Марию похоронили на Парижском кладбище "Crenelle". Около двух недель Пьер не выходил на работу. На телефонные звонки в квартире никто не отвечал или дочь говорила, что папы нет дома.
Зоржель пришла к ним после работы, и дверь открыла Вероника. Когда она вошла и поздоровалась, Пьер сидел на кровати и даже не повернул голову. Рядом стояла наполовину выпитая бутылка водки. Тут же валялась такая же пустая, а сверху на недопитой был одет хрустальный фужер.
Везде по комнате были обрывки газет, носки, майки, окурки и еще много чего по мелочам.
- Что с тобой? - спросила Зоржель. Он молчал. - Что с тобой, Пьер? Подумай о дочери. У тебя нет Марии, а у нее нет ни мамы, ни папы. Ей тяжелее... она ведь еще ребенок.
- Не хочу так больше жить... не хочу и не буду. Это была последняя капля. Я исчезну... улечу... растворюсь... - он на мгновение посмотрел вверх, и она увидела его красные глаза и опухшее лицо.
- Найдут, если захотят, и ты это хорошо знаешь.
- А зачем я им? Я нужен был здоровым, а сейчас я пьянь... и ненавижу их, паскуд.
- Заканчивай с этим... выходи на работу, будем вместе думать, что делать дальше. Они и меня достали, сволочи. Есть мысли, но это потом. Давай поступим так, как поступила бы Мэри, если бы она осталась, а кто-то из нас погиб. Что бы она делала, пила водку или продолжала бы, скрипя зубами, работать, воспитывать дочь... и жить... жить? Ответ очевиден, Пьер, выходи завтра... пожалуйста. Поверь, пока я не увижу тебя рядом, я не смогу нормально работать. Ведь это не только твоя потеря. Она была мне, как сестра. Ведь у меня тоже никого... - она говорила, а он продолжал сидеть, опустив голову, и не возражал. Он вообще ни о чем не думал... не хотел думать... устал думать. Она еще долго сидела около него и говорила, говорила, говорила... и не только для него, но, видимо, и для себя тоже.
На работу он вышел через три дня.
Зоржель была по прежнему деловита, строга и вежлива... И только, если присмотреться, на ее голове появились седые волосы.
- Здравствуйте, Стив, давненько я не слыхала Ваш голос, уже совсем забыли меня... Не звоните, не приезжаете. Разве Вы не бываете в Европе? - Зоржель говорила этаким бодро - игривым голосом.
- А... Зоржель, здравствуйте. Рад... рад слышать Ваш голос. Какими судьбами? Что Вас заставило мне позвонить? После того, как Вы стали Президентом банка я, право, не смею... - сконфуженно ответил он.
- Да бросьте, Стив, ведь у нас всегда были хорошие отношения, я бы даже сказала - дружеские.
- Вот именно, дружеские, - вставил он.
- А разве это мало: дружеские отношения - это самое ценное, что может быть между людьми.
- Да, Вы правы... И все-таки, чем я обязан Вашему звонку, Зоржель?
- Почему обязаны? А если просто поговорить, вспомнить хорошего собеседника и вообще человека.
Он чувствовал, что она что-то не договаривает.
После круиза на корабле Стив Бруммэ приезжал несколько раз и они встречались, но кроме обычных приятных и дружеских отношений дальше дело не шло. Когда она заканчивала Университет и ей нужна была его помощь, он предоставил необходимый материал деятельности фирмы, где он работал. Своими приездами в Брюссель он явно давал понять, что желал бы иметь более близкие отношения. Они посещали увеселительные заведения, кафе и рестораны, но вечером она неизменно виновато прощалась и уходила домой. На его неоднократные приглашения приехать в Канаду, она любезно отвечала отказом, ссылаясь на постоянную занятость. Когда она сообщила, что переезжает в Париж, он воскликнул
- Париж? О... это прекрасно, Париж... я так люблю этот город.
Но только один раз он приезжал к ней, а когда через пару лет узнал, что она стала Президентом банка, не поверил. А потом решил, что быть рядом с ней - это просто терять время, ибо она попала в среду высшего общества и ему вряд ли, там найдется место. Этот звонок удивил его и в то же время опять вспыхнули те хорошие и добрые чувства, которые он питал к Зоржель.
- Нет, Зоржель, для Вас я никогда не занят, и Вы это хорошо знаете. Просто я несколько удивлен, ну, что греха таить, мне приятно слышать Ваш голос, - по обыкновению он говорил это быстро, глотая окончания.
- Так, когда же Вы планируете приехать в Европу? Вы такой поклонник Парижа.
- Месяца через полтора.
- А раньше нельзя? - у нее был настойчивый голос.
Наступила пауза.
- Я понял... я нужен, и это не телефонный разговор, - сказал он, ожидая ответ.
Но Зоржель молчала, что можно было принять за согласие.
- Знаете что, милая, сегодня у нас четверг... - он задумался, - я прилечу в пятницу поздно вечером или в субботу до полудня. Хорошо? И позвоню. Надеюсь, сутки нам хватит, чтобы вдоволь побеседовать.
- Хорошо, Стив. Спасибо, дружище, буду ждать, - и она положила трубку.