Живёшь только трижды — часть 2

*   *   * Обновление 24.12.2017

Известие о том, что Хагрид оставлен с испытательным сроком, разнеслось по всей школе, но, к возмущению Рона и Гермионы, почти никто не расстроился, а некоторые — и в первую голову, конечно, Драко Малфой, — просто обрадовались. Джеймс Бонд теперь ежеутренне изводил на свою причёску банку фиксирующего геля на основе цианоакрилата[344], в результате чего его волосы приобретали свой естественный всклокоченный вид только к шести вечера.  Вдобавок Бонд сменил фасон мантии, щеголяя косым воротником. Изменения во внешности Гермионы были менее радикальными, но она стала носить аккуратную, довольно толстую косичку, перекидывая её через левое плечо.

Очевидно, Бинс поделился с руководством школы новостью о том, что некоторые ученики проявляют интерес к теме, далеко выходящей за обычный школьный уровень, потому что на следующий же день на доске объявлений появился новый приказ Генерального Инспектора Хогвартса:

Школьники мгновенно увидели в этом приказе возможность невозбранно троллить преподавателей, и прежде всего саму Долорес Амбридж. Когда та обнаружила, что во время урока по Защите от Тёмных Искусств на задних партах вовсю шла нешуточная битва, Ли Джордан срезал её на взлёте, во всеуслышанье заявив:

— Профессор, вы не имеете права сообщать нам, что нам запрещается подцеплять Анджелине Джонсон «паровоз» после того, как она прикупила двух тузов на мизере. Эта информация не связана с Защитой от Тёмных Искусств. Вообще возможность или невозможность подцепить «паровоз» на мизере относится, скорее, к епархии профессора Трелони…

На следующем занятии «Эндорфинной эйфории» у Джинни была возможность попрактиковаться в перевязывании кровоточащей руки Джордана при помощи повязки, смоченной в настойке растопырника.

Упоминание профессора Трелони утвердило Амбридж в неистовом желании взять под свой контроль все стороны жизни «Хогвартса». Она была полна решимости уволить в скором времени, как минимум, одного преподавателя; вопрос состоял только в том, кого первого — профессора Трелони или тоже в какой-то степени профессора Хагрида.

Каждое занятие по прорицаниям и уходу за магическими существами проходило теперь в присутствии Амбридж и её блокнота. Она маячила у камина в пропахшей благовониями комнате на башне; прерывала становившиеся всё более истерическими вещания Трелони трудными вопросами об авгуроведении и гептомологии; утверждала, что Трелони предугадывает ответы учеников раньше, чем они ответят; требовала, чтобы та продемонстрировала свое умение работать с хрустальным шаром, гадать на кофейной гуще или по рунам. Бонд был уверен, что Трелони скоро сломается под этим давлением. Несколько раз он встречал её в коридорах — что само по себе было необычно, ибо профессор предпочитала сидеть у себя в башне, — и Трелони что-то лихорадочно бормотала, заламывала руки и испуганно оглядывалась через плечо, издавая при этом сильный запах кулинарного хереса. Если бы Бонд не был так сосредоточен на подготовке финальной битвы против Волан-де-Морта, то пожалел бы её.

Увы, по словам Гермионы, нельзя было сказать, что Хагрид на уроках выглядит убедительнее Трелони. Правда, он последовал совету Гермионы и не показывал никого более страшного, чем зеркальщик, — мелкое безобидное существо, живущее на заливных лугах и в целях маскировки мимикрирующее под кого-нибудь другого, находящегося рядом. Чтобы не привлекать излишнее внимание, зеркальщик старается копировать самое отвратительное существо из всех, оказавшихся поблизости, но делает это с достаточными отличиями, чтобы и сам объект копирования не стремился задержаться и исследовать свою копию. Однако объяснение нового материала на примере десятифутовой Долорес Амбридж, щеголяющей жёлтыми клыками, свисающими до середины подбородка, горящими красными глазами, струйками дыма из носа и здоровенными фурункулами по всему телу, почти не прикрытому эрзац-одеждой из нескольких пучков травы, почему-то не нашло понимания у Генерального Инспектора. Последовала ужасающая взбучка, после которой Хагрид был непривычно рассеян и взвинчен, то и дело терял нить рассуждений, на вопросы учеников отвечал невпопад и всё время тревожно оглядывался на Амбридж. Кроме того, он стал держаться отчуждённее с Джеймсом, Роном и Гермионой и прямо запретил им приходить к нему после наступления темноты.

