Пловец спокойно шел по прохладному песку. К восьми часам вечера пляж накрывала тень от третьего корпуса, и отдыхающие перемещались в свои номера, в бары и бильярдные. Пловца это более чем устраивало. Он остановился возле топчана, который от полосы прибоя отделяло всего четыре метра, не спеша разделся и пошел в море. Стоя в воде по пояс, оглянулся на берег и удивился этому своему движению. А потом поплыл.
Мощное и сложное удовольствие охватило его сразу и полностью. Наделенный от природы способностью хорошо чувствовать свое тело и качество прикосновений к нему, он наслаждался прохладой воды и ее сопротивлением, ритмичным напряжением и расслаблением мышц, работой легких и множеством других ощущений, которые он сам не взялся бы описать. Мыслей не было. Им просто не было места.
Он долго плыл в сторону открытого моря, пользуясь привычным, с детства любимым кролем, пока тело не заполнилось приятной усталостью. Тогда пловец перевернулся на спину, раскинул ноги и заложил руки за голову. Над ним светило чудесное разноцветное небо, а со стороны санатория прямо из воды вырастал белоснежный корпус санатория. Но его не интересовали ни виды, ни закат, и он прикрыл глаза. Отдыхать тоже было приятно, чувствуя под собой огромный столб воды. "Вода держит", - вспомнились слова отца.
Усталость отступила, и он снова поплыл кролем. И когда первый, самый свежий запас сил был израсходован, он перешел на баттерфляй и прибавил скорость.
Он сжигал энергию в бешеной работе, разгоняя сердце до предела на опасно большом расстоянии от берега. Уже через сорок метров пловец выдохся и снова был вынужден отдыхать.
Его в очередной раз посетило чувство абсолютного одиночества, безнадежного, но не страшного, пустого и холодного, но в чем-то притягательного. Возвращение в санаторий казалось трудным и ненужным.
Внезапно налетевший ветер поднял волну, и она хлестнула по лицу, просочилась соленым раствором в носоглотку. Мелкой искрой в мозгу полыхнул испуг - пловец очнулся и поплыл назад, прикидывая, как правильно рассчитать силы.
Марина настояла на том, чтобы пойти в парк одной. Вика достала своей бестолковостью, да и вообще: третий день на море - и до сих пор ни одного интересного знакомства. Толик и Мишка не в счет.
Через десять минут блуждания по извилистым дорожкам Марина увидела то, что искала. Да, этот человек казался очень даже перспективным: возле маленького неухоженного пруда стояла девочка в синей майке и белых шортах. Правда, на ногах у нее были совершенно детские сандалики, а волосы заплетены в косичку, но Марина решила не торопиться с выводами. Она спокойно и с достоинством приблизилась и сказала немного свысока:
- Привет!
Девочка оторвалась от созерцания пруда, повернулась к Марине и осторожно отозвалась:
- Привет...
- Тебе сколько лет? - по-деловому осведомилась Марина, чтобы не попасть, как прошлый раз, в дурацкое положение.
- Тебя как зовут? - не выпускала инициативы Марина.
- Саша. А тебя?
- Марина.
Ритуал был закончен, и Марина перешла непосредственно к общению:
- Что ты нашла в этой луже?
Саша снова повернулась к пруду и сказала:
- Это не лужа. Там белые лилии.
Марина подошла поближе и принялась рассматривать содержимое водоема. Действительно, на глади овального прудика, обрамленного нестриженой сорной травой, красовалось с полдесятка алебастровых цветков.
- Это не лилии, это кувшинки, - заносчиво возразила Марина.
- Нет, это лилии, - тихо, но очень уверенно ответила Саша.
Марина не стала спорить, она сама не знала, зачем возразила. Обе девочки присели на корточки у полуразрушенного каменного бортика.
- А почему вода грязная? - поинтересовалась Марина
- Она не грязная. Это так надо. Это черный пруд.
- А почему он черный?
На этот вопрос Саша ответить не сумела, но она была старше на целый год и ронять авторитет не могла. Немного помявшись, она сказала то, что знала наверняка:
- Белые лилии всегда в черном пруду растут. Так красиво: белое на черном.
Марина удовлетворилась ответом и потащила новую подружку дальше по аллее.
