К Светлену - первому крупному городу на нашем пути, мы подъехали на рассвете.
- Кто такие, куда едете? - старшина городской стражи с трудом удержался от зевка, видно, за всю ночь так и не удалось подремать в караулке.
- Артисты, поссорились с хозяином, ищем новую труппу.
Стражники заметно оживились.
- И чем, парень, занимаешься?
- Менестрель и метатель ножей Карис Лиат к вашим услугам, почтенные.
Я удивилась, но благоразумно промолчала: все правильно - для новой жизни нужно новое имя. Папа был бы доволен.
В глазах старшины мелькнул огонёк интереса.
- Так, так, а во что бросаешь?
'Да, кажется, мы наткнулись на любителя поиграть чем-нибудь острым. Попробую это использовать', - я направила Звёздочку вперёд, мило улыбаясь:
- Не во что, а в кого. В меня.
Во взглядах мужчин отразился вполне понятный интерес, смешанный с неодобрением. На лицах так и читалось: 'да где ж это видано, чтобы девка в мужской одежде, да ещё и верхом ездила. Ладно, там благородные, у них всё не по-людски. А тут...'.
Я усмехнулась про себя, а вслух спросила:
- Не могли бы вы посоветовать приличный недорогой постоялый двор? Я вижу, вы человек солидный, уважаемый, обманывать не станете.
Польщённый старшина горделиво приосанился и, сосредоточенно почесав в затылке, сообщил:
- Две улицы прямо, потом завертайте направо, третий дом по левой стороне. Называется 'Цветущая Яблоня'. Хозяйка - Далия Гари.
- Благодарю, - я снова улыбнулась и направила Звёздочку в ворота. Карис тронулся за мной, но старшина его остановил:
- Парень, погоди. Говоришь, что менестрель, а волосы-то стриженые. (1)
Беглый, что ли?
Карис заговорщицки подмигнул стражникам:
- Подружка приревновала. Вымотала до полусмерти, а когда уснул, ножницами отхватила. Хорошо ещё - волосы, могла бы кое-что другое.
На лицах парней разом появились понимающие ухмылки, а старшина искоса глянул на меня:
- Она, что ли?
- Нет, это моя сестра. Спасибо за совет. Заглядывайте на огонёк. Поговорим, - во взгляде Кариса промелькнула хитринка, - ножички покидаем.
- Ладно, проезжай.
- Дара, постой.
Я придержала Звёздочку.
- Братик, я всё помню: не зевать по сторонам, не говорить лишнего, деньги держать в поясе и не попадать в неприятности.
- Умница. Что поедем сразу на постоялый двор?
- Конечно, четыре дня в седле! Я хочу помыться и поспать по-человечески.
Вообще-то я слегка сомневалась, стоит ли следовать совету старшины, но 'Цветущая Яблоня' действительно оказалась приличным и, самое главное, чистым заведением.
Комнату мы сняли одну на двоих - мне совсем не улыбалось бежать через коридор или ломиться в соседнюю дверь, если Кариса снова скрутит. Пока я с наслаждением отмокала в бадье с горячей водой, Карис, умывшись и почистившись у колодца, отправился 'посмотреть город'. На самом деле, он собирался высмотреть какую-нибудь странствующую труппу.
Едва я успела переодеться во всё чистое и отведать тушёной баранины с овощами, как в дверях возник братец, сияющий, словно новенький медяк.
- Кажется, я нашёл то, что нам нужно.
- Так быстро?
- Да, идём на площадь, они как раз дают представление.
Я хмыкнула, но, тем не менее, пошла. Если они выступают в такую рань, ещё до завтрака, значит, дела идут неважно. Платить будут немного, но и слишком придираться не станут (всё-таки мы с Карисом не успели отработать номер). Наверное, он прав, и пока что это нам подойдёт.
Я угадала. Главная площадь была почти пустой, и около помоста столпилась жалкая кучка зевак. Да и представление оставляло желать лучшего - отрывок из 'Сказания о Лерне и Эвельде' (2), (моё любимое), но уже после пары фраз мне нестерпимо захотелось зевать. С первого взгляда было видно, что влюблённые (вернее, те, кто их играл), на самом деле, переносят друг друга с большим трудом и не могут это скрыть. Неудивительно, что после трагического финала, на подносе рыжеволосого кареглазого мальчишки, обходившего публику, сиротливо позвякивали всего лишь несколько медяшек. Ни проблеска серебра, не говоря уже о золоте.
