Пифагор первым назвал универсум "космосом", исходя из порядка, который в нем присутствует
Неизвестный античный автор
Пространство-время: от Декарта к Лейбницу
Европейская философия Нового Времени, определившая основу современной цивилизации, была основана Рене Декартом. В ее концептуальном базисе лежит отношение сознания и протяженности, res cogitans и res extensa. Эти концептуальные сущности в европейской философии оказались онтологически разделенными, и поиск их унификации стал главным парадоксом, лежащим у основания нового типа цивилизации, которая становится глобальной. В концепции Декарта нет прямой взаимосвязи между этими сущностями, хотя, как истинный первый физиолог и автор концепции рефлекса, он пытался найти место их взаимодействия в шишковидной железе (эпифизе). По сути, недавние идеи Хамероффа и Пенроуза (Hameroff S.R., Penrose R. Conscious events as orchestrated space-time selections. Journal of Consciousness Studies 1996, 3, 36-53), помещающих сознание в систему микротрубочек нервной системы, являются продолжением этих взглядов Декарта в области физиологии.
Отношение res cogitans и res extensa есть отношение внепространственного к пространственному, поэтому оно не может быть механическим - оно может быть только семиотическим. Движение к осознанию этого факта было долгим. Декарт жил в первой половине XVII века, а во второй половине столетия Исаак Ньютон разработал механику res extensa, в которой res cogitans либо не участвует вовсе, либо участвовала только однажды через исходное установление физических законов. Этот механический взгляд основан на фундаментальном упрощении и даже дегенерации аристотелевских формальных и целевых причин. Поэтому в механической вселенной не субстанциировано место для жизни, которое имелось во вселенной Аристотеля, несмотря на неверность многих конкретных обобщений его физики. Если же мы вернемся к философии Декарта, мы сможем вновь осмыслить роль жизни во Вселенной. Согласно Декарту, основным принципом мироздания является сосуществование механизма (тела) и внутреннего свободного состояния (ассоциирующегося с душой). Декарт в своей концепции внес значительный исходный импульс в понимание этого сосуществования. По Декарту, только живое состояние, через действие субъекта, держит в целостности рацио, или пропорцию, между выразимым и невыразимым. Этот аспект философии Декарта подробно анализировал М.К. Мамардашвили в "Картезианских размышлениях".
Дуальная природа мира концепции Декарта нашла попытку разрешения у Баруха Спинозы, который считал, что два атрибута (cogitans и extensa, среди бесконечного множества других, которые мы не воспринимаем) являются истинными характеристиками субстанции, которая есть причина самой себя (causa sui). Однако отношение двух "атрибутов" в этой "монистической" модели остается неразрешенным. Фундаментальный прорыв в направлении разрешения данной проблемы был осуществлен Готфридом Вильгельмом Лейбницем, который в некотором смысле возродил концепцию, намеченную в диалоге Платона "Парменид" о том, что "существующее одно" проявляется как "многое". Существующая res cogitans в философии Лейбница появляется как плюрализм монад, т.е. как множественность сосуществующих душ. Единая потенциальная душа одна (подобно Богу как "Бытию-возможности" в философии Николая Кузанского), и она проявляется как "предустановленная гармония", в которой многие актуализированные субстанции (монады) сосуществуют. В данной концепции res extensa представляет собой реляционное пространство-время сосуществующих и "общающихся" монад. Хотя монады, согласно Лейбницу, "не имеют окон", они сосуществуют, и "объективный паттерн" их сосуществования формирует res extensa.
Проблема, как формируется пространство-время, была прояснена через два века после Лейбница в новом типе механики, которая основывается на представлении о реляционном пространстве-времени (в специальной теории относительности, СТО). Однако реляционная концепция пространства-времени была снова частично оттеснена в модернизированной концепции структуры субстанциального пространства-времени общей теории относительности (ОТО). Современная физика часто забывает реляционную природу времени при развитии теорий унификации (великого объединения). Лейбниц рассматривал пространство как реляционную упорядоченность сосуществований, а время - как реляционную упорядоченность последовательностей (это отражено, в частности, в его полемике с Самуэлом Кларком).
Наивысшее проявление предустановленной гармонии состоит во взаимодействии сознания и тела и параллелизме их функций. Согласно Лейбницу, сознание есть доминантный представитель локального кластера монад, коллективно составляющих человеческое существо (ј63 "Монадологии"). Индивидуальные субстанции находятся в пространственном отношении друг к другу, но это реляционное отношение редуцируется в логике к нереляционным свойствам монад, "не имеющих окон". Таким же образом, временные отношения могут логически анализироваться как вневременные свойства индивидуальных монад. Это соответствует афоризму Гераклита: "Скрытая гармония лучше явной". Пространство, если мы следуем мысли Лейбница, есть множество, удовлетворяющее принципу универсальной гармонии монад, т.е. наблюдаемости мира. Такое представление о мире выводит объективность из относительности картины, представляемой "точкой зрения" единичной монады. Эта относительность соответствует неопределенности, присутствующей в формальном представлении мира одной монады. Временнáя эволюция мира служит преодолению этой неопределенности. Этот процесс не имеет ограничений и открывается в бесконечность.
Возможность "исчисляемого" мира реализуется только при наличии некоторых фундаментальных симметрий как предпосылок организации мироздания. Эти симметрии соответствуют фундаментальным физическим законам. В современной физике предустановленная гармония соответствует формулировке антропного принципа, согласно которому мы видим Вселенную такой, потому что только в такой Вселенной мог возникнуть наблюдатель. Математически выражаемые физические параметры могут точно соответствовать наблюдаемости мира "включенными" в него живыми организмами, которые имеют внутренний цифровой язык их собственного генетического описания с алфавитом и грамматикой, определяющий возможность появления свободной воли и сознания на высших ступенях эволюции. Теорема свободной воли Конвея и Коэна утверждает, что если мы имеем "свободную волю", ее предпосылки могут находиться на уровне элементарных частиц. Существующие значения фундаментальных констант и количество измерений пространства-времени могут являться единственным решением, которое разрешает существование экранированных когерентных состояний, соответствующих появлению жизни и сознания. Скорее всего, это единственное решение невозможно доказать математически. Мы можем только следовать эмпирическим данным, согласно которым это решение соответствует наблюдаемости физического мира. Иными словами, мы можем доказать истинность имеющихся значений фундаментальных констант так же, как Диоген доказывал существование движения ходьбой.
