За спиной Катя что-то кричит. Слов не разобрать из-за ветра, закладывающего уши. Догадываюсь, что она требует поторопиться, потому что мотыльки уже близко, их много, слишком много.

Поднимаю взгляд к иссиня-черному небу. Сквозь многотонные тучи пробиваются редкие солнечные лучи.

Пути назад нет, но мы и не рассчитывали вернуться.

Снова вглядываюсь в бездонную глубину пропасти, где беспощадным конвейером дышит Мать-всех-бед. Она же Мать-всех-мотыльков. Огромный желеобразный гриб с десятками щупальцев, расходящихся во всех направлениях.

Поверхность гриба пульсирует, ходит волнами. Вижу, как где-то в центре будто из ниоткуда возникают комки-личинки, они путешествуют по внутренним каналам, увеличиваясь в размерах. Комок превращается в туловище, обрастающее ногами и руками, будто бутон раскрывается голова, в спине вырезаются пара крыльев.

Мать-всех-бед ежесекундно выплевывает десятки мотыльков. Не успев осмотреться, ни о чем не думая, словно управляемые неведомой силой, мотыльки бросаются ко входам в сотни пещер, по периметру окружающих пульсирующий гриб.

Это напоминает гигантский муравейник.

Машину, по заранее заданному алгоритму, производящую бездушных существ, созданных для единственной цели.

Уничтожить нас. Уничтожить наш мир.

Ветер треплет волосы.

Не слышно Катю. Возможно ее уже и нет, но оборачиваться страшно.

Оборачиваться нельзя.

Спину оттягивает тяжесть рюкзака.

Велик соблазн сказать: "Я пришел, но делать то, зачем был послан не буду".

Но я - не Фродо, а в моих руках не кольцо всевластия.

В рюкзаке всего лишь бомба. Слышу, как голос взрывчатки заливается в уши, призывая утолить ее голод.

Велик соблазн сбросить бомбу и бежать, чтобы выжить. Но риск промаха слишком велик.

Шанс - один.

Промахнуться - не могу.

Моя жизнь ничего не значит.

Я знаю, что давно уже не живу.

Перекидываю рюкзак вперед, покрепче прижимаю к груди и прыгаю.

_____

Бредем по песку вдоль берега.

Справа волнами накатывает море. Поначалу Катя радовалась выныривающим дельфинам, китам, пускающим фонтаны, на линии горизонта.

Но сейчас мы не обращаем на них внимания.

Мне осточертело и это море, и горы слева, и небо, меняющее цвет от иссиня-черного до кроваво-красного, и то, что мы идем уже который день или который год: секунды, минуты, часы - счет им мы потеряли.

Уже давно не разговариваем, не подгоняем друг друга, не говорим ободряющие слова.

Бесконечная ходьба недоела больше всего. Точнее не сама ходьба, а отсутствие видимой цели.

Сажусь на песок. Скинув лямку автомата с плеча, кладу рядом.

Катя встает передо мной. Чернота ствола ее автомата смотрит на меня.

Смотрю в ее глаза цвета моря.

Если бы у нас оставались силы мы были могли поговорить, возможно, даже поругаться, подраться.

Но сейчас усталость такая, что сил остается только на безмолвный диалог взглядов.

"Послушай, может быть все это зря?"

"Что говорит Голос?"

"Я уже давно его не слышу. С тех пор как мы ступили на берег".

Молчит.

"Слушай, может нужно было остаться. Нужно было сражаться там, а не сбегать в трещину".

"Но ты же услышал голос. Он вел тебя".

"Слушай, может это был такой план - загнать нас сюда, чтобы они хозяйничали там. Может, мы единственные, кто мог остановить их там, а нас намеренно направили сюда".

"Ты просто не ищешь голос. Пробуй найти его".

Закрываю глаза, окунаясь в кокон пустой темноты.

"Где ты? Выходи! Я хочу слышать тебя!"

НАСЫТЬ МЕНЯ! - Голос рвет уши, словно игла, идущая поперек вращающейся пластинки.

Открываю глаза - выныриваю из кокона пустой темноты.

Лежу на песке. Сорванная рубашка лежит рядом с автоматом.

ДАЙ МНЕ НАСЫТИТЬСЯ!

Из норок в песке выползают странные насекомые - помесь паука и муравья. Они заползают на голое тело. Пытаюсь смахнуть их руками, но они будто прилипли к коже.

