Айрис Канна : другие произведения.

Призрак сгоревшей усадьбы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Призрак сгоревшей усадьбы

Повесть

  

Оглавление

   Глава 1
   Плохое начало каникул
   3
   Глава 2
   Деревенская легенда
   8
   Глава 3
   Близнецы
   15
   Глава 4
   Подготовка к пикнику
   20
   Глава 5
   Пикник
   24
   Глава 6
   После пикника
   28
   Глава 7
   Голубиные перья
   32
   Глава 8
   День в деревне
   36
   Глава 9
   Рассказ Тимофеича
   40
   Глава 10
   Волки боятся огня
   43
   Глава 11
   Мирный вечер и беспокойная ночь
   48
   Глава 12
   Ремонт
   53
   Глава 13
   На пленэр
   56
   Глава 14
   Фотосессия
   60
   Глава 15
   Пери
   63
   Глава 16
   Выставка в Ольше
   66
   Глава 17
   Пьеса и волки
   71
   Глава 18
   Ураган
   73
   Глава 19
   Несостоявшаяся репетиция
   77
   Глава 20
   Находка на пепелище
   82
   Глава 21
   Премьера
   87
   Глава 1
   Плохое начало каникул
   Меня никогда не мучили страхи, а в ночь перед отъездом приснился кошмар. Я стояла в разросшемся заброшенном саду перед дымящими развалинами дома. Казалось, я чувствовала запах гари. Посреди развалин в высоком кресле сидела женщина в черном. Я не видела ее лица, закрытого плотной черной вуалью, но знала, что у нее огромные, словно сливы, непроницаемо черные глаза. Я чувствовала ее взгляд. Она манила меня, не произнося ни слова. Я безвольно сделала шаг, второй, ощутила жар, исходящий от пепелища и проснулась. Рубашка на мне насквозь промокла, а саму меня бил озноб. Сменив ночнушку, я проскользнула на кухню. Чайник еще не остыл, и я согрелась, выпив сладкого чая. Думала, что заснуть не смогу, но сон меня все же сморил, а утром забыла о ночном кошмаре.
   День сборов оказался суматошным и удивительно коротким. Мама не столько собирала свои чемоданы, сколько возвращалась к моей сумке, приговаривая:
   - Только бы ничего не забыть, все же две недели у чужих людей.
   Папа вскидывал вверх брови и возмущался:
   - Какие чужие? Крестные! Да они ее с малечку знают. И она их.
   Крестные забрали меня из аэропорта. Мы с родителями приехали пораньше, чтобы оставить на специальной парковке машину. А они подоспели к девятнадцати, когда объявили регистрацию. Тетя Оля с Сашкой и Матвеем пришли в зал ожидания, а дядя Гена остался на парковке. Мама поцеловала меня, папа обнял.
   - Дина, доченька, - прошептала мама на ухо, - не злись, пожалуйста, это же не последнее лето, но мне надо помочь бабушке. Вдруг с братом будет совсем плохо.
   Я взглянула маме в глаза и увидела в них такую боль, что мне стало стыдно. Но если бы я тогда знала, что меня ждет в деревне, я бы лучше улетела с родителями. Хотя, что я могла сделать, раз они все решили?
   - Все хорошо, мам, - тихо ответила я, - не волнуйся.
   - В конце концов, - вставил папа, - вы же с Сашей подруги. А мы будем скайпиться каждый день.
   Я кивнула, подхватила сумку и направилась к Саше. За год Сашка вытянулась и неожиданно догнала меня. Она всегда была на голову ниже и пухленькая, как колобок, она и младше меня на полгода. Сейчас, встав рядом с ней, я подумала, что мы можем спокойно меняться шмотками: обе длинные и тонкие. И одеты одинаково в короткие шорты и широкие майки с асимметричным вырезом. А цветовая гамма разная: у меня синие шорты, красная майка, у Саши шорты голубые, майка желтая. А кроссовки один в один - белые, даже фирма одна и та же. В остальном мы не похожи: у Сашки волосы прямые и светлые, глаза голубые, а у меня волосы кучерявые и темные, глаза карие. Нас в школе так и называли: Белянка и Роза. Я не была рада встрече, потому что не хотела в деревню, но Сашка-то не виновата!
   - Ты похудела и выросла, - вяло сообщила я.
   - Ты тоже, - Саша участливо взглянула на меня. - Не переживай, все будет хорошо. Папа сказал, что дядька выживет, а папа не ошибается.
   Наши родители учились вместе, папы - хирурги, мамы - терапевты. Раньше и работали в одной больнице. Только квартира у нас собственная, у них - съемная. Вот они и решили подзаработать и подались на три года в земские доктора. Они работают в небольшой больнице в деревне Татьянино недалеко от города Ольша. И в шестой класс я отправилась без подруги.
   Матвей кивнул нехотя. Он стоял в стороне, под красочной витриной сувенирной лавки, и беззастенчиво разглядывал меня, будто видел впервые. Он очень напоминал маленькую Сашу: невысокий, полноватый, белобрысый, с дерзким вихром над правым виском. Только стрижка короткая. Саша свой вихор прятала длинными волосами.
   Родители сдали багаж, и мы направились на стоянку, где ждал дядя Гена возле машины. Мама что-то обсуждала с тетей Олей, папа пожал руку дяде Гене.
   - Не знаю, как скоро мы вернемся. Если что, то приеду один через две недели.
   - По твоим рассказам, - дядя Гена оперся о капот белой "Лады", - должно быть все хорошо.
   - Надеюсь.
   - Вы на такси приехали?
   - Нет, поставил на стоянку. Вроде не очень дорого, - отец махнул рукой в сторону платной стоянки, где мы оставили нашу серебристую "Ладу".
   - Давайте, ребята, рассаживайтесь, кажется, посадку объявили, - мама тревожно оглянулась на здание аэропорта.
   Когда родители ушли на посадку, мы вырулили со стоянки, выехали на трассу и помчались в вечернем сумраке на северо-восток. Были последние дни мая, и вдоль дороги еще цвели акации. Их запах пробирался в салон и кружил голову. Изредка справа, когда машина поднималась на пригорок, мелькала темной змеей река. Вдруг я почувствовала неведомую мне раньше неясную тревогу, она как будто неслась мне навстречу.
   Саша расспрашивала об одноклассниках, я нехотя отвечала. Без Сашки в школе плохо. Я не очень легко схожусь с девчонками, так что замену подружке не нашла. А сейчас снова навалилась обида: каникулы катились под откос. Вместо моря, меня ждала глухая деревня на краю области. Просто у мамы заболел брат. Вот меня и "сдали" крестным, дабы не тащить через всю страну на Крайний Север. По мне, так лучше бы север. Я тогда еще не знала, насколько была права.
   Темнело очень быстро, трасса была свободна, и дядя Гена сообщил, что вместо обычных трех часов, на дорогу уйдет не больше двух. В машине тихо играла классическая музыка. Вообще у крестных странные музыкальные предпочтения: они любят Баха, орган. Они даже в Прибалтику на органные концерты ездили. А я бы сейчас с удовольствием послушала рэп, но у меня садился смартфон. Мы подъехали к развилке дороги, где на указателе прямо было написано: город Ольша, а вправо - Татьянино. Дядя Гена свернул вправо, и мы покатились вдоль густых зарослей абрикосов и акаций. Машина выскочила на пригорок, и дядя Гена резко затормозил, припарковался.
   - Выходим, - он оглянулся на нас, - я обещал вам прекрасные виды. Самое время посмотреть.
   Настроение у меня было, будто по нему проехался асфальтовый каток, так сказать, не до видов и природы, но я послушно открыла дверь и выскользнула из машины. Вот тут у меня дух и захватило. Это и правда было великолепно: луна разлила серебро на реку, которая сливалась из двух рукавов, огибающих остров. На нашем берегу слева раскинулась ярко освещенная электрическим светом деревня. На противоположном - темнел густой лес. Посреди реки ползла длинная баржа. Раздался гудок.
   - Это остров, самый большой на Дону. Протока с той стороны не судоходна, - объяснил дядя Гена, - а внизу, видишь огонек? Наш дом.
   Я посмотрела вниз, почти под нами фонарь освещал пустой участок двора. Дом остался в темноте, поэтому был не виден. Следующий фонарь горел метрах в пятистах левее, и еще с полтора километра до освещенной деревни царила темнота. Тетя Оля обняла Матвея и восхищенно смотрела вниз на реку. Мне пришлось согласиться:
   - Да, красиво.
   - А скоро начнут заливаться соловьи, - добавила свою каплю Саша, и я поняла, что мне здесь уже нравится, несмотря на тревогу, которая возникнув, не покидала меня.
   - Поехали, - дядя Гена вернулся за руль, - завтра на работу, а тебе разместиться надо, и всем поужинать.
   Я торопливо сделала несколько снимков на смартфон, хотя не была уверена, что ночные кадры получатся, и села в машину. Луна спряталась в наползшие тучи, и сразу потемнело. Сейчас дядя Гена уже не гнал, как по трассе. Осторожно свернул на узкую проселочную дорогу и пополз вниз по ухабам.
   - Такое большое село, а дорога никчемная, - возмутилась я.
   - Да нет, там дальше есть асфальтированная дорога, но по ней долго к нам добираться, - ответила тетя Оля, - через всю деревню.
   Мы выехали на площадь. Прямо перед нами светился супермаркет, справа и слева от дороги высились двухэтажные здания с колоннами, чуть дальше - старинная церковь, с другой стороны - современная трехэтажная постройка с российским флагом на крыше.
   - Это считается центром, - сообщила Саша, - хотя на самом деле - окраина. Центром это было лет сто назад. Вот эти двухэтажки - школа и больница, трехэтажка - правление.
   Я кивнула, а дядя Гена свернул вправо и поехал по широкой, ярко освещенной улице вдоль веселых палисадников со старинными домами внутри. Мы проехали в конец улицы и попали в темноту. Мрачные, полуразрушенные дома смотрели на нас пустыми провалами окон. Заплетенные диким виноградом калитки забыли, когда их открывали последний раз. Слева за постройками и садами иногда сверкала лунным отсветом река. Справа над жуткой чередой домов возвышался высокий обрывистый холм. Вдали послышался приглушенный вой.
   - Волки? - спросила я, едва не подавившись собственным вопросом.
   - Нет, - дядя Гена хохотнул, - это наш пес. Он не любит оставаться один.
   - Может, Волжанских? - спросила тетя Оля.
   - У их собаки голос более высокий, да и дома они всегда, - ответил дядя Гена, всматриваясь в рытвины и колдобины на дороге.
   - Ром, нашего пса зовут Ром, - впервые подал голос Матвей.
   - А волки, говорят, здесь водятся. - Дядя Гена взглянул на меня в зеркальце на лобовом стекле. - И кабаны. На том берегу живут лоси. В снежные зимы волки нападают на отары. Здесь артель овец разводит, собираются завод шерстепрядильный строить.
   - Ночами мы стараемся не выходить со двора, - добавила тетя Оля.
   Вой становился все ближе, у меня мороз по коже пробежал. Наконец, впереди показался огонек. Мы проехали мимо двора со стройкой посредине и вагончиком-времянкой рядом.
   - Наши единственные соседи, - сообщила тетя Оля, оглядываясь, - они купили усадьбу совсем недавно, сравняли все с землей и строят дом.
   - Но это у них будет дача, - дядя Гена вывернул руль, объезжая очередную яму, - так что зимовать мы опять будем одни. Наш дом последний в деревне.
   Появился еще один огонек, а вой собаки вдруг прекратился.
   - Нас услышал, - сообщил Матвей.
   Фонарь горел над крыльцом дома с мансардой. Дядя Гена остановился, вышел из машины и открыл хлипкие, сделанные из веток ворота. Теперь пес радостно лаял. Как только мы остановились во дворе, Матвей бросился к дому и распахнул двери. Каким чудом огромный пес, вывалившийся из прихожей, не сбил мальчишку с ног, я не знаю. Пес плясал и подпрыгивал, норовя лизнуть в лицо каждого из приехавших. Около меня застыл на минуту, принюхался и, встав на задние лапы, лизнул в нос.
   - Ну, все, Дина, ты своя, - засмеялся дядя Гена, - я только хотел его предупредить, но он сам разобрался. Входите.
   Дядя Гена достал из багажника мою сумку и направился в дом. Я огляделась вокруг. Тетя Оля смотрела в сторону реки. Там было темно, но мне показалось, что в этой темноте чернеет женский силуэт. Вдруг он метнулся в сторону и исчез. В тот же миг из облаков выплыла луна и осветила заброшенный сад напротив, а за ним ленту реки. Берег полого уходил вниз. У меня снова пробежал по коже холодок, а тревога превратилась в непонятное чувство неотвратимо надвигавшейся беды.
   Глава 2
   Деревенская легенда
   Я поднялась на мансарду следом за Сашей, Матвей промчался вперед и скрылся за правой дверью, захлопнув ее перед нами.
   - Там у него вечный бардак, - засмеялась Саша, открывая вторую дверь.
   В комнате вдоль стен стояли две кровати, одна - обычная деревянная, вторая складная. Возле нее крестный поставил мою сумку. Огромное окно выходило на реку. Широкий подоконник был совмещен с письменным столом, на нем стоял компьютер, по бокам окна - узкие полки до потолка, забитые книгами. Мы с Сашей всегда любили читать и постоянно обменивались чтивом. Напротив стола у двери - стенной шкаф. Штор на окне не было, а жалюзи подняты, и лунный свет свободно вливался в комнату. Я подошла к столу-подоконнику, погладила рукой теплое, отполированное дерево, спросила:
   - Дядя Гена сам делал?
   - Папа? - Сашка хохотнула. - Он утверждает, что кроме скальпеля, зажима и иглодержателя, ничего в руках держать не может, даже ручка выскальзывает. - Саша подошла ко мне. - Это делал один старик, Тимофеич, раньше был краснодеревщиком. Папа хотел мне письменный стол поставить так, чтобы свет падал слева, по науке, а дед сказал: "Неча ей пялиться на заброшенную усадьбу", - и сделал так. Чтобы увидеть двор и усадьбу напротив, нужно влезть на стол, а с него - на подоконник. Папа был на дежурстве, увидел, хотел возмутиться, а потом решил, что старик прав - так лучше, и места больше в комнате.
   На потолке висела простенькая люстра в виде тарелки. Саша раскрасила стены футуристическими нереальными рисунками и развесила свои картины. Она занималась в художественной школе, а я на курсах самообороны, мы все ходили на плаванье, только Матвей в младшую группу. Саша любила пейзажи. Я узнала наш двор с цветущей сиренью и уголок городского парка, а в центре стены над ее кроватью висела мрачная картина: заброшенный сад с развалинами дома посредине. Возле нее я задержалась: это были развалины из моего ночного кошмара.
   - Что это? - голос у меня дрогнул.
   - Та самая усадьба, на которую Тимофеич велел не пялиться, - Саша рассмеялась. - Повесь вещи, - она показала на дверцы шкафа - верхний ящик твой.
   Я открыла и ахнула: это была настоящая гардеробная. Маленькая, уютная, но - настоящая. Справа от середины до потолка полочки, внизу ящики, как в комоде. Слева на плечиках висит одежда, под ней полочки для обуви. А прямо - зеркало во весь рост. Над ним бра в виде колокольчика, а кнопка включения света на зеркале слева. Вся гардеробная выкрашена белой краской. Я повесила свои майки, джинсы и сарафан. В ящик комода положила пуловер и белье.
   - А у Матвея там, за стеной, - я показала на зеркало гардеробной, - тоже так?
   - Нет, у него простой шкаф. Он не захотел гардеробную. Сказал, что это все девчоночьи штучки. - Саша засмеялась. - Но у него там целый спортивный комплекс: и шведская стенка, и кольца, и канат.
   Она уже переоделась в ночнушку и забралась на стол-подоконник.
   - Давай скорее, сейчас начнется соловьиный концерт.
   Я поспешила за подругой. Луна снова закуталась в тучи, и за окном ничего не было видно. Мы слушали заливистые трели, дополняемые лягушачьим хором. С реки доносился едва заметный запах тины. Я смотрела на Сашу, а она смотрела в окно. Выползла луна, и Саша напряглась и отпрянула, испуганно вглядываясь в ночь. Я проследила взглядом за подругой и похолодела: напротив, возле поваленной калитки, освещенная луной, стояла женщина из моего кошмара. На лице вуаль, на голове шляпка с черными цветами. Она вообще вся была черная, белел только подбородок, не прикрытый сеточкой вуали, и полоски между рукавами и перчатками. Она смотрела на нас. В какой-то момент мне показалось, что я теряю сознание: стало жарко, сердце затарахтело, перехватило дыхание. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, женщины не было. Я почти наполовину вылезла в окно: черная фигура удалялась в поля.
   - Что это было? - хрипло спросила я.
   - Никогда не видела, - у Саши дрогнул голос. - Знаешь, есть местная легенда о Погорелице, - Саша тоже выглянула. - Когда мы приехали, нам предложили выбрать любую усадьбу из брошенных. Отцу понравилась эта. Нас отговаривали. Говорили, что далеко по бездорожью - и нам в школу, и им на работу, что связи здесь нет. Ни телевизора, ни интернета не будет. Но папа стоял на своем. Он обошел все дома, что мы могли выбрать, но этот - единственный из всех кирпичный и на фундаменте, остальные либо на сваях, либо просто - на земле. Папа мечтал о мансардных комнатах для меня и Матвея. Когда мы уже затеяли стройку, а надо было закончить к сентябрю, какая-то санитарка маме рассказала эту легенду. - Саша надолго замолчала, потом встрепенулась и продолжила: - Ты же понимаешь, врачи не поверили. Я тоже только посмеялась. Хотя собаку мы купили.
   - Чему не поверили, и собака причем?
   - Говорят, когда Погорелица подходит, собаки воют. Она и уходит.
   - Погорелица? Жуть какая! - меня даже передернуло. - И как вы тут живете?
   - Да нормально. Ее же не было. Мы год прожили и не видели ее. Хотя, Ром воет ночами. Папа выходил, смотрел. Говорит, бродячие собаки бегают.
   - Чего бы он выл на собак? - удивилась я. - Он бы лаял. - Саша пожала плечами. - А о ней больше ничего не известно? - Меня начало раздирать любопытство.
   - Говорят, та усадьба сгорела еще в начале прошлого века, до революции. Там жила молодая женщина с ребенком. Я не знаю, мальчик это был или девочка. Но утверждают, что сгорели вместе. Когда разбирали пепелище, трупы не нашли. Тогда Погорелица ночами ходила по деревне. Думали, искала своего дитя. Сначала ходила каждую ночь, потом реже. Сейчас мы бы видели, наверное, - не ходила до сих пор. Но народ с этой улицы разбежался вскоре после пожара.
   - Какая страшная история...
   Саша мельком взглянула на меня.
   - Матвей как-то папе сказал, что видел черную женщину на дороге. Папа вышел. Она была уже далеко в поле. А папа сказал, что к попу монашка приехала, он видел. Больница-то напротив церкви. И все. - Саша помолчала и встрепенулась: - Нет! Еще, говорят, несколько раз покупали эту усадьбу и строили что-то свое, но эти люди начинали чахнуть, кто-то умирал, кто-то уезжал.
   Она опять замолчала, глядя за окно.
   - Я бы сбежала, - откликнулась я.
   - Но не наши предки. Если они ее и видели, в чем я сомневаюсь, им гордость не позволит признаться, что она существует. - Саша помолчала, - Знаешь, Рома взяли, ему месяц всего был. Я постелила ему у своей кровати, чтобы, если заплачет, успокоить. Так собачники советуют. Он каждую полночь поднимался и выл на окно, потом ложился и засыпал, вскакивал под утро и снова выл. Когда подрос, спустили вниз, под лестницу. Там все повторяется каждую ночь. Папа несколько раз выходил, но кроме крупных собак, не видел никого.
   - Саш, а вдруг легенда ожила?
   Саша смотрела на меня округлившимися глазами.
   - Вдруг она и не умирала? Вдруг она всегда здесь ходила тайком? А теперь, непонятно почему, решила показаться? - Саша потерла лоб, как в школе, когда ее вызывали к доске, а она была не готова к ответу. - Ладно, давай спать. Уже и соловьи замолкли.
   Тут я вспомнила ее слова о связи и похолодела.
   - Так здесь нет связи? - спросила я - Как же я с мамой общаться буду?
   - Они нам врали, чтобы отговорить от этой усадьбы. Вышка на холме над нами. Здесь лучшая связь на всю деревню.
   Я долго не спала. Рассказ так напугал, что я пешком бы домой убежала, но там меня никто не ждал. Внизу начал тихонько подвывать пес. Я поднялась и прокралась к столу, взобралась на подоконник. Женщина стояла около поваленной калитки усадьбы напротив и, задрав голову, вглядывалась в наше окно. Она подняла вуаль, и луна высветила вместо лица белый звездчатый шрам. На нем выделялись огромные, словно крупные сливы, непроницаемо черные глаза. У меня к горлу подкатила тошнота. Погорелица, будто почувствовав мой ужас, раздвинула в усмешке тонкие щелки обгорелых губ и исчезла.
   Утром я чувствовала себя побитой собакой. Болели и руки, и ноги, а когда я села в кровати, меня кинуло обратно на подушку. Саши в комнате не было. Быстро одевшись, выглянула в окно и чуть не упала. У меня перехватило дыхание от ужаса. Сверху были хорошо видны развалины дома в саду напротив, а посреди них - женщина в черном. Она не сводила глаз с нашего окна. Я отскочила и бросилась вниз. В гостиной снова выглянула в окно. За густыми зарослями сада ни развалин, ни Погорелицы видно не было.
   Вечером я не рассмотрела, как следует, дом. Сегодня почувствовала, что здесь тепло и уютно. Если бы не соседство с Погорелицей! Гостиная находилась под спальней Саши, но была немного меньше. Окно выходило на двор перед домом, где тетя Оля посадила цветы. Сейчас цвели пионы, их густой удушливо-сладкий запах заполнил гостиную.
   Под окном - небольшой журнальный столик на колесиках с закрытым ноутбуком. Рядом стояла плетеная корзинка с начатым вязаньем. У стены напротив входа, справа от окна, на тумбочке-камине - большой телевизор. Перед входом диван, накрытый клетчатым сине-зеленым пледом, и два кресла. У дивана развалился Ром. Он приподнял одно ухо, когда я вошла, и приоткрыл глаз, но тут же успокоился. Напротив окна две двери. Одна, я помню, вела в кухню, вторая, наверное, - в спальню родителей. Между дверями книжные полки до потолка.