Обоснование того, что реально существует, может быть осмыслено вне опыта только, если мы проведем бесконечно сложный анализ, учитывающий свойства всех монад. Этот анализ по определению нам недоступен, поэтому мы можем получить данное знание только эмпирически. Следуя философии Парменида, как она была описана Платоном в соответствующем диалоге, единое может существовать только во множестве сущностей. Эти сущности и соответствуют лейбницевским монадам. При этом не каждое множество монад составляет возможный мир, поскольку реализуемый мир должен быть внутренне согласованным, т.е. симфоничным.
Проявление res cogitans имеет место в мире res extensa, и эти два "атрибута" связаны через общее потенциальное поле (res potentia), которое соответствует "существующему единому" платоновского диалога "Парменид". Согласно логике этого великого опуса, единое, наделяясь существованием, становится многим. Это утверждение стало базовым принципом философии Лейбница. Множественность монад есть рефлексия потенциального единого в реальном существовании.
Реляционная Вселенная
Ключом к пониманию мира, в котором мы живем, являются представления о спатиотемпоральности, т.е. о природе пространства-времени. Исаак Ньютон считал, что мы живем в объективно существующей "клетке" пространства и времени, которые сами независимы от присутствия наблюдающего субъекта. Во время Ньютона сторонников относительности физического пространства-времени было немного, самым значительным из них был Готфрид Вильгельм Лейбниц. В физике реляционные концепции пространства-времени не имели существенного влияния (за исключением общих идей Рене Декарта) до того как Альберт Эйнштейн сформулировал специальную теорию относительности. Однако, общая теория относительности в ее фундаментальной основе возвращает нас к субстанциальности пространства-времени, которое отличается от ньютоновской "клетки" тем, что его геометрические свойства определяются распределением масс и описываются неевклидовой геометрией. Но основное свойство субстанции, ее "протяженность", в общей теории относительности сохраняется, тогда как в специальной теории относительности оно предстает как следствие измерения. Это не та концепция измерения, которая присутствует в квантовой механике, но она также зависит от наблюдателя, поскольку измерение осуществляется путем отправления световых сигналов, имеющих универсальную постоянную скорость. В общей теории относительности Эйнштейна структура пространства меняется, но его топология остается неизменной.
Важно отметить, что из всех философов Эйнштейн более всего уважал Спинозу. Спиноза рассматривал мышление (cogito) и протяженность как две характеристики (атрибута) универсальной субстанции (среди множества других атрибутов, не воспринимаемых человеческим сознанием). Лейбниц, развивавший реляционную концепцию пространства-времени, напротив, отказывался признать протяженность как универсальное свойство и оставлял базовой характеристикой субстанции только cogito. Суть его представления о Вселенной, как уже было сказано, состояла в ее рассмотрении как омниума самодостаточных единиц, называемых монадами, которые "не имеют окон". Поскольку такую картину мира достаточно сложно интерпретировать с точки зрения физики, она большей частью игнорировалась наукой. Однако эта задача остается чрезвычайно важной, если мы принимаем идею о фундаментальной реляционной природе пространства-времени.
Задача перевода философии Лейбница на язык современной науки является весьма актуальной. Принцип вычислимости физического мира может быть понят через осуществление некоторого рода "спонтанной активности" привносимой элементарными единицами (монадами), которые связывают математические уравнения с материализованным физическим миром. Самодвижущаяся монада реализует вычисление путем построения логического множества, встроенного в мир. Программы, реализуемые всеми монадами, определяют пространственно-временной физический мир, в то время как программа, осуществляемая единичной монадой, отображает его в своей системе отсчета.
Принцип "предустановленной гармонии" является элементарным условием, которое удовлетворяет возможности отображения всего внешнего мира в индивидуальных внутренних программах монад. Гармония не существует независимо от монад. Она появляется как возможное "уравновешивание" парадоксов в физическом мире. В основе существующей "версии" физического мира лежит планковский квант как мера минимально возможного действия монады. Данная интерпретация монадологического подхода не является идентичной той, которую исходно предложил Лейбниц, но концептуально она согласуется с ней. Сам Лейбниц в письмах и неопубликованных работах развивал идеи, которые отличались от оригинальной версии его монадологии. Например, в его неопубликованной работе по логике он рассматривал условие существования некоторого события как нахождение в гармонии с максимально большим числом других событий по сравнению с другими потенциальными событиями.
Предустановленная гармония может рассматриваться как результат постоянной активности по разрешению противоречий, а не как что-то данное a priori. Планковский квант формирует базовое условие пространственно-временного представления проекций монад во внешний мир. Монада Лейбница может рассматриваться как логическая основа физического мира, являясь реализованной в мире логической машиной. Каждая монада вычисляет свой собственный алгоритм и осуществляет собственные математические трансформации своих свойств независимо от других монад. Монады имеют свою внутреннюю активность: эта активность вызывает изменения, соответствующие внутренней логической структуре или, что более точно, непрерывному разрешению логического парадокса во времени. Это относительное разрешение непосредственно влияет на уже осуществленный (реализованный) мир.
Следуя Лейбницу, мы можем сказать, что первичная субстанция - это не число (как у Пифагора), но активность, которая генерирует число. Существование эквивалентно реализованному в ходе вычислительной активности числу, и эта активность принадлежит единой субстанции (монаде), наблюдающей себя в мире. Наблюдаемость с квантовомеханической точки зрения означает возможность осуществлять множественные квантовые измерения таким образом, что их результаты согласованы и формируют паттерн, который соответствует нашему обыденному ощущению абсолютного пространства-времени, общего для всех существований.
