День неожиданностей не предвещал. Мы с профессором коротали время, лениво обсуждая некоторые аспекты недавно законченного дела. И в тот момент, когда я, выслушав доводы старшего товарища, обдумывал ответные аргументы, дверь тихо отворилась и в кабинет вдвинулась габаритная фигура директора агентства. Как-то странно он вошёл, неуверенно как-то. Наш шеф -- мужик внушительный, прямо-таки излучающий энергичный оптимизм, но сейчас он явно робел, причём, настолько явно, что даже я заметил, хотя особо наблюдательным себя никогда не считал. Что уж о профессоре говорить? Он-то психолог отменный, сразу понял: что-то не так. И видимо лицезрение всегда уверенного в себе шефа поникшим и растерянным было для него в новинку.
- Шеф, что это с тобой? Беда какая приключилась?
Тот открыл было рот, затем нервно на меня оглянулся, видимо прикидывая, не третий ли я лишний. Прикидывал долго, пару минут не меньше, потом кивнул и за стол уселся. Я мысленно дух перевёл, уходить мне, понятное дело, совсем не хотелось. Вероятнее всего шеф уже не видел во мне странного чужака, по странной прихоти решившего на склоне лет изучить азы сыскного дела, начал воспринимать полноценным сотрудником, что не могло не радовать.
- Слушай, профессор, не сердись, я тут за тебя распорядился, кофейку попросил.
- Ты что, шеф, заболел? Какие извинения? Мы с Сергеем Юрьевичем тоже закажем.
- Ну и лады. Сейчас Анечка поднос принесёт, я всё и расскажу. Беда не беда, но свинство большое. Ты тоже Юрич к столу ближе придвигайся, чтобы мне на тебя всё время не оглядываться.
Вот это уже признание, повод для гордости. Шеф, поначалу отнёсшийся к моему появлению, как к блажи старика профессора, теперь допускает меня к обсуждению чего-то важного, скорее всего его лично касающегося. Такое признание со стороны монументального директора агентства, фактически первое на поприще частного сыска (Иван Макарович не в счёт, он -- друг), согрело моё самолюбие едва ли не сильнее, чем гонорар, полученный когда-то давно за первую книгу.
И не надо считать шефа хамоватым опером оттого, что тыкает, просто манера общения у него такая. И к нему все сотрудники на ты обращаются, разве что за исключением секретарши Анечки, которая, во-первых, довольно молода, а, во-вторых, по-моему, влюблена в своего начальника без памяти. Ну влюблена она или нет, но дело своё знает. Я только успел стул к общему столу придвинуть, как она в кабинет впорхнула, споро чашки на столе расставила, ни капли не пролив и удалилась, стрельнув в шефа глазами. Но он не заметил, в стол уставился, обдумывая с чего начать.
- Профессор, ты мою племянницу, Татьяну, помнишь?
- Конечно. Только не видел давно, она, пожалуй, с год назад последний раз сюда заходила, если не больше.
- Но ты же помнишь, что она у меня красавица и умница? А её, уму непостижимо, в воровстве обвиняют.
- В чём?
- В воровстве. И кого? Мою Танюшку.
- И что же она, позволь узнать, украла? И у кого?
- Не украла. Если точно, её обвинили в плагиате. Якобы, она чужую идею за свою выдала. Предложили уволиться по собственному желанию, мол скандала они не хотят, чтобы сор из избы не выносить. Срок -- неделя.
- Так это у неё на работе случилось, -- уточнил я?
- Ну да. Танюшка ревёт, совсем упала духом, а я даже не знаю, что теперь делать.
- Ничего. Увольняться.
- Как?
- Просто. По собственному, как предложили. Они не смогут доказать её вину, но и она не докажет, что ничего не крала, да и противно это, доказывать, что ты не верблюд. В любом случае ей там больше не работать, так лучше уйти, но на своих условиях.
- Извини, Юрич, ты мужик неплохой, я тебя уважаю, но шёл бы ты... Такие советы имеет право давать лишь тот, кто сам подобное испытал.
- Думаешь, не испытал? Зря так думаешь, иначе я бы не встревал.
- Чё, правда? Никогда бы не поверил. Тебя, что, тоже в воровстве обвиняли?
- В промышленном шпионаже.
- Да иди ты...
- Представь себе. Когда-то давненько, в молодости, я работал в представительстве одной инофирмы. Ну, это я сейчас так говорю, с высоты своих пятидесяти лет, но было мне тогда уже хорошо за тридцать. И вот в один прекрасный день босс объявляет мне, что фирма более в моих услугах не нуждается. А подозревал он меня в том, что я сливаю коммерческую информацию конкурентам, ни больше, ни меньше.
Так оно и было, но крысятничал другой человек, не я. Правда всё это выяснилось несколькими месяцами позднее, а тогда, в первый момент, шок я испытал сильнейший: впервые меня именно увольняли, да ещё и по таким основаниям. Было обидно, не скрою, но подумав, я решил уходить. Не говоря уже о том, что доказывать, что ты не при чём противно, но, даже если бы мне это удалось, работать там дальше я бы не смог. Я и раньше-то начальника своего, Тони не особенно уважал, а теперь он и вовсе вызывал отвращение. Так что трудиться под его началом, стало бы весьма не комфортно. Поэтому я и решил уйти, но не так, как Тони хотелось, а на своих условиях.
Ну и когда начальник предложил мне заявление писать, я отказался. Твоя, говорю идея, ты меня и увольняй, а я пока никуда уходить не собирался, места другого себе не искал. Босс натурально опешил. Он же считал, что чуть ли не облагодетельствовал меня: как же, скандала не раздувает, послужной список не портит, позволяет уйти тихо, без шума, а тут вдруг такие фортели. Стал угрожать, мол смотри, парень, уволю по статье, рекомендаций не дам, тебе же хуже будет, ни одна приличная фирма тебя не возьмёт. Ничего, говорю, не парься, увольняй, а со своими будущими проблемами я как-нибудь сам разберусь.
- А ты, Юрич, рисковый был в молодости. Он же и впрямь мог тебе капитально трудовую книжку испортить, если бы по статье уволил.
- Никакого риска, ни малейшего. Ты, шеф, со своей колокольни смотришь, а я к тому времени на инофирмах уже не первый год работал и та фирма была у меня тоже не первой, так что в особенностях их кадровой политики я разобрался. Для иноземцев главное -- скандалов избегать, не допускать, чтобы имя компании публично трепали. Вот, допустим, уволит он меня по статье, а я подам в суд. Что тогда? Он же не смог бы доказать, что я шпион, значит последовало бы обвинение в клевете и отмена незаконного увольнения. Даже, если б Тони иск выиграл, всё равно получилось бы долгое и, самое главное, открытое, то есть публичное разбирательство. То есть скандал, за который его самого начальство высекло бы нещадно.
