Иржавцев Михаил Юрьевич : другие произведения.

Западный полюс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Родители десятилетнего Жени погибли на фронте. Он живет с тетей, а двоюродный брат его,летчик, воюет.


М.Иржавцев (Борис Мир)

Западный полюс

Отрывок из романа

  
   Следующая, страшно дорогая для меня, фотография: Толя, тетя Белла и я. Конец 1944 года.
     ... Я проснулся оттого, что кто-то крепко схватил меня, еще не проснувшегося, и поднял. И тотчас почувствовал родной запах: Толя! Толя!!! И я вдруг неожиданно заплакал.
     - Женька, братишка, да ты что это? Я же приехал.
     - М...м... Я... сейчас. Ты,... Толь, ... только не думай: ... я не плакса. Я от радости: знаешь, как я ждал тебя! - и я продолжал плакать.
     - Женя, Женечка, успокойся! Ну, успокойся же. Радость ведь какая у нас с тобой: Толя наш приехал! Толя! Толечка! Сыночек мой! Женя, ну успокойся же!
     - А ты, теть Белл, сама-то что плачешь?
     Мы с ней не очень скоро успокоились.
     - Ну что вы, родные мои? Ну: не надо плакать! Я приехал: мне отпуск дали. Всё хорошо: войне скоро конец, - говорил Толя, крепко обнимая нас.
     Я улыбнулся сквозь слезы и стал рассматривать его. Он здорово изменился: лицо усталое, глубокий шрам на нем, и - совершенно седые виски. Я дотронулся до них.
     - Ничего, Женька! Ничего: кончится война - они станут, как были. Главное, мы скоро придем с тобой к Западному полюсу. Скоро! Ну, хватит плакать, родные: давайте радоваться, что мы снова увиделись, что мы сейчас вместе.
     И он снял шинель: мы увидели его ордена, медали и гвардейский значок.
     - Сколько их у тебя!
     - Сейчас будем завтракать, сынок. Ты потом ложись отдыхать, а мы с Женей пойдем. У меня рабочий день, а ему в школу.
     - Пусть пропустит сегодня: я ему сам записку напишу. Да и ты: не можешь отпроситься - у тебя же существенная причина?
     - Конечно же: я позвоню в библиотеку попозже. Но, все равно, после завтрака приляг: ты ж устал с дороги.
     - Ну что ты, мамочка: я отлично выспался в поезде. Мы лучше с Женькой в баню махнем. А сейчас мне всё распаковать надо.
     Он раскрыл один из чемоданов и начал вытаскивать оттуда уйму всяких продуктов: всякие консервы, копченую колбасу, шпик, сыр, сахар, шоколад, несколько бутылок вина и водки, пачки папирос.
     - Мой военный паек. Мамочка, давай позовем гостей: наших соседей, Женькиных друзей - и кого хотите еще.
     - Толя, а родителей Жениных ребят можно тоже пригласить? Чудесные люди: мы с ними совсем как с родными.
     - Да, их, конечно, надо обязательно.
     - Вот и прекрасно. Тогда я отоварю наши карточки: приготовлю жаркое, твой любимый кекс спеку.
     - О!
     Он пошел поздороваться с соседями. Мы слышали, как радостно закричала Зоя Павловна:
     - Ой, Толечка наш приехал!
     Мы тогда тоже вышли на кухню. Зоя Павловна обнимала Толю и целовала его.
     - Клав, а ты чего не целуешь Толю?
     Клава тоже обняла его.
     - Толечка! - она поцеловала его и вся покраснела.
     - Клав, неужто это ты? Большая какая стала! Ты же совсем девчонкой была, когда я в училище уехал.
     - А я сразу потом выросла. Теперь уже работаю: на военном заводе
     Тетя Белла нажарила картошки со шпиком. Мы ели её с огромным удовольствием; особенно Толя: видно было, как соскучился он по домашней еде. А потом мы с ним отправились в баню.
     - Любишь парилку? - спросил меня Толя.
     Я сказал, что еще ни разу не парился. В эвакуации я и Ленька ходили в баню вместе с женщинами: тетей Беллой, бабушкой и тетей Дашей. В парилку заходили только тетя Белла и тетя Даша. Здесь, в Москве, я вначале сходил в баню с тетей Беллой; потом с Сашей и его отцом, который париться не мог из-за своего больного сердца, или мылся в ванне у Ежа.
     - Ну что, попробуешь?
     Париться было здорово, только Толя не дал мне долго там быть. Еще я очень запомнил большое количество шрамов на Толином теле.
     Тетю Беллу мы застали на кухне. При нашем появлении она боязливо отвернулась, но Толя сразу почуял, что от нее пахнет табаком.
     - Мамочка, ты разве куришь?
     - Да, сынок, курю. С того времени, как папу нашего убили.
     - Женька не писал мне об этом.
     - Не выдавал меня. И тебя не хотел огорчать. Ты хорошие папиросы привез: спасибо.
     - Мама, можно, я сто грамм выпью? После бани неплохо.
     - Ну, конечно, можно. Только закуси как следует. И потом приляг всё-таки.
     - Толя, знаешь песню:
      "Давно я не видел подружку,
      Дорогу к родимым местам.
      Налей-ка в железную кружку
      Мои боевые сто грамм"?
     - "Солдатский вальс" называется. - Толя налил себе половину стакана.
     - А мне можно тоже чуть-чуть? - попросил я. Мы были в комнате одни, тетя Белла готовила на кухне.
     - Тоже после бани? А, давай: десять грамм тебе вреда не принесут, - и он отлил мне из своего стакана. - За что?
     - За победу! За достижение Западного полюса!
     Водка обожгла горло: я чуть не поперхнулся, но мужественно сдержался. Толя сразу сунул мне кусок черного хлеба со шпиком, и я с жадностью съел его. А потом мне как-то сразу стало тепло и легко, и мы с Толей легли на диван, я прижался к нему, и мы быстро заснули.
     Разбудили нас ребята, Саша с Ежом; прибежали сразу после уроков: выяснить, почему меня не было. Они тихонько зашли в комнату: тетя Белла просила не будить. Но я сквозь сон услышал.
     - Я сейчас. Выйдем в коридор: пусть Толя поспит.
     - Ага! - и они на цыпочках направились к двери, но не дошли. Толя открыл глаза и скомандовал:
     - Стоп! Кругом! Толя больше не спит. Ну, давайте знакомиться, а то я вас только по Женькиным письмам знаю. Ты Саша?
     - Да.
     - А ты Сережа?
     - Да. Только меня почти все зовут Ежом.
     - Знаю. Здорово, что пришли: вы очень нужны. Как сообщить вашим родителям, что мы их ждем вечером? Будем отмечать мой приезд.
     - Да наши мамы не работают: у Ежа брат маленький, а у меня сестренка - они перед самой войной родились. А папам они позвонят.
     - Тогда бегите домой и мигом возвращайтесь. Задание поняли? Повторите!
     - Так точно, товарищ командир: быстро сбегать домой, передать приказ явиться вечером и самим немедленно быть обратно.
     - Правильно! Молодцы, товарищи!
     - Служим Советскому Союзу! - и мы все рассмеялись.
     ... Всю неделю мы были вместе. Тетя Белла оформила на эти дни отпуск, а мне наша учительница разрешила не приходить в школу, и даже завуч не стала возражать. Ребята тоже после школы большую часть времени проводили у нас и шли гулять с нами. Толя нам столько рассказал тогда.
     Но только нам - тете Белле и мне - он показал карточку своей девушки.
     - Приятное лицо! - сказала тетя Белла; я тоже так считал. - Как её зовут?
     - Аня. Она очень хорошая, мама: она сразу тебе понравится.
     - Наверно, сын
     - А кто она? Тоже летчик? - спросил я.
     - Нет: санинструктор. У неё родителей немцы повесили - за то, что прятали у себя соседей-евреев.
     Мы сходили сфотографироваться. Вот они, эти фото: мы трое; он и я, обнявшись; мы все вместе с ребятами, Сашей с Ежом.
     Дни эти пролетели как один миг.
     - Береги маму, Женька. В случае чего, будь ей опорой: ты ж уже не маленький - так ведь у нас получилось.
     - Но ты ведь вернешься, Толя? - сказал я, сдерживая слезы.
     - Война еще идет: мне надо идти к Западному полюсу.
     И опять мы остались ждать его письма и волноваться, когда они приходили недостаточно часто.
     