Наблюдаемое пространство-время есть на самом деле система отношений, но для условия наблюдаемости оно должно соответствовать критерию универсальности, выполняющемуся в определенных границах, установленных теорией относительности на верхнем пределе и квантовой механикой - на нижнем. Иными словами, внешнее пространство-время появляется как среда, в которой могут сосуществовать монады. Оно не может обеспечить существование всего потенциально возможного, но позволяет сосуществовать максимально возможному количеству возможных вещей или событий. Не любое множество монад есть возможный мир, поскольку любой реализуемый мир должен быть координирован, т.е. симфоничен: некоторые программы не могут воплощаться в телах и некоторые тела не могут сосуществовать с другими.
Физик, в отличие от математика, зависит от контекста, и этот контекст - Вселенная. Понять реляционную природу пространства-времени означает понять ее контекстуальную зависимость. Набор фундаментальных констант является наиболее общим контекстом физики. Он определяет и вводит условие предустановленной гармонии в наш мир. Эти константы соответствуют условию наблюдаемости мира. Они, возможно, сами могут изменяться в ходе некоторого метаэволюционного процесса, генерируемого историей решений, осуществляемых индивидуальными монадами. Предустановленная гармония проявляется, в соответствии с данными взглядами, не статично, а как процесс эволюции, в котором "подгонка" монад через актуализацию программ, которые они осуществляют, генерирует спатиотемпоральный мир. Этот мир разворачивается таким образом, что события, которые сами актуализируются через программы монад, взаимодействуют и формируют сложный актуализированный паттерн.
На основе монадологического подхода мы можем заново сформулировать принцип причинности. Внутреннее решение монады выполнить процедуру вычисления является базовой причиной, которая извне рассматривается как событие, происходящее в пространственно-временном мире. Согласно Лейбницу, монады внутренне самодостаточны, у них нет "окон", чтобы посмотреть наружу. На самом деле "окон" нет, чтобы воспринять внутреннее состояние другой монады, но внутренняя программа монады гармонизирует пространственно-временное представление в мире самой себя, что представляется как бы построением модели этого "окна". Возвращаясь к физике, мы наблюдаем внешний мир, генерируемый пространственно-временным представлением монад. Окно в этот мир на самом деле является окном в собственное пространственно-временное представление монады, т.е. оно не есть реальное окно, хотя оно помогает оценить возможности монады совершать действия в реляционном физическом мире.
Монада в физическом представлении может быть охарактеризована как единица, которая принимает решение осуществить квантовое измерение. Эти решения не обязательно означают наличие сознания, они означают наличие некоторой элементарной воли, производящей декогерентный результат, т.е. мы приходим к представлению, соответствующему концепции Шопенгауэра. Только тогда, когда все решения сохраняются в длительном когерентном состоянии, в котором иерархически более "высокая" монада управляет простыми монадами, появляется возможность сознания.
Иными словами, монада - это не физическая единица, а базовая семиотическая единица, определяющая физическое событие. Качественные характеристики монад представляют собой логическую основу пространственной структуры физического мира, которая возникает путем приведения математики в движение. Монады погружены в предустановленную гармонию, но ни одна из них не действует на другую непосредственно. Однако их "тела", т.е. пространственно-временные представления, в нашем восприятии действуют друг на друга. Движение при этом оказывается парадоксальным (логически немыслимым), что отражено в апориях Зенона, и описывается с помощью концептуального аппарата физики, который со времен И. Ньютона включает такие антропоморфные понятия, как сила, энергия и т.д.
Наблюдаемость в реляционном пространстве-времени
Развитие физики в ХХ столетии в целом следовало тенденции возвращения к субстанциальной концепции пространства и времени. Мы обсуждаем возраст Вселенной, ее образование в результате Большого взрыва, последующую инфляцию и расширение, и даже пытаемся понять, что было до Большого взрыва. Однако мы предпочитаем не обсуждать условия наблюдаемости Вселенной до Большого взрыва. Альтернативная общей теории относительности концепция Эдварда Артура Милна (1935) не включает гравитационное взаимодействие в космологическую модель. Это означает, что, согласно данной модели, свойство протяженности и расширения не является базовым и, следовательно, разница в подходах Эйнштейна и Милна сходна с различиями между концепциями Спинозы и Лейбница. Модель Вселенной Милна была развита далее в наброске теории, продолженной Джоном Кайнманом, который предложил концепцию "реляционной самоподобной пространственно-временной космологии" (см. Kineman J.J. 2010. Relational self-similar space-time cosmology revisited. Proceedings of the 54th Meeting of the International Society for System Sciences. Waterloo, Canada.). Эта теория развивает идеи реляционной биологии Роберта Розена - математика, биолога и философа, который может рассматриваться как один из немногих последователей методологии Лейбница в современной науке.
Имеется несколько теорий, ставящих целью преодолеть возвращение к обновленной концепции субстанциального пространства-времени общей теории относительности. Одной из таких теорий является гравитационная теория Бранса-Дикке, в которой гравитационное взаимодействие опосредовано скалярным полем в дополнение к тензорному полю общей теории относительности. Гравитационная константа G в этой теории не является постоянной, но вместо этого 1/G заменяется скалярным полем ϕ, которое может изменяться в пространстве и со временем. Сингулярностей в реляционных теориях можно избежать, т.к. при приближении к сингулярности измеряющие объекты уменьшаются относительно длины волны космического микроволнового реликтового излучения, а атомные часы ускоряются относительно времени, измеряемого с помощью пика частот реликтового излучения. Философские проблемы, связанные с "возникновением" Вселенной при этом исчезают.
