Исаева Юля. Песок

23.04.10 - 27.04.10

Песок (фантастический рассказ)

Пустыня - словно могучая вдова с крутыми бедрами и капризным нравом, так и норовит обнять, сжав до смерти - раздробив кости или задушив. Песчаные сыпи - обжигающие днем и ледяные по ночам, то с рыхлым и бледно-сиреневым, то с густым темно-фиолетовым песком. И куда ни взглянешь - плавно, зыбко и пусто до самого горизонта.

Мы идем, и под нашими ногами растекается ковер из миллиардов песчинок: Кор чуть впереди меня, почти не опираясь на свой посох - вглядывается во враждебную бесконечность в поисках места для очередного перехода из Пустыни в Мир, Зар позади, слегка припадая на левую ногу - говорит, почти не больно и скоро пройдет.

Два солнца назад мы сопровождали караван из пяти торговцев и двух мулов - груженых экзотическими фруктами и прочей необычной непростой снедью. Переход вышел трудный, не обошлось без потерь, чувствую себя измотанной и опустошенной - к обычной усталости прибавляется пагубное влияние Пустыни, с её привычкой высасывать из путников их и без того надорванные силы. Мы - трое - я, Кор и Зар - караванщики, водим людей по Пустыне - туда-сюда, из города в город, словно поводыри - это особенная работа.

- Не вижу, - сообщает Кор. Он замедляется и почти сразу оказывается рядом со мной.

- Может, привал? - раздается за нашими спинами голос Зара. Парень нагоняет, теперь все трое идем рядом, в ногу, перед нами всё тот же пейзаж, только солнце сжалилось и почти перестало жечь затылки, умело закутанные в платки.

- Кор не видит, откуда можно уйти в Мир, - повторяю я на случай, если Зар не слышал. Он вполне мог не слышать - когда нет каравана, каждый из нас погружается в собственные мысли или в легкое забытье, каждый по-своему пытается не сойти с ума от окружающего нас однообразия и таящихся в нем опасностей.

Зарка напрягается, выдыхает, смахивает пот с лица, глядит в небо, морщится от яркого света, снова опускает глаза, молчит.

- Вы отдыхайте, а я поищу - вдруг что-то пропустил, - решает Кор.

- Будь осторожен, - прошу я в сторону стремительно удаляющейся мужской спины. Нельзя недооценивать Пустыню - она жадная и влюбчивая, и не заметишь, как пригреет на своей груди до неминуемой гибели. Как сейчас - она прячет от нас выход в Мир, как матери прячут сладости от непослушных детей.

Зар всегда боится - самый сильный и самый трусливый из нас. Вот и сейчас он почти в ужасе, потому и говорит со мной - пытается прожевать свой страх.

- А ведь когда-нибудь, Владка, кто-нибудь из нас ошибется, сорвется или не дотянет... и всё, конец. Кому-то повезет, кого-то проглотит Мир, а кому-то подыхать вот прямо здесь, в Пустыне. Понимаешь? По-настоящему, не как рассказывают, а на самом деле.

- Мы хорошо ходим, не ошибемся, - отвечаю я, а на душе гадко потому, что Зар прав. Когда-нибудь кто-нибудь вполне может...

- Вот если тебя в Мир - ты не пропадешь, - продолжает он, - Уйдешь с другим караваном, такие, как ты, всегда нужны. А вот нам с Коркой и в Пустыне, и в Миру смерть.

- Не ври, Зар! Вот не ври. И не стращай. Нам ещё пол солнца топать, береги силы, - не выдерживаю я.

- Вот и я о том же! Она нас достанет, вытянет всё до последней капли! - вскидывается Зар, даже с кургана вскакивает от избытка чувств.

- Уймись! - кричу я. Мне уже и самой не по себе. Вспомнился Софу - лучший караванщик из всех, кого я знала. И ведь умер, сам сдох и караван за собой утянул. Из дюжины только одного захватил Мир, так он в Пустыню с тех пор ни ногой, хотя, как по мне, караванщику без ходок - лучше сразу в петлю.

Зар снова усаживается на песок и досадливо качает головой.

- Глупое бесстрашие, Владка, глупое. А ты ведь потому ничего не боишься, что знаешь - ты без нас нормально, а мы без тебя... - парень обхватил голову руками и умолк. Наверное, представил, как они с Коркой без меня. Я тоже представила - да, так уж вышло, им без меня никак.

- Не ной. Я тоже боюсь. Думаешь, не боюсь? Ещё как! За вас с Коркой мне сильнее всего страшно! И в другой караван я не пойду! Ни за что! - теперь моя очередь вскакивать на ноги. Я начинаю ходить туда-сюда, - У нас ведь всё хорошо, Зарик, всё хорошо. Дело есть! Нам все караванщики завидуют! Мы втроем уже сколько ходим? Вот! У нас команда! А они с наемниками. Наемники - это же каждый второй плут, каждый второй норовит дело сорвать, на чужой беде нагреться. А мы друзья, у нас всё по-честному - потому и прибыль большая, и с защитой всё хорошо! Нас Пустыня не получит.

Зар улыбается, вытягивает длинные ноги и хлопает широкой ладонью по горячему песку:

- Садись, Владка, не мельтеши. Понял я. Прости.

