В цементном раю средь фигурок картонных
С сердцами в тисках арматур и бетона,
Есть ты - наступивший в полуночи день,
На голой стене одинокая тень.
Я слышу в букете бензина твой запах,
Ты пахнешь коктейлем из боли и страха,
В своём королевстве сплошных дисгармоний
Одним мотылькам раскрываешь ладони,
И смотришь мне в душу сквозь сумрак гостиной,
Такой беззащитный, такой уязвимый,
И руку со мной поднимаешь к лицу
Горячим дыханьем сдувая пыльцу.
Я знаю, ты хочешь свободным быть, хочешь,
Но волю твою прячут демоны ночи,
Забившие скважину в ржавом замке
Висящем на белом с крестом сундуке
Обрывками хриплых, тоскливых рыданий,
Задушенных в корне несмелых мечтаний,
А я... я могу лишь безмолвно кричать
Проклятья тому, кто не дал мне ключа.
Палитра вечерних огней меня манит,
Но снова бессветный провал в себя тянет -
Забросив витринных гирлянд мишуру 
Из кельи твоей улетаю к утру.
И только проёмы зашторенных окон 
Желтеют, я вновь разрываю свой кокон,
И слепо на ветви дубов натыкаясь
Упрямо к твоей темноте возвращаюсь,
По призме стекла распластав свои крылья,
Испачкав их шёлк паутиной и пылью,
Я жду что к заре ты сверкнёшь силуэтом -
Но тьма твоих стен не уходит с рассветом.



Мне кажется? Мне снова кто то шепчет?
Да нет... не шепчет - яростно кричит.
Но криком захлебнувшись, вновь молчит,
Оставшись эхом в разветвленьи узких трещин,
Неузнанным, непризнанным, зловещим

Наполнив их, как книгу - письмена,
Обрывками в золе истлевших знаний,
Смыкая болью цепь воспоминаний
И смутные рождая имена -
Безликий оттиск в метрике из камня 

Что пахнут тёрпкой горечью полыни,
Что вкусом - как зелёный виноград,
Что в сумраке античных анфилад
Средь тусклой позолоты медью стынут,
И пылью оседают на картинах

И медленно теряют всякий смысл,
И голос вдалеке не воскресит их,
И память превратится в блёклый триптих
Что на кресте мольберта вдруг обвис, 
Как перелом души, как жизни вывих

Бессильно встрепетнув в последний раз,
И в клочья начиная расползаться -
Я помню всё. Но мне не достучаться,
И горлом сорванным вовек не докричаться
К тебе через стекло незрячих глаз.




Ещё восход не полыхнёт багряным,
Ещё роса не ляжет на цветы,
Как ты уйдёшь, сокрыв свои изъяны
Под шёлком предрассветной темноты.

Мелькнёт в дверном проёме профиль гордый,
Пришитый к искажённому лицу
Талантливым портным, чьих рук аккорды
Придали свежесть жизни мертвецу.

Как больно видеть мне твою улыбку -
По детски недоверчивый излом,
Что вышил на губах бордовой ниткой
Жестокий росчерк авторским пером.

Не надо, не сияй во тьме сапфиром
Своих пустых, надеющихся глаз -
Я не творю чудес, я проклят миром,
И тоже дать мне шанс просил не раз.

Мы есть - и этим быть должны довольны.
Чужой лишь это выбор, а не наш.
Скажи, кого волнует что нам больно?
Скажи, кому ты боль свою отдашь?

Никто не примет ношу двух скитальцев,
Агонию, неясную уму,
Но корчась под тисками нежных пальцев
Я пытку на себя твою возьму.

Ты выйдешь в ночь - измотанный, но лёгкий,
Вновь дышащий, как прежде молодой,
Под веки спрячешь лунные осколки, 
С почти погасшей утренней звездой.

Раскинешь руки - исподволь, украдкой,
Привычно напрягутся змеи мышц,
Но шепчут тихо шрамы на лопатках -
"Ты больше никогда не полетишь..."




Где пустота в душе - там эхо: тоскливое, как грязный снег.
Где зверь неведомый подкрался  - там больше не ищи родное,
Примерив милый сердцу лик, под кожей поселилось злое -
Зрачки сверкают жаждой крови и сумрак рвётся из под век.

И ты уже не ты - ты лучше. Тебя теперь не прочитать.
Теперь ты пахнешь тёрпкой тайной и неизвестны твои мысли,
И как же хочется проникнуть и раствориться в жутком смысле
Вещей которые творишь ты - и лучше о каких не знать.

Скажи мне - мы ещё едины? Мой запах ночь ещё не стёрла?
Скажи мне что моток верёвки в твоих руках не для меня.
Что это краска влажным блеском алеет на конце ремня, 
Что это от любви ладони сжимают жадно моё горло.

Скажи же мне - что ты скрываешь за плотно сжатыми губами?
Какие низменные страсти бурлят под флёром романтизма?
Когда в мозгу твоём раздастся писк пускового механизма?
Что неизвестное мне знаешь, о чём ты шепчешь с облаками?

Но ты не слова мне не скажешь. Не дрогнешь и не шевельнёшься.
Затрепетавшими ноздрями учуяв феромоны страха
Рывком звериным развернёшься, сверкнув в луче луны как плаха,
Шагнёшь к стальной двери подвала и этой ночью не вернёшься. 



Ты промелькнёшь среди деревьев обрывком мысли чёрно белой,
Воспоминанием далёким, осколком льда той ночи зимней
На тёплом языке растаешь злой тёрпкостью калины спелой,
Слезой замёрзнешь на ресницах и превратишься в жгучий иней. 
По мёртвым стрелам сухостоя, торчащим из земли холодной,
Под тихо падающим снегом, под карканье ворон озябших,  
Пройду следами я твоими, твоей запутанной дорогой,
И может быть, в конце туннеля, увижу эльфов настоящих.
К губам примёрзло твоё имя, в глазах лицо твоё застыло,
Снежинки в воздухе танцуют, кружатся легким менуэтом
И я лежу, раскинув руки - и вспоминаю всё что было,
В хрустальном ледниковом замке, растаявшем под жарким летом.
А снег сплошной завесой валит и укрывает одеялом,
И нет ни холода, ни страха перед морозным чёрным небом,
Смерть станет сном, конец - началом,
А ступор - непрерывным бегом...




Далёкий месяц плыл в летящих тучах
Терялись звёзды в рваных облаках,
Пекли удары импульсов колючих
В до боли зацелованных губах.
Скользили ногти острые по бёдрам,
Упруго билась жилка на виске,
Висели между ангелом и чёртом
Фрагменты гильотин на волоске.
В ночной, заросшей ландышами чаще,
В прозрачной, кровью пахнущей тиши,
Как две гадюки в свой период брачный
Сцепились две заблудшие души.
Звенело эхо от тугих пощёчин,
Впивались пальцы в сочную траву
И выли волки хором настоящим,
Горячую предчувствуя еду.  
Когда к утру петух споёт фальшиво,
Один из них останется в лесу,
Лицом уткнувшись в мох, махнёт лениво,
Сгоняя плетью сломанной осу.
Второй сбежит, плутая в буреломах,	 
С позором проигравший господин,
Главу сложивший в играх незнакомых,
В которые всегда играл один.