— Если она вас поймает, нам всем крышка, — сказал он Гермионе без обиняков. – Вас всего лишь исключат, она найдёт за что. А меня — …

Джеймс не знал, что именно может испугать абсолютно непробиваемого полувеликана, но, очевидно, это было что-то достаточно серьёзное, ибо Рон и Гермиона даже не заводили речь о том, чтобы сходить и навестить их большого друга.

За всеми этими тревогами и делами — домашними заданиями, которых наваливали столько, что пятикурсники засиживались за полночь, тайными собраниями «Эндорфинной эйфории» и регулярными вылазками по шпионским делам — январь пролетел незаметно. Джеймс и оглянуться не успел, как наступил февраль с сырыми оттепелями и перспективой второго за год похода в Хогсмид.

Утром семнадцатого[345] февраля Джеймс оделся с особой тщательностью, спрятав под мантией разгрузочный жилет с туго набитыми кармашками. Они с Роном пришли на завтрак как раз к прилету почтовых сов. Хедвиги среди них не было — да он её и не ждал, — зато Гермиона выдёргивала какое-то письмо из клюва незнакомой бурой совы.

— Очень вовремя. Если бы сегодня не пришло... – Она нетерпеливо разорвала конверт и вынула клочок пергамента. Глаза её бегали взад и вперед по листку, и на лице постепенно проступало хмурое удовлетворение. Она подняла глаза на Джеймса. – Слушай, Гарри, это очень важно. Можешь со мной встретиться в «Трёх метлах» около полудня?

— Даже не знаю, – нерешительно сказал он. – У меня есть несколько дел… – Разгрузочный жилет под мантией суперагента топорщился от огромного количества подслушивающих, подглядывающих и разнюхивающих устройств, которые он должен был установить в Хогсмиде по заказу MI6. – Мы не договаривались, что будем делать что-то вместе. А что такое?

— Сейчас некогда объяснять. Надо срочно ответить. – И с письмом в одной руке и тостом в другой Гермиона выбежала из Большого зала.

— А ты пойдешь? – спросил Джеймс у Рона. От того, упадёт ему на хвост этот соглядатай или нет, зависело, сколько заданий удастся выполнить. Но, к невыразимому облегчению Бонда, тот уныло покачал головой:

— Я вообще не могу пойти. Анджелина хочет весь день тренироваться. Как будто это поможет. Хуже нашей команды я ничего не видел. Ты бы посмотрел на Слоупера и Керка! Такое ощущение, что они хотят доказать мне, что я не самый плохой игрок в команде. Ну, это мы ещё посмотрим! – Рон упрямо выдвинул вперёд подбородок.

Джеймс по-прежнему не понимал, что может заставить человека тратить время на квиддич, который был для Рона смыслом жизни. Рон несколько раз срывал голос, объясняя суперагенту эту прописную истину, но наконец отступился и на любой разговор о квиддиче в присутствии Джеймса реагировал холодно. Вот и сейчас до конца завтрака Рон о квиддиче больше не заговаривал, и распрощались они суховато. Рон отправился в раздевалку стадиона, а Джеймс нанёс новый слой геля на волосы, после чего проследовал в вестибюль, где у больших дубовых дверей собирались ученики, идущие в Хогсмид.

Опираясь спиной о стену, у самых дверей стояла Чжоу Чанг.

— Привет, — сказала Чжоу, как бы слегка запыхавшись.

— Привет.

Несколько секунд они смотрела друг на друга.

Вообще-то Чанг привлекала Джеймса не больше, чем стена за её спиной, она по всем статьям проигрывала Гермионе, но Гермионы рядом не было. Чанг же постаралась выглядеть как можно более сногсшибательно. Неизвестно, у кого она училась искусству макияжа и подбора одежды, но это сработало: пространство вокруг неё было просто заполонено подростками мужского пола в возрасте от тринадцати до восемнадцати лет, которые не капали слюной только потому, что она успевала испариться с дымящихся тестостероном юношей.

Пятнадцатилетний самец внутри Бонда скакал, улюлюкал, показывал неприличные жесты и тряс прутья клетки. Бонд усилием воли вогнал ему слоновью дозу успокоительного и просто сказал:

— Неплохо выглядишь, Чжоу. Ты, никак, в Хогсмид собралась?

