Я воскликнул. «Тедд!» «Что с тобой случилось? Ты похож на ходячее стихийное бедствие». Я внимательно осматривал мужчину и качал головой. У Тедда Скелли одна рука была в гипсе, марлевая повязка на лбу и пластырь, закрывающий часть щеки. Отчетливые признаки синяков и свежих порезов выглядывали из-под манжет его рубашки. Он выглядел так, будто прошел через войну — и проиграл.
«Ник», – ответил он на мое приветствие. «Рад видеть и тебя тоже».
Я оглядел вестибюль Объединенной прессы (Amalgamated Press) и офисов агентства Wire Services. Хотя это был законный бизнес, расположенный на Дюпон Серкл в Вашингтоне, округ Колумбия, и Тедд, и я были частью более секретного отдела, настолько тайного, что лишь горстка посвященных знала о его существовании; и даже они не знали всех подробностей.
Я — Ник Картер, агент N3 в AXE. Мы занимаемся международными проблемами, которые слишком масштабны и сложны для таких организаций, как ЦРУ. И мы справляемся с ними лучше, чем любые другие агентства в мире, без исключений. Мой босс отчитывается напрямую Президенту США. А я отчитываюсь только перед своим начальником.
«Ты, должно быть, действительно наворотил дел в поле. Это другой парень должен в итоге пострадать». Понизив голос, я спросил: «КГБ? Ты был тем, кто вышиб того сукина сына?»
Алексей Борхов был лучшим советским оперативником, который был в поле, и он по глупости перешел дорогу одному из агентов AXE, и был «удален» из игры навсегда. Но я не знал, кто из нас это сделал. Даже о наших триумфах мало разговоров. Это слишком опасно.
«Хотел бы я быть тем, Ник, – ответил он, – его ослабевшая челюсть качалась, как будто вот-вот упадет на пол. Тедд, ростом шесть футов два дюйма, был чуть выше меня, и он похудел: он не мог весить сейчас больше двухсот фунтов. Его песочные волосы начали редеть, и во всех смыслах он выглядел обычным — кроме глаз. Это были самые холодные голубые глаза, которые я когда-либо видел. Я был рад, что Тедд Скелли был на моей стороне. Он был совершенно безжалостен на задании.
Впрочем, как и все агенты AXE, включая меня. Я не получил звания Киллмастер из-за своей нерешительности.
«Я очень хотел его после того, что он сделал со мной в Сингапуре», – продолжал Тедд. Он сокрушенно покачал головой, словно это причиняло ему небольшую боль. «Но это был кто-то другой».
Я вопросительно улыбнулся ему, но он ничего не сказал. Мы долго смотрели друг на друга, вспоминая прошедшие годы. Прошло уже два года с тех пор, как я видел Тедда в последний раз. А до этого нам было поручено восстановить некоторые материалы, потерянные на британской станции связи в Челтнеме. Тедд был моей подстраховкой. Операция провалилась, когда мы упустили двойного агента. Тедд спас меня в последнюю минуту. Это был единственный раз в моей жизни, когда я был рад иметь под рукой подстраховку. Обычно они мешают.
На днях я отплачу ему услугой и вытащу его толстую задницу из огня. Так это работало в нашем кругу.
Наконец он рассмеялся и сказал мне то, что я, очевидно, хотел знать. «Это настолько чертовски обыденно, что мне почти стыдно признаться в этом, Ник. Я попал в автокатастрофу».
Я слегка напрягся, мысли о возможных вражеских действиях проносились в моей голове. Существует бесчисленное множество способов инсценировать покушение на убийство и представить его как дорожное происшествие. Он убрал непослушную прядь песочных волос и снова засмеялся.
«Ничего драматичного. Никаких скоростных погонь, никаких крутых горных дорог. Я ехал домой на прошлой неделе, когда пьяный водитель ударил меня сбоку. Мою машину закрутило, и я врезался в фонарный столб».
«Ничего, кроме того, что у парня был долгий послужной список арестов за вождение в нетрезвом виде».
«Хорошее прикрытие для убийства».
