Хмельницкая Ксения Львовна
Kорея и корейский постановщик боев Чжонъ Ду Хонъ

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В 2007 мне удалось на две недели съездить в Корею. Я тогда заканчивала Институт Журналистики и ЛитТворчества (ИЖЛТ) и темой творческого диплома взяла рассказ о поездке. Это одновременно и самостоятельное произведение и набросок (если хотите - глава) книги, к работе над которой я сейчас готовлюсь. Встреча с героем этой книги стала для меня неизбежной, как только я увлеклась корейским кино. В 2005 году мне попался фильм Рю СынъВана "Арахан". В нем был удивительный актер, выразивший почти без слов, лишь взглядом и пластикой мятущийся дух своего героя. Долгое время я не могла узнать о нем ничего кроме имени - Чжонъ ДуХонъ. Но человек я упрямый, так что в конце-концов нашла на каком-то сайте небольшую заметку. Оказалось, он не просто актер, талантливо сыгравший воина. Это был каскадер, постановщик трюков, создавший "боевой корейский киностиль". Именно он поставил бои в "Муса" - том самом фильме, который связал меня с корейской культурой. Почти сразу у меня родилось смутное желание написать об этом человеке книгу. Желание, казавшееся тогда почти безумным....
  День первый. Встреча
  
  Страшно.
  Рассеянно слушаю переживания немолодой кореянки: вдруг таможня найдет колбасу в ее сумке.
  Я сейчас буду только рада задержаться.
  Встречаться с героем собственной книги - совсем не шутка.
  Даже выдуманные персонажи могут вести себя не так, как от них ожидаешь...
  Что, если я его вообще не узнаю? Мало ли как артист выглядит в жизни...
  Таможня меня страшит меньше всего. Несмотря на лишнюю бутылку в багаже. Правила предписывают везти одну, но знающие люди учили: "В Корее водка - лучший подарок!".
  Никто нашу контрабанду не ищет, и мы, поймав сумки на движущейся дорожке, выходим в зал ожидания.
  Не успев осознать, что я уже на месте, вижу бегущего ко мне Су .
  Уф. Многие мои знакомые полдня ждали здесь встречающих. А меня миновала не только эта радужная перспектива, но и счастье одной знакомиться с г-ном Чжоном.
  - Его еще нет, - подхватив сумку, Су ведет меня к буфету.
  - В пырошлый раз тоже опозыдал. ХеМин сыказала, всегыда такой... Ты чай будешь? Тут тывой любимый - с рисом.
  Я с удовольствием вслушиваюсь. Корейский акцент трудно передать на письме. Чуть оглушаются звуки вначале слова. Между согласными появляется едва слышное "ы"... "В", "ф" и "з" в корейском языке вообще нет, так что вместо них может возникать все что угодно... Су говорит очень чисто, но какой-то призвук инакости в его выговоре чувствуется, и речь от этого звучит очень мягко. "Почти мурлыкает", - определила я для себя при нашей первой встрече, вглядываясь в круглое обаятельное лицо.
  - Камдоним сыказал, нам повезло, что мы его видим. На прошлой неделе он остановился на светофоре и в его машину врезались! Машина всмятку, а Камдоним такси поймал и поехал играть в футбол. Только после матча в больницу пошел. А тот парень уехал. Таже не посмотрел, жив Камдоним или нет!
  По именам в Корее называют только тех, кто младше и друзей-ровесников. В остальных случаях такое обращение выглядит невежливым, пренебрежительным. Человека уважаемой профессии обычно зовут по должности: "Сонсэним" (г-н учитель), "Ыйсаним" (г-н врач)... Г-н Чжонъ - "Мусуль-камдоним" ("военный режиссер"). Но это длинно, так что сокращают до "Камдоним" (г-н режиссер), тем более, что "камдонимом" называют и тренера...
  Звонок.
  - Ну вот, не усыпели чаю попить... Идем. Он приехал.
  Я шла, стараясь находиться за спиной Су, и напряженно всматриваясь в окружающих. Возле здания аэропорта сновали сотни людей...
  Камдоним ждал нас у большой черной машины. Несколько смуглое, удлиненное лицо, открытый взгляд. И секундного колебания не могло быть!
  - Аннён-хащимникка?
  Полтора года штудировала корейский, а извлечь смогла только приветствие... Интересно, кстати, насколько смешно звучит русский акцент?
  - Ты ведь на форуме писала! - недоумевает Камдоним.
  Дык. Советская методика обучения всегда во главу угла ставила письмо, а не разговор.
  Чернобокая "КИА" везет нас в Пхаджу - небольшой городок к северу от Сеула, куда недавно вынуждена была перебраться экшн-школа, а вслед за ней переехали и каскадеры. За рулем - друг Камдонима, известный кинопродюсер, г-н И ГванХак.
  - Медленно едем, - качает головой Камдоним.
  - Интересно, как он сам водит машину, - шепчу я Су, вспоминая погони в фильмах.
  - Он же после аварии! Ему сейчас тяжело!
  Что ему тяжело - совершенно не видно. Только если по несколько скованной походке. Я ее вначале с аварией и связала. Но Камдониму и без того травм хватает. Врачи вообще не понимают, как он ходит, не говоря уж о занятиях. А Камдоним только во время съемок колет себе лекарство, которое размягчает мышцы.
  - Ты ела?
  Су заговорчески улыбнулся, переводя. Нас предупреждали, что Камдоним об этом спросит. В крестьянской Корее, где зажиточность поселения с древности определялась фразой: "Из десяти семей голодают всего две", - вопрос про еду был первым при встречах. Но в наши дни так мало кто говорит.
  Ехали мы от силы сорок минут.
  - Бысытро, да? Маленькая страна, - улыбается Су.
  Кое-где на склонах гор лежит снег. Январь, но здесь солнечно и тепло. Все в куртках. Моя дубленка, наверное, смотрится странно, но в расстегнутой не жарко...
  Мы остановились возле... Не знаю, как лучше называть эти маленькие, уютные заведения... "Ресторан"? "Столовая"? Все несет какой иной оттенок... Я бы сказала "кафе", но кафе тут есть - в них ходят пить чай и кофе... В общем, буду использовать корейское слово "щиктанъ". Запомните?
  Здесь было два отдела - с европейскими столами и низенькими традиционными, за которыми сидят на полу. Оставив обувь у входа, мы сели за европейский стол.
  - Это ради меня? - спросила я Су.
  - Конечно. Нам там удобнее.
  - В другой раз давай тогда на пол. Я справлюсь!
  Нам принесли большую общую миску с супом, рис и множество разносолов в блюдечках. Не "корейских салатов", которые продают на российских рынках - это кухня советских корейцев, приспособивших к своим рецептам наши продукты, и вкус у нее совершенно иной. Обязательно пара блюдечек с кимчи - квашеной капустой, салатом, редькой, кабачком или какими-нибудь листочками, приправленными невероятным количеством перца.
  К блюдам прилагались ложки и палочки. Вообще я палочками есть училась, но в Корее они не деревянные, а металлические. Плоские и скользкие. Так что я вдоволь позабавила своих спутников. Наконец Камдоним сжалился и попросил принести вилку.
  - Не надо. Справлюсь, - упрямо возразила я.
  Чувствуя мою скованность, Камдоним стал расспрашивать о семье, о русских блюдах. Поблагодарил за сайт, за интерес:
  - Меня никто не любит так, как ты!
  За две недели я слышала эту фразу не один раз, но так до сих пор и не решила, мне лестно или обидно. Если бы кто-нибудь другой попробовал утверждать, что я единственный серьезный поклонник таланта Чжонъ ДуХона - получил бы в глаз. А что делать с ним самим?
  - Сегодня чем займешься? Отдохнуть хочешь?
  - Нет. Думаю, в первую очередь, надо обсудить планы. Куда и когда получится поехать... Потом, например, можно в экшн-школу...
  - У Камдонима встреча, так что сейчас они уедут в Сеул. А мы отыдохнем и вечером тоже поедем к ним в гостиницу.
  Окончив есть, Камдоним отодвинул стул и закинул ногу на ногу. Не как у нас обычно сидят - колено на колене, а так, что на колено опирается голень и верхняя нога ложится параллельно полу. Я эту позу много раз видела в видео-интервью с ним. Поразительное чувство: встретились в первый раз, а такие мелочи знакомы, словно сто лет друг друга знаем...
  - Ешь, это все очень полезно. Смотри, Камдоним, он ровесник моего руководителя в ГИТИСе! Но Айдар сытарый, а Камдониму ты разве дашь сорок лет?
  Уж не знаю, насколько здесь причем "удивительно здоровая пища" (все-таки рак желудка в Корее одно из самых распространенных заболеваний), но Камдоним действительно выглядит молодо. Даже моложе, чем во многих фильмах.
  Только я есть уже больше не могу. Не потому, что рак или что невкусно. Пусть я и посмеиваюсь: "Среди корейских предков безусловно были драконы - простым смертным столько перца не съесть!", - мне эта огненная кухня полюбилась еще в России. Но, орудуя палочками, я напоминаю журавля в гостях у лисы. А главное - всего, ну, слишком много!
  
  Следующая остановка в каскадерской школе. Она оказалась единственным местом, где нам предложили домашние тапочки - во всех остальных, снимая обувь, мы ходили в носках.
  От самого входа начинался огромный зал, где занимались каскадеры. Одни бились на мечах, другие - в рукопашную. На матах отрабатывались приемы борьбы. Слышались крики: "хан-туль! хан-туль!" и звуки ударов.
  - Хорошо, - шепчет Су. - Рабочая атымосыфера. В Москве мы как занимались? Выпили...
  Были в школе и другие комнаты, и какие-то загадочные переходы под потолком... Су много раз говорил: мы все тут облазим, и интервью возьмем, и даже на проволоках полетать дадут: "Ты должна приобщаться!". Да и сам Камдоним, когда решили, что я останусь у него до конца поездки, сказал:
  - Тогда каждый день в экшн-школе заниматься!
  Я была только "за", но на деле мы заходили сюда по пути, стояли минут десять в сторонке и ехали дальше.
  На сей раз "дальше" была квартира Камдонима. На машине путь до нее занял меньше пяти минут.
  
  В корейских домах светло и просторно. Огромные - во всю стену - разъезжающиеся стеклянные двери на тянущийся вдоль всех комнат узкий балкон, застекленный столь же гигантскими окнами...
  Никакой старой мебели - корейцы не испытывают ностальгических чувств по отношению к прабабушкиным шкафам и обычно имеют возможность приобрести новые. В доме Камдонима никаких лишних вещей. В гостиной - диван. У противоположной стены несколько полок. На них огромный плоский экран телевизора, кубок, выигранный в прошлом году на соревновании по профессиональному боксу, наградная табличка за заслуги перед страной и мяч с автографами футболистов корейской сборной...
  Нас быстро провели через всю квартиру к самой отдаленной комнате. В глаза бросилась огромная кровать с бледно-розовыми рюшечками и изображение Бодхидхармы над ней. Покрывала и постельное белье в Корее не используется - только стирающиеся одеяла, матрасы и подушки...
  - Это комната Камдонима, но сейчас в ней будешь жить ты. Я буду спать в госытиной на диване.
  - А Камдонима-то я куда выселила?
  - Там есыть еще одна комната...
  Слушая, я медленно осознаю, что пол в квартире горячий. Конечно, мне сотни раз говорили про идущую с древних времен корейскую традицию проводить отопительную систему под полом... Но ощущение все равно оказалось неожиданным.
  Камдоним продолжает стремительно указывать:
  - Здесь холодильник, здесь вода...
  Маленькая дверца в двери холодильника и за ней отделение с бутылками...
  - Здесь плита... С тебя завтрак. Будешь готовить для нас русскую кухню... Отдыхайте. Мы пошли.
  - Су, это он всерьез - про русскую кухню?
  - Это как ты захочешь. Не думаю, что ему многое понравится. Он сыказал, его угощали шашлыком... Наверное, Камдоним решил - русская кухня вся такая.
  - Это шашлык - русская кухня?! И готовить я его не умею! И...
  - Ну и не думай об этом... Иди, отдохни... Камдоним нам осытавил свою машину, а я дороги не знаю, надо пораньше выехать. Завтра Камдоним будет в Гонконге, а мы возьмем интервью у Рю СынъВана. Камдоним с ним договорился.
  У Рю СынъВана? Режиссера "Города насилия", "Арахана", "Ни крови, ни слез"... Слов нет как здорово!
  
  Отдохнуть я, конечно, не успела. Только вещи распаковала, упаковала подарок Камдониму и познакомилась с корейской ванной.
  Самое ее главное отличие от русской - отсутствие самой ванны. Просто довольно просторное помещение с кафельным полом: прежде чем встать на него, надевают резиновые шлепанцы. Раковина, полка с ванными принадлежностями, душ на стене и сливное отверстие - на полу. У входа унитаз, снабженный какой-то хитрой электронной системой. Кнопок на нем масса, но я экспериментировать не решилась, посему не могу даже предположить, на что способен такой агрегат. Рядом с ним в стене встроен телефон, с пояснительным рисунком - мол, не надо прямой струей воды из душа в микрофон лить.
  Отсутствие ванны вначале шокирует, но потом начинаешь понимать: если пару раз в неделю ходить в сауну, как делают все корейцы, то дома ванна уже не очень нужна. А зато принятие душа превращается в процедуру такую же элементарную, как мытье рук. Не надо лезть в тесное и скользкое "корыто". Да еще и одежду можно бросить на теплый и чистый пол в предбанничке... Можете назвать меня лентяйкой, но я такую систему заценила.
  
  Часа через полтора мы с Су выехали в Сеул.
  Обнаружив в машине пакет с какими-то белыми кусочками, Су протянул его мне:
  - Тебе обязательно надо попыробовать! В России такого нет!
  Я пробую. На вкус - несладкая и вязкая остывшая манная каша.
  Судорожно пытаясь проглотить кусок:
  - Интересно... Из чего это?
  - Из риса.
  За окном проносятся мосты, реки, горы... И, куда ни кинь взгляд, светятся кресты западных церквей.
  Их история в Корее поразительна. Начать с того, что веру сюда принесли не проповедники, а дворяне-янбаны...
  В конце 18-го века кружок молодых людей, разочарованных в господствующем при дворе неоконфунцианстве, наткнулся на привезенные из Китая католические книги. Ни на что не похожее учение восхитило корейцев, и они стали искать возможность узнать больше. Страной Корея была закрытой, загранкомандировки даже в дружественный Китай правительством не поощрялись. Но каких диссидентов это останавливало? Один из наших янбанов добивается назначения в посольство и попадает в Пекин. Где находит католиков, крестится и возвращается в Корею с багажом полным книг. Кружок расширяется, множество янбанов принимает христианство. Вскоре они решают выбрать священников и епископа, и те, в роскошных китайских одеждах, начинают совершать службы, проводить таинства. А заодно разрешают сложный богословский вопрос о возможности крещения женщин. Однако года через два корейских христиан все-таки взяло сомнение в правомочности созданной ими иерархии, и они послали запрос пекинскому епископу, порядком, думаю, поразив добрых католиков.
  В 19 веке история корейского христианства была вполне традиционна: добрые конфуциане тоже не оставили без внимания подозрительное западное учение, пользующееся таким непростительным успехом. Начались гонения. В пытках и казнях Восток толк знал, так что лет через пятнадцать в большинстве христианских семей выжили только дети и старухи. А когда гонения прекратились, и Папа провозгласил убитых мучениками за веру, маленькая Корея оказалась на четвертом месте по числу католических святых.
  Христианство казни, разумеется, не искоренили, кроме католических общин стали появляться и протестантские, но к началу 20-го века это все еще была "религия Запада". И тут началась японская оккупация. Корейская культура истреблялась, сами корейцы за людей не считались... Мириться с этим большинству совсем не хотелось, но восстания жестоко подавлялись.
  Миссионеры стали активно помогать корейскому сопротивлению. Побаиваясь Америки, японцы не трогали протестантов, и протестантские школы становились маленькими островками свободы. Когда окончание Второй Мировой Войны освободило Корею, христианство получило государственную поддержку и с тех пор воспринимается здесь как одна из традиционных религий.
  
  Быстро темнело. Зажигались фонари. В воде мерцал свет с мостов. В высотных домах горели огромные окна, а иногда - прозрачные шахты лифтов. Сами лифты тоже были прозрачны, и было видно, как в них едут люди... Словно рыбы в аквариуме!
  Су действительно заплутал.
  - Камдоним считает, на машине быстрее. Конечно, быстрее, когда дорогу знаешь! Но искать дорогу на машине... И не чувствую я такую огыромную.
  А мне хорошо. Я любуюсь Сеулом и предвкушаю встречу.
  - Давай считать, что ты мне просто город показывал!
  