— Да, девушке же надо как-то развлекаться, – Чжоу провела кончиком языка по губам. За спиной Бонда кто-то не выдержал и тихонько завыл. – Присоединишься, Гарри?

Джеймс не спеша посчитал в уме до десяти по-древнеегипетски. Пятнадцатилетний подросток внутри него, только что разорвавший смирительную рубашку, преодолевший действие успокоительного и попытавшийся перегрызть прутья клетки, был снова нейтрализован дюжими санитарами, откликающимися на имена «Воля» и «Разум».

— Конечно. Пойдём?

Они встали в очередь к Филчу, который отмечал уходивших. Время от времени Джеймс и Чжоу переглядывались, обменивались беглыми улыбками, но не разговаривали: слишком мешало шумное дыхание других ребят, напиравших сзади.

Филч мельком взглянул на Джеймса, отметил его в списке кляксой и перевёл маслянисто поблёскивающие глазки на Чжоу:

— Мисс, напоминаю, что в школу запрещено проносить навозные бомбы. Если я заподозрю, что вы затарились в магазине «Зонко» запрещёнными устройствами, — а я заподозрю! — мне придётся устроить вам личный досмотр…

Бонд тем временем беспрепятственно пронёс мимо Филча три дюжины фунтов абсолютно противозаконных устройств — на что он, собственно, и рассчитывал, присоединившись к Чжоу. Когда, наконец, они оставили Филча позади и вышли на свежий воздух, Джеймс с облегчением вздохнул.

День был свежий, ветреный. Когда проходили мимо стадиона, Бонд увидел летающих над трибунами Рона и Джинни и улыбнулся тому, что, несмотря на всё их желание, эта парочка не сможет мешаться под ногами и срывать ему планы на день.

— Очень скучаешь по игре? – по-своему истолковала его улыбку Чжоу.

Он повернулся и увидел, что она внимательно смотрит на него.

— Скучаю ли я по возможности свалиться с непонятно каким образом удерживающейся в воздухе на высоте небоскрёба палки на промёрзшую землю? Скучаю ли я по бладжерам, норовящим вогнать мне мои зубы в рёбра? Скучаю ли я по добрым, милым загонщикам противника, жаждущим и имеющим возможность переломать мне кости? По пронзительному ветру, от которого зуб на зуб не попадает, по дождю, прошивающему мантию насквозь, по снегу, залепляющему очки так, что узнать стену замка можно, только врезавшись в неё? Скучаю ли я по мадам Трюк, фотография которой приведена в энциклопедии как иллюстрация к статье «Купленный судья»? – Он вздохнул. – Чжоу, ты сама-то как думаешь?

— Помнишь, как мы первый раз играли друг против друга на третьем курсе?

— Нет, – с улыбкой сказал Бонд. – Я потерял память, и ты это знаешь.

— Ну, тогда ещё Вуд крикнул тебе: «Не время быть джентльменом! Сбрось её с метлы, если надо!» – тоже улыбаясь, сказала Чжоу.

— Ну надо же, какой добрый капитан. И я сбросил? – рассеянно осведомился Джеймс, осматривая статуи кабанов у школьных ворот. Вдруг их обогнала целая стайка слизеринских девочек, среди них — Пэнси Паркинсон.

— Поттер и Чанг, – завопила Пэнси, и в ответ раздался издевательский смех остальных. – Фу, Чанг, я думала, ты разборчивее… Диггори хотя бы выглядел ничего себе!

Бонд выпрямился, колыхнул полами мантии, поднял ладони к животу, сжал кулаки и напряг бицепсы. Рукава мантии затрещали, распираемые изнутри. В сочетании с шириной плеч, обеспеченной размещённым под мантией разргузочным жилетом, поза, известная фанатам бодибилдинга как „Maximum muscle”, заставила Пэнси подавиться собственным смехом. От фигуры суперагента, таинственно поблёскивающего глазами из-за стильных очков (от круглой оправы-«велосипеда» Бонд избавился уже давно), веяло мачизмом и смутными обещаниями ощущений, которые девочки в возрасте «до шестнадцати лет» не должны были уметь воспринимать, но о которых мечтали, начиная с двенадцатилетнего возраста. В сравнении с новой, улучшенной версией Гарри Поттера кавалер Пэнси, Драко Малфой, обычный нескладный подросток, выглядел бледной спирохетой, которую даже сравнивать с атлетической фигурой гриффиндорца было смешно.

