Холодная Елена Юрьевна. Глава 3

Глава 3. Материнский кошмар.

Мы проснулись лишь на следующий день после прилета. Вчерашний вечер был как в тумане. Нас встретила Тиана с Акирой и весь остаток дня мы провели в домике дяди Миши, куда меня когда-то привез Мамору. А все остальное, что произошло дальше, вспоминается как сущий ад... Даже когда заболел Мамору, я не чувствовала такой паники и такой безысходной безнадежности.

Все началось где-то после обеда. Этим днем гостиницу мы смотреть не поехали, а решили посетить достопримечательности и погулять по городу. Время было навалом. Я одела Хикару и Харуку и веселые воробышки скоком залезли в машину. Мамору пристегнул ребятишек в креслах и черный мерседес вырулил на шоссе. На заднем сиденье весело чирикали малыши, обсуждая поездку. Ничего не предвещало плохого. Мы приехали в город около трех - дорога заняла у нас около сорока минут. Муж высадил меня с ляльками на площади и поехал парковаться на закрытую стоянку. Хикару немедленно понесся все изучать, а Харука вдруг застыла, прильнув к моей ноге и закрыв глазки. Наверное, я не за что большее, чем за это, не буду винить себя всю жизнь.

- Спать хочу, - малышка потерлась о мое платье личиком.

- Зайка, но как же так, - я наклонилась к дочери и убрала кудряшки, упавшие на лицо.

Вскоре подошли Тиана и Акира и мальчишки убежали смотреть клоунаду, которая была на площади, а Харука осталась с нами. Она так и ходила по пятам весь день, словно тень. Мы сходили в цирк, но она даже не улыбнулась. Свалив всю вину на перелет, я не обратила на эту усталость внимания. Это потом мне Харука скажет, что все это время у неё очень болела голова.

Через две недели.

Время пролетело незаметно - переговоры, связанные с "Россией" шли тяжело и я, и Мамору приходили домой уставшие, целовали спящих детей в лобики и устало падали на кровати. На что-то еще сил не было. Все это время с ними сидела няня, вызванная из элитного агентства. Она коротко докладывала нам о прошедшем дне по приезду домой и тихо исчезала после. Я хорошо запомню этот день - я отчего-то поднялась рано - около пяти утра, сходила на кухню, выпила стакан воды и заглянула в детскую. Увиденное повергло меня в шок. Хикару спал в кроватке, а вот дочь сидела на ней и сильно плакала, обхватив руками голову. Я подлетела к ней, прижала к себе

- Девочка, родная моя, что случилось? - голос дрожал, стараясь не поддаваться нахлынувшей панике, я подняла личико дочери.

- Головка, - прохныкала она.

И тут я взглянула совсем другими глазами - обычно теплая кожа, буквально пылала, тельце и так худенькое превратилось в скелетик, обтянутый кожей. Меня пробрал озноб. Что-то было не так.

"Тихий убийца" - пронеслось в голове и я что есть, сил закричала, разбудив Хикару. Минуты через три прибежал в детскую муж. Я подняла на него глаза.

- Собирай детей, мы едем в больницу, - коротко отрезал он, сам бросившись переодеваться.

Я судорожно искала платье дочери в шкафу, коря себя. Мой птенчик свернулся на кровати калачиком и тихо скулил и этот звук отдавался в мозгу набатом, я натягиваю на безвольное тельце Харуки в итоге футболку и шорты, она сама больше напоминает тряпичную куклу, чем ребенка. Меня начинает трясти все больше, Хикару видя мое состояние, одевается сам, в итоге я переобуваю его кроссовки правильно - сын перепутал правый с левым. В дверях появляется Мамору, такой же бледный, как и я. Он осторожно берет дочь на руки и уносит в машину, я смутно соображая, кидаю в рюкзак трусики, колготки, несколько футболок и красивое белое платье, которое мы купили несколько дней назад, туда же идут несколько полотенец, быстро взятая с полки ванной зубная щетка и прихваченное мыло. Зрение выхватывает фиолетового Лунтика, лежащего на подушке - он тоже отправляется в сумку. Хикару уже одетый, ждет меня около двери, я вешаю рюкзак за одну лямку на плечо и вывожу сына.