ДАЙ МНЕ НАСЫТИТЬСЯ ТОБОЙ!

Катя опускается на одно колено. В руке блестит нож.

"Нет! Ты что!"

Лезвие погружается в тело. Боль пронзает меня.

Катя остервенело тычет ножом. Раз за разом, будто перед ней - бездушная подушка.

Кровь фонтанами бьет из каждой раны. Пауки-муравьи купаются в красном море, заливающем тело. Они заползают в раны и выедают меня изнутри. Боль в печени, почках, желудке, легких, сердце. Пауки-муравьи забивают горло, вылезают через рот и нос.

Спустя миллион секунд боли чувствую себя полностью пустым.

Катя улыбается.

За ее спиной, будто рухнув с небес на землю, вырастает мотылек. Его зубы смыкаются на ее шее. Тело падает. Голова скатывается к моим ногам. Мотылек погружает когтистую лапу в живот, раскидывает ошметки кишок.

Мог бы смотреть на это зрелище бесконечно, но шок оцепенения спадает.

Схватив автомат, снимаю с предохранителя. Всаживаю в мотылька обойму. Этого достаточно, но я ставлю обойму и снова набиваю свинцом, уже безжизненное тело. Ставлю новую и снова. А потом снова и снова, пока патроны не кончаются. А потом штыком бессмысленно тычу развороченную пулями плоть.

Волнами накатывает море.

Вдалеке выныривают дельфины.

Киты пускают фонтаны на линии горизонта.

"Скажи зачем мне все это, если я потерял сестру?"

_____

Мир за окном гибнет.

Дымящиеся окна квартир. Горящие дома. Падающие столбы.

Разбитые витрины магазинов. Перевернутые автомобили.

Мы уже не помним, как все начиналось.

Репортажи по телевидению о неожиданно появившихся разломах в земле.

На каждом континенте. Во всех странах.

Каждый день. День за днем. Все больше и больше.

Разломы исследовали ученые. Политики обещали, успокаивали с экранов телевизоров.

Проповедники, множившиеся как грибы после дождя, возвещали о Божьей каре за грехи наши.

Наверное, они оказались правы.

После того, как из разломов начали вылезать Мотыльки.

После того, как привычный мир в одночасье полетел к чертям.

Мотыльков пытались уничтожать.

Тысячи солдат. Ковровые бомбардировки. Баллистические ракеты. Атомные взрывы.

Они гибли миллионами.

Но на место погибших миллионов заступали новые миллиарды.

Мы ничего не могли противопоставить бесконечной злобе, бездонной жажде убивать и уничтожать.

Пока мне не явился Голос.

Должно быть именно так снисходила Воля Всевышнего на всех избранных прошлых времен.

Я лежал, бессмысленно уставившись на иглу. Из всех способов борьбы за существование выбор пал на самый простой.

Яд, секунду назад наполнявший шприц, разливался по телу, когда Голос посетил меня.

Он поведал мне: кто я, для чего предназначен, что следует делать.

Я и Катя сидим за столом.

Автоматы перед нами. Обоймы в разгрузке. В рюкзаке бомба, ради которой мы позабыли о сне и еде.

Мир за окном гибнет.

Мотыльки врываются в парадную нашего дома. Они взлетают по лестницам. Ломают двери квартир, чтобы убивать, рвать и лакомиться плотью.

Голос указывает нам путь.

В стене пробивается трещина. Она растет. Расширяется.

Другой мир.

Море, песочный берег, горы, скалы.

Голос говорит, что там Мать-всех-мотыльков, там спасение наше и всего Мира, там наш путь.

Закидываю на спину рюкзак, забираю автоматы.

Вместе уходим в трещину.

Мир за нами гибнет.

_____

Перебираю одеревеневшие куски плоти.

Внутри пустота.

Плотская, потому что плоть выедена пауками-муравьями.

Душевная, потому что той, чтобы была со мной всю жизнь - больше нет.

Пересыпаю из ладони в ладонь окровавленный песок.

Глаза закрыты. Блуждаю в лабиринтах памяти, в подземельях воспоминаний.

Там Катя все еще со мной. Там мы еще дети.

Вместе гуляем по лесу, прячемся в яблоневых садах, катаемся на велосипедах вдоль речки, загораем на пляже, купаемся в кристально чистых озерах.