   Я прошла в кухню. Помню, вчера кухня показалась огромной. Сейчас я поняла, что это из-за белого цвета стен и отделки мебели. Кухня, конечно, была побольше нашей городской, но не настолько, как мне показалось вечером. Зато в ней было все: и газовая плита, и тумбочки, и шкафчики, холодильник и комбайн. У окна стоял мягкий уголок, а перед ним обеденный стол. Все это блестело, словно натертое воском. Саша раскладывала на столе тарелки. Она кивнула мне и спросила:
   - Как ты?
   - Норм, - буркнула я, решив не рассказывать о видениях. Я подумала, что схожу с ума. Ведь я впервые осталась без родителей и в чужом доме. - Помочь?
   - Нет, мама все приготовила.
   - А где Матвей?
   - Наверное, птицу кормит. - Саша заметила мое удивление, рассмеялась: - Мы же теперь деревенские... утки, куры. Знаешь, первое время я ненавидела это, а теперь - вот привыкла. А Матвей вообще влюблен во все это хозяйство. Ему скучно, друзей на этом краю нет, вот и возится. - Саша крикнула в открытое окно: - Матвей! Завтракать.
   Но Матвей не появился. Подруга поморщилась, словно надкусила лимон.
   - Вечно его приходится ждать! - Она повернулась ко мне. - Достал, понимаешь! Как только предки за порог, все, как не он! Пойду искать.
   Естественно, я увязалась следом. Мы обошли весь участок. Он был огорожен забором из поперечно расположенных досок и казался таким же ненадежным, как и ворота. Между досками могла пролезть даже я. На заднем дворе клонился куда-то вправо саманный сарай, обнесенный вокруг сеткой-рабицей так, что образовался небольшой внутренний дворик. В нем квохтали несколько несушек, а в углу, во врытом в землю корыте, плескались утки. Матвея здесь не было. Мы направились в сад, огороженный штакетником, заглянули в деревянную беседку между садом и крыльцом, рядом с шеренгой цветущих пионов, но и там мальчишку не нашли.
   - Куда же он подался? - Саша задала вопрос скорее себе, чем мне.
   - А на реку он мог пойти?
   - Да все он мог, - Саша тоскливо оглядела двор и крикнула: - Матвей! Ром! - Пес ответил лаем из окна кухни.
   - Пес же дома, - сказала я.
   Саша побледнела. В этот момент прибежал Ром.
   - Где Матвейка? Ищи! Как ты мог оставить мальчика? - напала на собаку Саша.
   Пес прижал уши, опустил голову. Ему было стыдно. Он обнюхал землю вокруг себя, оббежал по периметру задний двор и встал перед забором. Он внюхивался в запахи, идущие с поля. С этой стороны за домом построек не было, а до горизонта раскинулся пойменный луг. Вдруг Ром зарычал и легко перемахнул через забор. Он понесся вперед, а мы за ним. У меня противно жужжала какая-то струна в груди. Я испугалась: вдруг Матвея кто-то увел?
   Ром остановился, и перед ним встал Матвей, загораживая от него что-то нам еще не видимое. Мы подбежали. Я всегда занималась спортом, поэтому у меня даже дыхание не сбилось, а Саша тяжело дышала и сразу легла в траву у ног собаки. Ром тихо и угрожающе рычал. Но Матвей стоял и не двигался, не позволяя ему напасть на кого-то за его спиной.
   Сначала я ничего не увидела. Потом заметила, как колышется высокая трава уже метрах в двухстах от нас. Я смотрела туда, пытаясь что-то разглядеть. Вдруг из травы на пригорок вышла крупная серая собака. Она остановилась и повернулась к нам. В зубах она несла щенка.
   - Саш, это собака со щенком, - сказала я.
   Саша поднялась, а Матвей гордо сказал:
   - Это третий, последний. Я их охранял, пока она носила.
   Саша отвесила ему подзатыльник.
   - Как ты мог уйти? - она не кричала, а шипела. - А если бы эта дикая собака тебя покусала? Или еще что хуже? Да страшно подумать, что могло бы быть! Дуй домой, быстро!
   Матвей обиделся, надулся, словно шарик, но не расплакался, а быстро пошел к дому. Мы шли следом. Рой постоянно поворачивался назад и рычал. Но я никого сзади не видела, хотя оглядывалась на каждый его рык.
   После завтрака Матвей спросил:
   - Я погуляю на улице?
   - Нет! Там никого нет. И со двора не выходить!
   - Что мне делать?
   - Мультики посмотри!
   Матвей отправился в гостиную, а мы вымыли посуду и пошли наверх. Я поболтала с мамой, Саша что-то рисовала.
   - Ты здесь ходишь в художку? - спросила я.
   - Нет. Здесь нет художественной школы. Есть изостудия, но мне там уже не интересно. Я несколько раз сходила, все что они делают я давно умею. Мама сказала, что через три года вернемся назад, и я экстерном сдам экзамены. Я по интернету учусь.
   А, вот они прелести деревенской жизни! Я подошла к Саше и заглянула в рисунок. На пригорке стояла собака со щенком в зубах.
   - Как похоже!
   Меня всегда восхищало в Саше умение схватить главное в образе и передать это в рисунке. Саша потянулась, вставая.
   - А не пора ли нам обедать? - спросила она. - Пойдем вниз.
   Мы вошли в гостиную и замерли: телевизор работал, Губка Боб скакал по экрану, выкрикивая глупости, а Матвея не было. Саша положила на журнальный столик рисунок.
   - Может, в туалете?
   Она выскочила в прихожую и толкнула дверь в ванную. Матвея не было.
   - Успокаивает, что он с Ромом. Тот в обиду не даст. Сам погибнет, но защитит, - тихо проговорила Саша, у нее на лбу и над верхней губой выступили капельки пота.
   Мы опять оббежали двор и сад, заглянули в беседку. Саша снова крикнула:
   - Матвей! Ром!
   Ром тут же отозвался лаем откуда-то издалека и слева.
   - Пошли, он у Волжанских, наверное.
   Мы выскочили со двора и помчались в сторону деревни. Навстречу нам несся Ром, а за ним и Матвей. Саша тут же принялась отчитывать брата.
   - Мама просила не уходить со двора, пока она не вернется!
   - Саш, ну там ребята! С вами скучно! К тебе вон Динка приехала, а я один.
   - Нечего оправдываться. Расскажу маме, будешь с ней на работу ездить и сидеть там сиднем в ординаторской. Так что хорошо подумай, прежде чем самовольничать!
   Саша была рассержена не на шутку. За столом она упрямо молчала, уплетая приготовленные тетей Олей вареники.
   - Ну что мне делать? - спросил Матвей после еды.
   - Что хочешь, но со двора ни шагу!
   Глава 3
   Близнецы
   Мне очень хотелось расспросить Сашу, почему такая строгость на этот раз - ведь он ушел к соседям, но при Матвее не решилась. С улицы раздался свист. Мы вышли на крыльцо. На хлипких воротах раскачивались двое мальчишек. Они были года на два старше Матвея, лет десяти. Похожи друг на друга как две капли воды: рыжие, взлохмаченные, в порванных майках, коротких шортах и потрепанных кроссовках, но у одного из них над верхней губой слева темнела родинка. У их ног вертелась черно-рыжая колли.
   - Матвей выйдет? - хором спросили они.
   - Вам разрешают гулять одним? - удивилась Саша.
   - Ага, - ответил мальчишка без родинки.
   - Ну, заходите к нам, играйте здесь.
   Мальчишки проскользнули между ветками ворот во двор. Матвей вышел им навстречу вместе с Ромом. Пес радостно завилял хвостом и кинулся к гостям.
   - Как вас зовут? - спросила Саша.
   - Я - Илья, - ответил мальчик без родинки, - он - Вовка, а вы Саша и Дина!
   Саша кивнула и сказала:
   - Со двора не уходить! Захотите домой, мы вас отведем. - Она повернулась ко мне и предложила: - Пойдем наверх.
   Когда мы входили в дом, я оглянулась и увидела, что между прутьями ворот во двор залезла и их собака. Мальчишки весело хохотали, собаки лаяли, носились по двору, потом ребята по очереди принялись бросать апорт, и стало немного тише, только и слышалось:
   - Ром, апорт, - через несколько минут: - Молодец, пес, хороший мальчик! - через минуту: - Апорт, Пери! Молодец, хорошая девочка! - И счастливое поскуливание собак.
   - Что ты строгая такая? - спросила я наверху.
   Саша метнула на меня взгляд и отвернулась.
   - Я не всю легенду вчера рассказала. Говорят, здесь пропадают дети. Это тоже связывают с Погорелицей. Правда, за год, что мы здесь прожили, никто не пропал, но никому младше тринадцати лет не разрешают гулять одним. Говорят, исчезали дети до тринадцати лет. Мы тоже попадаем в эту категорию.
   Меня снова пробрал холод, перед глазами встал образ из ночного кошмара. Страх, которого я раньше не знала, казалось, разлился под кожей. Меня начал бить озноб. Вдруг детские голоса смолкли. Теперь меня обдало жаром. Мы залезли на подоконник. Мальчишки повисли на заборе и смотрели на дорогу, уходившую в поля. Мы, вытянув шеи, выглянули и увидели удаляющуюся фигуру женщины в черном. В этот момент мальчишки проскользнули сквозь ветви ворот и помчались через дорогу в заброшенную усадьбу.
   Охнув, Саша соскочила со стола и бросилась вон из комнаты, я - следом. Когда мы выбежали на крыльцо, пацанов уже не было видно. Обе собаки сидели у поваленной калитки в сад Погорелицы и то ли скулили, то ли подвывали. Не раздумывая, мы перескочили через калитку. Тропинок не было, все заросло травой. Кусты переросших пионов с грязно-серыми комьями прошлогодних цветоносов и мелкими, выродившимися без ухода свежими цветами стелились под ноги. Деревья, давно не знавшие обрезки, сплелись кронами над головой, создав густую тень даже в разгар жаркого майского дня.
   Голосов мальчишек слышно не было, это меня еще больше испугало. Откуда-то наползли тучи, скрыв солнце. Стало темно, как поздним вечером. Поднялся ветер. Мне казалось, что стук моего сердца слышен за километр. Мы проскочили через заросли сада и оказались перед развалинами дома. Близнецы стояли, держась за руки перед обрушенной стеной и пустым дверным проемом.
   - Что с вами? - вскричала Саша.
   Илья протянул вперед руку и прошептал:
   - Там...
   - Что там? - допытывалась подруга.
   Я же сообразила, что Матвей прошел в развалины и провалился, возможно, там подвал. Не останавливаясь, я бросилась в дверной проем и услышала сзади испуганный крик. Оглянулась, к своему удивлению увидела дверь. Взглянула вперед. Я оказалась в мрачной комнате, плохо освещенной чадившими толстыми свечами в массивных медных подсвечниках, стоявших по углам. Стены - местами голые, серого цвета, местами задрапированные темно-лиловыми гобеленами. На окнах - лиловые тяжелые шторы. Напротив двери нарисован камин с догорающими дровами. Пахло дымом и воском. Матвей стоял посреди комнаты и смотрел, как мне показалось, на рисунок. Я подхватила мальчишку на руки и ринулась вон. К моему удивлению, дверь легко открылась и выпустила нас.
   Я выскочила наружу и жадно вдохнула свежего воздуха. Саша бросилась ко мне. У нее на глазах блестели слезы.
   - Ты пропала! Понимаешь, ты сделала шаг в проем и пропала!
   - Догадываюсь, - буркнула я, ставя Матвея на землю, - бежим!
   Я крепко держала за руку мальчишку, Саша схватила за руки близнецов, и мы рванули вон. В этот момент полил дождь. Мы выскочили из калитки, собаки с лаем и визгом кинулись к нам, но мы неслись в дом. Было темно как ночью. В гостиной Саша опустила жалюзи и включила свет.
   - Зачем вы туда поперлись?
   Щеки у Саши пылали, мы все попадали в кресла и на диван, пытаясь отдышаться.
   - Посмотреть, - ответил Матвей.
   - Что же теперь будет? - я задала вопрос в никуда и никому.
   - Что там было? - спросила Саша.
   Я рассказала, что увидела. А Матвей тихо добавил:
   - Там над камином портрет.
   - Чей? - спросила я.
   Он зажмурился и покачал головой.
   - Опиши! - я крепко сжала ему руку.
   - Сначала мой, а когда вошла ты, он стал нашим. На портрете были я и ты.
   - Наверное, там висит зеркало, - догадалась я.
   - Нет, - Матвей отрицательно мотнул головой, - это портрет. Я стоял возле дивана, положив руку на подлокотник, а ты сидела на диване.
   Меня снова пробрал холод, задрожали руки, а ноги налились тяжестью, будто свинцом. Меня словно вдавило в кресло. Подкатила тошнота.
   - Маме ничего не говорить, - твердо сказала Саша, - без собак со двора не выходить. И вообще, не выходить со двора.
   В этот момент послышался звук мотора подъезжающей машины, и псы зашлись в заливистом лае.
   - Мама! - Матвей кинулся к двери.
   И действительно вошла тетя Оля. От ворот отъехала машина.
   - Меня коллега привез. Папа задерживается: была тяжелая операция, а сейчас больных смотрит. Что это вы закупорились так? - спросила она, направляясь к окну.
   - Дождь был, - ответила Саша.
   - Дождь? - тетя Оля подняла жалюзи, и комнату залил яркий солнечный свет. Крестная подняла со стола рисунок. - Ты откуда волчицу срисовала? Так похоже!
   Мы переглянулись. Матвей даже рот открыл, взглянул из-за руки мамы на рисунок и побледнел. Он посмотрел на Сашу, та отрицательно качнула головой. Залаяли собаки. Тетя Оля выглянула в окно и сказала:
   - Мальчики, за вами пришли.
   Близнецы выскочили за порог, забыв попрощаться, а мы поднялись наверх. Матвей притащил кресло из своей комнаты, и они с Сашей смотрели какой-то сериал, я же чатилась с мамой по скайпу. Дяде Вите стало лучше, поэтому и настроение у мамы поднялось. Сегодня папа дежурил у него в больнице. Сначала мы писали друг другу торопливо и коротко, потом, вдруг, мама написала: "Ты ничего не скрываешь? Ночами мне беспокойно, а сегодня среди дня мне стало тревожно. Точно тебя никто не обижает?" Я шутливо ответила: "Ты же знаешь, меня трудно обидеть", - но пальцы почему-то стали попадать не в те буквы, посыпались опечатки, и я решила прекратить разговор, написала: "Тетя Оля зовет, пока, мам". Быстро отключила скайп. Я подошла к столу и взобралась на подоконник.
   Заходящее солнце играло розово-лиловыми отсветами на медленно ползущих облаках. Было еще жарко, хотелось на пляж, но и тетя Оля, и дядя Гена так много работали, что надежды на купание в реке таяли со скоростью падающей звезды.
   - У них бывают выхи? - спросила я.
   - А? - Саша оторвалась от экрана. - Что ты спросила?
   - Выходные бывают? На пляж мы попадем?
   Вдали послышался звук мотора машины, и Матвей подскочил:
   - Это папа! Ставь на паузу, потом досмотрим.
   Последнее слово он прокричал уже с лестницы. Саша отправила в закладки страницу и выключила комп.
   - Завтра как раз у них выходные, папа обещал пикник на острове. Матвей, наверное, помчался просить за близнецов.
   Мы обе не могли забыть сегодняшнее приключение в усадьбе Погорелицы, но делали вид, что ничего не произошло. Как назло из окна хорошо просматривались развалины и заброшенный сад. За ними река, недалеко от места слияния двух рукавов. Лесистый остров был хорошо виден, но мой взгляд все время опускался вниз, на усадьбу. Там царило запустение и тишина. Лучи солнца скользили по верхушкам деревьев, и в самом саду постепенно сгущался мрак. В какой-то момент мне показалось, что все дневные приключения неправда, что ничего этого не было. Тут над темным пепелищем появилась тонкая полоска света, словно кто-то открыл дверь, мелькнула фигура в черном, и полоска света исчезла.
   Саша ойкнула и схватила меня за руку. Фигура внизу скрылась под густыми кронами деревьев. Затаив дыхание, мы ждали, когда она появится у калитки. Но она не появилась, а примчался Матвей звать нас ужинать.
   Глава 4
   Подготовка к пикнику
   Тетя Оля любила готовить, поэтому мы ели очень разнообразно. Сегодня она сотворила лазанью. Я такое пробовала впервые. Мама дома не заморачивалась, а когда папа пытался выпросить что-нибудь эдакое экзотическое, твердо говорила:
   - Жениться надо было на поварихе, а не терапевте! Жуй, пока это не отняла.
   Вот, а тетя Оля тоже терапевт. Надо будет маме об этом сказать. Так я думала, уплетая вкуснейшую еду. За окном почти совсем стемнело. Взвыл и тут же замолк Ром, и у меня пробежал мороз по коже. Дядя Гена поднялся.
   - Есть хочет, наверное, - сообщил он, насыпал в собачью миску сухой корм и вышел.
   Мы с Сашей понимающе переглянулись, решив, что Погорелица ушла в поля. Мы думали, что изучили ее привычки, и до утра она не вернется.
   - Завтра едем на пикник, - сообщил, вернувшись, дядя Гена.
   - Па, а можно близнецы с нами поедут? - спросил Матвей.
   - Можно.
   - Я сгоняю, предупрежу, - Матвей кинулся к двери, но дядя Гена успел его схватить за майку, а тетя Оля вскричала:
   - Нет! - и добавила уже спокойней: - Со двора не выходить.
   - Я заезжал к ним, мальчики будут ждать нас в пять утра во дворе.
   - В такую рань? - я растерянно посмотрела на дядю Гену.
   - Конечно! - он улыбался. - Рыбу ловят по утрам. Ты ловила раньше рыбу?
   Я отрицательно покачала головой.
   - Ну вот, рыбачить научишься. Уху сварим на костре. Настоящую! Так что, начинаем сборы.
   Чтобы не мешать, я вышла во двор и села на освещенное крыльцо. Ром гремел уже пустой миской. Как только я уселась, он прибежал ко мне. Со стороны огромный пес казался свирепым, но на самом деле он ласковый и любит, когда его гладят. Ром лег рядом и положил голову мне на колени. Я почесывала его за ухом, глядя на дорогу. Пес даже поскуливал от удовольствия.
   Вдруг он напрягся, уши встали торчком. Ром открыл глаза и зарычал, всматриваясь в темноту дороги.
   - Тсс, фу, Ром, - тихо скомандовала я.
   Ром продолжал порыкивать чуть слышно. Я всматривалась в темноту. Едва заметная черная фигура проскользнула в калитку напротив. Следом за ней метнулась продолговатая тень, похожая на крупную собаку. Ром подскочил и залаял. Тут же вышел дядя Гена.
   - Что тут?
   - Пес какой-то пробежал, - ответила я, стараясь говорить спокойно. Ром снова лег рядом со мной.
   Дядя Гена огляделся, вышел за ворота, осматривая дорогу. Вернувшись, сказал:
   - Пора уже спать. Мы все приготовили на завтра. Пойдем в дом.
   Ром остался во дворе. Сегодняшние треволнения так меня утомили, что, едва коснувшись подушки, я провалилась в сон. Мне ничего не снилось. Проснулась я вдруг, не сразу сообразив, где нахожусь. Услышала вой и вспомнила все. Я села в постели. Саша уже взобралась на подоконник, я кинулась к ней. В свете луны ее лицо казалось белым, как лист ватмана.
   За окном выл и выл Ром, будто звал на помощь. Я выглянула. Луна заливала блеклым серебряным светом дорогу. Возле поваленной калитки в сгоревшую усадьбу стояла женщина в черном. Она подняла с лица вуаль. На бледном, изрезанном лучами послеожогового шрама лице выделялись глаза, черные, словно сажа и глубокие, как пропасть. Она криво улыбалась щелкой обгорелых губ. Мне показалось в этой улыбке злорадство. У ее ног сидела крупная серая собака. Вдруг пес поднял морду вверх и оскалил зубы, глядя на наше окно.
   - Волк! - воскликнула Саша, отшатнувшись от окна.
   - Что она хочет? - прошептала я, меня бил такой озноб, что стучали зубы.
   Саша молчала. В этот момент хлопнула входная дверь. Раздался щелчок и грянул выстрел. Я увидела, как волк дернулся и повалился на бок, и зажмурилась. Когда я открыла глаза, ни волка, ни Погорелицы не было. Дядя Гена стоял посреди дороги и растерянно оглядывался. Ром перед воротами заливисто лаял.
   - Фу, - приказал дядя Гена, возвращаясь во двор. В руке его еще дымило ружье, а в воздухе носился запах пороха.
   - Они исчезли, - прошептала Саша.
   Мы слезли с окна, боясь, что нас увидит дядя Гена. Меня морозило. Мне казалось, что Погорелица охотится за мной. Ведь до моего появления здесь, она не показывалась. У меня разболелась голова. Я забралась под одеяло, укрылась с головой и бессильно расплакалась. Как заснула, я не заметила.
   Во сне за мной гналась стая волков. Я бежала по холмам, путаясь в траве, а волки, догоняя, словно серые смерчи беззвучно стелились по земле, озлобленно скалясь. Их с каждой минутой становилось все больше. Серая туча. Молчаливая стая. Они приближались неотвратимо. Догоняли. Неслись сквозь пространство, не замечая травы, путавшей мне ноги, хлеставшей по щиколоткам. Последний рывок, я падаю, серая стая тенью накрывает меня. Тут я проснулась на мокрой от слез подушке.
   Сердце колотилось, словно птица в клетке. Ночная рубашка промокла. Но за окном уже серело, вскрикнула первая птица, потом вторая. Близился рассвет. Я переодела рубаху и подошла к окну. Осторожно выглянула. Первые лучи солнца выглядывали из-за леса и золотили облака, над рекой клубился туман. Пахло молодой листвой и свежестью. Показалось, что наступил покой. Но это было не так. Я чувствовала, что это не все. Только не подозревала, насколько не все и не так.
   В голове крутилась мысль: "Надо понять, почему она преследует нас? Тогда найдется и выход".
   Я думала, что проснулась первой, но тут хлопнула входная дверь, и под окнами показался дядя Гена с сумкой. Он прошел к машине и поставил сумку в уже открытый багажник. Рядом крутился взволнованный Ром. Он чувствовал, что хозяева собираются уезжать, заглядывал в багажник, бежал следом за дядей Геной к двери, потом обратно. Дядя Гена вынес связанные между собой удочки, ведро и котелок.
   Я услышала шаги на лестнице, скрипнула дверь в комнату Матвея, и раздался голос тети Оли:
   - Матвейка, вставай! - щелкнул выключатель. - Ну что ты опять у себя тут грязь развел! Не детская комната, а хламовник какой-то!