Парк при санатории был небольшой, и подругам предстояло выучить в нем каждый куст. Но сегодня в прогулке еще присутствовала новизна, которая добавляла прелести знакомству и сулила приключения. Обе девочки смотрели по сторонам, но очень по-разному.
Белокурая Саша медленно переводила прозрачный взгляд с кипариса на цветочную клумбу и иногда надолго застревала возле необычно изогнутой ветки или приседала рядом с невзрачным камушком. И было даже непонятно, видит ли она толком то, на что смотрит. Скорее, предметы лишь слегка касались ее сознания, будили фантазию, и в голове девочки вспыхивали уже другие образы, более яркие, чем окружавший ее пейзаж. Бледные ручки и ножки двигались, как во сне, а легкие иногда делали глубокий вдох, принимая в себя ветерки и запахи.
Марина, устав ждать, резким движением откидывала со лба черную челочку и властно тянула подружку дальше. Не отдавая себе в том отчета, она тщательно обследовала территорию. Когда, много раз свернув, преодолев множество подъемов и спусков, они оказались в самом центре парка, Марина не утратила ориентацию и хорошо чувствовала, в какой стороне находится море, а в какой - санаторий. Она заметила, что растения вокруг не такие, как дома, хотя не знала названий ни тех, ни других.
- Ты здесь с мамой? - внезапно спросила Марина.
- Нет, с бабушкой, - ответила Саша, - А ты?
- Я с Викой.
- А Вика - это кто?
- Это моя мама.
- А почему ты так ее называешь?
- А как ее еще называть?
Саша ответ не поняла, но приняла с готовностью. Чувство внезапной детской симпатии, не наталкиваясь на барьеры, которые любят городить взрослые, заполнило все пространство между ними, и им было хорошо вдвоем. Марина вдруг почувствовала необходимость срочно обеспечить себе такую хорошую компанию и на завтрашний день.
- Вы с бабушкой завтра утром на море пойдете? - спросила она.
- Нет, мы утром едем в ботанический сад. Бабушка сказала: после обеда на море.
- Пойдем, покажешь мне, где вы лежите, - Марина прищурила зеленые с рыжиной глаза, повертела головой, раскидывая темные кудряшки и живо прикинула маршрут, который должен был вывести ее на пляж. Сориентировавшись, она бросилась в сторону нужной лестницы со скоростью, с которой привыкла осуществлять все принятые решения.
Саша не сразу сообразила, что произошло, и еще несколько секунд растерянно стояла, глядя, как мелькают Маринины крепкие смуглые ножки.
- Догоняй! - крикнула Марина, и Саша побежала вприпрыжку, широко улыбаясь на ходу.
Через пять минут девчонки вылетели на пляж и сбавили скорость, увязнув в песке.
Саша показала пальчиком в сторону длинного шиферного навеса:
- Вон там. Мы занимаем два лежака в тени и один на солнце.
- Я завтра приду к тебе.
Они бродили до темноты, пока Алла Семеновна не разыскала внучку на больших камнях, принимавших на себя гнев пенистого прибоя. Втроем выбрались на асфальтированную дорожку, и наступило время прощаться, а Марина все держала подругу за руку и не хотела отпускать. Она знала, что спать не ляжет еще долго, а возвращаться к матери не хотелось. Саша заглянула ей в глаза и сказала ласково:
- Но ты же придешь к нам завтра на пляж.
- Это еще когда будет, - недовольно нахмурилась Марина.
И тут ей пришла в голову гениальная идея. Она снова прищурилась, склонила голову на бок и спросила:
- А вы с кем в столовой за столиком сидите?
- Одни сидим, - ответила Алла Семеновна.
- А можно мы с Викой будем сидеть с вами?
- Вика - это Маринина мама, - поспешила объяснить Саша.
- Конечно, можно. А вы тоже пока одни? - Алла Семеновна гладила внучку по голове, и ей хотелось положить ладонь и на Маринину головку, но она не решилась.
- Мы сидим с двумя противными мужиками, Вика где-то подцепила, - с пренебрежением отозвалась Марина.
- Тогда мама может и не согласиться, - улыбнулась Сашина бабушка.
- А куда она денется? Ну ладно, идите спать, а у меня дела, - Марина резко повернулась и быстро зашагала в сторону видеозала.