Теории, преодолевающие понятие субстанциального пространства-времени общей теории относительности, могут допускать некоторое отклонение от принципа эквивалентности инертной и гравитационной масс. Этот принцип в данных теориях может работать только в локальном пространственно-временном континууме. Вместо этого реляционные теории предполагают существование другой эквивалентности, основанной на соотношении локальной и нелокальной реальностей. Джон Кайнман рассматривает расширение пространства Вселенной как внутреннее изменение, происходящее вследствие взаимодействия локальной и нелокальной реальностей, а не как "кинематическое" движение предсуществующего пространства. Геометрия в данной космологической модели определяется через самоподобное отношение нелокального домена, представляемого измерениями, описываемыми комплексными числами, и локально-измеряемого пространства-времени, описываемого натуральными числами. Эффект плотности массы интерпретируется здесь как изменение масштаба, при котором базовая самоподобная геометрия остается инвариантной по отношению к любому изменению плотности массы, поскольку сам гравитационный эффект представляет собой самоподобное изменение масштаба, которое оказывает влияние на локальное измерение пространства-времени. Согласно данной концепции, универсальную геометрию определяет специальная теория относительности, тогда как общая теория относительности имеет локальный характер, определяя динамику локальных аномалий плотности масс. Эти локальные аномалии плотности масс имеют некоторое сходство с вихрями Декарта, который предложил первую завершенную модель Вселенной еще до того как Ньютон разработал свою субстанциальную модель. Модель Декарта имеет некоторые реляционные характеристики.
Представляется очевидным, что трудности объединения квантовой механики и общей теории относительности коренятся в погруженности физиков в субстанциальные представления о пространстве и времени. Единственный путь преодоления этого представления и концептуального объединения квантовых и релятивистских явлений состоит в последовательном развитии реляционной концепции пространства-времени не только в связи с коммуникацией наблюдателей, обменивающихся световыми сигналами, как в специальной теории относительности, но и в связи с редукцией потенциальных возможностей при квантовом измерении. Согласно Кайнману, реляционная космология может быть построена на расширенном принципе эквивалентности, который утверждает эквивалентность пространства и мнимого времени. Эта эквивалентность может быть представлена простым уравнением d = ct, где d есть локально измеренное расстояние, c - скорость света, и t - локально наблюдаемое время. Скорость света является именно мерой связи (коннективности) между местоположениями. Она определяет связь между локально измеренными координатами пространства и времени, и, следовательно, должна быть константой, когда определяется внутри пространственно-временного домена, который она определяет.
Пространственно-временной континуум, вследствие принципа самовозрастания (расширения) домена при квантовом измерении, обладает свойством внутреннего расширения. Расширение, возникающее как следствие отношения между потенциальным и актуальным при квантовом измерении рассматривается в моей статье, посвященной биологической эволюции (Igamberdiev A.U. 2014. Time rescaling and pattern formation in biological evolution. Biosystems 123, 19-26). Масса сохраняется в локально измеряемых пространственно-временных координатах. Соотношение между наблюдаемой частью природы и скрытой "потенциальной" частью природы моделируется, согласно Кайнману, как мнимый пространственно-временной домен, геометрически представляемый радиальным пространством Минковского. Несмотря на то, что локальные пространство и время обычно описываются с помощью натуральных чисел, общее соотношение между ними является гиперболическим в соответствии со специальной теорией относительности. Когда это соотношение отображается как радиальная геометрия, оно предстает внутренне динамическим (расширяющимся) и самоподобным во всем масштабе. Геометрия этого пространства имеет свойства расширения, происходившего с самого начала и продолжающегося в настоящем времени. Данное представление элиминирует "световые конусы", и все области в этой модели являются реально существующими и наблюдаемыми доменами, в то время как домен общей, нелокальной реальности представлен мнимыми координатами, существующими одновременно с измеряемыми локальными доменами.
Отношение между радиальным доменом Минковского, описываемым комплексными числами, и локальным пространственно-временным континуумом моделируется отношением между фазовым временем (ict, iθ) и локальным пространством-временем (d,t). В данной концепции не имеется предпочтительной шкалы координат для континуума и не имеется абсолютной координатной системы, кроме истории, т.е. только в нашем космологическом наблюдении мы можем наблюдать эффекты плотности массы. Закон сохранения массы работает в локальном пространственно-временном континууме, глобально же генерация массы является следствием саморасширяющейся геометрии, описывающей глобальный континуум из локального. Сохранение локального отношения между пространством, временем и световым сигналом предстает как движение элементарных частиц, т.е. как конверсия массы в кинетическую энергию.
В реляционной модели геометрические свойства пространства-времени относятся к его прошлой истории, наблюдаемой из локального домена. Модель, таким образом, описывает тип самоорганизации, в котором сингулярность, соответствующая Большому взрыву, естественно появляется как наблюдаемое событие и имеет относительную реальность. Реляционный взгляд на Вселенную может также устранить необходимость в "темной энергии" для коррекции стандартной модели, при этом добавляется дуальность референции временной координаты - она предстает в двух модусах, внутреннем и наблюдаемом. Расширение пространственно-временного континуума при этом соответствует "Самовозрастающему Логосу" Гераклита. Говоря о дуальности референции временной координаты в реляционной космологической концепции, мы можем отметить, что Аристотель в "Физике" рассматривал два вида времени: время, с помощью которого мы считаем, и время, которое мы считаем.
Внутреннее изменение масштаба мы наблюдаем в биологии в процессах морфогенеза и эволюции: достаточно обратиться к классической книге Д'Арси Томпсона "О росте и форме". Отношение между локальной и нелокальной реальностью наиболее глубоко выражено в биологическом мире, где оно определяет локальное "расширение" в ходе индивидуального и эволюционного развития. Локально измеряемое пространство-время биологических организмов в смысле Д'Арси Томпсона трансформируется посредством того, что Давид Бом назвал "скрытым порядком" (implicate order), который соотносится с доменом, описываемым мнимыми числами. Соотношение между мнимым и реальным доменом может быть описано "моделируемым отношением" (modeling relation) Роберта Розена. Эти два домена имеют контекстуальное семиотическое отношение, кодифицируя друг друга. Их соотношение предстает как формальная причина концепции причинности Аристотеля.
Вселенная в концепции Кайнмана состоит из единиц, называемых холонами, которые в некотором смысле сответствуют лейбницевским монадам. Они имеют одновременно свойства локальности и нелокальности. Эвереттовская (многомировая) интерпретация квантовой механики верна в этих отдельных доменах, но не работает между доменами. Реальность суперпозиции волновой функции ограничена одной монадой и не расширяется вне ее, и в этом смысле монады "не имеют окон", как исходно утверждал Лейбниц.