Есть и ещё одно обстоятельство. Иностранцы и сейчас частенько носы задирают, а уж тогда, в девяностых по всем параметрам себя выше нас ставили. И честнее они, и к работе относятся ответственнее, и даже персонал не абы как отбирают, а по науке, тесты там всякие, собеседования. А теперь представь, сотрудник, отобранный якобы по новейшим западным методикам, оказался столь негодящим, что его увольнять пришлось. Это ж позорище. Где же, позвольте спросить, ваша хвалёная наука, господа? Как же вы ещё на стадии тестирования не поняли, что кандидат не подходит? Ну а если сам уволился, всё чисто: мало ли какие могут быть личные обстоятельства.
Вот почему инофирмы стараются без крайней необходимости никого не увольнять, предпочитают либо тихо выдавить, либо уговорить, чтобы сам ушёл. Тони это всё знал не хуже меня, а потому поняв, что нахрапом не взять, предпочёл договориться. В результате я написал-таки заявление, как он хотел, но стряс с него, во-первых, очень приличные отступные, а во-вторых, рекомендации.
- Занятная история, согласен, но Танюшке твой опыт не годится.
- Отчего же? Нет, я помню, ты сказал, что для неё случившееся чуть ли не трагедия, но это уже от характера зависит. Я, видишь ли, давно понял: для того, чтобы обрести душевный комфорт, надо научиться жить в гармонии с самим собой. То есть, делать то, что ты хочешь, а не то, чего хотят от тебя другие, если, конечно, при этом никому не мешаешь. И одобрение надобно получать, прежде всего, от внутреннего "я", а не искать на стороне. Для меня, например, главное, что я сам о себе думаю, а у твоей племянницы как с самооценкой, не занижена?
- С этой, как её, с оценкой у неё всё путём. Тут в другом дело. Ты вот только работу потерял, не больше, так?
- Ну да. Через месяц другую нашёл, не хуже.
- Вот, о том и речь. А она может профессию потерять. Да я сейчас расскажу, сам убедишься. Татьяна закончила архитектурный и сейчас работает в довольно известном дизайнерском бюро "ПЛ". Ей всего двадцать пять, но себя уже хорошо зарекомендовала. Собственно, её присмотрели и в "ПЛ" пригласили ещё когда училась, уже тогда видно было, что девочка талантливая.
Понимаете, мужики, она мне как дочь, своих-то заиметь не сподобился, работа наша, сами знаете, мало времени на личную жизнь оставляет. А у сестры жизнь не сложилась, одна дочь поднимала, так что я помогал как мог. И обучение в архитектурном оплачивал, у них таких денег нет. Танюшку я люблю крепко и за обучение платил бы по любому, но согласитесь, приятнее, когда понимаешь, что не зря платил.
Короче, проработала моя Танечка в этом бюро чуть больше двух лет и была очень довольна, все уши мне прожужжала, как там здорово да какой коллектив славный. Много мне о своей работе рассказывала, всякий раз, как я в гости заходил, поэтому я хорошо диспозицию представляю. Хозяев там двое, по первым буквам их имен и название. Директор -- Пётр Викентьевич, скорее администратор. Он, правда, тоже соответствующее образование имеет, но видимо вовремя понял, что таланту недостаёт, зато открыл в себе управленческую жилку. Оно и правильно, творить не всем дано, а хороший управляющий всяко лучше посредственного дизайнера.
Татьяна об этом Петре Викентьевиче до последнего времени хорошо отзывалась: мягкий, интеллигентный, но, в то же время, умеет настоять на своём, может процесс организовать, а самое главное, хоть сам дизайнерскими талантами не блещет, но способен чужую работу понять и оценить. В общем, почти идеальный руководитель творческого коллектива. А главный дизайнер и, по совместительству, компаньон Петра, некая Лаура Гессен, дама довольно известная в тех кругах. Вот с ней у Танюшки конфликт и вышел.
Вообще-то никакая она не Лаура, а самая настоящая Маша Морковкина, родом из какой-то глухой дыры, в детстве коров пасла. У неё и сложение крестьянское: крупная, ширококостная, дородная. В молодости выскочила замуж за иностранца, потом развелась, оставив себе его фамилию, а под фамилию и имя поменяла. Но дизайнер она, говорят, знаменитый, всякими призами и званиями отмечена. Сейчас Лауре хорошо за сорок, но выглядит моложе. Она ещё и в архитектурном преподаёт, пару раз в неделю лекции читает. Не для денег или карьеры, а для статусности, но Таня, получается, в какой-то степени её ученица.
Когда Танюша в "ПЛ" пришла, она Лауру побаивалась, потому что та слыла дамой строгой. С подчинёнными держалась надменно, заносчиво, смотрела поверх голов, что при её росте не сложно. За любой пустяк могла осадить на грани оскорбления, но неожиданно для всех стала она Танюшку привечать. Была на удивление ласкова, помогала, делилась профессиональными секретами, так что племяшка на неё чуть ли не молилась. Я ей говорил, держи, мол, ухо востро. Ну не бывает так, чтобы всем хамила, а с тобой одной ласкова. Значит надо ей от тебя что-то и рано или поздно счёт предъявит. А она, дурочка молодая, не верила, отмахивалась: "Да ладно тебе, дядя. Ты на своей работе очерствел, везде подвох видишь, а Лаура добрая, просто не ко всем. Но талант уважает". А ведь я как в воду глядел!
Ну а теперь о самом деле речь пойдёт. Некоторое время назад Администрация Президента объявила конкурс на проект зимнего сада в загородной резиденции, предназначенной для неофициальных приёмов высокопоставленных зарубежных гостей. Проект вроде небольшой, но, сами понимаете, важный: такая победа особенно престижна, ведь дизайнер, имеющий на руках контракт с Администрацией Президента, мог бы смело открывать ногами дверь в любое дизайнерское бюро, везде взяли бы сразу и на его условиях. А потому желающих участвовать набралось много. Но, по условиям конкурса, каждое дизайнерское бюро могло представить только одну работу, поэтому практически все проводили свои внутренние конкурсы.
Лаура сразу объявила, что, скорее всего, участвовать не будет ("я уже и не помню, сколько конкурсов выиграла..."), а после неё самой перспективной считалась моя Таня. Она старалась, прямо горела, работала буквально днём и ночью. Готовые работы надо было сдать одиннадцатого, а к двадцать пятому лучшую работу нужно уже от имени бюро предъявить президентской комиссии.