«Не в этот раз, Ник. Черт, да ты такой же подозрительный, как всегда. Неудивительно, что Хоук держит тебя рядом. Ты ни на минуту не ослабляешь хватку. Нет, этот парень был законным. Или настолько законным, насколько может быть пьяница. Его проверили. Он работает на одного из крупных политиков. Его босс, один из тех сенаторов «Солнечного пояса», снова попытался вытащить его из этого».
Я улыбнулся тогда. То, как говорил Тедд, подсказывало мне, что произошло. Сенатор думал, что он и его сотрудники выше закона. Пока в дело не вмешался Хоук. Я представил в своем воображении, как Хоук перекатывает сигару изо рта в другой, затем хмурится и берет красный телефон, который соединял его с Президентом, где бы тот ни находился. Простой запрос, президентское упоминание о крайней немилости, сенатор дрожит, один сотрудник вылетает на обочину и ищет работу. Хоук, возможно, даже заставил человека пройти программу от алкоголизма. На уровнях, на которых вращался Хоук, такое вмешательство в чужую жизнь было не более чем минутным делом.
«Ты выглядишь так, будто выздоравливаешь. Как насчет того, чтобы нам найти бар и опрокинуть пару стаканчиков?»
«Это лучшее предложение за весь день, Ник. Можешь считать, что это был тяжелый день», – Тедд взглянул на одну из телефонисток в холле. Она многозначительно отвернулась. Я должен был рассмеяться. Тедд Скелли считался во всей AXE бабником. К его чести, это никогда не мешало выполнению задания.
«Хорошо. Мне нужно расслабиться», – сказал я. Я поднял руку и положил ему на плечо. Я почувствовал упругую поддержку под одеждой. Хорошо, что я не ударил его.
Но это небольшое действие стоило Тедду Скелли жизни.
Краем глаза я увидел мужчину, одетого в приближающийся дешевый серийный коричневый костюм. Что-то в его походке насторожило меня, но моя рука была поднята и вдали от точки, где я мог бы быстро схватиться за свой Люгер. Вильгельмина удобно покоилась под моей левой рукой. Мое тело изгибалось в нужное положение, даже когда мужчина в коричневом костюме вытащил армейский автомат калибра .45 и начал стрельбу.
Тедд напрягся, затем перевернулся назад. Тяжелая пуля попала ему прямо в центр лба. Все вокруг меня двигалось в замедленной съемке. Я смотрел, как затылок моего друга становится красным и кашеобразным, а затем извергается, как вулкан. Я смотрел, как он получает еще одну пулю и еще треть прямо в грудину. Как будто я был пойман в море замороженной патоки, я поворачивался слишком медленно, моя рука нащупывала холодный затвор Вильгельмины. Металл быстро нагрелся, когда я вытащил свой 9-мм Люгер и сделал три выстрела. Любого из них было бы достаточно. Две пули попали мужчине в лицо, а третья пронзила его тело и раздробила позвоночник. Его развернуло и бросило лицом вниз от удара. Четвертая и последняя пуля в основание его позвоночника положила конец моей стрельбе. Если другие выстрелы не убили его сразу, шок и паралич от последнего выстрела убили бы его.
Только тогда мир вокруг меня вернулся в нормальное русло. Я услышал крик секретаря. Из ниоткуда у дверей стояли вооруженные охранники, не позволяя людям войти и следя за тем, чтобы никто не покидал вестибюль. Должно быть, в игру вступило также сложное оборудование для мониторинга. Конечно, это была штаб-квартира Amalgamated Press и Wire Services, но это также был нервный центр AXE. И нас только что ударили в солнечное сплетение. Какой-то псих с улицы спокойно вошел и забрал одного из наших.
Так это не должно было делаться. Никогда.
Я сунул Вильгельмину обратно в кобуру. Инстинктивно я тщательно проверил другое свое оружие. Мой верный стилет, Хьюго, покоился в своих подпружиненных ножнах справа от меня. Пьер, крошечная газовая бомба, была закреплена на месте, образуя третье яичко. Я был готов взять на себя целую компанию убийц — если возникнет необходимость. Крики уже прекратились, и тело Тедда унесли. Еще через пять минут не останется ни одного пятна крови на белом мраморном полу. Будет так, как будто ничего этого не произошло.