Я тоже улыбаюсь, сажусь рядом.

- Корка вернется и пойдем. Немного осталось. Песок сейчас послушный, всё без проблем будет. Мы умеем ходить, мы хорошо ходим, - заявляю я и смахиваю со лба крупные капли маслянистого пота. Ещё пол солнца и жара отступит, придет холод, надо успеть до ночи, а то все теплые плащи пришли в негодность - доберемся до Мира, надо бы подсуетиться, купить.

- Ночи холодные, - замечает Зар в унисон моим мыслям, - Может, ещё одну ходку и ну его. Переждем. Хотя бы двадцать солнц.

- Не люблю я в Мире подолгу сидеть.

- Знаю-знаю, - голос Зара звучит отстраненно. Мы все устали, он особенно, самому сильному - больше всего работы.

Из-за узкой песчаной гряды выходит Корка - высокий и тонкий, словно прутик. Длинные черные волосы хлещут по бледному усталому лицу, полы плаща развеваются на песчаном ветру, будто блестящие черные крылья. Я смотрю и любуюсь: Корка видный парень, пришел к нам с Заркой наемником, всё боялась - сманят в Мир, мало ли там красивых девок, охочих до удачливых караванщиков, но нет, третий год с нами ходит.

- Нашел подходящее место. Пустыня спокойная, - докладывает Корка, усаживаясь по правую руку от Зара.

- Видим, - я улыбаюсь: когда мы вместе, мне спокойно и хорошо.

- Двинули? - Зар вскакивает с песка, хватает сумку, посох, смотрит на нас с Коркой - нетерпеливо, недовольно.

- Двинули, - отвечает Корка, поднимается на ноги, помогает мне. Мы молча собираемся и спускаемся с кургана вслед за Заром.

Солнце идет на убыль, песок мельчает с каждым новым шагом, его крупицы темнеют, слипаются, наливаясь цветом, будто стремительно зреющий виноград.

- Пришли, - объявляет Кор.

Зар с размаху втыкает свой посох в небольшую насыпь: древко входит в густой фиолетовый песок, как нож в масло - быстро и гладко.

- Пора начинать, солнце почти село, - суетливо замечаю я, пытаясь отдышаться - последний отрезок пути дался мне с трудом. Мы уже несколько солнц почти не ели и совсем не спали.

Рассевшись вокруг посоха, прижимаем ладони к остывшему колючему песку. Я закрываю глаза и начинаю ловить яркие, местами рваные, но неизменно сильные чувства своих помощников - разноцветные потоки проходят сквозь меня, делаются мягкими и податливыми, послушно вплетаются в наши волосы, щекочут ноздри, гладят шеи и спины. Я чувствую, как поддается песок, как в том месте, где Зар воткнул свой посох, рвется тонкая плоть безжалостной Пустыни, впуская в себя Мир. Он обволакивает нас, втягивает в себя - без остатка, я чувствую его жажду, она проступает сквозь безоглядную веру Зара и спокойную трезвую уверенность Корки, приведенные к равновесию моей исключительной способностью одновременно и верить, и знать.

Городской шум вырывает нас из блаженного оцепенения - разговоры, крики, лошадиной ржание, лай, шорох колес, хлопанье ткани, стук ставень, скрежет дверных петель.

- Прямо на площадь, - торжествующе объявляет Зар, поднимаясь с камней. Я с трудом разлепляю веки - открываю глаза, осматриваюсь: так и есть, главная площадь. В двух шагах от нас появляются другие караванщики - старик и два молодых рослых парня, по виду - родные братья. Мы со стариком обмениваемся короткими кивками, выражая взаимное почтение (старик из "весов", будь он из "пограничных", ни за что не смог бы ходить в караваны до столь почтенного возраста).

- Милый дедушка, - замечает Зар, привязывая посох к кожаной петле широкого поясного ремня.

- Матерый, - добавляет Корка, проделывая то же самое со своим, - Не каждый до таких лет ходить сможет.

Мы решаем переночевать на постоялом дворе недалеко от площади, денег хватает.

- Нам комнату, - говорю я. Хозяин попался подозрительный, оглядывает нашу троицу с нескрываемой неприязнью. Надо же, не перевелись ещё те, кому хватает наглости презирать караванщиков. Если бы не мы - они бы все давно с голоду померли, а всё равно - почти в каждом городе Мира находятся такие вот оригиналы.

- Одну на троих? - хозяин смотрит недоверчиво, лицо заплывшее, неприятное.

Зар надувается, начинает терять терпение.

- Да, - отвечает Корка. Он - пограничный, спокойный, реалист, глас разума, Зар тоже пограничный, но наоборот - всегда на эмоциях и жуткий фантазер. Для работы караванщиком нужны трое - двое, как они, и кто-то один, как я, то есть кто-то, умеющий уравновесить две крайности, человек-весы. Только таких Пустыня пускает, только такие могут рвать её на части в угоду Миру. Стоит кому-то из нас напортачить - Пустыня сожрет караван; стоит одному из троицы выйти из строя посреди Пустыни - всё, верная гибель от голода и жажды, Пустыня не остановится, пока не вытянет из неудачников все соки. Но и без неё - без Пустыни - никак. Она словно нить, на которую нанизаны города Мира, и лишь по ней можно добраться из одного в другой: перевести людей - господ и рабов, скот - тягловый и на убой, товары - древесину, камень, благовония, лекарства...

