В темноте взвизгивает железная дверь и в подвал проникает луч света. Входит Дворник, за ним - Трифон, он идет, как слепой, вытянув руки и морщится.
Трифон. Что-то тут сыростью пахнет.
Дворник. Ты чего хотел, это - подвал. Вентиль капает. Ты в подвале, сынок, понял? Потому - запах. Если бы ты на мансарду взашел, - соответственно озон. А то ты опустился.
Трифон. Холсты могут провиснуть.
Он вносит и ставит у стены картины. Дворник пытается помочь, но Трифон таскает сам. Картин много - почти полный подвал. Слышен звук отъезжающего грузовика.
Трифон. Это, понимаете, - вся моя жизнь.
Дворник. А я тебе вот что хочу сказать: - сырость! Ты сам понюхай, чуешь? Чуешь? Здесь добру не место.
Трифон. На пару дней, ничего, только с выставкой договорюсь. Некуда мне больше.
Дворник. Ты откуда приехал? Здесь Москва, понимаешь, - соответственно подвал.
Трифон. Издалека, отец...
ОФИС
Искусствовед втаскивает грязный ящик в роскошный кабинет В.М. Ставит перед ним прямо на дорогой стол.
В.М. Краски?
Искусствовед. Да. И еще какие-то бутылки, похоже - разбавитель. Этикетки сгнили. Там еще холст в машине.
В.М. Холст?
Искусствовед. Она говорит, что этим холстом папа оформлял площадь в Витебске в 1921 году.
В.М. Как же она дрянь всякую сохранила, а картины нет?
Искусствовед. Говорит, в годы репрессий уничтожили.
Они открывают ящик. Там тубы, банки с краской.
Искусствовед. Те, что совсем высохли, я не стал брать.
ГАЛЕРЕЯ
Трифон с альбомом фотографий стоит перед галерейщиком. Тот прикрывает рукой телефонную трубку.
Галерейщик. Ты сам нарисовал, сам привез, вот сам и выставляй, где хочешь.
Трифон. Вы хоть фотографии посмотрите.
Галерейщик. У меня расписано все на два года вперед, и то без толку.
Трифон. Да?
Галерейщик. Признайся, ты ведь меня осчастливить хотел, своими картинами.
Трифон направляется к двери.
Галерейщик. Алло, да тут клоун один...
АРБАТ
Арбатский художник завлекает клиентов. Рекламирует свои портреты: продажный стиль. Мимо медленно бредет Трифон.
Художник. Нравится? Садись, старик, портрет нарисую.
Трифон. Ты меня нарисуешь?
Художник. Вот именно.
Трифон. Ты бы клиентам лучше жопы лизал, чем так рисовать, меньше позора.
Художник. Пошел ты.
ДВОР
У двери подвала стоит адская машина с надписью "аварийная". Вокруг ходит дворник и говорит в пустую кабину.
Дворник. А я что? Вы же не делаете ни хрена. Вы же что? Если полилось, - соответственно чопик. У вас вся Москва на чопиках стоит.
Бригада мокрых сантехников матерясь выходит из подвала.
Сантехник. Ты дворник, черт? Подвал захламил не подобраться ни куда. В следующий раз сам будешь нырять, а сейчас беги за бутылкой - говно отмыть.
Дворник. А я что? Сделаем.
Виноватый дворник заглядывает в дверь. Заглядывает и подошедший Трифон. В подвале по пояс воды, плавают растерзанные картины.
Дворник. Не повезло тебе... Трубу прорвало, - соответственно говно. А я тебе вот что хочу сказать: - не клади сюда картины.
Трифон заходит в воду и стоит там глядя сквозь стену куда-то вдаль.
ПОДЪЕЗД
В.М. поднимается по лестнице. У окна стоит пьяный Трифон, с его штанов натекла лужа.
В.М. Здорово ты придумал!
Он бросается на Трифона, избивает его, тычет лицом в лужу.
В.М. Совсем, мать вашу, бичи обнаглели, запомнишь, тварь, где ссать не надо.
Трифон не сопротивляется, а сопит и плачет.