Пусть пронырливые репортеры из других новостных служб суют свой нос. Они не найдут доказательств того, что двое мужчин умерли в течение пяти секунд. Никаких. AXE эффективен.
«Мистер Картер, – сказал один из охранников, пузатый мужчина, который не выглядел слишком умным. Как и все еще в здании, это была иллюзия. Он был главой внутренней безопасности и отнюдь не дурак. – Хоук хочет вас. Немедленно».
Я коротко кивнул и пошел к лифтам. Камеры следили за каждым моим движением, когда я входил в лифт и набирал быструю комбинацию на цифровых, подсвеченных кнопках. Одна комбинация и только одна, которая периодически меняется, поднимает лифт на десятый этаж. Различные скорости кабины, управляемые компьютером, компенсируют иначе обход этого этажа. Никто по времени подъемов и спусков не сможет выяснить, какой этаж запрещен для случайных посетителей. Когда дверь открылась, я сразу пошел по коридору. Там не было никаких табличек с именами, да и мне они были не нужны. Я был здесь слишком много раз.
Одна дверь в дальнем левом конце зала открылась прежде, чем моя рука коснулась дверной ручки. Секретарь Хоука стояла там, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Ничто не могло напугать ее. По крайней мере, ничего из того, что я когда-либо видел. Керри была взволнована сейчас.
«Прямо в ЦОУ, N3, – сказала она. – Он очень... расстроен».
Я кивнул и поспешил в командный центр сети. Дэвид Хоук сидел за огромным дубовым столом, похожий на гигантского паука в центре своей паутины. На этом сравнение закончилось. Хоуку было около пятидесяти, или, может быть, даже за шестьдесят, и он был физически подтянут для человека с офисной работой. Его глаза были острыми и почти болезненными, когда они вонзились в меня. Он снова обратил свое внимание на компьютерную консоль, встроенную в верхнюю часть его стола. ЭЛТ-монитор, скрытый от моего взгляда, бросал тускло-зеленую бледность на его лицо. Его пальцы работали над сложным набором входных данных, затем он откинулся назад в кожаное вращающееся кресло.
Он ничего не сказал, достал свежую сигару, отрезал кончик, а затем прикурил ее. Огромные облака ядовито-синего дыма поднимались и окружали его лицо. То ли шок от внезапной смерти Тедда, то ли расстройство со стороны Хоука было на самом деле, я почувствовал новый приступ паники. Хоук обычно жует окурки, пока они не станут сырыми и неузнаваемыми. Я могу поклясться, что он покупает окурки, уже предварительно прожеванные. Это был первый раз за месяцы, когда я видел, как он прикуривает новую сигару.
«Кури, если хочешь, N3».
Это простое утверждение проинформировало меня о статусе ситуации. Это будет долгий разговор. И Хоук использовал мой кодовый номер, как и его секретарь. Это означало, что это серьезно. Я вытащил одну из своих золотых сигарет с монограммой и наслаждался расслабляющим ощущением дыма, проходящего через мои легкие — это помогло стереть часть вины, которую я чувствовал, наблюдая, как Тедда Скелли убивают, и не имея возможности это остановить.
«Я не знаю, кто был этот человек в костюме», – начал я. Взмах руки прервал меня.
«Я знаю, что ты его не знаешь, N3. Никто не знает. Компьютер сейчас работает над этим». Экран вспыхнул непрерывными сообщениями Хоуку, зеленые мерцания придавали ему демонический вид. Он словно обмяк, когда прочитал окончательный отчет.
«Ну?» – подтолкнул я.
«Он был учителем средней школы».
«Что?»
«Его звали Джеймс Максвелл. Он преподавал английский язык в средней школе Грант в Миннеаполисе, и весь его послужной список состоит из двух штрафов за превышение скорости и одного неоплаченного талона за парковку, который он получил в мае прошлого года».
«Учитель английского языка? Почему он выбрал Тедда? Он думал, что Тедд крутил с его женой?»
«Максвелл не женат».
