Ты горестно жил и нелепо,
Но звезды, взойдя на парад,
Взывали: «Возрадуйся, брат,
Причастный к мистерии неба!»
Как милость, как счастия ключ,
С ночного явясь небосклона,
Тебя ослепительный луч
В созвездие вел Ориона.
Познания огненный путь
Опасен, стремителен, тяжек.
Душа захотела вздремнуть,
И тело просило поблажек,
А был ты такой молодой!
И в жалобной жажде покоя
Сменял разговор со звездой
На глупое счастье людское.
Зачем босиком по росе? —
Гремит по асфальту прохожий.
И стал ты таким же, как все —
Такой же похожий, пригожий.
И бабам отдал на убой
Огня молодецкий излишек,
А вот со звездой над собой
Беседовал реже и тише.
...Однажды в мечтах ни о ком
Жевал припозднившийся ужин,
Когда из ночи за окном
Возникло вдруг слово: «Не нужен!»
Как грозная чья-то печать
Любителю белого хлеба...
...Ты вышел под звездное небо,
И с неба упала печаль,
Пройдя сквозь щетину плаща —
Морозною дрожью по коже...
...А звезды звенели: «Прощай!..»
«Прощай, — повторяли — прохожий!»
Баллада на новый лад
«Вы — Бог, того не зная сами».
(Из Пушкина, в обиходе)
Она судьбу связала с ним,
А он был пожилой,
Любовью юною раним
И потому живой.
А за окном морозным тут
Рос тополь, а не лавр.
Он был раскосым, как якут,
И вспыльчивым, как мавр.
Она его, храня от бед,
Любила за пустяк:
За то, что он — большой поэт.
А он — за просто так.
Поэта ноша нелегка,
Дороги далеки.
В победах духа — в облака —
Он вел свои полки.
Но крик толпы услышал он:
«Отныне ты наш Бог!»
Под звон литавр — под медный звон —
Душою вдруг оглох.
С толпою спорить он не стал,
Потом поверил сам —
«Я Бог!» — взойдя на пьедестал,
Где ближе к небесам.
Но та, чьи замыслы узки,
Низвергла с высоты:
«Как смеешь, где попало, ты
Бросать свои носки?!»
Несоответствие носков
И поднебесных дум
Взошло ломотою висков.
Он сделался угрюм:
«Я, может быть, и черный мавр,
Но разве черный раб?»
И в нем проснулся Минотавр,
Который был сатрап.
Шепнула черная тоска
Чудовища-быка,
Что шея у него — толста,
А у нее — тонка.
Шагнул вперед... И звон в крови.
Изгиб ее бедра —
На ложе счастья и любви,
И смертного одра.
...От Нечто, что в груди горит,
Мгновенье до Ничто.
И Нечто робко говорит:
«Постой... Не то... Не то...»
И он прислушался и встал.
И понял, что уже
Давно противен пьедестал,
Где холодно душе.
— Любимая, — он молвил ей, —
Так холодно душе!
А ты прекрасней и светлей
Вот в этом неглиже.
Она сказала: «Как ты глуп!»
И тут же, егоза,
Вдруг усмехнулась краем губ
И отвела глаза.
И стал весь мир без слов ясней,
Нежней, чем звон литавр.
И улыбнулся черный мавр,
И согласился с ней:
«Быть глупым, видно, мой удел.
Ждут ратные пути...
Да вот носки куда-то дел
И не могу найти».
...Извечно истина жива:
Как есть земля и высь,
На мужа есть его жена,
И сколько ни тянись
В своих победах в облака,
Но мера — по весам,
И человек велик, пока
Того не знает сам.
...Завидное житье-бытье
У них сложилось так:
Для всех — кумир. А для нее —
Всегда он «мой дурак».
Баллада о рыцаре и деве
Жил рыцарь, одиночеству не рад.
Смотрел он в пламенеющий закат,
Когда явилась дева на крыльцо,
В слезах ее прекрасное лицо.
Спросил он: «В чем причина Ваших слез?»
Так отвечала дева на вопрос:
«Я одинока, рыцарь. У меня
Жива и многочисленна родня,
Богата, родовита... Но, увы,
Глаза и души родичей мертвы:
Предательство и жадность на корню,
Как саранча, сожрали всю родню.
От злобы дня, несчастий и обид
Никто из них меня не защитит.
И я ушла из дома, чтоб в пути
Единственного рыцаря найти,
И не нашла. Доспехами звеня,
Встречали важно рыцари меня,
Чье имя — Власть. И — Золото. И — Месть.
А сердцу нужен тот, чье имя — Честь».
Была заря чиста и высока,
И светел девы локон у виска,
И взгляд ее был прям и строг, и чист,
И на ее плече — осенний лист.
Изведал рыцарь странную печаль
От локона, от взгляда... От плеча
С багряной раной осени. И он
Промолвил: «Я однажды видел сон:
Туман и поле. В дымке, в глубине
По полю дева тихо шла ко мне.