  Вот и гостиница. Су загнал машину в многоэтажную стоянку. Огромная и безлюдная, она произвела на меня довольно мрачное впечатление, напомнив о героях корейских боевиков, на которых частенько нападают в таких местах.
  Но на нас никто не напал, и мы отправились искать Камдонима.
  Отыскался он, к некоторому нашему смущению, в дорогом ресторане. В Москве Су наказал мне взять с собой вечернее платье - как раз на такой случай. Чтобы Камдонима не подвести. Платье я одолжила у подруги, и оно лежало на дне чемодана. К слову сказать - лежало до конца поездки. Впрочем, рядом с самим Су, у которого под меховой курткой была только майка, мой наряд, полагаю, выглядел вполне прилично.
  Рядом с Камдонимом сидят два молодых человека, напротив - три симпатичные девушки. Все они сейчас работают вместе с Камдонимом на съемках сериала.
  - Тот парень - актер, - шепчет Су. - Девушка рядом с ним - актриса. Осытальных не знаю.
  Су садится рядом с девушками, я - рядом с Камдонимом (тактическая ошибка - говорить-то я могу только с Су, а для этого приходится напрягать голос). Стол шведский, так что первым делом мы с Су отправились "на охоту" по залу. Что там было, я описывать не возьмусь: какие-то неведомые рыбы, лангусты, устрицы, фрукты, мясо по-китайски, мясо по-незнамо-каковски...
  - Возьми вилку, - обратился ко мне Камдоним, посмотрев на мою борьбу с морским дивом.
  - Не хочу, - не отрываясь, отвечаю я.
  - Но это не корейская кухня. Смотри, даже я ем вилкой.
  В самом деле... Но, во-первых, я вовсе не уверена, что вилкой получится ловчее, а во-вторых, смотреть, как вы едите, мне неловко. А Су, с которого я смело копирую, ест палочками. Так что я упрямо сжала непокорный инструмент и вцепилась в устрицу...
  - Откуда ты меня узнала?
  - Из "Арахана".
  - О, "Арахан"... В Корее он совсем не пошел. Все кричали: плохой фильм! Потом, правда, кое-кто из журналистов мне признался, что им фильм понравился, но его все ругали, и им пришлось...
  - Не знаю. В России я не встречала никого, кто бы смотрел "Арахан" и ему не понравилось. А многие мои подруги после него по вам вздыхали...
  - А почему тогда в Корее "Арахан" не любят?
  - Да, дураки они!
  Смеется.
  - Я там раздеваюсь. Поэтому девушки вздыхали.
  И почему я не сомневалась, что мои слова прозвучат для вас как вызов, и вы будете мой "удар" парировать? Но я вообще-то имела ввиду другое...
  - Мне не нравится длинная дубленка, которую я там ношу.
  - А мне нравится, когда ваш герой с помощью современных вещей пытается одеться, как привык в древности.
  Он, безусловно, чувствовал бы себя голым в современном костюме после длинной многослойной одежды прошлого. Если уж вы сами, оставшись на экране без рубашки, бросаетесь громкой фразой: "я там разделся!"...
  В Корее мода до сих пор очень консервативна. Конечно, прошли те времена, когда полицейские развлекались, останавливая девушек и линейкой измеряя, не нарушен ли допустимый законом размер: не выше 20 см. от колен до подола. Но и сегодня, скажем, глубокие декольте, голые животы и даже мужские торсы здесь кажутся вызывающими.
  - Моя игра больше нравится иностранцам. Корейцы признают меня только как постановщика. Каскадеры для них всегда - третий сорт. Это очень трудно преодолеть... Кроме того, меня больше всего ругают за речь, а вы ее не понимаете. Вы смотрите на игру, на эмоции...
  - Но ведь после "Города насилия" вашу игру хвалили!
  - Но до сих пор сниматься не пригласил никто.
  А не успела я уехать - вышло "Чудо на Первой улице", где вы сыграли пусть не главную, но очень сильную драматическую роль. Это не в счет?
  - Почему ты так мало ешь?
  - Это дорогой ресторан, - поясняет Су, - тут надо есыть много.
  - Скажи, что я сыта впечатлениями, - со смехом отвечаю я.
  - А виски будешь?
  - Буду.
  Кто бы сомневался, что в Корее нужно будет пить!
  Другой вопрос, как определять степень опьянения, если разговоры окружающих тебе непонятны изначально...
  Мы перешли из общего зала в небольшую комнату. Молоденькая официантка принесла виски, лед, фрукты, сыр и орехи.
  - Су, а кто поведет машину, если мы все сейчас напьемся?
  - Не волнуйся. Есыть такой человек.
  После пары стопок мой корейский заметно улучшился, и я частично начала понимать разговоры присутствующих. Да и они стали говорить попроще и помедленнее. Смелости у меня тоже прибавилось, так что, когда Су и Камдоним вышли, я даже сумела рассказать своей соседке, каким корейским словам я выучилась из фильмов. Когда Камдоним вернулся, милая девочка, ничтоже сумняшеся, повторила мой рассказ во всеуслышание. А поскольку слова были довольно крепкими ругательствами, то мне знаками велели молчать. Но разве я виновата, что в корейских фильмах так часто и так заразительно матерятся?
  Но вот вечер кончился. Су пошел договариваться с шофером, который бы отвез нас в Пхаджу на нашей машине (есть в Корее такая услуга!). Мы ждали его у подъезда гостиницы. Вдруг меня обдало волной жара. Я было испугалась - виски перебрала! Но оказалось, в Корее на козырьках подъездов иногда устанавливают обогреватели и в тепле под ними можно поджидать транспорт.
  
  День второй. Режиссер Рю СынъВан
  
  Проснувшись рано утром, я набросила халат и подошла к двери, гадая, почудился ли мне за ней какой-то звук и стоит ли высовывать нос наружу.
  В этот момент дверь резко распахнулась.
  Камдоним издал отрывистое "о!" - трудно сказать, чего в нем было больше удивления или извинения - и скрылся в ванной.
  Ванных в квартире было две - в комнате и общая. Не зная, чем вызвано вторжение, я вышла в гостиную. Су тоже проснулся и сидел на диване.
  - Ты как?
  - Я? Не выспался!
  Мимо нас прошел Камдоним с бритвенным прибором.
  - Пойду оденусь...
  Все было тихо, так что оделась я по-домашнему...
  - Он опазыдывает! Я сейчас отвезу его в аэропорт и вернусь с машиной...
  - Су! Я с вами!
  - Я пошел откырывать машину...
  Бросившись в комнату, краем глаза вижу уходящего Камдонима. А краем сознания понимаю: если я сумею справиться с электронной дверью и выйти, но они к тому времени уедут - у меня будет прекрасный шанс провести пару часов в коридоре - код двери я не помню даже приблизительно.
  Тем не менее, я натянула свитер, схватила дубленку и выскочила в гостиную.
  Открылась дверь, Камдоним вбежал за забытым мобильником. Трижды ура телефонам, беспамятливым существам и моей невероятной удаче! С дубленкой под мышкой и кроссовках, не одетых на пятку я выскочила из квартиры вместе с Камдонимом.
  Судя по взгляду, он несколько удивлен. На ходу пытаюсь спросить можно ли ехать с ними, но, кажется, использую не ту грамматическую конструкцию... Впрочем, уже не важно - вот и Су.
  - Кхысеня с нами?
  - Можно?
  - Садись бысытрее! И пристегнись!
  Камдоним сел за руль (заказывали?). Машина рванула с места.
  - Это бесыплатные трюки! За них страховку не заплатят! Как так вообще можно? Не понимаю! - ворчал Су на обратной дороге. Но сейчас он молчал, и мы летели, обгоняя попадающиеся на пути машины. За окном полыхал восход. Туман размывал очертания проносящихся гор, рек... Я жалела только о том, что в спешке не вязала фотоаппарат. Страшно не было. Но мысль: "хорошо, что я не осталась дома - разбиваться, так вместе", - меня все-таки посетила...
  Камдоним включил радио. К моему изумлению это была англоязычная программа. Вот вам и "не говорит по-английски"!
  Аэропорт. Камдоним выскочил из машины, коротко кивнул и исчез. Су закурил. Было жутко холодно. Зато в машине, пересев на переднее сидение, я полностью оценила тот факт, что оно с подогревом.
  Возвращались мы не спеша, да еще и заблудились, конечно.
  - Это в Корее так принято - вечером вместе пить и смеяться, а утром опять быть вежливо-сдержанным?
  - Не, только он такой, - улыбается Су. - За что не люблю Корею, это что нужно пить. В России я могу не пить, если не хочу. А в Корее нет. Всю эту неделю каждый день пью! Хорошо хоть сегодня не будем!
  И, видимо вспомнив о Рю СынъВане, добавил:
  - Наверное...
  Остановившись у продуктового магазина, Су купил мягкие белые шарики.
  - Что это?
  - Ешь.
  Я осторожно попробовала, вспоминая давешнюю "манную кашу". Шарики действительно оказались тем же самым рисом, но с начинкой из сладких бобов.
  - Слушай, вкусно!
  - Камдоним странный, да? Без начинки купил... Вообще он все есыт - говорят, где-то на съемках их почти месяц кормили макаронами. Все уже выли. А Камдоним приходил, ел и шел работать. Ему главное, что еда есыть...
  Мы такой неприхотливостью похвастаться не могли. Правда, мне после вчерашнего застолья казалось, наелась я как минимум на год. Но вот чая не хватало страшно. Потому, вернувшись, мы первым делом провели ревизию на кухне. Увы. Многочисленные полки были девственно пусты. В холодильнике обнаружились несколько видов кимчи (квашенных овощей с перцем). И только в рисоварке отыскался несколькодневный рис. Су, ворча, зажарил его на сковородке. Я обошлась стаканом воды.
  Затем Су ушел на диван смотреть телевизор, а я в очередной раз занялась своим подарком. Момент торжественного вручения миновал безвозвратно, так что я решила поставить его туда, где он бросится в глаза сразу по приезду - на тумбочку возле кровати Камдонима.
  
  Рю СынъВан режиссер необычный. Если описать сюжеты его фильмов - получится страшная банальщина. Полицейский приезжает в родной город на похороны друга, чувствует, что там не все чисто, и начинает собственное расследование ("Город Насилия")... Шалопай-ученик великих Мастеров вынужден сразиться со страшным и могучим Злодеем ("Арахан")... Бандитские разборки ("Ни крови, ни слез")... Но каждая из этих картин не укладывается даже в сам жанр боевика, не только в возникающий в голове набор фильмов с подобными сюжетами. Рю СынъВана отличает все - собственный видеоряд, характеры персонажей, взгляд на мир, сочетание мягкого юмора, трагической безысходности и умения дарить людям надежду...
  
  - Мы поедем на метро и автобусе. Так будет бысытырее, - объявил Су и отобрал у меня рюкзак. - Что у тебя там?
  - Сама не понимаю! - честно призналась я. Ну, фотоаппарат, микрофон, несколько сувениров, лекарства... Самым тяжелым оказался свежекупленный блокнот в твердом переплете. Чувствуется умопомрачительнейший опыт работы журналистом!..
  Выйдя из подъезда, мы увидели крадущегося кота. Закискискали на два голоса, но зверь только подозрительно на нас покосился и скрылся в кустах.
  - Корейцы кошек не любят, - пояснил Су.
  А я вспомнила, как Камдоним вчера рассказывал про жившую у него когда-то собаку, для которой он приносил из ресторанов кусочки мяса.
  - Может поймаем кота для Камдонима? А то у него дома не хватает кого-нибудь пушистого...
  И мы дружно рассмеялись, представив реакцию вернувшегося хозяина.
  В автобусе ехали часа полтора (Корея сразу показалась не такой уж и маленькой!). В Сеуле сели в метро. От московского оно отличалось очень. В тот раз бросилась в глаза чистота, большие (как у нас по ночам) перерывы между электричками, путанная вытянутая схема - Сеул город не круглый, а длинный, там кольцевую не пустишь. А еще - сами корейцы. Особенно кореянки. На сей раз я была одета тепло, но на улице мне жарко не было. А они ехали в туфельках и тоненьких чулочках. Ну, в лучшем случае, в кедах и джинсах!
  Еще запомнились переходы со множеством продавцов. В том числе продавцов съестного. Су купил какие-то сладости, но меня хватило только попробовать.
  - Русские медведи! - проворчал Су. - Наелись один раз на всю зиму...
  На улице мы долго бродили в поисках нужного здания. В Корее дома нумеруют в том порядке, в каком строят - т.е. как придется. А потому найти дом в незнакомом районе - всегда целая история...
  Но в конце концов дом мы нашли. Поднялись пешком на пятый этаж и... Как бы это так описать - помягче... По моему ощущению, мы попали в комнаты, предоставленные этой организации на неделю-другую. Настолько все выглядело необжитым. Только постеры "Города насилия" на стенах подсказывали, что мы пришли куда собирались.
  Нас встретил невысокий молодой человек... Я так привыкла видеть Рю СынъВана взлохмаченным, что в первый момент даже не признала. А он уже провел нас в маленькую узкую комнату с длинным столом и большим обогревателем (ровно тоже ощущение "ничейного кабинета").
  - Чха? Копхи?
  Только когда паренек вернулся с кофе и чаем, я, всмотревшись в лицо, узнала мальчишеский взгляд и улыбку...
  - Су! Скажи, я так рада встретиться с ним! Он мой любимый режиссер! Я смотрела почти все его фильмы - кроме самого первого... Мы и его недавно скачали, но я плохо знаю английский, а брат, который мне обычно переводит субтитры, предпочитает мелодрамы и уговорить его посмотреть боевик нужно время...
  Рю СынъВан с явным удовольствием рассказывает о Камдониме, о совместных работах.
  - Если описать его в двух словах, он металл и тофу.
  - Соевый сыр, - поясняет Су.
  - К себе и в работе он очень жесток. Но внутри он скрывает боль. В душе он мягкий, как ребенок.
  Когда мы впервые встретились на съемках, я даже боялся его. У нас разный стиль боя, мы всегда много спорим. А у него был взгляд человека, который может убить. Мне казалось - он ничего не боится и думает только о работе. Но однажды... Мы тогда никак не могли найти Камдонима. Я знал, что он приехал и продолжал искать. Потом догадался пойти туда, где мы собирались ставить трюк. Камдоним был там. Он не сказал мне ни слова, но по его глазам я понял: ему страшно. Мы оба знали: он этот трюк сделает. Он всегда все делает. Режиссер может сказать: "нет, это слишком сложно, не надо!". Но Камдоним все равно сделает так, как было задумано. Так чтобы самому быть довольным.
  Тогда я снял клип про каскадеров. Про гибель во время съемок. Как раз в это время погиб один из ребят Камдонима, исполняя авто-трюк... Не у меня. В каком-то сериале... Камдоним говорил - там даже страховки не было. Так нельзя делать. Но режиссеры экономят, а каскадерам надо работать... Но я не про это снимал... Не про режиссеров. Про смерть, про то, как сын погибшего, вырастая, становится каскадером и делает трюк, убивший его отца... Понимаешь?
  - Да. Я видела...
  ...Смех, счастливые лица. Нежность к сыну. Бесконечные тренировки. И роковая случайность, в миг оборвавшая жизнь, казалось, непобедимого человека...
  - Удивительный клип!
  - Нравится? А почему тогда не пишешь книгу обо мне?
  Этот дурацкий вопрос мне задавали раз двести. И у меня накопилось надцать вариантов ответов. Но когда спросили так наивно и искренне - я растерялась! А всего-то и надо было просто открыть вновь блокнот - рассказывайте!
  Прощаясь, я попросила автограф. Рю СынъВан спросил, как пишется мое имя по-русски и старательно переписал:
  
  Тепло простившись, мы с Су поехали обратно.
  - Надо решить, где ты будешь, когыда я уеду. Без меня тебе у Камдонима сложно будет. Давай сейчас обзвоним девочек и ты выберешь...
  Су с самого начала пытался найти мне удобное и недорогое жилье. Особенно привлекала его мысль договориться с теми, кто учит русский, и может пустить к себе на неделю за возможность попрактиковаться. Незадолго до отъезда он нашел несколько таких девочек. Но тут нам позвонил Камдоним и пригласил к себе...
  - Если честно, я бы предпочла остаться.
  - У Камдонима? Но вам будет тырудно общаться, и в Сеул тебе далеко ездить!
  - Но я приехала писать о нем. Единственное, чего бы мне не хотелось - стеснить его. С остальным я справлюсь. Ты, вот, сейчас мне расскажешь, как ехать, я все запишу...
  - Я думаю, ты неправа. Но решай, я помогу в любом случае.
  - Су, ну как я могу решить? Надо спросить Камдонима...
  - Если мы спросим, ему будет неудобно сыказать: пусть уезжает!
  - А ты спроси так, чтобы было удобно! Скажи: она не понимает, сколько у нее будет проблем... и все такое...
  Вскоре в моем блокноте появилась корявая запись:
  2-я линия, ост. 합정, выход 2, авт. 200, ост. 혜이리 126 동 407호
  Код запомнился так хорошо, что я его даже не записала... Кажется, 1484...
  Самым сложным было углядеть, когда выходить из автобуса. Особенно ночью. Особенно учитывая, что название остановок из длинной водительской фразы я научилась выделять очень и очень не сразу.
  
  В Пхаджу мы отыскали продуктовый магазин в десяти минутах от квартиры. Судя по кресту, в том же здании находился молельный дом.
  Купили чай, йогурт, рисового вина и всякой разности, из которой Су приготовил корейские блюда. Мне он только посуду помыть доверил.
  Ужин выявил отсутствие в доме большого ножа и необходимого количества тарелок.
  - Ты же хотел сегодня не пить! - изумилась я, увидев, как Су открывает бутылку.
  - Но это не виски и не соджу!
  Не спорю, это не корейская водка. Но ведь и не сок, да? Впрочем, в подобных случаях я уже давно перестала пытаться понять чужеземную логику - легче просто принять происходящее как данность.
  Поужинав, Су включил телевизор. Показывали международные выступления конькобежцев. Я совершенно неожиданно для себя втянулась, и мы на пару поболели за корейскую команду.
  От Камдонима известий не было, зато позвонила его верная поклонница, модератор www.cafe.daum.net/jungdoohong Пак ХеМин - завтра она будет ждать нас в Сеуле.
  
  ---------------
  
  - Эи! - Чжонъ ДуХонъ оглядел хмурые лица СанъДона и ЧульСу. Стоило тратить полдня, чтобы их помирить. Вчера так хорошо в ресторане сидели... - Опять?
  - Неужели это так сложно - принести пиццу? Этот парень окончил сеульский университет и не может просто принести пиццу!
  - Но там не было ни гавайской, ни пепперони...
  - Но почему ты принес именно с ветчиной!? Больше всего на свете ненавижу ветчину!
  - В прошлый раз вы говорили, больше всего ненавидите грибы...
  - Даже грибы лучше этой отвратной ветчины!
  - Чжонъ ДуХон? - подбежавший режиссер кипел явно сильнее, чем можно было объяснить опозданием. Тем более, что это время он снимал другую сцену. - Собачий сын! Целый час тебя ждем! Я за что деньги плачу? Быстро! Быстро!
  
  "Хан, туль, сет... Кю... Экшн!"
  Чжонъ ДуХонъ стоял по щиколотку в быстро остывающей на морозе воде. Погода - редчайший случай - подыграла сценарию, и вместо пенопласта падал самый настоящий снег. Чжонъ ДуХонъ даже не ощущал насколько он холодный и мерзкий, предвкушая, как камера передаст сочетание разлетающихся брызг и снежинок.
  - Дай-ка, - пока ребята готовились к новому дублю, Чжонъ ДуХонъ забрал у своего оператора камеру, и снял тающий на воде снег...
  - Чжонъ-камдоним, - взмолился СанъДон, у которого уже зуб на зуб не попадал, - пойдемте к костру! Умрем же так!
  - Отдых потом! - неумолимо отрезал постановщик. - Приготовились!..
  
  День третий. Спасибо, что я с вами!
  