   Потянулась в постели, просыпаясь, Саша. Она быстро подскочила, увидев меня у окна.
   - Что, опять? - выдохнула она.
   - Нет, просто проснулась, - я не хотела пугать подругу рассказом о кошмарном сне. - Тетя Оля будит Матвея.
   - Слышу, мама всегда идет к нему, а я просыпаюсь, потому что она его ругает за беспорядок. - Саша поднялась. - Как же рано! - Она снова потянулась. - Что там?
   - Дядя Гена уже и машину загрузил.
   - О, надо поторопиться. Знаешь, он такую вкусную уху варит! На костре. Раз попробуешь, другую есть не будешь.
   Мы торопливо одевались, когда заглянула тетя Оля.
   - Встали? Молодцы, девочки, спускайтесь, попьем чаю и поедем. - Она развернулась к выходу и напомнила. - Не забудьте закрыть окно.
   Дядя Гена вывел машину на дорогу без десяти пять и вышел закрыть ворота. Ром продолжал вертеться у него под ногами.
   - Нет, пес, ты остаешься на хозяйстве. Тебе просто нет места в машине.
   Ром поджал хвост, опустил голову и поплелся к крыльцу. Мы поехали за близнецами. Я оглянулась, Ром стоял на крыльце и не сводил глаз с отъезжающей машины.
   - А не позвали бы близнецов, взяли бы с собой собаку, - дядя Гена оглянулся на Матвея, - не жалеешь?
   - Ему и тогда места не хватило бы, - буркнул не совсем проснувшийся Матвей.
   Мальчишки ждали у ворот. Их отец привалился к воротам и откровенно зевал.
   - Как вы так рано встаете? - спросил он крестного.
   - Привычка. Можем вообще не спать. Дежурства, ночи, - дядя Гена улыбнулся, пожимая протянутую руку.
   - Вы там с ними построже, - посоветовал отец близнецов, подталкивая их на заднее сидение, где уже было тесно. Матвей сидел на коленях у Саши, близнецы прижались друг к другу рядом со мной. - Надеюсь, здесь ДПС не зверствует? - спросил он.
   - Да нам до поворота и вниз, там у меня моторка стоит, - ответил дядя Гена, трогаясь.
   Мы доползли до поворота. Над рекой висел густой туман. Вниз вела такая же грунтовая дорога. На парковке возле ряда гаражей у самой кромки реки, уже стояло несколько машин. Там же припарковались и мы. Гаражи были устроены интересно: перед каждым деревянные на железном каркасе мостки, между ними водная дорожка, над которой открывались ворота. Эта дорожка выходила в реку.
   - Местные эллинги, - усмехнулся дядя Гена, - здесь стоят лодки почти всей деревни, летом в воде, зимой их поднимают над водой. Все-таки меньше портятся.
   Глава 5
   Пикник
   Пока дядя Гена с Матвеем выводили из гаража лодку, мы освобождали багажник машины и затаскивали на мостки вещи. Когда все было уложено на дно моторки, мы с Сашей и близнецами уселись на нос, тетя Оля и Матвей заняли скамью посредине, дядя Гена встал сзади около мотора, готовясь его завести, раздался голос от припаркованных машин.
   - Эгей! Доктор! Ты, чай, на остров навострился? - кричал старик с удочкой, ведром и сумкой в руках, споро семенящий от машин в нашу сторону.
   - Да, Тимофеич! - ответил дядя Гена. - Захватить?
   Старик кивнул и припустил почти бегом.
   - Да не торопись! Подождем! - прокричал крестный, выходя из лодки навстречу старику.
   Он подхватил ведро и взял деда под руку, помог взобраться на мостки и влезть в лодку. Он усадил его рядом с тетей Олей.
   - Знакомься, - сказал мне крестный, - Тимофеич, местная легенда и ходячий справочник. Чего только о деревне не знает!
   Дядя Гена завел мотор и повел лодку поперек течения. Мы обогнули остров слева и вошли в несудоходную протоку. Она хоть и была мелкой, но тоже не маленькой. Я прикинула, что в ширине не меньше двух наших бассейнов по двадцать пять метров. Я взглянула на Сашу.
   - Переплывем?
   Саша кивнула. Остров был весь покрыт лесом, а берег зарос осокой. Я не представляла, где здесь можно подойти к суше. Но метров через пятьдесят открылся песчаный мысок, с небольшим затоном с одной стороны - туда дядя Гена и свернул.
   Мы выбрались на берег и помогли вытащить лодку на отмель. Вещи перетаскивали еще, наверное, минут пятнадцать. Так что когда дядя Гена начал раздавать снасти, солнце уже поднялось, и туман почти рассеялся. В одной из банок был мотыль, в другой - дождевые черви. Увидев, как они нанизывают на крючок извивающихся червей, я почувствовала тошноту. Видимо, я изменилась в лице, потому что дядя Гена вдруг рассмеялся и сказал:
   - Девчонки! Ладно, вот вам каша,- он подал нам с Сашей третью банку, - разбрасывайте, что поймаете, то ваше.
   Мы расположились возле небольшой заводи, окруженной зарослями осоки, дядя Гена с Матвеем и близнецами стали в пяти метрах от нас, с другой стороны устроился Тимофеич. Он достал из ведра складную скамеечку, сел на нее, поплевал на скрюченные узловатые руки и нанизал первого червяка на крючок. У нас с Сашей и тетей Олей почти не клевало, но мне удалось выловить одну крупную рыбину.
   - Ого! - с завистью взглянула Саша. - Ничесе окунек!
   - Молодчина! - похвалила тетя Оля, помогая снять с крючка бьющуюся рыбину.
   Я посмотрела на Тимофеича. Тот только и успевал подсекать и вытаскивать рыбу. Так же рыбачили и дядя Гена с Матвеем. У близнецов дела шли похуже: они то не успевали подсечь, и рыба, объев крючок, уплывала благодарной, то наоборот, подсекали слишком рано, спугнув добычу. Мне не очень понравилась эта кровавая забава.
   - А как же ее чистить? - спросила я тетю Олю.
   - Гена почистит, - она посмотрела на меня и спросила: - Надоело? - Я кивнула. - Иди, хворост для костра собирай. Только далеко не уходи. Тут можно заблудиться, да и кабаны водятся.
   Валежник здесь был повсюду, так что далеко идти не пришлось. Я собрала ворох сухих веток совсем рядом и отнесла их к оставленным на берегу сумкам. Тут же было и место старого костра, видимо, здесь часто устраивались пикники. Оставив хворост, я отправилась обратно, но заметила справа за деревьями просвет и свернула туда. Это была поляна, совсем маленькая, но вся покрытая крупными цветущими ромашками. Я достала смартфон и принялась фоткать. Мне очень хотелось сделать оригинальное фото. Я легла на спину прямо под ромашкой и через нее сфотографировала небо. Потом перевернулась и сняла уходящую вдаль поляну с линии над самыми головками цветов. Я хотела маленькую полянку превратить в бескрайнее поле ромашек. Потом встала на колени и сфоткала цветы сверху. После этого успела сделать несколько снимков с окружающими поляну деревьями. Тут прибежали Саша с мальчишками.
   - Скорее, папа уже рыбу чистит, а у нас дров мало, - крикнула она, - Тимофеич пару стерлядок подбросил. Он часто с нами рыбачит, и всегда у него улов хороший.
   Саша собирала хворост, взахлеб рассказывая:
   - Папа говорит, он слово особое знает.
   - Так спроси его.
   - Спрашивала, говорит - мала еще. И вообще, слово само должно прийти.
   - Я видела, он на руки плюет, прежде чем червяка нанизывать, - улыбнулась я.
   Саша остановилась, глядя на меня удивленно:
   - Правда? Надо попробовать!
   Мне стало смешно: взрослая девчонка, почти двенадцать, а глупостям верит. Когда мы набрали по охапке хвороста и вернулись на нашу стоянку, костер уже пылал, над ним - тренога с большим котелком с водой. Тетя Оля чистила картошку, Тимофеич рубил лук и складывал его рядом с подготовленной крупно порезанной морковью.
   - Помощь нужна? - спросила Саша.
   - Нет, идите искупайтесь. Мальчишки уже плещутся, - ответила тетя Оля, - и за близнецами присмотрите. Не знаю, умеют ли они плавать.
   Мы направились к берегу. Когда Саша и Матвей жили в городе, мы все трое, занимались плаваньем, так что в воде были как дома. Оказалось, что и близнецы тоже хорошо плавали. Мы с Сашей поплыли через протоку, но вскоре вернулись: река, хоть и не бурная, но течение сносит хорошо, а бороться с ним, можно и устать. Да и речная вода холодней морской. Наплескавшись, выползли на берег и растянулись на полотенцах. Мальчишки тут же гоняли мяч.
   - Что там ты нафоткала? - спросила Саша.
   Я достала смартфон. Первые снимки были просто волшебными. Сквозь белые лепестки ромашки голубело безоблачное небо, а снимок вдаль с уровня цветов создал видимость бескрайнего поля ромашек. Но следующее фото повергло нас в шок: к стволу дерева на краю поляны прислонилась Погорелица, у ее ног стояли изваянием два матерых волка.
   - Их там не было! - вскричала я, едва не уронив смартфон.
   Я оглянулась вокруг. Ни ветерка, ни один лист не шелохнется, тишина, только сороки стрекочут, да где-то в глубине леса раздается дробь дятла. Откуда она здесь? Мне стало зябко, в душе вновь поднялась волна тревоги. Я не знала, что ждать от Погорелицы.
   - Пошли к нашим. - Саша поднялась, подхватила полотенце. - Мальчишки, - крикнула она, - там уже, кажется, уху пробуют! - И повернулась ко мне: - Не показывай никому, испугаются. Будут нас в больницу с собой таскать... Так себе удовольствие.
   Мы подошли как раз вовремя: дядя Гена разливал уху. Первую тарелку он передал Тимофеичу, потом тете Оле и нам. У меня ком в горле стоял, я думала, что и ложки ухи не проглочу, но в толпе как-то успокоилась и вскоре наминала так, что за ушами трещало. Я правда такой ухи еще не пробовала. Жаль, не подсмотрела, как варили, а то показала бы маме! Когда все поели, Тимофеич сказал:
   - Знатная ушица была. Сколько ни ем, у тебя лучше всех получается! Даром, что доктор! Идите, плавайте, я приберу все.
   Мы снова отправились к реке, но желание веселиться пропало. Мы с Сашей поплавали немного и выбрались на берег. Тимофеич уже перемыл всю посуду, а сейчас заливал речной водой костер. Когда мы подошли, он спросил:
   - Ну как, горожанка, нравится деревенская жизнь?
   - Еще не знаю, - я пожала плечами.
   - Как звать-то тебя, дивчина?
   - Дина.
   Старик замер, повернулся ко мне и сказал:
   - Плохое имя для нашей деревни. Назовись лучше Даша.
   - Почему? - в один голос спросили мы с Сашей.
   - Лучше, хотя уже, может, и поздно.
   Старик подобрал свои вещи и направился к лодке. А тут и крестные подошли.
   Глава 6
   После пикника
   Мы вернулись не очень поздно, но все так устали, что уже в девять вечера разбрелись по спальням и затихли. Только сейчас мы с Сашей принялись разглядывать фото. Без сомнения, под деревом, прислонившись спиной к стволу, стояла Погорелица и два волка. По их стойке, по взгляду было понятно, что они готовы к нападению. Меня снова пробил озноб.
   - Надо ее сфоткать, как только появится снова, - сказала Саша.
   - Зачем?
   - Проверить: когда ее спецом фоткают, она видна или нет.
   - Знаешь, пока ее не было на фото, это был морок, глюк, теперь она более чем есть. Я не знаю, что делать, куда бежать. Мне страшно, Саша! Да еще этот старик с именем. При чем здесь имя?
   Мы сидели в темноте за письменным столом. Смартфон погас, и комната освещалась только неверным лунным светом.
   - Мне тоже страшно. Ты ведь не одна. И неизвестно, за кем она охотится: за тобой, за мной или Матвеем?
   - Нет, за мной. Пока меня не было, она не показывалась, только пес ее чуял. Сейчас она угрожает. Стоит под окнами, ходит с волками. Проявилась у меня на фото. И неизвестно, когда приедет мама.
   - А мама-то при чем?
   - Не знаю, мне кажется, мама меня спасет.
   Вдруг послышался вой Рома, потом лай. И следом завыла чужая собака. Мы полезли на подоконник, и тут у меня волосы встали дыбом: раздалось низкое утробное рычание и крики близнецов:
   - Пшли, пшли вон!
   Мы выглянули в окно. Мальчишки с какой-то сумкой в руках прижимались к нашему забору, а посреди дороги два огромных волка, низко опустив голову и ощерясь, надвигались на скулящую колли, закрывающую собой близнецов. Ром выскочил на дорогу и встал рядом с Пери. Он уже не выл, он рычал. Из дома выбежал дядя Гена с ружьем в руках. В тот же миг волки метнулись в усадьбу Погорелицы.
   Дядя Гена выбежал к близнецам:
   - Что вы так поздно ходите?
   Перепуганные мальчишки молчали. Потом кто-то из них спросил:
   - Это были волки?
   - Какие волки? - дядя Гена оглянулся. - Я так понял, на вас напал Ром?
   - Нет, он заступился, - ответил мальчик, протягивая дяде Гене сумку, - вот, папа передал.
   Дядя Гена взглянул в сумку и сказал:
   - Да напрасно он, спасибо, конечно. Пойдемте, я оденусь и отведу вас домой. Видимо, это были бродячие собаки, - добавил он, уводя мальчишек в дом.
   Минут через пять они вышли снова на дорогу. Дядя Гена захватил фонарик, и они пошли: впереди Пери, за ней дядя Гена и близнецы, последним трусил, часто оглядываясь, Ром. Мы переглянулись.
   - Вот видишь, они и на других нападают, - сказала Саша.
   Я промолчала, подумав, что это было не совсем нападение, это она меня пугает. А что меня уже пугать, я и так напугана. Мы сидели на подоконнике, пока не вернулись дядя Гена с Ромом. После чего отправились спать. Я не знала что и думать. Что еще может она сделать?
   ***
   Разбудил меня шум за окном. Крик стоял, как на базаре. Саши уже в комнате не было. Я выглянула в окно: к Матвею пришли близнецы, и они играли в догонялки. Собаки путались у них под ногами, пытаясь защитить хозяев, скулили и лаяли.
   Я перевела взгляд на усадьбу Погорелицы. Там было тихо. Никаких теней и фигур, никакого движения. Я облегченно вздохнула и отправилась искать Сашу. Та, конечно, была на кухне.
   - Привет! - я махнула рукой.
   - Привет! Они делают вид, что ничего не произошло, - сообщила она мне.
   - Кто? - Я села к столу.
   - Предки. Я спросила, что было ночью, сказали: ничего.
   - Он не видел волков, - я взяла тарелку с окрошкой. - Когда она все это успевает?
   - Сама удивляюсь, - Саша села напротив, - что будем делать?
   Я пожала плечами. Что можно делать, не зная с кем и почему столкнулся?
   - Интернет? Может, там что есть про Погорелицу?
   - Ну, давай поищем.
   Саша позвала мальчишек домой и налила окрошки:
   - Ешьте, мы наверху.
   Казалось, день будет спокойным. Пока я не включила ноутбук. Вместо обычных обоев - фото восхода над морем с летящей чайкой, я увидела стаю волков, загоняющих оленя. Мне стало жарко, в этот момент зазвонил скайп. Мама!
   Не сменив обои, я ответила на звонок. Мама улыбалась! Значит, дяде лучше.
   - Как вы там? - несмотря на улыбку, голос у мамы был взволнованным. - Я вчера несколько раз звонила, ты не ответила.
   - О, вчера мы выезжали на остров на пикник. У крестного есть моторка. Какую уху он сварганил! На костре, в котелке! Мам, это было так кайфово! Я окуня поймала, огромного! Ну, не огромного, так большого. Как дядя Витя?
   - Лучше, сегодня бабушка к нему поехала. Он уже ходит.
   - О, так папа дома? Позови.
   - Нет, папа с моими одноклассниками отправился в тундру. Там волки расплодились, задрали несколько оленей. - Услышав это, я замерла, сердце ухнуло куда-то вниз. - Напали на оленевода. Еле отбился, благо, дядька тертый попался. Сумел. Одному в нос кулаком дал, второму пшикнул из перцового баллончика. Оленеводы согнали оленей в загон и по всему периметру развели костры. Всю ночь дежурили. Волки отошли в сторону, но не уходят. Вот они и вызвали помощь, а отец, ты ж знаешь, заядлый охотник. Улетели сегодня на трех вертолетах, будут к вечеру. Скоро уже. Это у вас там утро, у нас скоро и вечер.
   - А ночью у вас темно?
   - Уже нет, так - сумрачно. - Я услышала какой-то звук, а мама подскочила: - Погоди, кто-то пришел, пойду посмотрю.
   Тут же появился папа в толстом свитере, надетом на водолазку.
   - Привет, дочь! Как там у вас погода? У нас тут еще зябко.
   - А мы вчера рыбу ловили, в речке плавали. Как там волки?
   - Мы справились, - папа поморщился, - вот только оленеводу досталось, забрали сюда, в больницу.
   Из-за плеча папы выглянула мама и сказала:
   - Пойду кормить охотника. А ты там осторожнее.
   Я отключила скайп. Долго смотрела на волчью стаю, загоняющую оленя. Как она это сделала, я не понимала, но то, что это сделала Погорелица, была уверена. И олень - это - я. По коже пробежал озноб. Что там мама сказала о кострах? Точно! Волки боятся огня. Я еще не знала, пригодится ли мне эта инфа, но решила купить зажигалку и носить ее с собой. А еще - баллончик!
   - Поговорили? - Саша повернулась ко мне на компьютерном кресле. - В инете почти ничего нет. Только славная история деревни с допетровских времен. Кстати, они поддержали Пугачева, за что потом пострадали. Но это нам ничего не дает.
   - Не дает, - согласилась я, - взглянула на Сашу и добавила: - нам надо попасть в библиотеку и супермаркет.
   - Можно завтра поехать с предками. Они на работу, а мы там погуляем. Парка с аттракционами здесь нет, но просто пошляемся по центру, можно поплавать. Там неплохой пляж.
   Я кивнула, соглашаясь. Саша влезла на подоконник и крикнула мальчишкам:
   - Вам не надоело бегать? Предлагаю поиграть в крокодила. - Она повернулась ко мне и спросила: - Согласна?
   - Yes!
   Мы спустились в гостиную и через полчаса покатывались от смеха, когда Матвей изображал телефон, или, когда мне пришлось ползать по полу, показывая змею. Смешнее всех оказался Илья: показывая курицу, он так забавно подпрыгивал и хлопал себя по бокам руками, что все хохотали до слез.
   Глава 7
   Голубиные перья
   Но вскоре близнецов позвали домой, Матвей закрылся в своей комнате, и мы слышали, как он спрыгивал на мат с турника. Я читала, Саша что-то рисовала карандашом на листе ватмана. Тишина нарушалась доносившимися с реки редкими криками диких уток да квохтаньем наших кур.
   Тихое настойчивое рычание заставило меня подскочить. В комнате было сумрачно, солнце ушло за дом, начинался вечер. На подоконнике в проеме распахнутого окна сидел волк. В лапах у него бился голубь. Я замерла, боясь пошевелиться. Тут волк поднял голову, взглянул на меня и выпустил голубя. Ощерив пасть, он встал в стойку. Бежать смысла не имело. Я понимала, что сейчас он прыгнет и все... Вдруг раздался звук мотора. Волк дернулся, взглянул за окно и прыгнул вниз. Я упала на подушку.
   - Кажется, - услышала я голос Саши, - едут.
   Я снова села в постели. Саша сидела в своем кресле у окна и продолжала что-то рисовать. Я молча смотрела на ее наклоненную к столу фигуру. Саша оглянулась.
   - Ты спала? - спросила она.
   Я кивнула, понимая, что волк и голубь мне приснились. Саша выглянула в окно.
   - Приехали! Пойдем, на завтра проситься.
   Она выскочила из комнаты. Я подошла к окну. То, что я увидела на подоконнике, заставило меня похолодеть. Я медленно протянула руку и подняла три голубиных пера. Одно большое, видимо из крыла, два - маленьких. Как подкошенная, я села в Сашино кресло и заметила на подоконнике глубокую царапину, словно от когтя. Лоб покрылся испариной и задрожали руки.
   Медленно поднявшись на ватных, не сгибающихся ногах, пошла вниз. Ром встретил меня под лестницей. Вот почему он не выл. Я уже точно знала, что волк был на самом деле. Только Саша - как она его не видела? У меня голова шла кругом. Не могла же она спокойно сидеть, когда волк был рядом?
   Тетя Оля взглянула на меня и воскликнула:
   - Тебе плохо?
   - Нет.
   - Но ты такая бледная! Вы ели что-нибудь сегодня?
   - Да все в порядке, - я вымучила улыбку, - мы и ели, и гуляли.
   - Ма, а можно, мы завтра с вами? - Саша уже разложила окрошку в тарелки родителям и полезла в холодильник за квасом, чтобы ее залить.
   - Посмотрим, а зачем?
   - На речку, пока вы работаете.
   - Да, можно, - сказал, входя, дядя Гена, - можно и в кино сходить, и на речку. Что они у нас тут как сторожа сидят?
   - А близнецы? - Матвей влетел в кухню из гостиной.
   - Ну нет. Девочкам хватит тебя одного, - твердо сказала тетя Оля, а мы с Сашей радостно улыбнулись.
   Вечером я включила ноутбук, хотела закачать очередную книгу в смартфон, и удалить прочитанную. И снова наткнулась на новые обои. Теперь это был крадущийся волк. С широкой грудью, с мощными лапами. Он припадал к земле, пасть ощерена, шерсть в холке дыбом, а смотрит он мне в глаза. Я чуть не захлопнула ноутбук. Но пересилила себя, нашла нужную книгу и скачала.
   Перед сном я не стала подходить к окну. Пусть ждет меня напрасно. Очень долго не могла заснуть. В какой-то момент показалось, что кто-то заскочил в окно. Оторвав голову от подушки, посмотрела, но там никого не было. Я всю ночь ждала, что волк запрыгнет в комнату и растерзает меня. Когда утром Саша тронула меня за плечо, я подскочила и прижалась к стене.
   - Что с тобой? Приснилось что?
   Я поняла, что всю ночь мне снилось, что я не сплю. Я снова чувствовала себя разбитой и усталой.
   - Приснилось, да, - я кивнула, подумав, что так и с ума сойти можно. - Встаем?
   - Да, пошли чай пить. Уже даже Матвей встал. Собирайся, не забудь купальник.