- Переоденься, - кидает мне Мамору. Я и вправду забываю, что на мне лишь одна ночная сорочка и халат. Я немедленно бросаюсь в нашу комнату и натягиваю первые попавшиеся вещи - легкую кофточку, джинсы и сандалии. Минуту спустя уже на улице, сажусь на заднее сиденье, прижимая дочь к груди. Она дышит почти неслышно, и этого еще хуже. Её трясет от озноба, я закутываю Харуку в плед, который взял Мамору, но это не помогает. Она чуть ли не клацает зубами. Весь мой мед институт вдруг вылетает из головы, я не чувствую ничего кроме страха за дочь. Через полчаса мы прилетаем в первую попавшуюся клинику. Но там нас не принимают - вы заграничные. Нельзя. Меня начинает трясти почти, так же как и мою малышку, однако при сыне нам надо казаться храбрыми. Я звоню Тиане, - она в шоке говорит нам еще одну больницу и её адрес. Мамору забивает его в навигатор, и мы на всех парах летим почти на другой конец города. Там нас принимает молоденькая медсестра. Час сидим в ожидании педиатра. Харуке становится хуже, она все время смотрит на меня, и я вижу, как по щекам у неё текут хрустальные слезинки. Мне тоже хочется разреветься, но я только прижимаю её еще крепче, шепчу что-то успокаивающее и укачиваю. Она почти засыпает, когда приходит педиатр - неуклюжая толстая тетка в очках.

- Раздевайте её, - я судорожно распеленываю дочку, и она тут же начинает дрожать. Педиатр слушает её, она неуклюже стоит, держась за край деревянного стола. Потом отодвигает её от себя и что-то записывает в карту. Я тут же укрываю дочь пледом, и она замирает у меня на руках. Тоненькая ручка обхватывает мне шею.

- Что ж вы мамаша, - слышится басок педиатра, - панику разводите. Это ОРВИ.

Она подает мне рецепт на антибиотики, но я её уже не слышу - выхватываю карту, передаю дочку на руки Мамору и тут же набираю номер Татьяны. То, что это не ОРВИ я уверена больше чем на сто процентов. Она обещает мне созвониться еще с кем-то. Проходят томительные пятнадцать минут и нас обещают принять в частной детской клинике по соседству.

Опять словно сайгаки мы несемся туда. В приемном покое нас уже ждет приятная женщина-педиатр средних лет. Она немедленно сереет, когда я разворачиваю мою уснувшую малышку и ставлю её на ножки.

- Держите её, она у вас завалится! - и правда дочка начинает стремительно падать на бок. Я еле успеваю её подхватить.

- Можешь прижать головку к груди, - доктор показывает, как это сделать, но Харука не может, тут же начинает кукситься, больно. В мозг закрадывается жуткое подозрение.

- Я подозреваю у вас менингококк, - словно удар под дых звучит приговор врача. - Езжайте вот сюда, - она пишет на листочке адрес. - Спросите Юрия Сергеевича Парамчук.

На этот раз меня приходится поддерживать Мамору. Я оседаю вместе с дочерью на кушетку и медленно спрашиваю:

- Какова вероятность?

- Девяносто процентов, может чуть больше. Вы очень много упустили времени.

Пока мы едем в следующий госпиталь, я матом ругаю себя за беспечность. Мамору звонит Шиндо и коротко объясняет ситуацию. Разговор не длится и пяти минут. Потом звонки на работу, родителям, Татьяне. Мы еще не выяснили диагноз, но кажется, поставили на уши весь медицинский Нижний. Харука спит у меня на плече. Педиатр в приемной дала нам баллон с маской и вколола ей жаропонижающее. Пока мы едем, я распыляю кислород около её личика. Меня трясет еще больше - да куда уж тут. Когда Харука просит пить, просыпаясь, дело доходит до того, что я проливаю больше полстакана воды. Она пьет маленькими глоточками, с большими перерывами - видно, что ей трудно глотать. Через двадцать минут мы уже около приемного клиники. И тут нас уже ждут. Высокий рыжий мужчина в белом халате с бородой и в очках, выхватывает у меня дочь и тут же кладет на каталку. Её увозят. А я падаю в ноги педиатру, плачу, и захлебываясь слезами повторяю:

- Пожалуйста, пожалуйста, можно я с ней буду? Я отдам все, что хотите, только можно с ней.