  Утром мы с Су сделали зарядку, дружно сойдясь во мнении: демонстрировать свои умения Камдониму совсем не хочется. На этом, правда, наше с Су спортивное сходство заканчивалось.
  Потом мы пошли гулять по Пхаджу. Начали с посещения щиктана, где Су взял нам разные супы:
  - Мой из рыбьих потырохов. Тебе не понравится. Пахнет сильно.
  - Дай попробовать!
  Причитания иностранцев по поводу гадких потрохов я и сама читала. Но меня не проняло.
  - Драконий суп, как драконий суп. Остро и вкусно.
  Из щиктана мы направились на поиски экшн-школы. Су вначале хотел дождаться Камдонима:
  - Пусыть он там насчет нас распорядится...
  Но, посоветовавшись, решили пойти. Пока время есть.
  На улице ветрено и холодно. Но солнце светит ярко, мы одеты тепло, и гулять приятно. Ну, мне по крайней мере.
  - Деревня, - чуть насмешливо приговаривает Су, оглядывая небольшие домики и прикрытые полиэтиленом грядки.
  Я фотографирую и жадно впитываю впечатления. От украшающих фасад домов камней и посаженных между ними молодых деревьев. От неглубокого снега. Он лежит "местами". Причем такими, которые мне не кажутся ни укромными, ни тенистыми. От запутавшегося в ветвях яркого воздушного змея. От сорок - их здесь так много, как у нас ворон или воробьев... Воробьев, кстати, я в Корее вообще не видела. А ворон - только на полях... А еще от собак. Маленьких светлых собак-сторожей в будках. Робких и голодных дворняжек на улице. Смешной кудлатой в комбинезончике с капюшоном...
  Современные корейцы относятся к собакам очень тепло. Но, честное слово, лохматые все равно знают, что тут их иногда едят! Даже эта в комбинезончике, встретившая нас весело и приветливо, как-то сразу притихла, стоило только к ней наклониться...
  Мы остановились возле светофора.
  - Но ведь машин нет!
  - Но это Корея. Зыдесь на красный не ходят, - возразил Су. Правда, следующую дорогу мы перешли на русский манер.
  Затем мы увидели церковь, которая привлекла мое внимание еще в первый день из окна автомобиля. Большинство виденных мною корейских храмов по дизайну были чем-то вроде "молельных домов" - скромно построенные часовенки или просто помещение в многоэтажном доме. Эта же церковь напоминала пагоду, но была изящней и увенчивалась крестом. Мне было страшно интересно, кто построил такую красавицу, но спросить было не у кого.
  Минут через десять отыскалась экшн-школа. И оказалась закрытой.
  - Камдоним на съемках, каскадеры гуляют?
  - Ну, та.
  Поупражнявшись в остроумии, почти случайно вспоминаем: вообще-то сегодня суббота...
  На встречу с ХеМин ехать еще рано, так что мы бредем дальше и вскоре натыкаемся на небольшой музей.
  - Зайдем?
  - Конечно!
  Первый этаж был посвящен "Корее 60-70-х годов".
  - Время детства Камдонима! Как раз то, что надо!
  На втором - "Древняя Корея".
  Самое яркое впечатление от первого этажа: сочетание вещей ничем не отличающихся от советских (бритвенный станок, пластмассовые лошадки, радиоприемники) и исконно корейского: огромные бочки для кимчи, фигурки Будды, куклы в ярких национальных костюмах, полосатые туфли, формой напоминающие лодку, старинные одежды-ханбоки - короткие жакеты с бантом, длинные юбки, завязывающиеся под грудью... Восхитил меня и дневник какой-то школьницы - она вклеивала в тетрадь древесные листья и писала на них...
  На втором этаже меня потрясли каменные фигуры предков, которые, по словам Су, должны были стоять в шкафу и беречь семью от бед и болезней. Сразу вспомнилась Туве Янссон: "Зачем тебе понадобилось выпускать предка из шкафа?" . Рядом с предками находились две фигуры, напоминающие толстые колбаски с мордами.
  - Это собаки предков? - предположила я.
  - Не. Лошади.
  Бог мой, это ж какие в древней Корее были лошади?!
  
  И вот вновь бесконечная дорога на автобусе и уже почти привычное метро, где билет автоматам предъявляешь не только на входе, но и на выходе...
  - Аннён-хасеё?
  ХеМин? Мама дорогая! Девочка оказалась выше меня ростом! Совсем немного - в России я бы и не заметила. Я и сама роста самого что ни на есть среднего. Но в Корее это впечатляло!
  У ХеМин интересное вытянутое лицо с упрямо выдающимся вперед подбородком. Мы несколько скомкано здороваемся и, конечно, заходим в ближайший щиктанъ. Наелись огненного супа и прочих вкусностей, вроде приправленных перцем огурцов, тонко нарезанного чеснока, кусочков омлета... И, конечно, тофу, соевого сыра, с которым Рю СынъВан сравнивал Камдонима. Тофу (по-корейски "тубу") действительно похож на сыр, вроде адыгейского, только еще более пресный. Когда я в Москве пробовала тофу без добавок, мне совсем не нравилось. Но здесь, на фоне всего остального и тофу и не менее пресный рис, оказались более чем кстати.
  ХеМин рассказывает, как помогал ей Камдоним, когда она теряла работу, как много ей дает общение с ним.
  - Он и его команда - люди, которые дарят другим счастье!
  - Камдоним сильный и жесткий. И одновременно очень ранимый. Я бы хотела, чтобы те, кто не любит его игру, оставили его в покое. Я вижу, как он переживает из-за их слов.
  Интервью прерывает звонок.
  - Камдоним вернулся. Сейчас едем в Пхаджу. И ХеМин с нами.
  Пока я убираю микрофон, ХеМин договаривает:
  - Еще, Кхысеня, я хочу поблагодарить тебя. Я знакома с Камдонимом пять лет, но из-за тебя узнала о нем намного больше! И еще... Камдоним всегда радуется, когда вспоминает о русской поклоннице. Спасибо, что ты с нами!
  
  В Гонконге Камдоним простыл. Поужинав, он просит найти в холодильнике мед с женьшенем и развести ему в горячей воде. Вспомнив, как меня лечил отец, предлагаю добавить в стакан еще и водку.
  - Он сыказал, что тогда сразу умрет, - перевел Су.
  - То есть виски в ресторане это нормально, а разведенную водку с медом, в качестве лекарства, это он умрет? - возмущаюсь я.
  - Ну, та, - хихикнув, соглашается Су.
  На Камдониме вязаная шапка. Видимо, в Корее при гриппе принято одевать ее, а не носки и шарф.
  Принеся больному "чай", Су заговорил о дальнейших планах. Пару раз я ловлю на себе очень изумленный взгляд.
  - Камдоним разрешил тебе осытаться у него, когда я уеду, - объявил Су.
  - Камсахамнида, - смущенно благодарю я, гадая, что же там Су нарассказал.
  
  Су ведет ХеМин в нашу с ней комнату, они садятся к компьютеру и начинают смотреть интернет страницу Су. Я ее давно вдоль и поперек излазила, так что теперь с чистой совестью возвращаюсь в гостиную и сажусь на горячий пол подле дивана.
  - Чха?
  - Е!
  Приготовив чай, вновь хочу устроиться на полу, но Камдоним поджал ноги и жестом указал на диван. Потом медленно, почти по слогам:
  - Иди, играй с друзьями.
  - Не хочу.
  Камдоним говорит что-то еще, выразительным жестом показывая на сердце. Переживаете?
  - Мне хорошо.
  Еще одна тирада. Ну не знаю, не знаю я ваш корейский!
  - Су! Су! Подойди, пожалуйста!
  - Он говорит, чтобы ты шла к нам. Тут сыкучно. У него сердце болит за тебя.
  - Если я не мешаю, я хочу остаться. И... Если нужно будет еще чаю или чего-нибудь - пусть скажет, ладно? Я постараюсь понять.
  - Он говорит, ты должна смелее разыговаривать.
  Камдониму откровенно плохо. Даже с моего конца дивана чувствуется жар. А по тому, как он то спускает ноги на пол, то поджимает их под себя, видно, как они у него болят. А я сижу и не даю их нормально вытянуть, между прочим. Хотя мне на полу вполне уютно, да и стульев в доме полно...
  В телевизоре - комедийное шоу. Су такие крутил постоянно. Охотно верю, они этого вполне заслуживают, но без языка не оценишь. Камдоним, видимо, догадался, стал переключать программы... И остановился на футболе. Ну, если вы хотели, чтобы было интересно мне, можно просто поставить любой ваш фильм... А за футболистов я болела только один раз - этим летом, когда корейская сборная играла в чемпионате мира. Сейчас играют европейские команды. Я даже не могу отгадать, какие именно. Тем паче, что в обоих большинство игроков - негры. Но я ведь и не к телевизору пришла. Не знаю, как оно тут в Корее, но у нас, когда люди болеют, их не принято бросать одних. Да и вообще я приехала посмотреть на Камдонима...
  В упор, правда, смотреть неудобно - приходится глядеть в экран.
  Задумавшись, я почти автоматически отвечаю на вопрос:
  - Интересно?
  - Нет.
  Растерявшись от собственной честности, я не нашлась, как продолжить.
  Какое-то время сидим молча. Потом Камдоним переключает программу. Я виновато на него кошусь - это я вас развлекать пришла, да.
  Мы посмотрели "Мумию", кусок какого-то фильма про вампиров, а потом Камдоним наткнулся на передачу про ребят-экстрималов... Что они там только не вытворяли! И бросали друг друга с крыши в мусорном баке, и поджигали в кроватях, и ложились на муравейник... Жуть! Краем глаза смотрю на Камдонима - что он себе думает? Подошла ХеМин и, кажется, тоже спросила:
  - Учитесь?
  Потом, правда, Су меня успокоил: Камдониму такой экстрим глубоко непонятен.
  
  День четвертый. Старина "хан".
  
  Мы с ХеМин дружно проснулись в семь и все утро болтали. С ней мы начали понимать друг друга как-то сразу и даже без помощи спиртных напитков. Английский мы знали одинаково ужасно, но именно он стал основой, хорошо сдобренной нами мимикой и жестами и украшенной вкраплениями корейского.
  - Я как собака. Говорить не могу. Понять не могу... Гав-гав!
  - Воль-воль, - смеется ХеМин. - Корейские собаки говорят: воль-воль!
  Я порываюсь идти на кухню готовить. ХеМин возражает:
  - В магазин надо сходить.
  - Пошли! Дорогу я знаю!
  - Нет. С Су.
  К счастью, Су встал раньше Камдонима, и мы спокойно сходили в магазин и приготовили завтрак.
  Уж чего меньше всего ожидала от поездки, это что буду кому-нибудь на кухне Камдонима показывать, где чего лежит и учить пользоваться плитой и рисоваркой! ХеМин в благодарность допустила меня до участия в готовке. В Корее я, правда, так и не решилась сама приготовить корейское блюдо, но в Москве, соскучившись по драконьей пище, часто стала создавать нечто похожее из подручных средств.
  Часам к одиннадцати у нас было все готово.
  Встал Камдоним. Мы позавтракали, сели к телевизору...
  - Интересно, Су, видел он мои подарки?
  - О! Надо спыросить!
  Оказалось - не видел.
  Су потащил Камдонима в комнату. Через минуту позвали меня.
  - Можешь объяснить что тут?
  Объяснить для чего ручные часы, матрешка и бутылка водки?
  - Он сыказал: не надо дарить подарки. Ему неудобно, он не знает, что с ними делать.
  - Но должна я как-то себя выразить?!
  - Ну, тогда ладно...
  Я возвращаюсь к ХеМин на диван.
  - В сауну хочешь? - кричит Су из другой комнаты.
  - Ннне знаю...
  Я там не была никогда...
  Через пару минут выходит одетый Камдоним.
  - Он куда?
  - В сауну.
  - А мы??
  - ХеМин отказалась, ты промолчала... Не могу же я один с ним идыти!
  - Так я не поняла...
  - Ну, пересыпыросила бы!
  А мне должно было придти в голову, что человек, который вчера лежал в лежку, с утра убежит в сауну?
  
  - Пора. Заедем за Камдонимом в экшн-школу и - в дабырейч.
  - Куда?
  - В фитнес-центр. В Сеул. Возьмешь интервью у сотрудников. А завтра тебе дадут интервью режиссер Ким Сон Су и И ГванХак... Ну, кто тебя в аэропорту встретил...
  Жалея Су, который по прежнему таскал мой рюкзак, я выложила большие сувениры, оставив только горсть брелков-матрешек.
  Мы сели в автобус и доехали до экшн-школы. Меня терзало нехорошее чувство, что самой мне туда дороги не найти...
  С улицы видно, как на втором этаже рубятся каскадеры. На первом, как оказалось, постановщики играли в футбол. В одном из играющих я не без удивления узнаю Камдонима.
  Матч закончился и через пять минут мы уже сидели в машине. В глаза бросилась бутылка с плавающими в воде кусочками льда. Ну, да, я уже поняла, чем лечатся корейские каскадеры.
  До Сеула Камдоним нас довез минут, наверное, за двадцать. Остановив машину на небольшой улице, он вышел и скрылся в каком-то здании.
  - А.. А мы? А он куда?
  - Он - по делам. Мы - искать дабырейч.
  - Искать что?
  - Фитнес-центр. Камдоним потом тоже туда придет.
  Я мрачно покосилась на оставшиеся в машине куртку и шапку. Конечно, корейские драконы умирают только от разбавленной кипятком русской водки, но я все же предпочла бы, чтоб к фитнес-центру его подвезли...
  Между тем мы медленно едем по улице. Как оказалось, ХеМин тоже плохо представляет куда нам.
  В конце концов Су остановил машину подле сверкающего стеклом здания. Стены-окна мерцают зелеными огнями, отражают улицу и одновременно дают разглядеть белизну лестниц и силуэты кипящей внутри жизни. Здесь сосуществуют автосалон "Lincoln" и "Double H" - фитнес-центр, открытый этим летом Камдонимом и его другом - боксером и телеведущим И Хуном.
  Пока Су и ХеМин разговаривают с дежурящим за стойкой, я жадно рассматриваю вещицы с эмблемой фитнес-центра.
  - Это продается?
  - Ты подожди, когыда Камдоним придет. Думаю, тогда не нужно будет платить деньги.
  Хитрый Су! Мне неловко экономить таким способом, но нас уже зовут на экскурсию по тренировочным залам.
  Зеркала, стекло, "кружево" люстр, зеленые лампы... Ощущение простора и свежести... И, конечно, всевозможные тренажеры, груши, лапы, снаряды... Слушая сопровождающую нас миловидную девушку, я наконец-то понимаю, что означает загадочное слово "дабырейч", в первый раз принятое мной за "добрый вечер". Оказалось это "Дабль Эйч", где "ль" между "ы" и "э" по правилам корейского языка превратилось в "р".
  От прочих фитнес-центров "Дабырейч" отличается в первую очередь масштабом и универсальностью. Тут есть все - от тренажерных залов до йоги и боевых искусств.
  Попутно нам рассказывают про Камдонима. Оказалось, по началу практически все сотрудники опасались его.
  - Я полагал, каскадеры и постановщики трюков они люди дикие...
  - "Дабырейч" летом открылся. Камдоним еще тогда загорел, весь черный был, и я его очень боялась. А потом увидела, что он к нам относится даже не как начальник - как родственник. И что на самом деле он очень добрый, очень светлый человек...
  Нет, я, конечно, была наслышана о конфуцианстве, воспевающем и романтизирующем не бравых офицеров, а интеллигентов-чиновников, и понимала, что именно они всегда считались в Корее людьми достойными подражания. Но чтобы профессиональные тренеры, окончившие физкультурный институт, боялись каскадеров... Не хочу даже думать, кем себе представляют трюковых артистов корейские обыватели.
  - Зыдесь И ГванХак, - объявляет мне Су. - Пошли интервью брать!
  
  За дверью кабинета - словно другое здание. Никакого сверкания и белизны. Серые бетонные стены, на них налеплены клочки бумаги с записками... Правда, нет и впечатления, что люди въехали сюда на пару дней, но все равно странно... "Г-н Знаменитый Продюсер, а может мы Вам тут ремонт сделаем? Ну, хоть обоим поклеим, нет?"...
  - И ГванХак в "Дабырейч" самый главный человек. Еще он владеет кинокомпанией "Санхафильм". Должность его по-корейски называется "тэпхёиса". Тэпхёисаним. Запомнила? - шепчет Су.
  Тэпхёисаним мужчина средних лет с умным, проницательным взглядом. Рассказывает он много, с удовольствием и со смаком. Глядя на диктофон, мысленно даю себе обещание: когда-нибудь я еще сама переведу это интервью. Оно явно того стоит.
  - Мы познакомились четырнадцать лет назад на съемках "Террориста". С тех пор я работаю только с Чжонъ ДуХоном. Он всегда найдет способ снять, что хотят режиссер и продюсер. Если Чжонъ ДуХонъ откажется участвовать в съемках, то и я не буду. И другие продюсеры и режиссеры, кому доводилось работать с Чжонъ ДуХоном, потом всегда его приглашают. Правда, тех, кто его не любит больше - почти девяносто процентов. Но оставшиеся десять снимают восемьдесят процентов корейских фильмов. Так что в большом кино Чжонъ ДуХонъ всегда участвует.
  - А почему девяносто процентов его не любит?
  - Он как режиссер, а не как постановщик. Если ему сцена не нравится, то пусть даже режиссер сказал: "снято!", Чжонъ ДуХонъ будет снимать еще и еще. И он дорогой. А главное - они его не знают. Они с ним не работали.
  Лукаво прищурясь, тэпхёисаним продолжает:
  - В жизни он ведет себя как дурак. Не может посчитать, сколько у него денег, даже свой код не помнит. Он платит за страховку машины, которую давно разбил. Мы очень близки, и я постоянно навожу порядок в его бумагах. Но у меня еще есть своя работа... Если мы пару месяцев не видимся, то у Чжонъ ДуХона опять каша в делах.
  Интервью обрывается - тэпхёисаниму и Камдониму нужно идти на встречу с режиссерами.
  - Мне жаль, что я рассказал так мало. Но вы можете мне писать по е-мэйлу, - заключает тэпхёисаним.
  Клад, а не человек!
  - Ей можно больше ни с кем не встречаться! - восклицает Камдоним, услышав, о чем нам рассказали.
  Тем не менее, я останавливаться на достигнутом вовсе не желаю:
  - Су! Покупки!..
  - Мы еще вернемся. Зыдесь машина.
  За которой могут послать очередного шофера. Да и фитнес-центр вряд ли работает круглосуточно... Но тэпхёиса и камдонимы стремительным шагом направляются к выходу... Не кричать же:
  - Стойте! Я еще сувениры не купила!
  Идем мы довольно долго. Куртка Камдонима, естественно, осталась в машине. Если к ночи этот человек опять не свалится с температурой, то в Корее не работают не только логические, но и физические законы.
  - Чжонъ ДуХон?! - двое молодых людей обернулись, глядя вслед идущему впереди нас Камдониму.
  - Узнали, но подойти боятся, - кивает на них Су. - К каскадерам зыдесь такое отношение...
  Мы приходим в японский ресторан. Красноватое освещение, бумажные фонари с иероглифами, официанты в кимоно... Меня с Су и ХеМин сажают за отдельный столик.
  - Кто это? - спрашиваю я Су, но он тоже не знает беседующих с Камдонимом режиссеров.
  Зато Су знает толк в японских блюдах и привычно критикует корейские и заодно российские рестораны и суши-бары:
  - В Японии вкус совсем дыругой!
  
