В это время в парке было совсем мало народу. Хотя дни стояли еще теплые, вечерами ощутимо холодало, и гулять совсем не хотелось. Поэтому часам к пяти все расходились по домам - пить горячий чай и смотреть вечерние новости. В парке оставались лишь промозглый бродяга ветер и... Ёске. Один потому, что ему было абсолютно все равно, где бы ни дуть. А второй - потому что идти было особенно некуда. Так они и бродили по опустевшему парку вдвоем - ветер и юноша.
Иногда, когда было особенно грустно, Ёске разговаривал с бродягой ветром. Собственно, тот был его лучшим и единственным другом. Почему? Ёске и сам не знал. Просто однажды, открыв глаза, он обнаружил, что совсем один. На всем белом свете. И смирился. С одиночеством.
Он приходил в этот парк каждый день. И слонялся по дорожкам с утра до поздней ночи. Особенно он любил вечер, когда гуляющие разбредались по домам, и парк пустел. Тогда можно было забыть обо всем и бродить, беседуя с ветром, по пустынным аллеям продрогшего парка.
Ветер подул сильнее, взъерошил волосы Ёске и понесся прочь, играя опавшей листвой. Как никогда сильно Ёске ощутил одиночество. Оно, словно гигантский осьминог, окутывало его своими щупальцами, так что холод от его ледяных объятий пронизывал до самых костей.
Засунув руки в карманы куртки, Ёске брел по узкой гравиевой дорожке, ведущей к пруду. Согнувшись под сильным порывом ветра, юноша опустил глаза и увидел... его...
Перо лежало на дорожке и совершенно не собиралось никуда лететь. Ветер принялся играть серьгой в ухе Ёске, а перо все так же недвижно лежало на гравии, словно ветра никакого и не было. Оно было такое белоснежное, что на секунду юноше показалось, что это облако спустилось на землю и устроилось отдохнуть прямо у него под ногами.
Немного полюбовавшись, как оно переливается серебром в неярких лучах осеннего солнца, Ёске сдул со лба непослушную челку и побрел к выходу из парка. Гулять почему-то больше не хотелось.
Всю ночь он не мог уснуть. Белоснежное легкое перышко постоянно напоминало о себе. Оно то грезилось Ёске в первых снежинках, устало падающих за окном. То в занавесках, колышущихся при каждом порыве ветра. То в аккордах любимой песни.
А на следующий день ноги сами принесли его на то же место. Перо лежало на дорожке, как и вчера. Оно словно дожидалось Ёске. Не задумываясь над тем, что делает, юноша протянул руку и поднял казавшееся невесомым перышко. Повертев свою находку в пальцах и полюбовавшись игрой солнечных лучей, Ёске спрятал перо во внутренний карман куртки и отправился домой.
Что-то разбудило его ночью. Что, он и сам не мог понять. Он словно ощутил чье-то присутствие.
Открыв глаза, Ёске оглядел комнату. Не по-осеннему легкие занавески на единственном в маленькой комнатушке окне; письменный стол, заваленный книгами; старая стереосистема; стеллаж с аккуратными рядами пластинок. Все как обычно. Все как всегда. И все же - не совсем так.
Лежащее на столе перо серебрилось, словно разлившаяся ртуть. На секунду юноше показалось, что оно светится. И уже через мгновение он понял, что не ошибся. От перышка исходило едва заметное, но становившееся все ярче сияние.
Как зачарованный, Ёске не мог отвести взгляда от пера. Серебристое свечение словно загипнотизировало его. Откинув одеяло, юноша поднялся с постели и медленно подошел к столу.
Ёске и сам не знал, зачем он сделал это. Осторожно, словно это была величайшая драгоценность, Ёске взял перо и поднес его к губам.
Комната озарилась неярким серебряным светом. Ёске зажмурился. Пальцы юноши ощутили тепло человеческого тела. А когда он все же решился открыть глаза, то увидел, что стоит посреди своей комнаты и обнимает стройного светловолосого юношу.
