебная брачная ночь в душном вагончике, на чужой, провалившейся под их телами сетке железной кровати. Но никто из них не жалел о случившемся, счастливые и довольные они расстались на перроне вокзала. Настя долго махала вслед электричке, а Юрка, счастливый, улыбался до самой Рязани.
На второй день после окончания училища сыграли свадьбу. Юрка, как и мечтал всё время, получил распределение на Кавказ, в город Гудермес. Оставив молодую жену на попечение её родителей, умчался в часть. Настя ждала писем от мужа и постоянно находилась в поисках работы. Прошло три месяца, и она, не выдержав, собрала чемодан и как верная подруга поехала к Юрке, выслушав напоследок от матери, что она не жена декабриста. Ехать к чёрту на кулички, где всё ещё стреляют, и велика вероятность погибнуть от пули какого-нибудь бородатого чеченца - полный бред сумасшедшей девчонки. Только дед поддержал её стремление быть рядом с мужем, как и полагается жене военнослужащего. В Гудермесе она Юрку не застала, его отправили в Грозный. Но что такое расстояние, когда душа рвётся к любимому, она отправилась дальше на его розыски. Месяц они были вместе, а когда забеременела, муж настоял на её возвращении в Москву, не желая рисковать женой и ещё неродившимся младенцем. На блокпостах частенько происходили перестрелки, погибали как военные, так и мирные граждане. Тем более, что через несколько дней надо было выезжать в горный кишлак, где, по словам осведомителя, банда Хасана прятала оружие и наркотики. Не успела Настя разобрать дома чемоданы, как позвонили из части, Юрка подорвался на растяжке и лишился ноги, находится в госпитале.
Были минуты, когда Настя думала, что лучше бы он погиб, нет, она не разлюбила его, просто ей приходилось несладко, когда из смешливого балагура Юрка превратился в брюзжащего, вечно недовольного инвалида. Из армии его комиссовали, за инвалидность платили ничтожно мало, и денег катастрофически не хватало. Отец Насти не встревал в бабьи разборки на кухне, а мать (она и прежде не приветствовала замужества дочери с солдафоном) и вовсе ела поедом. Дед поддерживал тем, что выделял небольшие деньги из своей пенсии. Юрина мать помогать не могла, она жила в деревне недалеко от Рязани, работала в колхозе дояркой. То, что осталось от когда-то богатого хозяйства, колхозом назвать можно было с большой натяжкой. Работать Юра не мог: протез был отвратительный, сильно натирал обрубок колена, и выдержать эту пытку более двух часов, было невозможно.
Насте предложили сняться в рекламе, но это должно было произойти только через месяц, а потом два месяца съемок. Женщина в положении имеет свойство поправляться, не только в бёдрах, но и в животе. Анастасия, как безумная, чтоб не потерять свой единственный контракт и иметь возможность хоть немного заработать на протез улучшенной конструкции для мужа, стала принимать лекарства от похудения большими дозами. А когда настал момент съёмок, втихаря, чтоб никто ничего не заподозрил, утягивалась тугим корсетом.
Съёмки отнимали много сил, Настя обливалась потом, и перед глазами у неё, как в тумане, плавали тени, которые шумно двигаясь по площадке. Она часто разочаровывала режиссера, он постоянно кричал на нее в мегафон, а модель только невероятными усилиями воли не теряла сознания и даже не плакала. В такие минуты ей казалось, что она робот, запрограммированный каким-то циником. Хотя в ней самой в такие моменты ничего циничного не было. Только странная, почти парализующая мозг пустота и тупость, исключающая любые сложные рассуждения и, тем более, действия с её стороны. Она выдержала всё, собрав в кулак всю свою волю, и только когда всё осталось позади, а в руках она держала заветные денежные знаки, расслабилась и позволила себе выпить бокал вина в баре и выкурить сигарету, к которой не прикасалась с того момента, как выяснилось, что она в положении.