   Мы приехали к больнице в половине восьмого. Было еще по-утреннему прохладно. Вместе с тетей Олей через просторный, крашеный масляной голубой краской холл прошли в ее отделение. В нос ударил густой запах хлорки. Рядом с выкрашенным в белый цвет сестринским постом в небольшом закутке несколько пациентов смотрели утренние новости. Они сидели на диване, обитом облезлым дерматином. Диван с двух сторон подпирали кадки с чахлыми, чуть желтоватыми лианами с разлапистыми крупными листьями. Больные напомнили мне восковые фигуры: бледные, неподвижные, в линялых халатах, старых, застиранных тапочках.
   Один оглянулся на нас, кивнул и воскликнул:
   - Слышали, Ольга Владимировна, в Средней полосе бушует ураган.
   - Доброе утро, - откликнулась тетя Оля, - не слышала.
   Мужчина кивнул, остальные, ответив на приветствие, снова уставились в экран.
   - Даже жертвы есть, - сказала молодая женщина.
   - Через пару дней до нас дойдет, - откликнулся первый.
   - Ну силу-то потеряет, - вставила женщина.
   Тетя Оля провела нас в ординаторскую, где уже сидели две женщины в белых халатах за письменными столами и что-то писали.
   - Вот вам пульт от телевизора, - тетя Оля передала Матвею пульт, - только негромко включайте, ладно? А через час-полтора пойдете на пляж.
   Одна из врачей, пожилая седовласая женщина в тесном халате, недовольно поморщилась, а вторая, помоложе, поощрительно улыбнулась. Мне не хотелось здесь сидеть: раздражал запах лекарств и хлорки, но на реке сейчас делать нечего - прохладно еще. Заглянул дядя Гена, спросил:
   - Устроились? Ну, смотрите.
   Недовольная доктор оторвалась от записей и спросила:
   - Гена, как там пацанчик? Тот, с ожогами? - она повернулась к тете Оле. - Представляешь, какой глупенько! Поспорил с другом, что продержит в руке стакан с горящим спиртом, пока тот весь не выгорит. Естественно, стакан в руке лопнул. Ожог кисти, местами третьей степени.
   - Еще не смотрел, мы же только приехали, - ответил дядя Гена, уходя.
   Тетя Оля уже надела белый халат и достала стетоскоп. Она покачала головой, будто осуждала неразумного ребенка, и спросила:
   - Сколько лет-то, и рука какая?
   - Шестнадцать, а рука - левая. Он же правша, правой зажигалку держал. - Женщина резко поднялась. - Все, закончила. Оля, там поступил старик, кажется, пневмония, рентген еще не описали, посмотришь? - Тетя Оля кивнула. - Назначения если что подправишь. Может, усилить надо. Тогда я домой.
   Тетя Оля повернулась к нам.
   - Докторам не мешать, я на обход, вернусь, отправлю вас на пляж.
   Я, воспользовавшись суматохой, шепнула Саше на ухо:
   - Если спиртом смочить ватку и поджечь, будет гореть?
   - Не знаю, а что?
   - А у вас есть спирт?
   - Есть.
   - Дома попробуем, - решила я.
   - Зачем?
   - Волки боятся огня.
   Саша посмотрела на меня долгим взглядом:
   - Ты думаешь, они нападут?
   Я пожала плечами и уставилась в телевизор, где шла очередная серия "Корпорации монстров". Мы сидели в уголке ординаторской на мягком диване, накрытом белой простынею. Сквозь открытое настежь окно за нашими спинами доносились звуки проезжавших изредка мимо машин, шумел ветер в ветвях серебристого тополя, и чувствовалось, как прохлада сменяется теплом. Тетя Оля пришла, когда закончился мультфильм.
   - Собирайтесь, - она кивнула нам, - я вас выведу. К четырем вы должны вернуться. Мы заканчиваем в полпятого. Подождете нас на лавочке перед входом.
   Глава 8
   День в деревне
   Матвей рванул от больницы так, что мы его еле догнали. В деревне было тихо. Прохожих почти не видно. Поймав брата, Саша повернула его к себе лицом, присела и сказала:
   - Если ты будешь нас слушаться, получишь мороженое. Согласен? - Мальчик кивнул. - Значит, сначала мы идем в библиотеку.
   Саша взяла Матвея за руку, и мы пошли мимо супермаркета и школы вверх по улице. Я разглядывала дома. Они почти все были старые, обшитые деревом и крашеные. В основном синей краской, но были и белые. Под крышей по фасадам, вокруг окон украшены резным деревом, словно кружевами. Матвей насупился, но не плакал и не вырывался.
   - Смотри, - Саша показала Матвею на конек крыши, - видишь, маленькая пика, - Матвей кивнул, а я не сразу поняла, что она имеет в виду, но рассмотрела деревянный брусок, формой похожий на наконечник пики. - Это знак, что семья отправила на войну воина. Где-то одна, где-то две пики.
   - - На какую? - спросил Матвей, разглядывая крыши, - с фашистами?
   - Нет, это раньше, при царе, - Саша рассмеялась, но была довольна, что отвлекла мальчишку.
   Вскоре мы вошли в небольшой сквер, засаженный кустами сирени, роз и пионами. Дорожки в сквере были выложены камнем, в тени стояло несколько садовых скамеек, а посреди раскинулась клумба с анютиными глазками. За ней - обычный дом, но над дверью - табличка: "Сельская библиотека".
   Нас встретила хмурая женщина в джинсовом платье. Она несла куда-то стопку книг, окинула нас недовольным взглядом и спросила:
   - Что вам? Из программы?
   - Нет. Мы хотели бы старые газеты посмотреть, - ответила Саша.
   - А вы записаны?
   - Нет, - Саша растерялась.
   Библиотекарь неожиданно смягчилась:
   - Ну и как вы, незаписанные в библиотеку, хотите что-то посмотреть?
   - А здесь нельзя? - вмешалась я.
   - Все равно, надо записаться.
   - Запишите нас, - попросила Саша.
   - Паспорт нужен. Есть у вас паспорт родителей?
   Я поняла, что наш поход бессмысленный. Хотя уже одно то, что мы уехали от Погорелицы на целый день, меня радовало. Библиотекарь спросила:
   - Вам, наверное, нужна определенная информация? - Мы с Сашей кивнули. - Спрашивайте, если что есть, покажу, но надо будет потом подойти с паспортом или мамы, или папы.
   Саша посмотрела на меня, и я спросила:
   - Что-то о Погорелице у вас есть?
   - Какой Погорелице? - в вопросе было столько удивления, что я поняла - не знает.
   - В прошлом веке здесь был пожар, сгорела усадьба на том конце села, - продолжила я. - Вот мы и подумали, может в газетах что есть?
   - Вы знаете год, когда был пожар? - Я отрицательно качнула головой. - Так вы что, за весь прошлый век собираетесь газеты проверять? - Она уже не хмурилась. - Вы лучше старожилов поспрашивайте. Они легенды местные берегут. Или в церковь сходите. Там у священника мать еще жива и в памяти, ей уже за девяносто. Ее спросите, она любит поговорить.
   Мы шли назад, не разговаривая, даже Матвей притих. Белоснежная, на фоне голубого неба будто кружевная, церковь стояла на холме почти напротив больницы. Вокруг нее был разбит небольшой сквер, засаженный ромашками, пионами и розами. Церковь окружал невысокий кованый забор, но ворота были открыты. К дверям вела каменная лестница, выложенная полукругом. Мы поднялись по ступенькам, и ткнулись в закрытые двери.
   - Эй, мелюзга, - вдруг донеслось снизу, - кого шукаете?
   Возле лестницы стояла старуха, одетая как монахиня в черное длинное платье и с черным платком на голове. Она опиралась о клюку. Матвей с перепугу даже спрятался за Сашу. Я быстро сбежала вниз.
   - Здравствуйте! Мы ищем маму священника.
   - Ну, я его мама, - сказала старуха, хмурясь, - чего надо?
   - Нам кое-что из истории деревни узнать бы, - Саша побежала вниз, таща за собой упирающегося брата.
   - О! - старуха казалась довольной. - Ну, пойдемте, может, что и расскажу, коли знаю.
   Тяжело опираясь о клюку, она направилась к скамье под липой возле церковной ограды.
   - Садитесь, спрашивайте! Меня Власовной кличут. Матреной Власовной.
   Мы сели рядом. От старухи пахло ладаном и свечами, и совсем неуловимо - сдобой.
   - Бабушка Мартрена Власовна, вы что-то знаете о Погорелице? - спросила я.
   Старуха чуть не подскочила: она выпрямилась и побледнела, морщины на лице сразу стали глубже, рельефней.
   - Что это за антирес такой? И думать о ней не смейте! И не спрашивайте никого! - Она, казалось, излучала гнев. - Идить отсюда! Идить!
   Мне показалось, что еще мгновенье, и она кинется на нас и побьет своей клюкой. Мы подскочили и бросились бежать. Бежали до самого пляжа. Злоба, с какой прогнала нас старуха, напугала меня даже больше самой Погорелицы. Мы расстелили подстилку на песке. Саша отправилась купаться с Матвеем - как он хорошо ни плавает, но маленький еще совсем один в судоходную реку заходить, да и моторки здесь носятся одна за одной. Я легла, подставив спину теплому солнцу, и задумалась. Тут меня накрыла тень. Я подскочила и встретилась взглядом с улыбающимся Тимофеичем.
   - Шустры вы бегать, от самой церкви за вами бег, да рази ж догонишь!
   У старика в руке были котомка и две удочки. Он достал из котомки скамеечку, сел и спросил:
   - А что вас старая Матрена погнала?
   - Здравствуйте, Тимофеич! - воскликнула я обрадовано - А вы куда?
   - Да сюда ж, на бережок. Рыбки половить. Котейка у меня дома голодный, надо бы ему пару рыбешек на ужин принесть. Рассказывай, что там у вас с поповской матерью стряслось?
   Тут как раз и Саша с Матвеем подошли, мы рассказали Тимофеичу, что хотим побольше узнать о Погорелице, на что он ответил:
   - Ну, о Погорелице не там спрошали, не там... Считается, что это Дина, Матренина мать, ее и подпалила... Ладно, расскажу, что знаю. Только отойдем в сторонку. Вон там, - Тимофеич показал рукой вправо, - деревца на самой кромке реки, там и сядем в тенек, я удить буду, Матвейка мне поможет. Поможешь же, малец? - У мальчишки глаза загорелись, он торопливо кивнул. - Вижу, любишь порыбалить. - Старик поднялся, подхватил скамеечку и пошел к деревьям. - А я вам все и поведаю.
   Мы свернули подстилку и отправились следом. Под деревьями Тимофеич обстоятельно выбрал место, приговаривая:
   - Дабы и солнце темечко не напекло, и дабы ноги не застудить.
   Он поставил скамейку, уселся, достал удочки, размотал. Все это он проделывал с какой-то особой деловитостью, будто это и есть дело всей его жизни. Мы же с Сашей томились ожиданием, но не торопили его. Я боялась спугнуть его желание рассказать нам о Погорелице. Я поняла, что легенда для старожилов значит очень много. Наконец, Тимофеич со дна сумки извлек банку с червями. Он протянул одну удочку Матвею, вторую установил перед собой. Оглянулся на нас и сказал:
   - Вы ближе садитесь, рыбалка громких разговоров не любит.
   Поплевал на руки и начал нанизывать на крючок приманку. Мимо, вздыбив белые буруны, пронеслась моторка, далеко вверху по течению раздался гудок, нахальная чайка попыталась утащить мои вьетнамки. Я кышнула ее, подтянула обувь к себе, но чайка не улетала. Наклонив голову, отпрыгнула на метр и снова стала подбираться ближе.
   Глава 9
   Рассказ Тимофеича
   - Слушайте, значица. Мать сказывала про тот пожар. Жили они недалеча от Погорелицы. Дома три-четыре ближе сюда от ейной усадьбы. Наши богато жили. И сад, и огород. Дед рыбачил, бабка все по дому хлопотала. Додельная была! До самой смерти с домом справлялась. - Старик мечтательно закатил глаза. - Все у ей в руках спорилось. Бывало, опару поставит, и в огород. Или шить что. Все шила. И рубахи, и платья, полушубки. А как пела, мать сказывала, да и сам помню! - Дед снова закатил глаза, явно не собираясь переходить к интересующей нас теме.
   Но мы не торопили, боялись, что передумает, и снова ничего не узнаем. Старик скосил глаза в нашу сторону, усмехнулся.
   - Ох, девоньки, девоньки! Рази ж так мы жили, как нынче? Но вас не то волнует, ох не то! - Старик вздохнул, подсек рыбешку и снял с крючка. - Хороша рыбка, хороша! Котейка спасибо скажет, - похвалил, снова покосился на нас.
   Мы же наблюдали молча. Ждали.
   - Ну так вот. Они жили недалече, мать мала была, годков пяти, не боле. А Динка, поподья, вона при церкви и жила. С мужем попом. Дочь у ей была, годков семи, эта самая Матрена, и сын, тоже, поди, лет пяти. Бабка моя с ей приятельствовала, с Динкой то есть. А Погорелицу как звали, я и не знаю. Не сказывали мне. Она была из знатных. С деревенскими не якшалась. В церкву ходила, Богу молилась, и только. Так что сказываю, что мне мать с бабкой поведали.
   Ейная прислуга, Погорелицына, значит, на базаре разболтала, будто овдовела та рано, а мужа любила до беспамятства. Вот и не смогла жить, где он сгинул. Продала свое хозяйство, да и съехала на юг. А ще, болтали будто от закону сбегла. Ну, кто ж знает-то? Все может быть, все. Купила она эту усадьбу и зажила там с сыном и слугами. Их она с собой привезла, местных брать брезгала.
   Странная она была баба. Мать сказывала, всегда причесанная, платье кожный день новое надевает. Косы - волосинка к волосинке, прядка не выпадет. И сын, он постарше мамки был, годков восьми, наверное, как Матвейка ныне, тоже чистенький всегда, умытый. Одежа без заплат. Не то что деревенская голытьба. Она его учила сама. И на пианинах он играл, и песни пел, и рисовал. Но не это странно в ей было. Другое.
   Старик задумался, даже на поплавок смотреть забыл, а тот запрыгал. Кинулся Тимофеич подсечь, выдернул удочку, блеснула в воздухе рыбина, да сорвалась с крючка.
   - Эк, тебя! - воскликнул старик. - Какую щучку упустил! Ладно, слушайте дале. Так вот что странное самое было. Привезла она с собою ручных волков.
   При этих словах меня словно окатило холодом. Я покрылась гусиной кожей. Посмотрев на Сашу, я увидела в ее глазах тот же ужас, что разливался во мне. Матвей был так увлечен рыбалкой, что не слушал. Старик тоже ничего не заметил и продолжал:
   - Два матерых волка жили у ей в саду в железной клетке. Рано утром и поздно вечером она выходила с ними в поля. Благо, усадьба была в селе последней. В полях она отпускала волков бегать на свободе. Говорят, волки пару раз на кого-то нападали, но никого не покалечили. Слушались они ее оченно. Слушались.
   Так вот, Динка была на сносях третьим дитем, когда несчастье это случилось. Старшая-то ейная, ось та и есть, поповская мать нонча. А второй Динкин мальчонка пропал. Как пропал, не знамо, бабка моя думала, что каку каверзу учинить хотел, побег куда с другими мальцами, те к вечеру вернулись, а он - нет. Наутро все село, почитай, собралось под усадьбой Погорелицы. Сказывали: Динка разъярилась, что медведица, дитев закрывающая, пузо до подбородка, орет: "Петуха красного подпущу! Ты мальчонку мово сгубила!" А барынька стоит на крыльце, прямая, что весло струганное, не дрогнет. Слова не сказала. Волки в вольере по кругу носятся, воют, рычат, железки грызут. А она постояла скока-то, посмотрела на толпу и ушла в дом.
   А в скорости усадьба ейная и полыхнула. Да так сверкало, так горело! Участковый, сказывали, из уезда был в другой день, следствие делал. Спрошал всех ходил. Да в ту ночь непогода была, гроза, ливень. Та гроза над деревней целую ночь глумилась. Мать сказывала, страшно было. Так и порешили, что молния попала в дом. Когда пожарище разбирали, тел хозяйки и сына не нашли. Слуги в домике рядом жили. Они народ тушить пожар созвали, да поздно было.
   И мальчонку Динкиного так и не нашли. Тут тож разно думали. Кто говорил, цыгане украли, кто - сом на дно утащил. Всяко болтали. А волков тогда вывезли в поле, замок с вольера сбили и уехали. Через два дня пустую клетку обратно приволокли. Рядом с пепелищем бросили.
   А через месяц Погорелица впервые появилась. Мать видела. Вся в черном. Все к Динкиному дому ходила, в окна заглядывала. На пепелище приходила, все вокруг шныряла. Динка как раз третьим дитем разрешилась от бремени. Сына принесла, тот в семинариях потом учился, да помер рано. Вот Матренин муж и стал тада нашим попом, а нонча сын ейный наш поп. А Динка пропала, дитю младшему и года не было. Пошла в соседнюю деревню. Туда часто ходили на привоз. Пошла и не вернулась. И следов не оставила.
   А Погорелица теперь не появляется. Тогда, бабка с волками ее видела. Говорят, будто ще была Дина какая-то в селе и тож пропала. Но, может и брешут. Кто ж знает-то? Но Погорелица ли их увела, или ще кто? Незнамо это. Вот ты там, - Тимофеич метнул на меня взгляд и тут же отвернулся, - осторожнее, без нужды сама ночью не шастай. И то скажу, страшно: идет вся черная, прямая, и волки под ногами.
   Тимофеич заглянул в сумку и сказал:
   - Ну, все, баста! Приходите до меня через часок. Жарёнку кушать. Спасибо, Матвейка, помог старику. Да и вам тож. За разговорами, чай, быстрее время бежит. - Он тяжело поднялся, смотал узловатыми плохо гнущимися пальцами удочки. - Пойду уже.
   - Спасибо, Тимофеич! - в один голос воскликнули мы, а Матвей спросил: - А куда к вам?
   - Придете? - Мне показалось, старик обрадовался. - А напротив церкви. Рядом с больницей моя хата. Приходьте. Бабка моя знатно рыбу жарит.
   - Спасибо, Тимофеич, - мне не хотелось обижать старика. - Не знаю, сможем ли.
  
   Глава 10
   Волки боятся огня
   Тимофеич мелкой семенящей походкой отправился домой. Саша посмотрела в смартфон.
   - Ого! Уже почти два. Купаться будешь?
   - Конечно.
   - Смотри, здесь корабли ходят, за буйки не плыви, - крикнула мне вслед Саша.
   На солнце было обжигающе жарко, а вода в реке оказалась прохладной. Плавая, я обдумывала рассказ Тимофеича. Получалась, что попадья по имени Дина угрожала поджечь усадьбу Погорелицы. Может, она это и сделала, а может, это сделала гроза. А потом две Дины пропали. А меня дядя Гена по приезду назвал Диной, и черный силуэт метнулся в сторону. Значит, она услышала... Теперь Погорелица преследует меня. Что же мне от нее ждать?
   Почти в четыре мы помчались в магазин. Людей в супермаркете было так же мало, как и на улице. Мы прошли к коробам с мороженым и долго выбирали. Оказалось, что каждый любит что-то свое. Я, например, люблю стаканчики с шоколадным наполнителем, Матвей - с карамелью, а Саша - фруктовый лед. На кассе я попросила полусонную кассиршу дать нам зажигалку. Та моментально проснулась:
   - Зачем? Вы что, курите?
   Я даже растерялась, но Матвей нас выручил. Он заявил громко:
   - Что вы, тетя? Мы не курим. Это папа попросил купить. Он в больнице работает, сейчас выйти не может, а у него газ кончился.
   Кассирша недоверчиво посмотрела на нас, но зажигалку выдала. Время приближалось к половине пятого. Мы отправились в больницу и там, на лавочке возле входа, принялись за мороженое.
   - Дин, а зачем тебе зажигалка? - Спросил Матвей, слизывая мороженое.
   - Надо.
   - А если я маме расскажу?
   - Я тебе расскажу! - накинулась на брата Саша. - Точно будешь в больнице все лето сидеть! Только вякни!
   Матвей насупился, но промолчал. Через несколько минут вышли тетя Оля и дядя Гена.
   ***
   Утром за Матвеем пришли близнецы. После ночного нападения, как все думали, собак, они одни уже не ходили. Сейчас их сопровождал отец. Договорились, что Матвея он приведет к обеду. Мы обрадовались неожиданной свободе. Как только остались одни, бросились к аптечке. Она висела на кухне за дверью. Саша достала флакон со спиртом.
   - Давай ушные палочки и тарелку, - попросила я.
   Мы сели в кухне за стол. Я намочила спиртом ватку на палочке, нечаянно пролив немного жидкости в тарелку. Поднесла горящую зажигалку к мокрой вате. Несмотря на мои сомнения, ватка загорелась. Но розово-голубой огонек был почти не виден, факелок горел без запаха. Саша опустила жалюзи, и пламя стало заметней. Казалось, я нашла защиту. Саша спросила:
   - И как ты себе это представляешь? Ты будешь все время носить при себе флакон и ушные палочки? Этого же мало? - Саша кивнула на факелок.
   Пластиковая трубочка в моих руках согнулась, пальцам стало горячо, и я бросила ее в тарелку, боясь обжечься. Спирт в тарелке тут же вспыхнул.
   - Не знаю, а что предлагаешь ты?
   - Тоже не знаю.
   Саша опустила голову.
   - Надо маме позвонить, - сказала я и отправилась наверх.
   Я понимала, что Саша права. Ходить везде с флаконом спирта невозможно, а может и глупо. Но знание, что волки боятся огня, меня немного успокаивало. Знать бы чего боится Погорелица. И кто она? Просто нечисть или что похуже?
   Я уселась на кровать, открыла ноутбук и замерла. Что там сейчас будет на экране? Да, Погорелица опять вывела меня из равновесия: с экрана смотрели голодные и злые глаза волка. Он не крался, он стоял, готовый к прыжку. Я сменила обои, поместив последнее фото с небом сквозь ромашку, и открыла скайп.
   Мама ждала мой звонок и сразу обрушила приятную новость:
   - Витю выписали! Папа поехал за ним. Посмотрим пару дней, как они справятся дома, и будем менять билеты.
   - О! Мы поедем на море, - я старалась говорить веселым голосом, но у меня, видимо, плохо получалось.
   - У тебя там что-то не так? Вы поссорились с Сашей?
   - С чего бы? Мам, у нас тут все прекрасно, вчера весь день на пляже были. Матвей рыбу ловил. Все хорошо.
