Аннотация: Время действия - осень, место действия - окрестности столицы. История о том, что есть такая профессия: чужую родину защищать
ЛЕТНИЕ ТРАВЫ*
И увидел я онрё,
и сказал: уйди, противный
моему духу!
И онрё расхохотался.
И если бы не колотушка ночного сторожа...
Мо Белый Феникс,
из неопубликованных воспоминаний
Опоры Столицы утопают в крови
Все было как три года назад, когда сёгун пошел войной на земли восточных варваров. В бою у усыпальниц древних правителей он сошелся с ордами противников. В тот день Таванаи Пенджину удалось выйти из схватки победителем. И он желал бы, чтобы та битва знаменовала начало мирной эры, но - увы.
Так же накрапывал мелкий дождик, так же осыпались мокрые красные листья, так же клонились под внезапными порывами ветра метелки хаги.
- О, если бы не было вас,
Сердце б не знало печали,
Метелки травы, - печально произнес сёгун. - Как ты думаешь, Незумиро, эти строки подходят к случаю?
Коанкорюдо оторвался от последних донесений и едва заметно кашлянул, но ничем больше не выдал своего раздражения.
- Вы ведь знаете, господин, я не силен в стихах.
- Лжец! Я могу углядеть в тебе поэтическую душу, Незумиро-доно.
- Как скажете, - пробормотал советник, возвращаясь к бумагам.
Протрубили рога. Откинув полог шатра, сёгун из-под руки посмотрел на широкую долину, простирающуюся под стенами Столицы. Крошечная фигурка всадника, съежившегося под ударами дождя и ветра, казалась каплей чернил на желтоватом листе бумаги.
- Твой, Незумиро? - поинтересовался правитель.
Коанкорюдо выглянул под дождь. Всадник приблизился так, что видны стали перья на его головной повязке. Шлем с расколотой маской "лик демона" съехал на плечо.
- Это посланник Широ-доно, господин...
- Вижу! - рявкнул сёгун. - Коня!
Незумиро проводил взглядом поспешно удаляющегося повелителя и устало потер нахмуренный лоб. Сёгун любил войну, коанкорюдо находил ее утомительной штукой. В его обязанности входило в конце концов именно мирное разрешение конфликтов. В идеале - чтобы о существующих разногласиях сторонам даже не стало известно.
- Господин... - мягкий голос секретаря оторвал советника от размышлений. - Последние донесения Серой Совы.
- Пляшущей Черепахи и Цветка Лотоса, - съязвил коанкорюдо. - Почему они всегда берут такие мелодраматичные псевдонимы? Неудивительно, что театры их обожают. Что пишет "сова"?
Сузумэ с изящным поклоном подал небольшой свиток на шелке. Незумиро устало вздохнул и сломал печать. Свиток развернулся, открывая изумительной красоты пейзаж в стиле "горы и воды".* слева было танцующей кистью написано:
Северная луна
Конца года
Отразилась в колодце.
Капля крови
Рукава мои увлажнила.
Ниже шла овальная печать с иероглифом дождя.
- М-да... - Незумиро отложил изысканное послание и опустился в походное кресло. - Северная луна конца года... Сузумэ-кун, бери кисть. Надо передать дальнейшие распоряжения.
Советник ущипнул себя за кончик носа.
- "На дне колодца
Сыщу полумесяц
Середины пятой луны" -
Сказал мне мой милый...
А уж дождь замочил одежды.
Заглянув через плечо секретаря, Незумиро изучил написанное на нежно-голубом веере.
- Чудесно. Отошли это "Сове". До утра ты мне не понадобишься. Иди, отдыхай.
- Господин, - Сузумэ смущенно потеребил кисть на рукояти предназначенного ему по рангу меча. - Сегодня...
- Ночами никто не воюет, Такаи-кун, - советник мягко коснулся плеча своего секретаря.
- И никто не выстоит против армии Повелителя? - с некоторой долей скепсиса, не выходящего, впрочем, за грань, уточнил Сузумэ.
- Именно! - Незумиро легко подтолкнул молодого человека в спину. - Отошли веер и распорядись подать чай, а затем иди спать.
Секретарь, подхватив зонтик, скрылся в темноте. Незумиро устало потянулся. Рука его замерла над горкой свитков с донесениями, после чего бессильно упала на подлокотник.
В столице ночами теперь не спали. С тех самых пор, как по окончании сезона дождей вокруг города встали лагерем варвары с севера, Щюфудзи ощетинилась мечами и вооружилась лихорадочным весельем. И все чаще вспоминались слова Патриарха Заклинателей, что "только глупец строит город во влажной низине", и летели головы. Сам Мо Белый Феникс, впрочем, не пострадал: даже сёгун не решился разгневаться на великого мага. К середине осени все прочие злые языки умолкли.
Шел дождь.
Асунаро Аджисай вымокла, несмотря на зонт, а брюки-хакама промокли почти до колен и отяжелели. Тем не менее, не обращая внимания на хлесткие струи дождя, молодая заклинательница вязала узлы на красной нити. Пожарные баграми вытаскивали из колодца тело. Омерзительно пахло тленом.
- Госпожа! Госпожа! Госпожа!
Аджисай вздрогнула и едва не выронила веревку. Через улицу к ней бежали две служанки, и четверо носильщиков волокли паланкин. Заклинательница бросила на домашних посланцев короткий острый взгляд и присела рядом с вытащенным из колодца трупом. Красная нить замысловатыми петлями опутала запястья и щиколотки покойника. Смрад стал почти невыносим. Скороговоркой закончив заклинание, Аджисай отшатнулась и зажала нос и рот рукавом.
- Дух этого человека не потревожит жителей квартала, - голос девушки прозвучал невнятно.
- Благодарю, госпожа! - начальник пожарного отряда низко поклонился. - я доложу Ишиа-доно, что колодец свободен от юрэй.
- угу, - еще невнятнее пробормотала аджисай.
Она вернулась под зонт, но особого толка уже не было, вымокла она насквозь. Ежась, девушка залезла в паланкин и закуталась в ватную куртку. Носильщики, стиснув палки, понесли ее вверх по улице, прочь от скромного шестнадцатого квартала. Служанка, споро бегущая рядом, отдернула занавесь.
- Госпожа! Асунаро-доно и Хицуджи-доно уже ждут вас!
- Я работала, - проворчала Аджисай. - Согласно распоряжению Патриарха.
Служанка, к счастью, промолчала.
Пджисай откинулась на подушки и плотнее запахнула на груди куртку. Хицуджи-доно. Сегодня утром, отправляясь в город, заклинательница раскинула кости. Выпали сплошные неприятности. Впрочем, сплошные неприятности тянулись с конца лета.
Сначала эти варварские племена, осадившие Столицу. Затем - замужество. По совету (и предсказанию) самого Белого Феникса.
Аджисай фыркнула.
Прекрасно понятно, как Мо Белый Феникс сделал это предсказание: ляпнул нечто невразумительное, лишь бы от него отстали.
Паланкин остановился. Аджисай спрыгнула, игнорируя помощь слуг, на песок внешнего двора и поспешила юркнуть под крышу обходной галереи. Мокрые ноги прошлепали по чисто вымытым полам. У входа в жилую часть дома, Аджисай стянула пропитавшиеся водой сапожки.
В дверях стоял отец, облаченный в парадные сиренево-золотые одежды, изрядно разозленный. Аджисай, несколько смутившись, опустила глаза в лужу, натекшую с ее хакама.
- Где ты была и что делаешь в таком виде?! - холодно спросил отец.
К сожалению, он никогда не кричал на своих детей. Ругань пережить было бы легче.
- Ум... веление сёгуна, ото-сама... труп в колодце шестнадцатого квартала...
- Переоденься немедленно! Хицуджи-доно ждет тебя уже два коку с дарами! Живо!
- Да, ото-сама, - Аджисай покорно наклонила голову.
Отец посторонился, пропуская ее в дом. Оставляя на полу мутные лужи, заклинательница побежала в свои комнаты. Распятое на бамбуковой подставке праздничное фурисоде встретило ее прямо с порога золотым шитьем и пляской фениксов.
Аккуратно сняв одежду, Аджисай распустила свою несложную будничную прическу и уселась поближе к жаровне. Прибежала служанка с плотным полотенцем и ароматными маслами. Пока ее готовили к выходу, заклинательница смогла немного отдохнуть. К сожалению, служанки справились быстро, и уже спустя десять минуть воткнули в прическу заклинательницы гребни.
Аджисай с трудом узнала себя в зеркальном отражении. Подобрав осторожно непривычно тяжелый подол парчового одеяния, она пошла на закрытый внутренний двор, где сейчас принимали гостя.
Сначала стали заметны отдаленные огни, принятые дозорными за фонари. Потом в лагерь сёгуна упал первый снаряд, вызвавший вопль изумления. Потом уже они валились на перепуганных солдат не переставая: полуистлевшие головы, поросшие мохом и травой могильные камни, комья болотной жижи.
- Воистину - дикари, - сёгун сокрушенно качнул головой. - Только дикари способны разорять могилы.
Ишиа-сенсей поднял одну из голов, подкатившихся к самой палатке командиров, и мрачно ее изучил. Потер подбородок, украшенной острой бородкой, делающей Акаи-доно и впрямь похожим на пса.
- Я бы сказал, Пенджин-сама, что они разорили скорее свои могилы. Взгляните: очень резкие скулы, курносый нос, глаза наоборот - широкие и далеко расставленные...
- Значит они вдвойне варвары и не похоронили даже своих павших, - сёгун печально покачал головой.
Ишиа-сенсей положил голову в принесенную помощником коробку и обтер пальцы платком.
- Эта голова, господин, пролежала в земле довольно долгое время. Так что, получается, они вырыли своих мертвых из могил и привезли сюда.
Присутствующие выразили свое отвращение: закрыли лица рукавами. Неподвижен и спокоен остался только Незумиро, склонившийся над отрубленной головой.
- Акаи-сан, видели когда-нибудь такие знаки? - коанкорюдо приподнял голову за волосы и указал на причудливые отметины на щеках.
Придворный медик покачал головой.
- Очень необы...
Стрела, вонзившаяся в опору палатки, заставила Ишиа-сенсея прерваться. Дождь усилился, далекие огни превратились в одинокие искры на горизонте. Стрелы посыпались градом. Потом мелькнувшая в прорехе туч луна осветила нападавших. Дозорные в испуге отступили, послышались вопли: "Демоны! Демоны!".
У многих из нападающих воинов не было рук, у иных - голов, и вместо них приставлены были фонари. Кое-кто был безлик. И все они - это было самое страшное - молчали.
Дозорные бросились врассыпную. Чуть медленнее среагировали командиры, но в любом случае, за считанные секунды поле очистилось. Незумиро бесцеремонно подхватил сёгуна под локоть и бросился к коновязи. Лошади всхрапывали, нервно переступали с ноги на ногу и косили испуганными влажными глазами. Чем ближе были чудовища, тем беспокойнее кони. Незумиро с трудом удалось успокоить пару верховых из сёгунской конюшни. Сузумэ уже был в седле, впрочем этот молодой человек даже коанкорюдо иногда изумлял своим хладнокровием.
- скачи в город, - распорядился Незумиро, берясь за поводья. - Чтобы к часу крысы здесь были все заклинатели Столицы.
Секретарь умудрился отвесить с седла изящный поклон и дал коню шпор.
Поклон. Сесть, сложив руки на коленях, так чтобы края рукавов сами прикрыли ладони. Опустить глаза в пол. Это была сущая мука для Аджисай, не привыкшей к церемониям. Хицуджи-доно сидел рядом, с благодарность принимал чарку водки. Остекленевший взгляд заклинательницы застал на подарках: лаковые сундуки, раковины-бута, нефритовые гадательные принадлежности и узорчатые шелка. Неудивительно, что отце счел Хицуджи-доно подходящим женихом. К тому же, семья молодого человека была приближена к настоятелю Щюфудзи.
К слову о приближенных... Аджисай медленно подняла голову. Да, это чувствуется в мелком осеннем дожде, накрывшем город: проклятье, его сладкий жасминный смрад.
Подняв руки, поддерживая скрюченными мизинцами тяжелые рукава, Аджисай приняла хрупкую чашечку. Вдалеке послышались удары храмового колокола. Секундой спустя заколотили молотки по воротам усадьбы. Руки заклинательницы дрогнули.
Дверь отъехала в сторону, и в комнату заглянула бледная служанка, явно испуганная тем, что прерывает церемонию обручения молодой хозяйки.
- Господин, там посланцы от сёгуна. Требуют вас...
Прежде, чем Асунаро успел что-то сказать, дверь распахнулась настежь. Два пожилых самурая из личной охраны Крыла Дракона замерли на пороге. В комнату вошел, мягко отодвинув служанку, спокойный молодой человек. Аджисай вздрогнула, узнав секретаря коанкорюдо.
- Господин Асунаро, господин Мацу, госпожа Асунаро, прошу простить, что врываюсь в дом и прерываю ваше торжество. У меня распоряжение сёгуна, - молодой секретарь изящно поклонился. - Повелитель приказывает всем заклинателям явиться в лагерь у города до часа крысы.
Асунаро поклонился.
- Явимся немедленно. Йури, позови Сузумэ, он в библиотеке. Аджисай, иди в свою комнату.
- Сёгун желает видеть всех заклинателей, - мягко намекнул секретарь.
Аджиса вскочила на ноги, настолько быстро и изящно, насколько это позволило тяжелое пышное одеяние.
- Я тоже прибуду, Такаи-хан.
Секретарь коанкорюдо вновь поклонился и поспешно исчез. Аджисай, пока отец не сказал что-инубдь резкое - и справедливое - о ее поведении на собственном обручении, побежала в свои покои. Переодеваться было некогда. Заклинательница только сбросила тяжелое верхнее фурисодэ со шлейфом и сняла с подставки мукей-то.
Бормотание заклинателей и прибывших из Щюфудзи монахов разбило гнетущую тишину, но ночь не стала от того менее жуткой. Закрывшись в шатре, сёгун разложил доску для сёги и почти силой вынудил Незумиро сесть напротив. Вернувшиеся вслед за повелителем слуги и стражники жались по углам, суеверно бормоча короткие молитвы и сжимая в ладонях амулеты.
- Странное дело, Незумиро... - сёгун повдинул фигуру и задумчиво пощипал бороду. - На Столицу напали призраки. Что говорят заклинатели?
- Пока ничего, господин, - коанкорюдо обернулся, чтобы посмотреть на дверь. - Они еще не завершили обряд изгнания.
- Я хочу видеть их сразу после рассвета. Особенно семью Асунаро. Хочу знать, не слишком ли их много хвалят.
- Конечно, господин. Шах, - Незумиро вновь обернулся на дверь, как оказалось, не зря.
Скользнув в шатер, Сузумэ поклонился сёгуну, после чего склонился над стулом своего господина и зашептал тому на ухо. Незумиро на долю секунды изменился в лице.
- Пенджин-сама, м можем поговорить наедине?