Семейная жизнь постепенно налаживалась. Юрка нашёл работу охранника, быстро привыкнув к новому протезу. Посторонние, кто не знал, что у него нет ноги, даже не подозревали о его увечье. Он снова стал улыбаться и не мог дождаться, когда же, наконец, в их однокомнатной, пусть не своей, а съёмной квартире зазвучит детский смех. Хотя о смехе говорить рано, сначала дети только спят, потом гукают, и лишь к шести-семи месяцам смеются.
Но счастье было недолгим, ребёнок родился с пороком сердца, но и это ещё не всё: были проблемы с позвоночником, девочка, когда подрастет, не сможет ходить. Теперь в семье стало два инвалида.
Зайке (так называл Юра дочь) исполнился год, и врачи снова обследовали ребёнка. Родителей уверили, что девочке можно помочь, она сможет ходить, но для этого потребуется операция, которая стоит семь тысяч долларов. В конце тёмного тоннеля забрезжил слабый лучик света и надежды. Но таких денег взять было неоткуда, на поклон к родителям Насти Юра идти категорически запретил:
- Сутками буду пахать, возьму дополнительные смены, но сам накоплю на операцию.
Чувствуя свою вину за рождение больной дочери, Настя, чтоб хоть немного забыться, стала принимать амфитамин. Юры постоянно не было дома, и вначале он не замечал неадекватного поведения жены, ведь алкоголем от неё не пахло. Часто она встречала его на пороге в приподнято-возбуждённом состоянии, глаза блестели, жизненная энергия била из неё ключом, и, целуя, тащила его в кровать, где они часами занимались любовью. Эти постельные скачки вначале нравились Юрке, ведь давно такого не происходило, но со временем стали в тягость. Приходя с дежурства усталым (сказывалась бессонная ночь) и не успевая выспаться дома, он мчался с одной работы на другую, а у жены был словно перпетуум-мобиле внутри, никакие перегрузки ей нипочем.
Уложив дочку спать, Юра бесцельно слонялся по квартире, время подходило к полуночи, а Насти всё не было. Она позвонила, сказала, что задерживается в ресторане со смешным детским названием "Му-Му" на Тверской, где работала официанткой. Высокопоставленное лицо давало банкет, и её попросили остаться помочь. "Деньги не лишние, пока!", - крикнула она напоследок в трубку. У него разболелась голова, укрыв дочь, он потушил светильник и пошёл на кухню искать таблетки. На глаза попалась Настина сумочка, которую она, видимо, впопыхах забыла, собираясь на работу. Открыл, сам не зная зачем, достал косметичку и высыпал содержимое на стол, в надежде отыскать таблетку анальгина или цитрамона, на худой конец; ведь женщины обычно носят в сумочке таблетки на все случаи жизни. Привычных упаковок он не обнаружил, лишь в маленьком целлофановом мешочке четыре таблетки неизвестного происхождения. Проглотить такую, даже одну, желания не вызывало, а вдруг это женские противозачаточные или слабительное, тогда из туалета не вылезешь. Понюхал, лизнул языком, и сердце оборвалось, вспомнился знакомый вкус. Как-то раз ему с отрядом удалось захватить курьера, перевозившего метамфетамин.
- Боже мой, Настюха, что ты натворила... - застонав, он схватился за голову, так и просидел до её прихода.
Включив на кухне свет и увидев на столе содержимое своей сумочки, Настя всё поняла, муж догадался о её пристрастии к наркотикам.
- Так вот что с тобой происходило в последнее время, а я, как дурак, думал, что ты весёлая и бодрая оттого, что нашла работу, сутками напролёт бегаешь, не чувствуя усталости, похудела, а ты... Ты глотаешь эту дрянь! - брезгливо сморщился он и швырнул к её ногам пакетик.
- Это всего лишь витамины, - защищалась и оправдывалась Настя.
- Это наркотик, понимаешь, наркотик!!! Доза будет постоянно увеличиваться. Сегодня ты принимаешь три миллиграмма, потом десять, через месяц - тридцать, через год - сто. А знаешь, что бывает с теми, кто конкретно подсел на амфетамин?