- На втором этаже, самая дальняя, с дубовой дверью, - хозяин протягивает Корке большой медный ключ. Парень забирает его, уходим, оставив залог, но не поблагодарив, вообще ничего не говоря - хозяин не заслужил.

Заходим в комнату - просторная, почти пустая: койка, стол, два стула, большое квадратное окно без занавесок. Зар бросает мешок, стягивает с себя плащ, снимает пояс с привязанным к нему посохом, падает на койку и тут же засыпает. Он устал, как собака, мы с Коркой тоже устали, как псы - но терпим, надо поесть, иначе пустой желудок не даст уснуть. Спать будем вповалку, трое на одной койке, как в Пустыне - бок к боку, спина к спине.

Мы с Коркой оставляем Зара, спускаемся в общую комнату на первом этаже - деревянные перекрытия, низкие толстые балки, простые, грубо сколоченные столы и скамейки, стойка, за которой хозяйничает полная, но миловидная, девка (совсем молодая, возможно, моя ровесница). Кроме нас и девушки за стойкой в обеденной комнате околачиваются два молчаливых, изрядно выпивших постояльца. Ярмарочная неделя закончилась, народ схлынул - скоро зима, караванов станет меньше в два, а то и в три раза, услуги караванщиков вырастут в цене - кто мог, уже подсуетился и вернулся в свой город, постоялые дворы пустуют, но их хозяева продолжают беситься с жиру - оно и не удивительно, ведь самых удачливых ярмарка накормила до следующей весны.

Сажусь за дальний стол, ближе к маленькой, но выносливой печке. Корка перекидывается парой слов с девушкой за стойкой, та ворочает полными округлыми плечами и строит глазки - может, получится выбить скидку. Мы, конечно, при деньгах, но экономия ещё никому не мешала, особенно там, где и так дерут в три дорого.

- Взял мяса, какое было, и выпить. Продрог, - усаживаясь напротив, сообщает Корка. Я смотрю на его длинное, красивое лицо с большими синими глазами, правильным носом и как бы никогда не улыбающимися губами и думаю, что он мне, наверное, как брат, даже не так - несколько поколений отцов, братьев, сыновей.

- Зар снова ныл, - делюсь я, не спуская глаз с девицы за стойкой. Она то и дело бросает в нашу сторону любопытный, ищущий, иногда недовольный взгляд, наверное, гадает пара мы с Коркой или нет.

- Давно пора привыкнуть, - замечает Кор. Он смотрит в стол, ковыряет ногтем и без того истертую и изрезанную деревянную столешницу. Поднимает на меня затуманенный усталостью взгляд, - Он стойкий, столько лет держится. Что с ним будет?

- Ничего.

- Да, ничего, значит, и мы в порядке. Не слушай его, - Корка говорит уверенно, он всегда спокоен, всегда убедителен, но я всё равно сижу и никак не могу выкинуть из головы Заркину правоту.

- Я за вас отвечаю, - напоминаю я.

- Мы все друг за друга отвечаем, - возражает Корка немного раздраженно - он устал и голоден, а я лезу со своим... с Заркиным нытьем. Нехорошо.

- Поедим и спать, завтра заберем товар и обратно. У нас самый тяжелый сезон на носу, а вы раскисли, поплыли, кто же так делает? - Корка упрекает, но не сердится. Просто расстраивается, его можно понять.

- Последние ходки вышли тяжелые, даже я так думаю, что говорить о Заре...

- Владлена, - Корка глядит на меня строго, пронзительно, - Он тянется за тобой. Если ты хандришь - тут же и он ударяется в панику. Держи себя в руках! Мы караванщики, а не какие-нибудь мирские торгаши.

- Он предлагает отсидеться, - продолжаю я, желая выговориться - Корка стерпит, - Хочет задвинуть зиму, всерьез хочет - ты же знаешь, я такие вещи чувствую. Это не блажь.

- Нельзя, - Корка неодобрительно качает головой, - Он сопьется, ты раскачаешься: станешь пограничной - пиши пропало. Я и сам, глядишь, сомневаться и грезить начну. Нам, чтобы работалось, надо ходить и ходить, без всякого! Ты же знаешь, какой песок коварный, он сразу почувствует слабину, затянет в свою фиолетовую муть и всё, поминай, как звали. Мы канатоходцы, Влада, мы трое, как один, иначе сорвемся. Что я тебе рассказываю... ты слышишь, кому и что я рассказываю? Отца своего вспомни и хватит об этом.

Я промолчала, прекрасно помню отца и всё понимаю. Он с наемниками ходил и, как-то раз, не вернулся. Говорят, устал, захотел осесть, так Пустыня взяла и не выпустила его домой, сплюнула в первый попавшийся город, там он и остался. Где-то бесконечно далеко, ведь два солнца по Пустыне, это как тысячи мирских солнц. Я осталась без отца, но всё равно стала "весами", лет с пятнадцати в караванах. Корка прав - нельзя давать слабину, ведь мой отец ещё легко отделался. Может, семью новую завел, может, встал на ноги и снова в караваны - ходит где-нибудь по бесконечности не известных мне городов...