   - А где Саша? Позови!
   - Она внизу.
   В этот момент вошла Саша. Но вид у нее был такой напряженный, что я испугалась.
   - Саша, мама тебя просит, подойди.
   Саша надела на лицо вымученную улыбку и села рядом со мной.
   - Здравствуйте, тетя Ася! Как вы там?
   Но мама села на своего конька:
   - Саш, как там вы? Не ссоритесь? Не болеете? Как мама и папа?
   - У нас все нормально, мы прекрасно проводим время, - Саша торопливо отвечала. - А сейчас я хотела позвать Дину на кухню. Совсем забыла, мама велела поставить тесто.
   - О, ты такая хозяйка? Мы с Диной тесто можем только положить. Причем такой тонкой, плоской, насквозь прогоревшей лепешкой. Хотя не знаю, может, у Динки что и получится, я же с кухней не дружу. Ну, если вы так заняты, то не буду мешать. Мне еще в магазин сбегать надо. Целую обеих, привет родителям.
   - Пока, - в один голос заявили мы.
   Но мама почему-то не отключилась. Она еще раз посмотрела на нас и тихо спросила:
   - Точно все хорошо?
   - Канеш, мам... - я уже ныла.
   - Ладно, пока.
   Мама выключила скайп. Я облегченно вздохнула:
   - Как она знает, что здесь что-то не так?
   Сашка, она прирожденный психолог, сказала:
   - Я думаю, она скучает и волнуется. И все.
   - Ты правда хочешь поставить тесто?
   - Нет, это я так, чтобы маму твою отвлечь. Хотя, почему бы и нет? Мы что - безрукие? Пошли на кухню!
   Если бы я знала, к чему это приведет!
   - Помогать будешь? - спросила Саша, влетая в кухню.
   - Если не помешаю.
   - Не помешаешь.
   Саша сняла с полки у входа потрепанную книгу, быстро просмотрела оглавление и открыла на нужной странице.
   - Вот! Простое безопарное тесто. - Она посмотрела на меня. - Неужели мы не справимся с простым тестом?
   Я могла только пожать плечами.
   - Знаешь, я ни с каким тестом никогда не пыталась справиться. Самое большее, что могу - бутерброд забацать.
   - Это я помню, - Сашка засмеялась, - итак, почитаем.
   Она просмотрела рецепт и велела:
   - Тащи молоко и яйца.
   Она сорвалась с места и полезла доставать с верхней полки большую миску. Я открыла холодильник. Вытащила кастрюлю с молоком, сверху положила ячейки с яйцами и повернулась к Саше, закрывая дверь. Яйца поехали по крышке, меня зашатало. Саша успела подхватить одной рукой яйца, другой - меня, но молоко хлюпнуло на белую майку.
   - Ох! Меня нельзя пускать на кухню! - воскликнула я, отодвигая от груди ледяную и мокрую майку
   - Вот, вот, мама так и говорит... С этого все комплексы и начинаются, - рассмеялась Саша, - я тоже так маме твердила, но она не поверила. Теперь я даже борщ могу сварить. Иди, переодевайся.
   Как хорошая хозяйка, она уже вытирала молочную лужу. Я бросилась наверх, на ходу стягивая мокрую майку. Распахнула настежь двери в гардеробную, и, не знаю зачем: из залитой солнцем комнаты вполне хватало света и здесь, и этот фонарь совсем не был нужен, но я нажала кнопку выключателя.
   Свет не загорелся, но откуда-то потянуло запахом плесени, мышей и горящих свечей. Я застыла на месте. Зеркало медленно, с тихим скрипом поехало на меня, будто дверь. Дверь в преисподнюю! Я же знала, что за стеной спальня Матвейки! Откуда дверь?!
   За зеркалом открылся темный ход с потолком, полукругом переходящим в серые стены, по которым струйками стекала вода. Ход полого спускался вниз. Послышалось шарканье, тихое мрачное подвывание. Запах становился сильней. Теперь я его узнала. Так пахло в комнате Погорелицы, когда я туда заскочила за Матвеем. Низкий, незнакомый голос позвал:
   - Дина, я ждала тебя так долго! Не медли, иди ко мне.
   У меня затряслись колени и пальцы, грязная майка выскользнула из рук. Холод, исходящий из хода, охватил меня, я почувствовала озноб, застучали зубы. Далеко внизу появился свет. Он мерцал и колыхался. Кто-то со свечой шел сюда. Я рывком закрыла дверь-зеркало и упала на пол, не в силах двинуться, придавила его спиной. Я дрожала и чувствовала, как дрожит зеркало за моей спиной
   Но звуки из-за зеркала больше не раздавались. Шарканья и голоса не стало слышно. Через несколько минут зажглась лампа в бра над головой. Я поняла, что все позади. Посидев еще немного, поднялась и, взяв чистую майку, вышла из гардеробной, не решившись выключить свет. Я оглянулась. В отражении я была похожа на перепуганную цаплю с всклокоченными перьями. Натянув майку, бросилась вниз.
   Саша напевала что-то веселое и колдовала над кастрюлей.
   - Включайся, - сказала она, не взглянув в мою сторону. - Разбей два яйца в маленькую миску и взбей венчиком, пока я дрожжи развожу. - В этот момент она меня увидела и остановилась, сразу став серьезной. - Что? - спросила и села на табурет.
   У меня была мысль не рассказывать о зеркале. Но, подумав, что Саша может случайно открыть эту дверь, рассказала. Саша, механически мешая что-то в кастрюле, смотрела в окно. Молчание затянулось. Тогда я рассказала ей об обоях на ноуте. Саша застыла на несколько мгновений, потом сказала:
   - Мы справимся. Сейчас приведут Матвея, возьмем Рома и поднимемся наверх. Если он будет нервничать, кнопку трогать не будем, если он будет спокоен, выключим. Он как-то ее чувствует. И больше к кнопке не прикасаемся. Хорошо?
   Я кивнула и принялась взбивать яйца. Когда Саша замесила тесто и завернула его в старую вязаную кофту, мы отправились в сад и нарвали листьев ревеня. Я даже не знала, что такое бывает: пироги с ревенем. А Саша сказала:
   - Мы их очень любим. А Матвей называет "пирог с витаминками". Ревень чуть кисловат.
   Вскоре на весь дом разносился запах свежевыпеченного пирога.
   Глава 11
   Мирный вечер и беспокойная ночь
   - Жаль, что нельзя посидеть во дворе, - сказала я Саше.
   - Почему нельзя? Пойдем. - Саша вышла из кухни и направилась под лестницу. Там она открыла незамеченную мной раньше дверцу. - Принимай.
   Она передала мне четыре сложенных садовых кресла, после чего достала такой же сложенный стол.
   - Потащили.
   Вместе мы вынесли стол и разложили в беседке, рядом с которой пионы роскошно раскинули розовые и белые цветы. Потом принесли кресла, и появился Матвей с близнецами и их отцом. Матвей умчался в дом, а мальчишки с отцом подошли к нам.
   - А родителей еще нет? - спросил мужчина.
   - Нет, но скоро будут.
   - Ну, будем следить, поговорить надо. Это у вас что здесь будет? Ужин на пленэре?
   Мы рассмеялись.
   - Точно! - подтвердила Саша.
   - Матвей говорит, ты хорошо рисуешь? - он повернулся к Саше.
   Та смутилась, щеки запылали.
   - Надеюсь, - ответила она.
   - Хорошо рисует, не слушайте ее, - вмешалась я.
   - Мы готовим выставку рисунков в Ольше. Хочешь поучаствовать?
   Саша кивнула.
   - Ну, принеси, что тебе больше нравится.
   Тут из двери вылетел Матвей. Он прижимал к груди три картины.
   - Вот, смотрите! - он протягивал картины по одной, мужчина их серьезно рассматривал. - Это, - объяснял Матвей, - еще из города, старые, - он ткнул пальцем в изображение городского парка и моего двора, - а эта, - Матвей показал рисунок с развалинами, - уже здесь.
   - Ты прекрасно передаешь игру светотени, техника немного страдает, но это приходит со временем. Можешь по воскресеньям в Ольшу ездить. У нас там группа разновозрастная.
   - А вы кто? - осмелилась спросить Саша.
   - Художник, еще преподаю в школе. Меня зовут Максим Викторович. Я возьму эту? - он выбрал последнюю картину.
   Саша кивнула, а я обрадовалась. Развалины меня раздражали. Когда ночью картину освещала луна, я видела в ней Погорелицу. Она то пряталась за торчащим куском стены, то выглядывала из-за дерева. Хоть пару ночей покоя!
   В это время подъехали крестные. Ром кидался и скакал вокруг них так, будто те вернулись не с работы, а как минимум из отпуска. Максим Викторович отвел в сторону крестных. А мы позвали Рома и поднялись в мансарду. Сначала пес рыкнул, потом, обнюхав все углы, гардеробную, особенно долго стоял возле зеркала, успокоился и лег посреди комнаты. Саша нажала кнопку выключателя и выскочила в комнату. Но зеркало не двинулось.
   Мы кинулись накрывать на стол. Когда принесли чайник, увидели, что гости ушли.
   - И пирога не попробовали! - сказала Саша.
   - Они не знают, как много потеряли, - улыбнулся дядя Гена, садясь за стол.
   Пирог понравился всем. Тетя Оля хитро улыбнулась и спросила:
   - Дома повторить сможешь?
   - Рецепт надо переписать, - ответила я.
   - Маме нос утрешь, - рассмеялась она. - А то все твердит, что у вас в крови нелюбовь к кухне.
   Мы засиделись допоздна. От запаха пионов кружилась голова. Вовсю распелись соловьи. Вдруг пронзительно кто-то заверещал. Я вздрогнула и оглянулась. Крик повторился. Дядя Гена заметил мой испуг, сказал:
   - Не бойся. Это совы кричат. И вообще, спать уже пора.
   Мы быстро унесли в дом посуду, а дядя Гена с Матвеем сложили и занесли мебель. Я посмотрела на пустую стену и подумала, что сегодня ночь будет спокойной. Напрасно я так думала.
   Среди ночи раздался лай и рычание Рома, заполошно кудахтали куры, слышался утробный низкий рык чужого зверя. Почему-то я уже знала, что это волк. Я влезла на подоконник, но с этой стороны дома ничего видно не было. Ветер с надрывным свистом гнул деревья, да по небу неслись тучи, то пряча луну, словно глотая, то открывая, будто выплевывая. Проснулась и влезла на подоконник Саша. Вдруг Ром захлебнулся лаем и заскулил.
   Мы с Сашей выскочили из комнаты и бросились к Матвею. Он тоже не спал, а стоял, прижав ко рту, словно боясь закричать, обе ладони, и смотрел за окно. Внизу в свете луны кружились, стелясь по земле вокруг Рома, длинные серые тени. Пес, припадая на левую лапу, рычал, и кидался на них.
   - Волки, - тихо сказала Саша.
   Ром рванулся вправо и ухватил врага за холку, и они покатились по земле, свившись в клубок. Второй волк подпрыгнул, но в этот момент над сараем зажегся свет и раздался выстрел.
   - Папа, - прошептал Матвей, вытирая слезы.
   Волк рухнул. Второй волк кинулся к упавшему, а Ром отскочил в сторону и завалился на бок. Раздался второй выстрел. Но волк стоял, глядя на лежащего собрата. Мне показалось, я слышу, как передергивается затвор. Тут волк, лежавший на земле, дернулся, пытаясь подняться. Раз, второй. Ром не двигался. Второй волк подтолкнул лежащего носом, и тот поднялся. Не оглядываясь, оба зверя кинулись прочь. Перескочили через невысокую ограду, и ушли в поля.
   Дядя Гена появился возле Рома через несколько минут. Он наклонился к собаке, и мы услышали:
   - Больно, мальчик? Какой ты умница. Сейчас, сейчас помогу.
   Выбежала тетя Оля и кинулась к ним.
   - Ты зря вышла, это правда волки. Матерые и живучие. Одного я ранил, но они все равно ушли.
   Дядя Гена поднял Рома на руки и понес. Мы втроем перебежали в спальню Саши и влезли на подоконник. Я думала, крестный занесет пса в дом, но он понес его к машине, а тетя Оля убежала в дом. Через несколько минут она вернулась с большой простынею в руках. Мигнули фары машины. Тетя Оля открыла заднюю дверь и постелила простынь. Вдвоем они уложили собаку на заднее сидение.
   - Разогревай, я руки помою. - Дядя Гена направился в дом, а тетя Оля села за руль.
   Тут мы увидели, что и майка, и джинсы у дяди Гены в крови. Не сговариваясь, помчались вниз и столкнулись с крестным, когда он выходил из ванной.
   - Почему не спите? - спросил он, но взглянув на нас, отвел глаза. - Видели, да?
   - Ты куда его? - спросил Матвей, он уже не плакал.
   - В лечебницу.
   Дядя Гена ушел в спальню и тут же вернулся, в чистой майке, набирая номер на смартфоне.
   - Алло! Веня, прости, но на нас напали волки и моему псу нужна помощь. Я выезжаю. - Он спрятал мобильник, повернулся к нам уже в дверях: - Спать. Я вернусь не скоро.
   Но мы выбежали за ним.
   - Пап, я с тобой, а? - попросился Матвей.
   - Нет. Все дома, по своим комнатам. И закройте все окна внизу.
   Он вывел машину из ворот, махнул рукой из открытого окна и уехал. Мы поднялись наверх, и Матвей позвал нас к себе:
   - Вы сарай видели?
   Лампочка освещала почти развалившийся сарай, ветер раскачивал висящую на одной петле дверь. Та стена сарая, которая валилась вправо, была обрушена, рабица порвана. Под ней без движения лежала курица.
   - Весной волки голодными не бывают, - прошептала Саша.
   Я кивнула. Волки пришли за мной. Мы вернулись в свою спальню. Сон долго не шел, я чувствовала, что и Саша не спит, но разговаривать не хотелось. Я лежала на боку и смотрела на стену. Луна рассеянно заглядывала в окно. Вдруг Саша поднялась, и я поняла, что Саша и есть Погорелица!
   Она села на кровати, потянулась. Я смотрела на ее черный силуэт и думала, что же она со мной сделает? Погорелица подняла вуаль. Шрам, стерший ее лицо, блестел, огромные непроницаемо черные глаза смотрели сквозь меня. Она считала меня пылью. Она поднялась, за ее спиной появились нарисованные на всю стену развалины. Она сделала шаг к гардеробной, потом второй. Оглянулась на меня, раздвинула в усмешке сгоревшие когда-то губы и открыла дверь, потом нажала кнопку на зеркале.
   В комнате запахло сыростью и свечным дымом. Послышалось невнятное подвывание, и появился волк. Он шагнул в комнату, за ним второй, третий. Волки рассаживались вокруг моей кровати тесным кольцом. Погорелица встала сзади и подняла руки, будто дирижер. И послышался звук. Он нарастал, гремел, волки выли и рычали.
   Я подскочила и села в постели. Саша сидела на подоконнике и смотрела вниз. Пели птицы, и пахло утренней прохладой. Я вздохнула. Это был сон.
   - Что там, Саша? - спросила я.
   - Папа приехал. Я пойду, посмотрю.
   - И я.
   Даже если бы я не хотела пойти, я бы в комнате одна не осталась. Мы спустились вниз и встретили дядю Гену на входе. Он улыбнулся нам:
   - Не спится? Сейчас только пять часов. Отправляйтесь в постели.
   - Как Ром, пап?
   - Надеюсь, выкарабкается. Он молодой, сильный. Волчара знатно его потрепал. Мы все зашили, сейчас ему капают лекарства, но пару-тройку дней он пробудет у ветеринара. Так лучше, чем таскать в машину, из машины. Идите, девочки, часам к восьми рабочие приедут. И полиция.
   Глава 12
   Ремонт
   Мы проспали почти до полудня. Впервые с начала каникул. Со двора доносился шум: мужские голоса, смех. Саша подскочила и кинулась одеваться.
   - Там что-то происходит, - сообщила она мне, при этом взгляд был такой растерянный. - Они смеются, странно!
   Мы одновременно оделись и кинулись вниз. Чуть не проскочили мимо гостиной, но я краем глаза заметила сидящих на диване тетю Олю и полицейского и остановилась. Саша налетела на меня, едва не сбив с ног. Мы растеряно смотрели в комнату. Тетя Оля вымученно улыбнулась нам:
   - Идите завтракать. Все готово. Там рабочие, не крутитесь под ногами.
   Полицейский встрепенулся, повернувшись к нам, и спросил:
   - А вы что видели?
   - Волков, - ответила я.
   - Это ваша гостья? - спросил полицейский тетю Олю.
   - Да, вот такие каникулы у них, - она покачала головой, осуждая то ли волков, то ли каникулы.
   - Да не переживайте, - полицейский поднялся, взял фуражку с подлокотника дивана. - Поля осмотрим, найдем ваших обидчиков. Хотя, так странно: волки - почти летом. Они зимой-то к селам не особо приближаются. До свиданья, будут новости, сообщу.
   Он направился к выходу, тетя Оля пошла следом за ним, показав нам рукой в сторону кухни. Мы прошли на кухню и кинулись к окну. Разрушенную стену сарая уже разобрали. Поставили подпорки и на них нашили бревна. Дверь повесили на место. Они даже поменяли порванную рабицу. Сарай выглядел несколько странно, но это был сарай! Вернулась тетя Оля.
   - Мама, кто это сделал?
   - Тимофеич с двумя родственниками. Они сейчас забор городят. Поможете мне приготовить обед?
   Я только сейчас осознала, что пахнет вареным мясом. На столе возле печки лежали приготовленные к чистке овощи.
   - Их же покормить надо. От денег сразу отказались. Вы поешьте, сегодня скромненько, - она будто извинялась, - горячие бутерброды. Саш, достань из холодильника и поставь в микроволновку.
   - Ага, только мы сначала поздороваемся с ними? Лады, мам?
   Тетя Оля кивнула и принялась чистить картофель.
   - Ма, мы почистим, - крикнула, выбегая Саша.
   Я бросилась следом. Тимофеич из троих был самым старшим. Все в косынках наподобие бандан на головах, в грубых брезентовых комбинезонах поверх просторных рубах с длинными рукавами, уже промокших от пота. У Тимофеича в руках был предмет, напомнивший мне циркуль: две деревянные рейки, соединенные под острым углом, с перекладиной внизу. Один из мужчин держал другой инструмент, мне тоже совершенно незнакомый: на металлической трубе с одной стороны ручка, с другой - нечто, напоминающее спираль. Тимофеич увидел нас и помахал приветственно рукой:
   - Доброго дня, девчонки! Мы вас разбудили?
   - Здравствуйте, Тимофеич! - воскликнули мы одновременно.
   - Идить, знакомьтесь: свояк мой Данилыч, а это - сын, Ванюха. Вот, забор вам робим, чтоб вдругорядь кто не забрался.
   Данилыч улыбнулся и заметил:
   - Чтот девахи не шибко рады.
   Я правда смотрела на рулоны сетки-рабицы, лежащие возле дома с недоверием.
   - Они вон как сетку порвали, - сказала я, - не знаю, спасет ли это?
   - Та то сетка такая. Энта покрепше будет, - заверил нас Тимофеич, - у энтой сечение больше.
   Сын Тимофеича тем временем поставил на землю спиральный конец инструмента и стал крутить ручку. "Это бур!" - догадалась я, видя, как он быстро погружался вглубь, вываливая на поверхность комья земли.
   - Ну идить, идить, не мешайтесь здесь. Сейчас приедет бригада с цементом и сваркой, а нам еще бурить и бурить, - прогнал нас Тимофеич.
   Мы с Сашей помчались на кухню. Тетя Оля уже чистила лук. Я взялась за картофель, а Саша принялась чистить и шинковать свеклу и морковь. Оказалось, что тетя Оля взяла отгул, чтобы присутствовать при ремонте. Хотели только сарай починить, но в деревне решили защитить докторов по-настоящему, и обнести усадьбу более прочным забором. Тетя Оля рассказывала нам это, но лицо ее хмурилось, периодически она покусывала губы. Я спросила:
   - Это, наверное, дорого?
   - Не знаю, - безразлично ответила она, - с этим Гена разберется. Я думаю, насколько прочным будет забор. У нас иногда совпадают дежурства, и вы можете остаться одни.
   - Тимофеич сказал, что у сетки сечение больше, - попыталась я успокоить крестную.
   Она как-то горестно кивнула и вышла из кухни. Я взглянула на Сашу. Та делала вид, что ничего не слышала.
   - Саш, ты слышала? Мы можем остаться одни.
   - Слышала. Мы за год раза три оставались. Все нормально.
   - Да, но, - я не договорила - вошла крестная.
   - О чем вы тут шепчетесь?
   В этот момент подъехала машина, и раздался гудок. Тетя Оля словно забыла о своем вопросе, повернулась к выходу и сказала:
   - Саша, борщ на тебе. Там сварщик приехал и бетон привезли.
   Она вышла из дома, а Саша бросила в кастрюлю картофель.
   - Не знаю, если хочешь, можем сказать, что боимся оставаться, и поехать с ними. Один раз мы с Матвеем ночевали в больнице, но мне не понравилось.
   Я вспомнила удручающую обстановку, противный запах хлорки и лекарств и сказала:
   - Нет, в больницу не хочу.
   Должно же все когда-то разрешиться. Если бы знать, как это разрешить!
   Ближе к вечеру двор был обнесен забором. Вместо хлипких ворот из разнокалиберных веток, рабочие повесили настоящие ворота и сделали рядом калитку. Тоже из сетки, но на жестких железных уголках. В вырытые Тимофеичем и его сыном ямки залили бетон и установили трубы, а к ним приварили рабицу. Так что, появилась надежда, что волки нас не достанут. Тимофеича и его помощников забрали с собой рабочие. Дядя Гена приехал поздно. Мы выбежали ему навстречу: ворота надо было открывать осторожно, придерживать, чтобы не расшатать трубы, на которых они висели.
   Глава 13
   На пленэр
   Матвей встретил отца во дворе вопросом:
   - Как Ром?
   Мы с Сашей прислушивались. Даже я успела полюбить пса, каково же было Саше? Конечно, она волновалась.
   - Да уже лучше, - ответил крестный, - но еще больше лежит, страдалец. Завтра выведем во двор, посмотрим, как будет держаться на ногах. - Дядя Гена направился к дому.
   - И что, ему еще ставят капельницы? - Матвей бежал за отцом.
   - Да, и завтра покапают. Он прилично крови потерял, пока я его вез в лечебницу. Гемоглобин еще низковат.
   - А что, у собак тоже берут анализы? - удивилась я.
   - Конечно, - дядя Гена улыбнулся. - Здесь вообще хорошая ветлечебница. Село большое, у всех хозяйство. И ветеринар классный. Я бы его не побоялся ассистентом на операцию взять.