Мужчина хмурится, поднимает меня с колен и кивает, махая рукой. Мол, за мной. Мамору пытается посадить Хикару в машину, но врач его останавливает:

- Его тоже нужно изолировать.

Хикару тут же бросается вслед за сестренкой. Мамору уезжает - сегодня нужно подписывать контракт на покупку России, а я иду в палату. Доктор по мобильному раздает указания:

- Регистратура останавливайте прием ко мне, у меня тяжелый ребенок.

- Лаборатория? Готовьтесь сделать срочный экспресс-анализ крови и ликвора.

- Егор? Ты мне нужен в манипуляционной. Срочно!

- Наташ я к тебе минут через двадцать привезут девочку мне срочно нужно проверить глазное дно.

- Сергей через полчаса прими девочку с подозрением на менингит.

Я иду рядом с каталкой, держа в руке ладошку дочери. Она тихонечко, боясь потревожить, сердитого доктора, спрашивает:

- Мама, а мы сегодня поедем домой, да?

От этого тихонечко к горлу подступают слезы. Я оглядываюсь на доктора. Он как раз захлопывает раскладушку и вдруг улыбается. Зубы у него ровные, белые, здоровые.

- Не бойтесь, мама, прорвемся, - шепчет мне он на ухо, догнав нас. Видимо, все указания уже розданы.

Харуку привозят в палату и у меня от её вида наворачиваются слезы - стекла в двери разбиты, стены обшарпаны, кровати доисторические, с сеткой - нянечка расстилает старый полосатый матрас с инвентарным номером, написанным красным фломастером. Антисанитария полнейшая. В голове возникает закономерный вопрос - а не угробят ли здесь мою девочку? Наконец кровать готова, но дочке не дают полежать и минуты - забирают на анализ крови, потом окулист, невролог, онколог. Пока сестра объясняет мне, куда её повезли, у меня холодеет сердце. Зачем онколога? Спустя десять минут забирают Хикару. Мой малыш, плача и оглядываясь на меня, исчезает за входной дверью. Я не могу сдержать слез. Тихонько всхлипываю, размазывая капли вместе с тушью по щекам. Не в силах больше держать новости в себе звоню мужу. Потом мне Мамору скажет, что у него перед моим звонком закололо сердце, предчувствуя плохие новости.

Рыдая, уже навзрыд рассказываю ему новости. Он обещает дозвониться до Шиндо и поставить на ноги японских онкологов.

- Мы её вытащим, Кими! Увидишь, вытащим! - напоследок говорит он, вселяя в меня надежду.

Проходит мучительные полчаса, я хожу по палате, наматывая один круг за другим. Время тянется, словно жевательная резинка. Звонила Тиана, сказала, что Шиндо и лучший инфекционист Японии Кехей Ругава вылетают в Нижний для консультации, вместе с ними летят мои родители и Хикару. Наконец дверь открывается и забегает Хикару, он прячет личико у меня в ногах, а я использую несколько секунд, чтобы вытереть свои слезы. Наклоняюсь к нему - его глазки тоже красные от слез. Он показывает ручку - ему брали кровь из вены. Видимо не попали - видно несколько следов от уколов. Я прижимаю худенькое тельце сына к себе и успокаиваю, не то его, не то себя:

- Мы выкарабкаемся, мой хороший, выкарабкаемся!

Хикару обхватывает меня за шею, я так и поднимаюсь вместе с ним, сажусь на прогнувшуюся под мои весом, кровать и глажу сынишкины волосы. Постепенно всхлипы перестают, и я укладываю его. Мой малыш заснул. А Харуки до сих пор нет. Ей привезут только через час.