Свои проекты сотрудники "ПЛ" сдавали Петру Викентьевичу анонимно, под девизами, чтобы, значит, объективность соблюсти. Набралось пять работ, но уже на следующий день случился скандал: две из пяти совпадали вплоть до мельчайших деталей. Вскрыли конверты с расшифровками девизов, тут и выяснилось, что их авторами значатся Лаура и Татьяна. Пётр натурально остолбенел. Он поначалу не очень обеспокоился, думал, рядовые сотрудники столкнулись, а тут такой пассаж.
Сразу поясню, я так подробно знаю, что и как происходило, потому что работы Пётр Викентьевич разбирал не один, а вдвоём со своей секретаршей, а та с Танюшкой дружит. Когда такой конфуз случился, Пётр решил до принятия окончательного решения всё держать в секрете, поэтому лишних людей не привлекал. Поступил он так же, как, наверное, и я бы поступил на его месте: опросил обеих дам по отдельности. Ну а секретарша при опросах присутствовала, стенографировала и после мне всё подробно обсказала. По Таниной просьбе.
Татьяна подвоха не подозревала. Когда Пётр ей сказал, что Лаура предъявила от своего имени точно такой же проект, как и её собственный, просто близнец, Таня чуть в обморок не хлопнулась. Но собралась и рассказала всё как было. Мол это всё она придумала сама, от начала до конца, ничьими идеями не пользовалась, но с Лаурой, естественно, в процессе работы часто общалась, наработки показывала. Лауру она всегда считала своим учителем, а какой же ученик не хочет получить одобрение учителя? Кроме того Лаура сказала, что участвовать не будет, вот она ничего и не скрывала. И теперь просто поверить не в силах, что её обожаемая наставница оказалась такой стервой.
- А Лаура, естественно, рассказала то же самое, только наоборот. -- Иван Макарович впервые открыл рот и слава Богу, а то я было подумал, что он уснул. -- Участвовать она собиралась с самого начала, но сказала, что не будет, чтобы авторитетом на остальных не давить. Процесс шёл споро, стал вырисовываться интересный проект. Конечно, Лаура, добрая, бесхитростная душа, делилась с ученицей в процессе работы, потому что верила ей, как себе и просто поражена человеческой непорядочности.
- Ну да, так всё и получилось. И ещё Лаура добавила, что всего-то хотела проверить на Татьяне свои оригинальные идеи, а та взяла, да и украла. И как теперь верить людям, если даже любимой ученице доверять нельзя. А как ты догадался, профессор?
- Это было не сложно, если следовать естественной логике твоего рассказа. Кроме того, я не столько догадался, сколько вспомнил. Читал когда-то. Этот случай -- один в один "Зеркальное отображение"1.
- А-а, помню. Похоже, только в жизни тебе посложнее придётся, чем литературному сыщику Бэйли, если помочь согласишься. Здесь, видишь ли, не будет роботов, которым можно устроить короткое замыкание и тем самым объяснить всё, что угодно.
- Я и не говорю, что просто. Было бы просто, ты бы и сам справился. Ну давай, не тяни, что там дальше?
- А дальше так. Пётр Викентьевич опросил обеих дам, подумал и попросил Татьяну попытаться доказать, что именно она автор проекта. Но так доказать, чтобы ни у кого сомнений не возникло бы. Естественно, она не сумела. Записей своих бесед с Лаурой она не делала (а кто бы делал?), а что бы не говорила, мадам Гессен немедленно повторяла то же самое, но в зеркальном отображении. Короче, свой, как его, приоритет, она доказать не смогла. И тогда Татьяне предложили уволиться по собственному желанию, пообещав, в этом случае, сохранить в тайне её "грехопадение". Срок -- до пятнадцатого. Представляете, её просто назначили виновной!
И я не знаю, что теперь делать, потому и пришёл к вам за советом. Можно, конечно, и уйти по-тихому, как Юрич посоветовал, но боюсь, не поможет. О случившемся уже несколько человек знает, значит, слухи всё равно просочатся, так или иначе. Творческий коллектив, на мой взгляд, это банка с пауками, там страсти кипят, все эмоции ярче, чем у людей обыкновенных, а значит, Танюшке могут просто перекрыть дорогу в профессию. Надо, никуда не денешься, доказывать её невиновность, а для меня, кто бы что ни думал, это аксиома, это даже не обсуждается. Ты чего усмехаешься, профессор, не веришь?!
- Да ладно, шеф, ни кипятись. Конечно, наша Танечка ни в чём не виновата, разве что в излишней доверчивости, но это в её возрасте извинительно. А усмехаюсь я потому, что мне лично доказательства не нужны, даже если бы я твою племянницу не знал. Тут всё очевидно чисто психологически. Ты же читал Азимова, ну так лучше, чем у него не скажешь. Я готов допустить, что восторженная девушка хочет получить одобрение старшей коллеги, которую к тому же считает своей наставницей. Но я никогда не поверю, что маститая корифейша может возжаждать признания сопливой пацанки, которую она никогда не поставит вровень с собой. Психологически недостоверно, особенно, если речь идёт о Лауре, женщине надменной и заносчивой.
- Психология -- штука полезная, но ты, профессор, слушал невнимательно. Я ж говорю, Пётр Викентьевич похоже не сомневается, как там всё на самом деле было, но ему удобнее сохранить хорошие отношения с Лаурой, даже если для этого приходится назначить крайней порядочную девочку. Так что логическими построениями его нипочём не проймёшь.
- Действительно, Иван Макарович, психологический портрет не доказательство, во всяком случае, не прямое. Вот если бы мы не знали, кто вор либо сомневались, тогда да, тогда такие рассуждения помогли бы нам определиться, но мы же не сомневаемся в невиновности Татьяны.
- Во, во, верно говоришь, Юрич. Нам надобно придумать что-то такое, чтобы ни у кого сомнений не осталось. Железное доказательство найти надо.
- Хорошо бы для начала разобраться, -- вкрадчиво произнёс Иван Макарович, -- с чего Лаура вдруг плагиатором заделалась? Признанный корифей, заслуженный человек и вдруг ворует у молодой девчонки. С чего бы?
- Да бог её знает, -- шеф пожал могучими плечами, -- что ей в голову вступило? Сам-то я не очень разбираюсь, но может Танюшкин проект такой красивый, что не удержалась, да и какая нам разница?
- Не скажи, шеф, не скажи. Когда пытаешься преступника изобличить, полезно для начала в его побудительных мотивах разобраться...
- Тоже мне бином Ньютона. -- "побудительные мотивы" Лауры были настолько очевидны, что я диву давался, как это коллеги могут чего-то не понимать, -- Творческий процесс штука тонкая, непознанная и, что хуже всего, непостоянная. Если даже человек талантлив с рождения, это вовсе не значит, что таким и помрёт. Во всяком случае, у нас, у писателей бывало и не раз, когда признанный классик начинал вдруг выдавать низкопробные поделки. В таких случаях говорят: исписался. Достоверно известно, например, что Джек Лондон покончил с собой в разгар творческого кризиса. Так может и Лаура того, исписалась?