   Дядя Гена направился в ванную, а мы в кухню, где уставшая за день тетя Оля готовилась подать ужин. Несмотря на все дневные волнения и труды, она снова приготовила что-то особенное. По всему дому разносился аппетитный аромат. Мне показалось, что будет очень остро. Тетя Оля колдовала над плитой. Я подошла и встала сзади. Перед ней на плоской тарелке лежали лепешки, на которые она щедро накладывала начинку, ловко заворачивала и отправляла на сковороду. Я присмотрелась к начинке, но не поняла, что это. Обжарив с двух сторон лепешку, тетя Оля перекладывала ее на тарелку и ставила не стол.
   - Что это? - не удержалась от вопроса я.
   - Буррито с курицей, - ответила тетя Оля.
   - Мы так привыкли к Олиной стряпне, что воспринимаем, как должное, - сказал, усаживаясь за стол, дядя Гена.
   - Это - подвиг, - сказала я, направляясь к своему месту.
   - Да, наверное, - поддержал меня крестный.
   Тетя Оля улыбнулась:
   - Я рада, что ты это понимаешь, - она посмотрела на мужа.
   Я записала в памятках телефона: "буррито", в надежде, что найду рецепт в интернете и дома накормлю родителей. Когда мы встали из-за стола, раздался свист с улицы. Мы с Сашей бросили мыть посуду и вышли в гостиную. Тетя Оля уже села с вязаньем перед телевизором, а Матвей вылетел за порог и вернулся через несколько минут. Следом за ним вошел Максим Валерьевич.
   Он поздоровался и спросил:
   - Какие у вас планы на завтра?
   - Мы работаем, - ответил дядя Гена.
   - Да вот, хочу завтра на пленэр. Могу и ваших взять. Так сказать, алаверды за пикник.
   - А куда? - тетя Оля отложила вязанье и повернулась к мужчинам.
   - Да здесь в шести километрах хутор есть древний. На Сухом Донце. В нем церковь тысяча восемьсот семьдесят девятого года. Одна из древнейших сохранившихся на юге. Да и виды там на холмы, на реку достойны кисти.
   - Вы хотите взять Сашу? - уточнила тетя Оля.
   - Всех. Мальчишки у меня к живописи равнодушны. А Саша порисует. Мольберт есть?
   Он взглянул на Сашу, она с готовностью кивнула.
   - Ну, вот, мы займемся живописью, а детвора побегает.
   - Дин, ты как? - спросила тетя Оля.
   - Я - за!
   - Не заскучаешь?
   - Она фоткать будет, - вставила Саша.
   - Ну, Матвея и спрашивать не надо, - рассмеялся дядя Гена.
   - Ну, значит, завтра, утром. На работу поедете, мы будем уже готовы.
   Он распрощался и ушел, а мы с Сашей вернулись к посуде. Как ни странно, ночь прошла спокойно. Мне ничего не снилось, и ничто меня не разбудило.
   Утром тетя Оля нагрузила нас какими-то плошками, контейнерами с едой. Все это было уложено в корзинку с крышкой. Крестная дала большой термос с чаем и бутыль с водой. Не забыла про полотенца и подстилку.
   Возле усадьбы Максима Викторовича мы пересели в его машину и поехали следом за крестными. Они свернули в больницу, а мы прокатились через всю деревню и выехали на проселочную дорогу. Справа лениво тек Дон, слева возвышались холмы. Местами они осыпались, обнажая глинистое исподнее, но большая часть была густо зеленой, с пятнами цветущих полян, то желтыми, то фиолетовыми. Ветер играл серебром ковыля, по реке ползли баржи, подавая гудки перед деревней. Прошел мимо трехпалубный круизный корабль. Оттуда доносились музыка и веселые крики. Пахло свежестью и полевыми цветами.
   Дон свернул вправо, огибая остров, а мы по той же дороге поехали вперед. Интернет здесь не ловил, поэтому мы внимательно вслушивались в рассказ Максима Викторовича о древнем храме. Впереди среди холмов мелькнула узкая полоска реки, и показался золоченый купол церкви. Еще немного и открылась ложбина между холмами с небольшой деревенькой вокруг храма. Рядом с низкими домами церковь казалась высокой, величественной. Но храм оказался закрытым, и осмотреть его изнутри мы не смогли.
   Максим Викторович с Сашей несколько раз обошли храм, поднялись на холм за церковью. Они искали хороший ракурс, но им все не нравилось. Мы с Матвеем и близнецами томились от безделья. Наконец, наши художники вспомнили о нас.
   - Пойдемте к реке, оттуда посмотрим, - сказал Максим Викторович, - сдается мне, оттуда будет лучший вид.
   Мы отошли от деревни довольно далеко, пока добрались до берега реки и разросшейся вокруг нее рощицы. Отсюда действительно церковь смотрелась великолепно. Фоном служили пологие зеленые холмы. Белое здание словно устремлялось ввысь. А вокруг небольшая деревенька. Снова забыв о нас, Максим Викторович начал раскладывать мольберты и доставать краски.
   Близнецы, видимо привыкшие к особенностям отца, достали мяч и отошли в сторону, где тут же началась шумная игра. Я сделала несколько снимков, посидела за спинами увлеченных художников и решила пройти к реке. Чем ближе я подходила, тем выше становилась трава. Вдоль берега узкой полосой в три-четыре ряда росли деревья. У одной ивы был раздвоенный ствол. Один рос вверх, а второй почти стелился над водой. Я взобралась на него и прислонилась спиной ко второму стволу. Вода в реке была мутная, течение медленное. Сама речка не более пятнадцати метров в ширину. Напротив так же над водой склонились деревья. Было безветренно и тихо.
   Я смотрела в воду. Вдруг раздался плеск, полетели брызги, и мелькнул рыбий хвост. И снова - тишина. Сколько я так сидела, не знаю, но, подняв голову и взглянув на тот берег, я чуть не свалилась в воду: напротив, на самом краю между деревьями стояла Погорелица. Я затаила дыхание и смотрела на нее. Замолчали лягушки и птицы. Не шелестели листья деревьев. Казалось, даже река замерла в напряженном ожидании.
   Звук, раздавшийся за моей спиной, заставил меня вздрогнуть. Я оглянулась. В траве стоял волк и тихо рычал. У него на холке вздыбилась шерсть, он ощерил пасть, показывая крепкие желтые зубы. У меня взмокли ладони, я попыталась ухватиться за ветку и чуть не упала. Не зная, что делать, прижалась к стволу дерева и закрыла глаза. Для зверя я была легкой добычей: сидела очень низко. Я ждала. Сейчас он прыгнет. Все замерло.
   Неожиданно тишину нарушило визгливое хрюканье, а через секунду раздался шум. Я снова оглянулась. Волк с рычанием, скаля зубы, отскакивал и уворачивался от нападавшего на него кабана. Но кабан не отставал. Наклонив вниз морду, он стремительно кидался на волка, стараясь поддеть того под брюхо клыками. Волк бросился в воду и поплыл через реку, кабан за ним. Я поискала глазами Погорелицу, но она пропала. Через несколько минут оба зверя выбрались на противоположный берег. И волк исчез. Он не убежал, он растаял в воздухе. Кабан потрусил в заросли.
   Я слезла с дерева и со всех ног бросилась назад. Максим Валерьевич раскладывал на расстеленной подстилке привезенные припасы.
   - Эй, спортсмены! Идите сюда, обедать будем.
   Он взглянул на меня и спросил:
   - Ты что такая бледная? Где была?
   - На берегу, там красиво.
   - Надо будет посмотреть. - Он повернулся к корзине. - Чего только вам не положили! Да мы за день не съедим.
   Я подошла к Саше. Она увлеченно рисовала. Вид на церковь получался великолепным.
   - Саш, ты мне что-нибудь отсюда домой дашь?
   Саша кивнула, не отрываясь от работы.
   - Выберешь потом. - Она посмотрела на меня. - Покажу дома все картины и эскизы.
   Прибежали мальчишки, и сразу стало шумно. Домой мы приехали поздно. И первое, что спросил у папы Матвей:
   - Как Ром?
   - Неплохо, - ответил крестный, не вникая в подробности.
   Глава 14
   Фотосессия
   Я рассказала Саше о встрече на берегу, только когда мы поднялись в спальню.
   - Тебе нельзя оставаться одной, - сделала вывод Саша.
   Мы уже лежали в постели, когда она предложила:
   - А давай завтра фотосессию забацаем? Мама хранит бабушкины платья. У них в спальне сундук, забитый старинными нарядами.
   - Давай!
   Я обрадовалась предстоящей забаве, даже не зная, что там за одежда, и быстро уснула. Проснулась рано, вместе с Сашей. Мы выпроводили Сашиных родителей и отправились в их спальню. Комната была небольшой, но тоже с гардеробной, немного большей, чем Сашина. Под окном стоял деревянный сундук, обитый металлическими полосками. На сундук была небрежно наброшена цветная шаль. Замка на нем не было. Саша сбросила шаль на пол, подняла крышку, в нос ударил запах нафталина.
   Мы принялись рассматривать юбки и блузы прямо здесь, на полу спальни. Но окна выходили на запад, и мы переползли в гостиную, которую ярко освещало солнце. Саша нашла синюю в оборочках юбку и белую, вышитую красными маками, блузу. Я выбрала строгое платье с высокой талией и отделкой штрипками. Когда мы нарядились, появился заспанный Матвей.
   - Ой! Что это вы?
   - На бал собираемся, - сообщила Саша, - а ты, Золушк наш, остаешься на хозяйстве.
   - А, злая мачеха, - прокричал Матвей, - я твоей колеснице спицы повыбиваю!
   - Какая колесница? На бал едут в карете, - поправила брата Саша.
   - Все, что на колесах - колесница, - заявил тот. - А что у нас на завтрак?
   - Завтрак надо заработать.
   Саша побежала в спальню родителей к зеркалу, я за ней. Из зеркала на нас смотрели две странные особы: с разлохмаченными длинными волосами, в одежде начала прошлого века и босиком.
   - Интересно, - спросила я, - а обувь там есть?
   - Была. Потом посмотрим, надо правда поесть.
   Она быстро переоделась и ушла на кухню. Я с сожалением тоже сняла старинное платье и натянула шорты и майку. Матвей уже включил чайник.
   - Матвейка, а ты нас пофоткаешь? - спросила Саша.
   Матвей кивнул, прожевывая сосиску и набирая вилкой пюре. Наконец мы вернулись к сундуку. На дне нашли несколько пар туфель со сбитыми носами, но это уже было не важно. Главное - костюмы будут полные. После этого занялись прическами. Я заплела Саше две косы и уложила сзади корзинкой. Мне Саша тоже заплела две косы, но скрутила их баранками над ушами. Когда мы переоделись и появились перед Матвеем, он присвистнул:
   - Ни че себе, барыньки! - Матвей иногда вставлял удивительные словечки.
   - Пошли, парубок, - Саша хитро подмигнула брату, - будешь делать историю. - Она остановилась в дверях. - Давай захватим кресла!
   Мы вытащили сложенные кресла и вышли из дома. Сначала мы поставили кресла в беседке и Матвей нас сфотографировал. Потом я сфоткала их, потом они меня. Мы переносили кресла в разные уголки. Сфотографировались напротив дома, у кустов цветущих пионов, возле ворот. Потом переоделись в новые наряды. Саша нашла мужской шейный платок и повязала его брату. Я извлекла при очередном переодевании из сундука складной кружевной зонтик и сфотографировалась под ним, сидя в кресле. Мы фотографировались на Сашин планшет и мой смартфон.
   Неожиданно подъехала иномарка. Из нее вышла тетя Оля. Она приветливо нам кивнула и вошла во двор.
   - Нашли занятие? - улыбнулась крестная.
   - Ага, а где папа? - спросил, подбегая к ней, Матвей.
   - Он позже будет. Один доктор попросил подменить его на пару часов, и к Рому должен заехать. Вот меня коллега и подбросил.
   Мы долго складывали наряды в сундук. Там же я нашла узелок с игрушками.
   - Что это, Саш? - Спросила я.
   - А, это для кукольных спектаклей. Мама говорит, они в детстве играли.
   - Может, мы попробуем?
   - Давай. Надо сценарий придумать.
   В это время приехал дядя Гена. Вышли во двор, и я заметила, что Матвей расстроен: он прятал покрасневшие глаза и еле сдерживал слезы.
   - Что-то случилось? - спросила я.
   Дядя Гена вздохнул и ответил:
   - Ром подрался с псом в лечебнице, несколько швов слетело. Его пришлось снова зашивать. Матвей, иди к друзьям.
   Возле машины стояли близнецы.
   - Попросили оставить у нас на ночь, - сказал дядя Гена и добавил, глядя на Матвея: - Ему лучше. Хоть и шили снова. Просто после наркоза спит. Завтра выведем во двор, посмотрим, как будет держаться на ногах.
   Дядя Гена направился в дом.
   - И что, ему еще ставят капельницы? - Матвей смотрел на отца.
   - Да, и завтра покапают.
   Глава 15
   Пери
   Матвей повернулся к близнецам, а мы побрели в дом. Все мы надеялись, что сегодня привезут Рома. Даже я соскучилась по нему.
   В ожидании ужина я стала рассматривать фотографии. Видок у нас с Сашей был тот еще! Особенно в белых кружевных платьях. Я уже хотела отправить фотку маме, как застыла. На последнем снимке, где я сидела в кресле в белом кружевном платье с зонтиком над головой, за моей спиной оказалась Погорелица, а у ног сидел волк. "Где ты, мама?" - подумала я. Но я уже не плакала. Даже не очень испугалась. Я - разозлилась. Спрятав смартфон, села к столу.
   Тетя Оля ставила на стол тарелки с ризотто. Я так и название такое раньше не слышала. Когда дядя Гена вошел в кухню, я разглядывала странный маслянистый рис с кусочками курицы, разложенный по тарелкам.
   - Там на двоих еще хватит? - спросил дядя Гена. - Близнецов нам подбросили на ночь.
   - С чего бы это? - удивилась тетя Оля.
   - Да не спрашивал я. Куда-то срочно едут в ночь.
   - Всем хватит, - ответила тетя Оля и достала еще две тарелки.
   После ужина я поднялась наверх, Саша осталась мыть посуду, а мальчики отправились играть во двор. Весь день я не подходила к окну, но сейчас не выдержала. Забралась на подоконник и выглянула. Было пасмурно, по небу ползли облака, скрывая солнце, легкий ветерок шелестел в листьях деревьев. В усадьбе Погорелицы сгущалась тьма. Дядя Гена осматривал забор. Он долго стоял, разглядывая трубы и сетку, трогал место сварки. Я не поняла, нравится ему забор или нет.
   Мальчишки носились по двору, изображая то ли захватчиков вселенной, то ли еще каких вояк. Вдруг появилась Пери. Она обнюхивала забор и скулила. Дядя Гена открыл калитку.
   - Входи, гостьей будешь.
   Но собака не вошла. Она села, вздымая пыль вертящимся хвостом, и поскуливала за оградой. Один из близнецов сказал:
   - Не войдет, ей велено охранять. Пери, иди домой, - приказал он собаке.
   Пери понуро поплелась восвояси. Я слезла с подоконника и включила ноутбук. На мониторе снова оказалась не моя картинка. Это был снимок сверху снежной пустыни, по которой правильным порядком двигалась волчья стая. Я чуть не захлопнула ноут, но удержалась и сменила картинку. Потом заглянула в почту и скайп. От мамы было одно сообщение: "Билеты поменяли, вылетаем через два дня". Как-то сразу стало спокойней. Дневные треволнения ушли на второй план, я выключила ноутбук и открыла в смартфоне книгу. Саша поднялась в спальню, когда я уже легла в постель.
   - Близнецам постелили у Матвея. Хотели положить внизу, в гостиной, но тот разнылся: "У Сашки Динка, а они внизу". В общем, надули матрасы и все трое улеглись на полу, - Саша рассмеялась и, уже ложась в постель, сказала: - Надеюсь, эта ночь будет спокойной.
   Я кивнула и добавила:
   - Сама не знаю, какая связь здесь, но я уверена, что все закончилось, - потому что через два дня мама приезжает.
   Но мы ошиблись. Лай Пери и рычание волков разбудили меня глубокой ночью. Саша не просыпалась. Я взобралась на подоконник. Луна тускло просвечивала сквозь густые облака, но странным образом высветила развалины, где стояла, словно изваяние, Погорелица.
   Фонарь освещал только кусок двора перед окнами гостиной. В темноте на дороге мелькали продолговатые тени волков. Я с трудом разглядела Пери. Она спиной прислонилась к калитке и пыталась отбиться от нападающего волка.
   Я скатилась вниз по лестнице, схватила стоящие возле крыльца вилы и бросилась к калитке. Голос дяди Гены догнал меня, когда я взялась за ручку.
   - Стой, Дина! Отойди.
   Я видела, что один волк вцепился собаке в холку и буквально сидел на ней, разрывая шкуру, второй вцепился в лапу. Я обернулась. Крестный стоял на крыльце и целился из ружья. Я громко сказала:
   - Вы можете попасть в Пери.
   Раздался выстрел. Волк, терзавший за шею собаку, сразу обмяк и свалился, второй отскочил в темноту и исчез. Я открыла калитку, и подбежал дядя Гена. Он прикладом столкнул мертвого волка, подхватил Пери и затащил во двор.
   - Дина, подними тетю Олю, я заведу машину. Забор выдержал. Была бы она во дворе... Зря пацаны ее прогнали.
   Но тетя Оля уже бежала к нам. Вдвоем с ней мы уложили Пери на заднее сиденье машины, дядя Гена тем временем открыл ворота. Он уехал, даже не позвонив ветеринару, крикнул только:
   - Оль, позвони Вене, предупреди. Ее, кажется, даже сильней потрепали.
   Дядя Гена уехал, в этот момент вышла луна. Я оглянулась и увидела в окне мансарды Сашу. Я поднялась наверх. Саша так и сидела на подоконнике и тихо плакала.
   - Ты чуть не выскочила к ним, - сказала она, всхлипывая.
   - Я надеялась, что они уйдут, они должны бояться людей.
   - Должны, - Саша ненадолго замолчала, глядя вниз, - но не боятся.
   Я влезла на подоконник. Луна заливала призрачным светом усадьбу, где посреди развалин стояла женщина в черном, а у ее ног сидел волк. И он, и она смотрели на наше окно. У меня по коже пробежал холод. Чирикнула птица, потом вторая. И Погорелица, и волк стали бледнеть, превратились в полупрозрачные силуэты и будто растворились.
   Спать мы больше не ложились. Дядя Гена вернулся в шесть утра и позвал нас вниз. Предваряя наш вопрос, сказал:
   - Собака тяжелая, может не выжить. Кстати, после обработки ран - там тоже шить пришлось - положили ее к Рою в вольер.
   Тетя Оля готовила бутерброды, спросила:
   - А не опасно?
   - Там же и вольеров-то пара всего, - ответил дядя Гена, наливая чай. - Еще один пес у Вени. Тот попал под раздачу быку, чуть на рога не поднял. Того в отдельном боксе разместили.
   Дядя Гена вернулся к столу. На лестнице послышался шум. В кухню ввалились Матвей и близнецы, и сразу стало тесно.
   - Рассаживайтесь, - сказала тетя Оля, - пьем чай и разбегаемся.
   - В смысле? - Саша опустила на блюдце надкусанный бутерброд.
   - Поедете в Ольшу на выставку картин. Там же и твою выставили.
   - С кем поедем?
   - С близнецами. Их отец же устраивает это. Он будет через час где-то. А вернетесь к вечеру, - объяснил дядя Гена, - мы уже будем дома.
   Глава 16
   Выставка в Ольше
   Ольша меня мало интересовала. Маленький заштатный городишко на краю области. Но выставка картин, где участвует подруга - это классно даже в городишке. Да и уехать от Погорелицы и ее усадьбы хотелось хотя бы на день. Мы помчались одеваться. Я решила, что на праздник надо надеть сарафан. Саша натянула джинсы и майку. Когда мы спустились вниз, Максим Викторович разговаривал с дядей Геной. Мы подошли ближе и услышали:
   - Я был уверен, что рассказы о волках - бредни, что нет никаких волков! И вот!
   - Ну, собирают охотников по городам и селам. Через два дня устроят облаву. Так что скоро все будет в порядке.
   - Нет, я мальчишек до облавы оставлю в Ольше, с бабушкой. Может, и ваших пристроить?
   - Не надо. Забор нам сделали отличный. Я смотрел: там следы зубов на сетке, но - не справились.
   - Может, это Пери помешала?
   - Может, но у нас связь хорошая. Участковый рядом. Если что - приедут быстро. А детей мы на ночь одних не оставим. Не волнуйтесь.
   - Как хотите, я предложил. - Он пожал плечами.
   На переднем сиденье старенького синего "Вольво" сидела незнакомая женщина. Она приветливо улыбалась, постоянно поправляя непослушные рыжие волосы. Глаза скрывали огромные солнечные очки. На заднем сиденье тесно прижались друг к другу близнецы и Матвей. Мы втиснулись рядом с ними, и Максим Викторович закрыл дверь.
   Он вел машину осторожно, объезжая глубокие ямы и стиснув зубы. Близнецы сидели очень тихо, пока мы не выехали на асфальт. Тут в машине сразу стало веселее: начали смеяться и спорить мальчишки, Максим Викторович включил аудиосистему, и полилась привычная попса, а женщина на переднем сиденье достала мобильник и начала обзванивать знакомых. Мы с Сашей понимающе переглянулись, но промолчали.
   Дорога до Ольши идет через поля. Ветер играл серебряными колосьями ковыля, солнце слепило. Я достала смартфон и наушники и включила музыку. Очень быстро захотелось спать, я задремала. Проснулась, когда машина затормозила на парковке. Вокруг парка текла речушка, образуя полуостров.
   Густая зелень деревьев и река создали плотную тень и прохладу. Парк был не очень большой. Выставку устроили на танцевальной веранде, справа от входа. Картины расставили на мольбертах по краю асфальтированной площадки, за ними стояли садовые скамейки. Жюри сидело в тени на эстраде, оформленной в виде ракушки. Периодически кто-то из жюри вставал, шел к картинам, долго разглядывал, возвращался в тень и писал, писал. Некоторые судьи обходили картины с блокнотом в руках и делали записи сразу.
   Мы с Сашей обошли выставку. На всех картинах так или иначе были изображены катастрофы. На одной перевернутая лодка посреди реки. На днище сидит мальчик, а мужчина держится за край лодки и пытается тянуть ее к берегу, на другой - горящий дом и девочка с котенком в руках. На нескольких картинах была изображена усадьба Погорелицы. И везде в усадьбе присутствовал волк.
