Аннотация: написано отчасти в соавторстве с почтенным :: Darian ::
Танцуй со мной когда никого нет и руки расскажут, что скрывает рассвет Ты же знаешь, знаешь я очень хочу дотянуться до солнца и не сгореть..(с)
Я знал, что являюсь предметом острого любопытства собственного дядюшки, но так же знал, что тот остерегается подойти ко мне ближе чем на несколько метров. При виде меня лицо еврея морщилось, как при близком контакте с прокаженным, смертельно больным. Собственно, по началу это лишь раздражало меня, а вскоре я привык попросту не обращать внимания на старика.
Деревня же в те времена переживала не лучшие моменты. Странная болезнь постигала молодых людей, и с каждым днем обескровленных трупов становилось все больше.
Я нашел свою выгоду в последующей жизни - больше свободы передвижения. Теперь уже без всякого стеснения со стороны родственника выбирался за пределы замка и ставил свои правила окружающей меня жизни. Если в прошлом я мог лишь запугивать, расхаживая разукрашенным по окрестностям, дабы попугать встретившихся, то сейчас обрел совершенную власть. Ставил себя выше людей, нет..я был на вершине. А остальное лишь сор, пища, созданная специально для нас.
Стоит ли говорить, что я ошибался?
Уже несколько лет в замке не появлялось ни души. Можно было бы подумать, что еврей умер тихо себе в комнате. Вот только чутье у меня было хорошее, а подобных запахов я не улавливал. Не помню точно, как все произошло, ту первую встречу. В последнее время я слишком много забываю важного..
У Аристида Торкья не было особо примечательной внешности. Худощавый мужчина лет сорока с серыми волосами, небрежно обхваченными грубой тканью. Спустившись в холл я почувствовал на себе пронзительный взгляд серо-голубых глаз мужчины.
- Не имеет смысла растрачивать силы на бесполезные стремления огородить себя от окружающего. Именно ты должен задавать судьбе ритм. - На губах мужчины заиграла чарующая улыбка, а в глазах вспыхнул дразнящий огонек, что совсем выбило меня из равновесия. С несколько минут я застывшее наблюдал за незнакомцем, прежде чем невольно принял протянутую руку. - Позволь мне вести тебя. - Это может показаться странным, но я последовал.
Далее помню лишь тепло ночных объятий, улыбки, сплоченность в работе над книгой, огонь..
- ... обвиняются также в том, что отрицали Святую Троицу и Пресвятую Деву Марию, оскверняли имя Господа нашего Иисуса Христа, плевали на распятие в храме и восхваляли Сатану.
По телу необъяснимая дрожь, но, может быть, она передается и от парня стоящего рядом. Мориан Цаниполо, вторая рука Аристида. Черные как ночь глаза потускнели, под глазами залегли круги, а кровь на запястьях запеклась и представляла собой ужасающую картину. В отвращении отвернувшись, я все так же низко склонив голову, уже осматривал присутствующих.
Епископ важно зачитывает приговор. В груди стояло мерзкое чувство нехватки кислорода, скорее всего из-за обилия народа в помещении. В воздухе неприятно сквозили запахи немытых тел и крови, переплетающиеся с ароматами дорогих духов присяжных.
- Названный же Аристид, сын мастера Торкья, повинен в том, что напечатал книгу, именуемую как "Девять врат в Царство теней". Книга сия весьма полезна магам и чародеям, поклоняющимся Сатане и приспешникам его..
Колодки приятно студят горячую кровь на запястьях, на щеках яркие пятна. Ноги подкашиваются из-за тяжести железа, щедро взваленной на хрупкое истощенное тело. Обвиняющий монолог заканчивается, призывая поднять головы, что дается с огромным трудом и упорством. Глаза тут же натыкаются на кардинала, в обществе которого предполагалось провести все последующее время, после очередной порции боли.
Камеру наполнил болезненный вскрик, переходящий в сип, срывающийся с потрескавшихся губ. Остатки сознания отвергают происходящее.
- Всего лишь предосторожность. Метка. - бесстрасный голос палача. Перед глазами поплыло, а вскоре совсем потемнело, забирая с собой.
Я потерял сознание, проснулся уже совсем в другом месте..
В голове все еще тяжело, нос улавливает совсем слабые знакомые запахи. Громыхание тяжелой металлической двери эхом отзывается мигренью. Чистые, ясные фиалковые глаза упираются в сидящего недалеко. Легко приподняв меня за руку, палач резко подтягивает к столу, где выжидает довольно важная персона. Взгляд несколько отстраненный, но все же твердый и решительный. Совсем не взгляд истощенного, слабого мальчика. Кожа на плече все еще горит, принося жгучую, острую боль. Уголки губ приподнимаются.
- Из того, что я скажу или не скажу, все равно последует казнь моя и моего учителя... - облизал потрескавшиеся губы. Говорить было очень сложно, из-за резни в горле. Слишком много криков, все еще стоявших в голове. - К чему же напрягать свое тело ради ненужной болтовни?..