- Мясо, - девка ставит на стол большое блюдо с тушеной бараниной - хорошего качества, прекрасно приготовленной, - И то, что просили пить.

На столе появляются две большие кружки с холодной пахучей жидкостью - местное пиво, на вкус гадкое, но совершенно незаменимое для уставшего путника, сон после него крепкий, глубокий, без видений.

- Твое здоровье! - Корка выпивает пол кружки разом. Я делаю несколько глотков и приступаю к мясу. Едим молча, под бдительным взглядом хозяйской девки. Кажется, она всерьез заинтересовалась Коркой и втайне негодует, мечтая сжить меня со свету.

- Ты спать иди, а я с ней останусь, - заявляет Корка, вставая из-за стола - мясо доедено, пиво выпито.

- Хорошо, - только и отвечаю я. Мне не привыкать, побалуется и придет к нам с Заром, спать.

Поднимаюсь в арендованную комнату, окно - словно дыра в стене, за ним темно и пусто, стекла не видно, так что будто бы насквозь. Зар спит в одежде, раскинув длинные худые руки, ложусь рядышком, глажу короткие светлые волосы спящего, бережно подталкиваю парня ближе к стене, пытаясь освободить себе хотя бы немного места, устраиваюсь поудобнее и, наконец, засыпаю.

* * *

Проснулась я от холода - ни Зара, ни Корки рядом не оказалось. Решила, что они ушли завтракать, но посмотрела в окно и поняла, что для еды ещё слишком рано, даже не рассвело. Они бы не успели так быстро выспаться, а хозяину не было велено нас будить.

Накидываю плащ и спускаюсь на первый этаж. Вчерашней девки за стойкой нет, зал совершенно пуст - ни постояльцев, ни пустой посуды, ровным счетом ничего... оно и понятно, ещё слишком рано для посетителей.

Сама не замечаю, как ударяюсь в панику. Надо проверить вещи! Выскакиваю из обеденной прямо к лестнице, сердце лупит по ребрам, как безумное, в голове мечутся черные мысли - одна другой страшнее. Вещи оказываются на месте, паника отступает, но не до конца - куда их понесло среди ночи, да ещё и накануне очередной ходки? Решаю найти хозяина, разузнать - вдруг кто-то что-то видел, вдруг Корка велел мне что-нибудь передать. Спускаясь по лестнице, прогоняю в голове самые разные сюжеты - их могли увести, зима - время тяжелое, даже "пограничные" нарасхват, но почему, в таком случае, не тронули меня? Решили, что таких сопливых "весов" не бывает? Не должны, в этом мирском городе у меня репутация, неплохая... Сами ушли? Бросили меня и ушли? Быть не может, так просто не бывает, в голове не укладывается, даже думать об этом не хочу!

- Потерялась? - на пороге небольшой привходной - четыре на четыре - стоит уже знакомая мне хозяйская девка: в свежем платье, расчесанная, сияющая, похоже, Корка всё-таки успел забраться ей под юбку.

- Скорее потеряла. Караванщиков, что со мной заселялись. Видела? - спрашиваю я, внимательно следя за реакцией. Я откуда-то знаю, что ей известно, где моя пропажа.

- Видела, - щурясь, будто на солнце, отвечает девица, - И что с того?

- Ничего не передавали? - я раздражаюсь, не ясно от обиды или от страха.

- Передавали, - девка улыбается, я понимаю, что ей весело, ей приятно мучить меня, но она вот-вот доиграется.

- Будешь кривляться - шею сверну, - угрожаю вполне всерьез, ибо страшно, я не привыкла быть одна - я состою из трех частей, две из которых пропали. Мне страшно и неприятно, а она издевается, так что - да, я вполне способна свернуть ей шею, прямо сейчас, здесь. Кого мне бояться? Я же караванщик, да ещё и "весы"...

Девка всё поняла, сжалась в комок, нахмурилась, отступила на несколько шагов, будто готовясь к бегству.

- Просили дождаться, - пробормотала она и тут же скрылась где-то во дворе. Жалобно мяукнула кошка, захлопали крыльями куры - кажется, Коркина новая подружка отступала не без потерь.

Решаю послушаться, возвращаюсь в обеденную, беру себе пива прямо со стола в пристроенной кухне - девки нет, подать некому. Нервничаю, выпиваю целых две кружки, оставляю на стойке мелочь - плату - и возвращаюсь в нашу комнату. На сердце неспокойно, жжет, будто кто-то бросил факел в гору сухой травы. Даже предположить нечего - нет опыта, Корка с Заром никогда вот так не уходили, посреди ночи, ничего не сказав. Вернутся - устрою скандал! Вот даром, что сегодня товар забирать и нельзя распаляться. Кто же так делает!

Начинает светать, мечусь по койке, как простуженная, то закрываю, то открываю глаза, с ужасом понимаю, насколько привыкла, насколько они - я. Не прав, Зар, мне без них никак, какой другой караван? Какое - не пропаду? Если их нет, и у меня тут же жар!

Первым возвращается Корка - чистый, стриженый, в новом плаще, с огромным кульком в руках. Короткие черные волосы топорщатся, делая Корку моложе и добрее.