Еще через некоторое время заходит тот рыжий доктор. Представляется. Оказывается, именно его зовут Юрием Сергеевичем. Говорит, что узнал меня, оказывается его жена моя фанатка. Но я пропускаю эти слова мимо ушей. Потом начинается сущий допрос:

- Падала когда-нибудь сильно? Ушибалась головой?

- Нет.

- В семье есть раковые больные?

- Да. Мой муж. Пять лет назад перенес операцию по удалению опухоли в мозгу.

- Давно ли жаловалась на головные боли?

Я качаю головой, няня мне об этом ничего не говорила. Вспоминаю первый случай, тот на площади и выдаю цифру.

- Пятнадцать дней назад.

Врач хмурится, по телефону назначает еще исследования. Протягивает мне бланк:

- Вы должны подписать. Это согласие на пункцию.

В голове всплывают все плюсы и минусы. Но сейчас важно определить есть ли у моей крохи менингит. Я подписываю не глядя.

Еще через полчаса сижу возле двери манипуляционной и слышу крики моей крохи. У меня на руках гномиком замер Хикару. Наконец из кабинета выходит хирург, держа в руках пробирку с пробой. Наверное, за все это время не было момента хуже - мне хватает лишь одного взгляда на темную мутную жидкость внутри. Даже без анализа я могу сказать - наши опасения подтвердились - менингит.

- Ликвор мутный, - начинает врач, но я его перебиваю.

- Я дождусь анализа, только так можно определить тип менингита.

- Коллега? - уважительно смотрит сквозь небольшие диоптрии толстенький мужчина. Мне он нравится все больше.

Я только киваю. Из кабинета вывозят каталку с Харукой. Она до того слаба, что не может открыть глаза, лишь шевелит пальчиками. Я беру на руки Хикару, одной рукой придерживая его, а другой, сжимая ладошку дочери. Она тяжело вздыхает. Вновь звонит Мамору, когда мы уже в палате, я не в силах скрывать от него выбегаю в коридор, встаю около кона и опять сквозь слезы выдавливаю правду.

Ближе к вечеру ввозят капельницу и делают несколько уколов. Я читаю названия препаратов и понимаю - дело плохо. Спустя минуту после ухода медсестры, входит Юрий Сергеевич. Я кладу уснувшего у меня на руках Хикару на койку, и выхожу с ним в коридор.

-Серозный менингит, осложненный бактериальной инфекцией. Сейчас ему поставлены антибиотики. Глазное дно чистое. Мозг не затронут. Легкие тоже без затемнений. Туберкулеза нет. Анализ крови хороший, - успокаивает он меня.

А я только улыбаюсь. Все существо переполняет счастье. Менингит не приговор - поправимся. Капельница закончилась, из руки уснувшей и обложенной подушками Харуки вытаскивают иглу. Я наконец успокаиваюсь, когда приезжает Мамору. Кажется, что все страшное позади. Но только кажется. Я засыпаю на ходу, кроватей свободных нет - муж притащил купленную где-то раскладушку, а нянечка выдала белье, улыбнувшись:

- Не терзай ты так себя внученька, - говорит старушка, подавая мне в руки куль с бельем, - детки они ведь крепенькие, выздоровеет.

Я стелю себе на раскладушке, поправляю одеяла у ребятишек и моментально засыпаю, предварительно отослав Мамору домой - нам нужна связь с миром, завтра нужно встречать врачей и семью.

На следующий день.

Просыпаюсь рано, кто трясет меня за плечо. Я открываю глаза и тут же улыбаюсь. Моя девочка свесилась с кровати вниз головой и трясет меня. От сердца сразу отлегло.

- Кушать хочу, - куксится она.

- Что хочешь? - в этот момент я готова достать для нее, если и швейцарский сыр, и парное молоко, и даже фуа гра.

- Бананов хочу, - глазенки у неё загораются, в предчувствии, что если бы она сейчас попросила у меня хоть самолет, я бы ей и два приперла.

