Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

2_01. Галерея второго этажа

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начинаем "второй том" историей о странных происшествиях в покоях Императрицы, а также о том, что первое впечатление почти всегда неверно, революции не доводят до добра, а от ненависти до любви еще пилить и пилить. Время действия: сразе после нового года, во времена местной эпохи Мэйджи.Место действия, конечно же, великолепная Столица. С новыми каменными мостовыми. PS^ Мэнджи тут планировался исключительно как эпизодический персонаж. Но вылез, зараза, под очередной партийной кличкой. Вот ведь мерзавец!

ГАЛЕРЕЯ ВТОРОГО ЭТАЖА

  

Добродетель в смутные времена,

что глина под огнем, верно говорили древние:

рассыплется или закалится.

Ну а мне по душе распутные веселушки...

Мо Белый Феникс,

2-е нравоучение последователям

  
  
   1. День нового года
   Почти все развлечения жителей Старого Моста составляли драки завсегдатаев местной распивочной, где подавали омерзительную брагу, что также служило поводом для склок. Драки эти успели уж надоесть. Тем более, что состав зачинщиков и участников почти не менялся. Потому-то все и высыпали на улицу, чтобы поглазеть на пеструю толпу паломников, собирающихся в честь нового года посетить Щюфудзи-нин[1], помолиться и загадать желание. У большинства обитателей этих трущоб не было денег даже на новогоднее подношение предкам, что уж тут говорить о посещении храма. Они, стоя у своих дверей, провожали процессию паломников жадными взглядами. До девушки в мышастом сером кимоно никому не было дела. Она, закончив все дела, накинула сверху залатанную куртку, когда-то принадлежавшую матери. Закрыв дверь, девушка медленно пошла к реке. В узелок, который девушка несла в руках, были увязаны жалкие пожитки, немного денег и записка с просьбой передать пожертвование храму Щюфу и помолиться об усопших предках. Впрочем, Незумиро Юмэко - так звали девушку - давно уже не питала иллюзий на счет своих соседей. Скорее всего, деньги уже к вечеру осядут в кассе распивочной "Желтый гусь" и карманах удачливых игроков в кости.
   Паломники прошли, но развлечения на этом не исчерпались. К Старому Мосту на свой страх и риск сунулся смазливый мальчишка из тех столичных хлыщей, которые в последнее время появились в огромных количествах. Бездельники, студенты, младшие сыновья родов кугэ[2], склонные будоражить почтенных горожан. Сложно бывало порой даже сказать - одни юноши в шумной компании, или среди них есть и девушки. Последних ведь тоже хватало. Возмутитель спокойствия был обладателем нежного, почти девичьего овала лица и блестящих черных волос. Из-под челки поблескивали насмешливые глаза. Одет юнец был в жемчужно-розовое и лиловое; цвета эти, без сомнения, подошли бы больше девушке. Манеры - слащавые и жеманные - выдавали в нем члена парчового братства[3]; что-то много их появилось в последнее время. В довершение всего, юнец носил на поясе самурайские мечи[4] в розовых ножнах, цветом напоминающих маринованный имбирь. Залетный гость был просто идеальным объектом для насмешек.
   Юмэко задержалась на своем пути к мосту, чтобы понаблюдать напоследок за людьми.
   Из узкого грязного проулка, в конце которого располагался игорный притон, вышел Малыш Сузумэ в сопровождении верного телохранителя по имени О. малыш был известен в трущобах, как непревзойденный игрок в кости. Хозяева всех игорных домов Щюфу мечтали переломать ему пальцы на правой руке[5], но пока так и не сумели поймать Сузумэ на шулерстве. О, простой, как его прозвище, громоздкой тенью следовал за своим господином и богом. Благодаря господину и богу он сытно ел, сладко спал и получал шлюх в любом чайном домике улиц Старого Моста (добровольно ни один хозяин борделя не рискнул бы отдать свою девушку этой горе мяса). Кроме того, благодаря Малышу О мог хорошо подраться.
   Малыш Сузумэ заприметил юнца, коротко кивнул своему телохранителю и вразвалочку отправился к жертве. Юноша как раз задержался у лотка уличного торговца, покупая жареного угря.
   - Кто это у нас? - Малыш Сузумэ остановился у лотка.
   Ростом он был на полголовы ниже юноши, а вот гонора - на целую воробьиную стаю.
   - Паломничаешь, самурайчик? - поинтересовался Малыш. - Просишь у боженьки усы и бороду, чтобы походить на мужчину.
   Толпа довольно загудела. В ход пошли оскорбления еще похлеще, от которых бледное лицо юнца залилось краской. Его рука опустилась на рукоять длинного меча, но сразу же спряталась в украшенный вышивкой рукав хаори. Другая рука небрежно бросила под ноги Малышу медную монетку.
   - Тебе тоже стоит совершить паломничество и сделать богам подношение по случаю нового года, - мягким чуть хрипловатым голосом произнес юнец. - Тогда, возможно, Царь Обезьян и примет тебя в свою свиту.
   Если что в этой жизни Малыш Сузумэ и ненавидел, так это сравнение с обезьяной, на которую походил весьма. Ростом он не вышел, ноги имел кривые, а руки слишком длинные. Сравнение невольно приходило на ум. И многие неосторожные шутники уже отправились на кладбище после встречи с телохранителем Сузумэ.
   Малыш кивнул О и отошел благоразумно в сторону. О в прежние годы был борцом сумо, но слишком увлекся уличными драками, так что со спортом было быстро покончено. Малыш подобрал его на улице, так что помимо всего перечисленного выше, гигантом двигало чувство преданности. Он едва улыбнулся и надвинулся на юношу, разминая толстые пальцы.
   Юмэ невольно приблизилась, заразившись общим лихорадочным возбуждением. Местные жители любили хорошую драку, тем более, что она ничего не стоила большинству из них.
   К изумлению и разочарованию многих юнец не стал обнажать свой меч, как сделал бы самурай в прежние времена. Еще десять лет назад на закате прежней эры уважаемый самурай снес бы насмешнику, осмелившемуся на него напасть, голову с плеч, вытер клинок бережно об одежду убитого и ушел себе восвояси. Юнец, лишний раз доказав, как сдала прежняя знать, выронил угря, за которого в дорожной пыли началась драка, и отступил. Сделав два шага назад, он прижался спиной к стволу старой вишни. Засохшее дерево уже много лет не давало ни цветов, ни плодов. Прекрасная метафора!
   Юмэ вспомнился дядюшка, заклинатель из святилища Белого Феникса, ревностный сторонник учения о бренности бытия. Сару-сама сказал бы, что это знак: отринуть мир и уйти в краткое небытие пред новым перерождением. И непременно процитировал бы какое-нибудь высказывание основателя святилища Мо Белого Феникса. Юмэ всегда находила, что афоризмы легендарного Заклинателя парадоксальны до полной бессмысленности. Возможно, в этом была мудрость.
   Юмэ свойственна оказалась опасная суетность, и вместо того, чтобы продолжить свой путь к мосту, девушка смешалась с толпой зевак и даже сумела пробиться в первые ряды. На краткий миг она встретилась взглядом с разряженным юношей. В угольно-черных глазах последнего мелькнуло что-то похожее на боль, потом он улыбнулся, показывая ровные здоровые зубы богатея.
   О ударил, целя прямо в живот юноши. Толпа ахнула. Однако красавчик сумел отскочить в сторону, и удар пришелся по стволу умирающей вишни. Кулак пробил кору и оставил чудовищную вмятину. Юнец полуобернулся и, казалось, бесконечно долгое время не сводил с этой раны глаз. О приготовился к новому удару.
   - Вытащи меч! - зашептала к собственному удивлению Юмэ. - Вытащи! Ну же! Вытащи!
   Самурай не внял ее мольбам. Вместо этого он подпрыгнул и взобрался на одну из веток вишни. Она была такой тонкой, сухой и хрупкой, что по всеобщему мнению не выдержала бы и ребенка. Ветка слегка покачивалась, и юноша с легкостью акробата балансировал на ней.
   - Достань его! - взвизгнул Малыш Сузумэ.
   О никогда не был силен в метании дротиков и камней и, вероятно, даже не слышал о стрельбе из лука. Он поступил значительно проще: похожий в этот момент чрезвычайно на быка, борец копнул ногой землю и ринулся на дерево. Казалось, даже рога на его бритой, как у монаха, голове появились.
   А затем на глазах у изумленных зевак произошло настоящее чудо. Вишня, не один год простоявшая мертвой, расцвела вопреки и прежде срока. Рой бело-розовых лепестков запорошил глаза О, который, заплутав, развернулся и с прежней неукротимой энергией понесся на своего хозяина. Подхватив полы кимоно, Малыш, сверкая тощими коленками, побежал наутек. В след ему полетел обидный хохот. Юнец же, утратив прежнюю ловкость, покачнулся и кулем свалился на землю. Взметнулась пыль. Представление окончилось. Довольные зрители расходились, кое-кто из них не забывал обшарить бесчувственного красавчика, но особенно поживиться было нечем, а мечи никто тронуть не рискнул. Спустя всего несколько минут на пустой улице остались только Юмэко и бесчувственный самурай.
   - Господин... - девушка присела и осторожно тронула юношу за руку. Кожа у него была нежная, как шелк. Слабое дыхание колыхало рассыпанные по земле вишневые лепестки. Юмэ посмотрела на цветущее дерево. День накануне нового года и - цветущая вишня.
   - Господин самурай... - вновь робко позвала Юмэ.
   Потом она подняла юношу, держа за подмышки. Самурай оказался не так уж тяжел. Пожалуй, Юмэко удалось бы дотащить его до своей хижины. Сделав глубокий вдох, девушка медленно, пятясь, пошла к дому.
  
   Голова раскалывалась, как после бочонка свадебной браги. Язык распух, скулы свело. Тело казалось тяжелым, словно свинцовая чушка.
   Я лист - попытался убедить себя Кумо. - Я лепесток. Я - трепещущая на ветру паутинка. Оуууууу!
   С трудом разлепив веки, Кумо уставился на закопченный деревянный потолок, в щели которого проглядывала солома, покрывающая крышу.
   Пошалил? - едко поинтересовался в и без того гудящей голове голос Кин-сенсея. - А без выкрутасов нельзя?
   - М-м-м... - невнятно ответил Кумо.
   Я же сказал: справишься, и домой! Мы тут уже стол накрыли, масляную рыбу настрогали. Вино грели. Его - щенка - ждем!
   - Идите, господин, знаете куда?..- безо всякого почтения пробормотал Кумо.
   - Господин самурай? - участливо прозвучал над ухом чуть сипловатый женский голос.
   Кумо повернул гудящую голову налево. Эту девочку он заприметил еще на улице: ее окутывал плотный кокон одиночества и отчаянья. Даже сейчас, когда она с искренней заботой над ним склонялась, Кумо чувствовал боль.
   Он ненавидел самоубийц.
   Девушка помогла ему сесть и поднесла воды. Потом замерла, опустившись на колени. Кумо сделал глоток. У воды был омерзительный гнилостный привкус. И жилище соответствовало и воде, и мертвенному унынию девушки. Кумо ощутил, как лицо его против воли складывается в брезгливую гримасу. Девушка вспыхнула, но отворачиваться не стала. В глазах ее на секунду сверкнули гнев и обида. Потом необычные темно-серые глаза девушки вновь потухли, словно подернулись пеплом.
   - Благодарю за помощь. И за воду, - смущенный своим неподобающим поведением Кумо поднялся.
   Да, за воду. Холодную по весне. За воду, которая заливает глотку, нос и уши, заполняя...
   Кумо отогнал видение. Его измотало поручнеие сенсея, драка с задирой и это - вот глупость! - расцветшее вишневое дерево. Ему только забот нищей девчонки-самоубийцы не хватало! Ну, забеременела от какого-нибудь глупого лавочника. Ему-то - Кумо - что за дело?
   Кумо поднялся на ноги. Его шатало, но дольше в убогой хижине он оставаться не мог. Смерти подобно. Мерзкое место!
   - Мой меч, - грубовато сказал он.
   Девушка метнулась в угол. Кумо постарался не прикасаться к ее коже. Повесив мечи на пояс, он поклонился.
   - Благодарю за заботу. Примите от меня скромный подарок. На новый год.
   Положив на высокий стол несколько монет, он вышел.
  