- Купил тебе плащ, - сообщает парень, глядя на меня внимательно и как-то напряженно, - Что с тобой?

Увидела его, и даже голова от облегчения закружилась, чувствую, что молчу и улыбаюсь, как умалишенная. Как же это, должно быть, глупо смотрится!

- Вы ушли, - наконец, отвечаю я. И обида отступает в самую мою глубину.

Кор улыбается - он делает это крайне редко, только, когда это очень важно.

- У нас были дела в городе, не из-за чего переживать. Надеялись, что не проснешься до нашего возвращения, - признается парень, но не виновато, а просто - как бы чтобы знала.

- А Зар где? - пытаясь справиться с нахлынувшим на меня волнением, спрашиваю я. Кажется, у меня даже пальцы на ногах затекли, и руки как-то странно свело, будто от холода. И не понятно - это со мной от радости, что они меня не бросили, или из-за боли, что я пережила, пока ждала и боялась.

- Придет, - отвечает Корка, разворачивая кулёк: плащ красивый, подбит овечьей шерстью, темно-зеленый, переливается, должно быть, очень теплый, по виду - мой размер. Конечно, парни знают и мои мерки, и мои вкусы, - Нравится?

- Очень, - признаюсь я, трогая обновку, - На новое дело?

- Да, решили, что ночи уже достаточно холодные, - кивает Корка. В нем что-то изменилось - ну, кроме прически. Он что-то скрывает, это так просто почувствовать, когда живешь с ним все дни в году и спишь рядом почти все ночи.

- Что-то случилось, - не спрашиваю, а утверждаю я.

- У нас с Заром был серьезный разговор, мы решили после этого дела - перезимовать. Здесь, - без лишних хитростей признается Корка.

Я вспыхиваю, как солома от искры.

- А кто говорил, что нам нельзя?! Ещё вчера! - вскакиваю с кровати, иду к окну, возвращаюсь обратно, Корка молчит - ждет, пока выскажусь, - Из-за девки, да? Из-за той, что вчера? Из-за какой-то девки!

- У неё имя есть. Дейка, - спокойно поясняет Кор.

- Всё равно! Так нельзя! Да, как ты... ладно Зар, я знала, что он всерьез. Но ты же! Ещё вчера! - я путаюсь, не находя слов. Мне так обидно, что впервые со дня пропажи отца хочется плакать. Это предательство, настоящее... ведь я без них никуда, только в другой караван, а я не смогу в другой. Из-за какой-то девицы! Он переменился из-за одной только ночи!

Прижимаюсь спиной к стене, чтобы не упасть. Вижу, что Кор старательно скрывает волнение. Конечно, он должен быть спокоен, контролировать чувства - его работа, его прямая обязанность, как "пограничного", как рациональной составляющей в управлении песками, караваном...

- Ты что, не понимаешь, что девка тебя погубит? Что ты сейчас - вот прямо сейчас - переходишь к таким, как Зар? К тем, кто руководствуются чувствами? - я ищу доводы, пытаюсь добраться до главного, до того, что все эти годы держало нас вместе, несмотря на усталость, на тяготы пути.

- Ты преувеличиваешь. Я тоже преувеличивал - вчера. Мы с Заром посоветовались, как взрослые люди. Это правильное решение. Мы за три года ни разу дольше, чем на два дня, нигде не задерживались. Нам надо пожить - немного, это не навсегда, - Кор спокоен, раздражающе спокоен, будто не идти - вовсе не страшно.

- Я не могу не ходить, это для меня - как перестать дышать! И ходить не могу - без вас. Так не честно! - пытаюсь не дать воли слезам. Караваны - моё всё! - Вы же раскачиваете меня! Разве не понятно?

- Ты сильная, ты отличные "весы", тебя так просто не раскачать, - возражает Корка, уставая от моей истерики - я вижу по его глазам, что у него свои мысли, свои соображения, какие-то идеи. Наверное, думает о Дейке, об этой круглолицей, с покатыми плечами, с большущими глазами...

- Ну и проваливай! - не выдерживаю я, замахиваюсь на парня, но замираю, не дав Корке шанса хладнокровно перехватить мою руку.

- Зар с тобой поговорит, это важно. Можешь злиться - ты же знаешь, это пройдет. У нас осталось одно дело, приведи себя в порядок, - просит Корка и уходит, не добавив ни слова, ни взгляда.

Почему сейчас? Сказал бы после дела - раз решили, зачем так рисковать, как мне с этим грузом идти в Пустыню? Ложусь на койку и смотрю в потолок, напеваю, пытаясь заглушить собственные мысли. На смену гневу приходят жар и тоска, мне так плохо, что начинает лихорадить. Как Корка - самый разумный из нас - мог согласиться на зимовку? Ведь ещё вчера он приводил такие весомые аргументы. Как Зар сумел его уговорить? Как девчонка, обычная мирская девчонка - ничего из себя особенного - помогла принять роковое решение? Меня начало тошнить от волнения, я ждала Зара, готовая кричать и умолять, делать, что угодно, лишь бы они отказались от своей затеи, лишь бы всё стало, как раньше - мы трое и Пустыня, и Мир, и снова Пустыня, и всё ещё трое. Почему мне кроме них никто не нужен, а им захотелось перемен? Чем я провинилась? Что сделала не так? Почему им меня - нас - недостаточно?