Высокая блондинка с обгоревшим на солнце лицом подошла к Алле Семеновне во время завтрака и явно собиралась реализовать каприз своей дочери. Алла Семеновна вчера посмеялась про себя над детской самонадеянностью новой Сашиной подружки, но сегодня ей уже было не смешно. Марина стояла в нескольких метрах от них с надутыми губами, а за столиком в центре обеденного зала двое мужчин удивленно смотрели в спину молодой женщине, которая с ними даже не поздоровалась, а сразу направилась к даме пенсионного возраста. Пока светловолосая красавица подбирала слова, Алла Семеновна спешно принимала решение. Согласиться - в свою очередь пойти на поводу у избалованного ребенка. И навязать себе и внучке весьма сомнительную компанию. Отказаться... Но она ведь дала свое согласие вчера вечером. И сделала это при Сашеньке. Значит, вчера надо было осторожничать, теперь что ж...
- Конечно, конечно. Пожалуйста, - и Алла Семеновна указала рукой на свободные стулья.
Марина боковым зрением зафиксировала успешный исход переговоров, мгновенно переменилась в лице и походкой триумфатора прошествовала к своему новому месту.
За завтраком дети шушукались, взрослые поддерживали светскую беседу, и только иногда Виктория испуганно косилась на дочь, которая безропотно ела столовскую пищу, не кривлялась, не грубила и даже почти не болтала ногами.
В центре зала местный гид и массовик-затейник Виталий объявлял сегодняшнюю программу и соблазнял завтрашней:
- ...Формируются также туристические мини-группы. Мы покажем вам самые главные достопримечательности южного побережья Крыма: Ливадийский дворец, Форосскую крепость, бухту Ласпи, Кореиз, Симеиз, дачу Горбачева, город Ялту и многое другое. Можно также записаться на экскурсию "Дюльбер вчера и сегодня", во время которой вы сможете познакомиться с историей нашего санатория, разобраться в особенностях его архитектуры, узнать о происхождении редких растений, которыми мы ежедневно любуемся в нашем парке...
Виктория отставила тарелку и обернулась назад, облокотившись рукой о спинку стула. Она делала вид, что слушает Виталия, а сама краем глаза смотрела на покинутых ею Мишу и Толю. Ребята даже не оглядывались в ее сторону. "Придется объясняться", - подумала Виктория и глубоко вздохнула.
- Бабушка! Иди сюда! Бабушка, что это?
- Вика, иди к нам быстро!
- Что у вас случилось?
- Вон! Смотри! Это человек плывет?
Виктория ничего не увидела там, куда показывали девчонки, но, выйдя на балкон, снова удивилась нереальности пейзажа. Он напоминал детский рисунок, когда лист делится пополам, и все, что вверху - это небо, а все, что внизу, - это море. Море на пляже было у твоих ног, а здесь, на высоте восьмого этажа, создавалось впечатление, что оно расположено вертикально, и эта синяя махина противостоит тебе, наполняя восторгом и легким беспокойством.
Марина продолжала тыкать пальцем в воздух, и Виктория еще раз добросовестно вгляделась в даль, но ничего не увидела. Она покосилась на Аллу Семеновну, как она щурится, всматриваясь в синеву, и подумала, что та ничего не разглядит: наверняка у нее плохое зрение. Но Сашина бабушка спокойно проговорила:
- Да, это человек. Красиво плывет.
И тут Виктория заметила, что, действительно, почти в самом центре водного поля как будто машет крыльями коричневая чайка.
- А почему он так странно плывет? - спросила Марина.
- Этот стиль называется дельфин, - решила проявить эрудицию Виктория, но тут же засомневалась, - ...или баттерфляй.
- Если не знаешь, не говори, - одернула ее дочь и выжидательно посмотрела в сторону Аллы Семеновны.
- Мама права. Это баттерфляй или дельфин. Как красиво плывет!
- Там, наверное, очень глубоко! - воскликнула Саша, которая боялась воды и не умела плавать.
- Да, далеко заплыл. Но не беспокойтесь, он молодой и сильный, ему это все не страшно, - успокоительно проговорила Виктория.
Но Алла Семеновна вдруг сказала:
- Да, нет. Ему, наверное, далеко за сорок.
- Да? Почему вы так думаете?
- Ну, он седой совсем.