  --------------
  
  - И роль для вас есть. В первой серии будет погоня за крупным наркоторговцем... Простенькая роль-камео. Односложные фразы. Так, для удовольствия...
  Чжонъ ДуХонъ вежливо кивнул:
  - Ценю внимание, г-н режиссер.
  Неожиданно вспомнились съемки готовящегося сейчас к прокату "Чуда на первой улице"...
  - Будет боксерский раунд, два небольших разговора с дочерью и несколько маленьких сцен, где твой герой в инвалидной коляске и под капельницей. Думаю, это сыграть несложно - у героя поврежден позвоночник, лицо может быть застывшим, так что...
  Боксер для режиссера был не намного важнее наркоторговца. Оба - фон для главных героев. А Чжонъ ДуХонъ играл, как никогда в жизни - чувствуя на себе взгляд людей с судьбой его персонажа... взгляд каскадеров... Понимая, что инвалидное кресло его самого подстерегает за каждым поворотом... Например, сейчас, на съемках сериала...
  Что ж, значит наркоторговец. Еще одна маленькая роль. Еще одна судьба, которую нужно понять и прочувствовать...
  - Договорились? Я позвоню перед началом съемок.
  - Понял вас, господин режиссер.
  Поднявшись, Чжонъ ДуХонъ чуть поклонился собеседнику и повернулся к сидящим за соседним столом спутникам:
  - Поели? Идем!
  Он стремительно направился к выходу...
  
  -----------------
  
  - Этот ресыторан - спонсор "Дабырейч". Они сейчас привезут в "Дабырейч" японской еды для Камдонима...
  - А сувениры еще продают?
  - Пошли!
  Жадно вглядываюсь в витрину. Носки, брелки, спортивные сумки...
  - Что ты хочешь?
  Камдоним...
  - Сумку...
  - Возьми.
  - Но...
  - Возьми. Ты ведь мне тоже даришь...
  Ага, совершенно вам ненужное.
  - Ты только сумку хотела?
  Киваю. У моей наглости есть предел, знаете ли...
  Прижимая к груди большую черную сумку, возвращаюсь в машину. С таким чувством в детстве ходишь с новогодним подарком...
  Киа срывается с места, и мы вчетвером несемся в Пхаджу.
  - Камдоним говорит, у него дома есыть бутылка водки - ему русские режиссеры дарили. И мы ее сейчас откроем.
  - На самом деле у него есть две бутылки водки. В моем подарке водка тоже была.
  
  Дома Камдоним первым делом распаковывает посылку из ресторана - большую коробку полную маленьких упаковок, похожих на половинки "Доширака". Это японская фасоль. Быстрое питание из натуральных продуктов. Звучит солидно, но, вот, выглядит... Не знаю уж, чем эта фасоль залита, но вместе с этим чем-то - склизким и тянущимся - она напоминает трупики насекомых с выпущенными внутренностями. Есть это можно было только от большой любви к Искусству. Точнее - к его конкретному представителю.
  Накормив гостей, Камдоним достает из холодильника бутылку водки (Камдоним, русскую водку пьют перед боем и перед тем как съесть тараканов!).
  - Я первый раз водку попробовал, когда ты прислала посылку. Мне крепкие напитки не нравится. В России есть некрепкие?
  Вот вам и "водка лучший подарок для корейца". Су ее не любит, Камдоним не любит, и тот парень, которому я везла вторую бутылку, тоже не любит. Впрочем, про того парня я знала и везла пиво.
  - Конечно, есть! Пиво, медовуха, вино... А водку, кстати, можно разбавлять соком!
  - В самом деле? - разливая водку по стаканам (рюмок в доме, конечно, нет), спрашивает Камдоним.
  - Зачем пить так, если вам не нравится?
  - Ты видишь сок?
  Предложить сходить? Впрочем, не похоже, что магазины в Пхаджу работают 24 часа...
  - Я думал, в России только водка. В Корее тоже есть традиционные напитки. Один делают из золота. Я потом угощу. Это недорого.
  - Правильно: меня надо угощать в очень дешевых местах. Только надо говорить, что они дорогие. Я же все равно не пойму.
  Смеется.
  - Не хочу тебя обманывать. Мы потом съездим в Инсандон и я тебя угощу.
  Помолчав:
  - Мне очень нравится, как ты написала на сайте про меня и мой стиль.
  - "Он не скрывает ни боль, ни грязь, но и не воспевает их. Бои в фильмах с его участием занимают ровно столько места, сколько это нужно для сюжета, не перетягивая одеяло на себя. Они подчеркивают положение героев, помогают раскрывать характер... И одновременно этот суровый минимализм открывает перед зрителем внутреннюю красоту боевого искусства", - со смехом цитирует ХеМин.
  - Да. Кхысеня написала то, что я сам думаю. Еще в моих боях есть "хан"... Это такое корейское слово, оно означает страдания, досаду...
  - Знаю я, это слово. Что-то вроде русской тоски... И знаю, что он есть в ваших боях. Может быть за это и люблю больше всего...
  В ответ удивленный взгляд:
  - Тогда ты тоже знаешь "хан".
  А какой русский не знает старину "хана"?!
  - Почему ты не понимаешь, что я говорю?..
  
  День пятый. Мэтры корейского кино
  
  Наслышанная про равнодушие корейцев к любой кухне, кроме собственной, я долго не решалась чем-либо дополнять блюда Су и ХеМин. Но в этот день я все же делаю салат из крабовых палочек. Вкус ингредиентов - начиная от риса и кончая майонезом - оказывается довольно непривычным, так что называть получившееся "русским блюдом" я бы не стала. Терять мне уже не чего, и я украшаю свое творение полосками из кимчи, а сверху водружаю корабль из половинки яйца и кимчи-паруса. Су и ХеМин корабль позабавил. Но ели сей кулинарный шедевр только мы с Су. А поскольку на столе и кроме салата всего хватало, то через пару дней я собственноручно выкинула остатки, задаваясь вечным вопросом русских женщин: "ну и зачем я столько наготовила?!".
  Камдоним, как всегда по утрам вежливо-сдержанный, завтракает японскими "тараканами".
  Затем он уезжает в Сеул, где мы через пару часов должны с ним встретиться, и вместе пойти к режиссеру Ким Сон Су.
  
  Если бы в Москве мне задали вопрос: каких режиссеров ты хотела бы повидать в Корее? Я, не задумываясь, назвала бы Ким Сон Су и Рю СынъВана. Кто-нибудь может предположить, как Камдоним догадался?
  
  Выйдя из метро, Су звонит Камдониму.
  - Подождите, сейчас подойду.
  Минут через десять Камдоним перезванивает:
  - Идите вперед. Я буду позже.
  Ладно. С полчаса мы блуждаем по улицам, ища нужный офис. И на сей раз попадаем в место вполне себе обжитое. С приятными пятнистыми обоями и даже круглыми часами на стене. И люстрой похожей на ежа, на чьи колючки наколоты фотографии и открытки.
  Ким Сон Су, создатель эпического фильма "Муса", человек облика вовсе не героического: усталый, чуть печальный, полноватый мужчина средних лет, к своей персоне явно относящийся с большой-большой симпатией. Встретишь и никак не подумаешь, что находящийся перед тобой дяденька-аджосси подарил миру шедевр, переворачивающий душу и призывающий забыть о себе... Это наша душевная слепота не дает разглядеть сияние за внешним?.. Или это люди прячут сияние и кроме творчества, ему и просочиться не где?..
  Ким Сон Су с нами приветлив, но не открыт.
  - Для меня Чжонъ ДуХонъ не просто постановщик, мне он как брат. Но я не хочу рассказывать о наших отношениях. Это частная жизнь.
  - Описать Чжонъ ДуХона? Тут возможно только одно слово: сумасшедший. На работе, в жизни... Работает он как лев, постоянно...
  - Мы вместе с моего самого первого фильма "Побег". Мы оба были молодые, оба только начинали... Чжонъ ДуХонъ одновременно ставил бои у меня и в "Рожденном убивать". Получались накладки, я на него обижался. А тут он еще в "Рожденном убивать" ключицу ломает. Для меня "Побег" - это все. Мне нужно снимать сцену аварии, а постановщик приезжает больной! Всем понятно, что снимать невозможно, но Чжонъ ДуХонъ говорит: "я могу" и идет делать трюк... В сцене человека сбивает машина... Мы сняли, а на записи чувствуется, Чжонъ ДуХонъ сгруппировался заранее. Я знаю, делать второй дубль немыслимо, но когда Чжонъ ДуХонъ спрашивает: "как?", я отвечаю: "плохо!". И он идет сниматься. Мы тогда пять дублей сделали! Чжонъ ДуХонъ потом лежал в больнице... Сумасшедший человек! Ужасный! Но как постановщик - самый профессиональный.
  - В Корее только два типа кино: с участием и без участия Чжонъ ДуХона. И если он не участвует, то кино некачественное.
  - На самом деле Чжонъ ДуХонъ хотел стать актером, не постановщиком. И он мог бы стать хорошим экшн-актером, вроде Джет Ли или Джеки Чана. Для трюкового актера самое главное - стиль драки. А стиль у Чжонъ ДуХона есть. Если бы он сейчас сосредоточился на актерском мастерстве, а не хватался за все проекты, он мог бы иметь успех на Западе. Хотя он плохо играет, некрасивый и старый.
  До того, как Су переводит конец фразы, Ким Сон Су благоразумно выходит их кабинета. Боюсь, только поэтому корейский кинематограф и не лишился в тот день своего гениального представителя...
  - Су, а что вы смеялись? - подозрительно спрашиваю я.
  - Ну, просто пару минут назад позвонил Камдоним и попросил дать нам интервью. Ким Сон Су слышал о нас, но не знал, о чем можно говорить. И сегодня он ждал Камдонима, а не нас...
  
  ХеМин завтра на работу, так что мы вместе идем к метро и там прощаемся.
  - Она взяла еще четыре выходных. ХеМин будет ходить с тобой, когыда я уеду.
  - Здорово. Правда, боюсь, с Камдонимом мы тогда так и будем через третье лицо общаться...
  
  В начале десятого мы с Су приезжаем в Пхаджу. От Камдонима - ни слуху, ни духу.
  - Су, он помнит, что ты завтра с нами последний день, что мы еще у него интервью не взяли...
  Я уж не говорю о поездке в его родную деревню и о том, чтобы облазить экшн-школу...
  - А я знал, что так будет? Напомню, когыда вернется...
  
  День шестой. Долгожданное интервью
  
  Утром Камдоним опять засобирался в Сеул.
  - Интервью? Хорошо, я вернусь рано. Часов в десять-одиннадцать. А на выходные мы можем поехать в деревню к моей матери. Вы только найдите переводчика. Без переводчика туда нельзя. Я оплачу.
  - Су! Ты не говорил, что я хотела в пятницу поехать в храм, заночевать у Сон Гюна и вернуться вечером в субботу?
  Впрочем, Сон Гюна я предупреждала: выходные - они у всех выходные...
  - Я вернусь, когда нужно. Но пусть Камдоним уточнит, во сколько мы едем...
  - Не раньше обеда. У него в пятницу ночные съемки.
  - Хорошо, я буду к часу. А чему он так удивился?
  - Он думал у тебя в Корее никого нет, и когда я сыказал, ты идешь в храм на свадьбу друга...
  - Ннна кккакую свадьбу??? Я иду в православный... в русский храм - у нас завтра праздник Крещения... А потом еду в военный лагерь, к другу по переписке...
  - Та? Сейчас переведу...
  Интересно, Су, что ты еще про меня рассказал?
  
  За завтраком Камдоним добавил в своих "японских тараканов" рис и какое-то ароматное масло. Страшная жижа частично впиталась, и блюдо стало съедобным даже на мой вкус.
  Уезжая, Камдоним вручил нам несколько дисков.
  - Это запись телепередачи о нем. Он нашел для тебя. Можешь переписать.
  
  Проводив Камдонима, мы тоже засобирались. С завтрашнего дня меня ждало самостоятельное плавание, так что нужно было сделать последние приготовления: поменять деньги, купить транспортную карту, взять в аренду мобильный телефон... В Корее мобильники работают по иной системе, и нашими пользоваться невозможно. Су, правда, считает, брать мобильник вообще не обязательно:
  - Если ты заблудишься, звони с любого автомата в полицию, кричи "SOS!", они тебя найдут и сыпасут.
  Но, несмотря на его уверения, и даже несмотря на фильмы о доблестных корейских полицейских, мне все-таки будет спокойней с телефоном. И возможностью в любой момент услышать мурлыкающий голос Су и неизменное:
  - Сыпокойно. Все хорошо.
  
  На улице краем глаза отмечаю уродливо высокого парня с вытянутым лицом. Приглядевшись, понимаю: передо мной... европеец. При этом не сказать, что я чувствую себя кореянкой...
  
  Вечером Су хотел сводить меня в Инсандон за сувенирами. Но мы загулялись, и в какой-то момент стало понятно, если ехать в Инсандон, то к десяти мы домой не вернемся.
  - Давай я туда с ХеМин съезжу. Все-таки последний день. Нам интервью брать. И Камдоним обещал придти рано...
  На последний аргумент Су выразительно хмыкнул, но в Инсандон мы не поехали.
  - Будешь?
  Су подводит меня к лотку, на котором, словно семечки в бумажных стаканчиках продаются жареные личинки. К ним прилагается тоненькая палочка - накалывать и есть.
  Жутковато, но я соглашаюсь.
  Удивительно. Вкус вполне приятный. Если, конечно, забыть, что ты ешь.
  
  Около девяти, мы садимся в автобус. Почти сразу раздается звонок. Камдоним!
  - Вы где? Я уже дома!
  