- А что, -- одобрительно кивнул профессор, -- очень может быть. Реноме надо поддерживать, но новых идей нет, а тут молодая коллега делает приличную работу. Если она особа надменная, заносчивая, могла подумать, что у молоденькой девчушки ни силёнок, ни характера не хватит с ней тягаться. Тогда тем более надо Лауру разоблачить, чем мы, в первую очередь, ей самой важную услугу окажем.
- Не понял?
- А чего непонятного, шеф? Коль начала воровать, уже не остановится, особенно, если первый раз с рук сойдёт и рано или поздно попадётся. Сейчас конфликт можно погасить тихо, келейно, а случись публичный скандал, упадёт Лаура со своего пьедестала, так что костей не соберёт и никакие былые заслуги не спасут.
- Знаешь, профессор, честно говоря, репутация этой стервы заботит меня меньше всего, хотя согласен, лучше бы по-тихому разобраться, от любого скандала запашок остаётся. Ну, друзья, какие предложения?
- Давайте-ка, прежде всего, определимся. Нам надо доказать невиновность Татьяны, причём, найти такое доказательство, чтобы оно было принято прежде всего её начальником, независимо от его желания или нежелания. Полагаю, в Бюро мы таких доказательств не отыщем, сомнительно, что вдруг обнаружится запись, на которой Лаура лихорадочно перечерчивает Татьянин проект...
- Нет там у них камер, -- буркнул шеф, -- если бы надёжные доказательства были, я бы к вам не обратился. Да и чертить не нужно, XXI век на дворе, всё в электронном виде, распечатать, скопировать -- минутное дело.
- Значит нужно каким-то образом зеркальность нарушить. Ситуация только выглядит таковой, но асимметрия имеется, её не может не быть: одна из сторон конфликта всё-таки автор, вторая -- только подражатель.
- Очевидное соображение, только что это нам даёт? В смысле, сказать-то просто, но как её, эту ассиметрию выявить.
- Татьяна проект придумала, значит, должна хорошо представлять его во всех мельчайших подробностях. Она поделилась с Лаурой, та идею ухватила, поняла, что получается здорово и решила украсть. А что если она не изучила все Татьянины задумки? Тогда мы сможем найти нечто такое, что дамы будут трактовать по-разному. Поэтому для начала надо бы с потерпевшей поговорить.
- С Танюшкой? Нет проблем, она в моём кабинете, сейчас приведу.
Шеф вышел, но вскоре вернулся, подталкивая перед собой миниатюрную заплаканную девушку, чья фигурка статуэтки настолько разительно контрастировала с крупными формами шефа, что принять их за близких родственников было тяжело. Теперь причина конфликта стала понятней. Будь Татьяна скандальной, горластой бой-бабой, Лаура могла и не решиться на кражу, но миниатюрная девушка, явно не привыкшая работать локтями, не показалась ей опасной.
Продолжая всхлипывать, промокая глаза платочком, Татьяна молча уселась на подставленный дядей стул. Моё сердце буквально разрывалось от жалости и желания немедленно помочь, утешить. А вот Иван Макарович хмурился, поглядывал на гостью неодобрительно. Наконец он хлопнул ладонью по столу и рявкнул: "А ну отставить слякоть!". Девушка вздрогнула от неожиданности, но всхлипывать перестала.
- Ну вот, другое дело, -- удовлетворённо сказал профессор, -- слезами, горю не поможешь, а потому, если мы хотим восстановить справедливость, надо отбросить эмоции. Потому что без твоей помощи мы ничего не добьёмся.
- Да я готова помочь, только не понимаю, чем? Не представляю, что тут можно сде-е-елать? Тупик же полны-ы-ый. А-а-а.
- Не реветь, я сказал! Тебе и не нужно понимать или представлять. Достаточно того, что ты в своих дизайнерских вопросах разбираешься. Расскажи-ка, девица для начала, как там всё происходило. Твой дядя нам довольно подробно рассказал, но хотелось бы и непосредственного участника событий послушать.
В общем и целом, ничего нового мы не услышали. Татьяна постепенно успокоилась и довольно связно рассказала, как ей пришла в голову оригинальная идея, как постепенно рождался проект, как ей льстили похвалы суровой Лауры, живо интересовавшейся ходом работ. И какое она испытала потрясение, когда будучи вызванной к директору, узнала, что её обвиняют в воровстве. И кто? Лаура, которая так её хвалила.
- А потом что?
- Потом Пётр Викентьевич нас опросил. Ну, я рассказала всё как есть, проект представила, объяснила, как и что.
- Подробно расспрашивал, детально? Я имею в виду проект.
- Нет, в общих чертах, в смысле без мелких подробностей. Он хоть сам и не дизайнер, но человек опытный, по описанию вполне может представить, как будет выглядеть. А там не только описание, но и рисунки. Потом секретарша Петра Викентьевича (она при опросах присутствовала, протокол вела) мне рассказала по секрету, что Лаура держалась уверенно, если не сказать нагло. Мол, я сама всё придумала, Танька поинтересовалась, ну я показала, чтобы девчонка поучилась у мастера.
- И никаких отличий в показаниях?
- Нет, откуда? Лаура действительно мастер своего дела. Она сразу, как я её со своей идеей ознакомила, уже могла нечто похожее изобразить. А я ведь и по ходу работ почти ничего не скрывала, да и в компьютере все материалы есть, так что скопировать ей было не сложно. А в результате два одинаковых проекта, до последней буковки одинаковых.
- А вот скажи-ка... Когда ты показания своему начальнику давала, как тебе показалось: он искренне разобраться хотел или так, формально номер отрабатывал?
Татьяна немного подумала прежде, чем ответить. А её ответ доказал, что при своей кукольной внешности девушка отнюдь не глупа и не утратила от горя способности рассуждать здраво.
- Понимаете, Иван Макарович, наш Петя (мы все директора за глаза так называем) всегда вёл себя порядочно, считался человеком честным. И у меня была полная уверенность, что он действительно разобраться хочет, что ему важно понять, как всё было на самом деле. Но потом я подумала, что понять он хочет как бы для себя, а не для того, чтобы что-то решать. Потому что, как мне кажется, решение он принял сразу.