   - А-а, Парчовый! - Инну раскрыл свои объятья, в которые незамедлительно заключил Кумо.
   Ичирин Инну, носящий прозвище Полуденного Сторожа и Стального, обладал внушительной комплекцией настоящего воина. Гинкуро Кумо казался в его руках тонким и хрупким, совсем подростком.
   - Привет, Стальной. Отпусти! Я жить хочу! - юношу с трудом увернулся от разрушительных ласк старшего товарища. - Да отпусти же! Я вымотался!
   - Наверное, надеешься напиться и выспаться? - хмыкнул Инну. Вытащив из рукава трубку, он с наслаждением раскурил. - А зря...
   - Где сэнсей? - спросил Кумо, падая на груду подушек.
   - Праздник, - пожал плечами Ину. - В связи с чем у нас новое задание.
   - Мда?
   Стальной ухмыльнулся. Он наслаждался, доставляя дурные вести. А в остальном был - славнейший парень.
   - Наш император, да продлятся дни его жизни, - Ину хмыкнул, - отправился в квартал Увеселений, посетить знаменитую гейшу о-Миккан.
   Кумо, только что наливший себе горячего вина, поперхнулся.
   - К-куда?! К-кого?!
   - Прелестную о-Миккан, - невозмутимо повторил Ину. - Длинные волосы по моде дам эры Покоя, белые ноги и украшенные узором "водяная лилия" щиколотки. И аромат ее одежд... Тебе, наверное, неинтересно?
   Кумо проглотил насмешку.
   - что будем делать?
   - Я не могу сопровождать Повелителя к фаворитке, - Ину хохотнул, что было неуместно.
   - Я тоже! - фыркнул Кумо. - Нанести такое оскорбление августейшей особе? Нет уж!
   - Ну почему же? - Ину бросил на юношу оценивающий взгляд. - Ты вполне можешь... да погоди же ты, Парчовый, не зеленей!
   Кумо с силой поставил чашку с вином на лаковый столик, поднялся и решительно направился к двери. Ину добродушно рассмеялся, потом посуровел.
   - Парчовый, это приказ Наставника.
   - Ну почему, почему, почему, почему я всегда должен за всех отдуваться один?! - всплеснул Кумо тонкими руками.
   - Ты у нас один такой хорошенький, - меланхолично ответил Стальной. - Не дрейфь, я буду сопровождать тебя, красотка.
   Кумо не удержался, и хлопнул оглушительно дверью.
  
   Фениксов Терем, или, как его называли еще, Павильон Бессмертных Небожителей, внутри походил на лабиринт. Фактически за высокими красными стенами скрывались пять довольно крупных усадеб, каждая со своим садом. Покои, отведенные Кумо, выходили на западную сторону. Комнат было не много - пара спален, обширная библиотека, кабинет и галерея с комнатами для слуг. Большую часть усадьбы занимали фруктовые рощи и сады. Почти круглый год сады эти сохраняли свое великолепие, даже зимой - сухи безжизненные ветки украшали разноцветные ленты и колокольчики.
   Кумо сбросил одежду, вышел в свой любимый двор, где низкорослые клены чередовались с персиковыми деревьями, кустами жимолости и полянками уже зацветающих крокусов. Опустившись на низкую деревянную скамью, юноша уставился на начавшее уже темнеть небо.
   - Господин, баня растоплена.
   Мягкий глубокий голос Гэцуёби неизменно приводил Кумо в состояние умиротворения. Служа семье Гинкуро уже три десятилетия, Гэцуёби из всех сыновей хозяина больше всего любил младшего - изгоя и даже последовал за ним. Это был даже не слуга, а скорее - любящая мать, причем, любящая безоговорочно и вопреки всему.
   - Какое платье готовить, Кумо-доно?
   Юноша устало пошевелился, устраиваясь поудобнее.
   - Розовое. И шпильки. И затканный драконами оби. Сегодня мне придется тягаться с самой прекрасной куртизанок квартала Увеселений.
   - Я разотру краски, господин, - невозмутимо сказал Гэцуёби.
   Постанывая и потирая ноющий лоб, Кумо поднялся на ноги.
   - Я добавил в воду целебные травы, господин, - Гэцуёби бережно поддержал хозяина под локоть.
   - Западный рай тебе обеспечен, - растроганно проговорил Кумо.
   Баня с травами и маслами придала Кумо сил. Втерев в кожу пахучие мази, юноша придвинул к себе круглое зеркало на подставке и достал гребень. Бесшумно появился Гэцуёби, неся одежду и поднос с красками для лица.
   - Пускай закладывают повозку, - велел Кумо, берясь за кисточку. - И пошли кого-нибудь напомнить Ину-доно, что он меня сопровождает.
  
   Посещение императором Кагэнноцуки-но Рью Дайниши Тэнноо квартала Увеселений оказалось еще утомительнее, чем полагал Кумо. К середине ночи у него от тяжелой прически, украшенной гребнями, разнылась спина. Ну а ненависть, интриги и страсти, которые питали внешне прелестные куртизанки, измотали нервы .... Как клубок змей! Наконец Повелитель, насладившийся весьма остроумной беседой с красавицей о-Миккан, изволил удалиться в сопровождении телохранителей. Ину, позевывая, слишком, правда, ненатурально, отправился "на боковую" в сопровождении двух красавиц. Его смена давно уже закончилась.
   - Дневной-то дневной, а энергии... - Незуми выскользнул из тени и скупо улыбнулся.
   Его гибкое, худое - почти костлявое - тело отлично сливалось с ночным мракомю даже прозвище у него было неприятное - Жало. Сэнсей с упоением рассказывал, что Незуми служат крысы, которых не счесть в Столице. Жало отмалчивался, продолжая жутковато улыбаться.
   Кумо испытывал рядом с убийцей вполне оправданную настороженность и даже страх. И всегда торопился поскорее передать тому дела и исчезнуть. Сейчас, однако, он слишком устал, чтобы вообще чего-либо бояться. Кумо мечталось о мягкой постели и в кои то веки безмятежной ночи. Время сумерек завершилось. Но Незуми как назло был настроен поболтать.
   - Как продвигается твоя работа, Кумо-сан?
   - Добрался до буквы "и", - вежливо ответил Кумо, подавляя зевоту. - Прости меня, Незуми-сан. Я очень устал.
   - Конечно, - без тени насмешки сказал Незуми. - Отправляйся домой и отдохни. Я позабочусь о Повелителе.
   И глаза крысятника так гадко и масляно сверкнули. Кумо в ответ поклонился, как полагается сделать младшему перед старшим, и удалился.
   От предложения кое-кого из завсегдатаев борделя "отвезти красавицу домой", ряженый юноша поспешно отказался. Раскрыв ярко-малиновый зонт - начал накрапывать дождь - он пошел, постукивая сандалиями по мостовой. Покойный император повелел выложить все улицы камнями, что избавило город от значительного количества грязи, но сбивало жителям ноги.
   Путь к лабиринту пяти усадеб Фениксова Терема как назло лежал через район Старого Моста. Сюда благоволение Императора не дошло, улицы даже досками не было покрыты, так что дорогу развезло. Сандалии отяжелели от налипшей на них грязи, подол дорогого шелкового кимоно промок на два, а то и на три пальца. Это не улучшило настроения Кумо. Свернув на мост, он поставил фонарь, прикрыл его сверху от дождя зонтом и постарался выжать одежду.
   Снизу послышался плеск и негромкий стон.
   Река в этом месте была глубокой и быстрой, еще пятьдесят лет назад под мостом проходили суда с глубокой осадкой. Старый Мост прослыл дурным местом - им часто пользовались самоубийцы и, говорят, здесь появлялись призраки. Тяжелый дух отчаянья висел над рекой.
   Не стану соваться, - решил Кумо. - Не мое дело. И время уже позднее.
   Отряхнув сандалии, он взялся за полированную ручку фонаря. Плеск повторился. Под мостом кто-то, раздумав умирать, боролся с потоком, весьма и весьма стремительным. Не Онбингава, конечно, но...
   Кумо бросил фонарь, скинул верхнее - парчовое - кимоно и перемахнул через балюстраду. Вышло, что и говори, неуклюже. Погрузившись в воду, Кумо ухватился обеими руками за опору моста. Оставленный на самом краю фонарь давал небольшой круг сета, и вскоре юноша сумел разглядеть мышастого цвета клочок ткани. Самоубийца отчаянно боролся с потоком, но, видимо, камень, который был привязан к поясу, тянул его на дно.
   В прежние годы благородные мужчины и женщины вспарывали себе живот. Смерть куда достойнее, чем увязнуть в тине.
   Поморщившись - сама мысль о смерти, достойной ли, нет ли, не важно, вызывала отвращение - Кумо вытащил из волос остро заточенную шпильку. Несколько прядей, раскручиваясь, упали ему на спину. Позволив стремнине донести себя до второй опоры, Кумо впился пальцами в уже начавшее гнить дерево.
   Сказать сэнсею о мостах, - отметил про себя юноша. Крупный проект перестройки городских мостов захватил его мгновенно. Эти мысли помогали спасаться от того давящего отчаянья и духа смерти, что клубились под мостом. Пока он строил планы, свободная рука проворно орудовала шпилькой. Вскоре веревка, обтягивающая талию несчастного, лопнула. Камень ушел на дно, где и упокоился среди мусора. Кумо подхватил безжизненное тело и медленно, сопротивляясь течению, погреб к берегу.
   Сбив камнем фонарь, Парчовый на лету поймал его и устало привалился к стволу кривой сосны. Бесценная парча, которую пришлось покупать через императорских фрейлин, оказалась вымазана в смоле. К обмякшему на грязной земле телу девушки Кумо не приближался, ждал пока сама она придет в чувство.
   Самоубийцу он сразу узнал: эта девчонка спасла его сегодня утром.
   Девушка медленно открыла глаза, потом села, кашляя и сплевывая воду.
   - С-спасибо, го-госпожа... - пробормотала она.
   Потом, приглядевшись, покраснела.
   - Мне знакомы такие люди, как ты, - скучным тоном сказал Кумо. - Вам в последний момент изменяет решимость. В другой раз выбирай способ, который не позволит повернуть назад. В старом городе есть пара искусных аптекарей.
   Взяв фонарь в левую руку, Кумо медленно пошел в сторону дома. Девушка так и осталась сидеть на размокшем берегу. В воздухе повисло недоумение, горечь и страх. Вдалеке, на западе колокола Щюфудзи пробили положенные семь ударов счастья[6]. Нормальные люди, совершив обряды в честь предков, ели сейчас моти[7] и пили подслащенное вино. Новый год, все-таки. И, конечно же, всю ночь они готовили ракеты, чтобы завтра запустить их в небо.
   Кумо замер, потом развернулся.
   - Как тебя зовут?
   Девушка сощурилась. Ответ прозвучал удивленно:
   - Незумиро Юмэко.
   - И что за беда заставила тебя прыгнуть с моста? Беременность, которой не желал твой любовник?
   Девушка покраснела. Лицо ее загорело от частого пребывания на солнце, и румянец этот был как кожица осеннего яблока.
   - Меня зовут Незумиро, - упрямо повторила девушка, словно это что-то объясняло.
   Собственно, объясняло.
   - Незумиро? - протянул Кумо. - Вот как?
   Он в два быстрых шага преодолел разделяющее их расстояние и протянул девушке фонарь.
   - Сопровождай меня до дома. Здесь недалеко.
   Незумиро Юмэко мрачно, но не без удивления, на него посмотрела.
   - Почему?
   - Ты теперь моя служанка.
   Серые глаза девушки вспыхнули.
   - С какой стати, господин?
   - Вот ведь какая ирония, - губы Кумо дрогнули в сардонической усмешке. - Меня зовут Гинкуро Кумо. Так ты идешь?
   Девушка с трудом поднялась. Очевидно, она тоже изрядно вымоталась. Схватив фонарь обеими руками, она медленно пошла вперед, освещая грязную мостовую. Не менее уставший, вымотавшийся физически, а главное - эмоционально, Кумо поплелся следом.
   - Так куда идти, господин?
  