В ней — зов небес, земной дурман травы.
Теперь я знаю — это были Вы.
Нет у меня ни друга, ни жены,
И Вам самой судьбою суждены
Не пыль дорог, не слезы на очах,
А свет в окне, пылающий очаг.
Войдите в дом. Он — Ваш. Даю зарок —
Не преступлю отныне сей порог
До срока, Богом данного — до дня,
Пока Вы не полюбите меня.
Я — рыцарь Слова, ибо в Слове есть
Достоинство, Порядочность и Честь».
И после этих слов, сгорев не зря,
Скользнула в ночь вечерняя заря,
А он пошел неведомо куда,
И вспыхнула сверхновая звезда:
Серебряная нить, пройдя сквозь тьму,
Вдруг протянулась от звезды к нему.
............
............
...И мало ли прошло, иль много дней? —
Когда явился снова рыцарь к ней,
Увидел: чтоб никто войти не мог,
На воротах висит большой замок.
Он, знавший Сферу с Божией грозой,
Где камень плачет плазменной слезой,
Сильнее был, чем тридцать три быка,
И усмехнулся хрупкости замка:
От рыцаря — пунцовый цвет ланит
Куда надежней деву сохранит.
Он постучал, смирением ведом:
«Позвольте, дева, мне войти в Ваш дом?»
И он услышал правду без прикрас:
«Я не готова, рыцарь, встретить Вас».
Он ведал, принимая горечь в грудь,
Что самый легкий — это трудный путь,
И деве так ответил на отказ:
«Я все хочу потом, а не сейчас!»
В ее холодных, пасмурных глазах
Мелькнуло удивление... И страх
За детские утерянные сны —
Как трепетная бабочка весны.
А он пошел неведомо куда,
И складывались месяцы в года.
В глухих пещерах у подножий скал
Он среди нищих истину искал,
Где каждый проклинает свой удел
И, возвращаясь, нищими смердел,
И слышал у ворот в несчетный раз:
«Я не готова, рыцарь, встретить Вас».
И снова шел неведомо куда,
Ведь собственное горе — не беда,
Да вот звезды серебряная нить,
Которую хотел он сохранить,
Все утончалась... И больней, больней
Был следующий день... Однажды к ней
Пришел с тяжелым взглядом из-под век
Уже не рыцарь — просто человек,
К тому же самый худший, ибо он
Был дьявольскою злобой опьянен.
Вот изрекли хулу его уста,
Он кулаком разрушил ворота
И прокричал, отчаяньем ведом:
«Я все хочу сейчас, а не потом!»
Но ведал ли, нарушив свой зарок,
Что превратил любимую в залог?
И стало небо темным. Грянул гром.
И зазмеился трещинами дом.
И в этот страшный миг, когда его
Жестокое настигло торжество,
Когда в душе умолкнул соловей,
Услышал голос матери своей:
«Ты хочешь песнь с любимой девой спеть?
Учись, нетерпеливый мой, терпеть».
И он очнулся. Вышел за порог,
На перекрестке пристальном дорог
Вдруг очертил в пустом пространстве круг
Горящим Словом преисподних мук.
.........
.........
...Поэзии высокая мораль
Являет Словом — Дело. Не пора ль
Вернуться к бедной деве. Вот она —
Два дня сидит, горюя, у окна.
На третий день, верней, на третью ночь
Она ушла. Куда — не важно. Прочь
От дома, где прошелся черный тать,
Единственного рыцаря искать.
Но срок настал, о дева! Все пути
Закончились. И некуда идти —
Горящим Словом сжег твои мосты
Ваятель Снов, Создатель Красоты:
В свеченье белом в небо от земли
Взметнулся Замок, и к нему вели
Ступени снов, утерянных тобой,
И каждая ступень — Вина и Боль.
А в высоте такая глубина
Забытой неги!.. И когда она
Взгляд отвела от созданных вершин,
Он так балладу эту завершил:
«Зачем же Вам жилище, что таит
В себе, как эхо, шелесты обид? —
Там комнаты малы и тесен зал.
Я Вам построил Замок, — он сказал, —
Доверьем сердца, строчками стихов
Здесь выложены стены и альков,
Мы нашу боль — вперед на сотни лет —
Одной любовью переплавим в свет.
И будет брат, ладонь сложивший в горсть,
Сюда входящий — самый званый гость,
Ведь в Замке, что уходит в облака,
Нет бешеного пса и нет замка».
.........
.........
...Поэт и ночь. И звезды, и луна.
Баллада эта. может быть, длинна,
А, может, коротка — не обессудь,
Читатель мой. Неведомая суть
Вела балладу в млечное окно,
Где он, она — как целое одно,
Где нимб Господней волею храним
Вдруг воссиял над нею и над ним.