В гостиной бурно отмечали день рождения рубахи-парня Тедди Теда. Водка лилась рекой, девушки хохотали, Еннокентий играл на баяне.
В угаре всеобшего веселья никто не заметил, как пьяный с трех кружек крепкого чая АЭ выскользнул из гостиной и побежал в общественный сортир.
В сортире было холодно и пустынно. При мертвенном свете люминесцентных ламп зловеще сияли новые фарфоровые писсуары. АЭ склонился над одним, покашлял, но облегчения не последовало.
- Завтра же запишусь на техосмотр, - обещал самому себе АЭ. Из зеркала на него взглянуло бледное незнакомое лицо. АЭ в страхе вскрикнул и отпрянул от волшебного стекла. Лицо исчезло.
- Больше ни капли чая в рот не возьму, - тяжело дыша, АЭ прислонился к кафельной стене, - Мамой клянусь!
Он вдруг осознал, что давно себя не любит, не ценит и не уважает, и глупо ждать подобных чувств от кого-либо.
АЭ привалился к раковине, открутил краны и начал плескать себе в лицо поочередно холодной и горячей водой. При этом он бормотал: "Я их заставлю... Они меня еще не знают... Я ему докажу...", но знал, что лжет самому себе.
Скрипнула дверь, и послышались тяжелые, шаркающие шаги. АЭ обернулся и узрел взгромоздившегося на почетный трон-толчок генерала Б. Еннокентия: "Ты, чо, дед, совесть потерял? Давай-ка, перемещайся на стандартный ликвидатор отходов метаболизма..." Еннокентий не отвечал. Глазки его выпучились и сошлись к переносице, и дворник и почтальон звонко выпустил первую струю помета. АЭ зажал нос и выбежал вон.
Вечеринка набирала обороты. Именниник подхватил брошенный сраженным расстройством желудка Еннокентием баян и наяривал что-то энергичное, народное в духе "Айн-цвай-драй-Марта юбки задирай!" Народ отплясывал, топоча каблуками по затертому паркету и распространяя волны запаха свежего пота. У Цингелии вывалился из декольте бюст многодетной матери, но никто этого, казалось, не заметил. АЭ замутило с новой силой. Он скромно присел на диван, на котором рубаха-парень терзал музыкальный инструмент. "Нет, этим никогда ничего не доказать..." - обреченно подумалась АЭ.
Именниник завершил лихим перебором?, и красные, растрепанные люди расселись, что-б припасть к своему источнику живительной влаги - водке. Цингелия заправила грудь в платье, расплылась в довольной улыбке и заорала: "Пьем за здоровье нашего Теддички Теда, супермена, секс-символа и ваще замечательного мущины!" И без того расхристанный Тедди рванул клетчатую рубаху на груди и изобразил смущение: "Ну, чего вы, все за меня, да за меня?", но было заметно, что ему приятно.
Люди слаженно, как на митинге, опрокинули стопки, закрякали, захрустели солеными огурцами и капусткой, зачавкали оливье. АЭ съежился. Он почувствовал себя здесь чужим. В голове мелькнуло: "Надо менять друзей..."
В дверь заполз, держась за обвисшее чрево Еннокнтий, завладел баяном и заиграл душевное раскатистое "Вдоль по матушке-по Волге...". Самые неугомонные повскакивали и пустились в беспощадную русскую плясовую. Даже аристократ? и ипохондрик РЛ резво запрыгал вприсядку, отмахивая нагайкой...
Благодушно блуждающий по смутным в пелене табачного дыма лицам друзей взгляд именниника наконец уперся в АЭ. Тедди насупился в мыслительном процессе и вопрошал: "А ты чего же не пьешь, Эврыч? На моем-то дне рождения?" "Язва." - коротко молвил АЭ, стараясь соблюсти остатки гордости. " "Это Валентинна - язва, а сердечникам даже полезно! - взревел Тед. - Штрафную ему, штрафную!"