  
   2. Четыре духа Повелителя Поднебесной
   - Кумо привел ночью девушку, - хохотнул Ину, подливая себе еще чаю.
   С утра он был как всегда бодр, стоило только взойти солнцу, и Ину приходил в своеобычное радостное настроение. Кумо наоборот клевал носом как минимум до обеда. Незуми традиционно не присутствовал на завтраке, отсыпаясь после ночных заданий. Кумо дорого бы дал за подобную привилегию. И она избавила бы его от насмешек объединивших усилия Утреннего и Дневного хранителей. Фактически за завтраком Парчовый оставался в меньшинстве.
   - Как необычно, дочь рода Незумиро в районе Старого Моста, - легко сменил тему сэнсей. - Девушка из уважаемой семьи в трущобах.
   - Незумиро служили сёгуну, - резковато заметил Хеби.
   Кин-сэнсей хмыкнул.
   - Девочка принадлежит к твоему клану, Блестящий, и к знатному роду заклинателей. Где ты ее нашел, Кумо-кун?
   - Это неважно, - пробормотал Парчовый.
   - И что ты намерен делать с девочкой? - сэнсей искоса посмотрел на Хранителя.
   Ину хмыкнул. Хеби поступил тоньше и только едва-едва улыбнулся.
   - Я не знаю, Наставник, - Кумо с трудом подавил зевок.
   - Девушка из знатной семьи заклинателей, - повторил Кин-сэнсей задумчиво, - как вы думаете, она унаследовала таланты Асунаро?
   Молодые люди переглянулись. Имя Асунаро казалось им смутно знакомым, но даже происходящий из семьи заклинателей Мидорииро Хеби только пожал плечами. Сэнсей возвел горе свои темные дымчатые глаза.
   - Асунаро Аджисай, ставшая потом женой сёгунского советника Незумиро. Девушка редких талантов, надо сказать. Она сумела усмирить духа Онбингава, когда была еще совсем девчонкой. Хроники семьи Асунаро хранятся у нас в архиве, и если бы кое-кто изредка брал на себя труд просматривать их...
   - Я понял, понял, Наставник, - буркнул Ину.
   Кумо и Хеби поспешно кивнули.
   - У тебя ведь еще нет секретаря, Парчовый? - Кин-сэнсей сощурился озорно. - Уверен, юная госпожа Незумиро умна и образована.
   - Разумно ли брать еще кого-то? - попытался встрять Кумо. - Слуга у меня уже есть. Я стараюсь лишний раз с конюхом и посыльным не встречаться. В конце-концов, Наставник, я перевертыш...
   - Она уже видела тебя в женском платье. Чем еще ты намерен ее напугать? - отмахнулся наставник. - Ну же, позвоните кто-нибудь! Чай давно остыл!
   Двери, сделанные по заморскому образцу - тяжелые и на медных петлях - распахнулись прежде, чем позвонил колокольчик. Вошедший упал на колени перед сэнсеем, жалко что-то бормоча. Страх затопил комнату, чувствовал теперь его не только Кумо. Парчовый отодвинулся за спину Наставника - жалкая защита.
   - Кто-нибудь понимает, что он говорит? - Кин-сэнсей оглядел маленькое собрание.
   Кумо прижал рукав ко рту, словно ему стало дурно, однако решительно взял прислужника за руку. Черты лица последнего разгладились, а вот Парчовый побелел и медленно осел на пол.
   - Августейшая мать, - связно произнес прислужник, - подверглась нападению в собственной спальне! Кто это был, фрейлины так и не сумели разглядеть. Но они слышали стук обуви [8] - обуви! - в покоях Августейшей матери.
   - Бакэ-дзори[9] скорее всего, - едва слышно ответил Кумо, с трудом поднимаясь с пола.
   Наставник наградил его мрачным взглядом.
   - Хеби, Ину, вы идете со мной! Кумо, будь любезен, выспись наконец! В противном случае ты становишься просто невыносим!
   Сэнсей вскочил, почти добежал до двери, но уже на пороге выпрямился и медленно поплыл по ярко освещенному коридору. Утренний и дневной хранители последовали за ним.
  
   События прошлой ночи были, как в тумане. Очнувшись, Юмэ не сразу сообразила, где находится. Над головой был потолок, оклеенный светло-розовой бумагой с золотистыми искрами. С балок, покрытых темным лаком, свисали подобранные лентами шелковые и бамбуковые занавеси, которые должны были делить обширную спальню на небольшие комнаты. Постель была мягкой и благоухала вербеной и лимоном. Юмэко долго пыталась вспомнить, как оказалась в таком богатом доме. Может быть, она умерла и переродилась наконец для стоящей жизни.
   Потом юмэко вспомнила: ночь, мелкий дождь, один из первых в этом году, стремнина под мостом. Потом странный юноша в женском платье вытащил ее из воды и взял в служанки.
   Гинкуро Кумо - вспомнила она. Вот, как его звали. Гинкуро Кумо. Известное теперь в столице имя. Род, уже много поколений хранящий Императора. Отце Юмэ с уважением отзывался об этой семье, а потом Гинкуро Кума его казнил. Интересно, знают ли в семье Гинкуро, что один из их сыновей носит женское платье и вообще ходит по городу в неподобающем виде?
   От размышлений, в высшей степени праздных для человека, едва не расставшегося с жизнью, Юмэ оторвал звук открывающейся двери. Человек в скромном наряде слуги - всего один герб Гинкуро на левом рукаве - с поклоном положил на пол рядом с постелью несколько свертков и молча вышел. Сев, Юмэ изучила сложенное платье. Богатое, из дорогой ткани, которые носят только императорские фрейлины. После некоторого промедления, Юмэко оделась и аккуратно свернула постель. Теперь следовало поговорить с молодым господином Гинкуро и узнать, чего он хочет. Едва ли, конечно, ему нужно от нее нечто... неприятное. Учитывая, в каком он вчера пребывал виде.
   Поправив широкий по последней моде пояс, Юмэко, осторожно ступая, вышла на галерею. Дом был построен старомодно: потертое темное дерево, ширмы и занавеси вместо стен, стены расписаны в стиле "сезонных пейзажей". Темой была яркая, парчовая, как принято говорить, осень. Приглядевшись, Юмэ поняла, что кажется ей странным: везде были разложены книги, иногда поодиночке, иногда целыми стопками. Но это не производило впечатления неряшливости.
   Судя по всему, дом был окружен стеной, ее можно было разглядеть за густой фруктовой рощей, больше уместной в загородной усадьбе, чем в столичном доме. Среди еще не одевшихся листвой деревьев мелькнула яркая ткань. Подобрав подол тяжелого кимоно, Юмэко осторожно начала спускаться по каменным ступеням - широким ноздреватым плитам. Спустя пару секунд она замерла, заслышав голоса. Тот, что моложе, мягкий и усталый, отдавал хозяйственные распоряжения. Второй - постарше - только отвечал: "Да, господин. Да, господин".
   - Поднимайтесь в павильон, госпожа Незумиро, - сказал вдруг Гинкуро.
   Вздронув, девушка прибавила шагу. Вскоре за деревьями показался изысканный деревянный павильон, крытый покатой "взлетающей" крышей из темно-красной черепицы. Пахло персиками и дорогим чаем - запахи далекого детства. Юмэко вновь замерла, наслаждаясь ароматами.
   - Так вы подниметесь, или нет?! - голос Кумо прозвучал раздраженно.
   Сам Гинкуро развалился среди разноцветных подушек, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой - расписанный алыми цветами веер. У ног его тлела жаровня, обогревающая небольшой, защищенный ширмами павильон. Юмэко осторожно поднялась, но остановилась на последней ступеньке, не зная, как поступить.
   - Сядьте! - Кумо указал веером на подушки.
   Голос его звучал раздраженно, лоб прорезала морщинка. Он выглядел весьма и весьма измотанным, словно вовсе не спал в прошедшую ночь.
   - Чай, госпожа Незумиро, - Кумо придвинул на края стола тяжелый чугунный чайник.
   Юмэко осторожно, опасливо опустилась на подушки. Она по-прежнему не понимала, как же следует себя вести. Раздраженны Кумо налил полную чашку и сунул её в руки девушки. Юмэ машинально сделала глоток. Вкус был горьковатый и нежный: драгоценный белый чай со взгорья, который она и в детстве-то пробовала один только раз.
   - Наставник хочет, чтобы я взял тебя своим секретарем, - мрачно сказал Кумо. - Я считаю, что прекрасно обойдусь и без лишней прислуги, но с сэнсеем особо не поспоришь.
   Он переменил позу, еще глубже утонув в подушках.
   - Если ты не будешь путаться под ногами, госпожа Незумиро, то сможешь жить здесь, сколько заблагорассудится.
   - А что еще я должна буду делать? - холодно спросила Юмэ. Для вас, или для вашего "Наставника"?
   Кумо поднялся. Он слегка пошатнулся, но сумел удержать равновесие и сохранить лицо.
   - Вот еще что, госпожа, - Кумо склонился над девушкой, и на нее пахнуло сладким цветочным ароматом. - Я очень не люблю самоубийц. Настолько, что могу поспособствовать. Располагайся, надеюсь, комната тебе подойдет.
   И он ушел, мягко ступая по камням дорожки.
  