«Его девушка? Его мать? Сестра? Что это было? Зачем убивать Скелли?»
Хоук пожал плечами. Затем он сказал: «Скажи мне, что именно ты видел».
Я знал, что каждое слово записывается и что оно будет сравниваться с моим официальным заявлением позже. Дело не в том, что Хоук не доверял мне; он был осторожным человеком, который ни разу не ошибся. Он хотел докопаться до сути этого так же, как и я. Если какое-то второстепенное утверждение, которое я едва признал уместным, окажется ключом к этому бессмысленному убийству, Хоук не собирался его упускать.
Я начал свой рассказ, рассказал его и закончил: «Я следил за ним краем глаза. В нем было что-то — в этом Максвелле — что насторожило меня. Это был целенаправленный подход».
«Как будто он наконец увидел Скелли после долгой охоты».
«Что-то вроде этого. Может быть, это было его выражение лица. Застывшее, мрачное, решительное и немного напуганное. Но это было больше. Как будто он получил божественное откровение и решил кого-то убить, и Скелли был его целью».
«Вы говорите, что он выбрал Скелли не случайно».
«Нет, – ответил я. – У него была цель, и он нацелился на нее, как высокоточная бомба. Я не мог вовремя вытащить свой Люгер, чтобы остановить его. Я увидел вспышку вороненого стального ствола, прежде чем я вступил в действие. К тому времени он уже вытащил свой ствол и устранил Тедда».
Хоук некоторое время думал об этом, меняя сигару с одной стороны рта на другую, при этом его руки никогда не касались скрученного цилиндра с коричневыми листьями.
«Ты был слишком эффективен, N3. Было бы неплохо, если бы мистер Максвелл мог остаться в живых, чтобы рассказать нам, почему он хотел убить одного из наших агентов».
Я взорвался при этом. «Он стрелял. Я не собирался стоять там и позволить ему убить всех в вестибюле».
«Максвелл нацелился, как вы выразились, на Скелли. Ни на кого больше. Если бы тебя там не было, он мог бы уйти, и никто бы его не остановил. Ты был близок к двери, движение было интенсивным, толпы большие. Да, он мог бы устранить одного из наших агентов и спокойно сбежать». Хоук говорил так, как будто его единственный ум метался, даже когда мой перебирал все детали.
«Может быть, он просто еще один сумасшедший убийца. Как Чарльз Уитмен. Вместо того чтобы стрелять в людей наугад из университетской башни, может быть, этот Максвелл сошел с ума и решил убрать репортера».
«Возможно, N3, возможно. Это психотические времена, в которых мы живем».
Ни Хоука, ни меня этот аргумент не убедил.
«А как насчет его автомата? Откуда он его взял?»
«Он у него с тех пор, как он служил в армии во Вьетнаме, судя по его записям».
«Значит, он был в бою. Это...»
«Нет, N3, он был офисным работником. Он никогда не стрелял из этого оружия, кроме как на тренировках. В общем, его профиль не предполагает, что он был тем типом, который совершил бы такую вещь».
«Какой путь?» – спросил я.
«Небольшой. Он сел на рейс Авиалиний в Чикаго этим утром, вылетел рейсом TWA в течение полутора часов после прибытия в О'Хара, затем поймал такси до Дюпон Серкл. Таксист сообщает, что высадил мистера Максвелла примерно за три часа до инцидента».
«Три часа? Он видел, как вошел Тедд?»
«Он не мог. Скелли был на брифинге с двух часов дня. Казалось бы, Максвелл либо знал, что Скелли уже был в здании, либо подумал, что это может быть он, и подождал, пока он войдет в лобби, либо просто выбрал свою жертву наугад».
«И это был Тедд Скелли, – сказал я. – Это не случайность. Это слишком большое совпадение».
«Иди домой, N3. Лаборанты сейчас работают над Максвеллом. К утру они будут знать все, что нужно знать. Возможно, они обнаружат опухоль мозга, из-за которой он сошел с ума. Или, может быть, он был просто неуравновешенным человеком, который, наконец, сорвался».
Я потушил сигарету в пепельнице Хоука и ушел без лишних слов. Я не верил, что Тедд Скелли умер в результате случайного насилия. И Дэвид Хоук тоже не верил.