Кто он? Откуда? Как попал в его комнату? Почему он без одежды? И почему он обнимает его? Все это совсем не интересовало Ёске. Он бережно, словно драгоценное сокровище, прижимал к себе прекрасного юношу.
Тепло их тел слилось воедино. Ёске провел рукой по спине юноши, едва касаясь нежной кожи кончиками пальцев. И почувствовал, как тот вздрогнул.
Ёске охватила неудержимая нежность. Подхватив юношу на руки, он пересек комнату и бережно уложил его на кровать. Опустившись на колени рядом с кроватью, Ёске прижался щекой к волосам юноши. Таким мягким. Словно шелк.
Сами собой потекли слезы. Ёске закрыл глаза и почувствовал, как нежные губы касаются его век. Обнаженные плечи юноши ощутили мягкость шелковистых волос и тепло изящных пальцев.
Несколько минут они просто сидели, обнявшись. Но Ёске казалось, что это длиться уже целую вечность. И он желал, чтобы это никогда не кончалось.
Юноша провел пальчиком по мокрой щеке Ёске. Их губы оказались так близко...
Слова были не нужны.
И когда их тела слились воедино, Ёске почувствовал, как руки юноши уперлись ему в грудь.
Ёске приподнялся и коснулся губами затвердевших сосков юноши. Ему хотелось целовать его нескончаемо долго, не пропуская ни миллиметра хрупкого невесомого тела.
Ему было просто восхитительно хорошо. Как не было еще никогда за всю его жизнь.
Из груди Ёске вырвался сдавленный стон и слился со стоном юноши. И Ёске мог бы поклясться, что в этот момент он ясно увидел, как за спиной юноши распускаются белоснежные легкие крылья.
Все закончилось, как и следовало - мгновенной ослепительной вспышкой.
А на рассвете он ушел.
Проснувшись, Ёске увидел лишь распахнутое настежь окно. Озорник ветер играл листками книги на столе. А его уже не было. Постель все еще хранила его тепло. И пальцы ощущали нежность его кожи. Но его больше не было рядом.
Ёске не думал ни о чем. Несколько дней прошло словно во сне. Он слонялся по комнате, не в силах ничего делать. И без того бессмысленная, его жизнь стала окончательно невыносима. Словно все, что было в ней, смыл злой осенний дождь. Иногда Ёске садился на край кровати и проводил рукой по холодным простыням. И тогда ему казалось, что еще чуть-чуть, еще совсем немного, и он снова сможет ощутить тепло его тела, мягкость его губ, нежность кожи.
За эти несколько дней осень окончательно поселилась в городе.
Смотря на стекающие по стеклу холодные капли, Ёске не думал... Не думал ни о чем...
А потом он просто не смог больше выносить... Выносить этого липкого одиночества, которое словно гигантский осьминог, окутывало его своими щупальцами, так что холод от его ледяных объятий пронизывал до самых костей.
Накинув куртку, он в первый раз за эти несколько дней вышел из дома и отправился в парк.
Он точно знал, куда идет. Последние несколько метров он почти бежал.
Легкое белоснежное перышко, подарившее ему столько счастья...
Но гравиевая дорожка была пуста...
И только осознав эту пугающую невыносимую пустоту, Ёске понял, КАК он был одинок все это время.
На глаза навернулись слезы. Ледяные, как этот моросящий осенний дождик.
Он не слышал шороха шагов по гравию, но вздрогнул от прикосновения чьей-то руки.
И обернулся.
Длинные светлые волосы серебрились в лучах неяркого осеннего солнца. Тонки хрупкие пальцы слегка сжали его руку.
Юноша стоял и улыбался ему. Ёске. Только ему одному.
И Ёске мог бы поклясться, что в этот момент он ясно почувствовал, как за спиной у него распускаются белоснежные легкие крылья.