В заключение можно повторить, что гравитация в реляционной модели пространственно-временного континуума имеет только относительный локальный смысл, но не имеется абсолютной системы отсчета для масштаба пространства-времени, кроме истории. Большой взрыв появляется в наблюдаемом пространстве-времени как историческая сингулярность, имея относительную, но не абсолютную референцию. Локальные пространственно-временные домены имеют эвереттовские свойства (являясь суперпозицией волновых функций), в них также определена необходимость универсального сигнала (скорости света), при котором свойство согласованности разных доменов соблюдается и все домены равноправны. Локальный выбор пространственно-временного домена в квантовой механике происходит из недифференцированного целого и, в конечном счете, приводит к общему выравниванию (alignment), появляющемуся как единое наблюдаемое пространство-время неэквивалентных наблюдателей. Мир, таком образом, представлен отношением между локально реализующимся существованием, которое воспринимается чувствами, и нелокальным существованием, имеющим абсолютный смысл (как бытие-возможность Николая Кузанского). Это отношение предстает для нас как предустановленная гармония множественных локальных существований (монад).
Проблема субъекта в реляционной Вселенной
Итак, монада имеет внутреннюю активность, относимую к ее "эго" ("селфу", self). Эрвин Шредингер в 1940-х годах первый предположил, что природа эго квантовомеханическая, оно есть состояние до квантовой редукции, которое само генерирует порождающие события, привнося квантовую редукцию и наблюдая ее. Позднее (в 1970-х годах) Е.А. Либерман выдвинул идею, что внутреннее эго погружено не в молекулярные, а в квантовые структуры. Экранированные области внутренних квантовых состояний могут быть местом принятия решений. Мы приходим к представлению о том, что восприятие и принятие решений физически возможны как события, экранированные от декогеренции в среде, подобной конденсату Бозе-Эйнштейна. Иными словами, эго присутствует нелокально внутри квантового состояния, тогда как локальность пространства находится вне его. Действие эго выявляется как локализованное во внешнем пространстве, которое реляционно расширяется.
Внутреннее решение, принимаемое регуляторной системой, проявляется таким образом, что внешний наблюдатель описывает его вероятностной (волновой) функцией. Причина такого поведения восходит к принципиально невычисляемому (т.е. свободному) решению контролирующей системы (монады), которое предшествует актуальному событию. Когда мы формализуем принимающую решение (физическую) систему, мы трансформируем ее в программу для макроскопического компьютера, не имеющего внутренней точки зрения и свободы воли. Однако внутренние измерения осуществляются из квантового состояния. Они могут оцениваться из будущего времени, т.е. с точки зрения совершенства конечной причины (в аристотелевском смысле). Нестабильная квантовая суперпозиция коллапсирует в соответствии с принципом неопределенности "энергия-время" E = ħ/T, где E - энергия суперпозиционной системы, ħ - постоянная Планка, а T - когерентное время до момента редукции. Энергия суперпозиционной системы обратно пропорциональна времени до коллапса волновой функции.
С появлением сознания возникает инструмент, детектирующий остальной мир. Сознание и социальное человеческое существо появляются, когда представление о целостности, об абсолютном кодируется в семиотической системе. Человек, таким образом, может моделировать картину реальности, которая для него внешняя, но в которую он погружен, и обе эти реальности постоянно изменяются. Это изменение и определяет социальное развитие человечества, которое начинается с включения идеи актуальной бесконечности в систему культуры.
Физическое тело сигнифицирует эго и является "домом" его внутреннего квантового состояния. Пока организм жив, он поддерживает связь с этим состоянием. Когда связь теряется, потенциально она может вновь возникнуть как творческий акт в другой пространственно-временной единице, гармонически включенной в бесконечный универсум монад. Мы не можем описать этот переход более конкретно, поскольку он трансцендентен. В семиотической системе более высокого уровня, очевидно, можно будет если не описать, то эксплицитно "показать" этот переход. Но данная сигнификация находится вне обычного человеческого языка, появляясь в нем как неописуемая загадка или же как ее отсутствие, но тоже неописуемое.
Антропный принцип является прямым следствием данной организации мира. Мы наблюдаем себя "встроенными" в целостный мир, который можно "посчитать" посредством вычислительных операций. Это означает, что мы наблюдаем мир из внутреннего когерентного состояния и наши восприятия (цвета, звука) представляют собой квантовые феномены связанные с макроскопическими процессами, такими как электромагнитные и звуковые волны и т.д. На квантовом уровне нет разделения субъекта и объекта, они появляются как результат принятия решения. Жизнь инкорпорирует базовые принципы вычисления и в процессе эволюции преодолевает физические пределы вычислимости.
Пространство-время как объективный паттерн общающихся наблюдателей
Каково происхождение пространства-времени как "одного общего мира (др.-греч. κοινὸς κόσμος) бодрствующих" (Гераклит)? У нас имеется интуитивное ощущение субстанциальности (и объективности, соответствующей этой субстанциальности) пространства-времени, хотя эта кажущаяся субстанциальность может происходить из единых реляционных принципов, реализующихся при наблюдении. Имеются разные типы объективности: одна (идеальная, вневременная, платоновская) соответствует объективности математического мира ("мышление общее для всех" по Гераклиту), и другая (реальная, временнáя, демокритовская) - объективность наблюдаемого физического мира. Эти два типа объективности онтологически различны: в первой объективность выражается через самодостаточность и согласованность, а во второй объективность базируется только на "здравом смысле", и не находится никакой другой причины для ее обоснования. Развитие физики было стимулировано через осознание данной проблемы, т.е. через необходимость обоснования объективного физического мира. В ХХ веке физика перешла от субстанциального к реляционному пониманию пространства-времени. При этом остается вопрос: если пространство - это отношение и время - отношение, почему мир один для всех наблюдателей? Ответом на данный вопрос может служить утверждение, что физическая (демокритовская) объективность имеет то же основание, что и математическая (платоновская) объективность, - она основывается на существовании стабильных каузальных петель (циклов). Погружение разных наблюдателей в одну и ту же историю приводит к постоянному возобновлению этих циклов восприятия, многократно воспроизводящихся внутри омниума наблюдателей и вписывающихся в этот омниум.