- Что? Ты меня пугаешь! Это всего лишь успокоительные витамины, не более того. Тот, кто мне их рекомендовал, не стал бы нарочно причинять мне вред, он мой друг, понимаешь, друг! - Настя заплакала, Юрка встал, обнял жену и усадил на стул.
- Родная, длительный приём приводит к истощению, бессоннице, кожному зуду, повреждению кровеносных сосудов, твои прекрасные ногти раскрошатся, зубы выпадут, возможно, что тебя начнут бить эпилептические припадки. Возникнет паранойя, психоз, бред преследования.
- Что ещё? Договаривай! Разве ты не достаточно меня напугал? - всхлипывая и размазывая злые слёзы по щекам, крикнула она.
- Летальный исход, - жёстко произнёс он и вышел из кухни.
Через два месяца всё вообще пошло кувырком. Юрка позвонил другу Насти и потребовал, чтобы тот прекратил снабжать жену "колёсами", иначе он свернёт ему шею. В трубке несколько раз чертыхнулись, прокашлялись, а затем голосом несправедливо обиженного заявили, что это гнусный поклёп на честного человека. Вечером того же дня Настин друг посетил их, после его ухода Юрка напился до бесчувствия, а когда проснулся, обнаружил на полу труп своей жены. Настя лежала с открытыми глазами, из её белой кофточки, чуть ниже левой груди торчал нож. Нож, который он отлично знал, так как это была его армейская финка с выгравированными на рукоятке его инициалами. Как ни старался, не мог припомнить, что же произошло после того, как он выпил оставленную тем типом бутылку водки. Он знал наверняка, что никогда не смог бы даже ударить жену, не то чтоб хладнокровно убить. Доказать же свою невиновность не удастся, так как на ноже его отпечатки, он только вчера показывал его Настиному приятелю, сказав, что не только хорошо владеет холодным оружием, но и голыми руками тоже. Юрка позвонил матери Насти, попросил прийти и забрать внучку и только потом сказал, что случилась беда. Не выслушивая криков тёщи, бросил трубку, вынул из тайника три тысячи долларов - первоначальный взнос на операцию, написал на листке в какую больницу обращаться, накормил дочь, поцеловал холодные губы жены и вышел из квартиры, не закрыв её на замок. Он рассчитал верно, ровно через пять минут, к подъезду подкатил БМВ, из которого выскочили тесть и тёща. Следом за ними подъехал милицейский УАЗик.
Глава 3
Софья Несмеянова
Софья Несмеянова, Софи, как называли её сокурсники, была девушкой эксцентричной и свободолюбивой. Иногда её называли Рыжая Соня из-за огненно-ярких, отливающим красным цветом волос. Чуть выше среднего роста, с живыми зелёными, как у кошки, глазами, носиком бульбочкой и припухлыми чувственными губами она выглядела если уж не красавицей, то вызывающе прекрасной, точно. Своим взрывным, очевидно, присущим всем рыжим характером она одновременно притягивала и отталкивала от себя людей. Ребята поскромнее вообще предпочитали с ней не связываться и с опаской обходили стороной. Не боялись лишь те, которых она сама к себе подпускала, а иногда ради смеха завлекала. Но берегись те из них, которые после таких намёков не обращали на неё внимания, к её сожалению, попадались и такие. Она тут же зачисляла их в список своих врагов и при первой возможности прилюдно разносила в пух и прах, после чего те долго приходили в себя. Выпустив пар, быстро успокаивалась и больше уже никогда не замечала тех людей, они переставали для неё существовать. Но с близкими, подругами, родными отходила также быстро, как впадала в гнев.