  Камдоним лежал на диване и смотрел телевизор. Он вновь чувствовал себя плохо.
  Су пошел ужинать. Я - чтобы не стоять над душой - стоять под душем.
  И, наконец, в двенадцатом часу мы садимся возле Камдонима и приступаем к тому, за чем, собственно говоря, приехали в Корею.
  - Расскажите о своем детстве. Что вас окружало, о чем мечтали?..
  - У меня не было мечты. Даже желаний не было. Было очень голодно, поэтому я ни о чем не думал. Был просто веселый мальчик.
  - Веселый?
  - Он сыказал "кегучжани", - поясняет Су, - мальчик, который все время шутит, проказничает.
  "Кегучжани" настолько не увязывается с нарисованной картиной не оставляющего места для мыслей голода, что мы с Су невольно смеемся, глядя друг на друга.
  - На двери тхэквондо-школы висела табличка с китайской пословицей: "Умирая, зверь оставляет шкуру, а человек - имя". Увидев ее, я понял, я не хочу просто умереть... Не то чтобы стать очень известным, но оставить свой след...
  Камдоним отвечает коротко. Голос звучит устало и часто прерывается кашлем. Наверное, если бы я была режиссером и требовала выполнить сложнейший трюк, ему было бы много проще...
  - Не люблю вспоминать время до школы тхэквондо. Слишком грустно. Моя семья очень бедная. Отец постоянно твердил: "мы не сможем тебя отдать в среднюю школу!". Потом: "не сможем в старшую"... Об институте и речи быть не могло. И я думал, что ничего не смогу, ничего не добьюсь. Мы слишком бедные.
  Ожидая перевода, вслушиваюсь в печальный голос. Словно смотришь фильм с отстающими субтитрами, когда о сказанном догадываешься по интонации и взгляду. Только экрана нет...
  - В детстве я думал, отец меня не любит. Но когда я уходил в армию, мы сели вместе за стол, отец налил мне соджу, и мы в первый раз поговорили по душам... Тогда я увидел: он меня всегда любил. А я - любил его... В армии мечтал: вернусь и мы вновь выпьем вместе. Но пока я служил - он умер. До сих пор мне горько, что мы так больше и не говорили...
  - А ваш учитель по тхэквондо... Я слышала, он занимался с вами бесплатно и потом помог поступить в институт...
  - Да. Это самый главный человек для меня. Мой первый шаг в жизни. Без него ничего бы не было.
  - Можете рассказать о нем побольше?
  - Хороший человек, - со смехом переводит Су.
  - Добрый? Строгий?..
  - Очень строгий. Он не просто заставлял учить, он показывал, зачем это нужно. Очень хороший педагог - не только в спорте. Я уважал его больше школьных учителей.
  - Можете привести примеры его уроков? Рассказать какие-нибудь истории, связанные со школой тхэквондо?
  - Я не любил школу, но этот учитель показал, что учиться нужно.
  - В обыщем мы встретили сложного человека, - смеется Су.
  - Имеешь в виду, историй нам не добиться?
  - Та.
  Увы, это была правда.
  - Во время учебы в колледже мы с мастером ездили в Японию, США и Мексику... Просто показали тхэквондо... Больше ничего не было... Я был ребенок, мне все нравилось... О разнице с Кореей я не думал... Потом началось кино. Больше ничего не было.
  - А институт? А армия?
  Су смеется уже в голос. Он какое-то время работал журналистом, но с такой ситуацией явно сталкивается в первый раз.
  - Какие вам истории надо рассказать? Когда начинал работать каскадером, было очень трудно. Нас за людей не считали, не то, что за артистов. Поэтому я решил стать самым лучшим каскадером, на которого люди не смогут смотреть сверху вниз.
  Включенный телевизор дополняет сказанное надрывно-печальной музыкой.
  - Я многих учил быть каскадером... В экшн-школе часто не хватает денег на нормальную еду, ребята заболевают и уходят... Или уходят из-за травм... Кто-то погиб... Я всегда чувствую вину перед ними... Ты извини, я сейчас себя нехорошо чувствую, поэтому ответы грустные... И через переводчика говорить сложно...
  - В книге мне не обойти тему травм. Расскажите, пожалуйста, хотя бы немного, когда и что происходило...
  - Я бы не хотел рассказывать. Многие получали травмы. Не только я.
  - Вы можете рассказать и о других тоже. Но я все-таки пишу про вас и совсем не касаться этой темы я не могу...
  - Слишком много.
  - Спрашиваю?
  - Травм слишком много. Какие тебе нужно? Мне тяжело ходить. Люди думают, я сильный человек, но мое тело испорчено. Спина, ноги, суставы.
  - Я чувствую себя свиньей, но все-таки спрошу еще раз. Мне, правда, нужны конкретные примеры. Истории.
  - Я не знаю, как надо сказать. "Бит", "Рожденный убивать"... Везде были травмы... В одной шоу программе нужно было спрыгнуть в воду с поезда. Дул очень сильный ветер, и я упал на спину. Я повредил внутренние органы, было много крови. Вначале даже дышать не мог. Но режиссеру я ничего не сказал. Если бы он заметил, что со мной не все в порядке, было бы невозможно сниматься. Я не знал, как быть, если режиссер захочет снять дубль... Но он сказал: "снято!". И потом я поехал к врачу. И, хвала Небесам, до сих пор жив.
  А говорите, не знаете, как рассказывать истории! Но не могу же я каждый вопрос так выпытывать! Время второй час ночи, и я чувствую себя чуть ли не палачом...
  - Я сыпросил его, как называлось шоу - он не помнит. И когда это было - тоже не помнит, - прерывает Су мои печальные размышления.
  - Когда в сериале "Делай, как считаешь нужным!" мы впервые встречаем вашего героя-каскадера, он говорит: "Вы не представляете, как я боюсь каждый раз!". Насколько я знаю, российские каскадеры считают, кто не боится, вообще не может быть каскадером... А вы? Для вас это были только слова персонажа или и ваши собственные? Есть в жизни то, чего вы боитесь?
  - Нет.
  Помолчав:
  - Будущего боюсь. Сегодня заходил в больницу, видел там стариков, которые не могут двинуть ни рукой, ни ногой... Меня ждет тоже самое. Этого боюсь.
  - В "Делай, как считаешь нужным!" видно, как плохо люди относятся к каскадерам. Их принимают за бандитов, подружки возмущаются... Это действительно так? Как отнеслись к вашему выбору близкие?
  - В жизни по-другому, - быстро и твердо отвечает Камдоним. - Преступники каскадерами не становятся. Каскадеры добрые.
  Всем, кто не смотрел сериал, поясняю: главный герой в начале был карманником. Говорить Камдониму, что я имела в виду иное, уже нету моральных сил.
  - Девушкам наша работа не нравится, это правда. Мой учитель тоже был против. Я даже скрывался от него какое-то время. И мама... Просто слов нет, как ей не нравится... А я могу спросить?
  - Конечно!
  - Какая разница между тем, что ты представляла в России и тем, что ты видишь здесь?
  - Между вами и... вами?
  - Да.
  - Н-никакой!
  - Какую книгу ты пишешь?
  - У меня не бывает четкого плана для книг... Когда родилась первая мысль про эту, я о вас ничего не знала... Сейчас, конечно, образ книги вырисовывается, но все равно он не очень ясный... Хочу рассказать о вашей жизни. О детстве, обо всем... Тут многое зависит от того, что мне удастся узнать. И еще я буду рассказывать о Корее. О том, как она менялась за эти годы. И немного про более древнюю историю. И с Россией проведу параллели...
  - Сложно. Лучше тебе взять другого человека.
  - Щироё! Чеми опсоё!!! Вэё??? (Не хочу! Не интересно! Зачем???)
  Камдоним смеется и поясняет:
  - Моя жизнь, мое детство некрасивы. Моя философия неинтересна. Я даже не знаю, почему я работаю постановщиком. Просто так сложилось... Что ты еще хочешь узнать?
  - У меня в списке есть вопрос, как вы водите машину в реальной жизни. Но на это я уже насмотрелась... Что для вас такая скорость? Привычка? Спешка? С чем это связано?
  - У нас нет достаточного места для тренировок, поэтому я тренировался ночью, когда на дорогах никого нет. Уже привык.
  - И поэтому уже и не ночью... Или ночью еще быстрее?
  - Ну, да. Потому что спать хочется.
  - Ясно. Подвезете как-нибудь ночью?
  - У меня же машина недавно разбилась. Это не моя. У этой максимальная скорость 140 километров... Я обычно думаю за рулем. Поэтому не замечаю, с какой скоростью еду.
  - Еще вопрос о боксе. Почему вы заинтересовались им?
  - Нет какой-то особой причины. Просто я чувствовал, что старею. Тело болит. Поэтому хотел найти нечто новое. Мой друг И Хун тогда начал заниматься боксом, и я присоединился к нему.
  - Су, я все правильно поняла: он пошел в бокс, потому что почувствовал себя старым?
  - Ну, та. Я сам удивлен, какой ответ! - смеется Су.
  - Вэ? - спрашивает Камдоним.
  - Как она сможет писать, если вы так отвечаете? Мы спросили, почему бокс, а вы: "тогда у меня что-то было, но я хотел искать новое, и попробовал бокс, и через него что-то почувствовал. Бокс мне что-то дает и через это я продолжаю заниматься"... Разве так надо отвечать?!
  - Не знаю. Если я буду так искать мысль, я не смогу работать каскадером.
  Бедный Су! Единственный логик из нас троих. Меня эти "что-то" и "как-то" вполне устраивают. В книге их можно показывать между строк... Правда, для этого нужно самой понять правильно... Вот чего не хватает мне, так это историй!
  - Где вы находите силы на все?
  - Только желание. Или долг. Когда я играю в футбол и снимаю кино, у меня появляется новый мир. Мир мечты... Всё?
  - Хватит? Ну, хорошо...
  - Ему трудно.
  - Понимаю.
  Мы с Су и то уже осипли...
  
  День седьмой. Самостоятельный полет
  
  В восемь утра Су проводил меня до автобусной остановки.
  - Камдоним передал - в деревню вы поедете не завтра, а в воскресенье. Без ночевки. Я потом позвоню твоему другу, сыкажу...
  - Спасибо. И переводчицу предупредить нужно...
  Су договорился с одной из тех русскоязычных девочек, чтобы она съездила с нами...
  - Ну, все, отдыхай! Постараюсь тебе больше не мешать!
  - Не-не, дорогая, ты звони, - мужественно отвечает Су.
  Махнув рукой на прощанье, я одна вхожу в подъехавший сеульский автобус...
  К счастью, остановка мне нужна конечная. Но вот дальше предстоит искать и разбираться. Тыкая пальцем в схемку, я начинаю уточнять у пассажиров, куда мне. Восхищает легкость, с которой откликаются корейцы. Для меня главная проблемой не задать вопрос, а понять ответ. Язык на слух я почти не воспринимаю, в "право-лево" путаюсь... Так что меня приходится брать за руку и разворачивать в нужном направлении. И меня подводят к переходам, сажают в вагон... Причем делают это с явным удовольствием! Страх проходит, и я отправляюсь разыскивать храм.
  "Пятая линия, станция Эогэ, четвертый выход" значится в зажатой в руке распечатке. Как хорошо, что многочисленные выходы корейского метро пронумерованы и никаких поисков на тему: "последний вагон, направо, налево, направо, по левой лестнице и еще раз направо" мне не предстоит! По указателям я дохожу до четвертого выхода и, свернув в первом переулке, вижу собор святителя Николая. Большой голубой купол, надпись "Orthodox Church", каменная стена, увитая по верху ветвями... Дорога поднимается вверх мимо здания в традиционном стиле... Входа не видно. Наконец замечаю калитку, загороженную припаркованной машиной. Пока примеряюсь, как бы в нее пролезть, меня догоняет русская девушка.
  - Вход дальше?
  - Да. Пойдемте скорее - служба уже началась.
  Я, признаться, радуюсь, что опаздываю всего минут на десять. Особенно учитывая, сколько я прождала автобуса... Но девушка, конечно, права. Я убыстряю шаг и через минуту мы подходим к воротам. Перед роскошным греческим собором стоит небольшой русский храм преподобного Максима Грека. Слышится обиходное пение. В притворе несколько скамеек, но никто не сидит - только сумки положены. На стенах за стеклом облачение, кресты и иконы чудом сохранившиеся от первой русской миссии. Миссия просуществовала всего несколько лет - до русско-японской войны. Но в греческий храм до сих пор ходят потомки тех, кого когда-то крестили русские священники...
  В этом храме русская община. Если и есть корейцы - то тоже наши.
  Тихо, даже серьезно стоят привычные к храму дети. Рассматривают иконы, роспись на стенах. За народом почти не вижу игумена Феофана - российского корейца, несколько лет несущего службу в Сеуле. Россияне здесь его хорошо знают. Отцу игумену всегда можно позвонить - узнать, где и когда служба, посоветоваться, просто на жизнь поплакаться... Впрочем, я его доброту знаю не понаслышке. Мы познакомились, с полгода назад, когда мне заказали статью о церкви в Корее, и он очень помог мне своими письмами. Узнав, что я собралась в Корею, отец Феофан сразу выслал номер своего мобильного: "Если что не так - звоните. Поможем!".
  Сверкая, летят капли крещенской воды. Их ловят развеселившиеся дети. Улыбаются прихожане. Странно оказаться в московском уголке в центре Сеула... И так приятно, что уголок этот молодой и приветливый... Даже на фотоаппарат никто не косится. Хотя сама я чувствую себя с ним неловко.
  Потихоньку люди расходятся, и я подхожу к отцу Феофану.
  - Ксения? Пойдемте в трапезную!
  - Батюшка, а греческий храм посмотреть можно?
  - Думаю, что да.
  Отец игумен идет к дежурному корейцу и просит его открыть для меня собор.
  Здесь, оставляя лишь проход в центре, стоят непривычные русскому взгляду скамьи. Я слышала о них, слышала, что переняли их не у западных церквей, а у греков. Но мне все равно странно. Словно не храм, а театр. Ни места не переменишь, ни на колени незаметно не опустишься...
  А роспись на стенах и иконы в резном иконостасе неотличимы от недавно расписанных московских храмов. Только обернувшись к входу, вижу на стене изображение кореянки с ребенком.
  
  Во дворе храма снуют сытые довольные коты. Нашли хвостатые место, где им рады!
  Трапезная - в небольшом здание. До боли знакомая картина - нескончаемый ремонт во всех комнатах. Просто какая-то православная традиция...
  Узкое помещение с длинным столом. Фотографии и иконы на стенах. Бутерброды, вино, конфеты и корейские коробки с салфетками. Во главе стола - отец игумен. Завтра он уезжает в Россию - на сессию.
  Справа от него несколько женщин. Певица Надя. Журналистка Юля... Слева - молодая семья с ребенком, только недавно приехавшие работать в один из сеульских институтов. Как и я, они здесь впервые.
  В конце стола - девушка с ребенком и ее мать. Девушку я заметила еще в Храме, где она очень резко пыталась одернуть своего расплакавшегося малыша (просто Герцогиня из "Алисы": "я тебя, бай-баюшки, убью!"). В трапезной Герцогиня рассказала о себе. Ее зовут Машей. Несколько лет назад она вышла замуж за корейца. Мужчина был ее намного старше и имел двух детей от первого брака - дочь-подростка и сына лет двадцати. Маша еще подумала: дети большие, особых трудов с ними не будет. Но выращенные бабушкой ребята ничего не хотят и умеют делать. Особенно парень. Он себе даже ногти не стрижет. Так что со старшими детьми у Маши забот больше, чем малышом. Маша убирает весь дом, готовит на всех... А ведь в Корее не принято наварить, скажем, борща на неделю. Здесь готовят к каждой трапезе.
  - Она делает по нескольку блюд, не повторяясь... Она просто не выходит из кухни, - подхватывает Машу ее мать, приехавшая проведать дочь и внука.
  Свекровь Маши стара и сил у нее хватает только убирать собственную комнату. И следить за невесткой. Шоб дом не опозорила.
  - Какое там опозорила! Я соседок расспрашиваю, они только диву даются! Никто так по дому не работает. Никто столько не готовит. Все очень часто едят в ресторанах, - с горечью продолжает Маша.
  - А что ж ты терпишь?
  - Так у нас бабка вроде в Америку собралась, ко второму сыну. Я и надеюсь: она уедет и что-нибудь изменится. А если нет - соберу чемоданы и уйду... Но бабка уже больше года не может визу получить. И я не знаю что там у нее и как. Хотела спросить - муж не позволил, кричать начал. "Ты хочешь, чтобы мама скорее уехала! Так нельзя говорить! Даже если ты этого хочешь, ты не должна ее спрашивать! Это ее дело!".
  Машин муж вообще часто кричит и мебель ломает. Допустим, если Маша отказывается немедленно встать и пойти с дочерью на рынок, потому что той вдруг понадобилась "зимняя обувь". Кеды в смысле.
  Вот такая она Корея. Двуликая.
  Россия, впрочем, не лучше, об чем мне сразу поспешили напомнить.
  Придя в трапезную, я предложила свою помощь, но тогда от нее отказались. Потом мы долго беседовали, в том числе и о моей поездке и планах. Я рассказала, что мне к шести на автовокзал, а до того хотелось бы немножко Сеул посмотреть - потом может уже и не получится. Посовещавшись, мне порекомендовали два дворца, находящихся не очень далеко отсюда, а главное недалеко от метро. Теперь народ начал потихоньку расходиться. Засобиралась и я: "если я хочу еще куда-нибудь попасть, надо ехать...". Ну, положим, девушка, которая в приказном тоне предложила мне помыть посуду, этих слов не слышала. Но другие матушки, полностью поддержали идею:
  - Раз уж мы в Корее, надо нагружать новичков работой!
  Прикрывание корейской традицией умилило. Не говоря уж о том, что я вроде не новичок, а гость, ситуация была типично российская. Другое дело, я так до сих пор и не научилась с легким сердцем ставить людей на место. Предпочитаю первый раз подчиняться, а потом, зная, с кем имею дело, просто избегать таких положений...
  
  Съездить в оба дворца времени не осталось и, выбрав ближайший, я спускаюсь в метро. Но полоса мелких неприятностей еще не закончилась. Перейдя на нужную ветку и сойдя на следующей остановке, я выхожу на улицу и иду вдоль стены - как мне было сказано. Даже вижу указатель "City Hall". Но дворец все не появляется, и я обращаюсь к прохожим. Вначале меня пытаются усадить на автобус, а потом направляют обратно к метро. Решив, что вышла не в тот выход, я возвращаюсь. Но тут меня отправляют к поездам...
  Оказалось, я сошла не на той станции. Дело в том, что на стене, вдоль которой ходят поезда, указана не оставшаяся часть ветки, а всего три станции. Эта, следующая и предыдущая. Я, увидев нужное название, не задумываясь, села в подошедший поезд и вышла на следующей остановке. На деле, проехав остановку назад. Ну, а указатель "City Hall" на улице был вообще для водителей...
  По времени можно поворачивать в сторону военного лагеря, но я решаю не сдаваться и таки добираюсь до Сити Холла и дворца Токсу.
  
  Здесь я полностью вознаграждена, вдохнув запах древности, прикасаясь к камням, помнящим царственных ванов, увидев воочию роспись, упрямо напоминающую мне русские терема... И вновь подивившись обилию сорок - в центре Сеула!
  Потом я узнаю, что сороки - один из символов столицы. Корейцы любят яркую любопытную птицу. А из-за красивой легенды о влюбленных звездах, которые могут видеться лишь один день в году, пересекая Млечный путь по мосту созданному для них сороками, эти птицы считаются покровителями любви.
  А вот, ворон, которые, вроде, тоже прилетают помочь звездам, никто покровителем влюбленных не считает. Иной раз кажется: ворон, как некрасивых и умных женщин, люди просто побаиваются.
  
  Не без сожаления покинув Токсу, я отправляюсь разыскивать военный лагерь. Метро меня на сей раз не запутало, но на улице я в первый и в последний раз сталкиваюсь с нежеланием прохожих помочь.
  "Те, кто навещает солдат, они расстроенные. Им не до тебя", - объяснил мне Сон Гюн.
  Как бы то ни было, автовокзал я нахожу (благо он оказался напротив метро). А там, усмотрев молодого солдата, бросаюсь к нему, вооружившись умоляющим взглядом и блокнотом, где Су по-корейски записал все, что мне нужно сделать. Наверное, Сон Гюн прав. Солдат никого не посещал и, хотя возвращение в военный лагерь, вряд ли было для него радостным событием, он тут же подвел меня к кассам, взял билет и проводил к остановке.
  Ждать пришлось долго, но скучно не было - рядом стояла молодая мама с двумя детками - двух и пяти лет, и я наблюдала за их общением.
  Звонит Су - оказалось Сон Гюн меня потерял. Разлагающее каскадерское влияние - мне получасовое опоздание уже кажется чем-то незаметным...
  Приходит автобус.
  "Через час ты доедешь до первой остановки. Она называется Иль Дон (Первая Остановка). Через пятнадцать минут будет моя - И Дон (Вторая Остановка)... Нет, следующая Третьей не называется!", - писал мне - еще в Москву! - Сон Гюн.
  Темнеет, хочется спать, и я начинаю бояться проехать. Но вот и Первая Остановка. Звоню Сон Гюну:
  - Я в автобусе. Сейчас Иль Дон имеется... Нет! Я не вышла! Я в автобусе! Еду в И Дон!
  - Понял. Позыбони, когыда пыриедешь.
  Сон Гюн пытается говорить по-русски, а когда слов не хватает, переходит на английский. В Корее английским мало кто владеет, но Сон Гюн исключение - он служит с американскими солдатами. Меня, правда, это спасает мало. И потому что я английский почти не знаю, и потому что Сон Гюн говорит на "корейском американском", а я - на "русском британском". Тем не менее друг друга мы понимаем прекрасно.
  Вот и И Дон. Сон Гюн выходит мне на встречу из машины, и я внутренне ахаю. Мы были "друзьями по переписке", и его фотографий я видела много. Иногда он выглядел очень юным, но я полагала это случайно или снимки старые. Обычно же Сон Гюн выглядел вполне солидно. Но того, кто сейчас шел ко мне, я бы приняла в лучшем случае за восьмиклассника.
  Мы чуть скомкано здороваемся и, конечно же, едем в щиктанъ.
  Первое, на что обращает мое внимание Сон Гюн - женщина-офицер, сидящая за соседним столиком:
  - Она меня не зынает, но я зынаю ее!
  Я привыкла к нескончаемым любовным трагедиям Сон Гюна, а сегодня они меня уже не удивляют.
  После ужина, и честно заработанного восхищения:
  - My American friends это есыть не мог!
  Сон Гюн везет меня в гостиницу. В самом лагере иностранцам спать, понятно, нельзя.
  В номере оказалась уже ставшая привычной огромная кровать без покрывала, затененные (точнее забеленные тонкой бумагой) окна, холодильник, телевизор, два телефонных аппарата и тумбочка с набором кремов и дезодорантов. В крошечном коридоре стоят резиновые шлепанцы для посещении душевой.
  Мы болтаем с Сон Гюном, обсуждаем дальнейшие планы... Долго выясняем во сколько встаем - я жду его распоряжений, Сон Гюн - моих. Наконец прошу завести мне будильник в мобильнике на 6 утра.
  - Seven o'clock я пыриду.
  - В семь?! Что я до семи буду делать??? Приходи в шесть двадцать!
  Мы смотрим друг на друга круглыми глазами.
  - Моя мама нужыно больше один час, - наконец объясняет Сон Гюн.
  Но я же не твоя мама! Я изображаю рукой накрашивание губ, глаз, завивку волос, грозно приговаривая: "опсоё! опсоё!!!" (отсутствует).
  - Приходи в шесть двадцать!
  - Ok.
  Сон Гюн уходит, наказав мне запереть дверь и, как прежде ХеМин, взяв, не разворачивая, пакет с подарками.
  Поэкспериментировав с люстрой и убедившись, что она работает как от стандартного выключателя на стене, так и от свисающего с нее шнурка, до которого дотягиваешься с кровати, я проваливаюсь в сон.
  