Когда парнишка добрался до нас, Карис опустил на поднос два медяка и отвёл мальчугана в сторону. Через десять минут брат вернулся с довольной улыбкой.
- Я обо всём договорился. Парень - сын хозяина. Они остановились на окраине, у Восточных ворот, в трактире 'Две гончие'. Вечером сходим.
'Ну да, конечно. Не волнуйся, братик! На всякие глупости ты их точно не потратишь. Не позволю', - подумала я, и с улыбкой подхватила его под руку, проговорив вслух:
- Совсем не против.
Как оказалось позже, это был день моих глупостей. Для начала мы решили просто побродить по улицам, но я, поддавшись непонятному порыву, затащила Кариса в первую же лавчонку, торгующую одеждой. И увидела Его. Дородная хозяйка была только рада избавиться от странного южного наряда, неведомо каким ветром занесённого в эти края, и через несколько минут вполне доброжелательного торга, я стала счастливой обладательницей почти невесомого свёртка.
Карис вздохнул, может, подумал о том же, о чём я, расплатился, и уже на улице, обронил:
- Тебе пойдёт. К нему бы ещё туфли.
- Может, найдутся. Кажется, сегодня нам везёт.
В гостиницу мы вернулись уже под вечер, слегка уставшие, но довольные. Карис на радостях порывался скупить полгорода, однако, я всё-таки сумела взять себя в руки и купили мы только самое необходимое. На будущих хозяев нужно сразу произвести хорошее впечатление, поэтому я подбирала одежду, прежде всего как наряд для выступлений.
Хотя, выйди Карис на помост в тех браслетах, от восхищённых зрительниц отбою не будет, но об этом, пожалуй, ему говорить не стоит.
Вспомнив наряд почтенного Латеса, я выбрала для Кариса тёмно-зелёную шёлковую рубашку с золотистой вышивкой по вороту и рукавам (правда, пришлось слегка приврать насчёт цены, а то бы Карис даже смотреть на неё не стал, не то что покупать), и тёмные штаны. Пояс он оставил прежний, дедовский.
Зато когда брат переоделся (за занавеску не пошёл, выставил меня за дверь), я просто дар речи потеряла. Хорош так, что впору в обморок падать от восторга.
- Ну, братик, теперь иди вниз, очаровывать хозяйку. Пара улыбок, и ужин нам дадут бесплатно.
- Да-а-ра, - укоризненно протянул Карис.
- Говорю чистую правду, - я насмешливо улыбнулась, - только учти, от воспылавших страстью дам и девиц будешь отбиваться сам. Помогать не стану.
- А зачем отбиваться? - почти промурлыкал Карис. - Сдаться иногда гораздо приятней!
Я не сразу поняла, о чём это он, а потом резко закрыла дверь у него перед носом.
'Сдаваться, братик, будешь где угодно, только не здесь, - сердито подумала я. - А кому именно - не моё дело'.
Себе я купила платье розово-лилового, с серебристой нитью, шёлка (конечно, не дарийского, он только аристократам по карману, да и то не всем). Однако, стоило оно очень даже немало, а тётушка Мелена, доведись ей узнать, куда пошли её денежки, наверняка, скончалась бы на месте. Но что поделаешь - зрителям нужно, чтобы было на что посмотреть.
И всё же наряд оправдал расходы сразу. Увидев меня в этом платье, с распущенными волосами, Карис едва не выронил поднос. Ещё чуть-чуть - и наш ужин оказался бы на полу.
- Похоже, не мне надо будет отбиваться от дам, а тебе - от кавалеров.
- Хорошо ещё, что не от тебя.
Улыбка Кариса стала ехидно-лукавой.
- Ну не будь ты моей сестрой, может, и пришлось бы.
Я усмехнулась.
- Да ну тебя. Давай лучше ужинать. Когда нас ждут?
- Через час. Ещё успеем. Ты что, так и пойдёшь?
- Нет. Просто хотела тебе показать.
- Правильно, - Карис облегчённо вздохнул. - Незачем на улице привлекать внимание.
'Да, - мелькнула мысль, - теперь, похоже, его черёд за меня беспокоиться'.
В этом брат был совершенно прав. Город опасен для незнатных девушек, кем бы они ни были, а для тех, кто выступает перед публикой - вдвойне.
- Что скажешь? Подойдёт для выступлений?
- Ты у меня и так красавица. В любом наряде.
- Спасибо. Я сейчас.
Переоделась я мигом, чтобы ужин не остыл. Скромное синее платье совсем не бросалось в глаза. Впрочем, всё будет зависеть только от Кариса. Как ни крути, а номер держится на нём. Мне пока лучше отступить в тень.
