На рыбалку батя меня брал с собой сызмальства. В восьмидесятых катались на мотоцикле Урал. Затем ближе к 90м появилась первая "шоха". И потом, даже, предел всех мечтаний - оранжевая "Нива" 1979 года выпуска в отличном состоянии. Катались преимущественно в деревню. На 20й километр, бывший поселок "Черничный". В семидесятых, восьмидесятых там был действующий совхоз, с магазином, школой и клубом. А в 90х жизнь покинула этот уголок, постепенно жилых домов становилось все меньше, пока не померла последняя жительница этого поселка в конце девяностых. Дома запустели, но несколько домов превратились в дачи, люди приезжали отдыхать, охотиться, рыбачить. К тому времени я уже стал совершеннолетним, начал курить (до 18 не курил вообще, закончил ДЮСШ), но на рыбалку батя меня все равно звал, а я, как водится, ездил. Места там очень красивые. И дикие. Людей, туда ездящих было настолько мало (дороги уже совсем не было, летом, только УАЗик или Нива), что звери людей почти не боялись. На мертвом озере (торфяник), когда собирали морошку, помню, я даже лосей с руки солью кормил. Электричество тогда в деревне ещё было, тем более по реке рядом с деревней, на третий раз ползала здоровенная драга, благодаря которой вместо речушки у нас было огромное количество "разрезов" - так назывались озера, образующиеся после того, как драга перемоет весь грунт и насыплет "отвалы" из круглой красивой гальки. По отвалам местами в июне колосится земляника. Ягода вкусная, но в детстве я её не любил. Потому что батя непременно брал меня с собой её собирать. Ведь он дальтоник и красное на зеленом фоне не видит вообще, а землянику любит. И просил меня все время набрать побольше, я потом из вредности стал ему зеленую (белую) набирать, а он все причитал что ягода в этих местах нынче не та, вот раньше вкуснее росла.
На разрезах мы на маленькой резиновой лодочке с батей ставили сети. Сейчас этих сетей у всех завались, а тогда сетей не было. Вязали сами из лески, поэтому сети были очень дорогие, их было очень мало. Поэтому рыбы было предостаточно. Немногочисленные приезжавшие, кто на неделю, кто на выходные, как правило, вечером собирались в одном доме. Доставали на стол кто чего с собой привез из закуски, и стол заполнялся ароматным салом, черным хлебом, различной зеленью, копченой курицей, рыбой, тут же пополам резались вареные куриные яйца и смачно смазывались майонезом, сверху которого посыпался молотый черный перец, делались бутерброды с шпротами, кто то бежал с котелком ухи, или с шампурами шашлыков, приговаривая - "раздвигай куда ставить" и из холодильника доставалась первая "запотевшая"... И под дружный звон рюмашек начинали травиться байки, шутки и невероятные истории...
Все лето в деревне жил Веня. Коренастый, небольшого роста в больших очках и с большой плешью мужичок под 60 лет. В город уезжал только поздней осенью на всю зиму. Все лето он занимался промыслом ягод, держал небольшой огород и увлекался ковкой металла и сваркой. У Вени в деревне жил старый горбатый запорожец, давно уже без стекл, но на ходу. Сверху на запорожец Веня приварил багажник для лодки казанки. На нем он ездил до разрезов и туда, куда мог доехать, а дальше пешком. Веня был главным бутлегером этой дыры. Он постоянно экспериментировал, делал бражку и гнал отличный самогон.
В тот чудесный день, переделав все дела в огороде и встретив вечер, мы с батей, захватив Маркича, потянулись к Вене в дом, ибо накануне тот звал нас на дегустацию, а сей процесс пропустить было невозможно. Зайдя в дом было видно, что Веня ждал гостей. Стол был выдвинут из угла. Хозяин полез в погреб, а мы стали резать принесенные нами овощи, колбасу и лимон. Почти половину дома занимала большая русская печь. На стене висела медвежья шкура, в углу громко стучали часы с кукушкой, а за печью были сколочены нары метра 2 на 3,5 длиной. На них лежали матрасы, спальники и фуфайки. В доме пахло мясом и чесноком, которые еще немного шкворчали на сковороде, которая стояла на выключенной газовой плитке. Веня вернулся с прозрачным бутылем неопределенной ёмкости.
-"Вот!" - Сказал он, ставя бутыль на стол - "Крепость мерял, приблизительно - полста, вчера аппарат на ней угробил, надо трубку опять!"
