Аннотация: Друзья! Будьте поверхностны, невнимательны и ленивы. Иначе кайфа в этой жизни не видать. А другой-то и не будет!
Стасик Хруст
Лучшие пейзажи в своей жизни я видел только мельком, из окна поезда или машины. Вот за пыльным стеклом проносятся пальмы, утесы, Тихий океан или наоборот - колхозные луга на закате, копны, чистенький трактор "Беларусь", дед в темном костюме в полоску и в кепке на мотоцикле К-750 с коляской ждет у опущенного шлагбаума. Красота! Взять бутылку "Пшеничной", завалиться в копну и ждать, пока на небосклоне появится вечерняя звезда, Марс то есть. Он же и утренняя звезда, если кто в астрономии сечет.
Вот останавливаешься в таком восхитительном месте (если на машине, стоп-кранов на поездах я, в отличие от Швейка, никогда не срывал). Вылезаешь из машины, и вот тебе на: воздух снаружи не кондиционированный. Духота, мошкара, комары пикируют как Мессершмиты и кусают как суки. Вид по-прежнему хорош, конечно. Но из соседней машины несется пуканье и повизгивание включенного на полную поп-ансамбля, поблизости нет туалета и на асфальте валяется задавленная белка. Впечатление безнадежно испорчено.
Кто спорит, в Венеции или Париже турист может с удовольствием провести неделю, а то и месяц, если финансирование позволяет. То есть, если деньги есть. Ведь финансы это просто деньги. Но я рекомендую познакомиться с Парижем иначе. Берете билет, скажем Торонто--Париж--Улан-Батор. Досмотр, то да сё, рейс задержали, летим наконец, подлетаем к Парижу. Воздушное судно идет на снижение (наверное, по глиссаде, как говаривал старший прапорщик Вишневецкий, да вы его и сами знаете). Вы прилипли к иллюминатору: внизу настоящий Париж - мелькают пригороды, какие-то перелески, шоссе с освещенными солнцем яркими машинами. Может, это Пежо и Ситроены, которых нет у нас? Но в целом не отличить от любого другого города, будь то Детройт, Пекин, Киев или какая иная дыра. Но вот! Не иначе как Эйфелева башня. Вы распахиваете иллюминатор, перегибаетесь через борт воздушного судна, впиваетесь всеми пятью чувствами в неясные контуры вдалеке, в едва слышные сквозь вой винтов и брань экипажа сигналы парижских фиакров, смутный запах цветущей на бульваре Капуцинов белены. Все остальное делает воображение, Сомерсет Моэм, Эренбург, Бальзак. Никаких нахальных таксистов и официантов, не знающих ни одного языка, никаких компрессоров и дорожных работ на улицах и площадях с магическо-красивыми названиями. Все чисто.
Скрип оснастки, щелканье штуцеров и амперметров - воздушное судно разворачивается, скрипят элероны и процессоры, теперь вы видите только парижское небо. Аэропорт дает добро на швартовку, команда чалит надежный дирижабль к прочно врытой в добрый парижский грунт мачте - а вы, высунув язык, мчитесь на регистрацию улан-баторского рейса.
В отношениях с людьми то же самое. Не надо лишних сведений. Джульетта так любила Ромео, ровным счетом ничего о нем не зная. Если бы эта дурацкая история завершилась иначе, браком и рождением пятнадцати детей, она бы узнала много лишнего и неинтересного - что он может съесть за раз три гигантских пиццы по-веронски, никогда не читал Шекспира, болеет за "Спартак-Минск" и в постели думает исключительно о себе. Полное разочарование, одним словом, да ладно, пусть будет, теперь мужики просто так на дороге не валяются.
Друзья! Будьте поверхностны, невнимательны и ленивы. Иначе кайфа в этой жизни не видать. А другой-то и не будет!