За едой мы не разговаривали. Каждый думал о своём.
Я пыталась представить, чего нам ожидать от будущего разговора, но потом махнула рукой. Либо 'да', либо 'нет' - третьего не будет.
Дневная прогулка оказалось не напрасной. Мы уже знали, где стоит трактир 'Две гончие', и на подходе к нему я поняла, что не ошиблась насчёт доходов труппы. Жиденькая ограда, порядочно замусоренный двор - здесь денежных постояльцев не видели очень давно.
На посторонний взгляд Карис выглядел спокойным и холодным, как ледник, но я прекрасно знала, что это спокойствие обманчиво. Перед дверью он взял меня за руку.
- Не знаю, что здесь за народ, но не отходи далеко и ничего не заказывай.
- Хорошо.
Здоровяк, скучавший у дверей, посторонился, окидывая Кариса пренебрежительным, а меня - оценивающим взглядом.
Заведение оказалось небольшим, темноватым и, несмотря на вечерний час, полупустым. Посетителей было раз, два - и обчёлся. Да и насчёт еды Карис угадал: я бы не поручилась за то, что их жаркое из кролика при жизни не мяукало. Нужный нам стол был самым многочисленным, хотя сидело за ним всего семеро: трое мужчин, три женщины и тот самый рыженький парнишка, с которым Карис договаривался. Черноволосый парень, ровесник Кариса, возился с лютней. Судя по издаваемым звукам, бедный инструмент за всю его долгую жизнь ни разу не сумели настроить правильно.
Брат скривился так, словно у него разом заболели все зубы и пробормотал:
- Из какого места у него руки растут? Лучше бы совсем не брался.
Я была полностью с ним согласна.
Заметив нас, рыжик повернулся к невысокому лысоватому толстячку лет сорока, скорей всего, хозяину:
- Пап, это они. Помнишь, я говорил.
'Точно, хозяин, - моя догадка оказалась верной. - Ну что ж, посмотрим'.
- Доброго вечера.
- И вам того же, - хозяин кивнул на скамью, поочередно окинув нас пристальным взглядом светло-карих глаз, - присаживайтесь. Чьи будете?
- Из труппы Ясвета Зарна.
- Зарна? Не морочь мне голову, парень. Они десять лет как распались.
- Родители там выступали.
- Кто? - тон вопроса был небрежным, словно бы с ленцой, но я почуяла сразу - хозяин заинтересовался, значит, дело должно выгореть.
- Лиат и Мира.
- Что-то припоминаю, - мужчина свёл брови. - Метатель ножей, высокий такой, светловолосый?
- Он самый.
- А ты, выходит, сын?
- Да.
- И чем занимаешься?
- Тем же.
Я пока что сидела тихо, как мышь в сыре, изучая остальных. Рядом с хозяином женщина чуть за сорок - рыжие, стянутые в тяжелый узел, волосы подернуты инеем седины, в глубине серых глаз затаенная усталость - чем-то неуловимо напоминает тётю Виату, наверное, такая же хозяйственная и, похоже, она-то и есть стержень труппы.
Слева от неё хрупкая блондинка, почти девочка, скорее всего дочь - те же серые глаза, да и в чертах лица заметно сходство. Она днём Эвельду играла, а горе-лютнист - Лерна. С ним всё понятно - первый красавец, любимец женщин, играет благородных рыцарей и, судя по устремленному на меня отрепетированно-чарующему взгляду голубых глаз, искренне считает себя совершенно неотразимым.
'Нет, красавчик, не стоит на меня так пялиться. Поищи другую рыбку для своей удочки'.
Но взгляд, опробованный на старосте, я показывать не стала. Незачем пугать парня, а то нас точно не возьмут.
Напротив красавца сидела роскошная черноглазая брюнетка, откровенно поедавшая глазами Кариса, удивительно, как на нём ещё одежда не задымилась.
Я снова прислушалась к разговору. Карис сразу нашёл нужный тон: ответы краткие, чёткие, и самое главное, без ненужных подробностей. Чем меньше они будут знать - тем лучше.
- Только ножи, больше ничего?
- Пою, могу играть на сцене.
- А она? - хозяин посмотрел на меня.
Я мгновенно насторожилась, но не подала виду и приветливо улыбнулась.
- Сестра. Работаю только с ней. Я должен доверять помощнице.