   Но от Сашиной картины веяло безысходностью и мраком. Она изобразила развалины в вечернее время, по небу ползли густые темные тучи, ветер клонил книзу кроны деревьев, а из-за полуобвалившейся стены выглядывал клочок черной юбки, взметнувший пыль за собой. Будто Погорелица только что торопливо зашла за стену. Меня пробрала дрожь.
   Мальчишки ходили между картинами с родителями. Мы ушли далеко вперед, и Саша предложила:
   - Покатаемся, - она показала на колесо обозрения.
   Я кивнула. Мы отпросились у Максима Викторовича и помчались к аттракционам. Конечно, мальчишки тоже хотели покататься, но мама близнецов сказала:
   - Вы остаетесь в городе, с бабушкой покатаетесь. Идите, девочки. А тебе, - она повернулась к Матвею, - без взрослых еще нельзя.
   Мы побежали к кассам. Денег у нас было немного, и мы выбрали колесо обозрения и американские горки. Усевшись в кабине колеса обозрения, я глянула вниз и едва не свалилась: около ограды стояла женщина в длинном черном платье и шляпке с опущенной на лицо вуалью. У ее ног сидел волк.
   - Что? - воскликнула Саша, и охнула, проследив за мной взглядом. - Неужели она?
   Я кивнула. Кабинка поднялась выше, и Погорелица исчезла из поля зрения. Я смотрела вокруг и ничего не видела, меня била мелкая дрожь. С Сашей происходило то же самое. Она вцепилась в поручни так, что побелели костяшки пальцев.
   - Она преследует нас, - прошептала Саша.
   Мне захотелось плакать, реветь, как ревут пятилетние дети, когда у них отнимают конфету. Колесо поднялось на самый верх. Люди внизу казались карликами, ползающими по дорожкам парка. Среди них я искала только женщину в черном и волка. Но не видела. Когда колесо прошло полный круг, и мы вышли, никаких женщин и волков рядом с аттракционом не было. Я облегченно вздохнула. Саша, словно прочитав мои мысли, сказала:
   - Но она же была, мы обе ее видели.
   - Главное, что ее нет сейчас, - ответила я.
   Желание кататься пропало. Вместо билетов на американские горки мы купили мороженое на всех и вернулись на выставку. Мне казалось, что судьи еще долго будут решать, кто победит. Но как только мы с мальчишками съели мороженое, вышел на эстраду Максим Викторович, и началось награждение. Мы сидели в самом дальнем от эстрады уголке танцевальной веранды и не слышали, что он говорит. Но вот на эстраду поднялись три девочки и два мальчика, им вручили какие-то статуэтки и большие красочные листы бумаги. То ли дипломы, то ли грамоты.
   - Пять призовых мест? - удивилась Саша.
   - Не слышно же, - ответила я, - могли бы и микрофон взять.
   - Да не ладится у них что-то, - ответила Саша, - видишь: он крутит в руках микрофон, да без толку.
   На эстраду взбежал полноватый, будто колобок, мужчина с мокрой от пота майкой на спине, пробежал куда-то за заднюю стенку. Максим Викторович в это время стоял полуоборотом к публике, сгрудившейся возле эстрады. Вдруг он поднял микрофон и сказал в него:
   - Раз, раз, раз, - и это разнеслось по всему парку.
   Максим Викторович повернулся лицом к зрителям и сказал:
   - Итак. Третье место разделили между собой пять героев. Второе место достается троим.
   Он называл фамилии, и на эстраду поднялись два мальчика и девочка. Максим Викторович улыбался так, будто вручал подарок самому Сальвадору Дали.
   - А теперь первое место, - возвестил он, - его делят двое.
   И тут он назвал Сашину фамилию. Мы переглянулись.
   - Я никак не ожидала, - прошептала Саша.
   - Иди уже, неожидалка!
   Я даже про Погорелицу забыла. Саша побежала к эстраде, и Максим Викторович назвал вторую фамилию. Я осталась на лавочке совершенно одна. Все стояли вплотную к эстраде. Раздались аплодисменты, а за моей спиной послышалось рычание. Я оглянулась. Вплотную к ограде стоял матерый волк, а рядом с ним Погорелица. Она откинула с лица вуаль и в упор разглядывала меня черными, словно мокрый антрацит, глазами. Обожженный рот кривился в презрительной усмешке. Она будто предупреждала, что встреча будет. Скоро. Я бросилась к эстраде.
   Мы ушли сразу после награждения. Близнецов из парка забрала бабушка, а мы отправились назад, в Татьянино. Ехали без разговоров и быстро. Матвей так устал, что заснул в машине, положив голову на колени сестре. Мы с Сашей разглядывали награду. Это была небольшая статуэтка: на маленькой золотой палитре лежали три кисти разного размера. Ее можно было повесить на стену или поставить на полку на специальной подставке.
   Машина остановилась на том же холме, что и ночью, когда мы ехали с дядей Геной из аэропорта. Жена Максима Викторовича захотела сделать несколько эффектных фото. Мы, конечно, тоже вышли и сфотографировали сверху реку, остров, крышу дома. И усадьбу Погорелицы. Потом я взглянула вправо, где вдоль Дона раскинулись пойменные луга. Колышимый ветром ковыль серебрился под заходящим солнцем. Я подумала, что это будет самый красивый кадр. В это время к воротам нашей усадьбы подкатила белая "Лада". Вышли крестные.
   - Рома еще нет, - сказала я.
   - Нет, - эхом откликнулась Саша.
   ***
   - Как наши собаки, пап? - спросил Матвей, выскакивая из машины.
   Дядя Гена нахмурился, подошел к машине. Я поняла все, взглянув на него.
   - Ром? - спросила я.
   Дядя Гена отрицательно мотнул головой. Мама близнецов охнула, закрыв ладонью рот. Максим Викторович растерянно смотрел на крестного.
   - Не может быть, - выдохнул он.
   Дядя Гена развел руками.
   - Я сожалею, - тихо сказал он. - Слишком много ран. Слишком глубокие. Она проснулась после наркоза, но ненадолго. Когда мы приехали на работу, позвонил Веня. Он ничего не смог сделать.
   Матвей разрыдался и понесся в дом. Мама близнецов сняла очки и вытирала влажные от слез глаза. Максим Викторович оперся о кузов машины и смотрел в землю.
   - Как мальчишкам сказать? Не знаю. - Он отвернулся, часто моргая. - Они нам этого не простят.
   Дядя Гена пожал плечами:
   - Даже не знаю, что посоветовать.
   - Надо взять щенка, - прошептала Саша.
   - Может быть, - дядя Гена взглянул на дочь. - Если хотите, я спрошу Веню. Он же всех собак здесь знает. - Крестный помолчал. - А мальчишкам надо сказать, что она славно сражалась. Больше ничего.
   Когда мы вошли в дом, Матвей плакал, уткнувшись носом в колени маме, сидящей на диване. Тетя Оля гладила его по голове, беспомощно оглядываясь. Первое горе. Его можно только пережить. Матвей ушел к себе, но через полчаса вернулся уже без слез. Он будто стал немного взрослей. А меня не покидала мысль, что собака - случайная жертва. Я давно поняла, что Погорелица не шутит, но смерть собаки окончательно выбила почву у меня из под ног.
   ***
   Тетя Оля не знала, куда пристроить награду. Она повесила на стену над телевизором диплом, а статуэтку поставила на журнальный столик, потом переставила на книжную полку, потом пристроила перед телевизором. Дядя Гена посмеивался, лукаво глядя на жену, наконец сказал:
   - Давай повесим рядом с дипломом. И видно будет и не упадет.
   Награду так и разместили на стене. Мы долго пили чай, обсуждая виденные картины. Утомленные поездкой, мы рано отправились спать. Уже раздевшись, я вспомнила про снимки. Достала смартфон. Мы засмотрелись на фото. Река в солнечных бликах, редкие перистые облака и зеленый остров завораживали. Снимок дома сверху показался скучным. На снимке усадьбы Погорелицы проявился полупрозрачный женский силуэт. Мы переглянулись.
   - Она снова на фото, - прошептала я.
   Саша молча кивнула. Следующее фото сначала показалось великолепным. Река и луг отливали бирюзой и серебром, в реке отражались облака. Снимок дышал покоем. Вдруг я увидела вдали неровную прерывистую линию. Увеличив фото, ахнула: в строгом порядке в сторону Татьянино шла волчья стая. По коже, несмотря на жаркий вечер, пробежал холод.
   - Не может быть, - выдохнула я.
   - Что? - Саша наклонилась ближе и отпрянула, прошептав: - Волки.
   Глава 17
   Пьеса и волки
   Как-то спать сразу расхотелось. Мы уселись на подоконник. Запели соловьи. Им громко вторили жабы. Усадьбу напротив поглотила темнота. Вскрикнула сова, и мелькнула тень перед окном. Запахло ночной фиалкой.
   - А давай сочинять пьесу? - предложила я.
   - Давай!
   Саша достала узелок с игрушками. Это были куклы, надеваемые на руку: головы с пришитыми конусами тел и растопыренными руками. Кукол было пять.
   - Я думаю, можно их превратить в самых разных героев, - сказала Саша.
   - Как?
   - Корону прицепить к голове, получится принц или принцесса. У мамы ниток выпросим, можно будет сделать Рапунцель.
   Саша посмотрела на меня, насмешливо улыбаясь.
   - Точно, колпак и красный нос, получится клоун, - согласилась я. - И кто у нас будет героем?
   - Охотник. Он приходит, когда надо защитить село от волков. И всегда побеждает.
   - А волки служат злой Королеве ночи, - подхватила я идею.
   - Королева ночи хочет погубить двух сестер, живущих в селе: Розу и Белянку, но смелый клоун находит охотника и тот спасает девочек, - у Саши даже щеки разгорелись.
   Я схватила ноутбук, и начала записывать. Мы продумали все, но потом поняли, что волка-то у нас нет. У нас нет шестой игрушки. Саша долго разглядывала кукол, и сообщила:
   - Завтра соорудим волка. Ничего сложного. И играть будем так: ты - Роза и Белянка, я - Охотник и Королева ночи, Матвей - клоун и волк.
   - А декорации?
   - Я нарисую. Когда твои приезжают?
   - Обещали послезавтра.
   - Успеем!
   Мы сочиняли пьесу почти до часа ночи. Уже и соловьи смолкли, и жабы уснули. Изредка ухал филин, и верещала сова. За окном мелькали летучие мыши, словно ночные стрижи. Легкий ветер принес с реки запах тины.
   - Не пора ли нам спать? - спросила я.
   Саша кивнула, отрываясь от наброска декораций.
   - Что там, за окном? - спросила она и полезла на подоконник.
   Я влезла следом. Лунный свет освещал пустое пепелище и дорогу. Я потянулась, в этот момент, словно соткавшись из тени, посреди развалин возникла Погорелица. Следом, так же из неоткуда появились волки. Много волков. Они ходили вокруг Погорелицы, ныряли в тень деревьев, выходили на дорогу и устремлялись в поля. Создавалось впечатление, что волков рождало само пепелище.
   - Это та стая? - спросила Саша.
   - Не знаю.
   Меня передернуло. Увиденное заставило задуматься: а доживу ли я до приезда родителей? Страх сковал меня. Ноги и руки налились тяжестью, словно свинцом. Медленно отвернувшись, я поползла к краю стола. Кое-как дошла до кровати и свалилась. Саша посидела еще минут пять и сообщила:
   - Они исчезли. Все. И Погорелица, и волки.
   - Хорошо, давай спать.
   Я понимала, что ничего хорошего нет. Она исчезла, когда ушла я. Это еще раз подтверждало, что охотится она за мной. Теперь, сложив все, что я знаю, я понимала: виной всему - имя. Но изменить его я не могла.
   - Сейчас, пьесы распечатаю, - ответила Саша.
   Загудел принтер где-то внизу на полочке, зашуршала бумага. Саша наклонилась и достала отпечатанные листы, сложила их на столе, сверху положила кукол.
  
   Глава 18
   Ураган
   Как обычно, я все проспала. Когда я спустилась вниз, Саша и Матвей уже поели. Он ныл:
   - Что мне делать? Близнецов нет, Рома нет...
   - Матвейка, порисуй, - Саша говорила с ним тоном противной школьной учительницы.
   Я рассмеялась, накладывая себе овсянку.
   - Что смеешься? - Саша нахмурилась.
   - Я думаю, два художника в одной семье - многовато, а?
   - Ну а чем его еще занять? Когда в школе у них продленка, он там наскачется - и дома спокоен, как танк. А сейчас занять нечем.
   - Может, бадминтон? - неуверенно спросила я.
   - А что, можно!
   Саша подскочила и бросилась в прихожую. Она принесла ракетки и воланчик.
   - Будешь играть? - спросила она брата. - На победителя.
   Матвей не мог сказать ни слова, он только кивнул, восхищенно глядя на ракетки. Было очень тихо, не шелестели листья деревьев, не качались ветки. Полная безветренность.
   - Погода как раз для бадминтона, - воскликнула Саша.
   Потеряв пару подач, Матвей скис. Он чуть не плакал, дрожали ресницы, и подергивались губы.
   - Что ты, Матвейка? - спросила я.
   - Сейчас вы меня выгоните, - всхлипнув, ответил мальчишка.
   - Не выгоним, мы будем играть по времени, - сообразила я.
   Сделав несколько подач, чтобы он мог их отбить, я передала ракетку Саше. Играть с неумелым соперником всегда неинтересно. Я села на крыльцо, наблюдая, как сестра гоняет брата по всему двору. Матвей был счастлив, и теперь он даже играл минут пять подряд, не роняя воланчик. Я посмотрела на небо. Ни облачка. Солнце палило нещадно, и хотелось спрятаться в тень. Но на востоке над кронами деревьев появилось темное пятно. Оно, казалось, лежит на кронах недвижимо. Я отвела глаза, посмотреть, чему радуется Матвей, а он сумел забить очко Саше и прыгал на одной ножке, кружась вокруг своей оси, размахивал ракеткой и орал футбольный клич:
   - Оле-оле-оле!
   Посмотрев снова на небо, я увидела не просто темное пятно, а тяжелую, набухшую чернотой, медленно наползающую тучу.
   Через несколько минут первый порыв ветра едва не вырвал у игроков ракетки из рук, а воланчик отлетел далеко в пионы.
   - Ребят, кажется, надвигается непогода, - проговорила я.
   - Да уж почувствовали, - рассмеялась Саша.
   Она оглядела небо и сказала:
   - Пойдемте в дом. Это серьезно, - Саша провела ракеткой, которую держала в руке в сторону надвигающейся тучи.
   Второй порыв ветра чуть не сбил нас с ног, и мы рванули в дом. Сразу стемнело. Саша закрыла дверь на ключ, и мы прошли в гостиную. Все небо уже затянуло тучами. Ветер клонил деревья. Упали первые крупные капли дождя на железный подоконник, а через несколько минут дождь лил стеной. Ветер затих, казалось, сейчас прольется дождь и снова выглянет солнце.
   Но тут над нами громыхнуло, и сверкнула молния посреди двора. И снова поднялся ветер, изменив направление падающих струй. Ветер рвал ветки и листья, дождь захлестывал в комнату, под окном уже собралась лужа. Саша бросилась закрывать окно в гостиной, Матвей помчался в спальню родителей, а я наверх - закрыть окно у нас и у Матвея. Я взобралась на подоконник, взглянула вниз и замерла, показалось, что остановилось сердце.
   Посреди развалин в грохоте грома и вспышках молний стояла Погорелица. Ветер трепал ее черное платье, поднимая выше колен юбку, вздымая вверх черный воротник. Она не сводила глаз с нашего окна. Вокруг нее сидело с десяток волков. Они задрали вверх морды и, казалось, выли. Я закрыла окно, но не смогла отойти. Я смотрела вниз и чувствовала, как на меня наваливается тяжесть, казалось, что я покрылась тонкой корочкой льда, у меня стали стучать зубы.
   Тут один из волков поднялся и направился к выходу. За ним второй. Третий. Они выходили через поваленную калитку. Кто-то пробирался под ней, кто-то наступал на старые доски, и я видела, как они прогибаются под тяжестью животных, кто-то перепрыгивал через преграду.
   Вскоре у ног Погорелицы осталось два волка. Остальные выстроились перед нашим забором. Вот один направился вправо, в обход усадьбы, второй влево. Я вспомнила об окне в комнате Матвея, соскочила со стола и бросилась в его комнату. Когда я выглянула в его окно, увидела сидящих вдоль забора волков. Вдруг я поняла, что это та самая стая, которую я нашла на своем снимке. Они пришли за мной. Они готовы к атаке. Я не представляла, насколько я права.
   Закрыв окно и опустив жалюзи, я вернулась в нашу комнату. Взобралась на подоконник и выглянула. Погорелица исчезла. По развалинам рыскали два волка. Я опустила жалюзи и помчалась вниз.
   В гостиной Саша смотрела в окно, раздвинув руками ламели жалюзи. Она повернулась ко мне и сказала:
   - Там волки.
   - Видела, они по всему периметру забора.
   Матвей пришел из кухни с бутербродом в руках. Он сел на диван и включил телевизор. Передавали прогноз погоды. Диктор сказала:
   - Неожиданный ураган обрушился на север области. Пойменные луга превратились в болота. По населенным пунктам передвигаются на вездеходах, а кое-где и на лодках. Сейчас ураган приближается к Татьянино.
   - Отстали от жизни, - дожевывая бутерброд, сообщил Матвей.
   - Предполагается, что непогода продержится до конца суток, - продолжала вещать диктор.
   - Ого, - Матвей присвистнул, - а предки проедут? - он встал на диван на колени и повернулся к сестре.
   - Не знаю, - Саша достала смартфон, - надо позвонить.
   Она отошла от окна и села в кресло, я устроилась рядом на подлокотнике. Тетя Оля ответила сразу. Новости кончились, и на экране телевизора неугомонная Маша гоняла несчастного медведя. Матвей хохотал и вскакивал с места каждый раз, когда Маша побеждала. Я перешла на диван и села рядом с Матвеем.
   В это время раздался грохот. Яркая вспышка за окном осветила гостиную, и погас телевизор. Но свет продолжал гореть.
   - Попало в вышку, - решила Саша, - и связь оборвалась. - Саша посмотрела на меня. - Мама говорит, проехать еще можно, но папа в операционной. Она должна его дождаться.
   Я кивнула.
   - Но сейчас надо что-то придумать, - Саша обвела глазами комнату, - можем поиграть в города. Как вы?
   Матвей снова запрыгал на диване, кивая головой, словно китайский болванчик.
   - Ну, садимся, начинай Матвей! - мы сели рядом на диван.
   Игра не смогла меня отвлечь. Я прислушивалась к звукам за окном. Но ветер так завывал, что расслышать в этом хаосе звуков вой волков было невозможно. Города наскучили быстро, тем более, что Матвей в них был не силен. Мы решили попить чая. Было три часа дня. За чаепитием начались рассказы о школе. Матвей рассмешил нас, поведав по секрету, как он пытался списывать на уроке математики. Вдруг кто-то постучал в окно. Мы замерли. Стук повторился. Я поднялась, раздвинув ламели жалюзи, отпрянула: на меня неслась ветка, я была уверена, что она разобьет стекло. Но ветка скользнула по стеклу и отлетела. Это была ветка тютины, росшей около дома. Она была обломана ветром и держалась на тонкой тесемке коры. Сверкнула молния, и я разглядела за оградой волков.
   - Они не уходят, - сказала я.
   - И пусть. Ты же видишь, забор выдержал нападение прошлый раз.
   Я кивнула. Снова сверкнула молния, и мне показалось, что во дворе стоит Погорелица. Я поправила жалюзи и отошла от окна.
   - Что будем делать? - спросил Матвей.
   - Репетировать пьесу, если мы хотим ее сыграть, - сказала я.
   - О! - встрепенулась Саша. - Я совсем забыла! Матвейка, сгоняй наверх, на столе игрушки и листы бумаги, притащи, а?
   Глава 19
   Несостоявшаяся репетиция
   Матвей, растеряно смотревший на нас, сорвался с места и, изображая из себя самолет, расставив в стороны руки и подвывая, помчался из кухни. Мы вышли в гостиную. Саша подкатила журнальный столик к дивану. Сняла с него и опустила на нижнюю полку корзинку с тети Олиным вязаньем и ноутбук, пододвинула оба кресла.
   - Да где он? Вот же копуха! Пойду, подгоню! - она решительно направилась в прихожую.
   Мне хотелось крикнуть: "Не ходи, не надо!", но я не смогла. Когда ни Матвей, ни Саша не появились через пять минут, я решила подождать еще пять минут, потом еще. У меня от страха сводило живот. Сердце трепетало, словно крылья колибри, застывшей над цветком. Меня тошнило.
   Очередная вспышка молнии и грохот грома вывели меня из оцепенения. Я взяла из корзинки с вязанием свободную спицу. Потом направилась на кухню. Сначала я достала из кармана зажигалку и нажала кнопочку. Затрепетал розовый огонек. После этого я извлекла из аптечки вату, стала наматывать на спицу. Но она постоянно соскальзывала. Я взяла нож и несколько раз ударила по спице. На ней появились зазубринки. Они и удержали вату. После этого я достала флакон со спиртом, посмотрела на темный пузырек. В аптечке было еще два таких, и я взяла второй. Аккуратно, держа факел над тарелкой, я лила спирт на вату. Мне надо было, чтобы вата пропиталась хорошо. Промоченный спиртом факел я положила в полиэтиленовый пакет и спрятала в карман джинсов. Потом взяла второй флакон, спрятала в другом кармане вместе с зажигалкой и медленно пошла из кухни.
   Затхлый запах подвала, свечей и дыма я почувствовала уже на лестнице. В комнате было темно, вспышка молнии за окном озарила на мгновенье заправленные кровати, стол у окна и открытую дверь гардеробной. Я почувствовала слабость, ноги налились тяжестью. Новая вспышка молнии выхватила из темноты провал в неизвестность. Дверь-зеркало была открыта. Опять стало темно. В этот момент вспыхнула лампочка в бра над зеркалом. Она странным образом освещала только провал. Он зиял чернотой. Мы забыли предупредить Матвея, чтобы не нажимал кнопку на зеркале. Значит, виноваты мы.
   Я шагнула в темноту. По стенам с тихим шорохом струилась вода, потолок прохода нависал низко, и мне приходилось наклоняться. Я медленно шла вперед под редкие звуки падающих капель. Впереди показался просвет. Я прислушалась. Кто-то разговаривал. Разобрать, о чем говорили, было невозможно. Просвет впереди превратился в овальный вход. Я была уже в десяти метрах от него, как услышала:
   - Ни одна Дина жить не будет, - голос был глухой, какой-то бесполый. Совершенно непонятно, мужчина говорил или женщина.