Сёгун нахмурился, однако все же махнул рукой. Охрана и немногочисленные оставшиеся придворные нехотя покинула шатер.
- Сузумэ-кун, повтори, - кивнул коанкорюдо.
- Повелителя дожидается посланник от Хаганэ-доно.
- Хаганэ Тора? - сёгун хмыкнул. - Разве он не погиб?
- Я вам докладывал, господин, что он вернулся в княжество Эбису.
- Значит он сбежал с битвы у Красного замка? И что же ему теперь нужно? - сёгун протянул руку. - Письмо, Незумиро.
Коанкорюдо забрал у секретаря туго скрученный свиток и передал его повелителю. Быстро пробежав послание глазами, сёгун побелел, скомкал бумагу и бросил ее на колени советнику.
- Этот мерзавец Хаганэ!..
Незумиро спокойно разгладил письмо. Писал сам Хаганэ Тора, великий стальной генерал. Насколько помнил коанкорюдо, генерал был выходцем из низкой по происхождению семьи, но исключительно талантливым. Впрочем, неаккуратный, плохо разборчивый почерк выдавал происхождение Хаганэ-тайсёгуна. Текст письма также не отличался особым изяществом оборотов.
- Хаганэ-тайсёгун хочет взять в жены вашу сестру? - коанкорюдо задумчиво тронул пальцами печать, изображающую тигра, терзающего лошадь. - И взамен обещает свою помощь в сражении с варварами. И даже шлет подарок... Сузумэ-кун, что за подарок?
Слегка порозовевший секретарь развернул перед сёгуном широкий шелковый пояс, вышитый драконами, сжимающими в объятьях фениксов.
- Приведи ко мне заклинателей, этих Асунаро и Мацу. Я хочу знать мнение богов и предков о предложении Хаганэ.
Повинуясь едва заметному знаку коанкорюдо, секретарь вышел.
- Почти рассвет... - сёгун встал с кресла и откинул полог шатра. В пропахшее благовониями помещение ворвался свежий влажный воздух, полный запахов дождя и листьев. И следа от ночного гнилостного смрада не осталось.
Дождь прекратился, уже на рассвете небо очистилось. От ночного нападения призраков не осталось и следа: головы и отрубленные конечности исчезли; сёгунские солдаты вернулись на положенные им места, вновь примчались из-за стен города пристыженные чиновники. Впрочем, некоторые наиболее храбрые и преданные члены свиты оставались в лагере и во время ночного переполоха.
Незумиро нашел придворного лекаря в командирской палатке. Подвязав рукава, ишиа-сенсей исследовал лежащую на блюде голову.
- Изумительное дело, - сказал медик, игнорируя приветствия. - Перед рассветом голова чуть было не улетела, хорошо, что я догадался посыпать блюдо солью. Не находите это любопытным, Незумиро-доно?
- Я предпочел бы иметь дело со злоумышленником-человеком, Акаи-сенсей, - покачал головой коанкорюдо. - Тогда поимка преступника была бы исключительно в моих руках.
Медик едва заметно усмехнулся.
- В руках уважаемого Широ-сенсея, хотели вы сказать?
Мужчины переглянулись.
- В руках уважаемого Широ-сенсея, безусловно, - кивнул Незумиро. - Позволите ли вы одолжить голову?
Ишиа-сенсей бросил на советника короткий заинтересованный взгляд.
- Я хотел бы показать рисунки на коже одному человеку.
- Опять ваши таинственные информаторы? - улыбка придворного лекаря стала шире.
- Я ведь тайный советник, - Незумиро слегка поклонился.
- Что ж, как пожелаете...
Ишиа-сенсей взял небольшой ларчик, выложенный изнутри шелком, насыпал в него горсть соли и взял голову за длинные спутанные волосы. Голова дернулась, клацнули зубы.
- Вот это я и имел в виду, Незумиро-доно, - проворчал медик, захлопывая крышку. - Будьте осторожнее, Незумиро-доно.
- Непременно буду, - советник поклонился. - Благодарю за заботу.
- И верните мне голову! - напомнил Акаи-сенсей и склонился над умывальником.
Сидя перед сёгуном на коленях, Аджисай испытывала страшную неловкость. Ее пышное нижнее платье, приготовленное к помолвке, было перемазано жидкой грязью, волосы растрепались. Слабым утешением служило то, что и отец, и Хицуджи-доно выглядели не лучшим образом. Отец, сосредоточившись, бормоча заклинания, пытался дать предсказание Повелителю. Аджисай чувствовала, что ему что-то мешает. Словно темное облако окутывало шатер. Подобное заклинательница уже встречала летом, когда пыталась проследить за крысой. Наконец Асунаро обмяк, сложился пополам и замер. Аджисай поняла: отец не знает, что говорить, и очень боится врать.
Сама молодая заклинательница не обладала способностями к предсказаниям. Гадальные кости, монеты и зеркала словно издевались над ней. Отец же был непревзойденным предсказателем, лучшим из учеников Белого Феникса. Неудач у него до сей поры не было. Эта - первая - господина Асунаро до полусмерти напугала.
- Духи... Таванаи-сама, духе не готовы дать ответ.
Сёгун с мрачным любопытством оглядел простершихся ниц заклинателей.
- Асунаро-сан, я надеюсь, что к завтрашнему дню духи соизволят его дать. До той поры ваша дочь будет защищать мою сестру от сверхъестественной опасности. Отвезите госпожу Асунаро в замок.
Мацу Хицуджи хотел было возразить, но вовремя остановился. Аджисай покосилась на него, коснулась лбом деревянного настила и поднялась.
Незумиро Така вернулся в город в сопровождении своего верного секретаря и молодого стражника, несущего ящик с головой. Первым делом коанкорюдо заглянул в чайную Гачоохаха, занял место в укромном уголке и отослал юношу назад к сёгуну. Язик остался на попечении Сузумэ.
Коанкорюдо заказал чаю с пирожками и соленьями и позволил себе расслабиться. Откинувшись на набитый травой валик, он раскурил длинную тонкую трубку и прикрыл глаза.
- Сегодня ты будешь сопровождать меня в тюрьму.
Руки секретаря, разливающего чай, дрогнули.
- Вы оказываете мне честь, Така-сама.
- Ничуть! - коанкорюдо с определенным трудом разлепил веки. - Столкнувшись с этим человеком, Сузумэ-кун, ты возможно испугаешься.
Секретарь попытался возразить, но Незумиро остановил его плавным властным жестом.
- Молчи, держи эту голову, так, словно от нее зависит твоя жизнь.
- Хорошо, господин, - кивнул озадаченный Сузумэ.
Принесли пирожки. Незумиро позавтракал, безуспешно пытаясь не торопитьсяю допив чай, он вышел, делая секретарю знак следовать. Опять начался мелкий осенний дождь, так не похожий на мучительное летнее безумство. Запасливый Сузумэ раскрыл над господином зонт и поспешил следом, прижимая к груди ящик.
Тюремная приемная встретила советника необычной суетой. Завидев коанкорюдо, дежурный упал ниц. Говорить связно он не мог, и Незумиро вскоре начал терять терпение. Будь на его месте иной человек из свиты сёгуна, вооруженный по статусу мечами, и голова офицера уже покатилась бы с плеч на пол. Незумиро ограничился тем, что резко ударил кулаком по столу. Руку пришлось после этого незаметно растирать. На стражников короткая вспышка гнева произвела должное впечатление; воцарилась тишина. Не поднимаясь с колен, старший дежурный поклонился.
- Коанкорюдо-сама! Заключенная сбежала!
Незумиро до боли стиснул плечо своего секретаря. Уточнил очень неприятным тоном:
- Заключенная сбежала?
Теперь уже ниц пали все присутствующие стражи. Коанкорюдо мрачно оглядел комнату, выпустил плечо побледневшего Сузумэ и сел в жесткое кресло.
- Почему мне не доложили немедленно?
- Это обнаружилось десять минут назад, Незумиро-сама!
- Обнаружилось? - коанкорюдо обвел стражников взглядом, от которого дурно стало даже его секретарю. - А когда же это произошло?
Тишина стала почти невыносимой. Такая Сузумэ ощутил острое желание зажать уши.
- Принесите бумагу и тушь, - распорядился Незумиро, стремительным движением подвигая к себе легкий стол.
Секретарь, осторожно поставив доверенный ему ящик, поспешил развести для господина дурную комковатую тушь. Пощипав линяющую кисть, Незумиро несколькими быстрыми и точными движениями изобразил на листе изможденное женское лицо, похожее на маску "ревнивой жены"*. Быстро подписав на рисунке необходимые цвета, коанкорюдо помахал листком в воздухе, чтобы просушить тушь.
- Такаи-кун, немедленно отвези это господину Цубаки. Пускай к вечеру гравированные листы будут в нужном количестве отпечатаны и расклеены по городу. С вот этой надпиьсю.
Незумиро протянул второй листок, испещренный строгими значками.
- Не стоит ли объявить награду за поимку? - осторожно поинтересовался секретарь.
- Я не желаю, чтобы за этой женщиной гонялись. Это может быть опасно, - Незумиро поднялся, вытирая с пальцев тушь клочком бумаги. - Доложите немедленно Широ-доно. И держите меня в курсе дела. Я буду в Секретариате Красного Дракона.
Кивнув коротко своему секретарю, Незумиро забрал ящик и вышел.
Придворное платье дам из свиты Тсуэ-химэ было куда пышнее и богаче, чем наряды, которые привыкла носить Аджисай дома. Подол его тянулся по полу длинным шлейом, шестислойные рукава в стиле императорского двора опускались ниже колен. Двигаться в этом платье было ужасно неудобно. Аджисай с огромным удовольствием послала бы за своей одеждой, но не рискнула оскорблять чувства сёгунской сестры.
Тсэу-химэ, которую Аджисай видела впервые, оказалась молодой и привлекательной женщиной с капризным выражением красивого лица. О дурном переменчивом характере принцессы ходили слухи и за пределами дворца. Впрочем, заклинательницу скучающая сёгунская сестра приняла благосклонно, очевидно, посчитав отличным новым развлечением. Похвалив изысканность наряда девушки, Тсуэ-химэ поинтересовалась, играет ли Аджисай в сёги.
- Мой брат, - посетовала принцесса, расставляя свои фигуры, - все время развлекается с господином Незумиро. Они так редко посещают меня. Незумиро-сама великолепно играет в сёги и го... Твой ход, Джи-чан.
Аджисай осторожно подвинула фигуру.
В игре Тсуэ-химэ была великолепна. Она легко просчитывала и держала в голове множество ходов. Заклинательница очень скоро вынуждена была признать свое поражение. Тсуэ-химэ в раздражении запустила доской для игры в стену, едва не задев служанок, и потеряла к новой подруге всякий интерес. Откинувшись на подушки, принцесса принялась разглядывать альбомы с запрещенными в любом другом месте сюнга*. Подобрав юбки, Аджисай отправилась на обход покоев принцессы.
Назначение сёгуна скорее обрадовало, чем расстроило ее. Пускай Тсуэ-химэ и обладала неустойчивым характером, но все же забота о ней избавляла Аджисай от беспокойства о собственном замужестве. К тому же, девушки были подругами по несчастью. Разве что, Тсуэ-химэ о своем замужестве пока не догадывалась.
Взяв у служанки чашку горячего чая, Аджисай обошла павильон принцессы. За последние месяцы роскоши стало еще больше, появилось несколько огромных драгоценных ваз и старинных картин. Сёгуну, мнящему себя знатоком искусств, все же частенько изменял вкус. Комнаты были напоены запахами благовоний, украшены фарфором, тканями и лаковыми сундуками. Они походили на женскую половину усадьбы Асунаро, разве что мама предпочитала вещи более строгого вкуса.
Потягивая чай, Аджисай прошла по комнатам. Смрад якубогами выветрился, это было теперь самое безмятежное место во всей стране, исключая, возможно, монашеские кельи в какой-нибудь уединенной лесной обители.
Неприятный укол заклинательница ощутила уже по возвращении в комнату, где скучала Тсуэ-химэ. Сложно сказать, что же именно Аджисай почувствовала: запах, звук, боль? Она внимательно оглядела комнату.
Две фрейлины в красных одеждах занимались настройкой сямисена. Служанки заправляли ароматным маслом лампы и курильницы. Еще одна фрейлина - совсем девочка - пробиралась по комнате, заставленной вазами с цветами, прижимая к груди лакированный пенал с изящным рисунком на крышке. В таких обычно посылали особенно ценные письма. Пенал источал дурманящий запах благовоний и перезрелых фруктов и слабый аромат чего-то опасного и будоражащего. Подобрав юбку, Аджисай поспешила за девочкой. Однако у самых дверей в комнату принцессы заклинательница юркнула за ширму.
Тсуэ-химэ вроде бы обрадовалась этому посланию. Отшвырнув книгу, принцесса поспешно сдвинула крышечку пенала и ногтями подцепила свиток. Аджисай показалось на какую-то долю секунды, что письмо плотно обмотано красной шерстяной нитью.
Сдвинув сёдзи, Аджисай с поклоном, но все же слишком поспешно вбежала в комнату.
- Охимэсама!
Принцесса спрятала письмо в рукав.
- Госпожа Тсуэ, - заклинательница прибегла к самому мягкому увещевающему тону. - Ваш брат, Таванаи-сама, прислал меня защищать вас от всякого колдовства. У письма, которое вы сейчас получили, очень дурная аура. Отдайте его мне, Тсуэ-химэсама.
Принцесса запустила в заклинательницу флакончиком с ароматическим маслом, но к счастью угодила в стену. Осколок стекла лишь слегка оцарапал щеку Аджисай.
- Прошу вас, дайте мне взглянуть на письмо, - терпеливо сказала заклинательница. - Если послание не несет угрозы, я его вам верну.
Тсуэ-химэ повертела в руках пенал.
- Госпожа, вам может угрожать опасность! - досадливо прикусив губу, заклинательница опустилась на колени и коснулась лбом ароматных вощеных циновок.
Принцесса постучала задумчиво пеналом по руке.
- Если подумать... это довольно странные письма. Если они могут нести угрозу для меня... - Тсуэ-химэ изящно махнула рукой. - Цубаки, принеси шкатулку. Возьми, Джи-чан.
Выпрямившись, Аджисай приняла из рук принцессы письмо. Откинувшись на подушки, Тсуэ-химэ тотчас же вернулась к разглядыванию гравюр. Смены настроения сёгунской сестры проходили так стремительно и без какой-либо логики, что озадачивало Аджисай. Впрочем, заклинательница не стала тратить время на досужие размышления и занялась посланием, пока настроение принцессы не поменялось вновь, тем более, что Цубаки принесла и другие письма. Они были перевязаны цветными лентами, надушены и заботливо уложены в шкатулку из светлого вишневого дерева. И у всех их была та же странная аура. Содержание писем также было примерно одинаковым: обычные любовные послания, насколько Аджисай могла судить по своему скудному опыту. В последнем помимо старомодного пятистишия об осеннем одиночестве содержалась просьба прийти ночью в вишневый сад храма Щюфудзи.