Глава Вторая
Я оставил свою машину на стоянке и взял такси с Дюпон Серкл в небольшой ресторан на окраине Вашингтона, где я надеялся спокойно поесть. Мысли о пробках, громких рок-группах или барах, заполненных ядовитыми пьяницами, отвратили меня от идеи ехать куда-либо прямо сейчас. Мой гнев покоился на спусковом крючке, и я не хотел, чтобы что-либо его спустило. Я чувствовал невероятную злость на себя за то, что подвел Тедда, но логически я знал, что не было способа спасти его. Этот Джеймс Максвелл приблизился именно в тот момент, когда я был вне позиции и не в состоянии ответить так быстро, как мог бы.
Или я старею? Неужели я оступился? Средний возраст топ-агента, как правило, выше, чем считает большинство работающих в поле. Ум работает лучше, чем мускулы, в этом направлении работы. Но и быстрое мышление тоже склонно притупляться. Что, если мой мозг не уловил все подсказки вовремя, чтобы спасти Тедда?
Такое саморазрушительное мышление ни к чему не привело. Я сидел за маленьким столиком в стороне, далеко от обычных маршрутов движения в ресторане. Я пил Чивас Ригал со льдом и осматривал комнату. Это расслабляло меня: пытаться понять, чем зарабатывали на жизнь разные люди в комнате, как они были связаны с людьми за их столиками, как сложилась их жизнь.
Особенно мое внимание привлекла одна женщина. Она была модельного роста, стройная и двигалась с плавной, кошачьей грацией. Ее светлые волосы были красиво уложены способом, который укреплял мысль о том, что она была модной моделью. Она носила свое изумрудно-зеленое платье с достоинством и цеплялась за маленькую сумочку-клатч с напряжением, которое было неуместно. Хотя ничего не было заметно об этом, маленькие напряженные мышцы рассказывали историю, не связанную с женщиной, ожидающей своего свидания в городе.
Горячие зеленые глаза поймали и удержали мои более холодные серые глаза. Она улыбнулась. Уголки ее рта поднялись в озорной улыбке, одновременно привлекательной и соблазнительно невинной. Противоречия начали накапливаться. Она положила свою сумочку на стол с преувеличенной осторожностью.
Он был слишком тяжелым, даже если она носила в нем каждую когда-либо выданную кредитную карту. Мне стало интересно, какого калибра пистолет был внутри этой расшитой серебряными блестками сумочки-клатч.
Я допил свой напиток и просмотрел меню, задаваясь вопросом, стоит ли мне вообще беспокоиться о еде сегодня вечером. Немного больше напитков может быть более уместным после того, через что я прошел.
«Он не придет?» – сказала она громко, ее интонация повысилась. Невысказанные слова: «Вот ублюдок!» снова привлекли мое внимание к ней. Метрдотель пожал плечами с красноречивым галльским пожиманием плечами, означавшим все, что вы хотели, чтобы оно означало.
«Если мадам предпочитает, напиток за счет заведения».
«Я могу заплатить. Но это последний раз, когда он собирается меня кинуть!»
Быстрый глоток прикончил мой скотч. Мне показалось, что мне вручили сценарий и только что дали сигнал выйти на сцену. Я встал и подошел к метрдотелю. Зеленые, как бразильский топаз, глаза женщины изучали меня теперь с явным намерением. Я увидел крошечное темное пятнышко в ее левом глазу, которое придавало ей странный и несовершенный, но еще более привлекательный вид.
«Я не мог не услышать. Что-то не так?»
«О, мсье Картер, компаньон этой дамы не... сможет...»
«Чушь собачья!» – бушевала она. Несколько других обедающих повернулись и посмотрели в нашу сторону. «Он меня подставил! Какая наглость!»
«Если вы хотите присоединиться ко мне», – начал я. Она не установила рекорд наземной скорости, переходя к моему столу, но это было близко. Эта часть ее выступления была немного неправильной. Она должна была колебаться, колебаться на мгновение, затем, в приливе праведного негодования на ее прежнее свидание, принять мое приглашение.