Трифон. Это просто натекло, я художник, просто мокрый весь.
В.М. Что ж ты весь в говне?
Трифон. Художники всегда в говне.
В.М. Не знаю, художник или бич, теперь это одно и тоже, алкаш короче.
В.М. тащит Трифона вниз за волосы и пинками вышвыривает его из подъезда.
КВАРТИРА В.М.
Вся квартира увешана шедеврами русского авангарда. В.М. говорит по телефону.
В.М. Малевич? - есть очень хороший, из ранних, но не продается. Может, Лентулов? Мне бы не хотелось... Знаете, Родченко есть очень хороший. Я же вам говорю: - просто отличный Родченко. Нет, я не хочу это продавать, Малевич - это святое, я люблю эту вещь. Я и вас люблю. Ну... я подумаю. (Кладет трубку. Восхищенно) Да!
Снова звонит.
В.М. Але, ты где? Ах ты, мать твою, в Голландии? Ты мне нужен прямо сейчас. Был. Я тебе даю шанс - тебя нет. Нет, завтра поздно. Художников и без тебя, как грязи. Не звони, пока. (Кладет трубку) Урод!
На одном из стеллажей он берет незаконченный портрет, без подписи, вместо рук - безобразные кляксы незакрашенного холста.
В.М. Урод, мать его...
Открывает окно и кричит.
В.М. Эй, ты. Эй, гений! Иди назад. Умоешься.
Закрывает двери во все комнаты, где висят картины. Снимает в прихожей и уносит. Впускает Трифона, заставляет его вымыться, выжать одежду, подводит к картине.
В.М. Надо здесь руки дорисовать, сможешь?
Трифон. Легко. Ты рисовал? Подруга твоя?
В.М. Не твое дело.
Трифон. Надо разбавителя... сто пятьдесят грамм.
В.М. Сегодня сделаешь, завтра оторвешься. Посиди пока, подумай.
На кухне В.М. мелет кофейные зерна. Слышен голос Трифона.
Трифон. Если лучше сделать, будет вырываться.
В.М. Не, брат, лучше не надо, сделай так же.
В джезве поднимается кофейная пена. В.М. наливает себе кофе, закуривает. Входит Трифон.
Трифон. Готово, начальник, пора отрываться.
В.М. Что ты сказал?
Он подбегает к картине - руки дописаны.
В.М. Ты что, урод, я сказал подумай!
Опять пинками В.М. вышвыривает Трифона. Снова подходит к картине. Смотрит. Руки вполне в стиле портрета. Приносит из кухни чашку. Пьет и смотрит. Открывает бронированную дверь. На лестничной площадке плачет Трифон.
В.М. Иди сюда.
Трифон. Пошел ты.
В.М. Иди покажи какие краски брал.
Проходят в прихожую.
В.М. Эти или эти?
Трифон. Да не брал я эти, смотрю французские, дорогие. Я вот этих выдавил говенных, ито чуть. Тут надо-то три краски.
В.М. Сам ты говенный.
Трифон. Я как надо сделал. Не профан. Ты этот портрет писал то стоя, то сидя, правильно?
В.М. Нет.
Трифон. Правильно. И не здесь. Там места мало было, так? Натурщица близко сидела. Ты эту руку наметил, цвет настроил, потом сел, лицо пописал, как первый раз отошел, увидел - все в разных плоскостях - херня получается, и бросил. И писал ты не больше сорока минут, так?
В.М. Нет.
Трифон. Так. Значит сколько я должен писать? Минут пять, не больше, а то руки будут более замученные.
В.М. То ты, а то я.
Трифон. Моцарт вон вообще гений был, так что его теперь медленно играть?
Идут на кухню, В.М. наливает ему водки.
Трифон. Чистый холст - это Свет Торы, и рисуя на нем, художник тщится лишь объяснить смысл этого Света. Так выпьем же за то...
В.М. Ты что, еврей?
Трифон пьет, отрицательно качая головой и разбрызгивая водку. В.М. открывает дверь, выпускает художника.
В.М. Ты не знаешь смысл слова профан.
Трифон. Как это?
В.М. Далеко не уходи.