Ему и удобнее, и выгоднее, чтобы с Лаурой ничего не случилось. И для Пети неважно, воровка она или нет, всё равно вердикт будет в её пользу, потому что их многое связывает. Прикиньте, они же не просто партнёры, но ещё и нужны друг другу. Петя не дизайнер, сам ничего создать не может, зато может Лаура. Она человек с именем, которое привлекает клиентов, характер жёсткий -- умеет заставить людей работать. Зато Петя отличный финансист и управленец. Да и переговорщик от бога, с клиентами только он разговаривает, Лаура для этого слишком надменна.
Наши-то клиенты тоже не простые люди, услуги дизайнера стоят дорого, не всем по карману. Такие не любят, чтобы нанятые работники носы задирали. Лаура это понимает, но ничего с собой поделать не может, даже мне как-то сказала: "Не могу я перед всяким богатым быдлом прогибаться". Зато Петя может. И подольстится, когда надо, и надавит в нужный момент, и объяснит, что наш проект хипповый а у конкурентов отстойный.
Пётр Викеньевич защищает свои интересы и для этого назначил меня виновной. Ему, конечно, интересно, виновна ли я на самом деле, но чисто академически. Я оттого и расплакалась, что поняла: ничего уже не изменить. Нужно надёжное доказательство, например, признание Лауры, но она никогда не признается, а косвенные соображения Петя в расчёт не примет, своего решения не изменит. Так что зря вы время теряете. Спасибо за участие и всё такое, но лучше разойдёмся и...
- А мы ещё поглядим, изменит или нет. И разойтись всегда успеем. На пресловутый проект глянуть можно?
- Пожалуйста, он на флэшке. Только, боюсь, вы не поймёте, вы же не дизайнер.
- А ты пояснишь, если что не уловлю.
Иван Макарович развернул к Татьяне свой ноутбук. Она загрузила программу и вскоре мы любовались на её работу. В молодости мне приходилось много чертить, всё-таки технический ВУЗ закончил, поэтому я довольно быстро разобрался в картинке, но вот понять, как бы это выглядело в реале и насколько проект хорош (или, напротив, плох) был не в состоянии. Центральное место в композиции одного из периферийных участков занимала горка, как я разобрал, подобие искусственного водопада. Ложе, по которому стекает вода, оказалось покрытым округлыми чешуйками, вроде мелкой гальки. А прямо под ложем располагалось нечто, напоминающее нагревательный элемент. Это ещё зачем? Чтобы воду греть?
Пока я на картинки любовался, пытаясь представить себе, как бы это могло выглядеть, будучи воплощённым в камне, профессор времени даром не терял. Не будучи ни инженером, ни дизайнером, он на рисунках особо не зацикливался, только беглым взглядом окинул, зато внимательно прочитал поясняющий текст и теперь задавал вопросы. Ткнув пальцем в горку-водопад, он поинтересовался:
- Здесь написано, что эта штука облицована "стеклянными камешками". Это что за камешки такие? Бисер что ли?
- Нет, -- Татьяна смутилась, -- не бисер. Я не знаю, как их правильно назвать, камешки и камешки, только из стекла. Их на юге только так и называли.
- Простите, -- вмешался я, уловив нечто знакомое из детства, -- не имеете ли вы в виду осколки обычных бутылок, обточенные морем?
- Ну да, -- оживилась девушка, -- никогда не думала, что море может так обточить острый осколок, что он станет гладким, приятным на ощупь.
- Море и не то может. А вот вы, Танечка, меня удивили: никак не ожидал, что современная молодёжь про стеклянные камешки знает. По-моему их уже и не осталось.
- Я и не знала. Просто как-то взялась разбирать кладовку, там за годы много разного барахла скопилось, и наткнулась на довольно приличный пакет, набитый странными тусклыми камешками. Хотела было выбросить, да удержалась, уж больно славные, гладенькие такие, округлые, хотя и невзрачные на вид. А потом мама мне рассказала, что когда она в детстве с родителями в Крыму отдыхала, там тогда такие камешки часто встречались и они с друзьями соревновались, кто больше соберёт. Вот она и насобирала за несколько лет целый пакет.
- Точно, -- воскликнул шеф, -- сеструха рылась в гальке, как одержимая, такие ямы откапывала, что твой экскаватор. Я-то всякой ерундой не занимался, всё больше с пацанами за крабами нырял.
- А вы, Сергей Юрьевич, видели такие камешки когда-нибудь.
- Знаете, Татьяна, не только видел, но не стыжусь признаться, тоже их собирать любил. В моё время стеклянные камешки2 действительно часто встречались, видимо оттого, что пластиковая тара тогда ещё была не в ходу.
- Наверное. Меня особенно поразило, как они меняются: сухие -- серые, невзрачные, как настоящие камни, но стоит намочить, начинают сиять всеми цветами радуги. Стала я думать, куда их приспособить, ничего толкового придумать не могла. А потом как осенило: решила в своём проекте использовать. Я понимаю, конечно, материал разовый, на поток не поставишь, ну так и проект разовый. Зато ни у кого другого такого не будет.
- Ага, понятно. А нагреватель здесь для контраста? - поинтересовался профессор.
- Точно. А вы молодец, Иван Макарович, догадались. Я решила на контрасте сыграть. Но естественным порядком камешки долго сохнут, а нагреватель их за пять минут высушит. Представляете, как здорово получится? Приведёт президент гостей в зимний сад, красота: растения, декоративные элементы с подсветкой, в том числе и горка-водопад. Включили воду, горка заискрилась, заиграла разноцветными искрами, выключили -- снова серая, тусклая, невзрачная. Никто не догадается, как это устроено.
- А Лаура об этом знает?
- Нет, конкретно в деталях, как сейчас, я ей рассказать не успела. Это же не главная часть проекта. Оригинальная, конечно, деталь, но не главная. Мне эта идея в последний момент в голову пришла, назавтра уже сдавать надо было, поэтому и описание я сделала краткое, без детализации. Подумала, что Петру на словах объясню, а потом доработаю. А на следующий день скандал. Видимо Лаура сразу же, как я домой ушла, проект скопировала. Но там всё равно прописано и про "стеклянные камешки", и про нагреватель, так что, думаю Лаура поняла что к чему, даже без пояснений, она же опытный дизайнер.
- А вот это не факт. Я вот не понял, поскольку в детстве на море не бывал. В любом случае, это зацепка, шанс, который надо бы попытаться использовать. Ладно, ты иди пока, а мы тут подумаем.
Обсуждение продлилось не долго, время поджимало. Мы сошлись на том, что если Лаура не сможет объяснить назначение нагревателя, это будет лучшим доказательством Татьяниного приоритета. Только как добиться её согласия объяснения давать? Ясно же, что желания поспособствовать торжеству справедливости мы в "ПЛ" не встретим. Значит нужно вынудить согласиться, как-то заставить. В конце концов, мы выработали план дальнейших действий.