Разложив письма, Аджисай достала из-за пояса мукей-то и веер и погрузилась в созерцание трепещущей ауры писем.
Накинув плащ, украшенный птичьими перьями, Тсуэ-химэ выскользнула из дворца через заднюю калитку. Военные сборы сильно сократили дворцовый гарнизон, и сбегать в город стало гораздо проще. К тому же, принцесса не погнушалась добавить в вино своих фрейлин немного сонного зелья, чтобы быть уверенной, что никто за ней не последует.
Уже стемнело, но фонарей на улицах было меньше, чем предписано в это время осенью. Столица словно затаилась перед неведомой и пока невидимой опасностью. Начался дождь. Возможно, Щюфу и впрямь была построена в неудачном, а то и вовсе в проклятом месте - дождь здесь шел чуть ли не каждый сезон. Сандалии, несмотря на высокие украшенные росписью котурны, вязли в жидкой грязи. Когда принцесса вышла на дорогу, ведущую вверх по склону к храму, стало посуше.
Голова была тяжелой, в глаза словно песку насыпали. Разлепив веки, Аджисай поняла, что лежит на голых циновках возле столика для еды. Плошка опрокинулась, комки риса и овощи рассыпались по черному лаку. От запаха ясамай* мутило, и голова кружилась еще сильнее. С трудом поднявшись на ноги, заклинательница встревожено огляделась. По всей комнате так же ничком лежали фрейлины Тсуэ-химэ. Еда была разбросана по столам и полу, вино разлилось мутными лужами.
Аджисай поразила страшная догадка: еда отравлена! Заклинательница метнулась к лежащей рядом Цубаки и обнаружила с облегчением, что девушка спит. Как и все остальные фрейлины. Тогда заклинательница, пошатываясь, обошла комнаты. Принцессы нигде не было, только за раздвижными стенами в саду мелькнула какая-то тень. Бросившаяся в погоню Аджисай сумела разглядеть высокую женскую фигуру, на ходу поспешно кутающуюся в плащ. Тсуэ-химэ? Уж не сама ли принцесса подлила фрейлинам снотворное?
Несмотря на начавшийся дождь, принцесса упрямо шла по улицам, петляя и словно нарочно запутывая следы. Ее не останавливали ни холод, ни липнущая на гэта грязь. Аджисай же пришлось туго: она все еще была в придворном платье со шлейфом, теперь отяжелевшем от грязи, а плаща заклинательница и вовсе не прихватила. К счастью в скором времени Тсуэ-химэ свернула на дорогу, круто поднимающуюся в гору к монастырю сквозь квартал знати. Улица благодаря настойчивости монахов была вымощена камнем, и гэта принцессы бодро зацокали по мостовой.
Аджисай задержалась на секунду, чтобы вжать подол платья. Принцесса успела уйти довольно далеко, несмотря на крутой склон, и стояла уже шагах в двадцати от тяжелых бронзовых ворот монастыря. Боковая калитка вопреки всем правилам была приоткрыта, и Тсуэ-химэ направилась к ней.
Слева мелькнула чья-то гибкая, узкая, похожая на удар плети тень. У Аджисай от нахлынувшего страха перехватило горло. Запахло кровью. Вскрикнула принцесса. Аджисай, преодолевая боль и страх, потянулась к поясу, но мукей-то остались во дворце, а от веера проку было мало. Единственным оружием оставалась плетеная из банановых листьев баночка с солью. Содрав ногтями крышку, Аджисай соскребла со дна остатки соли и швырнула их в тень. Против аякаши это помогло бы, тень же только тряхнула головой, оставила кричащую от ужаса Тсуэ-химэ и двинулась к заклинательнице. В лунном свете Аджисай разглядела жуткое изможденное лицо с запавшими глазами и пугающе-острыми скулами. В руках этот голодный демон держал ржавый нож, порезы которым были бы особенно мучительны. Двигалось чудище стремительно, и в два шага оказалось рядом с заклинательницей. Нож пропорол все шесть слоев рукава и задел кожу. Аджисай подавила вопль и попыталась оттолкнуть чудовище, но только сама упала в грязь. Из пореза по руке медленно потекла кровь. Луна зашла, и дождь полил с удвоенной силой.
Незумиро ненавидел Столицу: влажные испарения, поднимающиеся от болот; ветра, продувающие верхние кварталы города. Единственным спасением здесь был горячий чай. Отослав Сузумэ проверять донесения тюремщиков, коанкорюдо зашел в чайную на границе квартала Увеселений и района усадеб. В отличие от заведения Гачо-хаха, ее не гнушались посещать и дамы. Служанки в коричневых кимоно проворно разносили закуску, свободных мест почти не было. Незумиро по своему обыкновению выбрал самый темный угол и попросил жасминового чаю. Следующие за ним тенью стражники остались у входа.
Коанкорюдо пригубил горьковатый чай, наслаждаясь короткой передышкой. Даже расслабиться полностью он не мог, потому что в любой момент могло прийти распоряжение от сёгуна или вести о сбежавшей Карин. От множества бессонных, проведенных за разбором бумаг ночей советника уже мутило. И, конечно же, не успел он выпить и половину чашки, когда к двум шпионам у дверей прибавился третий. После краткого разговора они разделились: двое исчезли, а третий поспешно прошел через зал к коанкорюдо.
- Незумиро-сама, монахи докладывают о каких-то беспорядках у дверей Щюфудзи.
- Сами они, конечно же, не вмешиваются?
- Говорят, там три женщины. Одна очень страшная, худая и похожа на демона...
Незумиро резко отодвинул чашку. На стол упали две монеты.
- Следуй за мной!
Дождь усилился. Незумиро раскрыл зонт и побежал вверх по склону, огибая лужи. Последний лунный луч ударил в бронзовые ворота монастыря, и освещенная им картина заставила коанкорюдо застыть. Это походило на сцену из какого-то спектакля: у самой калитки стоит закутанная в плащ Тсуэ-химэ, заледеневшая от страха; чуть ниже по холму посреди дороги лежит в ворохе драгоценных шелков еще одна женщина, а над ней склонилась Карин.
- Отвези Тсуэ-химэсама во дворец и установи там стражу, - распорядился Незумиро. - Пускай Такаи-сан ни на шаг от нее не отходит.
Проводив молодого человека и еще двух присоединившихся к нему шпионов взглядом. Коанкорюдо достал из-за пояса тассен* и разорвал бумагу. Кроме этого у него были при себе еще метательные ножи, но при таком дожде и ночью советник не мог поручиться за свою меткость.
Карин заприметила его, когда следующий луч лунного света скользнул по дороге. Выпрямившись, женщина прыжком бросилась в сторону и скрылась в темноте. Зазвенел по камням оброненный нож. Незумиро встал перед мучительным выбором: бросится в погоню за чудовищем, оставив фрейлину на попечение своих слуг, или же помочь самому. Коанкорюдо оглядел улицу. Она была безлюдна, все шпионы сопровождали до дворца паланкин с ценным грузом. Сложив веер - порезав острой гранью палец - и сунув его за пояс, Незумиро склонился над бесчувственной фрейлиной.
- Госпожа Асунаро?!
Девушка слабо шевельнулась. На фоне ярких шелков лицо заклинательницы казалось мучнисто-белым, левый рукав платья пропитался кровью. Незумиро присел на корточки и осторожно коснулся запястья девушки, откинув в сторону пышный рукав. Пульс бился слабо и неровно. Юная заклинательница пребывала в глубоком обмороке.
В нижнем конце улица показался паланкин и начал медленно подниматься в гору. спустя несколько секунд Незумиро сумел разглядеть на фонарях гербы семьи Мацу - причудливо изогнутые ветви сосны. Поднявшись, коанкорюдо властным жестом остановил носильщиков и ловким жестом извлек из рукава криптомериевую пластнику с сёгунской печатью. Занавесь паланкина откинулась, высунулась изящная женская ручка в обрамлении шелкового рукава, сжимающая бамбуковый веер. Набеленное лицо с тонкими чертами могло принадлежать только одной особе - дочери семьи заклинателей со странным именем Мацу Мацу. Незумиро смутно припоминал, что сёгун вроде бы написал разрешение семьям Асунаро и Мацу породниться.
- Госпожа! Мне нужен ваш паланкин, - коанкорюдо слегка наклонил голову.
- Простите, советник? - голос у дочери Мацу оказался неприятный, высокий, срывающийся в одной единственной фразе на визгливые нотки.
- Я должен доставить вашу будущую родственницу к дворцовому лекарю. Госпожа Асунаро ранена.
Незумиро посторонился, и под его строгим взглядом Мацу Мацу вышла из паланкина, ступив на специально подставленные слугой высокие гэта. Носильщики осторожно переложили юную заклинательницу на подушки и вскинули бамбуковые жерди на плечи. Незумиро поклонился разозленной госпоже Мацу, оставленной под дождем в сопровождении двух только служанок, и поспешил за паланкином.
Когда Аджисай сумела наконец разлепить веки, темнота напугала ее. Садясь, заклинательница неосторожно оперлась на левую руку и застонала от внезапной боли. Вдалеке зажглась лампа, служанка откинула несколько слоев москитной сетки и протянула заклинательнице чашку с горячим пахучим питьем.
- Госпожа, Незумиро-сама хочет поговорить с вами. Срочно.
Аджисай попыталась сфокусировать взгляд на лице служанки, но безуспешно. Со стоном она откинулась на источающее легкий аромат трав изголовье.
- Хорошо. Пусть приходит, раз это срочно... - пробормотала заклинательница.
Служанка исчезла. Затем послышались осторожные мягкие шаги. Незумиро опустился на колени возле постели и поставил на низкий столик лампу с гербами дома сёгуна.
- Выпейте лекарство, госпожа Асунаро. Бодрит.
Аджисай села, на этот раз благоразумно опираясь на здоровую руку. Чашку она упрямо отставила в сторону. Возможно, это была только игра света, но заклинательнице показалось, что невозмутимый советник усмехается.
- О чем вы хотите говорить, Незумиро-хан?
Коанкорюдо вынул из рукава рваный веер и принялся пощелкивать металлическими пластинками. Его лицо с острыми крысиными чертами выражало сосредоточенность и мрачную задумчивость. Аджисай подумалось, что речь сейчас зайдет о побеше Тсуэ-химэ, коль скоро советник отвечает за личную безопасность сёгуна и его семьи. Это могло бы плохо обернуться для Аджисай и для всей семьи Асунаро.
- Если речь пойдет о том, - осторожно начала заклинательница, - как охимэсама оказалась у стен монастыря, то я...
- Госпожа Асунаро...
- ...я могу все объяснить! - выпалила Аджисай.
- Речь пойдет о другом, - коанкорюдо качнул головой. - Расскажите, кто ранил вас.
- Прекрасно помните. Вы ранены, ее высочество только чудом не пострадала. Вам лучше рассказать все мне, чем людям господина Широ.
Итак, дело дошло до угроз... Аджисай отвела взгляд.
- Опишите эту женщину, - мягко, но с какими-то неприятными нотками в голосе попросил Незумиро.
- Женщину?! - заклинательница резко вскинула голову. - Это был демон!
Незумиро подкрутил фитиль лампы и развернул перед Аджисай наспех сделанную гравюру.
- Узнаете?
Рисунок был искусен, хотя его портило дрянное исполнение оттиска и неудачная подборка красок. И несмотря на то, что заклинательница видела чудище только мельком и в сумраке, она его узнала. Великолепный рисунок передавал страх и ощущение раздвоенности, которые излучала уродливая тень.
Аджисай кивнула.
- А что Тсуэ-химэсама делала у ворот Щюфудзи?
Заклинательница отпрянула. Этого вопроса она больше всего боялась.
- О...
Незумиро сидел неподвижно, давно уже отбросив в сторону веер. Руки его были сложены на коленях, и советник ничем не выказывал раздражения или нетерпения, которые несмомненно испытывал. Он также не торопил нерешительную заклинательницу.
- Ее высочество получает любовные послания, - сказала наконец Аджисай.
- Я знаю.
Ну конечно! Заклинательница в раздражении дернула плечом, к сожалению ушибленным при падении. Незумиро бесстрастно наблюдал, как она кривится от боли.
- Очевидно ваших шпионов в покоях озимэсама стало меньше с началом осады, - едко сказала заклинательница, когда перевела дух, - раз вы не знаете о содержании последнего письма.
- Очень интересно, -Незумиро обернулся и крикнул в темноту: - О-Юмэ! Принеси для Асунаро-сама обезболивающий настой.
Вбежала служанка с дымящейся чашкой. Незумиро весьма настойчиво вручил заклинательнице лекарство.
- Пейте, Асунаро-доно.
Под спокойным взглядом необычных серых глаз коанкорюдо девушка смутилась и сделала глоток. Питье оказалось горьковатым, с богатым пряным запахом. Чем-то подобным всегда пахло от бродяги Мэнджи. Лекарство великолепно освежало, и вернуло девушке бодрость.
- Расскажите о содержании письма, - по губам советника скользнула легкая улыбка.
- Ну, раз уж оно вам неизвестно... - Аджисай отставила опустевшую чашку. - Некто, изъясняющийся непростительно старомодно, пригласил ее высочество ночью в сад храма...
- Тогда ее высочество усыпила своих фрейлин и сбежала из дворца, - кивнул советник.
- О! оказывается, вы неплохо осведомлены!
- Когда мы играем в го, ее высочество всегда жульничает и ворует камни, - улыбка на тонких губах коанкорюдо обозначилась резче.
Советник поднялся.
- Отдыхайте, госпожа Асунаро. Да, кое-что еще... Эти письма несут угрозу ее высочеству?
- У них странная аура, Незумиро-хан, но определить ее я пока не могу.
- Продолжайте заботиться о безопасности ее высочества. Если вам что-то понадобиться, зовите о-Юмэ, она спит в соседней комнате.
Поклонившись, советник вышел.
Сбросив куртку с гербами, Незумиро прошел в кабинет, растирая шею. Неплохо бы было навестить массажиста, но времени на это просто не было. Устало опустившись на подушку, советник потянулся к гонгу, чтобы вызвать слуг. Секретарь явился, не дожидаясь распоряжений. Поставив на столик поднос с чаем, Сузумэ протянул господину пенал, украшенный странной печатью: диковинное животное-химера, оседлавшее иероглиф "лес".
- С письмом передано также это, - Сузумэ поставил на стол ларец и откинул крышку.
- Золото? - Незумиро помрачнел. - И кто это принес?
- Неизвестно, господин. Меня в этот момент не было, а стражники не запомнили посланца.
- Разжаловать, отправить патрулировать окраины, - распорядился советник. Вытащив из волос тонкую шпильку, он аккуратно снял глиняную печать и протянул ее секретарю. - Выясни, кому это принадлежит.
Сняв с пенала крышку, коанкорюдо вытащил тугой свиток и развернул его. Иероглифы послания были написаны в старомодной манере "летящий журавль" очень сухой костью, словно процарапаны на бумаге. А витиеватыми оборотами крылся смысл, слегка напугавший советника.