     Был апрель сорок пятого. Наши уже подошли к Берлину. К нашему тогда, моему и Толиному, Западному полюсу.
     Я возвращался бегом со школы, потому что дома меня ждала книга об Амундсене, которую я вчера не успел дочитать. У двери нашей квартиры я увидел почтальона.
     - Ты из этой квартиры, мальчик? Что-то мне никто не открывает, - вид у него был какой-то смущенный.
     - Никого нет еще. Только соседка, она не ходит - совсем больная.
     - Её фамилия Литвина?
     - Нет: Литвина - это моя тетя. Она еще на работе, в библиотеке.
     - Тогда распишись сам, а ей потом отдашь.
     Он дал мне расписаться, быстро сунул мне в руки какое-то извещение и еще быстрее ушел. И только тогда я увидел: это что-то слишком походило на извещение, которое я когда-то обнаружил около мертвой бабушки. Неужели...?!
     Я не очень помнил, почему очутился на чердаке. Возле слухового окна я вскрыл его, извещение. И сразу бросилось в глаза: "...майор Литвин, Анатолий Николаевич, пал смертью храбрых...".
     Что?! Толя! Толя!!!
     ... Я долго плакал, сидя там на каком-то ящике и сжимая в руке это проклятое извещение. Теперь и его нет, нашего Толи - Толечки! Мы с тетей Беллой одни: без него.
     Только я и она, - но она еще ничего не знает. Пока... Пока не увидит извещение, которое надо отдать ей.
     Как? Я представил, как я его отдаю ей, и она читает, и потом... Я снова заплакал - громко, наверно, потому что услышал:
     - Ты чего? - это был Игорь.
     Я не ответил, и тогда он подошел ко мне. Увидел, что я сжимаю что-то в руке, - взял и поднял её поближе к свету, чтобы разглядеть. Потом молча сел рядом, достал папиросу, зажег и сунул мне:
     - На-ка, Женьк: покури - полегчает.
     Я никогда еще не курил до этого, но сразу жадно стал глотать дым, не переставая плакать, и он одурманивал меня, и голова стала тяжелой совсем. Игорь молчал, неподвижно сидя рядом.
     Потом он сказал:
     - Есть еще одна. Хочешь?
     Я отрицательно качнул головой. Тогда он сам закурил.
     - Тетя-то твоя уже знает?
     - Нет еще.
     - Дела! Как скажешь ей?
     Как?!!! Мне было страшно представить это. Я был сейчас в том же положении, что они тогда - когда пришло последнее письмо папы о гибели мамы и похоронное извещение на него. Я понимал теперь, как было тете Белле и бабушке страшно - сказать мне, что их больше нет. Почему они тогда от меня это скрывали, и понимал, что и я - не смогу сказать ей, что и Толи тоже больше нет.
     Я не покажу ей извещение: пусть не знает как можно дольше. Пусть думает, что он жив. Пусть верит, что он скоро вернется и привезет показать свою Анечку. Буду молчать, сколько удастся.
     - Игорь, слышишь: никому ничего. Даже моим ребятам: а то вдруг еще проговорятся. Пусть она не знает.
     - Да как ты будешь в себе-то это держать?
     - Ничего: сумею - не маленький.
     - Все равно ведь: откроется.
     - Потом - не сейчас.
     - Ладно: буду молчать. От меня никто не узнает.
     - А, может, еще... Может, ошибка.
     - Конечно же!
     Но я слишком понимал: вряд ли.
     