Решили, что беседовать с Петром Викентьевичем будем мы с Иваном Макаровичем. Шеф хотел было сам, но согласился с логикой профессора. Шеф, как я уже говорил, мужик крупный и с виду грубый, можно даже сказать, устрашающий, а это в нашей ситуации не годится. Напугать интеллигентного Петра Викентьевича он, конечно, сможет, но тут требовалось не напугать, а убедить. А если уж пугать, то не мускулами, а той же логикой, без крика.
Ещё немного времени мы потратили на то, чтобы просмотреть материалы, имеющиеся в Интернете: всегда полезно составить объективное впечатление о том, с кем собираешься контактировать. Татьяна не преувеличила, Бюро "ПЛ" действительно оказалось известным, среди его клиентов числилось немало крупных компаний, глядя на список которых профессор удовлетворённо похмыкал. Отыскали мы и портрет Лауры Гессен. Она и в самом деле считалась крупной фигурой в дизайнерском деле. Как она выглядела в целом, понять по портрету было сложно, но мне она не понравилась. Черты лица довольно правильные, но взгляд надменный, да и лицо несколько длинновато на мой вкус. Такое называют лошадиным.
Наконец Иван Макарович объявил, что можно ехать. Сказано-сделано. Не откладывая дела в долгий ящик, мы вчетвером загрузились в машину шефа и отправились в "ПЛ". Предварительно Татьяна позвонила своей приятельнице, секретарше Петра Викентьевича, дабы убедиться, что он на месте и никуда не собирается. Доехав, мы оставили шефа с племянницей в машине, а сами прошли внутрь, гадая, согласится ли Пётр Викентьевич нас принять и насколько быстро. Сошлись на том, что согласится из чистого любопытства, чтобы понять, что нам известно и можем ли мы как-то им с Лаурой повредить.
Так и получилось, мы и пяти минут не ждали. Директор Бюро оказался приятным мужчиной интеллигентного вида с кротким взором, по которому, однако никаких скоропалительных выводов делать не стоило. Встречались мне по жизни деятели, за мягким обхождением и миролюбивым видом которых таилась просто-таки акулья хватка. А Пётр Викентьевич, судя по тому, что уже не первый год с успехом занимался довольно сложным бизнесом, мальчиком для битья не был. С уверенностью можно было только одно сказать: подобные типажи всё же скорее предпочтут договориться (не забывая, конечно, о собственных интересах), нежели воевать.
Войдя, мы представились, хозяин кабинета предложил присесть и поинтересовался, чем, так сказать, может быть полезен. Иван Макарович пояснил, что представляем мы интересы его сотрудницы Татьяны (или лучше сказать, бывшей сотрудницы?). На лице Петра Викентьевича отразилась сложная гама чувств: досада, сожаление, участие. Превалировала всё же досада, видимо он надеялся завершить конфликт тихо, без огласки, что немедленно и подтвердил.
- Увы, молодые люди нетерпеливы, а оттого часто совершают поступки, о которых впоследствии жалеют. Уж казалось бы, я и навстречу ей пошёл, и огласки не допустил, что далеко не каждый руководитель сделал бы в подобной ситуации. А она? Чёрной неблагодарностью отплатила, в детективное агентство побежала. Нет, нет, не подумайте, вас я не осуждаю, вы делаете свою работу, но учтите, огласка в первую очередь самой Танечке повредит.
- А вы, значит, за её репутацию беспокоитесь?
- Конечно, я же её на работу взял, значит ответственность на мне, да и девочка она хорошая и не без способностей, со временем могла бы вырасти в толкового дизайнера. Ну оступилась по молодости, не она первая, так можно было всё замять, а она...
- ... в детективное агентство кинулась. Ну а к кому же ей обращаться за помощью, как не к родному дяде?
- Татьяна ваша племянница? -- Пётр Викентьевич заметно смутился, даже не обратив внимания на то, что Иван Макарович перебил его довольно невежливо.
- Нет, она племянница нашего шефа и он порывался навестить вас самолично. Но шеф мужик простой и грубый, я счёл, что его визит вам удовольствия не доставит. А я всё же доктор наук, профессор, то есть по социальному статусу к вам ближе.
- Ну и чего же вы хотите? Или, скажем так, чего ждёте от нашей встречи?
- Истины.
- Сказано громко, но бесполезно, ибо абсолютная истина недостижима в принципе. А в данном случае, как вы её установите, эту истину, если ситуация абсолютно симметрична? Слово Лауры против слова Татьяны, а доказательств нет. Получается вопрос веры, не более того. Вы верите одной, я -- другой.
- Насчёт симметричности вы не совсем правы, уважаемый Пётр Викентьевич.
- Простите, что вы имеете в виду? Я же с обеими дамами беседовал, так поверьте, их показания совпадают, как под копирку написанные. А не верите, могу протоколы показать, хотя и не обязан.
- Не нужно, я вам верю и всё же полной симметрии нет и быть не может. Дело в том, что одна дама автор, а другая -- подражатель, воровка, говоря попросту. Значит, только одна из них знает проект досконально, во всех даже самых мелких деталях. Опросив их подробно, мы неизбежно выявим расхождения.
- Понятно. -- Пётр Викентьевич заметно помрачнел, -- Я понял, чего вы добиваетесь. Ничего у вас нет, вы блефуете, чтобы получить моё разрешение на расследование. Будете тут ходить, совать носы во все щели, будоражить сотрудников. А это огласка, которой я не хочу и допускать не намерен. Вы верите своей протеже, это ваше право, но для меня лично вопрос закрыт. Ни я, ни мои сотрудники не обязаны с вами беседовать, поэтому прошу вас обоих удалиться.
- Уверены?
- Уверен. Сами дорогу найдёте или охрану вызвать?
- Ну зачем? Мы удаляемся с чистой совестью, поскольку добились того, чего хотели.
- А разве вы чего-то добились?
- Конечно. Всегда надо попытаться договориться, прежде чем начинать войну. Да, да, войну, а что вы так удивляетесь? В данной ситуации, очень непростой, надо откровенно признать, возможны только два варианта: либо вы искренне хотите найти виновную, либо вам удобнее сохранить хорошие отношения с партнёршей, независимо от того, виновна она или нет. В первом случае лучше договориться, но ваша реакция показывает, что вы выбрали второй. Тут, конечно, уговоры бесполезны, мы уходим, как я уже сказал, с чистой совестью, ибо честно пытались решить проблему тихо, мирно. Не хотите, как хотите, как говаривал князь Святослав Игоревич, "иду на вы".
Я внимательно наблюдал за Петром Викентьевичем и ясно видел, что он не испугался. Досадовал, конечно, оттого что Татьяна не смирилась, но не испугался. Возможно потому, что мы не выглядели устрашающе, а потому не казались опасными. Два полноватых, не слишком молодых мужичка, явные интеллигенты, чего плохого от них ждать? Ничего.