— Мы тоже кое-что можем, – ухмыльнулся краем губ Бонд, расслабляясь и обходя застывшую на месте группу слизеринок. Чжоу естественным жестом попыталась взять Джеймса под руку, но тот, словно не заметив этого, сделал шаг в сторону. Ещё не хватало, чтобы Гермиона устроила ему сцену ревности…

— Куда ты хочешь пойти? – спросил Джеймс, оглядываясь через плечо на слизеринок и проверяя, кто следит за ним на этот раз. По Верхней улице прогуливались ученики, заглядывали в витрины, кучками собирались на тротуарах. Чжоу пожала плечами.

— Не знаю… Может, походим по магазинам?

Они дошли до «Дэрвиша и Бэнгса». В витрине был вывешен большой плакат, и его разглядывали несколько местных жителей. Когда подошли Джеймс и Чжоу, они отодвинулись в сторону, и Джеймс увидел пожелтевшие от времени портреты беглых Пожирателей Смерти. На плакате «Приказом Министерства Магии» назначалось вознаграждение в дюжину галеонов волшебнику или волшебнице, давшим сведения, ведущие к поимке любого из разыскиваемых преступников.

— Странно, – тихим голосом сказала Чжоу, глядя на портреты Пожирателей Смерти, – когда сбежал Сириус Блэк, его по всему Хогсмиду искали дементоры. А полгода назад на волю вырвались десять Пожирателей Смерти, и никаких дементоров в помине нет…

Джеймс пристроил первого из многочисленных подслушивающих роботов под подоконник магазина и попытался незаметно затереть свежую трещину в штукатурке грязью.

— Да, – сказал он, не уделяя плакату ровным счётом никакого внимания, зато снова озирая Верхнюю улицу. – Да, чудно́.

Он не жалел, что дементоров рядом нет, но их отсутствие, если подумать, было весьма знаменательно. Пожирателей Смерти не только упустили, но и разыскивают не слишком рьяно… Похоже, Министерство не горит желанием упечь их снова за решётку. Неужели позиции Пожирателей Смерти в Министерстве столь сильны? Об этом стоит поразмыслить.

Тем временем пошёл дождь, холодные тяжёлые капли зашлёпали по лицу и затылку. Дождь усиливался, и Чжоу неуверенно спросила:

— Не хочешь выпить кофе?

— Давай, – сказал Джеймс и огляделся. – А где?

— Тут подальше есть славное место. Ты никогда не был у мадам Паддифут?

По переулку Чжоу привела его к маленькому кафе — в предыдущий визит в Хогсмид Бонд его не заметил. Оно оказалось тесным и полным пара, и всё было украшено какими-то оборочками и бантиками. Это неприятно напомнило суперагенту кабинет Амбридж.

— Правда, мило? – сказала радостная Чжоу. Бонд тяжело вздохнул:

— Слишком много деталей.

— Чего?

— Слишком много деталей, – повторил суперагент с нажимом. – Сюда слишком просто войти незаметно. Из-за оборок мы не видим лиц сидящих вокруг людей, не можем читать по губам. Зеркальные поверхности имеют маленький радиус кривизны и поэтому сильно искажают отражение, сложно использовать их для контроля окружающей обстановки. Если за соседним столиком сидит Пожиратель Смерти, ты узнаешь это, только когда он шлёпнет тебя Непростительным. Обстановка перенасыщена отвлекающими деталями, скрывающими других посетителей, но не предоставляющими защиты.

— Но она украсила его к Валентинову дню! – Чжоу показала на золотых херувимчиков, паривших над каждым круглым столиком и время от времени сыпавших на посетителей конфетти.

— О-о-о... – Бонд задрал голову, изучая херувимчиков, и немедленно получил заряд конфетти в лицо. – Это — тьфу! — конечно, меняет дело. Хлопки конфетти ещё больше отвлекают. Чжоу, неужели ты ничему не научилась на наших занятиях?

— Ты о чём?