Моментально набираю номер Мамору. Он уже в аэропорту вместе с Кохеем и Шиндо. Родители летят следующим рейсом. Он прибывает вечером. Я ему отдаю заказ на бананы, и он передает трубку Кохею. Из телефона слышится красивый тенор - он расспрашивает меня о Харуке, какого цвета кожа, глаза, самочувствие... И вдруг задает вопрос:

- А вам прививки делали?

Я мысленно перелетаю в Японию на две недели назад и бледнею. Сердце сжимает предчувствие. Я называю ему вид вакцины. Голос тут же изменяется.

- Ваш менингит - поствакцинальное осложнение. Такое случается довольно часто.

В трубке вновь возникает голос мужа.

- Кими, - успокаивает он меня, - ты держись. Мы будем у тебя через час. Вам может еще чего купить?

Я называю ему список продуктов, в котором большинство различные фрукты и вешаю трубку. Вновь захожу в палату. Харука лежит под одеялом, высунув нос. А Хикару сидит на кровати, пытаясь натянуть носки на ножки. В одной палате с нами оказываются две девочки. Катя и Надя. У них тоже ПВО - и тоже серозный менингит. Хикару один мужчина. Он важно восседает на троне, сделанном из подушек, и свысока осматривает свой гарем. Я улыбаюсь. Девочки наперебой рассказывают, чем они увлекаются. Надя хочет стать спортсменкой и ходит в секцию фигурного катания. А Катя - танцевать в балете, поэтому посещает балетную школу. Проходит, полчаса и в нашу палату с обходом приходит Юрий Сергеевич. Он осматривает каждого - девчушек скоро выпишут, они уже скачут по кроватям как козочки. Смотрит он и Хикару, называя его "арабским шейхом", все мои опасения, что его переведут в другую палату, не подтвердились. Врач разрешает оставить сына здесь, в виду "чрезвычайных обстоятельств", подмигивая при этом прижавшемуся ко мне малышу.

Харуку тоже осматривают, однако температура до сих пор повышена - 37,5. Врач встряхивает ртутный градусник и улыбается юной пациентке. Дочка тоже отвечает на улыбку улыбкой. Динамика есть.

В полдень приезжает Мамору. Привозит целый куль гостинцев. Харуку снова осматривают - теперь Шиндо с Кехеем. Инфекционистом оказался молодой темненький врач с усиками. Пока он туда-сюда вертел дочку - Мамору ушел договариваться с завом отделения о консилиуме и участии в нем докторов с нашей стороны. Минут через пятнадцать Юрий Сергеевич приходит опять. Позади него стоит муж. Мужчины пожимают друг другу руки, молнии, которые я думала, будет метать наш лечащий врач, вдруг оборачиваются безоблачным небом.

- Я много слышал о вас, и работать с вами для меня большая честь, - я перевожу слова русского медика японскому. Это потом я узнаю, что Кехей вытащил более десяти тысяч детишек с того света с менингококком. И что он один из лучших инфекционистов в мире. Я до сих пор благодарю Бога за то, что мы попали в руки таких специалистов как эти.

Шиндо, Кехей и Мамору уходят - половина профессоров в Нижнем съезжается сегодня в эту больницу. Забирают и карточку Харуки - муж будет переводить с японского записи наших врачей. Я остаюсь ждать с нетерпением решения консилиума.

Вечером.

Консилиум не принес результатов. Вернее врачи не пришли к единому мнению, поэтому будут отрабатываться несколько версий. Харуке назначили курс антибиотиков, КТ и МРТ. Завтра вновь на анализы - нужно опять сдать кровь и сделать флюорографию. Я опять задаю наболевший вопрос Кохею, не онкология ли это.

Врач обнимает меня, успокаивая:

- Не бойтесь Арису, раковые выглядят совсем по другому. Его исключили одним из первым на дифдиагнозе, однако КТ покажет, нет ли кист в мозгу, что осложнят лечение.

Я вздыхаю облегченно, ему я верю. Все подарки уже разобраны. Молодняк весело хрустит красными яблоками.