   В сумерках Кумо направился во дворец. Хеби давно уже отсыпался в своей усадьбе, и у ворот дожидался только Дневной страж. Привалившись к опорному столбу, он покуривал короткую, тяжелую и весьма уродливую трубку.
   - Как там девочка? Я слышал, дочки в этом семействе были хорошенькие.
   - Ничего в этом не смыслю, - пожал плечами Кумо. - Что там с августейшей матерью?
   - Странное дело... - Ину поморщился. - Во дворце чужих не обнаружено. Но стук сандалий на открытой галерее я действительно слышал. Сэнсей хочет, чтобы вы с Незуми проверили эту галерею.
   - А сам?..
   - Августейший удалился в опочивальню, - пародируя важные интонации церемониймейстера ответил Ину. - До завтра мы его не увидим. Ладно, Парчовый, увидимся на завтраке!
   Кумо скинул обувь у лестницы и проскользнул сквозь узкую калитку в ярко освещенный коридор половины Императора. Поскольку Августейший уже отправился спать, делать Кумо было особенно нечего. Хранитель покоя Повелителя в сумерках - как красиво называлась официально не существующая должность - до наступления ночи мог провести время в праздности. Кумо представил себе великолепную дворцовую библиотеку, куда привозили книги не только с запада, но и с востока.
   - Брат!
   Кумо обернулся, пытаясь скрыть гримасу раздражения.
   - Тора-сан? - мягко спросил он, кланяясь. - Чем обязан?
   - Ты не отвечаешь на послания отца, а Гэцуёби на днях просто выставил нашего слугу!
   - Он докучал мне, - отмахнулся Кумо и попытался откланяться и продолжить свой путь к библиотеке.
   Однако, Тора поймал брата за локоть. Старший был почти на голову выше Кумо и меч на поясе носил по праву. Кумо уставился на нарочито-простые рукояти дайсё.
   - Чем это таким важным ты занят, брат?! Кутишь со своими друзьями вроде Ичирин и Мидорииро?
   - И это тоже, - вежливо согласился Кумо.
   - Ты позоришь свой род! - Тора занес руку, словно собирался отвесить брату пощечину.
   Кумо молча поклонился и мягко сжал запястье брата. Несколько секунд они с ожесточением смотрели друг на друга. Кумо спас прислужник Левого Министра[10].
   - Тора-доно, господин просил пригласить вас в павильон размышлений...
   Тора медленно разжал пальцы брата, развернулся и пошел по коридору в сторону крыла Советников. Кумо окликнул другой прислужник, носящий на одежде вышивку в виде огненных фениксов[11].
   - Августейшая мать хочет вас видеть, господин Кумо.
   Кивнув, Парчовый последовал на половину дворца, отведенную вдовствующей императрице.
   Это была еще довольно молодая женщина, в полной мере сохранившая прославившую ее красоту. Она была остроумна, талантливо, и умела создавать иллюзию беззаботности, что для августейшей супруги и матери необходимо.
   А еще вдовствующая императрица испытывала слабость к хорошеньким мальчикам, и Кумо и Хеби приходилось всегда быть начеку. Так что Парчовый вступил в залу, собравшись с мыслями и готовый ко всему.
   Совсем недавно отменено было правило, согласно которому женщина могла разговаривать с чужаками через занавесь или из-за ширмы. Императрица наслаждалась свободой, как и порхающие по зале экзотическими бабочками фрейлины. Войдя, Кумо поклонился и опустился на пол в положенных тридцати шагах от Августейшей матери.
   - Добрый вечер, Гинкуро-сан, - красавица наклонила голову. - Я редко вижу вас при дворе. Надеюсь, это потому, что вы незримо стережете Повелителя, а не потому, что вы были нездоровы?
   - Я здоров, - тихо ответил Кумо.
   - Я рада! Скажите, та ли ловко, как прежде, вы разъясняете сны?
   Вместо ответа Кумо поклонился, пряча таким образом досаду. Толкование снов было в почете в семье Гинкуро, хотя в остальном к заклинательству они относились с презрением, как к бессмысленному занятию, не достойному настоящих аристократов. Застав однажды Кумо за чтением "Сонма алчуших духов и прочих ночных тварей" Мо Белого Феникса, отец не пожалел розог. Именно тогда представитель старинного рода императорских стражей понял, чем хочет заниматься.
   А вот к разъяснению снов у него сроду способностей не было. Приходилось сочинять на ходу. Как говаривал Наставник: "когда эта империя рухнет, ты сможешь зарабатывать, как бродячий сказитель". Наставник легко находил повод для насмешек.
   - Мне приснилось, - начала между тем Императрица, - что мне выносят свиток на дорогой голубой бумаге. Свиток снабжен, как и положено, печатями сорока шести цензоров. Я его разворачиваю и читаю такие стихи:
   На осеннем лугу
   поникли намокшие хаги
   под дождем проливным -
   так и я скорблю безутешно
   с Государем моим прощаясь...[12]
   Объясни, Гинкуро-сан, к чему мне приснились эти горькие строки?
   Кумо поспешно начал толкование, помятуя о золотом правиле всех гадателей: ни в коем случае не говорить дурного.
  
   Слуга Гинкуро - имя его было Гэцуёби, и звучало престранно - оказался весьма неприветливым человеком. Делал он все молча, к чему Юмэ быстро привыкла, но глядел очень хмуро. Кроме того, он следил за каждым движением девушки, словно боялся, что она запачкает или порвет драгоценную одежду. Юмэ предположила, что шелка скорее всего принадлежат Кумо, так что слуга просто радеет за имущество хозяина.
   - Нет ли у вас одежды попроще? - спросила, не выдержав, Юмэ.
   Гэцуёби, не скрывая радости, выдал ей простую одежду, которая пристала скорее посудомойке, а парчовое кимоно унес. Но дел девушке никаких так и не поручил.
   - Господин не нуждается в секретаре. Он сам может справиться с делами, - и все.
   После полудня Юмэ, намаявшись от безделья, подремала немного в садовом павильоне. Она видела, как одевшись, на этот раз в изящное придворное платье, Гинкуро отправился вон из дома. Гэцуёби в хозяйственном дворе занялся стиркой. Тогда Юмэ решила прогуляться по саду.
   Сад не походил ни на один из виденных ею в детстве. Фактически это была фруктовая роща, и единственными цветами были уже начавшие распускаться лиловые и розовые крокусы. Сад, должно быть, изумительно выглядел осенью, когда плоды наливались тяжестью, а клены делались багряными. Во все остальное время он казался пустынным и мертвым.
   Рассматривая крокусы - а больше не на что было бросить взгляд - и сличая оттенки, юмэ сама не заметила, как заблудилась. Кругом были только деревья, и ни проблеска, ни крыши, ни беседки. Впрочем, Юмэ сумела расслышать журчание воды и пошла на этот звук. Фруктовая роща незаметно сменилась классическим садом "воды и ветра"[13], и Юмэко оказалась на берегу узкого ручья, пробивающего себе дорогу в камнях. Вид стремительно бегущей воды вызвал у девушки неприятное ощущение страха.
   - Значит ты - секретарь Кумо? - спросил звонкий мальчишеский голос, легко перекрывший позвон ручья.
   Юмэко обернулась. Шагах в пяти от нее на крупном синевато-сером валуне сидел мальчишка и оценивающе ее разглядывал. Наглецу было лет двенадцать, однако волосы уже были сложены в мужской пучок. Упрямые пряди надо лбом и на висках выбились, и бросали на лицо тень.
   - Я не секретарь, - сказала Юмэ, не найдя лучшего ответа.
   - Уверен, Кумо-кун говорит то же самое. Он скоро смирится, терпеть не может споры. Я его друг, Рью.
   Соскочив с камня, мальчишка протянул руку - странная традиция, пришедшая с востока. Юмэ осторожно сжала его прохладную ладонь.
   - Меня зовут Юмэко. Ты живешь здесь?
   Рью пожал плечами.
   - Только когда получается ускользнуть от опекунов. Их слишком много, опекунов этих. Но, наверное, это лучше, чем быть совсем одному. Кумо-кун сказал, что ты самоубийца...
   Живые, дымчатые глаза смотрели на Юмэ в упор, властно требуя ответа. Наглый был мальчишка, нечего сказать.
   - Думаю, ты не вправе меня спрашивать, - строго сказала Юмэ.
   - Не вправе, - легко согласился. - Так точно. Но очень хочется.
   Он, сощурясь, посмотрел на небо.
   - Ну, мне уже пора. Мы еще увидимся, Юмэко-сан. До скорого.
   Сорвавшись с места, Рью перемахнул через ручей и побежал. У мельничного колеса он на мгновение замер, чтобы обернуться и сказать:
   - А тебе не интересно, как Кумо узнал, что ты самоубийца?
   - Он из воды меня вытащил, дурачок! - фыркнула Юмэ.
   Мальчишки к тому времени и след простыл.
  
   Вырвавшись наконец от Августейшей матери, Кумо уже в темноте поднялся на открытую галерею второго этажа. Слуги зажигали фонари, но при появлении молодого человека исчезли в комнатах. Кумо остался в одиночестве. С галереи открывался великолепный вид на Дворец Собраний, сердце всего дворцового комплекса. В свете факелов величественно сияла медная крыша. Зрелище при всем своем великолепии подавляло.
   За спиной, вознаграждая за долгое ожидание, процокали сандалии на деревянной подошве. Кумо обернулся. Никого.
   - Бегает? - спросил откуда-то справа Ночной хранитель.
   О его присутствии можно было догадаться только по нежному сладковатому запаху северного табака. Такой курил только Незуми. Выдохнувший фонарь осветил худую фигуру, примостившуюся на балюстраде. Кумо мигнул. Некстати промелькнула мысль о ноже из темноты.
   - Что скажешь, господин заклинатель?
   Сандалии простучали в обратном направлении.
   - Бакэ-дзори, - пожал плечами Кумо. - Если они беспокоят Императрицу, можно попробовать изгнать их, или поймать.
   - Но не они напали на Августейшую, - хмыкнул Незуми.
   Кумо рассеяно кивнул.
   - Демоны? Юрэй? Я не знаю, Незуми-доно, я ведь не чувствую духов. В кругу фрейлин такие интриги, что ничего уже не почуешь, кроме их склочных характеров. Может, это вообще человек; диверсант или наемный убийца.
   - Ниндзя, - Незуми иронично хмыкнул. - Ты слишком часто посещаешь квартал Увеселений и смотришь дрянные пьески. Но я погляжу сегодня ночью. Император будет ночевать дома, так что вы втроем справитесь с его защитой.
   - Как пожелаешь.
   - Я слышал, - произнес Незуми уже скрываясь в темноте, - ты подобрал дочь Незумиро? Забавно, да?
  