Ветер треплет ее золотистые волосы, вода отражается в небесно-голубых глазах.

Солнце заливает полянки, на которых мы бесконечно и беззаботно играем, будто никого и ничего вокруг нас нет.

Нас только двое.

Но каждый раз мы возвращаемся в родительский дом.

Открываем в буфете банки с вареньем. Объедаемся конфетами. Без конца пьем лимонад.

Каждый раз мы поднимаемся на чердак. Среди старых игрушек, пыльной мебели, выцветших фотографий, находим оборванную по краям медицинскую карту.

Рожденных детей: Двое.

Из них мертворожденных: Один.

Из подземелий воспоминаний меня выбрасывает обратно.

Куски плоти. Окровавленный песок. Пустота внутри.

Пока в один прекрасный момент не решаю покончить с этим.

Закрываю глаза.

Из разбросанных кусков хочу собрать Катю. Хочу, чтобы она снова была со мной.

Вечно.

Открываю.

Напротив сидит Катя. Живая. Целая.

Ветер треплет волосы, вода отражается в глазах. Она улыбается. Она смеется.

Будто ничего и не было.

Беру Катю за руку.

Идем по песку.

Хочу, чтобы там, где ступали мы - вырастали цветы.

И они вырастают.

Хочу, чтобы вместо гор появился лес.

И лес вырастает.

С легкостью мысли меняю сосны на ели, ели на лиственницы, лиственницы на березы.

Наводняю лес животными.

Зайцами и лисицами, бобрами и медведями.

По безмятежно-голубому небу плывут облака.

Это мой мир, и я могу творить его таким, каким хочу.

Мы плывем на спинах дельфинов. Киты на горизонте, пуская фонтанчики, салютуют нам.

Будто ничего и не было.

Будто где-то далеко не гибнет весь мир.

Это мой мир, и он может длится вечно.

Пока голову не заполняет Голос.

Окружающий рай в мгновение ока меняется.

Вместо лесов и моря - безжизненные серые горы. Над головой иссиня-черное небо. Вокруг запах тлена, аромат смерти.

За спиной рюкзак, в котором шепчет бомба.

В руках у Кати, стоящей передо мной, автоматы.

Она смотрит на меня решительным взглядом.

За спиной - в полусотне шагов - пропасть, где живет, дышит, рожает Мать-всех-мотыльков.

Мне не надо ничего говорить.

Мне не нужен никакой Голос.

Я знаю, что должен делать.

_____

Погружаюсь в вязкую массу, которая мгновенно заливается в уши и ноздри.

Вокруг мириады зародышей мотыльков.

Слышу, как стучит сердце. Как оно сжимается и выбрасывает кровь.

Чувствую, будто толчки под землей, пульс Матери-всех-мотыльков.

Она понимает: что-то потревожило ее покой, что-то вмешалось в размеренный механизм работы.

Слышу, как бомба шепчет.

Три.

Два.

Один.

Боль разрывает на мелкие куски.

Будто лист бумаги.

На мелкие кусочки.

Горы. Небо.

Все смешивается.

Руки.

Ноги.

Небо.

Горы.

Голова.

Пальцы.

Небо.

Горы.

Ноги.

Горы.

Небо.

Обен.

Ырог.

Игон.

Ырог.

Обен.

Ыцьлап.

Аволог.

Обен.

Ырог.

Ыцьлап.

Аволог.

Ырог.

Обен.

Игон.

Икур.

Проходит вечность, прежде чем Катя спускается ко мне.

К моим глазам.

Берет их в ладони.

Закрывает свои глаза и собирает меня.

Так же как я собрал ее.

Я поверил в нее. Она поверила меня.

Пока верим друг в друга - мы существует.

Пока верим в окружающий мир - он существует.

Оглядываюсь вокруг.

На ошметки плоти Матери-всех-Мотыльков. На мертвых Мотыльков, раскиданных до самого горизонта.

Катя смотрит на меня.

Ветер треплет ее волосы. В ее глазах отражается безжизненное небо.

С неба падают снежинки.

Мы собираем их в ладони.

Придумываем имена.

Каждой снежинке.

Ярослав.

Анна.

Владимир.

Мария.

Они будут жить вечно.

Снежинки не тают в наших ладонях.

20.05.17-07.06.17, Львов