Мужчина явно заколебался. Метатель ножей - одно, а ещё одна женщина - совсем другое. Скорей всего, предпочёл бы предложить Карису кого-нибудь из своих.
Я воспользовалась паузой:
- Пою, играю. Лучше всего кормилиц, старух, могу и ведьм.
При этих словах брюнетка заметно расслабилась. Все главные женские роли, точно, за ней. Кроме Эвельды - там нужна блондинка. Что ж, если она решит, что я не соперница, у нас уже будет один союзник.
Блондинка, наоборот, уставилась на меня во все глаза. Похоже, не могла понять, почему я такие странные роли выбрала.
Чтобы окончательно развеять все сомнения, Карис пристально посмотрел на лютню.
- Можно?
Хозяин кивнул, и парень передал брату инструмент. Карис возился с ним минут десять, но всё-таки сумел настроить на приличный лад. После первых же нот вся труппа притихла и насторожилась.
- Мили дорог без конца, (3)
Крепости, лица людей -
Доля бродяги-певца,
Ставшая долей моей.
Ночь переходит в восход,
День переходит в закат -
Путь мой уходит вперед,
Нету дороги назад.
Песня, сказание, быль -
В годы минувшие взгляд.
Шепчет их строки ковыль,
Звезды, мерцая, звенят.
Дождь их мелодию льет,
Буйные ветры поют.
Песни - богатство мое,
Плата за хлеб и приют.
Правда для многих горька,
Я же вранья не пою.
Часто удар кулака -
Плата за песню мою.
Знаю я, как солона
Кровь на разбитых губах.
Это ничья не вина -
Это такая судьба.
На сей раз Карис просто превзошёл самого себя. Заслушалась даже я, а про труппу и говорить нечего. Девочка вот-вот заплачет, рыжик так и застыл на лавке: крыша рухнет - он и не заметит. Зато у хозяев лица стали какие-то отрешённо-просветлённые, наверняка, свою бродячую молодость вспоминают. Даже героя-любовника проняло: что-то такое возвышенное в глазах промелькнуло.
...Пусть за душой ни гроша -
Хватит и хлеба куска.
Только была бы душа
Вечно смела и легка.
Был бы на песню ответ -
Взглядом ли, взмахом руки.
Только б оставить свой след
В памяти, в душах людских.
В битве извечной со Злом
Песня острее меча.
Строки легенд о былом
Нынешней болью звучат.
Каждая песня - как бой.
Кровь на губах солона.
Это дано мне судьбой -
Души будить ото сна.
Последний перебор словно растаял в задымленном воздухе, и в трактире наступила мёртвая тишина. Минуту спустя посетители, словно очнувшись, застучали по столам кружками, требуя ещё песен, а хозяин труппы привстал и протянул Карису руку.
- Шалис Раин.
- Карис Лиат.
- Дарейя, можно Дара, - назвалась я, облегчённо вздохнув про себя. Теперь у нас есть работа.
Тем временем хозяин представил нам остальных. Женщина рядом с ним, оказалась его женой Веретой. Блондиночка и рыжеволосый парнишка, усыпанный веснушками, как булка маком - их дети: Фелла и Авет. Красавицу-брюнетку звали Айрена, а героя-любовника - Ронат. Последний член труппы, высокий худощавый мужчина, с растрепанными светло-русыми волосами, лет под под пятьдесят - Севет, сидел в дальнем углу, с отрешённо-вдохновенным лицом черкая пером по бумаге и почти ни на кого не обращая внимания. На мгновение оторвавшись от своих записей, он только скользнул по нам рассеянно-добродушным взглядом зеленовато-серых глаз и снова принялся писать.
Как выяснилось чуть позже, мы попали к ним очень вовремя: труппа почти завершила выступления в Светлене и послезавтра собиралась уезжать.
Карис с хозяином отошли к стойке - начинался деловой разговор, а меня засыпали вопросами женщины. Особенно старалась брюнетка, и причину столь жгучего интереса не нужно было даже угадывать. Я постаралась расписать наши таланты как можно красочнее, неназойливо дав понять, что посягать на чужие роли мы не собираемся.
Между тем, беседа брата с хозяином закончилась, похоже, удачно, потому что к столу они вернулись вполне довольными. Поскольку своей цели мы добились, мне не хотелось задерживаться здесь ни одной лишней минуты, но пришлось просидеть для приличия ещё четверть часа.
Выйдя на улицу, я вздохнула полной грудью. Хотя воздух в Светлене нельзя было назвать чистейшим (попадались время от времени те ещё ароматы), но после душного трактира он был настоящим спасением.