ОФИС
В кабинете В.М. искусствовед показывает групповые фотографии и тычет в лица карандашом.
Искусствовед. Группа УНОВИС. Малевич, Чашник, Суетин.
В.М. А кто вот этот?
Искусствовед. Никто не знает. А на этой фотографии два неизвестных.
В.М. Этот, похоже, тот же самый, узнай кто.
Искусствовед. Из живых осталась только Ларина. Но она в Париже живет.
В.М. Разорите, черти. Думаешь она помнит?
Искусствовед. Но ведь этот парень именно ее обнимает. Правда ей девяносто.
В.М. Ладно, съездишь к Пете, возьмешь БЕТУ, снимем все, а то помрет, давай паспорт, вылет завтра.
АРБАТ
Пьяный Трифон сидит на тротуаре около урны. Кто-то бросает окурок, тот отскакивает и падает прямо на штаны Трифону. Он внимательно смотрит, как окурок прожигает ткань.
Прохожий. Ты бы нашел себе получше место посидеть.
Трифон. Верно, знаю много мест хороших, и лучшее из них Кетер...
Он щелчком сбивает окурок и плюет в дымящуюся дырку.
ТИТРЫ
Другой результат
После многих окрасок,
Что появлялись,
Я поднялся с красным телом -
Сияющим, очищенным и ясным.
В мире не обнаружить никого,
Равного мне.
Солнце и луна
Всегда повинуются мне.
Действия трав, больших и малых
Все - объект моей воли,
Также все болезни на земле,
Что коренятся в человеческом теле.
ПАРИЖ. КВАРТИРА ЛАРИНОЙ
Невозможно поверить, что Ларина - женщина. Это старый еврей с усами, который говорит треснутым басом. В.М. кладет на стол фотографию.
Ларина. Да, это Триша. Триша Штерн. Сколько лет я его искала. Он ушел в четверг вечером... В двадцать втором... Всю жизнь...
Она кивает на две небольшие графические работы, висящие на стене.
Ларина. Все, что у меня осталось. А у меня осталось почти все. Время все сожрало... И его и меня. А должно быть все иначе, мне уже ни кто не верит, но это Триша все придумал. Все современное искусство. И супрематизм в том числе. Он был гений. Все это его идеи... Такой скромный юный гений...
В.М. Скажите, нет ли у вас его фотографий?
Ларина открывает шкатулку и кладет на стол фотографию. Точно такую же.
Ларина. А о вас я давно знаю, как же, серьезный коллекционер, неудивительно, что вы Тришей заинтересовались...
В.М. подходит к картинам и пристально изучает каждый лист, едва не касаясь лицом. Берет фотоаппарат.
В.М. Вы позволите?
Ларина улыбается, на ее глазах блестят слезы.
В.М. Не могли бы вы рассказать, как это было? Об идеях Триши Штерна.
Искусствовед стоит за камерой.
РЕСТАВРАЦИОННАЯ МАСТЕРСКАЯ
В мастерской все рады появлению В.М., всех интересует, что за картину он принес. В.М. разворачивает холст - тот самый портрет с руками, только угол картины обгорел и краска вспучилась. В.М. проходит в кабинет к главному специалисту. Это седой старик. Огромное помещение завалено хламом, в углу - дым.
Старик. Все бегаешь, места себе не находишь.
В.М. Что ты там все время варишь?
Старик. Все спрашиваешь, а ответов нет.
В.М. Ну, что у вас тут нового, мастер?
Старик. Видел пацана там, такого глазастого?
В.М. Что, хороший парень?
Старик. Вот это будет мастер. Реставратор. Такой дотошный.
В.М. Так пусть он картину и сделает.
Старик выглядывает за дверь и входит молодой реставратор.
В.М. Хочу тебе дать несколько работ Триши Штерна из круга Малевича. Ты как?
Реставратор. Нормально.
В.М. Будешь единственный специалист по этому художнику.
Реставратор. Спасибо.
В.М. И на счет этой картины: она то-ли горела, грязная какая-то, посмотри что можно сделать, и вообще, посмотри на нее как следует.