Актрисой Софи становиться никогда не собиралась, в училище пошла просто так, ради интереса, да ещё желая досадить отцу, известному критику Павлу Несмеянову. Многие деятели науки, культуры и искусства его побаивались. Пятидесятидвухлетний критик был настолько работоспособен, что все диву давались. Казалось, такое просто невозможно, но на прошедшие накануне вечером с шикарно накрытыми столами презентации фильма, книги или научной работы, которые обычно заканчивались за полночь, уже в утреннем выпуске газеты появлялась его статья. К его мнению прислушивались, с ним считались, и если уж похвалил сам Несмеянов, считай, все дороги открыты. А если разнёс, никуда не достучишься, везде отказ ожидает. Он был способен в нескольких строчках разгромить книгу известнейшего на всю страну автора или охаять спектакль с игрой именитых актёров. При этом довольно посмеивался в тесном кругу друзей, большинство из которых, впрочем, были его прихлебателями, отщипывающими маленькие кусочки от большого пирога славы своего всевластного хозяина, готовыми по первому его намёку или требованию сломя голову мчаться хоть в знойную пустыню, хоть на Северный полюс. За его спиной недоброжелатели сплетничали, что эти его так называемые друзья, являются его негласными шпионами. Нет, секретов государственных они не выведывали и, тем более, не работали на сопредельные Государства, также не являлись сотрудниками ни ФСБ, ни ГРУ. Они собирали информацию для хозяина о нужных ему людях, которых Несмеянов потом своим довольно-таки увесистым компроматом держал на коротком поводке. Шантажом он не занимался, деньги за собранные материалы не требовал, но те знали, что в любую минуту он мог их опубликовать, и тогда не избежать публичного скандала. И сами герои папок, и заинтересованные в скандалах подобного рода лица не пожалели бы отдать за их приобретение гонорары с шестью нулями, лишь бы обладать заветной информацией.
Тесную дружбу Софи вела только с двумя из девушек: Натали Бербер и Людмилой Саламатиной. Люся была на редкость уравновешенной и достаточно спокойной, способной выносить эксцентрические выходки Софи. Никогда не обижалась, даже если та шутила над ней довольно грубо, не завуалировано или изощрённо. Впрочем, сразу же после таких своих нападок бросалась обнимать её и тормошить, приговаривая при этом:
- Ну что ты, Люсь, не обижайся, вот такая я уродилась, стерва несусветная. И если бы со зла задирала тебя, а то так, от нечего делать куражусь. Прости меня заразу, такую - разэтакую. И самой иногда не нравится, а остановиться в лом, раз уже понесло. Пока не достигну пика своей колоссальной и гениальной зловредности, на половине пути тормознуться не могу, никаких сил нет, ни моральных, ни физических. Хотя про физические это я так сболтнула, для того чтоб держать язык за зубами физкультура не требуется, - оправдывалась она, при этом комично морща свой маленький носик, отчего на лице сильнее чем обычно выделялись носовые дырочки. Глазки же при этом у неё всегда бегали то в одну, то в другую сторону, как у часов-ходиков в виде головы кота.
Обидеться на неё было, конечно, нужно, но невозможно после такого её самобичевания и признания своих пороков, а потому любая пакость сходила ей с рук.
Наталью она предпочитала не задевать и никогда не позволяла себе над ней потешаться, оставляя статус девочки для битья Люсе, не дающей ей должного отпора. Софи прислушивалась к замечаниям Натали и скрепя сердце всё же выполняла её постоянные рекомендации. В глубине души завидовала её безупречным манерам, но завидовала не зло, не цинично, а белой завистью. Сколько лет отец прививал ей такие манеры, даже нанимал специальных учителей по эстетике, но считал, что всё напрасно. "Выброшенные и возложенные на алтарь демонического поведения деньги", - ворчал он всегда, после увольнения очередного преподавателя и разноса дочери. Больше месяца ни один педагог не мог выдержать общения с взбалмошной девчонкой. Да и чему её научишь, если она сама этого не хочет. Но Софи знала, что это только доля правды, и если никто её к этому принуждать не будет, а она сама решит, что это необходимо, то считала себя способной дать фору даже прекрасно обученной манерам и этикету Английской королеве. Но так как хотела она этого очень редко, то слыла нахальной и невоспитанной сумасбродкой, избалованной дочкой. И только отец считал её маленькой капризной принцессой и потакал всем её прихотям.