АЭ не посмел не осушить огромную фронтовую кружку водки, которую ему поднесли. Водка соединилась с алкоголем в желудке всеядного молодого человека, и они хором потребовали ацетона в свою теплую компанию. "А, плевать! Человек я, все равно, пропащий в ваших глазах... - сообщил АЭ гыгыкающему именнинику и полез к нему целоваться. - С днем рождения, Тедди! Желаю БВ и какую-нибудь принцессу впридачу!" Рубаха-парень дошел уже до такой кондиции, что не особо отбивался: "Не, слыхали? Все слыхали? Слуга, завтра высаживаемся десантом! Зададим жару королеве Фраолке! Она узнает горячих середнячьих парней!" Публика зааплодировала, Еннокентий заиграл и голосисто запел "Войну священную", все подхватили...
АЭ пил все подряд, в том числе и подносимый подлым лакеем пустой чаек, и вскоре у него начались спасительные провалы в памяти. Кажется, бабы его одобрительно тискали, а мужики щипали за щеку, потом Еннокентий срыгнул ему на новые туфли чью ту непереваренную руку в кольцах?, а потом, вроде, Варвара волочила его по всей гостиной и коридору в знойном танго...
Очнулся АЭ, сидючи на коленях у приодетого в спинжак и "треники" Саши Хрящикова, и понял, что от себя не убежать. "Дура ты, Аля, дура! - бубнил Саша. - Щастья своего не понимаешь! Да кому ты, проститня этакая, нужна?" Именниник скакал на стуле с кличем "Й-о-хо-о!" за стайкой мадемуазелей, Еннокентий подпалил шубу от камина и терся обоженным задом о диван, Слуга держал ширмочку у присевшей на ночную вазу госпожи, за шторами кто-то обнимался...
АЭ порывисто вскочил. Он был полон безумного желания испортить праздник. Схватил столовый ножик и с силой резанул по запястью: "Вот вам, получите!" Бурные фонтаны крови вдарили в потолок и стены, обильно орошая всех присутствующих красным дождем. Женщины и даже некоторые мужчины дружно завизжали, Еннокетий выставил дымящуюся пятую точку. "Что это, что это? - заблажили люди. - Он сошел с ума! Смирительную гимнастерку!.."
"Это - мой подарок Тедди на день рождения!.." - зихихикал АЭ. Он не собирался останавливаться на достигнутом и решительно перерезал себе горло. Поток гниловатой, подпорченной подлостью и предательством еще в предыдущих поколениях, пешьей крови захлестнул гостиную, и людишек, даже самых тяжеловесных, как утлые челны вынесло в коридор. Через минуту-другую они пришли в себя и стали подыматься с густым матом. Труп самоубийцы лежал на пороге, вскинув сцепленные руки в прощальном "физкультпривете". "Какой кошмар..." - раззявила рот Варвара, но Тедди оборвал ее: "Слуга, убери жмура! Вопреки календарю день рождения плавно перетекает в Хэллоуинн ..."
Все оживились, дамы стали выжимать кровь из волос и подолов, кавалеры- выливать из сапог?ов и ботинок, Еннокентий зафыркал и начал на брюхе подползать к трупу... Бетси Стоун, не таясь, опустилась на четвереньки и залакала... Слуга, костеря мать АЭ, взял труп за длинные липкие волосы и поволок прочь. Но не успел он сделать и десяти шагов, как голова с хрустом оторвалась от тела. АЭ полоснул себя от души.
Дамы и господа уже все удалились в гостиную, и оттуда заиграл орган и завыли сатанинские хоралы. Недолго думая, Слуга презентовал тело смиренно поджидающему Еннокентию, а бошку зашвырнул в открытую дверь общественного сортира, подальше от глаз впечатлительной ВД.
Перекувыркнувшись несколько раз голова замерла, разлепила веки и снова смежила. АЭ трудно было умереть, хотя он и очень старался. А из зеркала равнодушно глядело то самое лицо, которое привиделось АЭ ранее, бледное, благородное, в обрамлении аккуратного парика "собачьи уши", короче, лицо того, кого называли "г-н Принц".
На следующий день БВ позорно капитулировала и была порабощена.