Через два дня.

Катю и Надю выписывают, а Харуке снова плохо. Вчера слег с температурой и Хикару. Я в полном отчаянии мечусь от одной к другому. Им поставили капельницы с антибиотиками. Приехали мои родители. Я сплю по три- четыре часа в день в ординаторской, куда меня пускает Юрий Сергеевич. В это время меня сменяет либо муж, либо мама. Врачи говорят что нужно, чтобы с ними кто-то постоянно был. Несколько раз в день звонит Тиана, они тоже не находят сенбе места от беспокойства. Мишками и машинками завалена вся палата. Родители привезли огромный кукольный дом с маленькими обитателями и большую машину, только пока они не тронуты, стоят на полу около окна, ожидают своего момента. К нам перевели еще одну девочку - Машу у неё энцефалит. Она лежит на постели словно куколка, не может двинуть ни ручкой, ни ножкой. Попутно Кехей консультирует и её. Вся больница просто лелеет и холит молодого доктора. Маму Маши зовут Юля. Теперь мы обе сидим с нашими ребятишками. За четыре дня я осунулась, под глазами залегли тени. Но мужество меня не покидает. Температура все растет. Первый курс не помог.

Я с тоской смотрю на носящихся по коридору ребятишек - гриппозных и менингитовых. Сталкиваюсь взглядом с Юлей - она тоже рассматривает их любопытные рожицы, то и дело возникающие в проеме двери. Единственное желание - лечь спать, но сама понимаю, что это невозможно.

Несколько раз звонит Тиана - она нашла для нас место в частной клинике в Москве и если близнецы транспортабельны - их готовы доставить вертолетом туда. Но оставить их на шесть часов - в вертолет берут только пациентов без сопровождения - выше моих сил. Я вру ей, что перевозка строжайше запрещена и остаюсь здесь. Назначили второй курс антибиотиков. Попутно перерываю весь интернет в поисках похожих случаев. Нахожу один почти в точности повторяющий наш. Сначала списываюсь, потом созваниваюсь с мамой переболевшего мальчика. Ответ один - гомеопатия. Вечером приходит Кехей - я спрашиваю его о гомеопатии. Доктор не отводит глаза, и не начинает меня отговаривать - просто принимает.

- Утром - консилиум - отвечает кратко он.

Еще через день.

Близнецам плохо. Я путаю день с ночью и держусь на одном честном слове. Кажется хуже быть просто не может. Ночью у Харуки были судороги, а утром у меня - истерика - я вышла в коридор,

Накричала на ничем не повинного Мамору и там же разрыдалась. Температура у Хикару зашкаливает - уже около сорока. Это никак не успокоится бактериальная инфекция - им решают вводить антибиотики прямо в спинной мозг. Теперь раз в день мне приходится слышать крики моих кровиночек в манипуляционной. Вновь брали ликвор - менингит у сына не подтвердился - обширная бактериальная инфекция. Одна хорошая новость в этой большой черной полосе. Гомеопатию решили проводить совместно с основным лечением под тяжелыми взглядами врачей. Разбавляю два лекарства в теплой воде и даю пить по чайной ложке. К ночи Хикару уже улыбается и садится на кровати - в палате мы одни - Юлю и Машу перевели в реанимацию. Я еще не знаю, что они так и не вернутся сюда - этой ночью Машуни не станет. Харука тоже приободрилась - включаю им "Машу и медведь", ставлю ноутбук на тумбочку, а детеныши грызут морковку - захотели два часа назад и папа на радостях слетал в ближайший супермаркет - притаранил два килограмма. Я вымыла морковку под краном и вот полусидя грызут, как два маленьких бобренка - только хруст слышен. Неужели поправляются7 Об этом я даже думать боюсь - сглажу! Время течет медленно... слишком медленно. На ночь меня сменяет моя мама, а меня силком утаскивают в сестринскую - надо поспать. Вечером нам назначают еще один препарат и протирания соленой водой. Я съедаю пару морковок и словно в пропасть проваливаюсь в сон.

