Я готовился ко сну после просмотра по телевизору довольно таки гнусной истории, где убийство молодой женщины так и не было разоблачено. Какое свинство, размышлял я, показывать подобное людям. Если справедливости нет на экране, откуда ей взяться в жизни. Телефонный звонок раздался, когда я уже лежал в постели с томиком Честертона, по обыкновению заменявшим мне снотворное.
- Мистер Слокам, - услыхал я голос миссис Холидей, нудной старой карги, занимашейся благотворительностью, а потому знавшей о жителях нашего городка то, о чём сами они даже не догадывались. - Мистер Слокам, у нас несчастье.
- Не может быть! - глупо удивился я.
- Отчего же не может? - мне показалось, что миссис Холидей обиделась. - Мы ничем не хуже других.
- Да, конечно, - согласился я. - В этом смысле вы совершенно правы. А что собственно произошло?
- Вы не догадываетесь?
- Ничуть.
- Крошка Рипли...
- Ох, уж эта Рипли!
- По-вашему с ней ничего не может произойти?
- С ней? Всё, что угодно. Я не удивлюсь...
- Удивитесь, уважаемый КАК ВАС ТАМ... Весьма удивитесь. Потому что крошка Рипли мертва.
- Не может быть! - снова воскликнул я. И, дав возможность миссис Холидей истечь очередной порцией сарказмов, спросил: - Как вы думаете, кому могла понадобиться смерть этого безобидного создания?
- Об этом я хотела узнать у вас. Бедняжка покончила с собой, но это не означает, что никто не несёт ответственности за случившееся.
- Но позвольте, миссис Холидей...
- Не позволю в интересах справедливости! - последовал жёсткий ответ. - Незадолго до смерти её видели с вами.
- И что из этого следует?
- Всё, что следует, вы получите в суде. От себя скажу: вы единственный мужчина в городе, способный довести женщину до самоубийства.
У меня не было времени определять в какой степени, сказанное миссис Холидей, можно считать лестью.
- Женщину, - сказал я, - возможно, но крошка Рипли ею не была.
- Много вы знаете о тех, с кем развратничаете! - победоносно провозгласила миссис Холидей. - Она была женщиной, что и установлено экспертизой.
- Но причём здесь я.
- Ах, старый греховодник! Он, видите ли, здесь не причём. А кто мурлычет, как кот, при виде стройных ножек и смазливой мордашки?
- С моей точки зрения, у неё не было ни того, ни другого. И вообще, между мурлыканьем и убийством - дистанция огромного размера.
- Не такого огромного, как вы воображаете. Наобещали девочке золотые горы, и бедняжка растаяла, как льдинка под весенним солнцем.
То был явный намёк, и я благоразумно не стал притворяться, будто не понимаю его.
- Клянусь, миссис Холидей, я не обещал девочке ничего такого, отчего она могла бы повеситься.
- Кто вам сказал, что она повесилась?
- Вы.
- Я сказала только, что она покончила с собой.
- Но не могла же она застрелиться.
- Зато вполне могла утопиться, броситься под поезд, наглотаться снотворного. Выбор, как видите, огромный. Но вы оказались правы. Она повесилась. И это наводит меня на мысль...
- Послушайте, миссис Холидей, неужели вы серьёзно подозреваете меня?
- Какие, к чёрту, подозрения! Я уверена.
- Но для этого должны быть какие-то основания.
- Мой собственный горький опыт.
- Опять вы за старое?
- Нет ничего актуальнее старых ран. Так что не сомневаюсь, вы приложили руку к тому, чтобы сделать Рипли женщиной.
- Но ведь рукой...
- Не рукой, так чем-нибудь другим. Не ловите меня на слове, а честно признайтесь, как это было. Может ваш правдивый рассказ и мои воспоминания смягчат присяжных, и они заменят смертный приговор чем-нибудь более лёгким. В противном случае, вам предстоит знакомство с сержантом Пастерсом. Зная его крутой нрав, могу вас уверить, что у него вы не только заговорите, запоёте.
- А если я скажу, вы обещаете...
- Клянусь.
- Чем?
- Не дурите, мистер Слокам. Не вам ли знать, что женщина всегда найдёт в своей душе нечто такое, с чем расстанется без сожалений.
- У меня нет иного выхода, как вам поверить.
- Браво! Вы умнеете на глазах.
- Признаюсь, я действительно обесчестил девочку, но моей прямой вины в том нет.
- Я бы удивилась, если бы вы признали вину.
- Я ведь уже не тот, миссис Холидей, каким вы меня запомнили. А в последние годы сдал в особенности. Ничего не поделаешь, время как бремя. Так что самое большее, на что я мог рассчитывать, поцелуй или отческий шлепок по мягкому месту.
- Хорош папочка!
- Хорош или плох, к делу это не относится.
- Как же не относится, раз девочка мертва.
- Я ей сказал: "Крошка Рипли, скоро Рождество, и я могу сделать тебе подарок при условии, что"...
- Вы напомнили мне, мистер Слокам, один наш давний разговор...
- У вас отличная память, миссис Холидей.
- Не жалуюсь.
- Надеюсь, мы найдём с вами общий язык.
- Зависеть это будет только от вас.
- Я хотел, чтобы она немного побаловалась со мной. С другими у неё неплохо получалось.
- А у меня разве хуже?
- Было бы удивительно, если бы моё нынешнее и то прежнее мнение о вас совпадали.
- Неужели вы думаете, что крошку Рипли привлекали ваши мужские достоинства?
- Я старался не думать об этом и не задавать ей лишних вопросов.
- И что дальше?
- Как обычно... Вам ли слушать и мне ли рассказывать.
- Самец, развратник, бабник, маньяк, стрекозёл!
- Вы сами требовали от меня правду.
- Но не такую. И это ваша так называемая недееспособность. Сначала заманили бедняжку, а после замучили. Убийца!
- Опомнитесь, миссис Холидей!
- Убийца и сексуальный маньяк!
- Ради Бога, помолчите. Нас могут подслушать.
- Мне нечего скрывать от правосудия.
- Какая вам радость в моих несчастиях?
- Такая, что я хочу вам отомстить.
- За что?
- Он ещё спрашивает! Когда-то в молодости, когда я была не умнее крошки Рипли...
- Миссис Холидей!
- Вспомнили?
- Разве вы позволите забыть или забыться? Но смертью крошки Рипли я искупил свою вину перед вами.
- Ошибаетесь, ещё больше усугубили. Теперь, когда ваши руки в крови...