  -----------------
  
  - Г-н режиссер...
  - Ты, собачий сын! Я же сказал, мне этот коротышка не подходит! Поставь другого каскадера!
  - Я понял. Сделаю сам.
  Чжонъ ДуХонъ медленным шагом возвращался к команде. ЧжунъХён готовился к трюку почти неделю... Просто тотально не везет парню. Уже лет пять постановщик, а в фильмах работает только каскадером... И даже здесь...
  
  - Чжонъ-камдоним выполняет трюк вместо ЧжунъХёна!
  - И что? - СанъДона явно удивил взволнованный тон ЧульСу.
  - Камдоним ведь не готовился!
  - Но это ведь его работа! Щви! - наклонившись, СанъДон поднял камень и запустил им в мелькнувшую среди кустов бездомную собаку. Коротко взвизгнув, пес выскочил на дорогу. Послышался резкий визг тормозов...
  - Собачьи дети! Вы будете работать или спасать чертовых псов?! Опять этот коротышка?! Чтоб я не видел его больше!
  - ЧжунъХён, ты в порядке?
  - Да, Камдоним. Прости.
  - Ничего. Дубль два!...
  
  День восьмой. Сон Гюн
  
  Чем хорошо общаться с военными? - Договорились в шесть двадцать, и ровно в шесть двадцать Сон Гюн пришел.
  Мы заехали в продуктовый магазин, купили какую-то ерунду для завтрака: я - йогурт и рисовую сладость, Сон Гюн что-то вроде гамбургера.
  И наконец я попала в давно знакомую по фотографиям комнату Сон Гюна. Компьютер, электроорган с присланной когда-то мною матрешкой... На стене картина со странным зверем...
  Сон Гюн - разлагающее влияние европейцев? - благодарит за подарки, гордо демонстрируя на руке часы с российским флагом. Я объясняю, с каким трудом нашла без красной звезды, побоявшись, что у него будут неприятности.
  - You are right, - смеется Сон Гюн.
  Кстати, у истории с часами было продолжение: через день они у Сон Гюна встали, и он зашел в мастерскую, поменять батарейку. Старый мастер пришел восторг:
  - Тут не нужны батарейки! Часы механические! Где ты такие взял?
  Не знаю, правда, насколько разделил молодой офицер чувства часовщика... Знала бы, что Камдоним часы не носит - купила бы самозаводящиеся Сон Гюну... На пару мне просто денег не хватило...
  Я тоже получаю подарки - книгу английских стихов с корейском переводом и большой кулек зеленого чая с рисом.
  Сон Гюн дает примерить офицерский мундир и фуражку. Мы смеемся, допиваем чай и идем гулять. По лагерю Сон Гюн меня не поводил - думаю, и нельзя было.
  Садимся в машину. Первая поездка - к озеру Санчжон. Кругом снег и горы. Красота - только успевай фотографировать!
  Явно переобщавшись с Камдонимом все время ловлю себя на мысли: едем как-то медленно...
  И вот озеро. Оставив машину, вступаем на каменистую дорогу.
  - Идем? - Сон Гюн чертит в воздухе круг.
  - Конечно!
  Горы, камни, скалы, сверкающий на солнце лед - ступишь и под тобой кидаются в рассыпную тысячи рыбешек... Сосны, будто перенесенные с японских гравюр, будто увеличенные бонсаи... Ступеньки деревянных лесенок с перилами из каната. Замершие водопадики под выгнувшим спину мостком... Снег... Мы на самом севере страны. Недалеко от границы.
  На другой стороне озера проходим мимо щиктана.
  - Есыть хочешь? - спрашивает Сон Гюн.
  - Пока нет.
  Во дворе клетка с курами, рядом на цепи собака. Скорее всего - охранник. По-крайней мере мне рассказывали, в Корее сторожевые псы именно такие - белые, маленькие, но, когда надо, и лай поднимут и цапнут. Меня это существо только нервно облизало. Возле куриц оно выглядело как-то обреченно, и я перевела взгляд на аквариумы с длинными усатыми рыбами. Если вдуматься, рыб, конечно, тоже едят. Но в отличие от полудохлых московских карпов выглядят они красиво и весело. Да и не укладывается в моей московской голове, что все это плавающее великолепие поставили не только радовать глаз прохожих...
  - Korean girls на озеро не ходит, - тем временам жалуется Сон Гюн. - Зыдесь только men, you see...
  В ответ на его слова из-за поворота выходит компания тетушек.
  - Аджумы иногыда ходит, - поправляется офицер. - Для зыдоровья.
  - У нас девушки любят гулять, - удивляюсь я. И, перебрав в памяти знакомых, в свою очередь поправляюсь, - Не все, конечно.
  На озере рыбаки, вдалеке шумная орава парней катается наперегонки на салазках, отталкиваясь палочками...
  Вскоре мы выходим к палаткам со всякой всячиной - орехами, домашней утварью, приправой, игрушками, грибами... Я останавливаюсь возле аджумы, торгующей сувенирами. Меня наконец никто не останавливает, и я покупаю приглянувшуюся пару ярких деревянных уток. Таких обычно дарят на свадьбу, как символ верной любви.
  - Если с мужем поругаешься, поставь их хвостом друг к другу! - советует аджума.
  - You are so strong, - удивляется Сон Гюн, открывая дверь машины.
  Он мне льстит или кореянки действительно так легко устают? Дорога почти ровная, а вся прогулка заняла не больше часа!..
  Минут через двадцать Сон Гюн признается, что очень голоден.
  - Почему же ты сразу не сказал! Вместе с тобой я, конечно, поем!
  - You are strong!
  И вовсе не сильная я. Просто голова занята совсем другим...
  До этого момента мне казалось, поесть в Корее можно под каждым кустом. Но теперь на дороге нам ничего не попадается. Сон Гюн этих мест не знает, я, конечно, помочь ничем не могу. Вот навредить - это запросто...
  - Хочу корейской еды, - заявляю я, и мы пропускаем несколько европейских кафе. Поскольку общение все-таки затруднено, я об этом узнаю уже во время обеда.
  Звонок. Переводчица!
  - Изыбини, я не могыла подойди к телебону, но я получила баше писымо. Зыначит забтыра?
  - Да. Я вечером позвоню, уточню время. Или напишу, если Камдоним придет слишком поздно.
  После обеда Сон Гюн везет меня в парк Имджингак. На всякий случай прошу Сон Гюна отправить смс Камдониму: "Это Ксеня. Это мой номер. Я сейчас с другом недалеко от Пхаджу, вернусь к вечеру, ок?"
  Через минуту получаем ответ: "Не спеши. Я в Тэгу".
  Сон Гюн пугается. С трудом выясняю почему. Оказывается, он решил, без Камдонима я в дом попасть не смогу.
  Ну, да, это я уже как-то привыкла, а ведь далеко не каждый скажет код квартиры поклонникам...
  
  По длинной лестнице мы поднимаемся к воротам-пагоде. На крыше впервые за всю поездку вижу голубей.
  В глаза бросаются несколько деревьев со странными длинными желтыми не то плодами, не то листьями...
  - Что это?
  - I don't know, - признается Сон Гюн, и мы подходим ближе.
  Оказывается, на ветвях повязаны желтые платочки. Пока я фотографирую, Сон Гюн идет к туристам, послушать экскурсовода. Платки оказываются символом корейской надежды на объединение.
  Небольшой мостик упирается в металлическую сетку, увешанную флагами, плакатами, лоскутами ткани... Там за оградой начинается "зона безопасности" - огромная нейтральная полоса между двумя Кореями. Мы подходим ближе и видим: все ткани исписаны пожеланиями. Я тоже пишу. На русском. Сон Гюн рассматривает надпись и качает головой:
  - Сложыно. Не понять.
  Любуясь на детей, возвращаемся в парк. В большом белом здании продают сувениры, а на крыше стоят автоматы с подзорными трубами - посмотреть окрестности... Как ими пользоваться я не знаю. Сон Гюна спросить неудобно - заплатит ведь. Сувениры тоже не покупаю. Сама вижу, что дорого.
  Сон Гюн ведет меня в небольшой музей, где мы смотрим несколько видео-клипов на тему войны и нехоженых лесов в зоне безопасности... А на нейтральной полосе цветы - необычайной красоты!..
  Рядом на пустом поле дети запускают воздушных змиев... Точнее, фениксов... Мы долго любуемся... Уже привыкшая, что корейцев так просто побегать не соблазнишь, запустить самим не предлагаю.
  Оторвавшись от волшебных птиц, подходим к другому полю, окруженному ледяным каналом. По каналу катаются довольные дети и подростки. На поле разноцветные "цветы"-вертушки. Их тихий несмолкающий шелест сразу напомнил детство, парады, походы в зоопарк - и маленькие вертушки, которые продавались на каждом углу...
  Смешная девчушка лет пятнадцати в ярко красном шарфе и клетчатой юбке скользит по льду, то сама, то, цепляясь за приятеля... Мальчишки гоняют что-то вроде волчка...
  Наконец мы засобирались в Пхаджу.
  - Я хочу вернуться пока светло.
  - В Корее безопасыно!
  - Знаю. Но я впервые пойду одна. Боюсь заблудиться. И Камдоним мог уже вернуться.
  - Из Тэгу four hour едет!
  - Значит, для Камдонима ехать часа два.
  
  В Пхаджу я хочу зайти в магазин.
  Мысль вновь готовить русское блюдо из корейских ингредиентов и проверять его съедобность на Камдониме, никакого вдохновения не вызывает, но я решилась рискнуть еще раз.
  Сон Гюн к заданию подходит серьезно, и мы долго колесим по городу, разыскивая большой дешевый супермаркет. Купив там, наконец, неизменные чай и фрукты, я осторожно подбираю продукты для приготовления фаршированных яиц. По идее, они не должны будут сильно отличаться от приготовленных в Москве. А исходя из того, что вареные яйца корейцы любят... Их даже продают в каждом магазине... Вдруг понравится?
  На последок Сон Гюн приглашает меня в кафе. Почему-то никто из моих спутников ни разу не брал в кафе десерт. Мне пить пустой чай скучновато, но поскольку за меня, как за гостя, все платят, то просить обычно неловко. Но Сон Гюна я вроде особо не объела, так что решаюсь. Он берет кусочек торта. Торт оказывается сырный. Желудок мой на эту западную странь реагирует плохо, и в этот вечер я в первый и в последний раз лезу в сумку, с накупленными в дорогу лекарствами. Так что подтверждаю со всей ответственностью: правы те корейские сериалы, где европейские кафе посещают только отрицательные персонажи. Западная кухня в Корее - это зло!
  
  И вот Сон Гюн тормозит возле автобусной остановки Хеири.
  - Конечно, я найду отсюда дорогу! Спасибо!
  Я порывисто обнимаю Сон Гюна. И понимаю, что ему это непривычно и смутительно...
  Чувствуя себя грубой варваркой, ныряю во дворы и через пару минут захожу в квартиру.
  Камдонима нет. Что ж, значит можно спокойно покухарничать.
  
  В одиннадцать часов дверь открылась.
  - Могоё? (есть будете?)
  - Нет. Ложись. Завтра встаем в шесть утра.
  Камдоним, откуда вы знаете, что у меня будильник заведен на шесть, и я понятия не имею, как его переставить на другое время?
  - Нужно переводчику позвонить. Вы поговорите?
  - Конечно.
  Но девочка снова не берет трубку.
  - Наверное, спит. Пошлю е-мейл.
  
  День девятый. Омони
  
  Я с вечера полностью приготовилась к поездке, так что утром могла сразу бежать. Но все было тихо. Я поставила вариться рис.
  Встал Камдоним. Чувствовалось, что не выспался. Съел своих страшных "тараканов" с рисом и фаршированное яйцо. Одно.
  Звоним переводчице - тишина.
  На душе скребутся кошки - из-за пустого по местным меркам стола, переводчицы и сонного Камдонима.
  Едим молча.
  - Прости, - нарушает Камдоним тишину, - пойду, посплю еще минут десять!
  Еще раз пишу переводчице, мою посуду...
  В восемь выходить Камдоним.
  - Идем!
  Мои зимние кроссовки неприспособленны к тому, чтобы одевать их как тут принято - не расшнуровывая. Из-за этого я всегда обуваюсь дольше других. И потому стараюсь начать первой. Вот и вышло: Камдоним - в куртке - еще ходит по квартире, а я сижу в прихожей на приступочке и жду. Наконец я не выдерживаю, и решаюсь поделиться впечатлениями:
  - Воль-воль!
  Секундная пауза. Глаза Камдонима постепенно округляются.
  - Воль-воль! - повторяю я, и бью рукой по полу, изображая хвост. Камдоним хохочет.
  - Идем!
  Через пару минут мы уже мчимся на машине в Сеул.
  - Воль-воль? - смеясь, косится на меня Камдоним.
  - Воль-воль! В Россию приедете?
  - Да.
  - Обещаете?
  - Да.
  За окнами проносятся горы. Переднее окно не затемнено и я без устали фотографирую...
  - Сейчас ХеМин встретим.
  - А переводчица?
  - Что переводчица? Где ты видишь переводчицу?
  Похоже, Камдоним смирился с необходимостью ехать без нее, но я! Увидеть маму Камдонима, его соседей и ничего не спросить???
  Машина останавливается у моста. Камдоним звонит по телефону:
  - Одие иссо? (где ты?)
  Подбегает ХеМин, ныряет на заднее сиденье. Я разворачиваюсь к ней, и начинаю обсуждать ситуацию. Звоним Су.
  - Как без переводычика???
  Да вот так...
  Прошу его объяснить ХеМин, что мне хотелось бы узнать от мамы и односельчан Камдонима.
  - Я запишу их разговор, а ты потом в Москве переведешь, ладно?
  - Хорошо.
  
  Но наша следующая остановка совсем не в деревне. Возле сеульской школы идет футбольный турнир. Несколько команд, победители играют друг с другом... Игра давно началась, и Камдоним сразу выходит на поле... Так вот зачем мы вставали так рано!
  Камдоним играет азартно - ругаясь, крича, на бегу сталкиваясь с игроками. Вспоминаются его слова: "Футбол - мой любимый спорт. Но я плохо играю". В самом деле - не слишком хорошо. Он почти не удерживает мяч.
  Впервые становится заметно, что Камдониму тяжело двигаться. Футболисты на поле часто стоят, ожидая, своего часа. И чем дольше идет матч, тем чаще Камдоним не просто стоит, но пытается как-то облегчить боль, размяться... Глядя на него, мы с ХеМин просто не можем пойти погреться в машину, хотя руки, держащие фотоаппарат, давным-давно окоченели...
  - Камдоним! Камдоним! - тихонько скандируем мы с ХеМин. На громко ни одну из нас не хватает.
  Первое время меня смущают аплодисменты. Вроде гола не было, а игроки хлопают. В конце-концов поняла - ироничными хлопками игроки выражали... досаду за незабитый гол!
  Камдоним завладевает мячом.
  - Файтин! - тихо кричит ХеМин. Смешное слово. По-английски оно означает "борение", но корейцы используют вместо: "давай! держись!". Мяч летит в аут.
  Команда Камдонима выиграла, и мы садимся в машину.
  - Чукха-хамнида!
  Камдоним оборачивается чуть удивленно, потом смеется. Позже я узнаю - в Корее не говорят: "поздравляем с победой!". Поздравляют только с праздниками. А победителям в лучшем случае скажут: "Хорошо сделано!".
  Не зная этих тонкостей, я гадаю, где прокололась. Может быть просто непривычно, что я - говорю?
  Впрочем, говорю я в основном с ХеМин. С ней мы запросто болтаем на любые темы, а с Камдонимом обмениваемся короткими, десять раз обдуманными, фразами.
  Машина останавливается возле огромного здания. ХеМин выходит наружу и вскоре приносит три бутылки воды и пакеты с горячей выпечкой - шариками из теста с начинкой из сладкой фасоли.
  Воду в Корее пьют, не касаясь губами бутылки. Су, помню, рассказывал, как его в своем время шокировала российская привычка пить из общей бутылки, по очереди к ней присасываясь:
  - Я привык, что европейцы не понимают, как корейцы могут есыть из общей тарелки. Но пить из общей бутылки...
  Я честно пытаюсь пить "по-корейски" - не получается.
  
  И вот Сеул позади. За окном рисовые поля. Парники. Домики. И горы, горы...
  Мы снова притормаживаем возле здания школы. Окруженное причудливо подстриженными деревьями и скульптурами оно выглядит настолько уютно, что я успеваю сделать несколько снимков еще до того, как понимаю - мы останавливаемся.
  - Это младшая школа Камдонима, - объясняет ХеМин, взявшая на себя роль переводчика.
  - Мы можем выйти посмотреть?
  - Конечно!
  На улице уже так тепло, что я оставляю дубленку в машине.
  Напротив входа статуя вана (короля) Сечжона (1419-50 гг.), создателя корейского алфавита. Над ним развивается флаг Республики Кореи.
  Позади скульптура рычащего льва, олененок, девочка в шляпке... Сама школа немного похожа на советские: длинное двухэтажное здание. Оно кирпичное, темно-темно бардового цвета с белыми и красными вставками.
  Перед школой пустая детская площадка. По двору проносятся ребята на велосипедах...
  Меня охватывает странное чувство, будто я вижу двух Камдонимов - один дремлет в посверкивающей черными боками машине, другой - веселый голодный мальчишка, балуется почти над ним на крыше подсобного домика...
  