Физически воплощенная рефлективная петля обладает определенными параметрами, которые делают ее объективно существующей. Эти параметры включают значения, которые могут одинаково повторяться во всех петлях, если они сосуществуют. Роберт Розен однажды выдвинул идею о том, что единственным решением проблемы объективности является осознание того, что замкнутые причинные петли несут в себе свойство всеобщности, т.е. только они являются легитимными объектами научного исследования. Системы, содержащие каузальные рефлективные петли, должны содержать внутренние модели, имеющие свойство непредсказуемости в процессе самореференции (Rosen R. Drawing the boundary between subject and object - comments on the mind-brain problem. Theoretical Medicine 1993, 14, 89-100). Рефлективные петли включают в себя внутреннего наблюдателя - своего рода квантовомеханического Демона Максвелла.
Платоновский объективный мир есть континуум чистых математических сущностей до того как "цена действия" (выражение Е.А. Либермана) заплачена за его воплощение, в результате которого возникает физический мир. Все парадоксы и противоречия, существовавшие в чистой математической реальности, должны быть "разведены", когда воплощаются в физической реальности, и средством этого разведения является время, разделяющее в линейной последовательности противоположности, в результате чего начинается история. "Цена действия" установлена значениями фундаментальных констант. Когда значения констант вводятся в разветвленную структуру квантовых измерений, порождая согласующиеся множества, это ведет к реализациям, которые совместимы с наблюдаемостью и процессами сознания. Это и есть простое объяснение антропного принципа, утверждающего, что значения фундаментальных констант и параметров в нашем мире уникальны и точно соответствуют выбору, согласующемуся с возможностью жизни и сознания в физической Вселенной.
Представленный выше подход к пониманию объективности восходит к ранним философам. В диалоге Платона "Парменид" происхождение и развитие множественности следует из логики, вытекающей из существования одного через самореферентный логический процесс генерации чисел. Парадоксально, что этот процесс видится сознанием в противоположном отображении: то, что мы видим - это сложность мироустройства, а его единство ощущается разумом, но непосредственно не наблюдается. В новую эру подход к видению мира как согласующейся истории (consistent history, которая затем появляется в квантовой механике) обнаруживается у Лейбница, в частности, в неопубликованной в его время логике: существование соответствует множеству событий, которые согласованы с бóльшим числом других событий, чем другие возможности. Согласно Лейбницу, изменение есть в меньшей степени трансформация, нежели упорядоченное открытие истины, сотворение которой имеет место вне временного порядка. В этом подходе объективность пространства-времени является реляционной (относительной). Она относительна и у Канта, в философии которого "вещь в себе" может рассматриваться как суммация возможных историй, в то время как перцепция (восприятие) селектирует "реальные" вещи в трехмерном пространстве (необязательно эвклидовом) посредством некоторого недетерминированного перехода. Объективность пространства-времени привходит как фиксированное условие восприятия, генерирующее феноменальную реальность наблюдаемого мира.
В ХХ веке в философии Уайтхеда актуальное событие не рассматривается как исходно устойчивое, напротив, оно есть процесс сплетения вместе схватываний (prehensions) тех актуальных событий, которые предшествовали данному актуальному событию. Это сплетение Уайтхед называл сращением (concrescence). Актуальное единство есть сплетение: это процесс срастания непосредственного прошлого в единую перспективу. Так возникает на высшем уровне и сознание как часть единой семиосферы (термин Ю.М. Лотмана), в которой устойчивой основой низшего уровня выступает физическое пространство-время, а индивидуальные пространства-времена, ассоциированные с монадами, образуют структурированное множество разнообразных взаимодействий.
Пространственно-временные отношения между объектами физической вселенной организуются через пределы вычислимости. Эти пределы определяются минимальным действием, конечной скоростью наблюдения и соответствием результатов измерения эволюции различных ветвей волновой функции. Последнее определяет паттерны пространства и фрактальные свойства его вложений. Предпосылка, что все наблюдатели эквивалентны, генерирует объективный паттерн пространства-времени в теории относительности. Однако эквивалентность наблюдателей есть некоторая аппроксимация, а в реальности пространственно-временные паттерны, генерируемые наблюдателями, приобретают относительную общую эквивалентность посредством некоторого процесса согласования (фиттинга). Этот процесс становится более униформным с появлением живых систем, в которых функционируют сходные рефлективные циклы, взаимодействующие с относительной предсказуемостью. Живые системы, являясь квантовомеханическими наблюдателями с различными временными параметрами (часами), взаимодействуют и генерируют постоянно эволюционирующий ландшафт.
Объективные паттерны, формирующиеся в реляционной вселенной, являются необходимым условием функционирования рефлективных петель. Эти петли, появляясь независимо друг от друга, имеют общие свойства, согласующие их функционирование в разветвленной цепи актуализаций. Объективность истины разума в логике субстанциирует объективность истины факта в физическом мире. Актуальная физическая объективность имеет свое происхождение в идеальной объективности базовых логических структур мира. Эти структуры актуализируются посредством уникального набора физических параметров, делающих мир наблюдаемым и познаваемым.