- Идем со мной. Сёгун во дворце?
- Он играет с принцессой в сёги, - ответил Сузумэ.
- Идем, быстро.
Советник, морщась, натянул промокшую и пропахшую за день дымом и потом форменную куртку. Потом брезгливо снял ее и бросил в корзину, выставленную на галерею для прачек. Появляться в неопрятном виде перед сёгуном и - главное - перед его свитой не было никакого желания. Незумиро расчесал волосы, забрал их в высокий хвост и заколол тонкими витыми шпильками. Сузумэ передал господину небесно-голубое кимоно.
- Ничего лучше нет? - проворчал советник.
- Широ-доно отправился на игру в розовом платье с золотом.
- Чудесно! - фыркнул Незумиро. - Мы с хогоша-сенсеем составим отличную пару. Бери ларец, Сузумэ-кун. Нам предстоит неприятная беседа.
Игра происходила в присутствии полной свиты. Сёгун то ли надеялся, что сестра не будет устраивать скандала при свидетелях, то ли побоялся оставаться с ней наедине. Противники едва успели сделать по паре ходов. Принесли чай и сладости, и сёгун уже открыл рот, чтобы объявить принцессе о предстоящем замужестве. Незумиро стащил с подноса две чашки и благоразумно устроился в самой удаленной от игроков части комнаты. Сузумэ замер за его спиной.
- Любезная сестра.. - начал сёгун, вертя в пальцах только что съеденную фигуру.
Не лучшее начало для беседы. Тсуэ-химэ сразу же насторожилась, чувствуя подвох.
- Любезная сестра, предки высказала одобрение... - сёгун замялся и поискал поддержки у придворных. Те, являя редкое единодушие, кивнули. - Очень достойный человек просил твоей руки, и я дал согласие.
С душераздирающим криком Тсуэ-химэ выпрямилась и запустила доской в брата. Фишки разлетелись в разные стороны; гинсё угодил в чашку коанкорюдо. В ворохе драгоценных тканей принцесса вылетела из залы. Ишиа-сенсей, переглянувшись с Незумиро, последовал за ней.
Сёгун жестом отослал придворных и министров и язвительно заметил приблизившемуся коанкорюдо:
- Ты перепутал времена года, Така?
Незумиро поклонился.
- Пришло ... еще одно письмо, господин.
- Мда? - сёгун жестом велела слугам принести еще один набор сёги. - Что за письмо?
- Человек по имени Мацубаяши Саруномэ просит ее высочество в жены и предлагает военную помощь.
- Странное имя... - сёгун постучал веером по колену. - Что ты знаешь о нем?
- Ничего, господин. И его печать мне неизвестна.
- Хм. И что же этот дерзец шлет в подарок?
Незумиро махнул рукой. Сузумэ поставил перед сёгуном ларец и откинул крышку. Таванаи-сама набрал горсть желтых шариков и покатал эти крупицы в пальцах.
- Золото? Любопытно... Напиши отказ и отошли подарок назад. Нет времени выяснить личность этого Мацубаяши. Ты играешь?
Незумиро рассеяно подвинул фигуру.
Аджисай с самого утра опасалась приближаться к принцессе. Тсуэ-химэ, казалось, совсем не спала в эту ночь и крушила все подряд. К утру в покоях не осталось ни одной целой вазы или ширмы. На закате верная Цубаки принесла пенал. Принцесса успокоилась, отложила меч и раскрыла послание. Лицо ее посветлело, что очень не понравилось Аджисай. Уж не назначил ли незнакомец новое свидание?
- Ваше высочество! - заклинательница вбежала в комнату. - Отдайте мне письмо!
Принцесса прижала пенал и свиток к груди. Аджисай протянула руку за посланием. Удар по щеке бел неожиданным и хлестким. Встряхнув рукой, Тсуэ-химэ спрятала послание в рукав и холодно распорядилась:
- Убирайтесь.
Повинуясь указанию, Цубаки настойчиво потянула Аджисай прочь из комнаты. У заклинательницы неприятно разнылось плечо. Аджисай послушно покинула комнату и сделала вид, что занятия принцессы ее вовсе не интересуют. Заклинательница опустилась на подушки возле фрейлин, упражняющихся в игре на сямисэне и барабанчиках и вызвала о-Юмэ. Служанка принесла лечебное питье. Аджисай выпила его, закрыла глаза и приготовилась ждать.
Спустя коку с небольшим Тсуэ-химэ в сопровождении Цубаки прошествовала в ванную, а потом отправилась в постель. Фрейлины отложили музыкальные инструменты и, пользуясь краткой передышкой, выбрались в сад, где был приготовлен для них обед. Аджисай сделала вид, что задремала на разложенных подушках, что никого не удивило, учитывая ее рану, подчеркнутую красной лентой, поддерживающей рукав. Дамы и служанки исчезли.
Аджисай выпрямилась и достала из-за пояса чехол с гадательными принадлежностями. Неловко орудуя небольшими ножницами - плечо все-таки болело - заклинательница вырезала человеческую фигурку. Разводить тушь не было времени, поэтому Аджисай просто послюнила непромытую кисть. Три иероглифа были написаны на голове человечка, три - на груди, по одному на руках и ногах. Сложив пальцы в сложную фигуру, заклинательница зашептала заклинание. Человечек дернулся несколько раз и встал на ноги. Прижав пальцы к губам, заклинательница свистящим шепотом закончила заклинание и отдала приказ. Человечек прошмыгнул, пользуясь легким сквозняком, в неплотно прикрытую дверь и секундой спустя вернулся с туго скрученным письмом. Аджисай разгладила послание на коленях, пробежала его глазами и побледнела.
"Госпожа моя, - говорило письмо, - я просил у вашего брата отдать вас мне в жены, но получил отказ. Но я верю, что нас не разлучить, как не отделить крыльев от птицы, ведь тогда она не сможет летать. Я хочу быть с вами в этой жизни и в последующих, ведь мы были вместе во всех предыдущих. Приходите в Лунный павильон обители Мацубаяши, и мы с вами объединимся
Как ветер, ласкающий крылья
Летящей птицы
С ними неразделимый..."
Аджисай выронила письмо и зажала рот рукой, после чего вцепилась в потревоженное плечо. Проклятье! Смысл письма предельно ясен: неведомый поклонник предлагает принцессе совершить самоубийство, как это делают влюбленные в легендах, рассказах, пьесах и этом идиотском квартале Увеселений, куда действительно нельзя допускать девиц. И разгневанная на брата Тсуэ-химэ вполне способна согласиться на это предложение.
Поднявшись, Аджисай поспешила в крыло Дракона. Советник Незумиро должен придумать, как остановить принцессу и удержать ее от необдуманного поступка.
Шелест травы и падение капель дождя
Спал Незумиро беспокойно. Его мучили самые невообразимые кошмары, и всего через пару часов он подскочил и занялся работой. За просмотром донесений он начал клевать носом. Колокол пробил час тигра*. Незумиро с трудом разлепил веки и насторожился. В комнате, где обычно пахло пылью, чернилами и застоявшимся чаем, гулял нежный аромат духов, благовоний и женского тела. Зашуршала ткань, вероятно, южный шелк, из которого шьют одежды для фрейлин принцессы.
- Незумиро-доно?
Коанкорюдо стремительно обернулся. Асунаро Аджисай стояла, сложив на животе тонкие руки. Нежно пахло лимоном и чем-то еще, сладким и томительным.
- Я пришла поговорить о письме Мацубаяши Саруномэ, - нежно сказала Аджисай. - Я совершила обряд гадания. Сёгун должен принять это предложение. Посоветуйте ему.
Она склонилась еще ниже, ворот многослойного халата отогнулся, открывая стройную гладкую шею, которую щекотала одинокая прядка. Хотелось поднять руку и заправить непокорные волосы в прическу, коснуться нежной кожи.
Незумиро сжал витую рукоять кинжала, спрятанного в рукаве.
Заклинательница улыбнулась, склонилась совсем низко и, не прекращая этой улыбки, поцеловала одервеневшего коанкорюдо. Губы ее были горьки. Незумиро стремительно выхватил кинжал и ткнул острием в шею девушки. Пальцы второй руки сложились в фигуру, отгоняющую злого духа. Девушка страшно закричала и отскочила к двери, зажимая порез на шее. Лицо ее изменилось пугающим образом: маска Асунаро стекла с него, проступили черты гораздо более красивые, но непривлекательные, звериные.
Женщина усмехнулась, красивое лицо сложилось в просто отвратительную гримасу.
- Ты отказался от предложенного тебе, советник; очень глупо. В твоих интересах было согласиться. И тогда бы ты получил все, чего желаешь.
- Меня не интересует твоя ложь, оборотень, - качнул головой Незумиро.
- Что ж, в таком случае, ты погубил себя, - печально сказала женщина, изящно выскальзывая за дверь.
Незумиро вскочил на ноги и столкнулся нос к носу со встревоженным Сузумэ.
- Незумиро-сама! Ее высочество пропала!
- Опять?! - советник едва не схватился за голову. - Повелитель уже знает?
-Увы. Он хочет вас видеть, - секретарь подал советнику выстиранную и выглаженную куртку. - Таванаи-сама в ярости.
Незумиро переоделся поспешно и на ходу уже поправил волосы. В зал для ответственных встреч он, тем не менее, к собственной досаде вбежал последним. Широ Кяку, несмотря на свои румяные щечки, сейчас напоминающий скорее стервятника, чем павлина, нашептывал что-то сёгуну. Прочие придворные и министры благоразумно жались к стенам, сохраняя, впрочем, определенное достоинство. В центре комнаты в унизительных позах: со связанными за спиной руками, стояли Асунаро Игуру и Асунаро Сузумэ, а также столь невовремя решившие с ними породниться Мацу Ситимэнтё и Мацу Хицуджи. Общая атмосфера не сулила ничего хорошего, а обострившиеся из-за недосыпа чувства заставили Незумиро едва ли не подскочить, ощутив мягкое прикосновение к локтю. Мрачный Акаи Ину протянул советнику помятое письмо, где помимо любовной чепухи и довольно-таки бесталанного стихотворения содержалось вполне конкретное предложение и стояла уже знакомая печать и подпись - Мацубаяши Саруномэ. Незумиро неслышно хмыкнул и спрятал письмо в рукав.
- Сядьте! - голос сёгуна прозвучал необычайно резко. Впрочем, теперешняя выходка Тсуэ-химэ ставила под угрозу слишком многое.
Придворные заняли свои места, Незумиро скользнул за спину сёгуна и притворился его тенью.
- Стало известно, - Таванаи Пенджин обвел присутствующих тяжелым взглядом, - что моя неблагоразумная сестра сбежала, и помогала ей в этом Асунаро аджисай.
Асунаро побледнели, лица их будущих родственников приобрели и вовсе землистый оттенок.
- Не знаю, совершено ли это по злому умыслу, или же по девической глупости, - сёгун печально качнул головой, - но это все равно государственная измена. Асунаро Аджисай будет подвергнута позорному повешенью.* Вам, - сёгун кивнул сделавшемуся прозрачным Асунаро и обоим Мацу, - дозволено совершить сэппуку.
Незумиро приподнялся на одном колене.
- Господин, у меня есть сведения, что Асунаро не виновата, и в деле замешано...
- Молчать! - сёгун с силой ударил веером по подлокотнику кресла, расщепив первый и поцарапав второй. - Именно ты, Така-кун, порекомендовал мне эту девицу! И почему ты осмеливаешься показываться передо мной без короткого меча?!*
Тут коанкорюдо возразить точно было нечего. Он подсел еще ближе к господину и заговорил, понизив голос и выбрав самый ровный увещевательный тон.
- Не принимайте поспешных решений, о которых потом будете жалеть, господин.
Сёгун фыркнул.
- Позвольте мне самому отправиться и привезти вашу сестру, - закончил Незумиро.
- И пускай чудовища разносят Столицу в клочья?! - язвительно бросил сёгун. - Умно придумал.
Незумиро бросил короткий взгляд на ухмыляющегося хогоша-сенсея. Теперь ясно стало, что этот стервятник нашептывал господину.
- Дайте мне неделю, Таванаи-сама, и я разрешу проблему. Прежде я не подводил вас. А в эти дни оммёджи смогут сдерживать нападающих, да и в армии господина я уверен.
Сёгун ненадолго задумался.
- Я дам тебе пять дней, Така-кун. Если на рассвете шестого сестра не будет доставлена в замок и передана посланцу Хагане, то вздернуты будут семьи Асунаро, Мацу и Такаи.
Коанкорюдо посмотрел на своего секретаря, застывшего с бесстрастным видом у стены. Если молодой человек и был испуган, то ничем этого не выдал.
- Как пожелаете, господин.
Незумиро поклонился.
- Принцесса! Принцесса! Нам надо вернуться! - Аджисай едва поспевала за Тсуэ-химэ, благоразумно переодевшейся в мужскую одежду, украденную у стражников замка. Заклинательница вынуждена была бежать, как есть: в пышном придворном платье, и теперь подол и рукава верхнего кимоно цеплялись за сучья, а гэта вязли в грязи. Земля по мере удоления от Столицы все больше походила на болото. В восточном направлении вдоль заброшенного тракта не было ни деревень, ни полей, и уже в часе езды конным начинались глухие места, имеющие дурную славу. Здесь селились оборотни и прочие представители родов ёкай, не желающие связываться с людьми. Словом, это было любимое место Мо Белого Феникса, называющего здешние земли весьма кощунственно Восточным раем.
Уже наступили сумерки, когда дорога наконец пошла в гору, и ее обступил со всех сторон лес. Принцесса, очевидно, устала, хотя и не собиралась этого показывать. Обернувшись через плечо, она приказала:
- Собери углей и разожги костер. Или из чего его там разжигют?
Аджисай и сама смутно представляла, из чего следует собирать костер, однако же отправилась за хворостом. Не потому, что желала услужить строптивой принцессе, которую уже возненавидела, а потому что сама замерзла. По счастью заклинательница не расставалась никогда со своей сумкой, где среди гадательных принадлежностей и списков заклинаний нашлось и огниво. Пламя не сразу охватило сырые ветки, горело слабо, и девушки вынуждены были придвинуться к самому огню. У принцессы нашлось немного рисовых шариков с имбирем и ломтики рыбы, которыми она и не подумала поделиться. Уставшая, голодная и мучимая самыми дурными мыслями и предчувствиями заклинательница трижды прокляла день, когда усмирила дух Онбингава. Если бы она тогда сидела тихо дома, занятая игрой на кото... впрочем, сейчас пенять было поздно...
- Охимэсама, - Аджисай спрятала руки глубже в рукава и придвинулась к огню. Голос ее звучал не слишком убедительно, потому как зуб на зуб не попадал. - Давайте вернемся в Щюфу. Вы ведь не знаете, что за человек посылает вам письма, и каковы его истинные намеренья!
Тсуэ-химэ прикрыла лицо рукавом, то ли защищаясь от россыпи искр, то ли изображая жест "верю возлюбленному", столь популярный в дрянных пьесках.