     Второго мая пал Берлин - наш с Толей Западный полюс. Только он не дошел до него.
     Но тетя Белла этого еще не знала: ждала скорого конца войны. Вернется Толя, привезет свою Аню. А я знал: нет, и молчал. Было страшно трудно, я совсем не мог улыбаться, когда все вокруг радовались.
     ... Она разбудила меня:
     - Победа, Женечка! Победа, родной! - она обнимала меня, плакала и улыбалась сквозь слезы.
     А я будто окаменел, даже дышать было трудно. Мне предстоял жутко трудный день: вокруг все радуются, и мне тоже надо радоваться, но я не могу. Не могу: страшная тайна не дает мне. И я молчу, потому что так трудно притворяться.
     Но тетя Белла, к счастью, понимает мое молчание по-своему.
     - Ничего: ты поплачь. Что поделаешь: их уже не вернуть. Они погибли не даром: мы всё-таки победили. Будем жить: ты ведь не один - у тебя мы, я и Толя. Он вернется и привезет свою Анечку.
     Нет, тетя Беллочка: он тоже не вернется - нас осталось только двое. Но пока возможно, ты этого не узнаешь. И я отвожу глаза, опускаю низко голову, чтобы никак не выдать себя.
     Хорошо, в этот момент заходит Клавочка.
     - Победа! Наконец-то! Радость-то какая! - она обнимает нас обоих. Мы идем к Зое Павловне.
     Потом прибегают ребята, приглашают к себе. Обе их семьи и мы завтракаем вместе у родителей Ежа. А потом все вместе идем гулять по Москве.
     Улицы заполнены. Вокруг ликование, веселье, хотя у многих слезы на глазах. На площади Маяковского концерт.
     Я держусь как можно незаметней, потому что мне очень трудно говорить, хотя я и стараюсь. Но тетя Белла продолжает толковать мое поведение по-своему и держит всё время руку у меня на плече.
     Вечером грандиозный салют. Всё небо в огнях ракет. В их свете видно, как улыбается тетя Белла, прижимая меня к себе. Только я всё молчу и жду, когда кончится этот долгожданный радостный день, такой трудный для меня.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"