Реальность нам представляется как множество самоподдерживающихся рефлективных систем, выражающих себя вовне (на макроскопических масштабах) и взаимодействующих через постоянный процесс сигнификации (редукции в микромасштабах), что обеспечивается универсальными математически описываемыми законами, гармонизирующими взаимодействие этих систем. Сообщение между различными цивилизациями может выявить объективные паттерны, которые будут отличаться от тех, которые мы наблюдаем внутри нашей цивилизации. Эти паттерны могут быть осознаны только в семиотической системе высшего уровня, которая обеспечит новый тип коммуникации в космических масштабах. Этот тип коммуникации, очевидно, может быть связан с установлением когерентного взаимодействия, пронизывающего космические расстояния. Мы не можем этот вопрос обсуждать в деталях из-за значительной неопределенности, но, очевидно, данная коммуникация может оказаться основой прогрессивной эволюции в масштабах космоса. Установление новой когерентности приведет к формированию семиотической системы высшего уровня, которая объединит различные проявления сознания и приведет к формированию ноосферы в масштабах Вселенной (космической ноосферы). Мы можем определить этот процесс как продолжение глобализации в космосе (универсализация, или космическая глобализация). Развитие семиотической системы высшего уровня через включение трансцендентного в систему нового языка приведет к новому типу эволюции в том же смысле, как биологическая эволюция началась с появления генетического кода, а социальная эволюция - с появления человеческого языка.
Следующий уровень когерентного взаимодействия может проявиться между множественными вселенными мультиверса, но нам сейчас далеко до обсуждения этой возможности. Предполагается, что различные вселенные мультиверса могут различаться разными наборами фундаментальных констант, и только те из них, которые соответствуют антропному принципу, могут быть наблюдаемыми непосредственно, хотя возможно опосредованное обнаружение остальных вселенных.
Выражение абсолютного в симфонической Вселенной
Только представление о Вселенной как реляционной сущности может инкорпорировать смыслы и избегнуть противопоставления механицизма и креационизма. Нереляционная вселенная представляла бы мертвое пространство, наблюдение которого соответствует мысли Гераклита: "Смерть - все, что мы видим, когда бодрствуем, а все, что мы видим, когда спим есть сон". Концепция реляционной вселенной позволяет понять утверждение Шопенгауэра о том, что "этот наш столь реальный мир со всеми его солнцами и млечными путями - ничто". Это утверждение относится к нереляционной вселенной. Мир не ничто, он не нереален, он реляционен.
Автономная этика имеет основополагающее значение именно в реляционной Вселенной. Так же, как реляционное локальное пространство-время унифицирует картину общего для всех пространства-времени на основе универсальности и согласованности, что создает иллюзию его похожести на субстанциальную "клетку", унификация реляционных систем генерирует необходимость абсолютной моральной ответственности. Это лежит в основе автономной этики. Автономная этика, согласно Лейбницу, основана на различении двух видов истины: истины разума и истины факта. Истина разума необходима, и ее противоположность невозможна, истина факта - условна, и ее противоположности возможны. В основе автономной этики лежит категорический императив Иммануила Канта. Владимир Лефевр в книге "Космический субъект" предположил, что категорический императив может стать основой коммуникации различных цивилизаций в космосе, в которой устанавливается понимание морали как "учения не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья" (И. Кант). Это делает слова Данте "...l"amor che move il sole e l"altre stele" ("Любовь, что движет солнце и светила") универсальной (во всех смыслах) реальностью, т.е. основой для универсальной этики, расширенной на весь космос. В этом космосе "omne possibile exigit existere" (все, что возможно, имеет потребность существовать) (Лейбниц).
Этос (ἦθος), согласно Аристотелю, представляет собой путь регуляции человеческого поведения без прямого соотнесения с идеальными основаниями. Этический человек устанавливает свое персональное отношение к бесконечному. Идея абсолютной бесконечности в Христианстве предстает как идея абсолютной личности Иисуса Христа. Эта идея трансцендентного в абсолютной личности разделяет мир на конечный и бесконечный. Идея актуальной бесконечности, основанная на платонизме, в христианской теологии восходит к Николаю Кузанскому (1401-1464).
Принципы абсолютной этики сформулированы в Христианстве следующим образом: "Кто из вас без греха, первый брось в нее камень" (Иоанн 8:7); "Закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа" (Иоанн 1:17). В этих словах Иисуса Христа сформулированы фундаментальные принципы автономной этики, принципиально отличающиеся от прямого установления нравственного кода. Христианство в его глубинной интерпретации является религией, основанной на автономной этике. Автономную этику практиковал Сократ. Принципы автономной этики мы находим и в Буддизме. Автономная этика объективна и тотальна в положительном смысле. В неканоническом Евангелии от Фомы (стих 11) Иисус говорит: "Это небо прейдет, и то, что над ним, прейдет, и те, которые мертвы, не живы, и те, которые живы, не умрут". Согласно Канту, нет ничего в мире, что мотивировало бы человека сохранять человеческое достоинство, кроме собственной доброй воли.
Человеческий язык имеет свойство "с помощью конечного набора букв выражать абсолютное" (Ю.А. Шрейдер), при этом сохраняются пределы этого выражения, в смысле того, что Людвиг Витгенштейн обозначил как "пределы языка означают пределы моего мира" (Логико-философский трактат, 5.6). Когда мы приближаемся к трансцендентному, "о чем невозможно говорить, о том следует молчать" (Логико-философский трактат, 7).
В то время как генетическая семиотическая система основана на внутреннем коде, а система человеческого языка привносит возможность описания внешнего мира, задачей третьей семиотической системы должно являться выражение трансцендентного. Согласно Витгенштейну, "философия есть борьба против зачаровывания нашего интеллекта средствами нашего языка" (Философские исследования, ј109). Чтобы выиграть эту борьбу, необходимо подняться к новой семиотической системе, которая может представлять собой генерализацию музыкального языка до универсального языка, независимого от материального носителя. Музыка в человеческом обществе появилась как антиципация семиотической системы высшего уровня в универсальном масштабе. Эта роль музыки была очевидна для Пифагора. Согласно Лейбницу (письмо к Гольдбаху), "Musica est exercitium arithmeticae occultum nescientis se numerare animi", что означает, что "музыка есть скрытое арифметическое упражнение души, не осознающей, что она считает". Музыка - это единственное искусство, имеющее строгую внутреннюю логику развития во времени. Звуковая основа не является единственно необходимой материей музыки, ее выражение может быть генерализовано и потенциально стать независимым от звуков. Высшая семиотическая система станет религией (от латинского re-ligaro - воссоединять) общения цивилизаций, которая обеспечит конструктивный пафос для этого универсального общения. Физической основой новой семиотической системы станет космическая квантовая когерентность. Эта когерентность позволит установить контакты с другими формами сознания во Вселенной, а ее паттерн будет включать пифагорейские пропорции.