На следующий день.

С утра звонит Тиана, она договорилась насчет платной палаты в больнице, но не Харука, ни Хикару не хотят уходить из этого свинарника. Она спрашивает, почему же её не предложили в самом начале - мой ответ прост - все были заняты.

В начале девятого в больницу прилетает взмыленный Мамору - руки сжаты в кулаки. Это он ездил в ту больницу в которой нам отказали - избил заведущего. Шиндо вызывает адвоката и Мамору даже не забирают в КПЗ.

В полдень к жутко удивленному Юрию Сергеевичу прямо к дверям приемного покоя подъезжает большой фургон и грузчики начинают выгружать товар. Вышка гипсокартона растет на глазах, тут же выгружают краску, штукатурку, несколько пачек кистей. Следом за ней подъезжает еще машина - в ней новые халаты, наборы, несколько штук нового оборудования для диагностики. Тут же появляются стальные двери для входа и обычные деревянные для палат. Юрий Сергеевич летит к нам - отказываться. Ноя сама в шоке. Звоню Мамору. Кажется, муж удивлен не меньше меня. Обзваниваю остальных. Никто не в курсе. Я трясу головой - щедрый подарок не от нас. Юрию Сергеевичу ничего не остается, как принять такой приз. Несколькими минутами спустя подъезжает известный московский декоратор и бригада маляров - штукатурщиков. А из другой машины вновь вытаскивают мебель - я успеваю заметить стойку для регистратуры, несколько компьютеров, разобранные кровати. Сестры охают и ахают. На первом этаже тут же начинается ремонт.

- Легче было бы построить новую больницу, - ворчит Юрий Сергеевич, когда я прохожу мимо, - дешевле бы обошлось.

Малышам еще немного получше. Выглядывают в окна, рассматривая как прибывают все новые и новые машины.

- Мама, смотри, смотри, - я подхожу к окну, успевая заметить поднимающуюся в небо связку разноцветных шаров - к ним привязан большой плакат "Я вас люблю". Улыбка тоже не сходит с мордашек киндеров - они с большим восторгом наблюдают за уносящимся в небо посланием.

Мамору приходит в больницу около десяти и вроде бы тоже сильно удивлен. Но я не верю, хотя муж все отрицает уж больно правдоподобно. Я удивляюсь, какой же он хороший актер. Задаю вопрос на засыпку:

- А кто же тогда?

- А ты уверена что тебе?

На сердце почему-то все больше усиливается подозрение, что муж как раз и организатор этого. В полдень нам обоим приходится уехать - мне скрепя сердце нужно оставить детей на час. Мы едем к одному известному гомеопату - проконсультироваться с ним насчет предложенного Кехеем курса. Гомеопат подправляет указания, качая головой. В список препаратов добавляется еще одно - оно должно активировать иммунитет. Приезжая снова в больницу, узнаем что у детей кто-то был, Мамору жутко ругается с персоналом, я сайгаком скачу в палату. Крохи сидят на кроватях в обнимку с двумя большими белыми медведями с красными бантами. Наперебой начинают мне рассказывать, какой хороший к ним приходил дядя и как он прижимал их к себе и как почему-то плакал. А они его утешали. У медведей оказывается на каждой лапе и на пузе кнопочки - они сказки рассказывают. Я прижимаю крох к себе и глажу по головам. Принимаем решение перевести их в платную палату.

К вечеру новая палата буквально усеяна игрушками - кто-то принес букет белых роз. Теперь он стоит в хрустальной вазе на тумбочке. Здесь все иначе, чем на втором этаже. Воздушные голубые занавески, веселые обойчики с вини-пухом. Цветы на широком подоконнике. Вставлено пластиковое окно - пена еще не просохла. Три кровати - теперь мне не придется спать в сестринской или ординаторской. Белье хрустящее, наутюженное, я мельком замечаю маленькие темные циферки - инвентарные номера. Не белое, как наверху, а с лунтиком и его друзьми. И одеяла - я щупаю - холлофайбер. Детеныши мигом начинают исследовать новое место обитания. А у меня слезы из глаз.