- Даже если нас ждет гибель, лучше я умру рядом с любимым, чем выйду за старика. Тебе, Джи-чан, этого не понять.
- Но меня тоже выдают замуж!
Взгляд принцессы сделался заинтересованным.
- И кто же он?
- Мацу Хицуджи, - скривилась заклинательница, надеясь, что в темноте этого не видно.
- Он красив и молод, - принцесса презрительно фыркнула.
- Никогда не задумывалась... - пробормотала Аджисай.
- В любом случае, я не меняю своих решений, - Тсуэ-химэ протянула руку. - Я буду спать. Дай мне свое верхнее платье, чтобы я не замерзла.
Аджисай помедлила, но потом все же развязала пояс и выскользнула из многослойных одежд. Принцесса завернулась в халат и почти мгновенно уснула. Заклинательница же, ежась от холода в одном нижнем кимоно, прижалась почти вплоную к огню. Наступила ночь, и лес наполнился звуками. По земле пополз холодный влажный туман. Аджисай впервые, наверное, испытала настоящий страх. Что может быть неразумнее: ночевать в этом проклятом месте!
Тень скользила в ветвях деревьев; белая, с серебристыми волосами, похожими на нити шелка. Она - или он - одним прыжком перескочила с искривленной сосны на старое персиковое дерево, потом приземлилась в остывающие угли. Взметнулись пепел костра и пепел длинных шелковых волос. Лиловые глаза - два аметиста со смертельно острыми гранями - уставились в бледное лицо Аджисай. На нем были странные одежды, которые не носили уже много веков, а на поясе йома-тай висел изящный меч в жемчужно-розовых ножнах.
- Зачем ты спишь в таком месте, как это, Аджисай-доно? - Мэнджи склонился над ней, источая аромат дорогих благовоний, а еще - противоречивый запах книжной пыли и чернил.
- Мэнджи-хан? - заклинательница приподнялась на локте.
- Не вполне так, - Йома-тай качнул головой, и вплетенные в волосы бусины и бубенчики зазвенели. - Вы знаете мое имя. Речь не о том. Вы должны проснуться, моя господа. Нельзя спать в лесной обители на виду у духов и оборотней!
Аджисай огляделась. Вокруг костра смыкались высокие стены темного, заброшенного монастыря. На песке, усыпанном опавшими листьями, небрежно брошено было придворное платье.
- А где принцесса?! - заклинательница вскочила на ноги.
Обжигающе-холодные руки Мэнджи сдавили ее плечи. Запах благовоний и чернил стал сильнее, а еще запахло землей и пеплом.
- Это не ваша забота, госпожа. Оставьте принцессу роду Мацубаяши. У вас другие дела. Остерегайтесь двоедушицы и оживленных мертвецов. Проснитесь! Проснитесь! Проснитесь...
Голос его постепенно затих, а потом окреп вновь. Аджисай открыла глаза.
Незумиро переоделся в дорожную одежду и выбрал самого резвого коня. Забрав волосы в пучок, он закрепил его парой коротких остро заточенных шпилек и надел широкополую шляпу, плетеную из полос бамбука.
- Господин, - Сузумэ поклонился. - Ваши мечи.
Советник мрачно посмотрел на предложенное оружие.
- Пожалуй, сегодня придется их взять. Сузумэ-кун, у тебя большая семья?
- Нет, господин, я сирота. Единственная моя родственница - тетка, она работает в квартале увеселений под прозвищем Кяку-Чо.
- Хорошо. Если через четыре дня я не вернусь, беги из города, потому что на пятый день тебя арестуют. И не связывайся со сбежавшей преступницей, если она появится, даже не заговаривай. Понятно?
- Да, господин, - Сузумэ поклонился.
Незумиро вскочил в седло и затянул тесемки соломенного плаща. Это было нелишним, потому что опять начался мелкий дождь. Когда-нибудь этот город все-таки смоет.
Поборов раздражение, Незумиро направил коня к городским воротам. Сузумэ поспешно ухватился за стремя.
- Господин!
- Что?
- Защитите госпожу Асунаро!
Коанкорюдо изучил взволнованное лицо молодого человека и хмыкнул.
- Конечно, Такаи-кун. Выполни мои распоряжения. И проверь все поступившие донесения.
Коротко кивнув, Незумиро пустил лошадь в галоп и пронесся через Щюфу насквозь. Путь его лежал к восточным воротам, за которыми начинался заброшенный тракт, уводящий в область Мацубаяши, называемую также "Лесной обителью". Этих мест избегали даже лучшие шпионы коанкорюдо, рассказывая порой полнейшие небылицы. Сам советник не особенно этому верил, но вынужден был признать, что места неприятные: сырые смрадные болота сменились черным лесом.
Небо начало медленно светлеть, и на рассвете Незумиро въехал под мрачные кроны Мацубаяши. Здесь пришлось спешиться, иначе колючие ветви так и норовили сбить шляпу. Спрыгнув, коанкорюдо сразу же обнаружил множество беспорядочных следов и обрывок светло-зеленого шелка. В таком платье была минувшей ночью госпожа Аджисай. Идя по следам, коанкорюдо вскоре набрел на остатки обгоревшей и давно обрушенной каменной стены и потухшее костровище. Возле него скорчилась Асунаро Аджисай в одном нижнем кимоно. Поспешно опустившись на колени, Незумиро коснулся холодной руки девушки, ловя пульс. Потом потряс заклинательницу, взяв за плечи.
- Госпожа! Проснитесь! Проснитесь!
Заклинательница медленно открыла глаза. Коанкорюдо поспешно сбросил соломенный плащ, стянул хаори и закутал ею плечи дрожащей от холода девушки. Взгляд ее метнулся от лица советника на костровище, где отпечатались в пыли четкие, остроносые следы.
- Он действительно был здесь... - пробормотала девушка.
Незумиро поспешно развел огонь и снял с седла сумку с кое-какими припасами. Аджисай тем временем пришла в себя и испугано оглядела поляну.
- Ее высочество! Где она?!
- Выпейте, - Незумиро передал девушке чашку с горячим травяным чаем. - Принцесса скорее всего отправилась в Лунный павильон. Это недалеко, но Тсуэ-химэ не знает дороги, а потому задержится. Выпейте чаю, согрейтесь.
Коанкорюдо присел у огня, вертя чашку кончиками пальцев.
- Почему вы не сообщили мне, что принцесса снова собралась сбежать?
- Я хотела. Но Тсуэ-химэ слишком уж поспешно покинула дворец. Я боялась оставить ее одну. Тем более, что содержание письма... - заклинательница умолкла, потому что советник предупреждающе коснулся ее руки. Теперь уже и сама Аджисай насторожилась. Поляна, да что там поляна! Весь окрестный лес был неестественно, пугающе тих. Запах земли, появившийся в ее сне, усилился и приобрел могильный оттенок. За деревьями замелькали странные тени. Незумиро уронил руку на рукоять длинного меча.
- Ваши ножи нам ничем не помогут?
Аджисай прижала к себе мукейто и кивнула. Коанкорюдо снял с пояса короткий меч и передал его девушке.
- Возьмите.
Заклинательница протяну4ла руку за вакидзаси и случайно коснулась прохладных пальцев советника. Он со слабой улыбкой отодвинулся и поднялся на ноги.
- Самое время поспешить за ее высочеством. Вы умеете ездить на лошади?
Аджисай с сомнением покачала головой, и коанкорюдо помрачнел. Заклинательница открыла было рот, чтобы сказать что-то вроде "Если надо, я все смогу", но не успела. Тени за деревьями сгустились; запах разрытой могилы стал настолько омерзительным и резким, что вызвал приступ тошноты. Заклинательница, посколько рукав был слишком узок, закрыла лицо ладонью. Из другой руки она не выпустила шершавю рукоять вакидзаси. Тени обрели какую-то странную и жуткую плоть. Незумиро резко выпрямился, грубоватым жестом задвинул Аджисай за спину и обнажил меч.
Первые два мертвеца, уже полуразложившиеся, источающий жуткий смрад, были отброшены в сторону изящным и быстрым выпадом. Третий - самый свежий покойник - случано наступил в догорающий костер. Его охватила яркое бирюзовое пламя, в котором коанкорюдо почудился блеск насмешливых глаз. Замахло лотосом и жженым сахаром. Страшно, истошно завопив, мертвец рассыпался в прах. Однако, задумываться над этой диковиной было некогда: мертвецы высыпали на поляну целым отрядом. Клинок уже перестал чисто резать, измазанный свернувшейся черной кровью. И все же очень точный (и чрезвычайно неудачный с точки зрения самого Незумиро) удар снес одному из нападающих голову, которая угодила прямо в руки Аджисай. Девушка повела себя удивительно хладнокровно, взяла голову за волосы и изучила рисунки на лице. Незумиро отметил, что те же самые знаки были на голове, которую он хотел показать Карин.
- Это же... - заклинательница покосилась на пребывающих мертвецов. - Это запрещенная магия!
- И что? - не оборачиваясь спросил совеник.
- И... - Аджисай покосилась на восток, где между деревьев уже сверкало солнце. - Принцесса!
- Защитите ее высочество, - коротко приказал советник. - Возьмите мою лошадь, я задержу их здесь.
Заклинательница заложила меч за пояс рядом с обоими мукейто и неуклюже забралась в седло. Обернулась на Незумиро. Прижавшись стеной к дереву, растрепанный советник отмахивался от пребывающих мертвецов. Не то, чтобы заклинательница испытывала к нему особую симпатию, коанкорюдо был человеком довольно-таки неприятным. Но принцесса ей нравилась еще меньше.
- За ее высочеством, живо! - прикозал советник.
- Разожгите костер. Он очевидно что-то с ним сделал, - холодно посоветовала Аджисай. - Он в конце-концов йома-тай.
И направила лошадь на дорогу. Кто такой "он" коанкорюдо спросить не успел.
Пригнувшись к шее лошади, Аджисай вцепилась в плетеную сбрую и забормотала про себя молитву. Единственный случай, когда она садилась на лошадь, произошел девятнадцать лет назад. Она была тогда упрямой крохой, и уговорила брата посадить ее на низкорослую северную кобылку, с которой тотчас же и упала, по счастью, на солому. И с тех пор до сегодняшнего дня заклинательница к конюшням даже не приближалась. И вот, она мчится через лес на безумном скакуне из сёгунской конюшни, а ветви хлещут ее по лицу и норовят сорвать с плеч куртку.
Однако, в резвости коня было свое преимущество: Аджисай сумела нагнать принцессу у самого подножия Лунного холма, поросшего искривленными карликовыми соснами. Здесь заклинательница с облегчением спрыгнула на землю, обрела утраченное равновесие и побежала, спотыкаясь, за Тсуэ-химэ, начавшей подниматься по затерявшейся во мхе деревянной лестнице.
- Охимэсама! Охимэсама!
Принцесса обернулась, глаза ее округлились, и девушка закричала. Горячая кровь хлестнула Аджисай по щеке. Подняв руку, заклинательница коснулась влажной кожи. Пальцы ее окрасились багрянцем.
Заклинательница обернулась и успела увернуться от удара сильно искривленного ржавого серпа. Перед ней и впрямь стоял демон. Заныло плечо, кожа засаднила под повязкой. Демоница с растрепанными космами улыбнулась, но как-то странно, словно это были две разные улыбки: одна с горьким сарказмом, вторая - почти нежная. Вновь горло перехватило от ужаса. Заклинательница сжала рукояти мукейто, но быстро поняла, что здесь духовные ножи не помогут. Тогда она выхватила вакидзаси коанкорюдо. Аджисай сделала выпад первой, но демоница оказалась быстрее и сильнее. Серп срезал прядь у виска заклинательницы.
- Ваше высочество, уходите! - Аджисай неловко отмахнулась от демоницы, пытаясь оттеснить ту от лестницы.
За спиной зашуршала ткань; очевидно, Тсуэ-химэ побежала наверх, в расположенный на холме Лунный павильон. Непохоже было, что демонице нужна была эта капризная особа. Чудище сделало пугающе-огромный прыжок и взмахнуло серпом. Аджисай отшатнулась, споткнулась о труп лошади и упала на спину. Острие серпа мелькнуло у нее перед глазами и скрестилось со сверкающей, как серебро, сталью.
- Уходите наверх в Лунный павильон, - удерживая чудище на расстоянии клинка, незнакомец помог Аджисай подняться.
Заклинательница послушно побежала по ступеням к изящной деревянной беседке, в которой уже укрылась Тсуэ-химэ. Принцесса была вооружена длинным мечом и, хотя и была испугана, держалась вполне уверенно. Аджисай скользнула под крышу павильона и перевела дух.
- Вы в порядке, госпожа?
- Это Мацубаяши-доно там внизу? - Тсуэ-химэ оттолкнула заклинательницу и перегнулась через перила павильона.
У подножия холма незнакомец сражался с демоном. Он был действительно хорош собой, этот незнакомец, что готова была признать даже Аджисай, обычно нелестно думающая о мужчинах. Черные волосы были сплетены в косы и уложены в старомодную прическу, скреплены на затылке редкостной красоты шпильками. Рукава одежд, украшенные гербами с надписью "Мацубаяши" развевались по ветру. В глазах Тсуэ-химэ загорелось восхищение, сильно напугавшее Аджисай. Теперь охимэсама нелегко будет вернуть в Столицу.
Увернувшись тем временем от яростного выпада демоницы, молодой человек побежал вверх по лестнице.
- Стойте, господин Мацубаяши! - Незумиро, слегка пошатываясь, вышел из-за деревьев и сразу же угодил под удар демоницы.
Аджисай и принцесса одновременно вскрикнули. Мацубаяши замер на ступенях и полуобернулся. Чудовище удержало руку, и серп замер в волосе от виска коанкорюдо. Даже издалека были видны смятение и ярость, отразившиеся на лице демоницы.
- Кё, - тихо, одними губами произнес советник.
Женщина подняла руку и нежно коснулась его щеки.
- Хоши...
Незумиро перехватил костлявое запястье женщины и слегка вывернул ей руку.
- Зачем ты убежала из тюрьмы?
- Мы никого не убили, - достаточно громко, так, чтобы услышали в павильоне не холме, сказала Кё.
- Ты напала на ее высочество и ранила госпожу Асунаро!
Кё подалась вперед.
- Чтобы привлечь твое внимание, Хоши. Потому что я хочу защитить тебя. Мы хотим защитить тебя. От них, - Кё мягко взяла коанкорюдо за подбородок (к немалому изумлению заклинательницы, коанкорюдо это позволил) и повернула его голову влево. - Они пришли в город летом.
Незумиро обернулся, стискивая рукоять меча. Кё в этот момент выдернула руку и метнулась к деревьям. Коанкорюдо быстро пересчитал выходящих из леса мертвецов, забросил меч в ножны и поспешил к лестнице.
Незнакомец вошел в павильон, опустился на колени и низко старомодно поклонился, касаясь лбом досок пола.
- Меня зовут Мацубаяши Саруномэ, дамы...