Старик. Дай-ка сначала я.
Он берет картину и выходит.
В.М. Что у него там варится в углу?
Парень скрывается за грудой хлама.
Реставратор. Не ничего, это благовоние восточное дымит.
В.М. И все?
Реставратор. Еще сосуд какой-то в песке, закрытый.
В.М. А плюнь-ка на песок.
Реставратор. Горячий...
АРБАТ
Пьяный Трифон сидит во дворе. Сверкающий автомобиль подъезжает и медленно упирается прямо ему в живот. В.М. выходит из машины, говоря по сотовому.
В.М. Хорошо? Только вот еще что, он воняет, как скотина, ты не обращай внимания, ладно? А парень он хороший, даром что урод, но лучше меня... чище. Спасибо. (Кладет телефон в карман) Испугался? Не ссы, знаешь такое правило? Не ссы.
Трифон. Теперь запомнил.
В.М. Пойдешь в Айриш Хауз, спросишь Лену, это голубец один, он тебя оденет. Тебя как звать?
Трифон. Стас Трифонов.
В.М. Трифон, значит?
Трифон. Точно.
В.М. Вот что, Трифон, потом ко мне, понял? Пошел.
МАСТЕРСКАЯ
В.М. стучит в ржавую дверь, рядом Трифон во всем новом и в темных очках.
В.М. Ну, ты петух.
Дверь открывается, они проходят в ужасное помещение.
В.М. Здорово, Захарыч, ну как успехи?
Захарыч. Все сделал, командир, как договаривались, восемь штук. Вот посмотри.
Трифон тоже с интересом разглядывает багетные рамы.
В.М. Ты что мне паришь, Захарыч? Эти месяц назад были готовы.
Захарыч. Нет, командир, те в другом месте стоят, там, в маленькой комнате.
В.М. Посмотрим.
Захарыч. Там, там.
В.М. выходит, Трифон трогает золотой рельеф на раме.
Трифон. А что это, Захарыч, золотая краска полосками такими?
Захарыч. Это не краска, а золото.
Трифон. Давай, гони...
Трифон идет в дальнюю комнату к В.М., там мольберт, холст, краски, у стены свалены листы фанеры. Темно, одно маленькое оконце.
В.М. Хочу картину тебе заказать.
Трифон. Лучше три.
В.М. Одну-то сделай.
Трифон. Смотря какую.
В.М. Мне, вобщем, такие нравятся. (Показывает ему фотографии с работ Триши Штерна) Один мой приятель рисовал. Он, кстати, недавно этот дом купил. (Кивает на окно) Вернее, выкупает помаленьку, хороший пацан.
Трифон подходит к окну - там здание МИД.
Трифон. Давай, гони...
В.М. Сможешь?
Трифон. Легко, только темновато здесь...
В.М. А ты очки сними.
РЕСТАВРАЦИОННАЯ МАСТЕРСКАЯ
В.М. разглядывает отреставрированную картину. Рядом главный специалист и молодой реставратор.
Старик. Здесь был поврежден и красочный слой и грунт, мы ее отмыли, ну и...
В.М. Хорошо получилось, спасибо, вы тут волшебники.
Старик. Это просто картина хороша, жаль только, что подпись на обороте.
В.М. Посмотрели?
Старик. Казимир Малевич, вне всякого сомнения.
В.М. Хорошо получилось, спасибо.
Реставратор. Вы говорили про картины Триши Штерна, помните? Они на холсте?
В.М. Помню, не торопись, я сегодня улетаю в Череповец, вернусь и принесу.
МАСТЕРСКАЯ
В.М. входит в распахнутую настежь дверь мастерской. Под грудой рам спят обнявшись Захарыч и Трифон. Он проходит в последнюю комнату. На мольберте картина, вдоль стены картины, нарисованные на листах фанеры.
В.М. Вот страна, что ни гений, то алкаш, что ни алкаш, то гений.
В.М. возвращается, аккуратно составляет рамы у стен и будит пьяниц. Трифон проснувшись подбегает и показывает на рамы.
Трифон. А правда, командир, что этому дереву больше ста лет?