В средневековье серых стен
     Вернулся воин ратных стрельбищ.
     Уж всем приелся быта плен...
     -Дай хлеба нам! Хотим мы зрелищ!

     С ним шут...)- собачий круче нрав.
     Слух веселит, когда позвали,
     Коль не зовут - хозяин прав!
     И ждал, когда других не ждали...

     Стоял с улыбкой господин,
     Шута пронзив толпе в угоду.
     Бубенчик эхом побродил,
     Его встречавший из походов...

     Даю отмашку...Смейся, люд!...
     Над простодушием и верой!
     Смотрите, плачет добрый шут!)))
     Должно быть, трюк задуман сценой!!!?

     Ах, как сладка чужая боль...
     Клеймо на сердце верном выжгли.
     Жестокий рыцарь и король.
     Шут сдох у ног его неслышно...

     Толпа застыла...замерла...
     От ожидания развязки.
     И упоенье обрела 
     В финале этой странной сказки.

И.Зимина


     А вот и обещанный мной песенный вариант этого стиха:


                 Толпе оскомину наел
                 Злой быт, а так хотелось зрелищ.
                 В средневековье серых стен
                 Вернулся воин ратных стрельбищ.
                 С ним шут. Собачий круче нрав
                 Слух веселит, когда позвали.
                 Хозяина послушный раб
                 Немое зеркало реалий.

        Бичуя царственный порок,
        Уста его сочатся правдой.
        О, опрометчивый игрок,
        Пред небом ты всегда оправдан.
        Но, что готовит новый день,
        Порой и черт лихой не знает.
        На лезвии чужая тень
        Танцует у дурного края.

                 И вот он край. Отведав блюд,
                 Король сразил народ премьерой,
                 В которой попллатился шут 
                 За простодушие и веру.
                 Бубенчик эхом побродил
                 Всегда встречавший из походов
                 Смехную мантию пронзил
                 Стальной клинок толпе в угоду.

        Ты так сладка, чужая боль.
        Клеймо на сердце верном выжгли.
        Жестокий рыцарь и король.
        Шут сдох у ног его чуть слышно.
        Толпа застыла, замерла
        От ожидания развязки.
        Но упоенье обрела 
        В финале этой странной сказки.

                Её не двинет на мораль
                Картина подлого убийства.
                Беднягу ей не больше жаль,
                Чем падшие с деревьев листья.
                И пир продолжился горой,
                Вино рекой и морем яства.
                И безнаказанный король
                Игрушкой новой забавлялся.

        А тело старого шута
        С арены жертвенной убрали,
        Но эти славные места
        Проклятыми отныне стали.
        В тот день, когда король хлебнул
        Агонии напиток жуткий,
        Злой молнией над ним сверкнул
        Клинок, вонзенный ради шутки.