- Князь здешних мест, - насмешливо проговорил Незумиро, появляясь на верхней ступеньке. - Господин, подсылающий своих слуг с непристойными заданиями.
- Это была моя почтенная старшая сестра, Незумиро-сама, - с легкой укоризной заметил Мацубаяши.
- Вот как? Приношу извинения вашей уважаемой сестре, - советник саркастически усмехнулся, отчего сделался неприятно похож на давешнего демона. - Только она выбрала неверный облик.
- Я так не думаю, - с улыбкой качнул головой Мацубаяши. Он вновь поклонился, на этот раз советнику, стоя и не так низко. - Благодарю, что защитили мою невесту.
Он повернулся к Тсуэ-химэ и мягко коснулся ее рукава, а там и бледной руки.
- Вы ведь согласитесь стать моей супругой, охимэсама?
Аджисай принюхалась. Запах мускуса и сосновой смолы, и тонкая красивая аура, обволакивающая холм, а возможно и весь лес. Прежде ей не приходилось сталкиваться с подобным, но старый Мо, похихикивая, рассказал однажды о своей встрече с девятихвостой лисицей Нуёе и подкрепил историю иллюстрациями-сюнга самого запретного толка. Конечно же, отец сразу прогнал Аджисай из комнаты, но - стены в усадьбе тонкие, а в бумаге очень легко появляются дыры, причем - совершенно случайно. Аджисай тогда увидели и услышала много любопытного, еще больше откровенно лишнего, зато твердо запомнила ауру кицунэ.
Сжав запястье Мацубаяши, она сказала:
- Не стоит испытывать здесь свое очарование, господин оборотень.
Мацубаяши повернул голову и слегка наклонил ее к левому плечу. Глаза у него были черные, как густо разведенная тушь, и оказались лишены всякого блеска. Полные губы изогнулись в изумительно красивой улыбке. Аджисай никогда прежде не чувствовала подобного трепета: сердце колотилось, как безумное, ноги ослабли, а кончики пальцев, казалось, погрузились в раскаленное масло и их покалывало.
Незумиро подхватил теряющую силы заклинательницу и, выдернув е нее из-за пояса мукейто, отгородился им от оборотня.
- Прекратите, князь!
- Меня не интересует госпожа Асунаро, безусловно достойная обажания, - Мацубаяши сделала шаг к принцессе и взял вторую ее руку; поцеловал кончики пальцев. - Моя душа принадлежит Тсуэ-сама с тех самых пор, как я впервые увидел ее на празднике хризантем прошлой осенью.
- А я думал, князь Мацубаяши, - с сарказмом заметил Незумиро, - что ваша любовь существует уже много жизней подряд.
- Да, мне так думается, - с достоинством кивнул оборотень, обнимая принцесса за плечи. Девушка слегка покраснела.
- Это переходит все границы! - отшвырнув мукейто, коанкорюдо обнажил свой меч. - Освободи ее высочество от своих чар немедленно! От ее брака с Хаганэ-доно зависит слишком многое, нам не до игр в высокие чувства, которыми вы часто забавляетесь.
Губы оборотня тронула самая безмятежная улыбка на свете, словно бы и не было рассерженного советника и обнаженного меча. Так улыбаются гостям на чаепитии за приятной беседой.
- Не знаю, слышали ли вы поговорку, Незумиро-сама, что месть укорачивает ваши годы быстрее, чем чужие. Таким образом, - Мацубаяши улыбнулся шире, открывая острые мелкие зубы, - мертвые бессмертны.
Коанкорюдо медленно опустил меч, не сводя глаз с лица оборотня. Разжал пальцы, и клинок с негромким стуком вонзился в щель между досками пола. Затем Незумиро стиснул плечи заклинательницы, которую все еще поддерживал, и слегка встряхнул девушку.
- Госпожа Асунаро! Госпо... Аджисай!
Столкнувшись с колючим взглядом советника, Мацубаяши взмахнул рукой перед лицом заклинательницы. Девушка медленно открыла глаза, моргнула, а потом в гневе набросилась на едва успевшего увернуться оборотня. Деревянные, обтянутые тонкой кожей ножны огрели Мацубаяши по голове. Незумиро успел перехватить руку заклинательницы прежде, чем она нанесла второй удар.
- Госпожа Асунаро!
Следующий удар едва не пришелся по голове самому советнику. Незумиро успел пригнуть голову, но пара шпилек все равно вылетеле из прически и вонзилась в сосновые доски.
- Госпожа Асунаро! - коанкорюдо перехватил мукейто в воздухе и вырвал из рук заклинательницы. - Те отметины на лицах мертвецов, вы сказали, что они с севера?
- Да, я так сказала! - Аджисай раздраженно передернула плечами. - Советник, отдайте мой нож!
Советник обвел павильон рассеянным взглядом. Потом быстро поднял оружие и шпильки и схватил сопротивляющуюся заклинательницу под локоть.
- О, - Мацубаяши улыьнулся, - вы решили заняться делом?
- Я понимаю намеки, - сухо сказал коанкорюдо, сильнее прижимая к себе отбивающуюся заклинательницу. - Я защищаю интересы сёгуна и его семьи.
Советник зажал пытающееся возражать Аджисай рот и продолжил.
- Я оставлю охимэсама на ваше попечение, Мацубаяши, но вы снимеье с нее чары. Боитесь, что тогда она не будет вас любить?
Оборотень слегка порозовел и прижал к себе безвольную принцессу. Незумиро даже пожалел, что чары были сняты с Аджисай. Тогда бы она так не отбивалась и тем более, не пыталась кусаться.
- Через пять дней... - советник поморщился, когда заклинательница ударила его по ноге деревянной сандалией. - Ч-через пять дней вы явитесь к Таванаи-сама и попросите принцессу в жены. И если Тсуэ-химэ, когда вы снимете свои чары, согласится на этот союз, я, князь, порекомендую вас сёгуну.
- А если я не приду? - тихо спросил Мацубаяши, склоняя голову к плечу.
Советник улыбнулся, и улыбнулся так, что затихла даже Аджисай, сразу вспомнив лицо демоницы. Незумиро скупо кивнул помрачневшему оборотню и потащил девушку к лестнице.
Северный ветер гонит тучи на Столицу
Огонь плясал, выделывая замысловатые фигуры во влажном тумане. Пахло сосновой смолой и пережженной персиковой косточкой. Незумиро сидел, вороша в углях длинной палкой. В пепле появлялись изящно выписанные иероглифы "север", "смерть", "тигр".
- Может быть, вы развяжете меня? - холодно спросила аджисай.
Сидя в неудобной позе, девушка уже полтора коку пыталась освободиться от пут.
- Расскажите мне об этом запрещенном колдовстве. В конце-концов, я закрываю глаза на многие ваши шалости. Вы ведь выпустили моего заключенного, Нагарэмоно.
- Это шанта... Никого я не выпускала! - Аджисай попыталась отвернуться.
- Как пожелаете, Асунаро-доно. А также я спасаю жизнь вам и вашей семье.
Заклинательница подскочила и едва не угодила в костер. Незумиро успел вовремя отбросить палку и подхватить девушку. Узлы ослабли, заклинательница растерла запястья и локти.
- О чем это вы говорите? Очередная ложь?
- Я никогда не лгу. Просто, - коанкорюдо улыбнулся, - иногда я утаиваю часть правды. Служба такая. Сёгун на четвертый день считая от этого отдаст приказ совершить сэппуку вашей семье и семье Мацу. Полагаю, также пострадает и родня мужа вашей старшей сестры Каэдэ. Вас же повесят.
Аджисай сглотнула. Как-то не приходило ей в голову подобное развитие событий.
- Что же мы здесь сидим?! - заклинательница вскочила на ноги. - Нужно вернуть химэсама его превосходительству сёгуну!
Советник поймал ее запястье. Он становился возмутительно фамильярен.
- Мне больно, - Аджисай выдернула руку и снова села.
Итак, через четыре дня вся ее родня погибнет из-за глупой выходки своей непутевой и строптивой дочери. Если бы только она не ринулась за принцессой, а доложила обо всем... чего стоило тогда переложить ответственность на чужие плечи?
За деревьями послышался шорох. И еще. И еще. И тихий скрип, словно несуществующий ветер раскачивает сосны. Незумиро поднял глаза от огня и тихо сказал:
- Выходи.
Демоница медленно подошла к костру и молча села. Аджисай отодвинулась, стараясь не показывать своего страха. Демоница застыла с той странной улыбкой на лице, а потом произнесла необычайно мягким вкрадчивым тоном:
- В полудне пути на северо-запад возле города есть старое деревенское кладбище. Поищи там.
Она поднялась. Незумиро схватил было демоницу за костлявое запястье, но тотчас же разжал пальцы.
- Не забывай, кто мы, Хоши, и никто не пострадает.
Беззвучно она скрылась в темноте и тумане. Советник мрачно посмотрел на свою руку.
- Отдохните, госпожа Асунаро. Завтра нам придется осмотреть это кладбище.
- Нам? - делано удивилась Аджисай. - Разве я состою на службе сёгуна в канцелярии красного дракона, чтобы вам подчиняться?
- Вас повесят, - спокойно ответил Незумиро. Или же вас убьет Кё, она была брошена в столичную тюрьму за страшные преступления.
- Вы прямо как пара старых гэта! - съязвила заклинательница.
Незумиро не обратил на эти слова никакого внимания и спокойно продолжил.
- А меня, очевидно, растерзают оживленные чьей-то не слишком доброй волей мертвецы. Поэтому мне и нужна помощь оммёджи.
Аджисай вновь вскочила на ноги.
- Только не моя! Я не йома-тай. И Мэнджи отказался обучить меня.
- Поскольку вы его выпустили, Асунаро-доно, особого выбора нет.
Заклинательница фыркнула, но все же опустилась рядом с костром. Бежать ей было некуда. И если она не сладит с ожившими мертвецами, то погубит родителей и семью Мацу. Следовательно - тут Аджисай поморщилась - она должна со всем справиться. В конце концов, это не онрё, вернувшийся в мир живых из-за подавленного гнева, а поднятые из могил трупы, крошечные кусочки чужой души.
Что, оммёджи, победившая духа Онбингава , не сладит с такими жалкими крохами?
Взбодрив себя подобными размышлениями, заклинательница наконец уснула.
Незумиро остался на страже. Сидя у огня и шевеля угли длинной палкой, он разглядывал спящую заклинательницу. Почему, интересно, ведьма Мацубаяши выбрала именно ее облик? Асунаро не отличалась особенной красотой. Собственно, она походила на любую другую дочь заклинателей: растрепанные волосы, простая одежда, мозоли от мукейто на ладонях. В Столице было множество женщин намного прекраснее Асунаро, и тем не менее оборотниха избрала именно ее облик, а Сузумэ-кун был явно девушкой очарован, несмотря на все свое обычное хладнокровие.
Незумиро поднялся, снял верхнее кимоно и укрыл спящую девушку, которая мерзла в одном только нижнем платье и куртке.
Отважная и терпеливая особа - эта Асунаро Аджисай. Незумиро улыбнулся и вернулся к огню.
Осень окрест Столицы начиналась быстро и незаметно. Вроде бы дожди и туманы еще по-летнему теплы, а вдруг проснешься однажды и обнаружишь, что небо затянуто тяжелыми тучами, а ветер рвет с парчово-красных кленов листву. В такое безрадостное утро и понимаешь суть смены сезонов. Тогда неплохо бы встать, надеть впервые за год темно-красное уваги и написать стихотворение о полете паутинки или отцветающем саде. Только - аджисай покосилась на затухающий костер - холодно очень.
- Ума не приложу, - заметил Незумиро, заметивший, что заклинательница проснулась, - что поэтического находят люди в такой погоде? Хотите яблоко? Кислое жутко.
Аджисай села, кутаясь в крутку и верхнее кимоно коанкордю. Сам советник зяб в дымчато-серой без рисунка рубахе, из-под которой выглядывал ворот немногим более светлого нагаджибана, подобранного с очевидной тщательностью. Все-таки Незумиро достойный человек, хотя и странный.
- Ваш халат...
Советник благодарно улыбнулся.
- Благодарю, госпожа Асунаро. Надеюсь, вы не замерзли ночью?
Аджисай покачала головой, вытащила руки из рукавов и взяла яблоко. Оно и впрямь было кислое, как хинин, едкое, с обжигающим соком. Заклинательница безыскусно вытерла подбородок.
- Знаете, советник, я передумала... Пожалуй, я сумею вам помочь. Если и вы в свою очередь...
- Что я должен сделать? - хмыкнул Незумиро. - Едва ли у меня есть способности к магии.
- Они есть у всех. А иначе смогли бы разве ревнивые жены превращаться в Ханья? - заклинательница с усмешкой запустила яблочным огрызком в затухающий костер. - Этих мертвецов поднимают колдуны. Питуал очень сложный и опасный и требует полнейшего сосредоточения. в этот момент колдунов можно убить, тогда и исчезнут мертвецы.
Заклинательница поднялась на ноги.
- Идемте. у меня всего три дня!
Хмыкнув, Незумиро забросал костер землей и надел верхнее кимоно. Мечи заняли свое место на поясе.
- Идемте, раз уж у вас так мало времени. И пока мы прогуливаемся по лесу, я хочу вам кое-что рассказать, - коанкорюдо задумался ненадолго. - Это поможет вам соблюсти осторожность.
Аджисай быстро нагнала советника и пошла с ним в ногу, насколько это было возможно, бодро перепрыгивая через коряги и выпирающие из земли корни.
- Это секретная информация, госпожа Асунаро, - советник улыбнулся уголком губ. - Но вам ведь уже нечего терять?
Он поддержал заклинательницу под локоть, помогая преодолеть бурелом.
- У сёгуна был соратник, генерал Хаганэ. Три года назад на всотоке от столицы, кстати, не так далеко отсюда, произошло жестокое сражение. Когда варвары стали напирать, Господин отступил, оставив тайсёгуна* в одиночестве оборонять замок. это было жестокое предательство, госпожа Асунаро, и, согласен, не лучшим образом рисует Повелителя.
- Да уж, - кивнула Аджисай. - Вы, надеюсь, простите мне эту небольшую государственную измену?
Незумиро пожал плечами.
- Многие осудили сёгуна, в том числе и вожди варваров. Однако, отступление позволило Таванаи-сама собрать войска и смять врагов. Но брошенный в сражении тайсёгун, как мы полагали, погиб. По крайней мере, от него долгое время не было вестей.
Незумиро умолк, опустил глаза и с минуту шел, рассматривая бурые прошлогодние иглы под ногами.
- И? - решила поторопить его Аджисай. - Почему вы рассказываете мне эту историю?
- И, - с некоторой долей ехидства ответил Незумиро, - несколько дней назад Хаганэ прислал принцессе свадебные дары.
- И сёгун дал согласие, - понимающе кивнула заклинательница. - Вы думаете, что это тайсёгун мстит провителю? Он был колдуном?
Незумиро с самым мрачным видом покачал головой.
- Я думаю, что мы многажды серьезно ошиблись, в том числе и когда причислили Хаганэ к миру живых. Он родом с севера, а оттуда приходят исключительно упрямые люди.