- ВЫ ОТСЮДА ВИДИТЕ?? - потрясенная Марина сделала ударение на каждом слове.
Алла Семеновна рассмеялась:
- Я уже не первый раз вижу этот заплыв. И я знаю, что это человек, который сидит за два столика от нас. А живет он в каком-то другом корпусе, - она посмотрела на Викторию и сказала уже непосредственно ей: - Он ни с кем не разговаривает, и глаза пустые-пустые.
Они еще немножко постояли на балконе все вместе, а потом Алла Семеновна почувствовала, что они стесняют девочек, и увела Викторию обратно в номер.
Молодая женщина села в кресло и пробежала взглядом по всем уголкам тесного помещения. В их с Мариной комнате стояли точно такие же две кровати, покрытые синими покрывалами, стул и кресло, круглый столик с графином и парой стаканов. Точно так же были расположены ванная и дверь на балкон. И в то же время этот номер был ей абсолютно чужой. Как странно, подумалось ей, за несколько дней, привезя с собой всего пару чемоданов с вещами, люди так обживают свое временное жилище, что даже стандартная обстановка не может зачеркнуть индивидуальности постояльцев. То, что Алла Семеновна - яркая индивидуальность, сомнению не подлежало. За два дня она завоевала прочный авторитет у Марины, была неистощима на игры и развлечения для детей младшего школьного возраста и обладала удивительно крепкими для ее лет нервами. "А ведь не скажешь", - подумала Виктория, рассматривая свою собеседницу. Седые, коротко стриженые волосы, прозрачная, как у внучки, радужка, фигура скорее крепкая, чем полная. Серо-белое платье с отделкой кружевом - таких сейчас не носят и не продают, наверное, она шьет себе одежду сама. Обычная пенсионерка, в толпе не выделишь. А Марина ее слушается. Виктория утром приводила дочь к Алле Семеновне и спокойно уходила развлекаться, доверяя незнакомому человеку больше, чем себе. Но приятную беззаботность пронизывали периодические уколы ревности. Ей никак не удавалось построить отношения с собственным ребенком. Виктория раз за разом обнаруживала, что оказывается ведомой и ничего не может противопоставить воле девятилетней девочки. Как и воле ее отца. Молодая женщина встряхнула головой, отгоняя досаду, и сказала:
- У вас тут потрясающий вид. У нас на третьем этаже не так интересно. Я бы перебралась повыше, честно говоря.
- Попробуйте поговорить с администратором, - ответила Сашина бабушка. - Я точно знаю, что некоторые номера на седьмом и восьмом этаже пустуют. Да и наша путевка заканчивается через неделю. Может, прямо к нам и заселитесь.
Виктория еще раз оглядела комнату, а Алла Семеновна предложила:
- Ну что, давайте в "шахматы"? - и достала карточную колоду.
Виктория кивнула и придвинула кресло ближе к столу. Еще минуту назад она не собиралась засиживаться в гостях, но рядом оказался человек, способный организовать ее время, и женщины долго резались в "дурачки" под аккомпанемент веселой болтовни, залетавшей с балкона вместе с вечерним бризом.
Алла Семеновна вышла из процедурного кабинета и внезапно ощутила сильное головокружение. Она преодолела еще десять метров коридора санаторной поликлиники и присела в одно из кресел напротив двери с надписью "Невропатолог". Через минуту из кабинета вышел высокий мужчина с сильной проседью, в котором Алла Семеновна узнала вчерашнего пловца. Ему вслед раздался голос врача:
- Не закрывайте дверь, пожалуйста. Пусть просквозит, дышать нечем.
Мужчина оставил дверь нараспашку и пошел по коридору, неспешно перемещая свое тяжелое прямоугольное тело, а доктор принялся звонить по внутреннему телефону:
- Это я. Да, ушел уже. Да все нормально, вроде. Жаль мужика, конечно. Если родители, с этим как-то смиряешься. Или жена. А то - вон как вышло. Плохо, что он один приехал, ты за ним приглядывай... Конечно, но все-таки... Отец ведь его тоже мастер спорта был... Да. И неизвестно, сам или, может, судорога... Ага. Ну, давай.
Алла Семеновна просидела в кресле еще минут десять и только потом вернулась к себе. Из-за этого они с Сашей немного опоздали. Когда они подошли к большому цветнику перед Дворцом, экскурсия уже началась.