В дом зашли еще мужики. Семеныч, дядь Витя и дядь Паша, которого иногда в шутку и в основном "за глаза", называли "клиноголовым". Все от того, что его череп был лыс, и имел небольшую форму клина в верхней части. Все одобрительно загалдели и доставали свои гостинцы. Я взял сигареты и засобирался на улицу покурить. По пути спросив Веню:
- Дядь Вень, а бражки нет?
- А то как нет то? Сейчас достану!
Бражка была вкусна, Веня добавлял в нее лимон, можжевельник и еще какие-то вещи. Крепкое я никогда не любил, а бражка вроде пивка потягивать за байками было самое то.
Вернувшись я сел рядом с Маркичем, который с широкой улыбкой налил мне рюмашку самогона на пробу. Кто то сказал тост и все чокнулись. Самогон прокатился по горлу мягонько как медовуха. Веня мог! Тогда я еще не пробовал дорогих виски, и не знал, что этот самогон даст фору многим из ныне мной предпочитаемых напитков. Маркич потянулся к моей рюмке с бутылкой, я отрезал жестом:
- "Брагу буду."
- "Тогда и я с тобой" - сказал Маркич.
Он налил нам в граненые стаканы, и я поинтересовался:
- "А сколько градусов?"
- "Восемь! У тебя в стакане восемь, у меня восемь - итого шешнацать!" -Маркич подмигнул и опрокинул стакан.
Застолье продолжалось. Наперебой травились анекдоты, иногда от шуток у кого-то вылетала еда изо рта. Затем были истории и, наконец, начались песни. Дядь Пашу положили спать на нары, а потом к нему присоединился и дядь Витя. А потом начали укладываться и остальные. Веня ушел на кровать, а я, не помню, как, вырубился на двух составленных широких скамьях, придвинутых в угол и накрытых ватным матрацем.
Ни свет ни заря проснулся дядь Паша. Было часа 4 утра. Он заявил, что пошел на разрезы кидать спиннинг, и спрашивал кто составит ему компанию. Естественно, что ушёл он в итоге один. И, ближе к 6 утра, начали просыпаться остальные. Веня наспех готовил болтунью из яиц, которые набрал в курятнике. Маркич из холодильника уже доставал опохмел. Все по очереди ходили на улицу к умывальнику, умывались холодной водой и, фырча по лошадиному, возвращались в дом.
Тут Веня заявил, что давеча поставил на паре разрезов сетёшки, и надо бы съездить проверить. И делегация стала собираться. На горбатый запорожец закинули лодку, в лодку весла. И в этот крошечный автомобиль еле залезли: Веня, Дядь Витя, Батя и Семеныч. А мы с Маркичем, как не вместившиеся, остались дома. Веня взял с собой "двушку" самогона на "всякий случай" и запорожец, рыча, с потугой тронулся и покатился в сторону реки. Маркич достал "Беломор" и закурил. Я, напившись холодной колодезной воды, пошел наливать бражку.
Мужики проверив сети, на разрезах встретили дядь Пашу. Там же "соображали на пятерых" прихваченные с собой два литра самогона. Приговорив его до дна, полезли в машину. Дядь Паша взмолился взять его на борт, ибо идти в тяжелых болотных сапогах и со спиннингом он был уже не в состоянии. Поскольку места в машине не было, ему было предложено залезать в наспех закинутую на запорожец лодку со свисающими с нее сырыми веслами. Сказано - сделано. Так эта процессия и двинулась в сторону деревни.
Мы с Маркичем выползли на улицу и сели на скамейку у ворот. Слева росли три сосны, которые давали хорошую тень от восходящего в зенит солнца. Мы молча курили. Тогда как издалека, сквозь натужное рычание двигателя, мы услышали песню. Поглядев на горизонт с той стороны, из-за холма сначала появилась лысая голова. Затем выплыла лодка и остальной запорожец под ней. Пыля по грунтовой дороге без единого стекла, весь экипаж дружно завывал песни. Дядь Паша сидя сверху в лодке, спиной по направлению движения, греб веслами, делая большие круги в воздухе, "помогая", запорожцу ехать. Веня разогнался. Свернув с грунтовой дороги на ещё мокрую от росы траву, которая росла в тени сосен, Веня бросил газ, и приближаясь к воротам резко затормозил. Колеса стали колом, однако сцепление по мокрой траве практически не было и всем стало понятно, что машину несёт в ворота. В машине загалдели, Дядь Паша обернулся и, увидев, что происходит, инстинктивно замахал веслами в обратную сторону....
Запорожец остановился, едва "поцеловав", выпирающим за габариты машины, носом лодки ворота...
- "Если б не Паша, снесли бы ворота!" - крикнул хохоча Маркич. И процессия стала покидать автомобиль. Впереди было еще две недели батиного отпуска и теплого деревенского лета.