Шопенгауэр считал, что воздействие музыки настолько сильнее, чем воздействие других искусств, что о других искусствах мы можем говорить как о тени, в то время как о музыке как о сущности. Согласно Шопенгауэру, музыка не есть выражение какой-нибудь ступени объективации воли, она есть "снимок самой воли", она есть полнейшее мистическое выражение её глубочайшей сущности. "Она стоит совершенно особняком от всех других. Мы не видим в ней подражания, воспроизведения какой-либо идеи существ нашего мира; и тем не менее она представляет собой великое и прекрасное искусство, так сильно влияет на душу человека и так полно и глубоко, понимается им в качестве всеобщего языка, который своею внятностью превосходит даже язык наглядного мира, -- что мы несомненно должны видеть в ней нечто большее, чем exercitium arithmeticae occultum nescientis se numerare animi [бессознательное арифметическое упражнение души, не ведающей, что она считает], как определил ее Лейбниц, - который, однако, был совершенно прав постольку, поскольку он имел в виду лишь ее непосредственное и внешнее значение, ее оболочку. Но если бы она была только этим, то доставляемое ею удовлетворение было бы подобно тому, какое мы испытываем при верном решении арифметической задачи, и оно не могло бы быть той внутренней отрадой, какую доставляет нам выражение сокровенной глубины нашего существа. Поэтому, с нашей точки зрения, имеющей в виду эстетический результат, мы должны приписать ей гораздо более серьезное и глубокое значение: оно касается внутренней сущности мира и нашего я, и в этом смысле числовые отношения, к которым может быть сведена музыка, представляют собой не означаемое, а только знак. То, что она должна относиться к миру в известном смысле как изображение к изображаемому, как снимок к оригиналу, это мы можем заключить по аналогии с прочими искусствами, которым свойствен этот признак и воздействие которых на нас однородно с воздействием музыки. Последнее только сильнее и быстрее, более неизбежно и неотвратимо. И ее воспроизведение мира должно быть очень интимным, бесконечно истинным и верным, ибо всякий мгновенно понимает ее; и уже тем обнаруживает она известную непогрешимость, что форма ее может быть, сведена к совершенно определенным правилам, выражаемым числами и она не может уклониться от этих правил, не перестав совсем быть музыкой. И все же точка соприкосновения между музыкой и миром, то отношение, в силу которого она является подражанием миру или воспроизведением его, таится очень глубоко. Музыкой занимались во все времена, но не отдавали себе в ней отчета: довольствуясь ее непосредственным пониманием, отказывались от абстрактного постижения этого непосредственного понимания" ("Мир как воля и представление", ј52). Противоречие Шопенгауэра и Лейбница здесь мнимое, т.к. Лейбниц не определяет математику только как формальную активность: когда мы восходим к ее трансцендентной сущности, противоречие исчезает.
Глубокое понимание музыки как языка высшего уровня имеется в концепции Эдмунда Гуссерля. В анализе Гуссерлем внутреннего времени сознания музыка предстает как пример темпорального опыта. Музыкальное восприятие основано на редукции сознанием акустической и пространственно-временной множественности в некоторое единство. Это единство предстает как время-объект, но в то же самое время сознание способно воспринимать все звуковые изменения в соотнесении со своим внутренним временем. Это внутреннее время позволяет генерировать новые и новые ритмы, соотнося их с единой линией временной последовательности.
Универсальная музыка может восприниматься независимо от ее материального носителя. Как это будет достигнуто в будущем, мы сказать сейчас не можем, поскольку это относится к будущей эволюции носителей сознания. Какие сущности будут общаться посредством высшей семиотической системы? В.А. Лефевр считает, что это будут плазмоподобные существа, но все будет зависеть от того, какой тип телесности лучше поддерживает долгоживущие когерентные состояния. Мы здесь можем оценить значение идей Плотина, разработавшего философскую систему космической иерархии трансцендирующих сущностей разной степени телесности. Развитие высшей семиотической системы приведет к наиболее полному осознанию единства индивидуальной души и трансцендентной реальности (Атмана и Брахмана - на языке индийской философии). Это единство выражено Тейяр де Шарденом как Точка Омега. Эта точка, согласно Тейяру, соответствует максимальному уровню сложности и сознания, к которому стремится эволюционирующая Вселенная. Эта точка вместе с тем независима от эволюционирующей Вселенной, соответствуя в концепции Тейяра христианскому Логосу. Она вневременна, персональна (не является абстрактной идеей), трансцендентна и необратима (с необходимостью достижима). Вместе с тем, она не исключает временнóй эволюции в локальных доменах Вселенной.
Темпоральность реляционного мира, согласно Лейбницу, состоит в том, что "всякое настоящее состояние простой субстанции, естественно, есть следствие ее предыдущего состояния... настоящее ее чревато будущим" ("Монадология", ј22). "А так как в идеях Бога есть бесконечное множество возможных универсумов, из которых осуществиться может лишь один, то необходимо достаточное основание для выбора, которое определяет Бог скорее к одному, чем к другому. Эта причина может лежать только в соответственности или в степенях совершенства, какое содержат в себе эти миры (Mundes), ибо каждый возможный мир имеет право требовать для себя существования по мере совершенства, которое он заключает в себе" (параграфы 53 и 54 "Монадологии").
Мы приходим к следующему заключению. Обладая свободной волей и сознанием, мы можем принять этот мир или отвергнуть его (т.е. дать оптимистическую или пессимистическую этическую оценку нашему существованию), но математически формулируемые физические параметры мира могут уникально соответствовать его наблюдаемости включенными в мир живыми организмами. Свойство наблюдаемости мира само по себе генерирует уникальное решение для возможности появления свободной воли и сознания.