«Меня зовут Ник Картер», – сказал я, усаживаясь справа от нее. В этом положении моя левая рука могла схватить ее правую, в то время как я все еще мог привести Вильгельмину в действие. Женская сумочка слегка выпятилась так, что клапан открылся достаточно, чтобы я мог видеть содержимое. Внутри покоился револьвер Smith & Wesson .38 Police Positive. Вряд ли это подходящая вещь, чтобы провести легкомысленное свидание со своим любовником.
«Я Ларейн Шедвелл». Ее голос вышел как мед, ласкающий, богатый и текучий, и обещающий все, что мужчина может хотеть.
Я многого хотел от мисс Ларейн Шедвелл.
Я оказался в странном замешательстве во время нашего ужина. Ларейн оказалась очаровательным компаньоном, и между нами была определенная химия, которую нельзя было включать и выключать, как выключатель света. Я никогда не находил женщины, которая могла бы это сделать раньше. Но это не значит, что никого не существовало, и что ее звали не Ларейн Шедвелл — или как там было на самом деле. Все же, меня смущало то, что с ней я обнаружил, что забываю о неприятном инциденте того дня. Я даже забыл, как был зол на Тедда Скелли.
«Я плачу», – сказала она, начиная рыться в своей сумочке.
«Нет, – сказал я. Мои пальцы сжались, как стальные тиски, вокруг ее тонкого запястья. Было бы слишком легко вытащить пистолет, всадить пару патронов в мой желудок, а затем просто встать и выйти. Другим в ресторане могла потребоваться до минуты, чтобы сориентироваться, если Ларейн совершит убийство без паники.
«Я старомоден. Ужин за мной. Я пригласил вас отобедать со мной; я плачу». Она расслабилась и убрала руку от сумочки. Я тоже ослабил хватку, но не убрал руку с нее. Наши взгляды снова встретились, и снова пришло понимание, сплавляя поток решительного, глубокого интереса.
Я хотел ее, и она хотела меня. Это было так просто. Мужчина и женщина. И все же мне казалось, что я только что предотвратил собственную смерть.
Ее улыбка была яркой, как миллион свечей.
«Давай вернемся в мой отель — выпьем на посошок», – сказала она гладко.
«Это лучшее предложение за весь день». То, что я использовал ту же фразу, что и Тедд Скелли, было потеряно для Ларейн, как и должно было быть. Ее улыбка превратилась в небольшую, странную, победоносную ухмылку, но выражение ее прекрасного лица было сиянием и желанием.
Может ли это быть подделкой? Я бы узнал.
Быстрая поездка на такси менее мили до отеля накалила наши страсти. Мы едва вошли в ее комнату, когда она развернулась и поцеловала меня. В этом поцелуе не было ничего притворного. Я ответил ей с таким же рвением. Меня удивило, что я не притворялся. Я хотел Ларейн. Во всех возможных смыслах.
Она прервала поцелуй, слегка запыхавшись. Ее зеленые глаза ярко светились. Ее длинные, тонкие пальцы скользнули по моей щеке, а затем нащупали затылок. Там пальцы сжались и притянули мое лицо к себе для еще одного долгого, страстного поцелуя.
На этот раз, когда она прервала его, она сделала шаг назад и вышла из моих объятий.
«Позволь мне приготовиться». Ларейн повернулась и пошла в ванную. Прежде чем она успела закрыть дверь, я открыл ее сумочку и осмотрел пистолет. Она была большим профессионалом, чем я думал. Курок упирался в пустой цилиндр, чтобы предотвратить случайный выстрел. Я вынул пять патронов .38, затем защелкнул цилиндр обратно. Пистолет вернулся в ее сумочку на столе, куда она его положила, менее чем за пять секунд.
Я включил свет и оглядел комнату. Отель не был одним из самых модных в Вашингтоне, но это было достаточно хорошее место. Я должен был спросить себя: «Достаточно хорошее для чего?»
Ответ продолжал приходить: для убийства.
Моего.
«Ник, дорогой, выключи свет. Я хочу появиться».
«Как скажешь».