Зар пришел, когда я почти уснула, истерзанная волнением. Мне не хотелось ни выходить из комнаты, ни оставаться в ней - но я осталась. Ибо не было сил куда-то идти и что-то делать.

- Владка, - зовет Зар, выдергивая меня из болезненной дремы. Я его почти ненавижу, их обоих.

- Как ты мог? - только и спрашиваю я, хотя мне уже всё равно. Меня волнует лишь то, как я теперь в Пустыню пойду, "весы" ли я?

- Послушай меня, внимательно послушай, - Зар дергается, нервничает, - Ты самое дорогое, что есть в моей жизни, но мы постоянно в деле, мы рядом - но постоянно в деле, мы не живём, мы ходим, ходим... столько лет. Ты же не о чем не думаешь, кроме караванов, тебе семья нужна, дети, а ты даже не думаешь об этом. А я подумал, я хочу с тобой семью и детей хочу. Даже Корка выслушал меня и понял, что это правильно - для всех нас. Мы перезимуем, устроимся. Многие караванщики, даже имея семьи, продолжают ходить - не круглый год, но денег хватает, да что там - более чем достаточно. Как у Жила, или у Расины... Как у твоего отца, у твоей матери!

Я слушаю его и ушам своим не верю. Дети? У нас с Заркой? А у Корки, стало быть, с этой круглолицей?

- Мы же и так семья, - отвечаю я, а у самой такая каша в голове, такой бардак - неужели Зарка влюблен? Ну, как же, он же такой эмоциональный, конечно, живет чувствами... неужели, столько лет влюблен, а я не замечала? А сама-то я, что чувствую?

- Семья, - ворчливо повторяет Зар, - Команда, конечно, да. Сроднились, но это не то, понимаешь?

В его блестящих серых глазах такая тоска, такая обида, столько невысказанных слов и притаившихся чувств. А ему ведь наше теперешняя проблема только на пользу, его работа - чувствовать, но нам с Коркой, разве, тоже на пользу? Выходит, Кор не грезит, Корка не теряет хватку, и круглолицая ему не по душевному порыву, а потому что - пора и полагается семья? Мне стало легче, так резко и так полно, что я рассмеялась.

Зар непонимающе улыбается. Хочет верить, что я согласна, что всё поняла. Я и поняла, но не согласна. Как это - чтобы Зар целовал меня, как Корка делает это с такими, как Дейка?

- Поцелуй меня, - прошу я. Зар сперва теряется, а потом вдруг вцепляется в меня, как в перила моста над пропастью, вжимается в мои губы своими - они у него, оказывается, мягкие, влажные и вкусные.

- Выходит, всё разрешилось, как нельзя лучше, - заключает Корка, возникая за Заркиной спиной.

Я отскакиваю от целующего меня парня, тот вздрагивает и оборачивается на Корку. Мне вдруг становится не по себе, будто я стою перед ними голая и избитая. А Корка смотрит на нас с Заром своими синими-синими глазами, и в них что-то такое, что мне впервые не понять. А ведь раньше я всегда понимала...

- Пора к каравану, - напоминает Корка, - Собирайтесь. Надо успеть обернуться за два солнца и одну луну. Заказ срочный. Всё знаете.

Отводит от нас свой странный, непохожий ни на что взгляд, забирает вещи и выходит из комнаты. Мы с Заром суетливо собираемся, не глядя друг на друга: каждый в своих мыслях. Я не смущена, меня волнует не Зар, не поцелуй, скорее приятный... меня волнует Корка и его этот взгляд. Мне отчего-то кажется, что я потеряла всё, что у меня было, потому что как прежде уже не будет, а как жить, когда всё по-другому, я не знаю.

* * *

Караван собрался из одних только мужчин, кроме меня - ни одной женщины или девушки. На площади рядом с Коркой встали трое местных с характерными знаками отличия на ремнях и пятеро прихожих со знаками северных мирских городов, видимо, коллекционеры. И того вместе с нами одиннадцать человек - один из местных, судя по повадкам, бывший караванщик, возможно даже, что "весы". Неужели Корка решил подстраховаться на случай, если я раскачаюсь после разговора с Заром? Сомнения оказались неприятными, тяготящими. Снова вспомнился Коркин взгляд там, в комнате.

- Идем быстро, не разговариваем, слушаемся, - инструктирует Корка. Он умеет убеждать, никто не посмотрит, что мы совсем молодые - будут слушаться. Караванщик это не та профессия, в которой главное возраст. Это вообще не профессия - это призвание, образ жизни, образ мысли, - Если проблемы - ко мне или к моим спутникам. Переход скорый, так что обязательно поешьте перед дорогой - в Пустыне никаких перекусов. Если кто-то начнет тормозить караван - оставим в песках. Всем ясно?

Мужчины дружно кивают: кто-то нехотя, кто-то деловито, кто-то за компанию, кто-то неуверенно, с опаской. Среди участников есть знакомые, одного я узнала сразу - Мейси - ходил с нами в прошлом году, целых три раза.

