По улице колыхалась толпа - ячейка общества недовольных. Угрюмый марш против «Свободы». Для тех, кто не знает: ООО «Свобода» - посредническая организация по продаже нематериальных активов физических культур безразличных половин общества. Глобальная Задача, поставленная организаторами «Свободы» - выведение среднего и пропорционального. Вот только какой-то К. (какаишка какая-то) впал в транс и суть узрел происходящего second hand’a. Зачем, сказал, продавать нам свои души, если и так их меньше 0,000001 десятых на душу населения осталось? Верно сказал, и умы забродили - по площадям и весям.
- Деменструировать ты сейчас пойдешь, демонстратор.
Ячейка славянского общества поддержки экспроприации, кем-то окрещенная «Советской группировкой», проводила внеочередную сходку. Вопрос стоял, и еще как стоял, об этих самых треволнениях в умах и жопах.
Не сидится им на своем месте, мать их. Продали, так продали. На кой им проценты? В банку, что ли.
- Шутник, смотрю я. А сам-то ты часом не...?
Часом не, с секундами работаю, или забыл?
В зарешеченное окно подвала были видны пролетающие ноги пролетариев и в особенности пролетарок - их сапоги с мягкими голенищами привлекали внимание.
«А раньше, говорят» ворон считали, да только не верится, если этих ворон самых в зоопарке только 10,01 штук и осталось».
Толпа колыхалась и колыхалась. Было дело, и 3 человек толпой считали, пересчитывали, а теперь - вона сколько их там, серых.
С приближением гула вырос и интерес.
- Ты смотри, и идут молча-то, ножками шаркают.
- Ничего, скоро не будут, а сучить начнут. Ножками, я имею в виду. Тогда-то нам и будет дело. А сейчас надо продумать какой-никакой планчик.
- Ну так и продумай, у тебя карты.
- Сам дурак. Валите сюда.
Хочешь, не хочешь - пришлось валить, подойти к столу. В этот момент и раздался крик - как будто кому-то наступили на волосы или, в крайнем случае, на коленку.
Бывают, наверное, такие катализаторы, которые пробуждают мгновенно еще не проданное. Это оно и было.
Оно наросло и понеслось.
Колыхание прекратилось, началось «Спокойной ночи, малыши» с отрезанной головой Степашки в главной роли.
- Круши!
- Кроши!
- Помогите...
Полетели камни и другие воодушевленные предметы. В общем, началась шумная работа по привлечению внимания. Я бы сказал, довольно успешная.
Стекло со звоном разлетелось. В комнату влетел камень и попал младшему в голову. Толпа подобралась и сюда. Какой-то мужик попытался пролезть сквозь прутья оконной решетки, но застрял, и теперь с любопытством разглядывал нас. А чего нас разглядывать? Вот его и пристрелили, чтоб не мучался.
Сверху сразу же образовалась кучка таких похожих любопытных. Да, внимание наше привлекли надолго. Как оказалось, навсегда. Если так можно выразиться.
- Ну ч..ч...чего столпились, пора отсюда ноги делать, или сосем уж воодушевились? Тогда прямиком в Свободу, небось, знаете, как до нее добраться.
По пути домой мне неожиданно пришла в голову мысль.
А не сходить ли в кино?
По пути домой мне неожиданно пришла в голову мысль - сводить в кино маму. Она - безногая старушка - уже давно никуда не выбиралась. Наверное, ей будет приятно. Кое-как удачно проскочив по крыше мимо толпы, я встал на землю и теперь уже окончательно застолбил принятое решение.
Она рвала цветы, а в это время за кадром раздавались звуки, похожие на взрывы гранат и автоматные очереди. Фильм был про любовь.
Зал был треугольником, и мы устроились в правом основании, если, конечно, смотреть снизу. Хотя мы смотрели сверху. Довольно уютный выступ, непонятно для чего предназначенный, скрывал нас от глаз случайных прохожих. «Почти в ложе», - подумал я. Но не в том, о котором подумали вы. Довольно холостые мы из себя заряды, а мать, та и вообще овдовевшая.
Неожиданно свет погас. Заболел зуб. Спрашивается, какого черта устраивать эту иллюминацию, когда... Вот , говорят, кина не будет. Больше. Когда вся страна шагает но-га в но-гу.
А звук остался.
Мы быстро поняли, где он остался. Вернее, быстро понял я. «Бес порядка. Пришла его очередь, черт.»
А фильм и правда был про любовь.
На улице постреливали.