   - Но она ничего вам плохого не сделала! - воскликнул голос Матвея.
   - Она - Дина, этого достаточно, - безэмоционально и тускло прозвучало в ответ. - Дина убила меня и моего ребенка.
   - Но не эта же Дина! - вскричал Матвей.
   - Или ты замолчишь, я не люблю, когда мне перечат, или останешься здесь вместе с ней. А она придет. Обязательно!
   На фоне светлого пятна появился силуэт волка. Он вглядывался в темноту прохода. Волк слегка рыкнул.
   - Идет? - какое-то подобие радости прозвучало в вопросе. - Отойди, не мешай.
   Волк сделал шаг назад и в сторону. Я вошла в комнату. Я ее узнала. Это была та самая комната, откуда я вынесла Матвея несколько дней назад. Только в сторону был отодвинут фальшивый камин. Именно за ним открылся ход. Погорелица сидела в центре комнаты в высоком, словно трон, кресле. На ковре, у ее ног лежали два волка.
   - Проходи, Дина, - Погорелица смотрела на меня налитыми непроницаемой тьмой глазами. Вместо лица - звездчатый шрам от ожога. - Долго же ты собиралась.
   - Как смогла, - я не узнала свой голос. - Отпусти моих друзей.
   - Ты знаешь, что тебя ждет?
   - Мне неинтересно что. Мне интересно - почему.
   Она пожала плечами:
   - Ты знаешь! Потому что ты - Дина.
   - Ну и что?
   - Я тихий, бесплотный дух, я никому не мешаю, я живу в развалинах собственной усадьбы и ищу своего сына. Но, когда появляется Дина! И не важно, сколько ей лет, какого цвета ее волосы и глаза, я обрастаю плотью. Я становлюсь нечистью, которой надо убить врага. А когда я справляюсь с этой задачей, я успокаиваюсь, теряю плоть и снова тихо горюю в своей обители.
   - Что надо сделать, чтобы успокоить твою душу? - Я делала вид, что мне не страшно.
   Она рассмеялась, сначала тихо и переливчато, потом все громче и громче. Со стен посыпалась штукатурка. Она перестала смеяться так же неожиданно, как и начала, будто захлебнулась собственным смехом.
   - О сколько Дин здесь обещало мне помочь, но выйти-то живыми вы не можете!
   - Пусть мои друзья станут за моей спиной. Ты расскажешь, что надо сделать, они уйдут, а я останусь.
   - Да ты пройди чуток вперед.
   Я сделала шаг, второй и остановилась.
   - Ну что же ты? Иди.
   - Нет, хватит. Пусть мои друзья пройдут к выходу.
   Погорелица посмотрела на Сашу и Матвея и мотнула головой в мою сторону. Они быстро поднялись и направились ко мне. Я смотрела, как Саша подтолкнула брата к самому ходу, а сама встала в метре за моей спиной.
   - Говори, и пусть уходят! - Я опустила руки в карманы.
   Она получала удовольствие, понимая, как нам страшно, поэтому тянула время. Мне кажется, она пила наш страх. Она встала с кресла и нависла надо мной, протягивая ко мне белые, полупрозрачные руки с тонкими длинными пальцами.
   - Меня и моего сына надо найти, похоронить и отпеть.
   Ее рука почти касалась моего плеча, когда она произнесла это. Я почувствовала исходящий от руки холод и отскочила на шаг назад, едва не сбив с ног Сашу. Выхватила из кармана флакон спирта и бросила со всей силы на пол. Пузырек разлетелся на мелкие осколки, на ковре у ног Погорелицы появилось мокрое пятно. Погорелица расхохоталась:
   - Водицы заговоренной принесла, да?
   Я достала факел из второго кармана, не стала даже снимать с него целлофан. Поднесла зажигалку и нажала кнопку. В то же мгновение появился почти прозрачный голубовато-розовый огонек.
   Погорелица вновь рассмеялась:
   - После того пожара, мне не страшен твой факелок, - сказала она.
   Я бросила горящий факел в спиртовую лужу, как раз под ее ногами. Пламя вспыхнуло тут же, охватив длинную юбку и, словно платье было соткано из пороха, полетело вверх.
   - Скорее, Дина!
   Я развернулась и бросилась в подземный ход, где уже скрылись Матвей и Саша. Оглянулась, входя в проход. Погорелица неподвижно стояла, охваченная пламенем. Она не издала ни звука. Кажется, даже не поняла, что происходит.
   Я побежала вперед, чувствуя, что проход сужается, стены и потолок надвигаются, угрожая превратиться в могилу. Я поскользнулась и упала. Встать уже не могла: так низко навис потолок. До выхода оставалось несколько метров. Саша и Матвей держали дверь, но она давила на них. Я поползла, сбивая колени, сделала рывок и оказалась рядом с Сашей. Матвей выскользнул за дверь и оттягивал ее на себя. Я подтолкнула Сашу и проскользнула сама. Дверь в наш кошмар закрылась с громким щелчком.
   Мы смотрели на подрагивающую стену. Матвей стоял в дверях в гардеробную, а мы с Сашей лежали перед зеркалом. Наконец зеркало перестало дрожать. Я посмотрела на Матвея. Он был бледный, но спокойный. Мы с Сашей поднялись и вышли из гардеробной. Матвей первый взобрался на стол и перелез на подоконник, мы за ним.
   Саша подняла жалюзи. В саду напротив горел дом. Мы знали, что дома нет почти сто лет, но пламя четко обрисовывало стены и крышу, будто они были на самом деле.
   - Она горит второй раз, - прошептала Саша.
   - Вдруг теперь найдутся тела? - спросила я.
   - Вряд ли, - Саша в сомнении покачала головой. - Столько лет прошло.
   В этот момент раздался грохот и в воздух взлетели снопы искр, а огонь упал, словно обвалился дом. Пламя вырывалось из ямы и поднималось над ней метра на два в высоту.
   - Там что-то провалилось, - сказала Саша.
   Мы даже не заметили, что гроза ушла, а с неба лил густой летний дождь. Тучи поредели, и стало светлее. Огонь на пепелище постепенно затухал, и сверху мы разглядели широкую яму.
   - Я сгоняю, посмотрю, - Матвей развернулся слезать со стола.
   - Нет, - Саша крепко держала его за руку. - Неугомонный ты! Смотреть будем с родителями. Интересно, сколько сейчас времени.
   - Саш, волков-то нет, - сказала я, открывая окно и выглядывая наружу.
   В полях уже сияло солнце, а у нас еще моросил дождь, но вот запели птицы и дождь закончился.
   - Пойдем, посмотрим, что во дворе? - предложил Матвей.
   Мы переглянулись.
   - Думаю, уже можно, - сказала я, Саша кивнула, и мы направились вниз.
   Настенные часы в гостиной показывали половину шестого. Во дворе и на дороге сверкали в лучах солнца лужи. Везде валялись обломанные ветки и листья. Мы прошли к сараю. Конструкция держалась хорошо. Волков не было. А Матвей еще, толкнув нас, показал на вершину холма, где рабочие взбирались на вышку связи.
   - Вечером интернет будет, - сказала Саша.
   Мы вернулись в гостиную, и я спросила:
   - Как вы решились туда пойти?
   Матвей встрепенулся и сказал:
   - Так там мама была! Я зашел, в комнате горел свет, дверь в гардеробную была открыта, а там непонятный ход какой-то, оттуда пахнет больницей и зовет мама: "Идите сюда, здесь не страшно". Я и побежал. В лапы Погорелице и волкам.
   - Ну мне-то деваться некуда было, - сказала Саша, - я вошла и поняла, что Матвей там. Я даже не подумала о тебе. Я так испугалась за Матвейку, тем более что он всегда куда-то влезет, егоза маленький.
   - А я долго боялась идти, но поняла, что надо.
   - Ты так все продумала.
   - Пришлось. Я чувствовала, что она гоняется за мной. Не за вами.
   Мы надолго замолчали, вглядываясь в зарево над соседней усадьбой.
   - Так что с пьесой? - вспомнила я.
   - Точно! Матвей, сгоняй еще раз наверх, принеси кукол и бумаги.
   Матвей рванул к лестнице, а Саша прокричала вслед:
   - Только никуда не суйся!
   Я смотрела на дым и зарево пожара за окном и думала, что уже не влезет: некуда просто. Мы быстро переписали пьесу. Теперь нам не нужен был охотник. Главным героем мы сделали клоуна, который рассмешил Королеву ночи, отчего она умерла. Таким образом были спасены сестры. Идея с пьесой так захватила Матвея, что он даже песенку придумал для своего героя. Мы начали разучивать роли, но тут Матвей подскочил:
   - Слышите? Машина едет!
   Глава 20
   Находка на пепелище
   Мы выбежали на крыльцо. К воротам подъехала белая "Лада". Матвей бросился открывать ворота. Дядя Гена въехал во двор. Мы с Сашей подошли к машине. Тетя Оля вышла, и тут мы увидели на заднем сиденье Рома. Пес был в прозрачном воротнике на шее. Он выскочил с радостным визгом. В нескольких местах шкура была выбрита, и там наклеены повязки. На передней лапе, на холке и на спине в трех местах.
   - И как он с этим? - спросила я.
   - Завтра снимем, - ответил дядя Гена и погладил Рома по голове. - Он молодец. Стойкий солдат!
   - А туда что, молния попала? - тетя Оля показала на усадьбу напротив.
   - Не знаю, - ответила Саша. - Мы играли в города.
   Как ни странно, крестные не пошли смотреть, что в усадьбе горело. Тетя Оля долго искала вторую спицу. Мы втроем переглядывались, но молчали. Самое интересное, что пропавший спирт ее не интересовал.
   Дядя Гена достал мобильник, но связи еще не было. Телефон зазвонил где-то через час, мы поняли, что аппаратура на вышке восстановлена. Я помчалась наверх к ноутбуку, с замиранием сердца ждала, пока он включится. Увидев мои обычные обои - восход на набережной и чайки, я, наконец, поверила, что мы победили. Тучи разошлись совсем, и ласковое закатное солнце осветило догорающую усадьбу напротив и излучину реки за ней. От мамы в скайпе была коротенькая записка: "Скоро будем у вас. Приедем сами. Давно обещали".
   Я спустилась вниз, и тетя Оля тут же нашла мне занятие: отправила за редиской на огород. Саша в это время перемывала листья салата. Я отправилась к грядке с редисом. Матвей на крыльце разговаривал с Ромом:
   - Тебе еще нельзя, наверное, так скакать, - уговаривал он собаку.
   Но Ром так радовался свободе, что размахивал хвостам и перебирал лапами, глядя на мяч, который Матвей держал в руках. Мальчик так и не решился бросить мяч, вздохнул и спросил меня:
   - Ты куда?
   - За редиской.
   - Погоди, я принесу, - он забрал у меня миску и помчался босиком по лужам, - ты завязнешь там, - крикнул, убегая.
   Я села на его место, собираясь приласкать пса, но он с лаем кинулся к воротам. Я пошла за ним, а дядя Гена отошел к калитке от машины. Перед воротами остановился полицейский уазик, вышел уже знакомый нам участковый. Он приложил ладонь к фуражке, приветствуя нас, и спросил:
   - А вы смотрели, что там?
   - Нет, - дядя Гена пожал плечами, - зачем нам?
   - Ладно, мы осмотримся, я зайду к вам. Новость есть приятная.
   - Можно мне с вами? - спросила я.
   - Иди, - безразлично откликнулся участковый, впереди него через завалившуюся калитку пробирались еще двое: один в форме, а другой был одет просто - в джинсы и майку.
   Когда я подошла к развалинам, мужчины стояли на пепелище, заглядывая в огромный провал в полу.
   - Как же они раньше, тогда, этого не заметили? - спросил один.
   - Так искали, - ответил участковый,- ну, лезем вниз, - вздохнул он.
   - Надо бы лестницу, - сказал тот, что не в форме. - Девонька, сгоняй к своим, спроси, у них есть ли.
   Я отправилась домой. Ром ждал меня у калитки. Дядя Гена проверял уровень масла в машине. Узнав, что полицейским нужна лестница, он закрыл капот и отправился в дом. Через несколько минут мы вдвоем принесли лестницу. Полицейские опустили ее вниз. Как раз хватало, чтобы спуститься. По очереди все трое спустились в подвал. Дядя Гена недовольно поморщился и сказал:
   - Запах нехороший. Как бы там чего не нашли.
   Пахло правда очень неприятно. Как-то затхло. Я подошла к краю ямы и заглянула вниз. Полицийские натягивали медицинские перчатки. Потом начали обходить подвал. Вдруг один воскликнул:
   - Ох! Нужны понятые. Здесь мумифицированные тела.
   - Дин, беги за Олей и останься уже дома. Нечего вам смотреть на это.
   Знал бы он, что мы видели! Я прибежала в дом и выпалила:
   - Тетя Оля, там понятые нужны. Они тела нашли.
   - Вымой руки, - ответила тетя Оля, снимая фартук. - Саш, картошку заверни, а сосиски оставь в воде. Надеюсь, мы недолго.
   Она вышла из дома, а мы принялись выполнять распоряжения. Крестные вернулись через полчаса. Потом мы поели, вымыли посуду, а на пепелище продолжали возиться полицейские. Дядя Гена почти сразу после ужина отправился спать.
   ***
   Утром тетя Оля сказала таким тоном, будто была уверена, что мы будем сопротивляться:
   - Едете с нами. Поплаваете, искупаетесь.
   А мы как-то и не возражали. Только пьесу с собой захватили. В ординаторской посмотрели мультики, и около десяти часов уже были на пляже. За все время, я первый раз купалась, не оглядываясь назад. Страх, что преследовал меня с первого дня, развеялся. Появился Тимофеич.
   - Вы каждый день ловите рыбу? - спросила я.
   - Не, не кожный, - ответил он, - вас увидел, и побег скорейше. Расскажить мне, что вчера было.
   - Ну, пойдемте под ваши деревца, - предложили мы.
   Устроившись в тени, мы рассказали, что была гроза, что молния попала в вышку связи и в усадьбу напротив. Тимофеич слушал, кивая головой, потом сказал:
   - Ну, не хотите сказывать, пусть так будет. Хотя мне бы могли рассказать. Тем более что ты первая Дина, не пропавшая в грозу в деревне.
   - А вы смеяться не будете? - спросила Саша.
   Тимофеич покачал головой. И мы рассказали ему все. Когда он узнал, что найдены тела, встрепенулся и сказал:
   - Надо священнику поведать. Может, не все, конечно, знать ему надобно, но отпеть должен. Сдается мне, вы навсегда избавили нас от Погорелицы.
   Он не стал больше удить, свернул снасти и засеменил с пляжа. Мы еще поплавали и решили наградить себя сладким. Купив в супермаркете мороженое, направились к больнице. Из церковных ворот вышла мать священника. Она скользнула по нам безразличным взглядом, вдруг, словно что-то вспомнила, окликнула:
   - Девчата, это о вас нынче Тимофеич рассказывал?
   - Может, о нас, - ответила Саша, пожимая плечами, - не знаю.
   - О вас, милаи, о вас. Ну простить, что нагрубила вам давеча, не со зла я, от страха все.
   - Да ладно, бабушка, мы уже и забыли, - ответила Саша.
   Мы пошли в больничный сад есть мороженое и учить пьесу, а старуха поплелась по своим делам. Вскоре вышли крестные. В это время к больнице подошел высокий сутулый дядька. Он прижимал что-то к груди и хмурился.
   - Гена, - позвал он, - я принес.
   И дядя Гена, и тетя Оля кинулись к нему.
   - Привет, Веня, - поздоровался крестный, - покажи. - Он протянул руки и взял маленький серый комочек. Сказал, разглядывая: - Какая ты, девочка!
   Тетя Оля заглядывала в большие руки мужа, мы тоже подбежали. На ладонях сидел щенок. Он беспомощно оглядывался и скулил.
   - Спасибо, Веня! - тетя Оля взяла щенка и нежно прижала к груди, - не плачь, у тебя будут хорошие люди. Вы будете любить друг друга.
   Нам всем хотелось погладить собачонку, но ветеринар попросил этого не делать:
   - Понимаете, она еще маленькая, иммунитета нет, заболеть может. Подрастет, тогда наласкаетесь.
   Мы сели в машину и поехали домой. Выезжая из жилой части деревни, дядя Гена сказал:
   - Близнецы, наверное, уже здесь.
   - Они же после охоты должны приехать, - удивилась Саша.
   - Полицейский вчера сказал - волки ушли во время грозы. Видели стаю пастухи. Причем даже на отару внимания не обратили. Прямым ходом в сторону леса шли. Так что охота отменяется.
   - А о Пери им рассказали? - спросил Матвей.
   Дядя Гена кивнул. Когда мы подъехали к строящемуся дому Волжанских, близнецы висели на заборе, цепляясь за сетку пальцами. Дядя Гена остановился и вышел из машины. К нему уже спешил Максим Викторович.
   - Собаку брать будете? - спросил дядя Гена.
   - А как же?
   Тетя Оля протянула ему дрожащий пушистый комочек. Максим Викторович осторожно взял щенка на руки.
   - Как назовете, мальчики?
   - Пери! - в один голос закричали близнецы.
   Но тут из дома вышла их мама и сказала:
   - Я бы не стала так называть. Пери погибла, дайте другое имя. Альма, например.
   Мальчишки переглянулись и кивнули друг другу.
   - Точно, мам, пусть будет Альма.
   - Приходите к нам, - пригласила тетя Оля, - завтра вечером.
   Максим Викторович сказал:
   - А что, и придем!
   Мы поехали дальше. Рой встречал нас у калитки, он лаял, прыгал. Я даже испугалась, не снесет ли он себе голову, зацепившись воротником за сетку. Но на этот раз все обошлось без жертв.
   В это время к воротам подъехала медицинская газель. Из нее вышел хмурый мужчина в замызганном белом халате. Он окинул взглядом нашу компанию и направился к развалинам. Калитку еще вчера полицейские сняли и положили в сторону.
   - Ну, пойдемте в дом, - сказал дядя Гена, - пусть выносят.
   Минут через двадцать послышался, звук мотора отъезжающей машины. После ужина мы выпросили у тети Оли разноцветные нитки и втроем поднялись в нашу комнату. У нас было важное дело: пьеса.
   Глава 21
   Премьера
   Я заглянула в скайп. От мамы ни слова! Я ждала их уже сегодня.
   Мы занялись пьесой. Как-то сразу изменился текст. Нам уже был не нужен охотник. Главным героем стал Клоун. Матвей очень серьезно отнесся к делу. Он решил выучить слова наизусть, хотя это и необязательно: весь текст будет перед нами, на импровизированном занавесе.
   Матвей занялся переписыванием своей роли, а мы - куклами. Мы наклеили светлые нитки на голову одной из кукол, второй - темные. Королеву ночи облачили в черную ткань полностью, а Клоуну сшили красный колпак. Конечно, мы старались держать все приготовления в тайне, но неожиданно заглянула тетя Оля.
   - Чем вы заняты? - Мы не успели спрятать кукол. - Ого! Что это?
   - Мам, могла бы и постучаться. - Саша поморщилась. - Ну ничего не утаить...
   Тетя Оля засмеялась:
   - Что делать! Тишина в детской меня всегда пугала.
   - Ага, нашла деток.
   - Никому не скажу, честное слово. - Тетя Оля улыбнулась. - Завтра к вечеру успеете?
   - Постараемся, а что?
   - Ну соседей же пригласили. А, я что пришла-то! Матвей, там мальчики прибежали. Спустишься?
   Матвей, конечно, сразу сорвался с места, крикнув:
   - Я скоро!
   Тетя Оля ушла, а мы с Сашей полезли на подоконник. Близнецы привели на поводке маленькую Альму. Ром стоял над ней, смешно ворочая головой, будто разглядывал. Вдруг лизнул. Щенок перевернулся через голову. Раздался дружный мальчишеский хохот.
   - Даже не верится, что из этого крохотного существа вырастет большая собака, - сказала я.
   - Вырастет, - ответила Саша, - Ром такой же был. Пойдем к ним?
   Я кивнула, и мы побежали вниз. Я подумала, что впервые за все время не посмотрела на развалины. Когда мы спустились, Альмой завладела тетя Оля. Она и дядя Гена сидели в беседке. На коленях крестной спал щенок. Матвей с мальчишками гоняли мяч. Я предложила поиграть в вышибалу. Мы носились по участку, едва не затоптав пионы. Но крестные не обращали внимания.
   К воротам подошел Максим Викторович и позвал близнецов домой. Мы тоже разбрелись по комнатам. Я так устала, что заснула, едва оказавшись в постели.
   ***
   Утро было хмурым и поэтому ленивым. Подниматься совсем не хотелось. Но дядя Гена обещал свозить на пляж. Поэтому пришлось вставать. Тетя Оля осталась дома, а мы захватили близнецов и покатили в деревню. Я плавала, думая о Погорелице без страха, а с жалостью.
   Домой отправились почти в три часа. Подъезжая к дому, я увидела, что во дворе стоит машина. Первые минуты смотрела, не понимая, и вдруг, узнала!
   - Саша, мама приехала! - почти вскричала я.
   - И папа тоже, - сказал дядя Гена.
   Я смутилась. Конечно же, и папа! Мы заехали во двор. Пока я вылезала из машины, мама уже бежала к нам. Она прижала меня к себе и прошептала:
   - Все же было хорошо, Диночка?
   - Отлично было, - ответила я уверенно.
   Подошел папа. Я обняла его. Так мы и стояли, пока тетя Оля нас не позвала.
   - Прямо исскучались они! - сказала она недовольным голосом. - Можно подумать, кто-то обижал Дину!
   - Да нет, - мама прижалась к тете Оле, - мы же впервые ее одну оставили. Даже в лагерь никогда не отправляли.
   ***
   А вечером пришли близнецы с родителями и Альмой. И мы сыграли нашу пьесу. Когда Матвей запел песню клоуна, все хлопали. А Матвей пел:
   "Я колпак надену красный,
   Колокольчики почищу,
   В руки гусельки возьму.
   Я такой весь распрекрасный
   С Лешим дружбу заведу!
   Я поеду во деревню,
   Где гуляет Ночь сердита,
   С Лешим ночь ту прогоню!"
   А в конце зрители встали, как в настоящем театре. Уже, когда вечер закончился, и мы поднялись наверх, Саша сказала:
   - Я слышала, разговор тети Аси и мамы. Твои хотят купить здесь участок и построить дачу.
   - Хорошо бы, - ответила я. - Здесь так чудесно!
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"