  Дорога все больше петляет, но мы почти не снижаем скорость.
  Вновь остановка на берегу большого озера. У обочины стоит невысокая женщина в черной куртке без рукавов, розовой кофте и теплых брюках. Это омони (мама) Камдонима! Почему-то язык не поворачивается сказать о ней "старушка"... Просто женщина, которая уже переросла возраст всегда накрашенной и завитой тетушки-аджумы... Да и была ли она когда-нибудь такой?.. Лицо в глубоких морщинах, чуть согнутые плечи... Темные усталые глаза... Может, я просто привыкла, что с годами цвет глаз блекнет и волосы седеют? Здесь все иначе...
  Мы, не спеша, поднимаемся по дорожке. Слева белая ограда с красным козырьком, справа - ограда, усаженная кустами. Январь, а листья зеленые и между ними алеют гроздья маленьких ягод... Мы сворачиваем направо - во двор. Среди маленьких аккуратных, покрытых сухой соломой грядок - белый домик с оранжевой крышей. Во дворе в просторной будке прячется небольшая, грозно лающая белая собака. Между домом и каменой стеной забора - глиняные бочонки кимчи... Камдоним здоровается с собакой, мы с ХеМин озираемся и щелкаем фотоаппаратами, омони с улыбкой смотрит на нас с порога дома.
  Вернувшись в машину, мы медленно - не больше 40 км. в час! - въезжаем в небольшой городок. ХеМин "переводит" слова Камдонима:
  - Вон там его средняя школа. Там - старшая
  - Попросишь на обратном пути заехать?
  В городе мы остановились... Ну, да - у щиктана. Впрочем, в данном случае можно сказать и "у столовой". Европейские столы, стулья с металлическими ножками и круглыми сидениями. И обед по здешним меркам какой-то скромный. Тонкие длинные макароны и пара блюдец с кимчи и тоненькими кусочками незнакомых мне оранжевых овощей. Макароны заливают устрашающего вида темным и совсем не острым соусом, наматывают на палочки и начинают аппетитно всасывать. Омони принесли суп из морепродуктов. "Хе-муль" по-корейски.
  
  Следующая остановка возле рисового поля. Ровными рядами стоят стерни - коротенькие сухие стебельки срезанного риса... Азиатский хлеб...
  Идем через поле по тропинке. Впереди Камдоним, за ним омони, в конце мы с ХеМин. Обе с фотоаппаратами.
  - Куда мы? - тихо спрашиваю я.
  - На могилу его отца.
  Хорошо я уточнила у Су, что делать на могиле!
  "Тебе - ничего. Женщины просто стоят рядом и все. Только сын может совершать обряд. Сейчас, иногыда и женщины совершают, но это неправильно. Это ничего не даст".
  За полем - кустарник и сосны. Камдоним достает белую пластиковую бутылку и окропляет холмы... Я думаю это рисовое вино - по крайней мере бутылка, которую покупал Су, выглядела именно так...
  Дорогу преграждает небольшой овраг. Через него перекинуто пара бревнышек. Камдоним протягивает руку омони. Я - идущей позади всех ХеМин. Та смеется.
  Могила. Большой холм и черная плита-памятник с вырезанными с обеих сторон иероглифами.
  Не кладбище - просто одинокая могила на холме, среди деревьев... Камдоним встает на колени. Я опускаю фотоаппарат. ХеМин - нет. Я благодарна ей за снимки, но сама не могу преодолеть чувство неловкости...
  Камдоним возливает вино, раскуривает и кладет у холма сигарету. Делает несколько поклонов и, наконец, молча встает подле могилы.
  - Давай отойдем... Я думаю, он хочет побыть один, - шепчу я ХеМин.
  В ответ удивленный взгляд:
  - Почему? Это не так. Нет!
  Мы настолько по-разному относимся к могилам? Видимо, да...
  Тем не менее, я отхожу в сторону и... вспугиваю зайца. ХеМин задорно кричит, тыча в него пальцем, заяц несется вниз с холма, петляя между деревьев.
  Омони бодрым шагом отправляется в обратный путь. Мы с ХеМин неспешно идем следом, поджидая Камдонима... По дороге он подбирает подходящее бревно и расширяет мостик.
  
  И вновь машина, тихий городок, где мы обедали, озеро - наверное, то самое, где рыбачил его отец...
  Камдоним останавливается возле бледно-желтого двухэтажного здания средней школы. Мы с ХеМин бежим фотографировать.
  Бардовые полосы под окнами (словно синяки под глазами) напоминают мне мою московскую школу. Правда, тонкий профиль гипсовой девичьей головки в окне скрашивает мрачноватую ассоциацию.
  Перед школой огромное футбольное поле. Мальчишки гоняют мяч. И какой-то хмурый босой подросток, сидит на ступеньках, под громадным камнем с иероглифической надписью...
  Минут через пять мы подъезжаем к старшей школе. Просторный двор с футбольными воротами и баскетбольной сеткой. И два двухэтажных здания, темно бардового цвета - похожие на младшую школу, но как-то суровее...
  Когда выезжаем, Камдоним рассказывает что-то, указывая на автобусную остановку. ХеМин смеется. Мне показалось или речь шла о девочках? ХеМин пытается "перевести". Сразу у нее не выходит, и она машет рукой:
  - Потом. Через Су.
  Вскоре мы останавливаемся у коровника. Здесь работает один из школьных друзей Камдонима. Наверное, приличия ради мне следовало остаться в машине с омони и ХеМин, но... Разговор я все равно не пойму, а не посмотреть поближе эти большие грустные рыжие морды, с бирками в ушах... В Корее почти не едят молочных продуктов, так что коровы здесь - мясные животные.
  Длинное здание, крытое стеклом, голубые перегородки... На опилках стоят и лежат коровы, их по две в загоне, некоторые с телятами... Ближайшие ко мне неспешно поднимаются - им тоже любопытно, кто приехал, и они доверчиво тычутся в перегородку розовыми носами.
  
  Проводив нас к дому, Камдоним возвращается в машину.
  - Куда он?
  - В сауну с другом.
  Для меня фраза звучит довольно мрачно - вспомнился "Город Насилия", где героя Камдонима до полусмерти избивают в сауне. А заманивает его туда бывший друг детства...
  - Там была не сауна! - хохочет ХеМин.
  Знать ничего не знаю. В субтитрах значилось "сауна".
  Омони приглашает нас в дом. Здесь две небольшие комнаты, с торцов - кухня и санузел. И маленький коридор-прихожая.
  Садимся на пол в прихожей. Я включаю диктофон, ХеМин разговаривает с омони.
  - Ее имя Ким Чжонъ Хый.
  Кореянки в замужестве не меняют фамилии, так что омони носит фамилию своего отца, а Камдоним - своего.
  Не отрываясь от беседы, омони режет нам огурец. Судя по вкусу и аромату - со своего огорода... Зимой собирать из парника свежие огурцы! Слушайте, я тоже так хочу!
  - ХеМин, спросишь, какой был день, когда родился Камдоним? - напоминаю я. - Холодно, тепло, ночь была или день?
  После долгого обсуждения мне называют дату рождения. Судя по всему, ее совместными усилиями перевели с лунного календаря...
  Быстрее было бы попросить меня назвать.
  Вновь пытаюсь объяснить, что мне нужно. ХеМин с энтузиазмом кивает:
  - Поняла!
  Омони достает из кармана маленькую фотографию в рамке сердечком.
  - Это Камдоним, когда он учился в средней школе! - поясняет ХеМин.
  Тонкое лицо и печальный взгляд.
  Я бы не сказала, что он сильно изменился с тех пор...
  Омони говорит удивительно внятно - без малейшего напряжения я улавливаю в ее речи все знакомые мне слова. Но, увы, их слишком мало, чтобы понять беседу. Остается только вслушиваться в голоса, фотографировать, рассматривать лица и дом...
  Огромное, в полстены окно. Напротив, между дверями комнат, большое зеркало. Под ним - алоэ и зацветающий декабрист. У моей мамы цветы точно такие же, и от этого веет каким-то удивительным уютом.
  Тонкие стены. Пол не отапливается. Я жалею об оставленной в машине дубленке, но когда омони спрашивает, не замерзла ли я, отвечаю:
  - Нет!
  Мне, к счастью, не верят. Омони открывает дверь-купе, и мы переходим в комнату.
  Здесь пол теплый. Но когда я делаю попытку прислониться к стене между комнатами, оказывается, уже там пол не прогрелся. Посреди комнаты постелено ворсистое покрывало с мишками. Омони советует нам откинуть часть покрывала и сесть там, где оно лежало. Под одеялом пол почти горячий. Я быстро согреваюсь.
  В комнате окно непривычно маленькое. Под ним телевизор, тумбочка с фарфоровым олененком. Рядом настенные часы, фотографии Камдонима, его отца и братьев. Шкафов нет. На стене висят кофты. В углу - стопка вещей, прикрытых клетчатой тканью...
  Омони уходит на кухню.
  - Пойдем, поможем?
  - Не нужно.
  Мы вновь начинаем болтать.
  - Камдоним очень быстро едет!
  - Да, но я доверяю ему!
  Так и я доверяю... Пытаюсь рассказать анекдот про водителя и гаишника: "Разве я ехал слишком быстро???" - "Нет, вы летели слишком низко!". ХеМин смеется.
  - Камдоним удивляется, как мы с тобой друг друга понимаем. Я тебя сердцем понимаю! - для наглядности бия себя в грудь, говорит ХеМин.
  - Ты хочешь, чтобы я тебя поняла, и усердно работаешь для этого. А Камдоним... Камдоним просто хочет, чтобы я его поняла... ХеМин, приезжай в Москву!
  - Когда-нибудь обязательно.
  - Камдоним обещал приехать... Попроси его - пусть положит тебя в сумку и возьмет с собой!
  - Не, так не хочу!
  Омони приносит с кухни низенький столик с ужином. Рис, суп, кимчи, жаренная рыбешка, очищенные и крупно порезанные огурцы, мандарины с корейского острова Чеджудо...
  Сама омони не ест - ждет Камдонима. По моим представлениям нам бы тоже стоило подождать, но ХеМин возражает.
  Омони включает телевизор. Мы ложимся рядом с ней на полу, укрываемся одеялом и, разомлев в тепле, потихоньку засыпаем.
  К полуночи возвратился Камдоним, поужинал и присоединился к нашему лежбищу.
  
  День последний.
  
  Когда Камдоним нас разбудил, было еще темно. Мы вышли на улицу. Жуткий холод. Хорошо хоть машина стояла недалеко! Но ведь надо было еще вежливо попрощаться!.. Наконец мы сели, я закуталась в дубленку и стала ждать, когда разогреется сиденье. Омони махала нам вслед. Машина неслась вперед.
  Вскоре меня стало клонить в сон. Какое-то время я пыталась бороться, но было так тепло и уютно, что я заснула. Просыпалась только, когда Камдоним платил за дорогу... Есть в Корее такое: въезжая на участок, принадлежащий тому или иному городу, ты оплачиваешь пользование трассой...
  Окончательно проснулась я уже около Пхаджу. Было шесть часов утра.
  Мы занесли в квартиру посланные омони коробки с огурцами. Камдоним ловко почистил огурец, дал нам с ХеМин по большому куску и отправил спать.
  - Я в машине выспалась, - неохотно укладываясь, признаюсь ХеМин. - А ты?
  - Нет! Он так ехал!..
  Хм... Но мы же ему доверяем...
  
  По-утру мы с ХеМин готовим завтрак. Не удержавшись, высказываю удивление количеством выкинутых ХеМин продуктов.
  Нет, ну в самом деле: она выбросила даже листики кимчи, только вчера вынутые из общей коробки и проведшие ночь в холодильнике в закрытом крышкой блюдце! Эти листочки - чистый перец. С ними и без холодильника ничего бы не случилось!
  Недоеденный суп вообще выливается сразу...
  - Старые люди считают, так нельзя, - отвечает ХеМин. - Но молодые всегда так делают.
  - Ну, у нас старые люди тоже считают: еду вообще нельзя выкидывать... Мы выкидываем, но... Не столько же! И... Су говорил, рис выкидывать нельзя... Су тоже старый?
  ХеМин смеется.
  Вчера Камдоним сказал:
  - Мианада (прости). Завтра я не смогу быть с вами.
  Так что мы его не ждем и садимся завтракать.
  На столе суп, кусочки поджаренной ветчины, кимчи, рис, полоски омлета, взбитого без молока, но с перцем. И тоненькие пластинки сухой спрессованной морской капусты. Если в нее завернуть рис, получится что-то вроде суши без начинки.
  Сегодня мы едем "по местам боевой славы Камдонима"... Правильнее сказать: за день до отъезда я-таки выхожу на намеченный в Москве маршрут...
  Первая поездка в Инчхон. Тот самый город, в который я прилетела из Москвы.
  
  Главная беда поездок без Камдонима - ехать приходится оооочень долго. Су, разумеется, был совершенно прав: по уму, квартироваться нужно было в Сеуле. Но, как известно, нормальные герои идут в обход.
  Мы доехали до Сеула, проехались в метро, сели на другой автобус, снова сели в метро...
  - Есть хочешь?
  - Нет.
  Судя по всему, в Корее на этот вопрос "нет" отвечать нельзя. Я выслушиваю очередную оду моей выносливости и в очередной раз пытаюсь объяснить:
  - Это просто шок. Приеду в Москву и стану такой же больной, усталой и голодной как все...
  
  Как я уже отмечала, переходы сеульского метро полны магазинчиков. В том числе со всякой снедью. ХеМин сделала попытку зайти в подземный Макдоналдс, но, заметив мою погрустневшую физиономию, свернула к ближайшей палатке и купила тосты.
  - Это очень корейское блюдо! - уверяла она, уплетая жаренный хлеб с начинкой. Ну, корейское, так корейское...
  Мимо проходят два европейца - девушка и парень. Явно не вместе... Ловлю себя на внутреннем недовольстве: что это их так много?! понаихали! Похоже, подсознательно я воспринимаю происходящее, как сериал, и реагирую словно не сама тут же нахожусь, а вижу "бледнолицых" на экране...
  Инчхон. Мы берем такси. Едем, правда, минут пять.
  Городское такси в Корее недорогое, но тем не менее мне неловко, что за меня опять платят. Так здесь заведено: за всех платит кто-то один - старший, хозяин, мужчина...
  - В России принято фифти-фифти, - ворчу я.
  ХеМин с энтузиазмом кивает, но мне расплатиться не дает.
  Мы возле бывшего физкультурного колледжа, который окончил Камдоним. Архитектура у него просто безумная: высокий фундамент из серого камня, на нем здание-куб, состоящее почти из одних окон. Над ним козырьком нависает толстая плоская крыша. На крыше высятся белые плиты. В их вершинах вырезан полукруг, словно козьи рожки. А за ними возвышается белый изящный дом.
  Во дворе стриженные деревья, похожие на гигантские бонсаи, серая каменная фигура обнаженного человека, целящегося из лука куда-то вперед и вверх, большие круглые часы на высоких ножках... У двери - деревянные таблички с иероглифами...
  Это здесь Камдоним почти не учился, оба года разъезжая по заграницам с командой хапкидо. Сейчас тут другой институт. Но кафедра боевых искусств существует по-прежнему.
  Лифт останавливается не на всех этажах и, выйдя из него, мы один пролет поднимаемся по лестнице.
  Если на первом этаже здание сверкало белизной, то здесь оно неожиданно оказывается не отличимым от российских собратьев - обшарпанным стенам явно необходим ремонт.
  ХеМин объясняет, кто мы и чего хотим. Про Камдонима здесь не знают. Ну, то есть не знали. Нас поят чаем, и приглашают пройти по тренировочным залам в обществе молодого человека в темных очках и строгом костюме.
  Первый зал - кендо. Корейский флаг на огромном окне, полка с доспехами, деревянные мечи...
  В следующий зал ведет жутко обшарпанная железная дверь. Один в один дверь в наши тренировочные залы. Ну, разве что дощечка с иероглифами у нас бы вряд ли висела. Маты, груши, шкафчики для одежды... Это зал хапкидо. На стене таблички с именами. Мы с ХеМин ищем имя "Чжонъ ДуХон", но его нет. С грустью понимаю, сказать по-корейски: "не будет в следующий раз - разнесем институт по кирпичику!" - не сумею. Надо учить язык...
  Следующий зал - нечто совсем загадочное: узкий стол, на нем коробочки с красной кнопкой, от них до самой стены тянутся веревки... Или это провода, по которым пускают электроток, а студенты должны проползти? Не знаю...
  Фитнес-зал с тренажерами.
  Зал неизвестной мне борьбы мудокан, с черными "куклами"-тренажерами.
  Зал тхэквондо. Он открыт, и я было понадеялась увидеть занятие, но тренировка уже закончена.
  Зал для бокса. Портреты, груши, ринг... Невольно вспоминается конец фильма "Чемпион": мальчик пробирается в заброшенный зал, где когда-то тренировались герои фильма...
  Почему у меня всегда такие невеселые ассоциации? Впрочем, много ли веселого в фильмах Камдонима?
  Еще одна жутко обшарпанная дверь, и мы на улице - среди нарядно подстриженных деревьев.
  На сей раз до метро доходим пешком.
  
  - Камдоним вчера дал мне денег на подарки твоей семье и друзьям. Ты будешь выбирать, я - платить, - заявляет ХеМин.
  - Но... Я так не могу.
  - Я тоже не могу. У Камдонима нет времени покупать, я не знаю, что... Так что ты выбираешь - я плачу.
  Безумие какое-то! Я и так-то не очень представляю, что покупать. А уж от него... Купить дешевые сувениры - вроде странно. Купить подороже - неудобно. Какая у нас с собой сумма - я не знаю. Какие цены - тоже не представляю. Не говоря уж о том, что может оно в Корее так и принято, но я себя чувствую попрошайкой... "Сами мы не местные... Всей семьей на вокзале... Поможите, чем можите!"...
  - Мне что звонить Камдониму и говорить, Кхысеня отказывается от ваших подарков?!
  Хрен редьки не слаще.
  - Хорошо, ты покупаешь подарки моим родственникам, а я - сувениры друзьям, ок?
  - Ок!
  Но посетитель рынков из ХеМин оказывается точно такой же, как и из меня. Если не хуже. Морально измучившись, мы ограничиваемся расписанной тушью светильником для мамы и горстью сувениров.
  