- Два имени золотыми буквами вписаны в историю Дюльбера. Это Великий Князь Петр Николаевич - первый хозяин имения, вдохнувший жизнь в этот клочок скалистого Крымского побережья, и Николай Петрович Краснов - талантливый архитектор, искусно претворивший плодотворную идею в реальность. - Виталий рассказывал бойко, время от времени засматриваясь на почти не одетую Викторию, стоящую во втором ряду. Она уже хорошо загорела, чувствовала себя счастливой и расслабленной и выглядела необыкновенно соблазнительно.
- Столетняя история Дюльбера неразрывно связана с историей Крыма и историей России. Дюльбер видел августейшую семью во время расцвета династии и краха империи, пережил Временное правительство, ленинскую национализацию, немецкую оккупацию в первой и второй мировых войнах, интервенцию Антанты и сталинские будни, землетрясение и пожар...
"А эта старушка меня не слушает", - Виталий обратил внимание на Аллу Семеновну, которая устало и озабоченно смотрела сквозь экскурсовода.
Она пришла в себя только когда группа переместилась в парк и гид начал сыпать словами "мирт", "багряник", "криптомерия", "веерные пальмы".
Среди зелени дети почувствовали себя свободней, начали бегать и прыгать, производя слишком много шума. Виталий отметил это обстоятельство и предложил всем (и особенно детям) посмотреть на необычное дерево, похожее на человека с длинными руками.
- Давным-давно приплыл на корабле в Крым путешественник, - экскурсовод перешел на интонацию заправского сказочника.
- Говорил он на чужом языке, и никто его не понимал. Спрашивали его местные жители: "Как тебя зовут?" Но он только улыбался и пожимал плечами. И была у иностранца одна особенность - очень длинные и сильные руки. Вот и стали его в городе звать Длинные Руки.
Шел как-то Длинные Руки через мост. Видит, сидит на мосту человек и горько рыдает. А под мостом на камнях тюк большой лежит. Смекнул Длинные Руки, что человек тюк обронил, а достать не может, протянул свою руку и достал тюк. Тут человек плакать перестал, засмеялся и кинулся обнимать своего спасителя. Потому что это был торговец, и он уже не надеялся достать свой товар.
Отправился Длинные Руки дальше и, когда шел через рощу, снова услышал горький плач. И вскоре увидел женщину, которая сидела возле глубокой ямы и заливалась слезами. Заглянул Длинные Руки в яму и увидел там большой тюк. Подумал Длинные Руки, что женщина тюк обронила, а достать не может, протянул свою руку и достал тюк. Только женщина плакать не перестала, а прогнала Длинные Руки и снова столкнула тюк в яму. Потому что это была вдова, которая мужа своего хоронила.
Побрел Длинные Руки дальше и вышел как раз на эту тропинку. Тогда еще здесь не было ни парков, ни дворцов, а только склон, поросший лесом. Вдруг видит он: сидят на краю обрыва двое детей и горько плачут, а глубоко под ними, зацепившись за каменный выступ, какой-то тюк висит. Подумал Длинные Руки, что дети тюк обронили, а достать не могут и хотел достать им тюк. А потом засомневался: может, это им и не нужно вовсе. Хотел расспросить ребят, да языка не знает. Хотел дальше себе пойти, да подумал: а вдруг им все же помощь нужна. Хотел помочь, но подумал: а может совсем и не нужна. Видите, сколько лет прошло, ребята ушли, выросли, стариками стали, а он так до сих пор стоит и думает.
Дети затихли, озадаченные странной историей, и Виталий уверенно продолжил:
- Таким образом, наш парк похож на висячие сады Семирамиды, ниспадая от парадных ворот до самого моря. Руками нескольких поколений архитекторов и садовников он украшался малыми архитектурными формами...
Пловец стянул с себя футболку и уже принялся расстегивать джинсы, когда услышал позади себя:
- Добрый вечер.
Женский голос прозвучал так близко, что, к сожалению, нельзя было сомневаться в том, кому адресовано приветствие. Пловец недовольно оглянулся. Перед ним стояла пожилая дама лет семидесяти в светлом платье и нелепой белой шляпе. Она придерживала рукой огромное поле своего головного убора и приветливо улыбалась. Пловец разлепил губы и буркнул:
- Здрасьте.