- День добрый, Влада, рад видеть во здравии и в прежнем составе, - улыбается Мейс - низкорослый, круглолицый, добродушный, но торгаш от неба, своего никогда не упустит, - Давно не бывала в наших краях. Я уж было решил - остепенилась.

Внутренне напрягаюсь: возвращается хаос, от которого я успела отвлечься на сборы и мысли о деле.

- Это моя жизнь, - с трудом произнося слова, отвечаю я.

- Похвально. Хотя невеста ты завидная, - со знанием замечает Мейс, бросает на меня многозначительный взгляд и возвращается к остальным торговцам.

- Готова? - спрашивает Кор, я вздрагиваю при звуке его голоса. Он вопросительно поднимает бровь, - Нервы? Прекращай. Возьми себя в руки.

- Всё в порядке, - заверяю я, хотя какое там... Осознаю риск сорвать поход, но как-то не всерьез, будто всё не взаправду и чуть что - можно вернуть назад.

- А я не вижу? - Кор раздражен, - Всё уже решилось, ведь так? К чему теперь волноваться?

Я киваю, не в силах объяснить, что ничего не решилось, что поцелуй... а что поцелуй? Разве так решают, как дальше жить?

В Пустыню выходим без разговоров, слаженно, привычно, несмотря ни на что. Оказавшись по щиколотку в прохладном фиолетовом песке, чувствую удивительный прилив сил - ведь это моя стихия, опасная, несущая смерть, но моя, родная, здесь мы снова команда.

- Двигаемся быстро, - напоминает Кор, - Впереди два коротких привала. Скоро начнется самое пекло, будьте готовы и экономьте воду.

Мы с Заром стоим плечом к плечу и вместе со всеми слушаем набивший оскомину инструктаж. Правил не так уж много - держаться вместе, экономить воду и идти, не останавливаясь.

- Мы поговорим? - спрашивает Зар, поравнявшись со мной. Кор возглавляет караван, я замыкаю, Зар, как самый выносливый, двигается от головы к хвосту и обратно, осуществляя постоянный контроль.

- У нас дело, - отвечаю я, не зная, о чем с ним разговаривать - о совместной жизни, о поцелуе, о предательстве, о чем? Для меня все мирские дела остались за пределами Пустыни. Я собрана, сосредоточена, почти счастлива. А ведь когда-то мне казалось, что я ненавижу Пустыню, так рано отнявшую у меня отца...

Зар отступает, не решаясь настаивать, и возвращается к своим обязанностям.

Я замыкаю шествие, иду, уткнувшись взглядом в нагревающийся и оттого светлеющий песок. Лишь иногда поднимаю глаза на идущих впереди людей, кто-то начинает кашлять от жажды, кто-то замедляет ход - приходится подгонять. У каждого торговца своя ноша: у кого-то незначительная - мешок с драгоценными камнями, у кого-то внушительная - ткани, платья или шкатулки и зеркала ручной работы. Всё дорогое, почти бесценное и очень срочное - торговцы спешат на последнюю осеннюю ярмарку: грандиозную и наиболее прибыльную из всех.

Самое жаркое время я провела будто в тумане - оно всегда дается мне легко, я его не ощущаю, бреду, как во сне, лишь по привычки не упуская из виду караван. Один из торговцев упал в обморок - пришлось откачивать, хоть это и противоречит нашим же собственным правилам. Мы специально запугиваем, но умирать не оставляем. Из-за незапланированной остановки, отстали от графика, на конечном отрезке пути пришлось поднажать - никто не жалуется, на последнюю ярмарку всегда ходят толковые выносливые люди, что заметно облегчает и без того тяжелую задачу.

Зар больше не заговаривает со мной о "семье", Кор и вовсе игнорирует моё присутствие, что никак не вяжется ни с его характером, ни с тем, к чему я привыкла в наших с ним отношениях.

- Мы дошли до места слияния с Миром, можно немного отдохнуть, выпить воды, остался последний рыков, - сообщает Кор, возвращая меня к реальности. Я отрываю взгляд от потемневшего, почти остывшего песка и понимаю, что за всё время путешествия не сделала ни глотка.

- Попей, - Зар протягивает мне флягу, смотрит на меня виновато и растерянно. Ему в отличие от меня никак не избавиться от груза мирской жизни. С ним всегда так, но на этот раз груз особенно тяжелый, в этом есть и моя вина. Мне хочется сказать что-нибудь, поддержать друга, но слова не желают находиться, и я бросаю эту затею - пью и возвращаю флягу.

После непродолжительного отдыха приступаем к переходу - Зар одним умелым движением втыкает посох в песок, на этот раз фиолетовая сыпь с трудом впускает в себя заточенное древко. Рассаживаемся вокруг - трое караванщиков в первом ряду, остальные - во втором, но как можно ближе. Закрываю глаза, кладу руки на песок, готовлюсь поглощать и направлять силы, энергию, но... Ко мне идут только чувства - ни капли, ни одной капли трезвого расчета, уверенности, сплошные фантазии и грезы. Где, пустыня его возьми, силы Кора?! Ледяной песок пытается втянуть в себя мои руки, я вязну, не могу пошевелиться, даже глаза не открыть.

Крик, хлопок, резкая боль в спине и руках и я чувствую, что лежу на песке.

- Владка! Владка! - это Зар орет мне прямо в ухо.