Под вечер становится опять худо - температура поднялась и застыли они как солдатики. В голове начинает возникать Маша. По спине пробегает холодок. Как же так, деточки? Я вновь звоню Кехею, выходя на лестницу. Голос срывается. Он диктует мне еще два назначения. Уколы и питье. Говорит, сам перезвонит Юрию Сергеевичу. За это время, пока он в Нижнем - он проконсультировал более ста детишек. Весть об известном инфекционисте быстро распространилась по городу. Теперь он все время занят - но к близнецам срывается по моему звонку, бросая все дела. Я уже на грани истощения - утром меня сестра с нянечкой уговорили встать на весы - сорок два килограмма. Я сбросила ровно восемь. Кажется я ела последний раз вчера перед сном. Муж приносит нам в палату еще гостинцы - много фруктов для детей и спагетти из итальянского ресторана для меня. Я, не замечая еды, ем, смотря на ребятишек, а в голове медленно, раз за разом повторяются слова молитвы.

Через две недели.

Малыши медленно поправляются. Небольшие ухудшения есть, но врачи нас успокаивают - это уже отголоски. Скакают как козлики на кроватях, щебечут утром и днем, голова уже не висит грузом, теперь они могу сгибать шею. Все менингиальные знаки пропали. Я намолиться не могу. Тот странный человек не приходил, зато вся больница буквально пропахла краской - вчера заходила в ту обшарпанную палату и сама удивилась перемене - помещение сверкало новыми детскими обоями, красивыми кроватями, ранее обколотый умывальник заменили на голубой "тюльпан", пластиковые кона сверкали чистотой. На полу вместо обшарпанных досок - лежал новый ламинат. Нишу в стене, где все вешали одежду заменили на трехстворчатый шкаф.

- Любуетесь? - меня неожиданно поймал на этом занятии Юрий Сергеевич и я сконфузилась. - Ничего. Плодами своего труда любоваться можно. Спасибо вам огромное. Сегодня сюда переведут еще троих ребятишек. Только благодаря вам.

- Мы не... - пыталась отговорить его я.

- Спасибо вам большое, еще раз, - он похлопал меня по плечу и пошел дальше. А в конце коридора обернулся и крикнул, став похожим на мальчишку. - Завтра я выписываю ваших двойняшек.

Наверное, Ной не радовался так окончанию потопа, как я единственному слову - выписка. Я побежала в палату, обняла кушающих детишек, расцеловала их опешивших и разрыдалась, не сдержав эмоций. Позвонила Тиане, родителям, мужу и со всех концов звучало одно и тоже - Слава Богу!

На следующий день.

Мы выходили из больницы все вчетвером - я, Мамору и дети. Она очень преобразилась - фасад расцвел от обилия ярких красок - во дворе стояли две реанимационные машины - это уже наш с Мамору подарок больнице. Я поглядела на окна нашего и этажа, и увидела как около них столпился весь персонал - сестры, нянечки, врачи, мы удержались и все вместе помахали им на прощание. Кошмар закончился - я не хотела больше ни дня находиться в России. Завтра с утра мы летели вновь в Токио.

Комментарии: 26, последний от 12/10/2012. © Copyright Холодная Елена Юрьевна (katrina_best@mail.ru) Размещен: 04/12/2011, изменен: 04/12/2011. 30k. Статистика. Глава: Любовный роман Потерянный рай		Ваша оценка:
Аннотация: Вскоре подошли Тиана и Акира и мальчишки убежали смотреть клоунаду, которая была на площади, а Харука осталась с нами. Она так и ходила по пятам весь день, словно тень. Мы сходили в цирк, но она даже не улыбнулась. Свалив всю вину на перелет, я не обратила на эту усталость внимания. Это потом мне Харука скажет, что все это время у неё очень болела голова. P.S. Глава не направлена на отказ от прививок - лишь на то, чтобы ставить их обдуманно.

Холодная Елена Юрьевна : другие произведения.

Глава 3