Просыпаясь по утрам, Софи любила с полчасика понежиться на своей огромной под балдахином кровати, прежде чем спуститься к завтраку, который к её пробуждению готовила горничная. Постельное бельё было только чёрного или бледно-салатового цвета. Красный она терпеть не могла, приговаривая, что красному солнышку (это она так называла себя любимую) такой цвет не нужен и даже оскорбителен для столь нежной натуры. Её огненная сущность, а именно головка с копной шикарных кудрей, в таком цвете может затеряться, потускнеть, чего ей очень не хотелось. Потому что именно волосы, её гордость, должны были на любом, кроме красного, фоне выделяться ярким бросающимся в глаза пятном. Что ж, у каждого свои причуды, каждый вправе сходить с ума по-своему. И не убедят таких людей никакие доводы, что именно красный цвет подойдёт им гораздо лучше, чем какой-либо другой. И ничего здесь не поделаешь. Хоть плачь, хоть смейся над ними, хоть пасквили сочиняй, ничего не поможет, такими твердолобыми становятся они в своих убеждениях.
Пофилософствовать на тему вкуса, конечно, можно, исходя из здравого смысла, веяния моды и принадлежности к сословию. Кто-то предпочитает костюмы от Юдашкина, кому-то нравится Зайцев, а кто-то балдеет от Зверева. И не только от его причёсок и стрижек, а и от придуманной им для себя одежды, вызывающего имиджа, намерения выделиться из толпы экстравагантными и довольно-таки недешёвыми нарядами, которые могут позволить себе далеко не все, а только избранные. И вот такое сословное положение также позволяло, как она считала, Софии делать то, что хочет, одевать то, что считает нужным, не интересуясь или пренебрегая чьим-либо мнением по этому поводу. И, естественно, спать на том, на чём ей нравится больше всего.
"Девочка с Рублёвки", - так однажды написала о ней молодая журналистка жёлтой прессы Алла Кудрина, выпускавшаяся в рубрике "Сыворотка" под псевдонимом Дуся Мрачная. На одной из тусовок в ночном клубе, где по обыкновению любила проводить свой досуг не обременённая денежными затруднениями элитная молодёжь, Софи поспорила и проиграла. За ней закрепилась репутация "ничего не боящейся", поэтому полагалось придерживаться данного имиджа. Пришлось раздеться до нижнего белья, кружевного, прозрачного, не оставляющего места для воображения, влезть на стол и облить всех рядом сидящих, в том числе и себя, шампанским. На следующий день появилась скандальная заметка, о том, чем занимается дочь известного критикана, который разносит всех и вся, а у себя в глазу бревна не видит. Сей вопиющий факт безобразия подтверждался фотографией полуобнажённой девицы. Через две недели главный редактор газеты уволился по собственному желанию, а через месяц о журналистке Алле Кудриной никто больше не слышал, так как ни в одно мало-мальски приличное издательство она не могла устроиться на работу, не говоря уже о газетах и журналах с мировым именем. Этот эпизод в скорости канул в вечность, так как внимание читателей привлекли другие сенсационные события наиболее популярных и узнаваемых личностей. Без сомнения, реклама иногда создаётся пиарщиками умышленно при раскрутке малоизвестного или вообще неизвестного певца, артиста, художника, автора книги, и в большинстве случаев действует безотказно при любом раскладе. Хоть положительном, хоть отрицательном. Положительный пиар больше подходит меценатам, депутатам или лицам, приближенным к высшим эшелонам власти. Для них появление в виде отрицательного персонажа в конечном итоге может закончиться очень плачевно, а именно - сменой кабинета, уходом в отставку или же дыркой в голове от пули снайпера. А деятелям искусства любая реклама на руку. Если не знали - узнают, если забыли - вспомнят обязательно. И рейтинг поднимется, и славы прибавится. Не все, конечно, прибегают к столь опасной и сомнительной помощи, но многие, если не большая часть. А главное, за руку не поймаешь, что это он сам себе скандальчик заказал. Если спросят, будет во весь голос ругать везде снующих журналюг, охаивать прессу и телевидение, которые суют свой нос в его личные дела. А потом тем же журналюгам за отличную работу руки пожимают и гонорары отваливают.