- Вы что же, штурмовать Бюро станете, -- криво усмехнулся директор "ПЛ", -- или может, маски-шоу устроите?
- Зачем же так примитивно, хотя и это могу. Я ведь не только профессор, но и полковник в отставке. Преподаю полжизни, представляете, сколько у меня учеников? Среди них кого только нет, многие довольно высокие посты занимают, причём, не только в милиции. Маски-шоу, безусловно, приём эффектный, но грубый, можно тоньше. Вот, например, знаком вам этот господин?
И с видом игрока, открывающего флэш-ройял3, профессор выложил на стол визитную карточку. Пётр Викентьевич осторожно, явно не понимая, какой подвох готовит ему незваный гость, наклонился вперёд.
- Да, мне эта фамилия знакома. И что?
- Этот человек -- начальник службы безопасности крупного холдинга. А знаете вы его потому, что холдинг этот -- ваш основной клиент. Так вот, позвоните ему прямо сейчас и спросите, послушает ли он меня, если я посоветую ему не иметь с вашим бюро никаких дел? Просто потому, что вы ненадёжны.
- Клевета, мы надёжны, у вас нет никаких доказательств противного.
- А мой друг не судья и не прокурор, ему доказательства не нужны, достаточно моего слова. Да вы не спорьте, а позвоните, проверьте. Не хотите? Значит верите и правильно делаете! Этот холдинг -- основной ваш клиент, но и среди других, помельче по крайней мере в половине мои ученики трудятся, а я никого из них не забываю, со всеми отношения поддерживаю. Перспективу улавливаете?
Вот теперь Петю проняло, теперь он забеспокоился всерьёз. Шмонов он отчего-то не боялся, может действительно чист был перед законом, а вот перспективы без клиентов остаться испугался, сильно испугался.
- Но это же грязные методы! -- завопил он, разом теряя налёт интеллигентности.
- Уж чья бы корова, как говорится, мычала. Вы назначаете воровкой чистую, наивную девочку только для того, чтобы ваша кобылица могла получить ещё одну толику славы, будто ей уже имеющейся не хватает, и ещё смеете осуждать кого-то за грязные методы? Это отвратительно, следовательно, мы избавлены от каких бы то ни было моральных ограничений. С игроками по игроцки!
- Я никого никем не назначал. Просто невозможно чётко определить, кто прав.
- Ерунда. Я же вам сказал, что выяснить кто на самом деле автор проекта можно, проверив, как дамы ориентируются в мелких деталях. Но я не успел доложить, что, по крайней мере одну такую деталь, мы определили и теперь я с большой степенью вероятности могу утверждать, что истину мы установим. Мы затеем большой скандал. Проект с конкурса, скорее всего, снимут, в администрации Президента скандалов не любят, но шум будет большой. Конкурентов у вас немало, они непременно ухватятся за возможность вам навредить. А Татьяна будет во всех интервью утверждать, что в любой момент готова доказать своё авторство в открытом диспуте с Лаурой.
- Хорошо. Чего вы хотите?
- Я предлагаю разобраться и дело закрыть. Здесь и сейчас. Насколько знаю, пока всего четыре человека в курсе происшедшего, этим кругом и ограничимся. Я на стороне Татьяны, но стараюсь сохранять объективность. Существует вероятность, пусть и мизерная, что она нас обманула, вот и проверим. Мы вызовем обеих дам и по очереди опросим. Мягко, деликатно опросим. Много времени это не займёт, я задам каждой всего по паре вопросов и нам всё станет ясно.
Если и после этого вы, глядя мне в глаза, будете продолжать утверждать, что автор проекта Лаура, мы тихо уйдём. Зато, если вы сами убедитесь, что она воровка, её репутация не пострадает. Знаете, признаюсь вам честно, я Лауру не одобряю, но понимаю. Она человек заслуженный, можно сказать, знаменитый, имя, репутация гуру от дизайна, но талант -- штука тонкая. Пропало вдохновение, ничего толкового не придумывается, а тут девчонка сопливая создаёт такой проект, что пальчики оближешь, вот и не удержалась, выдала чужую работу за свою.
Бывает и по-человечески понятно, но выйди вся эта история наружу, Лауре конец. На былые заслуги не посмотрят, затопчут, тем более Лаура совсем не любимица сообщества дизайнеров, характер у неё сложный, вам ли не знать? Так что мы с коллегой фактически спасаем репутацию вашей подруги.
Петя вздохнул, поднялся и вышел из кабинета, оставив нас одних. Отсутствовал он не долго и вернулся не один, пропустив вперёд крупную женщину с надменным выражением на длинном лице. Это и была та самая Лаура Гессен. Как её Пётр Викентьевич уговорил, чем убедил, не знаю, но думаю, что приняв угрозы Ивана Макаровича всерьёз, он сумел и компаньоншу обеспокоить.
Лаура огласки допускать не желала, с другой стороны, очень ей хотелось выйти в победительницы или хотя бы финалисты предстоящего конкурса. А потому и повелась на "морковку" хитрого профессора. Иван Макарович лукаво намекнул, что теоретически допускает возможность обмана со стороны Татьяны. Вот Лаура и решила, что сможет старика переиграть. Она поди и мысли не допускала, что не сумеет разобраться в работе молодой девушки, была убеждена на все сто, что сможет представить чужую работу без сучка и задоринки, будто сама всё рисовала. А потому вошла, вздёрнув подбородок, излучая непоколебимую уверенность.
Дама действительно выглядела внушительно и держалась, будто титулованная особа. Но только на первый взгляд. А при более внимательном рассмотрении глаз, не зашоренный пиететом перед Лауриными регалиями, сразу цеплялся за крупные кисти рук с крепкими, мужицкими запястьями, широкие ступни, мясистые щиколотки на которых сухожилия не выделялись. Да и манера держаться подводила: Лаура вела себя не как природная аристократка, а как пейзанка, в жизни живого аристократа не видевшая, изучавшая манеры аристократии по примитивным лубкам.
- Ну, -- Лаура решила сразу взять быка за рога, -- что вы хотели у меня узнать? Или думаете, я в собственной работе не ориентируюсь?
- В собственной должны, несомненно. О том и речь. А потому, скажите, уважаемая, что тут у вас за стеклянные камешки.
- Ос-споди, -- вздохнула мадам Гессен, -- как же это унизительно отвечать на глупые вопросы дилетанта.
- Ну, ну, мадам, не будьте так суровы. Мы не дизайнеры, это правда, но у нас с Сергеем Юрьевичем по три высших за плечами, я профессор, он -- писатель и оба известны в своих кругах не меньше, чем вы в своём. Может мы и дилетанты, но уж глупостей точно не говорим. Так что там с камешками-то?