Я оглядывал пришедшего с нарастающим любопытством, что-то в кардинале было непостижимое.
- Но я Вам скажу... Вам... одному. Думаю, Вас заинтересует то, что я могу выложить... - закашлялся, прислонив ладонь ко рту. Запястья пронзило острой болью.- Но... за отдельную плату...
- Вот как? - взгляд светлых глаз, наконец, обратился на обвиняемого. По лицу кардинала невозможно было ничего угадать, оно было спокойным и бесстрастным. Выпростав тонкую бледную руку и просвечивающими на запястье голубоватыми жилками, он сделал знак стоящему позади меня стражнику. Тот верно истолковал его движение и, опустив тяжелую ладонь на мое плечо и с силой сжал пальцы. Согнулся пополам, ощущая мгновенно перекрывшую все чувства боль. Ключица хрустнула, поддаваясь под жесткими пальцами стражника. С силой сжав зубы, прислонился лбом к холодному железу кандалов на запястьях. С губ вновь срывается сбивчивый болезненный стон.
- Дерзость наказуема, - равнодушно сообщил кардинал и продолжил: - Покаяние очистит твою душу от греха и вернет к свету.
- Твои слова будут записаны и переданы епископу для прочтения и принятия решения.
Поймав направленный на него взгляд, стражник отступил в тень, разом потеряв дар речи, зрения и слуха.
Покаяние. В глазах - лед ненависти вместе с не присмиревшей болью.
- "Деломеланикон"... Скажите, Вы нашли его среди пламени, съедающей рукописи учителя? - вновь ухмыльнулся и сплюнул на тюремный пол.
Рука невольно потянулась к плечу, но была удержана кандалами. Я потянулся вперед, к светловолосому кардиналу, глаза неотрывно следили за выражением лица собеседника. За этой непроницаемостью должно что-то скрываться.
- "Деломеланикон"? - светлая бровь ползет вверх. Кардинал заинтересован, и скрывать свой интерес смысла не видит.
- Текст, послуживший основой для "Девяти врат". Да, нам известно, что еретик Торкья использовал гравюры из "Деломеланикона", чтобы украсить собственное произведение.
- Выйди, - кивнул он стражнику и, дождавшись, когда они останутся одни в камере, спросил: - Что ты знаешь о "Деломеланиконе"?
Пронзительный взгляд фиалковых глаз. Пристально следя за кардиналом отрицательно качаю головой, но все же вздрагивая от каждого его движения.
- Да, именно этот текст... - почти шепот с хрипотцой разодранного горла.
Внимательно проследил за удалившейся фигурой, и лишь когда дверь закрылась за спиной стражника, вновь обратил взгляд на молодого кардинала.
- Нет... Как я говорил, после платы. Ничего более я Вам не скажу... - хотел, было, инстинктивно пожать плечами, но запоздало понял, что не следует, так как плечо будто пронзило током. Губы скривились. - Или же унесу знания с собой... в Геену? - приподнял бровь, следуя примеру.
- Чего ты хочешь? - кратко спросил мужчина, поднимаясь и подходя к юному еретику. На лице было написано холодное пренебрежение.
- Отдал знания человеку? - шепотом, стирая капли пота и крови с его лица, - Ты и правда глупец. За что и платишь теперь...
Взгляд его прошелся по ключице, заставив неприятно поморщиться и невольно сжаться.
- Я слушаю тебя.
Уперся взглядом в глаза кардиналу, не отводя своих.
- Он непросто человек, он Великий... - буквально произнес на одном дыхании - Он отличается от этих жалких святых, которые заботятся лишь о своих задницах, просиживая оные и выплевывая на судах приговоры, якобы истребляя нечисть... - пауза. - Почему же они не замечают ее у себя под носом?
Поднял руку и сжал ладонь на запястье мужчины.
- Я хочу видеть учителя. Лишь после я скажу о тексте, - непроницаемое лицо. Затем чуть смягчилось. - Позволь мне его увидеть... - сжал губы.
- Потому что - люди... - задумчиво. - ты увидишь его, - ответил кардинал, не делая попыток высвободить руку. - Обещаю.
Кардинал сдержал слово. Я увидел своего учителя, мастера Аристида Торкья - увидел его в последний раз на Площади Цветов, объятого пламенем и взывающего то ли к Небесам, то ли к Преисподней.
Видели ли вы когда-нибудь близкого, объятого пламенем? В глазах учителя застыл ужас, а рот перекосился от вырывавшегося крика. Зрелище было прекрасно! Видеть, как тело окутывают рыжие языки пламени, как она сначала краснеет, затем распухает и лопается, становясь пепельно-черной.
Я заворожено наблюдал за человеком, застыв, выслушивая хриплые пророчества, проклятья до боли знакомого голоса. В воздухе парил запах горящей плоти.
Это были последние мгновения, когда присутствующие видели Аристида Торкья.