   Кумо вернулся домой уже глубокой ночью. Его слегка покачивало, как пьяного. Одежда была сильно измята. Гэцуёби, окинув господина коротким взглядом, засуетился, торопясь приготовить ванну и ужин.
   Юмэ казалось, что странно богатому и знатному человеку держать всего одного слугу. Даже кухарки не было, и Гэцуёби посылал за разносчиком из ближайшей закусочной.
   От ужина Кумо отказался. Разувшись, в одном домашнем кимоно он вышел в сад и привалился к стволу старого корявого клена.
   - Еще не спите, госпожа Незумиро?
   Юмэ смутилась, но скрываться в доме было поздно. К тому же, опасения ее не сбылись: юноша был трезв, просто голос его звучал устало, словно он тяжело трудился весь день. Нелепая мысль, да.
   - Добрый вечер, - выйдя на свет, Юмэко поклонилась. - Добро пожаловать домой.
   Гинкуро равнодушно кивнул.
   Ветер покачивал ветки, заставляя подвешенные в деревьях колокольчики звенеть, шелестеть и постукивать. Молчание было тем не менее напряженным: Юмэ была насторожена, да и Гинкуро что-то беспокоило. Неожиданно ночную тишину прорезали крики и топот ног. К дому через сад выбежал высокий худой мужчина и упал перед Гинкуро на колени.
   - На Ав... авгус... августейшую... мать... совершено.. напа.... нападение! - задыхаясь, выпалил мужчина.
   Гинкуро побледнел.
   - Это не человек, - откашлявшись, мужчина с трудом поднялся. Заметив Юмэ, бросил на нее настороженный взгляд.
   Кумо кивнул.
   - Онрё. Или якубогами, - деловито продолжил мужчина, восстановив самообладание. - Госпожа ранена, у нее сейчас лекарь и фрейлины.
   Из бледного, Кумо сделался пепельно-серым.
   - Я разбужу Хеби. Госпожа Незумиро, позаботьтесь о госте.
   - Будь осторожен, мальчик, - мягко произнес мужчина.
   Кумо его уже не слышал; подхватив брошенные на галерее сандалии, он убежал в темноту.
   Мужчина привалился к дереву, задумчиво изучая Юмэ. Потом, словно спохватившись, он поклонился.
   - Хаяйку Незуми. Рад знакомству.
   - Незумиро Юмэко, - робея ответила девушка. - Рада знакомству.
   Этот мужчина пугал ее. Что-то такое жутковатое было в его насмешливых и холодных черных глазах, лишенных при этом обычного блеска. Как два кусочка матового угля. Да и улыбка у него выходила весьма неприятной. Внезапно кровь совсем отхлынула от его лица, Хайяку пошатнулся, и Юмэ вовремя выбежала, чтобы его поддержать. Руки девушки окрасились кровью.
   - Вы ранены!
   - Легко, - качнул головой Незуми.
   - Вы истекаете кровью! - разозлилась Юмэ.
   Усадив мужчину на ступени, она убежала в дом на поиски Гэцуёби.
   Рана действительно оказалась несерьезной. Гэцуёби быстро перевязал ее и следом за своим господином исчез в темном ночном саду. Юмэ осталась, что неприятно, наедине с пугающим ее Хайяку Незуми.
   - Прошу прощения за беспокойство, госпожа Незумиро, - склонив голову к плечу, мужчина посмотрел на нее, и взгляд его слегка потеплел.
   - Я приготовлю чай!
   Вскочи на ноги, Юмэ поспешила скрыться в доме.
  
  
   3. Ночные визиты демонов
   Единственной добычей Хранителей был клок шерсти, который демон потерял в схватке с Незуми. За завтраком впервые за долгое время собрались все четверо тайных стражей Императора. Не спавшие всю ночь Кумо и Хеби клевали носом, Незуми, еще не оправившийся от ранения, болезненно морщился от каждого движения. Бодр, и в этом не было ничего нового, оставался только Ину, но бодрость эта казалась лихорадочной и наигранной. Последним в комнату вбежал Кин-сэнсэй и рухнул на подушки.
   - Как здоровье Августейшей матери? - тихо, вежливо поинтересовался Кумо.
   - Напугана, - буркнул Наставник. - И голень у нее разодрана почти до кости. Что вы узнали?
   Хеби подвинул к Наставнику шкатулку, где на белом песке, смешанном с солью, лежал клок дымчато-серой шерсти.
   - Что это? - мрачно спросил Кин-сэнсей.
   Хранители переглянулись. Поднявшись, Кумо пересел поближе к Наставнику и обнял того за плечи. Облегченно вздохнув, Хеби пояснил:
   - Это клок шерсти демона. Чудовище ободрало его о дверной косяк, там был гвоздь.
   - И чья же это шерсть? - уже спокойнее спросил Наставник.
   Хеби виновато развел руками.
   - А ты ведь из семьи оммёджи! - едко фыркнул Кин-сэнсей. - Поэтому я тебя и взял. Кто еще остался из заклинателей?
   Хеби вновь развел руками.
   - Покойный император...
   Наставник скрипнул зубами. Кумо крепче обнял его и что-то шепнул на ухо. Кин-сэнсей сделал несколько глубоких вздохов и попытался виновато улыбнуться.
   - Ну хоть один настоящий заклинатель остался? Кумо?
   - Мне этот дух не знаком, - Парчовый покачал головой. Он прикусил губу, справляясь с приступом головной боли, потом разжал объятья и продолжил. - Я слышал, на севере, в старой усадьбе северной ветви рода Ичирин живет отшельник. Кажется, его называют Хитан... Среди монахов ходили слухи, что он йома-тай из старых еще...
   - Хитан? - сэнсей состроил задумчивую гримасу. - Странное имя... Да отпусти уже меня, Парчовый!
   Кумо облегченно отодвинулся и упал на спину на подушки.
   - Ину, - с вернувшейся деловитостью Наставник принялся раздавать распоряжения. - Отправляйся на север и привези ко мне этого Хитана. Возьми лошадей из императорской конюшни, будешь менять их на каждой станции. Обернись не дольше, чем за две недели. Хеби, отправишься к Августейшей матери...
   - Эй! - возмутился Утренний хранитель. - А почему не Парчовый?! С его личиком легко затеряться среди фрейлин!
   В Хеби полетел тяжелый набитый травой валик, который едва не выбил из руки хранителя чашку.
   - Кумо сойдет там с ума, - спокойно пояснил Наставник, секундой до того пригнувшийся, чтобы не получить валиком по затылку. - Кроме того, ты лучше Парчового разгадаешь, если среди фрейлин затесалась ведьма. Кумо, тебе же придется хранить шкатулку с шерстью и сопровождать меня на все новогодние молебны. Незуми, друг мой, отправляйся залечивать раны. Не нравится мне то, что происходит в Столице...
   Наставник окинул своих подчиненных мрачным взглядом.
   - Ну, чего сидите?
  
   Первый молебен проходил в Щюфудзи. Для того, чтобы охранять Императора, требовалось, смешавшись с толпой, подняться на гору, находясь при этом в серьезной опасности встретиться с отцом, братьями, вечно испуганной матерью. Вернувшись домой, Парчовый раскрыл сундуки и зарылся в них в поисках одежды, которая изменит его до неузнаваемости. Выбрал праздничное кимоно, выменянное у куртизанки о-Йури на двухтомное собрание стихов из Ангри[14]. Была слабая надежда, что в таком наряде и гриме отец его не признает.
   Среди паломников Кумо разглядел нескольких фрейлин Императрицы, пришедших, судя по ярко-синим лентам на рукавах, помолиться о скором выздоровлении госпожи. Парчовый мог поклясться, на самом деле девушки просят о благосклонных и богатых любовниках. Тора с женой, невзрачной и холодной, похожей на снулую рыбу, имя нее было подходящее - Ран[15], обнаружился среди телохранителей Повелителя, окружающих высочайший паланкин. Парчовый постарался держаться от них подальше и влился в стайку веселых дорогих куртизанок.
   Служба тянулась бесконечно долго. Ничего не происходило. Совсем.
  
   Дни потянулись унылые и однообразные. Новогодние празднества, бушующие где-то за стенами усадьбы, текли мимо Юмэко. И слава богу. Гинкуро посещал все молебны, преимущественно в женском платье, возвращался на закате, съедал ужин не чувствуя вкуса и закрывался в библиотеке. Выглядел он утомленным. В какой-то момент Юмэ его даже пожалела и отправилась на кухню. Ее стряпня была все же сытнее и вкуснее, чем рисовые колобки из закусочной. Гинкуро разницы не замечал.
   Постепенно праздники сошли на нет, наступила ночь последнего молебна, проводимого перед Дворцом в честь грядущего урожая, императорской семьи и предков. Кумо, нарядившись в придворное платье с фамильными гербами, удалился из дома в особенном раздражении. Гэцуёби зажег праздничные фонари, разрисованные весенними травами и покрытые текстами сутр и заклинаний, и сам куда-то исчез. Четырнадцатый день нового года был днем поклонения предкам. В детстве Юмэ сопровождала родителей и братьев на молебен. Ей бывало страшно скучно, однако вездесущие лоточники со сладостями и вертушками скрашивали время.
   Сейчас у Юмэ была возможность только испечь рисовые лепешки и вымочить их в браге. Разыскав тушечницу и фонарь, она надписала на его ребристой поверхности имена родителей, подхватила угощение и вышла в сад, где молча сожгла лепешки. Молиться она не умела.
   Вернувшись, девушка сразу же легла в постель и почти сумела убедить себя, что хочет спать. Почти.
   Она услышала шорох. Чьи-то осторожные, но все равно тяжелые шаги. В библиотеке. Шаги эти не походили на легкую юношескую поступь Гинкуро, как и на походку Гэцуёби - слуга прихрамывал на левую ногу.
   Вор?
   Юмэко стало страшно. Родители ее боялись воров, у самой же Юмэ ценных вещей давно уже не было. Но дом Гинкуро был богат - дорогие книги, вазы, расписные ширмы, заморские бронзовые курильницы, кипарисовая мебель. Великолепный дом юного бездельника.
   Юмэ накрылась с головой одеялом.
   Шорох повторился, лязгнул металл, послышался хрип, чем-то похожий на слабый крик боли.
   Юмэко поднялась и крадучись вышла в коридор. Здесь было темно, что было странно: днем Гэцуёби заправил все светильники маслом. Держась рукой за стену, Юмэ медленно подошла к двери в библиотеку.
   Незнакомец, чем-то смутно неприятный, пытался взять шкатулку, оставленную на столе. Кумо ежедневно, Юмэ видела, проверял ее содержимое и подновлял круг мелкой соли. Незнакомец протягивал руку, но всякий раз отдергивал ее, словно обжегшись. В комнате пахло пылью, маслом, раскаленным железом и жирной сырой землей. И чем-то еще, опять же знакомым с далекого детства.
   Шики?!
   Так пах дух - зловредный весьма барсук - который сопровождал обычно отца.
   Юмэ оступилась и случайно задела ширму. Незнакомец резко обернулся на грохот. Лица у него не было, только полупрозрачная ткань, а за ней - пустота. Перепуганная Юмэко метнулась к столу, где заметила глиняную банку с солью. Стремительным ударом чудовище сбило ее с ног и придавило к полу. Запах металла и масла стал сильнее, горячие капли упали девушке на лицо. Крик застрял в горле.
   Съест? - отстраненно подумала девушка. - Или не съест?
   Между тем, ногой она почти машинально сбила банку на пол. Крышка откатилась к двери, толстостенный глиняный сосуд раскололся, и соль рассыпалась по циновкам. Высвободив руку, Юмэ набрала полную горсть и швырнула ее в "лицо" чудовища. Дух завопил истошно и принялся сдирать повязку; обнажилась омерзительная, одуряющая пустота, служившая твари лицом. Воспользовавшись моментом, Юмэ выбралась из-под тяжелого тела и вскочила на ноги. Пальцы сами собой сложились в заученную в детстве фигуру, отгоняющую демонов. Слова вспомнились, правда, с определенным трудом - тогда она не была особенно усердна. Тварь замерла, словно перед незримой преградой, и попыталась дотянуться до девушки когтистой лапой. Юмэ сбилась, руки ее дрогнули, и чудовище сумело преодолеть барьер. Жилистые руки сдавили горло девушки. Потом чудовище, углядев прореху в защите шкатулки, ослабило хватку и потянулось к вожделенной цели. Мимоходом когти разодрали Юмэ плечо. Девушка даже закричать не могла. По руке медленно потекла горячая кровь.
   Но перепуганная и раненная, Юмэко сумела вспомнить то, что, казалось, и не учила никогда. Вымазав пальцы в собственной крови, она прижала их к жесткой груди чудовища.
   - Нопэрабо...[16] - просипела она. - Даю тебе имя... Уса... Усаги!
   Рука чудовища замерла над шкатулкой, пальцы второй медленно разжались.
   - Усаги, отойди от меня! - сипло приказала Юмэ.
   Безликий сделал шаг назад. В этот момент в библиотеку вбежали Кумо с мечом и Гэцуёби с лампой. Завидев их, Юмэко разразилась безумным каркающим смехом. Дальнейшее для нее пропало.
   Когда девушка пришла в себя, то обнаружила, что Гинкуро обнимает ее и нежно гладит по спине. Возбуждение, страх и внезапное облегчение постепенно ушли. Вернулась резкая боль в левом плече. Юмэ попыталась отстраниться, и Кумо радостно разомкнул объятья. Вскочил на ноги.
   - Гэцу! Где горячая вода и бинты? Потерпи немного.
   - Я испачкала кровью вашу одежду, - слабым голосом пробормотала Юмэ.
   Гинкуро с некоторым удивлением оглядел себя.
   - Пустяки. Надо послать за лекарем...
   - Не обязательно... - шепнула Юмэко, вновь теряя сознание.
  