Я уже хотела спросить, на чём же Карис сторговался с почтенным Шалисом, но тут на меня навалилась дикая усталость (столько дней в седле, да ещё и в трактире порядочно понервничала), и неудержимо захотелось спать. Я попыталась преодолеть себя - до нашей гостиницы было ещё довольно далеко, но после того, как споткнулась в третий раз, Карис попросту подхватил меня на руки. Я уронила голову ему на плечо и задремала.
На постоялый двор он меня принёс, это я ещё помнила, а вот как до кровати добралась - уже нет.
Правда, долго спать мне не пришлось. Посреди ночи сердце сжалось от острой тревоги, я приподнялась на локте, и всё поняла по прерывистому, тяжёлому дыханию рядом - у Кариса начался очередной приступ.
Через секунду я уже была на ногах. К счастью, Карис, когда раздевался, забыл задуть свечу, и мне не пришлось тратить драгоценное время. Зелье стояло тут же, и я почти мгновенно оказалась у его кровати.
Судя по слегка побледневшему лицу и чуть расширенным зрачкам, приступ был всё же не такой сильный, как в предыдущий раз, но едва Карис попробовал приподняться, как упал обратно на подушки.
- Не могу... Голова раскалывается...
Я отставила кружку и присела на край кровати, поближе к изголовью. Нет, вытаскивать боль второй раз я не рискну, но кое-что другое попробовать можно. Я очень осторожно коснулась ладонями неистово бьющихся жилок на висках Кариса, сосредоточилась и попыталась передать ему часть своей силы. Не получилось. Видно, за прошедшее время я тоже изрядно вымоталась.
И тут мне в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль: а что, если...
Не медля ни минуты, чтобы не передумать, я сделала то, на что раньше при Карисе никогда не отваживалась: разбудила своё 'второе я' - Дару-волчицу.
Поменять облик трудно только вначале. Чем чаще это делаешь, тем легче получается. Самое важное - помнить, что ты человек, хоть и в волчьей шкуре.
Гораздо сложнее - разбудить дух волка, оставаясь человеком, но мне это удалось. Я чувствовала, как меня заполняет жизненная сила зверя. Карис, пытавшийся по своему обыкновению возражать, умолк на полуслове, остановив взгляд на моём лице.
Я в это время полностью отрешилась от внешнего мира, став проводником, мостиком между 'Дарой-зверем' и Карисом. Силу я отдавала медленно, по капле, опасаясь навредить брату. Через некоторое время (не могу сказать точно, сколько прошло), яростный стук крови под моими ладонями начал понемногу смягчаться.
Дождавшись ровного, спокойного ритма, я вернулась из-за Грани и медленно опустила руки. Меня ещё хватило, чтобы взять со стола кружку с зельем и заставить Кариса его выпить, так, на всякий случай. Но сделать два шага до своей кровати сил уже не было, так что брату пришлось немного потесниться.
На следующее утро, ещё спросонок, в моей голове назойливо веnbsp; Дождавшись ровного, спокойного ритма, я вернулась из-за Грани и медленно опустила руки. Меня ещё хватило, чтобы взять со стола кружку с зельем и заставить Кариса его выпить, так, на всякий случай. Но сделать два шага до своей кровати сил уже не было, так что брату пришлось немного потесниться.
ртелась одна-единственная мысль: 'Что я ему скажу?'
Умывалась и одевалась я как на иголках, поминутно поглядывая на дверь, а вот расчёсывание меня немного отвлекло. Непослушная грива, как всегда, принялась испытывать меня на прочность. Кое-как продрав гребнем половину волос, я начала с нескрываемой нежностью поглядывать в сторону дорожного мешка: кажется, где-то на дне лежали ножницы. И тут же представилась упоительная картина: я с обрезанными до плеч волосами. Искушение было безумно сильным, и я почти поддалась, но в это время за спиной осторожно открылась дверь.
Карис окинул взглядом комнату, меня, раскрасневшуюся и сердитую, с застрявшим в волосах гребнем, усмехнулся, поставил на стол поднос с завтраком, и не торопясь, направился ко мне.
Я тряхнула головой и обиженно заметила:
- Будь у тебя такие волосы, ты бы не ухмылялся.
- Плохо спала? - насмешливо спросил брат, берясь за гребень.
- Твоими молитвами, - буркнула я. - Мог бы и спасибо сказать.
- Ты сразу заснула. Спасибо, - Карис притянул меня к себе, обнял и легонько, почти неощутимо, поцеловал в висок. - Только больше так не делай, хорошо?