Одним из противников отрицательного пиара был папа Софии, реклама оголённой дочки пришлась ему не по вкусу, вот и пустил в ход все свои связи, добиваясь справедливости и ораторствуя по поводу неприкосновенности и вторжения в личную жизнь, предусмотренную конституцией и охраняемую законом. При этом забыв, что сам частенько вторгается без зазрения совести в частную жизнь своих клиентов для сбора на них компрометирующих данных, пренебрегая как законами, так моральными и этическими принципами.
На выпускном вечере, когда прозвучала клятва, Софи долго и от души смеялась:
- Во, завернула! Во, выдала! Чума меня раздери! Я живот от смеха надорву! Ты же прекрасно знаешь, что в артисточки я не подамся, не моё это. Хотя, при моём-то таланте, хоть сейчас, если понадобится, смогу сыграть неприступную Клеопатру или влюблённую дурочку Джульетту.
- Почему же дурочку? Это же Шекспир! - тоном преподавателя, не согласного с такой интерпретацией персонажа произнесла Натали, вздыхая и покачивая головой.
- Кому и что эта несчастная доказала, когда ради любви покончила собой? Никому...
- На то это и трагедия, моя дорогая. Если бы они оба остались живы, то это был бы другой жанр.
- Да Бог с ним, с Шекспиром и его трагедиями. У меня вся трагедия в том, что адский труд актёра с бесконечными изматывающими репетициями не для меня. Я на вольные хлеба подамся. В журналисты пойду. А что? - обвела Софи улыбающихся подруг взглядом, - отец в любую редакцию пристроит, если я захочу.
- Тебя, конечно, бесполезно убеждать, что всякий труд, если ты хочешь, чтоб он соответственно таланту оплачивался, требует как специальной подготовки, так и профессиональных навыков. Это не просто так, взял ручку и нацарапал статью, для этого также и в голове надо иметь чуть больше одной извилины, - Натали постучала пальцем по лбу Софи. - Назови мне хоть одного редактора, который за дерьмовую статью тебе станет гонорары выплачивать. Будь я редактором, знаешь, куда вот таких умников посылала бы?
- По выражению твоего лица догадываюсь. Деньги мне на хрен не нужны, буду бегать с камерой для своего удовольствия.
- Ох, Софи, - вздохнула тяжело Натали, - ты как перекати поле, куда ветер подует, туда ты и катишься. Всего три месяца назад ты собиралась в профессиональные модели податься, затем, к счастью, раздумала. Пару месяцев назад тебе приспичило попасть на проект "Дом-2", уже и кастинги прошла, и вот опять двадцать пять, в журналисты намылилась.
- Не-е, в "Дом-2" расхотела, нам с Собчак не ужиться, уж больно характерами схожи, да и с девицами тамошними... Боюсь в разборках отличиться, вы же меня знаете.
- Не преувеличивай, по сравнению с тобой Ксения выглядит сущим ангелочком. А там, в проекте, девочки тоже с зубами акул, как бы они тебе самой бока не намяли. Одна Алёна Водонаева чего стоит.
- Ну, конечно, Собчак ангел, а я, значит, завуалированный демон из киношной преисподней. Да ещё вдобавок, по твоим словам, за себя постоять не смогу. Вот спасибо, подруга, по косточкам разобрала, - обижено надула свои пухлые губки Софи.
- Не обижайся, просто вы, как с Ксенией, так, тем более, с Водонаевой, разные, не только внешне, но и по характерам.
- А ты знаешь их характер? Ты вообще их знаешь?
- А ты? - не давала спуску Натали.
- Если честно, близко с Собчак мы не знакомы, да и с Водонаевой тоже, - призналась Софи и лукаво улыбнулась, как всегда бывало, после всплеска агрессивности. Она быстро успокоилась и стала прежней, милой, чуть взбалмошной девчонкой, - ладно уж, признаюсь!
- В чём? - Людмила с интересом наблюдала незлобную перепалку подруг, но чью-либо сторону не принимала, сохраняя нейтралитет.