Воронки красовались на самых видных местах. Кажется, они всегда там были, но кто-то заботливо и не очень снял грим с лица этого под-стольного града, и все. Наверно, этот К. Зёл.
- В голове без остановок крутилось:
- Милый, мне хорошо.
- А плохо?
- Нет.
- Ну вот и все.
- Милый, мне хорошо.
- А плохо?
- Нет.
- Ну вот и все.
- Милый, мне хорошо.
- А плохо?..
Параллельно родилась мысль: моя родная сестра (оказывается, у меня есть сестра, и совсем не медицинская) сейчас в роддоме. Надо бежать - со всех ног.
Проходящий трамвай увез мать. Мою. (Оказывается, у меня есть мать).
Подумав немного на дорожку, я стал догонять трамвай. А он не догонялся. Справа от меня потянулся бесконечный забор роддома (но дома ли род, почему-то никто мне не сказал), справа - рельсы и трамвай, кем-то набитый.
Я бежал - со всех ног, но не догонял. Я оторвался и полетел быстрее - он оторвался и замахал руками своих пассажиров.
Впереди угрожающе показала язык стена.
Я чувствовал себя градом, рождающим холод, а потом холодом, рождающим гада, но уже стал отставать.
И вдруг вообще остановился.
И совсем не вдруг трамвай врезался в стену. А говорили, кина не будет.
Медленно походкой побрел я навстречу выходящим из стены. Бригада Красного креста уже успела организовать пункты выдачи останков, и небольшая очередь стояла у каждой из 7 дверей.
Какой-то мужик в юбке подошел ко мне.
- Твою мать, твоего сына опознали в этой толпе, но выдать останки не могут, так как они смешались, и отделить от д..д..ругих их невозможно. Вот все, что мне удалось получить. Это правая рука. Возьми ее.
- Спасибо. Но, собственно, кто вы?
- Я - твой отец.
Оказывается, у меня был сын.
Оказывается, у меня есть отец.
- Ты сейчас должен будешь мне помочь. Вон видишь, мужик в душегрейке, я его долго искал. Тебе надо просто подойти и позвать его вон к тому столбику, там, где забор под напряжением. Сможешь?
- Хорошо, но кто он такой?
- Так, один отщепенец.
В итоге мужик оказался без душегрейки, к тому же в довольно висячем положении на том самом столбе.
- Ну, что, будешь отрекаться, али нет? - орал отец.
- Нет. Не отрекаются, любя. Да и от чего?
- От всего. Да и кого любить?
- Сам придумай.
- Ну что ж, получай...
- Отец, тебе не кажется, - встрял я, - ты повторяешься. То есть, я хотел сказать, помнишь ли ты, что это уже было?
- Да нет.
- Это ведь я все придумал, да?
- Не говори ерунды, у нас и так мало времени осталось.
- Отчего же?
- Как от чего? От того. В назначенный час должна сработать бомба, которая и разнесет весь этот поганый new world, и, я так подозреваю, подложил ее никто иной, как К. этот Зёл. Так что поторопись, дружок. А пока не мешай мне, сходи куда-нибудь, не по ветру развейся.
А и правда, я там приметил местечко, пойуду туда, сам знаю куда.
Рука в кармане по ногам бьет, мешает идти, но выбросить жалко - где я ее потом найду такую?
И только уверенность во вторичности выросла и осозналась. Это 0-сознание, говорят.
А сестра, говорят, родила мальчика. Вот только какого?
А отец на том же столбе повесился.
Свобода...
Ах, да. Главный выбился в люди и Советскую группировку оставил, так сказать, перешел все границы.
Волнения подавились этой самой Свободой и заглохли.
А, может, я и есть бомба, которая взорвет весь этот чертовой матери мир? Или я и есть весь этот мир? Тогда кто - бомба?
На улице полыхала толпа - ячейка общества недовольных. Угрюмый марш против «Свободы...
Они не знают, кто я, хотя вполне могли бы догадаться - по выведенной на руке фиолетовой букве К. Ну, и пусть, так даже лучше, чем наоборот.
Они не знают, где я, хотя вполне могли бы догадаться - по громкому тиканью и таканью прямо под ухом.
Они не знают, что я - их мелодия, а они - мой приговор.
Я не знаю - что?...
... Первым Высшим Несусветным судом за диссонансы и разотождествление мелодия милости 807361514596188 приговаривается к принудительному отождествлению со Вселенной Х, критическим моментом данной Всеобщей лени и другими объектами хозяйствования данной Вселенной, с ежесекундной корректировкой действий и воспоминаний.