- Влада, - куда тише звенящим от напряжения голосом зовет Кор. Он здесь, но почему не было его сил? Ещё чуть-чуть и всем нам конец.

- Эй! - кричу я, открыв, наконец, глаза. Вижу, как сильно потемнел песок, стал почти черным, вокруг меня толпятся торговцы - злые, уставшие, испуганные, растерянные. И прямо надо мной лицо Кора - синие глаза кажутся ещё больше, чем обычно, капюшон слетел, кожа белая-белая, особенно на фоне темного песка. Я понимаю, что его руки сжимают мои плечи - да так сильно, что их начинает сводить, - Отпусти!

Кор разжимает руки.

- Почему? - спрашиваю я, вставая с песка не без помощи снующего рядом Зара.

Кор глядит на меня волком, сжимает и разжимает кулаки, а мне всё равно, что на нас смотрят, что мы ведет себя неправильно - ссоримся на глазах у каравана. Мой взгляд направлен прямо на Кора, но я всё равно чувствую шевеление за спиной - Зар оставил меня, пытается успокоить торговцев... "рабочий момент, разберутся и всё наладится, сложный поход, всякое бывает". Как же! Такого никогда ещё не было! Ни разу!

Кор вскидывает голову и делает несколько решительных шагов мне навстречу. Не успеваю среагировать и снова оказываюсь в тисках его рук. На мгновение мне становится не просто не по себе, а по-настоящему страшно - Кор смотрит на меня тем самым непонятным незнакомым взглядом.

- Ты... - начинает он, мнется, подбирает слова, - У меня не вышло. Именно этого я боялся, боялся, что сорвусь и вот, это случилось, когда, казалось бы, нашелся способ...

Я не понимаю, о чем он. Нет, что-то понимаю, про то, что сорвался, но всё равно - в общей сложности...

Взгляд Кора меняется, становится виноватым, потом упрямым, потом таким нежным, что у меня дыхание перехватывает.

- Мы три года вместе, целых три года, а я ведь наемник... был... но каждый новый поход для меня - стал и радостью, и испытанием. Если бы ты знала, чего мне стоило не сорваться! И все эти женщины, как думаешь, зачем? - Кор переводит дыхание, я так, кажется, вообще не дышу, - Последние несколько заходов были настоящим адом... Я с трудом держал себя в руках, сидел рядом с тобой, руки на песке, а хотелось броситься к тебе, обнять тебя - этими самыми руками - и не отпускать. А потом Зар... сказал, что влюблен в тебя, о семье... и я сначала думал, что умру, а потом вдруг понял, конечно, это выход, но в тайне надеялся, что ты его отвергнешь, оттолкнешь от себя. И гори всё синим пламенем! Мне было всё равно!

Я чувствую, как он дрожит, как дергаются его ладони на моих плечах. А мне жарко, так жарко, что глаза слезятся, хотя в Пустыне почти ночь, в Пустыне холодная осенняя ночь, и я без плаща, но мне жарко и нечем дышать.

- Сорвался, Влада, сорвался... не дошел, немного не дошел, не смог, - тихо почти шепотом признается Кор. Он не смотрит на меня, взгляд направлен куда-то в сторону, а может - внутрь, глубоко в себя... и тут он снова поднимает голову, смотрит прямо мне в лицо - светлым, чистым взглядом. Пустыня молчит, наши спутники молчат, пустая и горячая тишина холодной и густой осенней ночи.

- Увидел, как Зар тебя целует... - Кор замолкает, я чувствую, как мои ноги наливаются свинцом, понимаю, что уже не сама стою, что Кор меня держит.

И вдруг, мгновенно становится тесно и тепло: Кор прижимает меня к себе, укутывает в свой плащ и целует, так горячо, так мягко, но так настойчиво, что я не выдерживаю и начинаю плакать, а потом и смеяться, целую его, смеюсь и снова плачу...

- Зар нас простит, - шепчу я, хватаю ртом воздух и снова льну к Кору, - Он простит. Я хочу семью. С тобой... - и снова целует, и снова целую, - Мы выберемся. Мы теперь вместе, у нас получится, конечно, ты будешь чувствовать...

- Буду, - выдыхает Кор, дает и мне вздохнуть и снова прижимает к себе. С новой силой.

- Но и знать будешь. Ты ведь теперь знаешь, что я тоже... тебя... знаешь, и сможешь сделать, как надо. Дать силу для перехода...

- Смогу, - отзывается Кор.

- И я смогу, теперь - всё смогу!

КОНЕЦ

Оставить комментарий © Copyright Исаева Юля (jesajaisaeva@gmail.com) Размещен: 12/03/2012, изменен: 12/03/2012. 39k. Статистика. Рассказ: Фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Пустыня - словно могучая вдова с крутыми бедрами и капризным нравом, так и норовит обнять, сжав до смерти - раздробив кости или задушив. Песчаные сыпи - обжигающие днем и ледяные по ночам, то с рыхлым и бледно-сиреневым, то с густым темно-фиолетовым песком. И куда ни взглянешь - плавно, зыбко и пусто до самого горизонта... Песок, по которому ходят совершенно особые караваны.

Исаева Юля Песок

Исаева Юля
Песок