- Онрё, однако, не может поднять мертвецов, - возразила Аджисай. - Я есть хочу.
- Какое неожиданное открытие: есть вещи, перед которыми меркнет даже ваш страх смерти, - проворчал советник.
Тем не менее, он выбрал место посуше и, велев развести костер, скрылся в лесу. аджисай собрала хворост, зажгла его при помощи заговоренного огнива и, порывшись в сумке, принялась обустраивать защиут маленького лагеря. За повязыванием на оголенные ветви цветных нитей ее и застал советник. Хмыкнув, он присел у огня и принялся деловито свежевать кроличью тушку. Аджисай прижала ладонь ко рту.
- Боги горы Раннан*! Уж не хотите ли вы сказать, что мне придется съесть мясо?!
Незумиро посмотрел на нее внимательно.
- А особого выбора у вас нет, госпожа Асунаро. Можете, впрочем, съесть яблоко Дичка.
Советник невохмутимо нанизал кусочки крольчатины на очищенные от коры сосновые ветки, натер какими-то травами и пристроил над огнем. Насупившаяся Аджисай отсела подальше. Мясо шкворчало и странно пахло. Странно, но вкусно.
- Это мало отличается от терияки, - заметил коанкорюдо. - Там рыба, здесь мясо, вот и вся разница.
- Вы прямо как северный варвар! - возмутилась Аджисай и украдкой проглотила слюну.
- Вы даже не представляете себе, госпожа Асунаро, насколько я варвар, - засмеялся советник. - Только скорее восточный.
Он невозмутимо снял с огня палочку шашлыка и принялся деловито и аккуратно ее обгладывать. Аджисай посмотрела на него наполовину непонимающе, наполовину осуждающе. Вздохнув, Незумиро отложил недоеденное мясо в сторону на крупный лист лопуха.
- Я родился в Галлене, это страна на континенте на восток отсюда. Но однажды неуемная жажда приключений погнала меня из дома.
Эта новость Аджисай ошеломила. Сто пятьдесят лет назад первый сёгун из рода Таванаи запретил иноземцам появляться на островах, чтобы не подливать масла в огонь войн и восстаний. Все равно потребовалось еще не менее века, чтобы навести порядок в стране. И все эти годы бог священных ветров оберегал границы и отшвыривал иноземцев, жаждущих ступить на берег Поднебесной. И все же один проскользнул... Заклинательница повнимательнее присмотрелась к советнику, отмечая странности, которые раньше отчего-то не так бросались в глаза. Вне всякого сомнения, он не родился здесь, на островах: черты лица у него были мельче, чем у сородичей Аджисай, да и глаза были серые. Наверное общий "серый" облик советника сбивал прежде с толку. Равно как и та уверенность, с какой он держался.
- А там, на родине, вы были самураем? - поинтересовалась заклинательница.
- Нет, боюсь я был там бродягой, - Незумиро бесшабашно улыбнулся, что удивительным образом преобразило его лицо. Теперь оно лучилось обаянием. - Полагаю, моим отцом был кто-то из ваших сородичей. А может быть, цыган. Во всяком случае, я везде чувствую себя чужаком.
- Племя бродяг, скитающихся по земле. Здесь таких нет, не было и, вероятно, никогда не будет. Это довольно сложно объяснить на вашем языке.
- Как же вы сами оказались здесь?
Улыбка советника сделалась кривоватой.
- О, это долгая история. и не для ваших ушей, госпожа Асунаро. Слишком много жестоких и не вполне пристойных эпизодов.
Махнув рукой, советник занялся завариванием чая, который припасен был в лаковой коробочке, подвязанной к поясу.
- Я ученица Белого Феникса, - проворчала Аджисай. - Полагаете, меня еще чем-то можно удивить?
Незумиро разлил чай.
- Ну, если вы настаиваете... - он покатал чашку в руках.
- Если только это не секретная информация, из-за которой меня повесят, а отцу прикажду совершить сэппуку, - съязвила заклинательница.
- Это всего лишь история, заставляющая обычно людей удостовериться в личном своем надо мной превосходстве. Вам это чувство понравится, госпожа Асунаро, - Незумиро подсел ближе к огню. - Как я уже говорил, родился я в Галлене, это теплая красивая страна. Сплошь плодородные равнины.Удобное место, чтобы вести войны. Они и велись. За первые десять лет жизни я видел три. Чтобы выжить мы воровали. В двенадцать меня потянуло на подвиги. Всегда мечтал быть рыцарем.
Советник тихо и иронично хмыкнул.
- Я угодил в солдаты. Сомнительное удовольствие. Потом в матросы, - Незумиро слегка поморщился, подбирая слова. - Человеком, который водит по морю корабли. А после кораблекрушения я оказался здесь; в удачное весьма время, когда повелителю нужны были толковые головы.
- Мне показалось, что это слишком сильно сокращенная история, - нахмурилась заклинательница.
Советник слегка наклонил голову.
- Я, госпожа моя, убрал все самое страшное и самое непристойное.
- Хорошо, тогда скажите, что за место этот... Галлен, я правильно сказала?
Незумиро хмыкнул, как он, похоже, всегда делал, желая уйти от разговора.
- Ну, небо там голубое, а трава зеленая... Правда вкусно?
Аджисай с удивлением и почти ужасом посмотрела на пустой прутик в своей руке. Она и не помнила, когда взяла мясо и начала его есть. Едка оказалась непривычная, но вполне съедобная, и особенного возмущения у желудка не вызвала.
- А если бы я принадлежала к кирунай*?! - возмутилась заклинательница.
- Вы тогда были бы бледной изможденной девушкой, которая ест только яблоки, уже попадавшие с веток, - хмыкнул Незумиро. - Но ведь это не так? Поднимайтесь, моя возмущенная госпожа, пора идти. В конце концов, у вас всего три дня.
Аджисай медленно поднялась. Советник продолжал сбивать ее с толку. Во рту оставался вкус мяса, и она должна бы была злиться, но ничего подобного на самом деле не испытывала. По большей части - любопытство. Немного - страх. Отчего-то признательность. Заклинательница покосилась на Незумиро, занятого забрасыванием костровища землей, а потом принялась отвязывать нитки, создававшие защитный барьер. Вместе с тем она внимательно изучила окрестности. В пальцах начало покалывать от легкого страха и предвкушения.
- Господин коанкорюдо! Здесь развалины домов, а некоторые деревья - пресиковые! Значит, кладбище должно быть неподалеку.
Советник опустился на колени и провел кончиками пальцев по камням, наполовину вросшим в землю. Затем он резко поднялся, вынул из-за пояса веер и разорвал бумагу. Остро заточенные лезвия тассена лязгнули.
- Оставьте вакидзаси себе, госпожа Асунаро. И возьмите вот это...
На ладонь заклинательнице легла связка коротких ножей, больше похожих на сильно расплющенные наконечники стрел.
- Вы прямо не советник, а наемный убийца, Незумиро-хан, - поежилась Аджисай.
- Всякое приходилось, - сухо ответил коанкорюдо.
Он напрягся и стиснул рукоять меча, разжал медленно пальцы.
- Бегите к кладбищу, госпожа. Разыщите Хаганэ.
- Хотите, чтобы я его убила? - недоверчиво вскликнула девушка. связка ножей внезапно потяжелела раза в четыре.
- Хочу, чтобы вы его изгнали, если он - призрак. И не попались мне под горячую руку, - советник с вопиющей грубостью оттолкнул девушку. - Уходите! Я задержу их!
Бормоча себе под нос ругательства, которые ей знать вовсе не пристало, заклинательница тем не менее послушно побежала через лес, высматривая приметы, могущие привести ее к кладбищу. У заросшего лианами и бамбуком колодца она столкнулась с первым в своей жизни ходячим покойником. Взвизгнув, заклинательница отмахнулась мечом. Рука мертвеца упала с отвратительным совершенно плюханьем на землю. Сунув вакидзаси за пояс, Аджисай побежала еще быстрее. В схватке она бы точно не устояла. К счастью, она довольно быстро вылетела на старое заброшенное кладбище, только чудом не поранившись ветвями низких сосен.
Заморосил дождь. Зачавкала под ногами могильная земля. Аджисай довольно быстро увязла в густой липкой жиже и потеряла шитые шелком туфли, годные только для гладких циновок в доме сёгуна. Босиком, вооруженная вакидзаси, которым она владела дурно, заклинательница должна была теперь сразиться с призраком тайсёгуна, который, возможно, скрывался где-то среди замшелых каменных надгробий.
- Я же не йома-тай! - застонала девушка.
Выпрямившись и расставив для устойчивости ноги, заклинательница прикрыла глаза. Внезапно поднявшийся ветер взъерошил ей волосы. Откуда-то слева и спереди потянуло уже знакомым смрадом якубогами.
- Так вот ты где, крыска моя! - процедила заклинательница.
Проклятье завибрировало, впилось крюком в сердце Аджисай. Девушка негромко застонала. Проклятье дернуло ее за собой. Стиснув зубы и положив руку на подвешенные к поясу нефритовые четки, Аджисай поспешила вперед. Натяжение не ослаблялось. Все дальше и дальше и дальше. К срубу колодца. Там ее внезапно отпустило.
- Чудно, - пробормотала Аджисай, потирая ноющую грудь. - Прямо как в сказках.
Она склонилась над колодцем. Капли расходящегося все сильнее дождя падали туда, но плеска слышно не было. Аджисай подняла обломок камня и бросила вниз. Никакого плеска, ни звука вообще. Все еще растирая грудь, заклинательница скинула с плеча сумку и порылась в ней. Запасливая, как все оммёджи, Аджисай носила с собой на всякий случай пук пакли, масло и уже сослужившее свою службу сегодня огниво. Смочив и запалив паклю, девушка бросила ее в колодец. Пламя озарило выложенные деревом стенки и упокоилось на дне, рядом с застывшим в позе медитации аскетом. Он походил на скульптуру архата, позапрошлым летом привезенную в Щюфудзи. А затем он пошевелился и открыл глаза. Нить, тянущая Аджисай, лопнула. Аскет поднял голову.
Лицо его было спокойно, исполнено благородства, как у той же скульптуры. Внезапно оно исказилось, обратившись в маску демона. Аджисай, как завороженная, уставилась на лохмотья одежд с едва сохранившимися гербами рода Хаганэ. И на чудовищную рану от горла и до ключицы, разверстую, слабо сочащуюся гноем. Чудовище поднялось на ноги и медленно полезло наверх, цепляясь длинными ногтями за мельчайшие трещинки.
Аджисай медленно оттаяла и побежала к лесу. Вакидзаси бил по ноги и мешался, но девушка не решалась его выкинуть. Вытащив ножи, она бросила их не глядя через плечо, но едва ли попала в цель. Хаганэ нагонял. Тайсёгуны, так уж сложилось в мире, бегают быстрее юных перепуганных заклинательниц. Разнылось сердце, зацеплено крючком-якубогами. Аджисай споткнулась. Плечо, не так давно раненое Кё, обожгла резкая боль. Девушка упала вперед, в ужасе думая о том, как голова ее сейчас раскроится о могильные камни. Угодила, однако, в теплые сильные руки.
Незумиро вытер клинок у рукав и огляделся. Напирающие со всех сторон ходячие покойники, защиткники кладбища, которых было много больше, чем мог сразить советник, попадали наземь и стали тем, чем были изначально - полуразложившимися трупами.
- Скажите на милость, когда же в здешних землях начнут сжигать своих покойников? - проворчал советник.- Пора организовывать благотворительные погребальные службы.
Закинув без особого почтения меч в ножны, Незумиро поспешил к кладбищу, мучимый дурными предчувствиями. Как оказалось, не зря. Стоило выйти из-за деревьев, и на него налетела растрепанная, как демон, спотыкающаяся Асунаро. Хаганэ, бегущего следом, советник узнал с некоторым трудом: некогда сильный, красивый мужчина превратился в иссохщую обезумевшую мумию. Советник запустил в мертвого тайсёгуна веером (лезвие с неприятным треском вошло в лоб покойника) и подхватил заклинательницу. Девушка безвольно обвисла в его руках. К сожалению, удар в лоб не остановил Хаганэ. Выдернув веер, тайсёгун отшвырнул его в сторону и поднял оброненный заклинательницей вакидзаси.
- Госпожа Асунаро, - советник слегка встряхнул девушку. - Нам надо бежать.
Заклинательница слабо пошевелилась, потом открыла глаза и оглянулась через плечо.
- Не успеем.
Голос ее дрожал.
- Так попытаемся!
Асунаро медленно сползла на землю.
- Я не могу бежать. Я подвернула ногу, я устала, я истекаю кровью.
Незумиро процедил какое-то незнакомое слово, ругательство, судя по интонации, обнажил меч и кинулся на Хаганэ. Он не рисковал связываться с генералом прежде. Хаганэ слыл искусным фехтовальщиком, каковым Незумиро никогда не являлся. За спиной осела на землю девушка. Незумиро ударил. Хаганэ яростно и грубо ударил в ответ. Ни следа той чистой, виртуозной школы, которой тайсёгун всегда славился.
Если убить Хаганэ, проблема будет решена. Вон, кровью на его руках написаны колдовские знаки. Значит, он и поднял всех мертвецов.
Незумиро ударил. Парировал удар. Бросил короткий взгляд через плечо. Асунаро исчезла. Молодец, девочка! Удар, уклонение. Вакидзаси вскользь резанул по плечу. Кровь. Ничего страшного. Удар, парирование, уклонение.
Советник начал выдыхаться. Утратив чистоту школы, Хаганэ с лихвой компенсировал это яростью. Советник пропустил второй удар. Рукав повис лохмотьями, о тело задето не было. Сражаться дальше. Незумиро поднял меч к плечо, но его опередил изящный клинок с зазубренным лезвием, вонзившийся в горло генерала. Хаганэ захрипел, отступил назад и привалился к высокому надгробию. Нож угодил точно в рану, но это не убило чудовище, а только остановило, словно прикололо к камням. Советник обернулся.
Асунаро медленно осела на землю, тяжело дыша.
- Теперь он не покинет кладбище... - пробормотала она, закрыла глаза и потеряла сознание.
В наступившей тишине раздался жуткий, булькающий смех, заставивший Незумиро вздрогнуть.
- Правильно Лунный не стал учить девочку искусство йома-тай, - тайсёгун умолк, переводя дух, продолжил. - Она бы такого наворотила. Ну что, советник, делать будешь? Убивать меня, или спасать девицу?
Незумиро бросил короткий взгляд на заклинательницу. Она дышалатяжело и прерывисто. На лбу выступили каплеьки пота.
- Да, - довольно просипел Хаганэ. - Мой нож был отравлен. Яд нужно высосать в течении часа. У тебя есть еще около коку. Может меньше.
Советник вытер меч обрывками рукава и убрал в ножны.
- Я успею убить тебя и позже, генерал.
- Да? - тайсёгун захихикал. - Ну, попробуй. Служи своему господину-предателю, гайдзин.