- Это что-то вроде бисера, стилизованного под гальку.
- А зачем? Насколько я знаю, обычно в таких горках используют настоящие камни, ту же гальку, щебень. Зачем стекло понадобилось.
- Я художник, я так вижу, -- надменно изрекла Лаура.
- Извините, мадам, это не ответ.
- Какой ответ вам ещё нужен, если вы сами ответили на свой вопрос. Вот именно, что обычно все используют камни. Но я не все, я Лаура Гессен, мне ширпотреб проектировать не к лицу. Поэтому стекло, так ещё никто не делал.
- Отлично. Вот это нормальный, логичный ответ, это я понимаю. Но вот зачем тут нагреватель, никак не пойму.
- Это для того, чтобы вода по желанию хозяина становилась тёплой.
- Спасибо. Это всё.
- Всё???
- Ну да. Я узнал то, что хотел узнать. Послушаем теперь, что скажет Татьяна.
Иван Макарович позвонил шефу, попросил привести племянницу. Я боялся, что в ожидании звонка она перенервничала и не сможет точно и уверенно отвечать на вопросы. Да и присутствие Лауры могло её сбить. Но профессор видно о том же подумал. Вежливо, но твёрдо он попросил Лауру подождать в приёмной, а то "несимметрично получится". Лаура, уловив кивок Петра Викентьевича, спорить не стала, нехотя поднялась и выплыла из кабинета, а вскоре и Танюша появилась в сопровождении дяди.
Иван Макарович задал ей те же вопросы, что и Лауре, но как же разительно ответы отличались... Танюшка раскраснелась, говорила горячо, убеждённо, красиво. И любому, даже не знающему предыстории, сразу же становилось ясно кто тут истинный творец. Ну а Пётр Викентьевич далеко не любой. Он то сразу понял всю красоту замысла, от чего пришёл в состояние, которого я раньше никогда не видел: сияющие от восторга глаза на мрачном лице человека, убитого горем. Как посредственный дизайнер Пётр восхищался талантливым проектом, а как диктор "ПЛ" скорбел, что его компаньонша оказалась примитивным плагиатором.
Впрочем, я был уверен, что в глубине души "честный" Петя давно подозревал Лауру, иначе с чего бы он так противился нашим мирным инициативам? А отсюда следует, что скорбел он исключительно оттого, что правду скрыть не удалось, что симпатий к Петру Викентьевичу отнюдь не добавляло. Татьяна доклад закончила, Иван Макарович попросил её вернуться в машину и немного подождать, а сам повернулся к хозяину кабинета и пристально уставился ему в глаза.
- Ну, что скажете.
Пётр Викентьевич заёрзал, как уж на сковородке. Подтверждать очевидное ему очень не хотелось, но и нагло врать, глядя Ивану Макаровичу в глаза он не осмеливался. Попытался вильнуть взглядом в сторону, не смог.
- Глаз не отводить, -- прошипел профессор, гипнотизируя несчастного директора (я его даже пожалел на секундочку), как удав кролика. -- Говорите.
- Ну, гм, действительно, Танечка, как бы сказать, докладывала, чётче... Она как бы да, того, но и Лаура вроде бы изложила... Она того, но и Таня этого...
- Фу-у, батенька, что это вы? Образованный человек, интеллигент, а заговорили, как грузчик с неполным начальным образованием. Но я вас понял: Татьяна, безусловно, этого, ну а Лаура, увы, того. Осталось сущая мелочь -- восстановить статус-кво.
- Это, хм, как?
- Как всегда бывает в таких случаях. Воровка повинится, потерпевшая её простит. Что вы дёргаетесь? Не волнуйтесь, простит обязательно, обещаю.
- Чтобы Лаура?.. Да вы её не знаете... Она никогда...
- А куда ей деваться? Это видели? -- профессор извлёк из кармана мобильник, -- век технического прогресса, куда деваться? Мог ли я в начале службы представить, что такие устройства вообще появятся, а сейчас они общедоступны. Раньше помнится, когда требовалось кого подслушать либо беседу записать, так не поверите, тонну бумаги исписать нужно было, чтобы чудо-технику из спецфонда получить, а теперь? Теперь любой студент может свободно купить телефон со встроенным диктофоном.
- Так вы всё записали?
- А как же! Или вы меня за недоумка держали? И не только дам записал, но и наш с вами разговор. Короче. Мне недосуг, потому даю вам пятнадцать минут. Или я получаю письменное признание Лауры, или сегодня же эти интервью будет выложено в Сети с соответствующими пояснениями.
Не стану подробно описывать последующие события, муторно. Лаура вопила в своём кабинете так, что стены тряслись, но в конце концов, позволила компаньону себя уговорить. Что бы там о ней не думали, но дурой Лаура никогда не была. Когда на одной чаше весов недолгое унижение всего перед двумя незнакомцами, а на другой -- унижение публичное, за которым неизбежно последует крах карьеры и полное забвение, о чём думать? Из двух зол выбирают меньшее.
Справедливость восторжествовала, как, по идее, и должно быть, но, к сожалению, далеко не всегда бывает. В данном случае установить истину помогла сущая безделица, странный казус, продукт попыток природы защититься от безалаберности человека. Черноморские стекляшки подобны янтарю, который Балтийское море выносит на берег тоже в виде невзрачных тусклых камешков, но, в отличие от янтаря, не стоят ничего. Однако для нашей Танюши они оказались ценнее любого янтарного ожерелья, ибо помогли ей дважды.
Сначала она смогла доказать своё авторство. Смогла только потому, что решила использовать столь необычный, позабытый уже материал, иначе бы ей опытную Лауру не переиграть даже с помощью профессора. А месяц спустя Таня получила-таки свой приз. Её проект был признан лучшим, вполне заслуженно на мой дилетантский взгляд, хотя на решение жюри, несомненно, повлияли ностальгические воспоминания председателя, тоже, как выяснилось, любившего в детстве стеклянные камешки собирать.
Сноски
1. Имеется в виду гениальный рассказ Айзека Азимова, который можно смело поставить в один ряд с лучшими рассказами Агаты Кристи. А то и повыше.
2. Такие камешки (точнее стеклянная галька) действительно в своё время встречались на Черноморском побережье в изобилии. Они образовывались из обломков бутылок, обточенных морем о камни. Поскольку бутылки в советское время выпускались в основном прозрачные, голубоватые, зелёные и коричневые, камешки любых других цветов попадались редко и ценились у детей высоко.
3. Флэш-ройял -- максимальная комбинация в покере: десятка, валет, дама, король, туз одной масти.