Я резко дёрнулась, но он не отпустил.
- Я ничего такого не делала, тебе помогло, это самое главное.
- А то, что у тебя тогда глаза светились янтарём, как у волка, ничего не значит?
- Ты... видел?
- Трудно было б не увидеть.
Я застыла. Карис сразу же ощутил охватившее меня напряжение, что-то неразборчиво сказал, и повернул меня лицом к себе. Тёплые пальцы коснулись подбородка, заставляя поднять голову. Я медленно, нехотя, взглянула ему в лицо. В зелёных глазах не былnbsp;Когда парнишка добрался до нас, Карис опустил на поднос два медяка и отвёл мальчугана в сторону. Через десять минут брат вернулся с довольной улыбкой.
о ни следа страха или сомнений - только нежность и понимание.
- И давно ты узнал? - я затаила дыхание.
- Да сразу после того. Пока ты в себя приходила, мне Ведана всё объяснила. Велела молчать и тебя не торопить, сказала: 'придёт время - сама всё расскажет'.
Рухни сейчас Солнце, я бы не испытала потрясения сильнее. Он почти пять лет знал всё и молчал, а я тряслась, как заяц: 'только бы брат не узнал'.
С плеч свалилась не то, что гора - целый горный хребёт.
- А с тобой такого не было?
Судя по его изумлённому виду, эта мысль Карису и в голову не приходила.
- Нет, ни разу.
- Странно...
Да, тут было над чем подумать.
Это что же получается: я оборотничество унаследовала, а Карис - нет? А почему, родители-то у нас общие. А, может, в нем больше от мамы? Хотя внешностью он вообще не в родителей пошёл, сам по себе.
- Не ломай голову. У нас и без того куча дел.
О Богиня, опять он мои мысли читает! Какое счастье, что он мой брат, а не муж, к примеру, иначе получился бы настоящий кошмар: ты ещё и подумать не успела, а он уже знает - иногда я ощущала себя рядом с Карисом раскрытой книгой.
Пока я размышляла, брат привёл в порядок мои волосы, и мы наконец-то уселись за стол.
Дел у нас и впрямь было по горло. Лишнего фургона в труппе почтенного Шалиса, конечно же, не нашлось, и мы должны были купить его сами. Хотя, по правде сказать, такой расклад мне нравился больше. Для бродячих артистов - фургон, то же самое, что дом, и я предпочитала выбрать собственный, а не переделывать под себя чужой.
Так что после завтрака мы отправились на торговую площадь. Конечно, Светлен - не наша деревня: здесь рынок и больше, и богаче, и кошель с деньгами лучше из рук не выпускать, но по всей Раттее торговые ряды располагаются одинаково, и долго блуждать нам не пришлось.
Везение продолжалось, и подходящий фургончик мы нашли почти сразу же. Не слишком большой, но и не маленький, да ещё и со всем необходимым впридачу. Однако, прежде чем покупать, следовало его проверить, и уж тут я своего не упустила. Обследовала весь сверху донизу, даже залезла на крышу. Не хотелось бы во время непогоды остаться без укрытия сверху, а потом началось самое интересное. Ничего не могу с собой поделать, торговаться - моя страсть, правда, очень и очень полезная.
Карис, уже наученный, даже не вмешивался, а только слушал и ухмылялся.
- И сколько же вы, почтенный, хотите за этот фургон?
- Двенадцать серебряных, девушка.
- Обман чистой воды, да ему красная цена - пять, не больше.
- Да где же это видано, я собственных детей ограблю, если продам его за пять! Одиннадцать.
- Одиннадцать... Почтенный, я же вас спасаю. Вы этот курятник на колёсах, по недомыслию называемый фургоном, больше никому и продать-то не сможете. Шесть.
- Ни за что на свете и не просите. Десять.
Я тяжело вздохнула.
- Беру за девять, только по причине душевной доброты, - дело довершила самая обворожительная из всех моих улыбок. Она-то и добила владельца окончательно, мы ударили по рукам и, благодаря моему сильнодействующему обаянию договорились, что заберем фургон чуть позже.
В лошадиный ряд я не пошла - расставаться со Звёздочкой было жаль до слёз. Бурана мы пока решили оставить (мало ли что в дороге может случиться), но две верховые лошади - слишком накладно. Гулять по городу в одиночестве не хотелось и я направилась обратно в гостиницу. Завтра у нас очень важный день - первое выступление, нужно как следует подготовиться.