- Это вы так далеко плаваете по вечерам? - продолжила приставать старуха.
Пловец ничего не ответил, но его собеседницу это не расхолодило:
- А мы с внучкой каждый день вами любуемся.
Она сделала паузу. Пловец молча ждал.
- Мы живем в первом корпусе на восьмом этаже, и нам очень хорошо все видно, - она махнула рукой в сторону здания. - Моей Саше десять лет, и она просто в восторге - такое красивое зрелище.
Женщина, похоже, выговорилась и, не дождавшись ответа, повернулась, чтобы уходить, но остановилась и зачем-то добавила напоследок:
- Вам, наверное, тоже хорошо нас видно из моря, - старуха улыбнулась. - По крайней мере, мою шляпу. Я ее никогда не снимаю. И мы каждый вечер за вами наблюдаем.
Наконец-то она ушла. Пловец смог раздеться и войти в море. На этот раз он не стал оглядываться, хотя ему снова захотелось. Но там еще брела по пляжу навязчивая бабушка, и он сдержался. Вместо этого он задержал дыхание и нырнул, скрываясь от посторонних глаз.
Вечером Алла Семеновна отправила девчонок в столовую - посмотреть расписание завтрашних экскурсий. До отъезда оставался всего один день, и ей хотелось успеть показать внучке что-нибудь еще. Виктория предложила прогуляться, но Алла Семеновна не согласилась:
- Без двадцати восемь. Скоро наш пловец будет демонстрировать стиль баттерфляй.
- Да на что он вам сдался, этот мужик! - воскликнула Виктория. И, не успев вовремя затормозить, добавила: - Он же моложе вас лет на двадцать... Ой...
Но у Аллы Семеновны на лице вместо смущения и обиды появилось выражение серьезной озабоченности. Она взяла Викторию под локоток и усадила рядом с собой на кровать.
- Виточка, у меня к вам важный разговор.
И замолчала.
- Какой? - не утерпела Виктория.
- Да об этом человеке, - с запинкой проговорила Алла Семеновна. - Понимаете, он приехал в санаторий к своему знакомому врачу, и тот отвел его на консультацию к невропатологу...
- Ну?
- И я случайно слышала, как потом доктора между собой разговаривали... У него ребенок умер.
- Ребенок?! - ужаснулась Виктория.
- Ребенок. Не знаю кто, сын или дочь. Вот. Поэтому у него глаза такие пустые. И они опасаются, что он может покончить с собой.
- Какой ужас!
- Да. И еще одно обстоятельство. Я так поняла, он сам мастер спорта по плаванию, и отец его был мастер спорта. Так вот отец утонул.
- По пьянке?
Алла Семеновна глубоко вздохнула. Пока она получала от своей собеседницы совсем не те реакции, на которые рассчитывала.
- Никто не знает. Тоже, наверное, очень далеко заплывал, и однажды не выплыл. Может, судорога схватила, а может, просто не захотел.
- Как это "не захотел"?
Алла Семеновна встала с кровати и подошла к столу. Нет, совсем не так пошел разговор. Как-то надо по-другому, чтобы эта девочка поняла. Да, надо вот так поставить стул напротив и смотреть в эти круглые глаза.
- Понимаете, Витуся, когда человек молод и благополучен, жить ему интересно и приятно...
Виктория сделала протестующий жест.
- Да-да, конечно, - поправилась Алла Семеновна, - без проблем не бывает, но все-таки обычно жить приятней, чем не жить. Только вот люди продолжают жить и в том случае, если им жить становится тяжело и неприятно. Бывает, мы терпим ужасные страдания, но не помышляем уйти из жизни, что-то нас держит. Если, конечно, держит. Терпеть можно до тех пор, пока в жизни есть смысл, пока ты нужен для чего-то или для кого-то. А вот если точно знаешь, что твоя смерть ничего в мире не изменит, а страдание в твоей душе сильное и постоянное, то хочется выключить его, взять и выключить. И дело очень упрощается, если кто-то показал тебе дорогу, как это можно сделать.
Виктория наморщила лоб:
- И вы думаете, у него как раз такая ситуация?
- Возможно.