Я сел на кровать, положив руку на приклад Люгера. Я мог выхватить и выстрелить дважды менее чем за четверть секунды. Но когда я увидел Ларейн, все мысли о стрельбе вылетели из головы. Она стояла силуэтом в дверях, свет был за ней. Прозрачная ночная рубашка, которую она носила, облегала ее стройное тело, и свет, сияющий сквозь нее, убедил меня, что она не скрывает ничего. Вообще ничего. Ларейн повернулась боком, и в этот момент я понял, что, как бы сильно она ни хотела меня убить, я не против.
Мой Люгер и стилет быстро переместились в карман моей куртки. Я расстегнул брюки и обезвредил смертоносную газовую бомбу. Он находился в таком положении, когда нужно немного повозиться — и это будет Ларейн.
К тому времени, как Ларейн пересекла комнату и снова оказалась в моих руках, все мое оружие было безопасно в стороне, и я даже снял рубашку. Затем я почувствовал прилив сил, когда она полностью поглотила меня. Мы оба упали навзничь на мягкую скрипучую кровать. Ее большие груди прижимались тяжело к моей груди; ее ногти царапали и рисовали тонкие красные линии изысканной боли на моих боках; и ее рот занял мой с непреодолимой потребностью.
Если это был способ, которым она собиралась убить меня, я был полностью за.
«Ммм, Ник, ты такой сильный. Держи меня. Крепко. Действительно крепко!»
Я сделал это. Я чувствовал, как ее тело отзывается на это объятие. Ларейн была намного сильнее, чем казалась. Не хрупкий цветок, эта женщина. Она была пружинной сталью, упругой, живой, хорошей парой для меня.
Ее пальцы деликатно скользнули по моему телу, затем укололи ногтями, затем вернулись к мягким ласкам. Она повернулась и крепко притянула меня к себе, даже когда эти удивительно стройные, длинные ноги раздвинулись в бесстыдном приглашении.
«Ник, у тебя столько шрамов на теле. Что с тобой произошло?»
«Ревнивые мужья», – сказал я, а затем заставил ее замолчать своими губами. Наши рты сомкнулись, губы соприкоснулись, затем смялись. Языки сплелись, и наши тела начали напрягаться в ожидании. Я оттягивал удовольствие, играя с ней, чтобы получить максимально возможное возбуждение.
Ее груди терлись между нашими теперь потными телами. Я слегка приподнялся и нырнул вперед без предупреждения. Ларейн ахнула, взгляд ее лица был наполнен чистым экстазом.
«Да, о, да! – прошипела она сквозь сжатые зубы. – Сделай это сейчас, Ник, любовь моя. Сделай это сейчас! Я люблю тебя!»
Даже если бы Ларейн не уговаривала меня, не было бы возможности сдерживаться сейчас. Мои бедра полностью захватили меня, как будто у них была своя жизнь. Я начал двигаться, сначала медленно, затем более мощными толчками. Наши взаимные ощущения поднялись на головокружительную высоту. Ларейн достигла пика, а затем я вспыхнул. Мир вращался в сумасшедших кругах, когда наши тела растворялись в одну гигантскую дрожащую массу чистого восторга.
Мы лежали в объятиях друг друга какое-то время, пока теплое, нечеткое свечение медленно не утихло. Для меня это приобрело сюрреалистический вид. Я занимался любовью с женщиной, которая собиралась меня убить, но у Ларейн не было должного поведения хладнокровного убийцы.
Я провел рукой по лебединому изгибу ее белого горла. Одно быстрое движение большого и указательного пальцев убило бы ее. Должен ли я дать ей шанс сначала устранить меня из игры? Это роковая ошибка для агента — поверить, что другой агент испытывает сострадание. Но была ли Ларейн Шедвелл вообще агентом? Очень многие вещи не звучали правдоподобно. Она была обучена, да, но не эксперт. Но ее выступление в постели было слишком мимолетным, слишком раскованным, слишком бесстыдным, чтобы я когда-либо поверил, что она способна меня убить. Назовите это мужским эго. Я не думал, что Ларейн могла убить меня после того, как мы только что занялись любовью, таким образом.