Не обращая больше внимания на Хаганэ, советник поднял девушку на руки и побрел, пошатываясь, с кладбища. Начавшийся давно уже дождь перешел в ливень, безжалостно затекающий за шиворот.
Подходящее место для привала советник нашел не так далеко от кладбища на территории разрушенной деревни, заросшей бамбуком и давно превратившейся в рощу. Опустив Асунаро на пожухшую траву, советник стянул с ее плеча одежду, пропитавшуюся кровью. Рана была совсем неглубокой, но очень горячей. Советник пересчитал еще раз оставшиеся вещи. Меч, пара ножей, фляга с водой. Толку от всего этого не будет. Склонившись, он старательно высосал яд, сплюнул терпкую кровь. Эту процедуру пришлось проделать несколько раз, и только потом промыть рану. Порывшись в потайных карманах, Незумиро нашел также несколько флакончиков, среди которых было и слабое противоядие. Присыпав все еще кровоточащую рану порошком и затянув ее полосой, оторванной от рубахи, советник занялся своей рукой. Он был, по счастью, ранен несильно, и чистым клинком. Рука почти не болела, и не помешала Незумиро соорудить из согнутых бамбуковых стеблей навес. Накинув сверху свое уже порядком изорванное кимоно, советник устало опустился на землю и сделал глоток из фляги. Больше воды в ней не было. Выставив флягу под дождь, Незумиро устало привалился к упругим стеблям и закрыл глаза.
Аджисай разбудил приступ резкой, тянущей боли. Открыв глаза, она изумленно уставилась на серый купол, поддерживаемый бамбуковыми стеблями. Опираясь на здоровую руку, заклинательница медленно села. Сильно распахнутые одежды сползли на талию. Аджисай ойкнула и попыталась прикрыться.
- Лежите, госпожа Асунаро. Противоядию нужно время, чтобы подействовать.
Неспешно открыв глаза, коанкорюдо привстал и натянул кимоно на плечи девушки.
- Противоядие?
- Нож тайсёгуна был отравлен, как впрочем и всегда. Его девиз: Если не можешь победить честно, просто победи.
Советник потянулся за переполненной флягой и протянул ее заклинательнице.
- Вы поступили неразумно, когда остались.
- Вы тоже, - спокойно парировала Аджисай, - когда ввязались в этот неравный боя.
- Я вассал сёгуна, и защита его интересов - моя привелегия и долг, - усмехнулся Незумиро. - Вы же не давали клятв, а значит жизнью рисковать не обязаны.
- Хорошо, - фыркнула Аджисай. - В следующий раз я вас брошу.
Советник покачал головой.
- Следующего раза не будет, госпожа. Вы поясните, как можно убить Хаганэ, потом отправитесь к Мацубаяши, где и будете ждать благоприятного исхода.
- Благоприятного? - заклинательница рассмеялась, что отдалось болью в дважды раненом плече.
- Я склонен надеяться на лучшее, - кивнул советник.
Аджисай села и сделала наконец глоток воды. Да уж, это не храмовыеродники, поставляющие воду в особняк Асунаро. Девушка поморщилась, впрочем, по иной причине.
- Тут есть загвоздка, Незумиро-хан. Убить тайсёгуна вы можете, только когда он пребывает в медитации. Но в это время его покой охраняют мертвецы. Когда он бодрствует, дорога свободна, зато сам тайсёгун непобедим.
- У вас осталось немногим больше трех дней, - напомнил советник, - на то, чтобы что-то придумать.
Аджисай насупилась. Она не нуждалась в подобных напоминаниях, потому что и так не переставала думать о грозящей родне опасности. Но сообразить ничего она не могла. Тайсёгуна подняла из могилы жажда мести, не всякий йома-тай сладил бы с ним, что уж говорить о девушке, гланвая заслуга которой - схватка со сварливым речным духом. Если бы только советник мог миновать мертвых стражников...
Аджисай осторожно опустилась на спину, положила под голову здоровую руку и принялась изучать купол. От отяжелел от воды, изредка с него срывались капли и падали вниз. Пара попала на нос девушке.
Незщумиро развел в земле костер и, выскользнув под дождь, принес очередного кролика. На этот раз Аджисай не стала отказываться от еды.
За пределами палатки сгустилась уже темнота, огонь почти прогорел, а заклинательница все искала выход. Потом решила поспать. Очень часто счастливое решение приходит человеку во сне, особенно если этот человек - колдун. Уже сквозь дрему она услышала тихое, мягкое:
- Простите. Я слишком резок и жесток с вами. Меня зовут Ги.
- В смысле? - пробормотала Аджисай.
- Это мое настоящее имя.
- И что оно значит?
- Не знаю. Полагаю, что ничего, - отмахнулся советник.
- Ну да, ну да, - вяло согласилась девушка, засыпая.
К утру рука почти совсем зажила. Советник размял плечо, проверяя его подвижность, и после этого занялся мечом. Катана нуждалась в заточке, кроме того не мешало подтянуть порядком расшатавшийся штырь, удерживающий клинок в рукояти. Незумиро настолько увлекся, что не заметил - позор! - когда проснулась госпожа Асунаро. Машинально потирая грудь, она поднялась, выставила под дождь ладони и плеснула себе в лицо воду.
- Советник, у вас нет лист бумаги, лучше белой? - поинтересовалась она, игнорируя приветствия, и присела рядом.
- Зачем?
- Собираюсь написать предсмертное стихотворение, - съязвила заклинательница. - Я придумала, как обмануть стражников.
Незумиро бросил на нее заинтересованный взгляд. Аджисай улыбнулась.
- Это старый трюк, советник. Именно так, признаю, я помогла Мэнджи сбежать из тюрьмы.
Взгляд коанкорюдо стал еще заинтересованный. Аджисай невольно поежилась, вспомнив, что ее собеседник не остроумный приятель, с которым можно распить чаю, а сёгунский советник и глава всех шпионов. Но Незумиро неожиданно улыбнулся, и неприятное чувство угрозы пропало. Откашлявшись, девушка продолжила:
- Надо вырезать из бумаги человеческую фигурку и написать на ней красными чернилами имя. Это может обмануть и живого и, что удобно в нашем случае, мертвого.
Незумиро посмотрел на узкий нож, который он использовал, чтобы счистить с цубы запекшуюся кровь.
- А фигурка должна быть обязательно из бумаги? - быстро спросил он.
- Кое-кто лепит их из глины. Я видела из травы плетеные. Разницы нет. У нас все равно нет туши. Если вы, конечно, не запасливый канцелярист.
Улыбка советника стала чуть шире.
- Сначала вы спасаете мою жизнь, а потом со всей враждебностью доказываете, что оно того не стоило, госпожа Асунаро, - советник тронул ногтем катышки засохшей крови. - Чернила у вас будут, госпожа. Получше иных.
Советник срезал бамбуковый стебель и принялся ловко орудовать ножом. Аджисай подсела еще ближе. Минут через десять возле ее ног выстроились в ряд полдюжины искусно вырезанных человечков.
- Так сойдет?
Аджисай взяла одну из фигурок, повертела в руках и с искренним восхищением пробормотала:
- Невероятно! Значит, осталось только написать имена.
Заклинательница вытащила из-за пазухи короткую взлохмаченную палочку и старательно вымазала ее в размоченной крови. Когда все фигурки были надписаны, девушка встала. Советнику, впрочем, пришлось поддерживать ее под локоть.
Еще около трех коку они просидели в засаде, дожидаясь, пока Хаганэ погрузиться в медитацию. Тучи медленно разошлись, на секунду мелькнуло солнце. Оно быстро скрылось, и следом за этим, как в дрянной пьесе-кайдане, с кладбища потянулись полуразложившиеся трупы. Хотя, нет, на сцене подобных чудовищ пока не показывали.
- Пора, - Аджисай выбралась из схрона, прижимая к груди бамбуковые фигурки. - Помните, Незумиро-хан, генералу нужно отрубить голову.
- С неподвижным тайёгуном я как-нибудь справлюсь, - ухмыльнулся советник. - Вы, госпожа...
- Я буду в безопасности, - успокоила его девушка. - Мертвецов куда больше займут подделки. Они всегда выходят реалистичнее живых людей.
Коротко кивнув, она направилась к краю кладбища, где намеревалась оставить первую пару кукол. Незумиро со ставшей уже обыденной фамильярностью удержал ее за здоровый локоть. Аджисай обернулась через плечо. Советник протягивал ей свой узкий нож, пригодный только для ремесленной работы.
- Это чтобы я смогла совершить самоубийство в случае неудачи? - поинтересовалась заклинательница. - Форма не слишком удобная.
Советник на ее неуклюжую шутку не ответил, разжал пальцы и быстро пошел к кладбищу. Вздохнув невесело, Аджисай поставила на землю две фигурки, сложила пальцы в "Одушевляющую руку" и забормотала заклинание.
Отдав госпоже Асунаро нож, советник отчасти успокоил свою совесть. Больше судьба молодой заклинательницы от него не зависела. Почти. Теперь важно было только, убьет он тайсёгуна Хаганэ, или нет.
Обманки сработали великолепно, это признал и Незумиро, внутренне не особенно доверяющий колдовству. Искореженные стражи кладбища отправились в погоню за призраками, коанкорюдо же - к высохшему колодцу.
Все оказалось прозаично донельзя. Не так в повестях, поэмах и пьесах описывают смертельную встречу героя и чудовища. Возможно, впрочем, Незумиро просто не был героем. Размотав свой длинный тонкий пояс, он с его помощью спустила в колодец и снес Хаганэ голову. Не было ни крови, ни сожаления, только усталость. Привалившись к стенке старого сруба, советник перевел дух. Наверху показалось столь же уставшее лицо заклинательницы.
- Ну вот, - разочарованно протянула она, - а уличные сказители будут петь, как вы пять дней сражались с демоном до полного изнеможения, пока не разрубили его от шеи до пояса.
Незумиро поморщился.
- Поищите лучше сухого хвороста, госпожа Асунаро. Тело надо сжечь.
Все хорошо, что заканчивается в срок
Незумиро первым делом принял ванну. Вернее, первым делом он доложил о благом исходе дела, поприсутствовал на встрече с мацубаяши и лично выпустил из острога семьи Асунаро и Мацу. Выходило так, что в лице главы рода Асунаро он нажил себе нового врага. Пускай. С заклинателями сакэ не пить.
Погрузившись в горячую воду с головой, советник через некоторое время вынырнул, отфыркиваясь. Возле бочки стоял Сузумэ с полотенцем в руках.
- Вы очень задумчивы, господин.
Советник искоса посмотрел на своего секретаря.
- Меня волнуют три вещи, Такаи-кун. Первая и пожалуй главная: куда подевалась сбежавшая преступница? Вторая: кто сообщник Хаганэ...
- Почему вы думаете, что у него был сообщник? - вежливо спросил Сузумэ, подавая господину халат.
- Потому что я долгое время провел возле заклинателей, - усмехнулся Незумиро. - Если бы оскорбленный Хаганэ-тайсёгун обратился в онрё, то стал бы мстить незамедлительно, а не выжидал столько лет. Нет, его кто-то поднял из могилы.
Советник коснулся расставленных на столике чайных чашек.
- Послушай, Такаи-кун, ты не раздобудешь мне цветного шелка?
Асунаро с большой неохотой впустил в свой дом сёгунского советника. Задерживать его на пороге было неблагоразумно. Про этого человека ходили самые мрачные слухи, да и препятствовать чиновникам заклинатель сейчас не мог. Судьба его семьи висела на волоске, выгодный брак с Мацу расстроился, и только Мо Белый Феникс - старый дурак - ухитрялся находить в произошедшем положительные стороны. Много положительного. Мучаясь дурными предчувствиями о цели визита коанкорюдо, заклинатель вышел в приемную комнату. Незумиро сидел возле жаровни, задумчиво грея руки. Неприметный в общем-то человечек, внимание к которому привлекали только его серые глаза. Завидев хозяина, он поднялся, пересек комнату и неожиданно опустился на колени. К ногам Асунаро легла ткань, вышитая осенними листьями, и меч в черных лаковых ножнах, лишенных украшений. Заклинатель сглотнул.
- Я прошу у вас в жены вашу дочь, - сказал Незумиро, касаясь лбом сложенных на полу рук.
Асунаро подавил нервный смех, представив, как сёгунский советник согласно традиции сам вышивает свадебный пояс. Потом заклинатель первел взгляд на меч. Что это - угроза, или неоправданно дорогой подарок?
- Я согласен, - глухо сказал Асунаро. - Вы желаете поговорить с моей дочерью?
Незумиро поднялся и вновь поклонился.
- Если это возможно.
Заклинатель вышел. Сёгунский советник подошел к окну и отодвинул ставню в саду облетали последние хризантемы и жухли гортензии.
- Проклятые лисы! - вполголоса пробормотал советник и обернулся на зву легких шагов.
Его будущая супруга вошла, сжимая в руках ха, и советник впервые по настоящему обрадовался, что мукейто нельзя обагрять кровью.
- Госпожа Асунаро...
Девушка подошла ближе, мягко переступила через меч. Убрала мукейто за пояс.
- Можете звать меня Аджисай, господин.
Незумиро незаметно вздохнул и улыбнулся.
2007-10.04.2008
* Название взято из знаменитого стихотворения Мацуо Басё
Летние травы -
Это все, что осталось от грез
Воинов павших...
* "Горы и воды" - стиль живописи, изображающей главным образом водопады
* "Ревнивая жена" - традиционная театральная маска; изображается обычно очень костлявое женское лицо со впалыми щеками и завалившимися глазами, иногда добавляются рога и клыки
* Сюнга - эротическая гравюра
* Ясамай - букв. "овощи-рис", блюдо из комков риса и печеных на теппане овощей, обильно сдобренное соевым соусом
* Тассен - боевой веер, обычно делался из заточенных металлических пластин и оклеивался бумагой. В случае необходимости бумага разрывалась. Реже встречается цельнометаллический тассен, который затачивался по верхней кромке
* Час тигра длится с трех до пяти утра
* Людей из знатных семей, к которым относились кугэ, самурайские роды и семьи заклинателей, принято было казнить через отрубание головы. Простолюдинов вешали
* Появляться в сёгунском дворце с оружием было запрещено, с другой стороны, если люди из свиты сёгуна не носили вакидзаси (чтобы при случае защитить своего повелителя), это считалось оскорблением
* Тайсёгун - генерал, следующий после собственно сёгуна военный ранг
* Гора Раннан - место святого паломничества, где по преданию боги дали благословение первому императору Поднебесной; там расположен столб, поддерживающий небесный свод, и избранные праведники могут его увидеть и прикоснуться к нему. У подножия горы расположено святилище семисот семи богов
* Секта, полностью отрицающая любое причинения вреда миру. Ее представители едят только упавшие с ветвей фрукты и овощи
Испорченные дубли:
Пальцы второй руки сложились в фигуру, отгоняющую злого духа.
Мацубаяши Нээ-сан: это что же, он мне кукиш показал? Или, хуже того, палец оттопырил?!