  Следующая наша цель - Парамэ парк. Место, где Камдоним тренировался, решив стать каскадером, и где позднее он открыл свою школу.
  ХеМин показывает дом, высящийся напротив входа. Как и многие дома в Корее он кажется почти стеклянным из-за огромных окон.
  - Камдоним раньше здесь жил. А вот старая экшн-школа.
  Точнее то, что от нее осталось. Остов без крыши. Внизу еще сохранились металлические листы, из которых были сделаны стены. Дверь сорвана, вход загорожен и завешен строительной тканью. Заглядываю в дыру - внутри голая земля и следы гусениц...
  Парк скоро закроют на реконструкцию, но какие-то люди еще гоняют по нему мяч, тренируются... Мы выходим на дорожку, по которой бегал главный герой пресловутого сериала о каскадерах. Только в сериале было лето и светило солнце...
  Быстро темнеет. Понимая, что ХеМин мерзнет, я все же прохожу через весь парк. Фотоаппарат жалобно мигает, показывая, что кончаются батарейки... Слишком поздно мы сюда пришли...
  - Поесть идем?
  - Тут есть щиктанъ, куда раньше ходили каскадеры?
  - Конечно!
  Переходим дорогу и спускаемся в подвал старого дома Камдонима. В щиктане тепло, светло и уютно. ХеМин ведет меня в один из дальних закутков - с традиционными столиками.
  - Вот здесь они обычно сидели... Ты что будешь?
  - А Камдоним что брал?
  - Все!
  - Тогда выбирай ты.
  
  Мы ждем звонка от Камдонима - он хотел вечером встретиться в Инсандоне и угостить меня таинственным вином из золота. Я подбиваю ХеМин позвонить, но Камдоним не берет трубку.
  - Может пока сами выпьем?
  - Мне соджу нельзя. Врач запрещает.
  - Что тогда будем делать?
  - Поехали в Пхаджу. Уже поздно.
  - Хорошо. Только sms Камдониму пошли.
  
  --------------------
  
  - Я вот еще что подумал, - ЧжунъХён запрокинув голову, жмурится на неожиданно ярком солнце. - А если нам падение с вертолета включить в сценарий? Мне кажется, это бы в сериал здорово легло... Представляешь, мы...
  - Здесь кто постановщик? - Чжонъ ДуХонъ со смехом делает угрожающий выпад в сторону ЧжунъХёна. Тот почти инстинктивно прикрывается. - Ты еще предложи режиссеру аэродром арендовать!.. О! Наконец-то! Едут!
  Чжонъ ДуХонъ заказывал привезти машины хотя бы за пару дней до съемок. Но режиссеру нужна только модель восьмидесятых годов в сцене. А то, что эту рухлядь еще перебирать нужно...
  - Только две???
  - А не было больше.
  Каскадеры мрачно переглянулись.
  - Ладно. Посмотрим, что тут можно сделать... Быстрее, ребята. Время.
  
  Машины неслись по трассе. Впереди ЧжунъХён на колымаге, собранной за три часа из двух развалюх. Дорога резко поворачивала налево, огибая холм. Здесь автомобиль ЧжунъХёна должен уйти в снос, а Чжонъ ДуХонъ, обгоняя его, эффектно перевернуться, столкнувшись с встречной. Мир, время словно перестали существовать. Были только дорога, несколько несущихся машин и стремительно приближающийся взлет.
  Когда нос передней машины развернуло влево, сердце Чжонъ ДуХона упало. Колесо! Ох, не нравились им колеса у старушек! Ударив по тормозам и уходя влево, Чжонъ ДуХонъ видел, как машина ЧжунъХёна падает на правый бок, переворачивается и юлой несется в кювет. Мимо промелькнул встречный автомобиль. Так и не столкнувшиеся машины остановились почти одновременно.
  - ЧжунъХён! - оба каскадера кинулись к лежащему на боку автомобилю. За ними подбежала вся съемочная группа.
  
  - Моим гостьям ничего не говорить. Поняли?
  - Да, Камдоним, - тихо отозвались каскадеры.
  К чему им знать?.. Пусть Кхысеня уезжает такой же улыбчивой... Совсем молодая... Зачем пугать?..
  
  Прощание.
  
  Камдоним перезванивает, когда мы входим в метро. Он в "похоронном доме" - по крайней мере именно так определил мой словарь слово, которое использовала ХеМин.
  - Кто-то умер?
  - Не сейчас... Один из каскадеров...
  Приехав домой и заглянув в холодильник, я предложила допить купленное Су вино.
  - После него болит голова, и Камдоним придет расстроится...
  Почему Камдоним расстроится, я не поняла, но, почувствовав себя алкашом, спаивающим невинную корейскую девушку, заткнулась. Доказывай потом, что пьешь мало и редко...
  Доупаковав чемодан, собираюсь ложиться спать.
  Звонок.
  - Ты хотела выпить? Камдоним почувствовал. Он зовет нас к нему присоединиться. Сейчас такси приедет. Одевайся.
  Я собралась за пару минут, но телефон успел зазвонить снова:
  - Где вы? Такси уже ждет!
  
  - ХеМин, это мы куда???
  - В Сеул.
  А я-то полагала, поминки где-то в Пхаджу... Ну, да, бешенным собакам сорок километров до Сеула не крюк...
  Отпустив такси, минут двадцать бродим по улице в поисках нужного щиктана. Посреди дороги стоит парень с гигантской лохматой псиной. Породу рекламируют? Не понятно... Не собаку же продают... Но не похоже и что просто так стоят...
  - Какая огромная!
  - Почему ты удивляешься? Это ваша сибирская порода!
  В самом деле? Мне казалось, сибирские собаки обычно чуток помельче. И потом - Сибирь это Сибирь. По Москве такие волкодавы точно не бегают.
  Щиктанъ. На стенах чучела каких-то вобл. Европейские столы. И Камдоним с каскадерами.
  Удивительное чувство: половину людей здесь я знаю уже много лет. Мне они - практически родные. В любом фильме узнаю мгновенно... А я для них - чужое существо из малознакомой страны...
  Нас с ХеМин взялся опекать один из постановщиков - Ю Сан Соп-камдоним.
  - Я играл в "Сильмидо". Помнишь?
  - Конечно!
  - Тебе вино или соджу?
  - Соджу!
  Чуть было не уехала, не попробовав знаменитую рисовую водку! Оказалось - безумно вкусно! Естественно намного мягче любой нашей и без специфического привкуса, который есть у сакэ. Не знаю, что у нас в старину называли "сладкой водочкой", но соджу, на мой взгляд, такого названия вполне заслуживает!
  Тем временем Ю-камдоним пододвинул к нам закуски.
  - Я - джентльмен! Зови меня "оппа".
  - Хорошо, оппа!
  - И ты меня зови "оппа"!
  - Да, камдоним, - с готовностью отзывается ХеМин.
  - Я сказал: "оппа"!
  - Е, камдоним!
  Сразу вспомнилось, как ХеМин жаловалась Су, что очень сложно общаться с людьми, которые старше тебя лет на десять - непонятно, как их называть. Старшим братом (оппа) все-таки зовут тех, кто тебя старше года на два на три. А сам человек может запрещать звать его по должности.
  Ну, мне-то что. Я и постарше, чем ХеМин, и варварка, и звать камдонимом кого-нибудь еще мне непривычно.
  - Оппа, можно вместе сфотографироваться?
  По-корейский это звучало: "сделать чик-чик".
  - Конечно!
  Я хотела поснимать и других ребят, но ХеМин остановила:
  - Не надо. Им не нравится. Это же поминки...
  - Прости.
  За болтовней оппа-камдонима я действительно забыла про поминки... А с другой стороны: на кладбище, значит, можно снимать, как человек поклоны кладет, а застолье на поминках - нельзя?
  - Ты любишь сашими? - вновь отвлекает меня от серьезного настроя оппа-камдоним.
  - Я не ела...
  - Хочешь?
  - Конечно!
  - Тогда пошли!
  Мы переходим в другой щиктанъ - японский. Часть народа по дороге отсеивается, но все, кого я помню по фильмам - остаются. Мы с ХеМин садимся рядом с оппа-камдонимом и нашим камдонимом. Напротив меня огромный парень с добродушным лицом. Страшно хочется сказать: "слушайте, я вас так хорошо знаю!" - но не решаюсь...
  Честно говоря, я не задумывалась что такое "сашими". Ну, какое-то японское блюдо. Помню в "Городе насилия" были ножи-сашими... На деле это оказались сырые морепродукты. Рыбы, улитки всякие... Отступать было не куда, так что я вооружилась палочками и храбро вцепилась в ближайшее животное, поглядывая попутно, как с ним расправляются соседи. Расправлялись просто - брали кусочек, макали в соус и ели. Иногда еще в салатный лист заворачивали. И правильно, кстати сказать, делали. На мой, по крайней мере, взгляд, сырая рыба - штука совершенно безвкусная. А со всякими разносолами даже и ничего. Но пара горячих блюд - жаренная рыбешка и что-то вроде омлета, меня вдохновили намного больше сашими. А тут еще принесли осьминога. Нарезанные щупальца извивались в тарелке, и норовили убежать от захвата палочками...
  Нет, все же корейская кухня несказанно приличней!
  Стоило зазеваться и вместо соджу мне налили вино. Наверное, надо было пить - все-таки в соджу крепости всего 20 градусов. Но накрепко вбитое в голову правило не пить вино после водки - помешало.
  Ну, а потом, как обычно: "рота, подъем!"... Впрочем, может это только для меня так было, а на деле уход обсуждался долго и со вкусом...
  Домой едем на машине оппа-камдонима. Оказалось он живет совсем рядом с нами.
  Одно плохо - в ночь, когда мы возвращались от омони, я оставила в машине Камдонима шапку, и сейчас надеялась ее поискать... Ну, может завтра получится...
  - Завтра я провожу вас в аэропорт! - обещает оппа-камдоним и тут же засыпает, положив голову на плечо ХеМин.
  
  Домой мы приехали в половине третьего. Спать не хотелось. Последний день! Полдня... Но все легли. Оставалось только смотреть на спящую ХеМин, так что в конце-концов, я задремала. В семь проснулась. Чуть позже встала ХеМин. Камдоним тоже поднялся довольно рано.
  Мы вместе завтракаем и впервые говорим с Камдонимом не односложными фразами:
  - Почему ты не понимаешь моих слов?
  - Пабоиеё.
  Я уже привыкла, что корейцы местоимения глотают. Но по выражению лица Камдонима понимаю, на сей раз ничего глотать было не нужно. Рода в корейском языке нет, так что моё "пабо" (дурак) Камдоним явно принял на свой счет.
  - Нан (я) пабоиеё.
  Смеется.
  На самом деле столько еще всего хотелось спросить...
  - Если я потом напишу вам письмо на английском - вы поймете?
  - Пойму, что у тебя хороший английский. Но письмо не пойму. Я тоже дурак.
  - Тогда приезжайте в Москву...
  - Я хочу, но когда? Я очень занятый парень. Все время съемки. Китай-Корея, Корея-Китай...
  У него невеселое лицо сегодня. Устал или опять болеет?
  После завтрака Камдоним садится смотреть телевизор. Я убираю в чемодан последнюю мелочь. На полу комнаты слой наших с ХеМин волос. Не понимаю, почему так много мусора от двух девушек? Или это корейские полы слишком чистые и на них всякую соринку видно? Пока я пылесосила, Камдоним кликнул ХеМин.
  - Перестань! - сказала она, вернувшись.
  - Почему?
  - Он не хочет, чтобы ты пылесосила!
  - Почему??
  - Откуда я знаю? Он так сказал!
  Ну и чем вы тогда прикажете мне заниматься?
  Приказывать Камдоним ничего не стал. Просто ушел. Как всегда внезапно.
  - Он вернется до твоего отъезда, мы вместе пообедаем, и оппа-камдоним отвезет нас в аэропорт.
  - ОК. Ты помнишь, ты обещала, что на самолет я не опоздаю?
  ХеМин кивает. Сегодня она неулыбчива и скупа на слова. Через пару дней она напишет в интернет-кафе:
  "Когда я услышала про две недели, я подумала, мы проведем так много времени вместе... Как я могла забыть, что время летит так быстро... Вчера Кхысеня уехала. Она говорила, что не хочет уезжать. Я вспоминаю, как я предложила "приезжай снова", а она ответила "возможно, нет", со слезами. Тогда я сказала: "я приеду к тебе. давай скажем "до свиданье" с улыбкой". Но когда наступил день отъезда, я не улыбалась, я избегала ее взгляда и молчала. Я не сильна, я не могу провожать людей..."
  Сейчас ХеМин дремлет перед телевизором, а я вновь берусь за пылесос. ХеМин бросается отнимать.
  - Камдоним не хотел, чтобы ты это делала! Сюда приходит аджума убираться!
  - Но я здесь пылесосила каждый день! И на кухне сейчас очень грязно!
  - Но сегодня день твоего отъезда!
  И что?! Мне провести его молча сидя на чемодане?!
  - Камдоним не видит. Я быстро.
  Время идет. Приближается намеченный мной час выезда в аэропорт. По российской практике, я полагаю, там надо быть не позднее, чем за час до вылета. А нам еще мобильник сдать, и деньги, которые за него вернут, надо или поменять или потратить... В общем, я рассчитывала выехать из Пхаджу часа в два. И около двух за нами приезжает машина. За рулем - один из каскадеров. Он привозит нас в экшн-школу. На встречу выходит оппа-камдоним. Мы пересаживаемся в его машину (и что я такого напихала в чемодан?!). И едем в близлежайший щиктанъ.
  Ладно. В конце-концов я вообще не против опоздать на самолет и задержаться еще на день-два.
  Поднимаемся на второй этаж. За европейским столиком сидит Камдоним и тот парень-актер, которого я видела в день приезда. Официанты приносят макароны с томатом и сыром, теплую воду в винных бокалах и чай. Из столовых приборов на сей раз на столе только вилки. Мне решили напомнить, как ими пользоваться?..
  - See again! - говорит актер.
  - I hope!
  Не правда. Я не надеюсь. Эта поездка сложилась совершенно невероятно и вряд ли что-то подобное сможет повториться. Но - не объяснять же сейчас? И я улыбаюсь, прижимая к губам чашку с обжигающим чаем.
  Здесь, у дверей кафе, мы прощаемся. ХеМин делает последние фотографии на свой фотоаппарат. Обещает прислать, но так до сих пор и не прислала...
  Объятия Камдонима. Актер смеется - я слишком горячо ответила? - и тоже подходит обниматься.
  - Камдоним, спасибо за все!
  - Не стоит...
  ХеМин показывает мне на переднее сидение, но я ныряю назад. Прижавшись лбом к стеклу, последний раз смотрю на проносящиеся за окном пейзажи. Повороты автомобильного моста. Деревья на крышах. Загадочные вигвамы на берегу реки...
  С помощью оппа-камдонима находим, где сдать телефон и багаж. Полученные тридцать тысяч вон я тут же трачу на несколько пачек чая с рисом и белые сладости с фасолевой начинкой. Цены в аэропорту, конечно, повыше, чем в Пхаджу, но вовсе не запредельные - в отличие от шереметьевских... Но это все уже в спешке - время все-таки не бесконечно. Пора в самолет. Последнее прощание. Сейчас не могу его даже вспомнить. В самолете решаю: надо искать работу, чтобы летать в Корею в командировки...
  
  Файтин!
  
  Долетела отлично. Только желудок побаливает от не продезинфицированной перцем российской кухни. А еще позвонила начальница и сообщила, что нашу газету неожиданно закрыли.
  Вообще-то я говорила о новой работе, а не о потере старой!
  Но жизнь, похоже, решила не сбавлять темпов.
  
  ---------------------
  
  "Хан, туль, сет... Кю... Экшн!"
  Операторы на земле и в вертолете включили камеры. Машина оторвалась от земли, начала набирать высоту и скорость. Скорость особенно чувствовалась Чжонъ ДуХоном, который летел под вертолетом, вцепившись в шасси.
  СанъДон затаил дыхание. Он вчера снимался в той же сцене, вися на двухметровом макете. Ветродуйные машины не создавали и трети напора, преодолеваемого сейчас каскадером. И то было, прямо скажем, неприятно. Конечно, у трюкачей стальные руки, и привычка, и опыт, и все до мелочей просчитано...
  Вертолет делает круг над полем.
  Чжонъ ДуХонъ разжимает руки.
  СанъДон еле сдержал крик, глядя на переворачивающееся в воздухе тело - Чжонъ ДуХонъ спрыгнул не над страховочными подушками... "Но он и не должен лететь точно вниз", - запоздало сообразил актер. - "Все просчитано до секунды... Кроме внезапных перемен ветра... Но их не будет... Не будет...".
  Даже гул вертолета не может заглушить тишину, охватившую съемочную площадку. И бой сердца.
  Полет закончен. Надувные подушки на мгновение скрыли каскадера...
  - Cut! (снято!), - кричит режиссер.
  - Камдоним! - СанъДон вместе со всеми бросается к Чжонъ ДуХону. Почти с благоговением смотрит, как тот встает, опираясь на плечи друзей. Каскадера ощутимо качает от удара, но он улыбается. А, поймав отчаянный взгляд СанъДона, подмигивает ему: "все в порядке, парень! Живем дальше!".
  
  -----------------
  
  Файтин!
  
  Вместо заключения
  
  Получившаяся работа, без сомнения будет отличаться от главы в книге. Во-первых, часть материалов разбежится по предшествующим главам. Во-вторых, работая над дипломом, я не могла не учитывать: читатель книги к этой главе будет давно знаком с героями, а читатель диплома видит их впервые, и персонажи для него теряются в описание Кореи. Кроме того, в книге неспешный рассказ о поездке стоит посреди событий и приключений, в дипломе же действия явственно не хватало.
  Все это навело меня на мысль ввести "закадровые вставки", которые должны были и выделить героя и ввести интригу в повествование.
  Я понимаю, когда речь идет о каскадерах, рассказ про смерть на съемках - ход довольно банальный. Но, вглядываясь в дневниковую часть диплома, я поняла, что именно эта история вписывается в происходящее. Упоминание о смерти идет с первого же интервью, когда режиссер Рю СынъВан рассказывает о своем клипе. Говорит о ней и сам Чжонъ ДуХонъ. А в последний вечер мы попадаем на поминки...
  Кроме того, говоря о смерти, я переношу акцент со сравнения культур на людей. Людей, которые по сути своей ничем не отличаются от русских. Они живут ровно так же - радуясь и страдая. Одни - забывая о себе, другие - не замечая никого кроме своей персоны. И к ним точно так же приходит смерть. Вмиг разбивая обыденное течение жизни, убирая различия между русскими и корейцами, снимая ненужный пафос со сцены отъезда русской писательницы... Тема людей одна из главных и в книге. Да, иная страна со своей историей, традицией. Все это интересно, особенно на фоне русской тяги к Востоку. Но человек, его мечты и его трагедия - все это общее. И через это мы понимаем и людей иной культуры и их искусство.
Оценка: 8.50*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"