  
   - Это уже становится славной традицией, - усмехнулся Кин-сэнсей, - что мы собираемся невыспавшиеся и делимся неудачами.
   Ину предпочел отвернуться.
   - Это не в укор тебе, Стальной, - Наставник похлопал Дневного стража по руке и потянулся за рисовым шариком. - Я слышал, что эти святые архаты такие избалованные на самом деле людишки...
   Ину порозовел, что всегда бывало при утонченных оскорблениях Наставника. Тем более, что доказать сам факт обиды было невозможно.
   - А что за демон напал на твоего секретаря, Парчовый? - сэнсей с улыбкой выбрал новую жертву.
   - Она не мой секретарь! - вяло запротестовал Кумо. - Но впрочем, это очень любопытно, Наставник. Мы с Хеби изучили брошенное тело...
   - Напоминает скорлупку цикады, - вставил Утренний страж. - Дух сбросил тело и убежал.
   - И что за тело? - Наставник в нетерпении хлопнул в ладоши.
   Хеби и Кумо с легкими усмешками переглянулись.
   - А вот это-то как раз самое интересное, - Парчовый сделал нарочито-неспешный глоток чая. - Это механическая кукла-самурай в доспехах.
   - Театральная кукла?! - изумился Наставник.
   - Позволишь взглянуть на нее? - впервые за все утро подал голос Незуми.
   Кумо пожал плечами.
   К его легкой досаде "завтрак" продолжился в его библиотеке. Рассыпавшиеся книги были уже возвращены на полки, вокруг шкатулки с шерстью растянули красную нить и рассыпали соль. О ночном переполохе напоминал только едва различимый запах крови, учуять который смогли только Наставник и Незуми. Кукла, завернутая в циновку, словно труп, так и лежала на полу, и Жало опустился перед ней на корточки. Все остальные - включая принесшего чайник вина Гэцуёби - подались вперед.
   Незуми осторожно, словно мог обжечься или отравиться, отогнул край циновки. Но стоило ему прикоснуться к кукле, как та рассыпалась в труху.
   - Мать вашу! - прозвучал в полной тишине разочарованный голос Ину.
   Наставник бросил на него кроткий укоризненный взгляд.
   - Я бы попросил не выражаться при детях.
   Он поднял глаза на заморские часы в виде бревенчатого домика с окошком вверху. Стрелки с щелчком замерли на цифре "12", из окошка выскочила птица и принялась весьма эмоционально куковать.
   - Дерьмо! - Наставник скривился. - Я опаздываю на урок риторики. Левый министр теперь особенно невыносим. Хеби, продолжая приглядывать за императрицей. Кумо, постарайся найти в архивах еще заклинателей. Стальной, за мной!
   Махнув на прощанье рукой, Кин-сэнсей умчался в сад. Ину задержался, только чтобы надеть сандалии и прицепить на пояс мечи. Следом за ним ушел и Хеби. Кумо с неприязнью понял, что остался с Жалом один на один. Ночной хранитель по-прежнему сидел на корточках перед рассыпавшейся в прах куклой. Потом Незуми поднялся, отряхнул ладони от пыли и отвесил не слишком глубокий поклон.
   - Оставлю вас с вашими заботами, Парчовый, - вежливо, но с какой-то скрытой насмешкой сказал он. - Передай госпоже Незумиро пожелания скорейшего выздоровления.
  
   Проснулась Юмэко уже наверное за полдень, по крайней мере, комнату ее заливало яркое солнце. Пошевелившись, она прикусила от боли губу. Разодранное накануне ночью плечо отзывалось резью на малейшее движение. Тугая достаточно повязка пропиталась кровью. Юмэ попыталась поправить ее, боясь запачкать одежду и постель.
   - Оставьте, госпожа, - Гэцуёби поставил на пол поднос с коробками и опустился на колени возле постели. - Позвольте, я посмотрю. Лекарь приготовил для вас мази.
   Отношение слуги по неизвестной Юмэ причине изменилось. Он стал приветлив и заботлив, поменял ловко повязку на ее руке и принес завтрак. Как и принято по окончании новогодних праздников, это был суп с весенними травами и лепешки с медом. Из закусочной. Юмэ пообещала себе, что, залечив руку, займется в этом доме обедами, раз уж господи Гинкуро желает видеть ее у себя.
   К вечеру появился - необычайно стремительно - Рью. Он был наряжен в дорогое придворное платье, как сын какого-то высокого чиновника, а то и самого министра. Сбросив туфли и шапочку на пороге комнаты, он плюхнулся на подушки и с усмешкой протянул Юмэ крупную лаковую коробку. В ней на вощеных листьях лежали яства, которых даже в далеком счастливом детстве девушка не ела.
   - Я подумал, они тут уморят тебя голодом, - улыбнулся мальчишка, всовывая ей в руки палочки. - И скукой. Сидишь здесь, небось, в одиночестве целый день...
   - Вовсе нет... я читала, - пробормотала несколько ошарашенная Юмэко.
   Рью придирчиво изучил небольшую стопку книг у изголовья.
   - а ты образована... - он легонько коснулся тонкого сборника "Песен встреч и разлук в старинном духе" принца Кумо[17] Цураюки. - И обладаешь изящным вкусом.
   - Конечно! - возмутилась юмэ.
   - Ешь.
   Мальчишка принялся листать книгу, улыбаясь немного печально. Юмэ же принялась за еду.
   - Я могу спросить? - она прожевала кусочек рыбы и отложила палочки. - Ты так богато одет... ты принадлежишь ко двору?
   - Ага, - мальчишка отложил книгу и упал на спину, подложив руки под голову. - Типа того.
   - А...
   Продолжить Юмэ не успела, потому что в комнату вбежал Гинкуро. Он был в домашнем платье и с ног до головы покрыт пылью. Бросив быстрый, довольно враждебный взгляд на Юмэко, он повернулся к мальчишке.
   - Наставник, это заклинатель - Хитан - ждет вас у ворот.
   - Наставник? - удивленно переспросила Юмэ, чем заработала еще один недовольный взгляд Гинкуро.
   - Ну да, так меня называют эти забавные человечки, - мальчишка улыбнулся, причем довольно горько, как сделал бы уже зрелый человек. - Прими его в библиотеке, мы с Юмэ-чан скоро подойдем.
   - А вот это, мне кажется, лишнее! - возмутился Гинкуро.
   Рью пожал плечами.
   - У нас же нет больше очевидцев, Парчовый. Ты поспел уже к концу трапезы, так сказать.
   Мальчишка махнул рукой и повернулся к Юмэко.
   - Ты в порядке? Встать сможешь?
   - Я озадачена, - медленно сказала Юмэ, - ничего не понимаю и чувствую, что меня дурачат. Но, да, я могу встать.
   Рью помог ей подняться и подал теплую накидку.
   Гэцуёби предусмотрительно принес в библиотеку подушки и жаровню. Возле нее спиной к двери расположился уже старик в дорожной одежде, украшенной пестрой и диковатой северного типа вышивкой. Подобно колдунам, еще встречающимся в горах Медведя в земле Эбису, старик при малейшем движении звенел - так много была на его одежде подвесок и бубенчиков.
   Заслышав шаги, он не оборачиваясь произнес:
   - Вы искали меня, байкон?
   Голос был молодой, с мягкими, несколько неприятными нотками.
   Рью усадил юмэ на подушки, а сам подошел к гостю и низко поклонился.
   - Добро пожаловать. Я посылал за вами своего друга, но безуспешно.
   Заклинатель повернулся к жаровне боком и откинул с лица волнистые пряди седых волос. Юмэ поразило его лицо. Незнакомец оказался вовсе не стар, самое большее, ему можно было дать лет тридцать. Черты лица были изящные и болезненно-тонкие, и весь облик был каким-то... несовременным. Но больше всего изумляли глаза: цвета аметиста, дымчатые и насмешливые.
   Заклинатель, к большому облегчению Юмэ, отвел от нее взгляд и спросил:
   - И зачем же меня искали радетели покоя?
   Это фарс, - решила Юмэ. - Детская игра. Розыгрыш. Мальчишка - наставник, седой юнец Заклинатель, Гинкуро замер с мрачным видом у книжных полок...
   Вошел Гэцуёби, опустил на столик поднос с чашками, водрузил на угли тяжелый чугунный чайник для вина и поспешно исчез. Рью поднял взгляд на хозяина дома.
   - Хеби у императрицы, Ину завалился по словам слуг спать, то есть, скорее всего, отправился к очередной девице, - Куро виновато развел руками. - Незуми просто нет дома, и его слуга упорно отмалчивается.
   - Значит здесь только я, господин Гинкуро и Юмэ-чан, - Рью улыбнулся. - И господин Хитан. Тогда я перейду к делу.
   Но прежде этого он, словно старший, разлил вино. Гость покатал нагревающуюся медленно чашку в руках, вглядываясь в дно, и кивнул:
   - Я слушаю.
   - В день нового года на Императрицу, Августейшую мать, было совершено нападение в ее комнатах, - деловито начал Рью, а Юмэ окончательно убедилась, что это игра. - Был ранен Ночной хранитель, к счастью, не сильно. Наутро мы нашли клок шерсти демона.
   - Могу я взглянуть? - спросил Хитан.
   Рью бережно передал ему шкатулку. Заклинатель поддернул широкие рукава, так что видна стала свастика, вытатуированная на левом запястье, и мягко коснулся клока шерсти кончиками пальцев. Тонкие губы тотчас тронула улыбка.
   - Это волчья шерсть.
   Рью привстал.
   - Вы утверждаете, что на мо... что на Августейшую мать напал обыкновенный волк?!
   Заклинатель вынул из рукава изящную тонкую трубку, подцепил длинными ногтями уголек и прикурил от него, после чего вежливо ответил:
   - Я утверждаю, что это волчья шерсть. Господин Гинкуро вам пояснит. Он, кажется, любит старые истории.
   Кумо приблизился с явным недоверием и опустился на подушки возле жаровни. Сделав глоток остывающего вина, он наконец кивнул.
   - В прежние времена маги часто заключали шики в различных животных, чаще всего в волков и кошек.
   - В прежние времена, - кивнул Рью. - Но откуда он взялся сейчас?
   Хитан не ответил. Поднявшись, он приблизился к Юмэ и отвесил неожиданно низкий поклон.
   - То существо, которое напало на вас, Незумиро-доно, расскажите пожалуйста.
   - Откуда вы знаете мое имя? - насторожилась Юмэ.
   Заклинатель усмехнулся.
   - Я знал ваших... родных. Уважаемые люди. Так расскажете?
   Юмэко решила, что если поучаствует в этой глупой игре, то хуже не будет. Медленно она начала пересказывать все, произошедшее прошедшей ночью. Хитан слушал внимательно, наклонив голову к плечу, изредка кивал.
   - На что это существо походило по вашему мнению? - поинтересовался заклинатель, когда девушка замолкла.
   - Нопэрабо. Я решила, что это Нопэрабо, раз у него нет лица.
   - Театральная кукла, - вставил Кумо. - Она пропала, к сожалению.
   Заклинатель задумчиво накрутил на палец прядь длинных седых волос, перевитых разноцветными бусинами.
   - Все это так... интересно. Давно уже не было так интересно. Я приготовил амулеты для августейших особ и для господина Гинкуро.
   Хитан достал из-за пазухи несколько шелковых мешочков, перетянутых соломенными жгутами.
   - Если произойдет что-то еще, вы можете поспрашивать обо мне в чайном домике матушки Гачо.
   Заклинатель выложил мешочки на стол рядом со шкатулкой и еще раз коснулся клока волчьей шерсти. Потом поклонился и направился к выходу.
   - Да, возьмите это, Незумиро-доно...
   На колени Юмэко упали несколько коробочек и флаконов.
   - Для вашего плеча, госпожа. С этим заживет быстрее.
   Кивнув на прощанье, заклинатель вышел.
  