- Так зачем же мы позволяем детям на это смотреть?! Он же может утонуть прямо у них на глазах!
Алла Семеновна наклонилась поближе к возмущенному молодому лицу:
- Вот об этом я и хотела с вами поговорить. Я стараюсь их прогонять побыстрее, да они и сами долго стоять на одном месте не могут. Но сама я наблюдаю за ним обязательно. Я с ним познакомилась и сказала ему, что мы с Сашей наблюдаем за ним, и что я всегда в белой шляпе.
- И вы думаете, это его остановит?
- Я не знаю, может он и не помышляет ни о чем таком. Может, я докторов совсем неправильно поняла. Может, он забыл давно про наш с ним разговор и шляпу мою из моря не видно. Не знаю. И, скорее всего, мы никогда об этом не узнаем. Но он здесь сам по себе, со своей тоской, и никому до него нет дела, и достаточно просто поддаться соблазну. Вот я и хочу, чтобы в море он был не один, чтобы он знал, что мы смотрим на него и ждем его возвращения. Помните: "Жди меня, и я вернусь, только очень жди..."
Виктория напряженно рассмеялась:
- Вы романтичная женщина, Алла Семеновна. Это же только стихи. Стихи еще никого ни от чего не удерживали, - она встала с кровати и прошлась по комнате: на нее начал неприятно давить этот взгляд в упор.
Алла Семеновна какое-то время собиралась с мыслями, а потом заговорила устало, делая последнюю попытку. Она так и осталась сидеть спиной к Виктории, глядя на синее покрывало опустевшей кровати.
- Знаете, Вика, моя племянница замужем за офицером подводником. Он в 85-м году был на той лодке, на "Комсомольце", помните, она потерпела крушение? Там кто-то погиб сразу, а несколько человек и наш Андрюша провели много часов в ледяной воде, пока их не спасли. Нужно было держаться за надувной плотик и терпеть.
- Как в "Титанике", - серьезно вставила Виктория.
- Да, наверное. Кажется, никто не замерз насмерть, но он рассказывал, что у него на глазах двое ребят отцепились сами и пошли ко дну. Потому что умереть тогда было легче, чем продолжать терпеть. Я спросила у него: "А тебе хотелось сдаться?" Он сказал: "Да, хотелось". "Как же ты дотерпел?" - спросила я. И вы знаете, что он мне ответил? Он был во время той истории совсем мальчик, неженатый еще. Он сказал: "Я представил себе, как будет убиваться мать, и понял, что могу потерпеть еще чуть-чуть". Вот так по чуть-чуть и еще по чуть-чуть он и дотерпел, потому что она его ждала.
Виктория присела на краешек стола и осторожно заметила:
- Но вы же ему не мать...
- Верно, - с надеждой обернулась к ней Алла Семеновна. - Но и он не в ледяной воде находится. Может быть, здесь все тоже зависит от "чуть-чуть". Если он нормальный человек, он не захочет умирать на глазах у ребенка. Тем более, если он потерял своего. А там закончится срок путевки, уедет он к родным... Может, у него родители еще живы, работа есть, про которую он забыл тут в отпуске. Он довольно молодой человек, у него еще дети могут быть. Ему главное сейчас продержаться, а там пойдет по накатанной, станет легче...
Алла Семеновна взглянула на часы и сказала:
- Пойдемте, пора,- взяла в руки шляпу и вышла на балкон.
Виктория немного помедлила и присоединилась к ней. Две женщины молча стояли рядом и наблюдали, как пловец карабкается на синюю стену моря. В какой-то момент они потеряли его из виду, и напряжение стало почти невыносимым. Но вот он замахал руками-крыльями и несколько десятков секунд, как всегда, плыл баттерфляем. А потом он повернул назад, и Виктория первый раз нарушила молчание:
- А может, мы все это придумали?
Алла Семеновна немного повернула голову в сторону, и гигантское белое поле полностью скрыло ее лицо. Она улыбалась. Ей понравилось, что Виктория сказала "мы".
- Так вы точно перебираетесь в наш номер послезавтра? - спросила она.
- Да, я договорилась с администратором.
Алла Семеновна собралась задать следующий вопрос, но почувствовала, что взволнована. Она перевела дыхание и постаралась, чтобы голос звучал как можно ровнее и естественней: