Наши взгляды встретились, и я моментально почувствовал, как моя лысина сконденсировала на своей поверхности изрядное количество влаги из окружающего воздуха.
18-33
"@#^%*!!!" - только и мелькнуло в голове, а ноги уже сами несли меня от входных дверей через весь вагон, к ней.
18-34
Плотно прижатый толпой обезумевших после рабочего дня пассажиров метро к её горячему, как вечерняя ванна, телу, я дышал прерывисто и хрипло, сопя, словно загнанный вертолётами заяц, стараясь при этом не коснуться перегаром её несомненно утончённых органов обоняния.
18-35
Сильно скашивая глаза вверх и немного правее, я сумел разглядеть её красивый нежный подбородок и кусочек мочки, по-видимому, левого ушка. Мочка была проколота посередине, и ямочка от прокола чрезвычайно умилила и расстрогала меня.
18-36
Её подобородок чуть раздался и поднялся выше. Она, кажется, улыбалась! Нет! Точно улыбалась. Или... скрыто зевала. Этого я видеть не мог.
18-37
В спину грубо всадили лом или локоть, ещё сильнее притиснув меня к ней. А я в свою очередь сильнее притиснул её к стеклу с надписью "Не прислоняться". Она не протестовала. Я тихо обрадовался этому факту.
18-38
До сих пор я ничем не выдавал своих чувств к моей неожиданной соседке. В свои весьма преклонные года я научился удерживаться от внезапных порывов и с хладнокровным достоинством выходить из щекотливых ситуаций. Но... то ли её ритмично вздымающаяся и опадающая девичья грудь, остро щекочущая мои раскрасневшиеся ланиты... то ли синенькая, пульсирующая жилка на изящной, как на картинах Модильяни, женской шейке... то ли вышеупомянутая, чрезвычайно трогательная ямочка на пухлой мочке левого ушка, покрытой нежно-розовым, едва заметным пушком... до того взволновали меня, что я ощутил странный, полузабытый, но удивительно знакомый трепет где-то там... в самом низу заправленной в трусы рубахи... Я замер.
Невозможно не дышать столь долгое время! И лёгкие, не выдержав неимоверной нагрузки, стали работать втрое интенсивнее, двигая взад и вперёд мой округлый живот, непрерывно толкая им бёдра прижатой ко мне девушки. Сверху раздался еле слышный стон. Это было невыносимо! Я покраснел и заёрзал, отчаянно пытаясь развернуться в другую сторону, бормоча "простите-извините", но этим ещё более усугубил положение, ни на йоту не сдвинувшись с места, но до предела накалив страсти в своём измученном низу тела.
18-43
Пот едкой щёлочью жёг глаза. Я отчаянно зажмурился и постарался мысленно переключиться на что-нибудь нейтральное, чтобы привести себя в порядок. Например, вспомнить с каким счетом выиграла вчера в футбол сборная Уругвая у команды "Текстильщик" (Камышин)... Я честно пытался воскресить в памяти фрагменты взятия ворот. Но вместо футбольного мяча перед моим мысленными взором маячили те же, что и наяву, знойные девичьи округлости...
............................
18-45
Меня знобило.
18-45
Меня бросало и в жар, и в холод.
18-45
Тело щетинилось тысячами маленьких иголок. Я чувствовал себя, как ёж, наколотый на собственные колючки.
18-45
Руки, вытянутые по швам, горячо сжимали и комкали влажную ручку портфеля с бумагами и остатками завтрака и утреннюю газету "Спорт-Экспресс", в чтении которой я намеревался скрасить тяготы подземного путешествия...
18-45
Дыхание усилилось, всё больше и больше вдавливая меня в девушку. Вынырнув на мгновение носом из восхитительной бездны её декольте, я вдохнул и вновь погрузился в пучины грёз и сладостных терзаний...
18-......
- Гражданин, мне нужно выходить, - вдруг раздалось сверху.
- Да-да... конешно..., - пробормотал я, удивляясь странному контрасту меж её "звонкой капелью" и моим "рокотом мельничных жерновов".
- Тогда, выпустите меня, пожалуйста!" - почти умоляюще.
- Я... бы да... но как? - прохрипел я сквозь силу.
- Просто сделайте шаг назад и всё! - лёгкое восклицание.
Я открыл глаза и осторожно повернул голову направо...
Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу в полупустом вагоне.
Когда кончилась давка? Я и представить себе не мог.
- Извини-те..., - я неловко отшатнулся, выронил газету, поднял, замешкавшись, зацепившись глазами за Её чУдные щиколотки - Простите...
- А вы - милый..., - неожиданно сорвалось с Её прелестных губ.
И она улыбнулась. Да.
Теперь она улыбнулась по-настоящему.
Мне. Только мне.
У меня выросли крылья.
..........................................
Она удалялась по платформе, плавно покачивая бёдрами. Я смотрел ей вслед, не помня себя от счастия. Я ласкал взглядом эти двигающиеся выпуклости, вогнутости, впадинки и складочки на её стройных, туго обтянутых на икрах белой джинсовой тканью, ножках с маленькими точёными ступнями на высоких каблуках....
Её зад и бёдра были шедевром! Я чуть не плакал от зависти к самому себе - человеку, мужчине, который мог видеть и касаться этого так близко, так доступно, как это только вообще возможно видеть и касаться...
Электричка тронулась.
Некоторое время я все не мог успокоиться, вызывая в воображении Её божественные черты. Потом вздохнул, вытер ладонью влажную щеку, развернул лохмотья "Спорт-Экспресс", решив всё-таки почитать до своей станции. Строчки плыли, дёргаясь из стороны в сторону. Я опять вздохнул, покосился на бабульку рядом, полез во внутренний карман пиджака за очками, достал очки, нацепил на нос, развернул газету... стоп. Я полез в карман... во внутренний карман пиджака, достал очки... нацепил на нос... стоп. Во внутреннем кармане пиджака вместе с очками всегда лежит мой бумажник. Я полез во внутренний карман.... стоп.... единственный внутренний карман пиджака... за бумажником. Бумажника не было.
Стоп. Стоп. Стоп. Я доставал его последний раз сегодня утром, покупая газету, затем положил обратно. Выпасть он не мог? Не мог. Мог? Нет, не мог. Я всегда чувствую его сердцем. Значит..... стоп.