  
   4. Пожар в квартале Живых масок
   Чем больше Юмэко наблюдала за малолетним "Наставником", тем беспокойнее становилось у нее на душе. С мальчиком все обращались с почтением, даже Гинкуро, чья семья стояла второй, ну или третьей после Левого министра. Да и сам Рью порой вел себя совсем как взрослый человек. Вечера он проводил в доме Гинкуро за игрой в сёги и го, или за чтением книг из богатой библиотеки. И всякий раз настаивал, чтобы Юмэ присутствовала, как его друг. Кумо не скрывал своего раздражения, но отчего-то не возражал.
   Впрочем, благодаря снадобьям странного заклинателя Юмэко быстро пошла на поправку, и вместе с тем хозяин дома смягчился.
   На первый день второй луны Кумо появился на пороге ее комнаты ранним утром. В руках он держал плотный сверток ярких тканей, перетянутый веревками.
   - Сегодня труппа Дайичи Фукуро дает одну из ста пьес о принцах, "Шафран"...
   - Вы приглашаете меня в театр, Кумо-доно? - недоуменно уточнила Юмэ.
   - Нет! - Кумо бросил сверток на постель. - Это сэнсей хочет увидеть тебя в театре. Я не буду с ним спорить, это все равно бесполезно. Здесь платье. Изящное. Но не такое, как мои. Для приличной женщины.
   Развернувшись, он быстро вышел.
   - Приятно, что вы сознаете, что неприличны, - тихо хмыкнула Юмэ.
   Откинув одеяло, она принялась развязывать узлы на веревках. В свертке оказалось нижнее кимоно цвета кости и нежно-васильковое косодэ[18], украшенное простым рисунком по подолу и рукавам. Только золотистый оби выглядел действительно роскошно. Подобные пояса носили, наверное, фрейлины самой императрицы. Юмэ долгое время провела, разглядывая одежду и вспоминая свою мать. Она тогда слыла одной из самых изящных и красивых женщин при сёгунском дворе, хотя, возможно, была не слишком умна. Но когда госпожа Незумиро появлялась в своем наряде цвета мурасаки[19] и с широким парчовым поясом, мало кто прислушивался, какие речи она ведет.
   - Если тебе страшно, - грубовато фыркнул Кумо, - оставайся.
   Юмэ резко вскинула голову.
   - Мне не страшно, мне грустно.
   - Да?
   Гинкуро подошел и мягко взял ее за запястье.
   - Грустно. Тебе не обязательно идти, если не хочешь. Эти капризы Наставника... нельзя же потакать им бесконечно!
   Юмэ высвободилась.
   - Я пойду, - упрямо сказала она. - Никогда не бывала в театре.
   - Тогда жду, - кивнул Кумо и скрылся за дверью.
   Юмэ упала ничком на постель и зарылась лицом в благоухающую одежду.
   - Мне совсем не страшно.
  
   До квартала Увеселений - путь был неблизкий - добирались в зашторенном экипаже восточного типа: такие весьма полюбились столичным кутилам. Сидя на мягком диванчике напротив Гинкуро, Юмэ вдыхала запах кожи и пыльного бархата и старательно изучала свои ноги в старых сандалиях. С каждым поворотом колеса ее охватывала все большая робость. Гинкуро, обмахиваясь бумажным веером, безразлично изучал мелькающий за окном городской пейзаж.
   В театре оказалось многолюдно, но не так шумно, как опасалась девушка. Казалось, собравшиеся находятся в тревожном ожидании. Кроме того, много было стражников в богатых одеждах с гербами самого Равного Небу. Разглядев среди них кого-то, Кумо поспешил скрыться в толпе и потянул за собой Юмэ.
   - Отчего такой переполох, Гинкуро-сан? - решилась наконец спросить девушка.
   - Сегодня на представлении будет император. Высочайший у нас большой ценитель пьес Хаару-но Сасори, в особенности тех, что посвящены принцу Рью.
   Юмэ неприятно резанула фамильярность, с которой это было сказано, но она решила промолчать, тем более, что представление уже началось.
   Пьеса, сыгранная в старинном духе, показалась девушке скучноватой. Любовь дьяволицы Мурасаки и принца-изгнанника не слишком заняла ее, показалась надуманной и неестественной. Ей, правда, показалось, что актера, играющего придворного заклинателя принца Ги-но Ши, она знает. Так что время свое девушка заняла, пытаясь угадать, кто же это. Движения мужчины были плавны и красивы, голос изменен до неузнаваемости, но что-то неуловимо знакомое оставалось. Гинкуро же, казалось, был полностью погружен в происходящее на сцене. Уже прозвучало предупреждение оммёджи, и он давно ушел со сцены, Мурасаки уже обрела свой истинный - весьма отвратительный - облик, когда в ложу вбежал слуга в черных одеждах кукловода.
   - Послание от господина Хайяку! - выпалил он.
   Гинкуро кивнул.
   - Что за послание?
   - Письмо, господин. Принести вам лампу?
   Кумо едва не вырвал бумагу из рук несчастного слуги, так что Юмэ пришлось вмешаться.
   - Благодарю. Я передам послание Гинкуро-доно. Подождите в коридоре на тот случай, если будет ответ.
   Слуга поклонился девушке куда почтительнее, чем господину Гинкуро, и с явным облегчением вышел. Юмэ протянула письмо с укоризненной улыбкой.
   - Наставник прав, вам действительно нужен секретарь, Гинкуро-доно.
   - Да, да, конечно! - отмахнулся рассеяно Кумо, разворачивая послание и пробегая его глазами. - Дерьмо!
   Юмэ испуганно прикрыла лицо рукавом.
   - Очень старомодно, - хмыкнул Куом. - Мне придется сейчас отправиться в квартал Масок. Можешь остаться здесь и досмотреть представление, а Гэцуёби потом отвезет тебя домой.
   - Я иду с вами, господин, - Юмэ поднялась с места. - Здесь мне нечего делать.
   Гинкуро пожал плечами.
   - Ну, Наставнику это должно понравиться. Он любит упрямцев. Идем, надеюсь, Рью уже обо всем знает.
  
   Квартал Старых Масок издавна был частью квартала Увеселений, здесь жили изготовители кукол и костюмов, бутафоры, рабочие сцены и все те, кто выполнял в театре грязную работу. Актеры и музыканты поселялись вместе с самыми уважаемыми издателями и владельцами публичных домов в квартале Горных Орхидей. Здешние же улицы неприятно напомнили Юмэко те, где она вынуждена была расти и жить до последнего момента. Дома здесь также были низкие и приземистые, с прорехами в стенах и крыше. Многие пытались как-то украсить свои жилища, но все равно зрелище было жалким. Как всегда в середине дня квартал обезлюдел.
   - Жилище самых бедных ремесленников, - Кумо поморщился. - То еще место.
   - Вы несправедливы к этим людям, господин, - укоризненно заметила Юмэ.
   Гинкуро фыркнул.
   - Если масочник нищенствует, то это многое говорит о его мастерстве, не так ли? Да где же Незуми?! Уже смеркается!
   - А-а, Парчовый! - к немалому смущению Юмэ прозвучало из темного грязного проулка. - Госпожа Незумиро. Следуйте за мной.
   - Жало, - произнес Кумо таким тоном, словно это все объясняло, и тяжело вздохнул.
   Худого Ночного стража почти невозможно было разглядеть благодаря его темной одежде и бесшумным движениям. Он неведомым образом обходил все лужи, а вот спутники его уже промочили ноги.
   - Куда ты намерен завести нас, Жало? - хмуро спросил Кумо. - На поклон к князю Энме[20]?
   - Не нервничай, Парчовый, мы почти пришли, - бросил Незуми, не оборачиваясь. - Госпожа, здесь ступенька.
   Проулок внезапно раскрылся, как цветок, и сразу же почувствовался запах гари. В лицо бросило искры. Возможно, впервые Незуми изменился в лице, появилось даже нечто похожее на страх. Он прибавил шагу. Кумо в парчовых одеждах и Юмэко в узком косодэ едва поспевали за Ночным хранителем. Наперерез им двинулся богато украшенный паланкин со знаком Высочайшего Императора. Стражники, которых Юмэ уже видела возле театра, оцепили узкую улицу. Их предводитель, заметив Кумо, помрачнел.
   - Брат?! Что ты здесь делаешь? Очистить дорогу Императору!
   Гинкуро сделал вид, что не расслышал этих слов, и скрылся в ближайшем доме, по счастью, пустом.
   - Ну вот, теперь и про меня пойдут слухи о мужеложестве, - Незуми хихикнул, как мальчишка.
   - Тебя они даже не заметили, - Кумо, слегка отодвинув ставню, мрачно изучил пожарище. - Это репутация Юмэко-сан погублена навсегда. Это место ты хотел мне показать?
   - Это дом кукольника Мудзукаси Кума, я узнал его куклу. Мудзукаси один только еще делал "призраков-самураев". И вот теперь его дом сгорел.. - Незуми развел руками. - Наставник будет в ярости.
   Кумо не ответил, продолжая смотреть на улицу. Пожарники и императорская стража тщетно пытались справиться с огнем.
   - Бесполезно! - донесся из паланкина звонкий мальчишеский голос. - Я хочу допросить свидетелей!
   Кто-то из свиты попытался возразить, но спорить с Императором оказалось столь же бесполезно. Тогда паланкин доставили к дому, где скрылись "свидетели". Первым вошел Гинкуро Тора с обнаженным мечем.
   Склонитесь перед Августейшим повелителем мира!
   Затем, отодвинув дверь, в комнату величественно вошел мальчика лет двенадцати в тяжелой церемониальной одежде. Юмэко побледнела, прижала руки ко рту и пискнула: "Рью!"
   - Это свидетели, Тора-доно? - уточнил мальчишка. - Так допросите их. До заката.
   И обменялся с Кумо долгим многозначительным взглядом.
  
   Рью вбежал в библиотеку и рухнул на подушки. Юмэ попыталась встать на ноги, но под насмешливым взглядом странных глаз мальчишки совсем оробела.
   - Сиди, Юмэ-чан. Если мне захочется фальшивого подобострастия, я посижу с министрами. А здесь мы все друзья. Верно?
   - Верно, - неохотно буркнул Кумо. - Ину и Хеби уже оповещены.
   - Чудно! - юный император подмигнул Юмэ. - Сейчас, госпожа, ты увидишь всех моих Хранителей. Наконец и у Кумо появился секретарь. Честное слово, неудобно было встречаться у тебя, Парчовый. Кто-то же должен напоминать тебе важные вещи, когда ты их позабудешь.
   Кумо сделал вид, что занят жаровней.
   - Видишь ли, Юмэ-чан, - взялся за разъяснения Рью. - Мой достойный отец поспешил расправиться со всеми заклинателями, верными сёгуну. Ну, то есть, вообще со всеми заклинателями. К моему сожалению, и с господином Незумиро. И тогда нас стали одолевать призраки, демоны да и просто мелкие йокай. К счастью, мне пришла в голову светлая мысль собрать четырех защитников, как в старые времена.
   - За что вы и поплатились, - тихо заметил Незуми, до того сидящий с закрытыми глазами, и о котором успели уже позабыть. - Они уже здесь.
   Первым вошел высокий молодчик, с виду типичный забияка, дерзка носящий два меча и выбритый лоб[21], что давно уже не поощрялось.
   - Ичирин-но Ину, мой Дневной хранитель, - с усмешкой прокомментировал Импреатор. - А это Мидорииро-но Хеби.
   Утренний хранитель оказался улыбчивым и немного манерным мужчиной со странной слабостью к ярко-желтым кимоно. Костюм дополняли лиловый шарф и заморская шапочка, похожая на лепешку.
   - Садитесь, - Рью властно указал на подушки. - Знакомство продолжим позже. Жало?
   Ночной хранитель открыл наконец глаза.
   - Я узнал куклу с первого взгляда, их использовала когда-то труппа господина Бокусицу. С огромным трудом я разыскал наследника Бокусицу и узнал, кто делал для них этих кукол, - Незуми покачал головой. - Кто же знал, что мерзавцы спалят дом?
   - Если бы у нас была власть над полицией! - Ину ударил ладонью по полу. - Наставник...
   - Если бы у вас была власть над полицией, какая бы из вас была тайная служба? - Рью пожал плечами. - Мда... все нити перерублены...
   - Вовсе нет. Клок шерсти, - Кумо указал на шкатулку. - И люди, связанные с Мидзукаси.
   Мальчишка закатил глаза.
   - Ну вот этим и займетесь. Хеби, защита государыни. Ину, завтра днем я объезжаю заставы столицы. Незуми, этот кукольник, даже ты едва ли что-то о нем разыщешь. Кумо, избавь же ты наконец дворец от этих шлепанец! Мама ночами не спит, довела всех фрейлин до истерики. Юмэ-чан, ты играешь в сёги?
  
  
   5. Когда зацветает сакура, весна идет на закат...
   Кумо отшвырнул в сторону сразу три книги - почтенные трактаты о заклинании духов гор и рек - и в раздражении ударил кулаком по шкафу.
   - Бумажные печати и красная тушь лежат в шкатулке на письменном столе, - спокойно проинформировала Юмэ. - Кисти висят на стене рядом с зеркалом. Если вы ищете банку с солью, то, Гинкуро-доно, вчера вы оставили ее на полу на галерее, а я трогать не стала.
   Кумо наградил девушку тяжелым мрачным взглядом. Стараясь скрыть улыбку, девушка протянула ему веер.
   - Наставник прав, Гинкуро-доно, вам действительно нужен секретарь
   - Приволоку эти упрямые сандалии тебе, - пообещал Кумо. - Они отлично обучают смирению.
   - Как пожелаете, господин, - Юмэ поклонилась. - Возвращайтесь к завтраку. Я приготовлю "лепестки сакуры", рисовые колобки с розовой рыбой и чай с персиком.
   - Боже мой, - пробормотал Кумо. - Она еще и повар! Надеюсь, ты не думаешь, что я буду и за это тебе платить, Юмэко-чан?
   Запихнув все необходимые принадлежности в рукава и за пазуху, юноша поспешно выбежал из библиотеку. Юмэ проводила его насмешливым взглядом, поставила книги на место и вышла в сад. Единственная вишня уже украсилась нежно-розовыми лепестками, очень рано в этом году.
   - Пусть вишня печальна,
   Пусть годы мои быстротечны... - процитировала девушка столь любимого императором Кумо Цураюки. - Ладно, рис сам не свариться. Книги по дому, впрочем, тоже сами не соберуться.
   Она нагнулась за сваленными у опорного столба свитками, выпрямилась и протянула гнусаво, подражая актерам - приятелям Кумо, в последнюю неделю устраивающим попойки в усадьбе.
   - Господин Кумо-о-о, вы доставляете мне столько беспоко-о-ойства...
   Хихикнув, Юмэ убежала в дом, подбирая по дороге брошенные на пол книги.
  
   Маленький лепесток, плавно кружась, опустился в чашку с вином. Хитан подул на него и улыбнулся.
   - В этом городе вновь стало так интересно...

Декабрь 2007 года

  
  
   1. Щюфудзи-нин, иногда называемый Нижним Столичным Храмом - святилище, построенное у самой реки в начале XIX века
   2. Кугэ - старая неслужилая аристократия, верная императору
   3. Парчовое братство - изысканный эвфемизм для обозначения гомосексуализма
   4. Самурайские мечи - здесь имеется в виду дайсё, пара, состоящая из длинного и короткого мечей, ношение которых было запрещено на пятом году правления императора Бьякку (восстановившего монаршую власть в стране). Дайсё отныне имели право носить только личные телохранители императора, а также один приближенный из свиты Августейшей матери, августейшей супруги и - в случае отречения от престола - из сопровождения бывшего императора
   5. Замеченным в шулерстве игрокам, а также нечистым на руку банкующим ломали большой, указательный и средний пальцы на правой руке, чтобы они не могли больше кидать кости (их обычно кидают, зажав предварительно между этими пальцами). Человека, получившего такую травму, могли даже не пустить на порог игорного дома
   6. Семь ударов счастья - в новогоднюю ночь колокола всех храмов отбивали семь ударов особенным образом. Считалось, что услышать и сосчитать все удары - к большой удаче
   7. Моти - особенные лепешки, которые пеклись только на новый год
   8. Появляться в личных покоях императора и его семьи в обуви - прямое оскорбление августейших особ, которое в прежние времена каралось чуть ли не смертью. В остальных частях дворца позволено носить особенные туфли на мягкой войлочной подошве, смягчающей звук шагов.
   9. Бакэ-дзори - дух выброшенных за ненадобностью сандалий, который донимает людей, стуча ночами по полу
   10. Левый Министр - фактически Премьер (для жителей востока левая сторона имеет большее значение, чем правая)
   11. Феникс считался в древности покровителем Императрицы
   12. Стихотворение принадлежит Ки-но Цураюки и входит в "Кокинвакасю" (Собрание старых и новых песен)
   13. В саду "воды и ветра" главными действующими лицами были ручьи и нагромождения камней. Обязательно присутствовали водопад, заросли бамбука и декоративные безлистые деревья, на которых развешивали колокольчики - словом все, что могло издавать звуки
   14. Ангри - страна далеко на востоке, ближайший ее аналог в нашем мире - Англия или Германия
   15. Ран - водяная лилия
   16. Нопэрабо - "безликий", чудовище, лишенное собственного облика (иногда только лица), которое пожирает людей, чтобы принять их облик
   17. Кумо - в данном случае переводится, как "облако". Это слово созвучно "кумо" - "паук", но пишется другим иероглифом
   18. Косодэ - женское летнее кимоно без подкладки, шьется из хлопка или шелка
   19. Мурасаки - 1. сиреневый; также мурасаки - растение, корни которого использовались для окраски ткани в сиреневый цвет.
   2. Архаичное женское имя
   20. Князь Энма - правитель Преисподней, где отбывают свой срок грешники; также он заправляет всем миром мертвых
   21. Два меча (дайсё) и выбритый лоб в сёгунские времена были привилегией самураев. Поскольку почти все самураи оказались сторонниками прежней власти, после восстановления монархии эти две привилегии упразднили и даже запретили. Теперь на это имели право только приближенные императора
  
   Об именах:
   1. Общая информация:
   В личных женских именах используются названия растений (в основном цветов). В личных мужских именах - птицы или реже животный.
   Личные фамилии (родовые имена) аристократов указывают на некоторые качества. Происходят они од древних прозвищ Темный, Сильный, Белый, Жестокий etc. Фамилии самураев низших рангов происходят также от прозвищ, часто нелицеприятных или же от названия профессий, которыми владели их предки.
   Личные фамилии жреческого сословия также могут использовать названия растений
   Названия кланов - пять основных элементов: вода, огонь, воздух, дерево и золото
  
   Сначала идет фамилия, потом имя; иногда в начале указывается клан
  
   В новую эпоху вновь вошли в употребления старые имена, такие например, как "Цураюки"
  
   2. Герои
   Незумиро Юмэко, принадлежащая к клану Мидзу
   Незумиро - серый, Юмэко - Сливовое дитя (Юмэ - слива)
   Происходит из семьи, приближенной к сёгуну, сирота
  
   Кагэнноцуки-но Рью Дайниши тэнноо
   Кагэнноцуки - полумесяц, Рью - дракон, Дайниши - великий запад
   Император
   Кагэнноцуки - родовое имя
   Рью - личное имя
   Дайниши - тронное имя
   Тэноо - один из титулов императора
  
   Гэцуёби - понедельник
  
  
   Радетели покоя
   Мидзу-но Мидорииро-но Хеби
   Мидорииро - зеленый, Хеби - змея
   Принадлежит к клану Мидзу (воды)
   Элемент - вода,
   направление - восток,
   время года - весна,
   время суток - утро.
   Утренний хранитель покоя Императора
   Прозвище: Сверкающий
  
   Хи-но Ичирин-но Ину
   Ичирин - единственный, Ину - собака
   Принадлежит к клану Хи (огня)
   Элемент - огонь,
   направление - юг,
   время года - лето,
   время суток - день.
   Дневной хранитель покоя Императора
   Прозвище: Хагане (стальной)
  
   Ки-но Гинкуро-но Кумо
   Гинкуро - черно-серебрянный, Кумо - паук
   Принадлежит к малочисленному клану старой аристократии Ки (дерево)
   Элемент - дерево,
   направление - запад,
   время года - осень,
   время суток - вечер (сумерки).
   Прозвище: Парчовый
  
   Цути-но Хайяку-но Незуми
   Хайяку - быстрый, Незуми - крыса
   Принадлежит к клану Цути (земля)
   Элемент - земля,
   направление - север,
   время года - зима,
   время суток - ночь.
   Прозвище: Жало
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"