— Ты должна ожидать нападения постоянно! – Бонд поднял левую руку и показал Чанг силовую кобуру волшебной палочки. – Пожиратели Смерти специализируются на акциях террора и устрашения. По-моему, идея «ворваться в полное школьников кафе и перебить там всех» вполне отвечает их определению интересного времяпровождения: это даст мощный общественный резонанс и при этом вполне безопасно. Ты должна контролировать всю обстановку вокруг себя! Сколько человек в кафе?

— Я не…

— Двадцать три человека, считая двух официанток и хозяйку. Сколько в кафе входов и выходов?

— Од-д-д…

— Три. Дверь, через которую мы вошли, вторая дверь на перпендикулярную улицу вон там, в конце помещения, и дверь на кухне, через которую приносят продукты и выбрасывают мусор. Если бы я дал тебе задание устроить нападение на это кафе, как бы ты действовала?

«Эндорфинная эйфория» вбивала некоторые модели поведения на уровне подкорки. Иногда добраться до них было сложно, особенно если между корой и подкоркой лежал толстый слой, образно говоря, древесины, но они там были.

— Четыре человека во внутреннем периметре атакующей группы, – мгновенно отбарабанила Чанг. – Один у центрального входа, стоит в дверях, но не заходит внутрь. Один входит через чёрный ход, двое — через боковой вход и блокируют двери. На кухне не может быть слишком много работников, поэтому через восемь-десять секунд тот, кто зашёл через чёрный, появляется из двери у кассового аппарата. Это будет сигналом, по которому трое, находящиеся внутри, открывают огонь по заранее поделённым секторам обстрела, — от стены до этого столба, от столба до угла барной стойки, а третьему остаётся всё то крыло. Сначала одиночными выбить наиболее опасных противников, потом пройтись по второму разу. Тот, кто следит за центральным входом, позаботится о посетителях, которые попробуют сбежать, и подстрахует троих основных. Внешний периметр…

— Молодчина, – похвалил Джеймс, который и сам предложил бы что-то похожее. – А теперь посмотри, куда ты собираешься нас усадить. В самом центре второго сектора обстрела, где мы будем как на ладони у всех нападающих. Если уж приспичило зайти в кафе с таким ужасным интерьером, то хотя бы садиться нужно грамотно…

Джеймс потянул Чанг за собой, и они заняли свободный столик возле запотевшего окна в дальнем углу зала. Через окно можно было смотреть на улицу и следить за тем, кто подходит к центральному входу, тогда как от бокового входа их прикрывал толстый столб, а от двери на кухню — большой кассовый аппарат.

— С ума сойти, – выдохнула Чжоу. – И ты думаешь об этом постоянно? Анализируешь углы обстрела, секторы огня, подступы и пути отхода? Всё время?

— Постоянная бдительность, – ответил Бонд, протирая ладошкой оконное стекло и одновременно пристраивая второй рукой подслушивающего робота под столешницей. – Чжоу, мы находимся в состоянии войны. Войны тайной, необъявленной, в которой враг не считает зазорным поступать подло и атаковать детей. Если ты хочешь выжить, тебе придётся научиться продумывать каждый свой шаг. Когда ты идёшь по коридору — планируй, что ты будешь делать, если тебе навстречу вывернет какой-нибудь Рабастан Лестрейндж с волшебной палочкой наготове. Когда завтракаешь — подумай о том, что в зал может ворваться десяток Пожирателей Смерти. Ты должна быть постоянно готова к экстремальной ситуации, понимаешь? Враги не будут предупреждать тебя, когда они собираются напасть. Поэтому, когда ты принимаешь ванну, ты должна быть готова к тому, что окно взорвётся, и через него впрыгнет Люциус Малфой.

— О-о-о… – Чжоу живо представила эту ситуацию и зарделась. Стильный блондин, весьма привлекательный в своей чёрной с серебром мантии, был её мечтой уже несколько лет. – Если бы это произошло, то уж я бы не упустила свой шанс!

— Между прочим, за соседним столиком от нас сидят Роджер Дэвис с девушкой, – шепнул Джеймс. – Не оборачивайся. Ты можешь сказать мне, во что он одет?

— Роджер Дэвис? Ну… У него такая мантия, – сказала Чжоу, с трудом подавляя желая обернуться и проверить.

— Очень хорошо, – ответил Бонд, наблюдая, как Роджер, щеголявший в пронзительно-белом пальто, тянется к своей спутнице. – А как выглядит девушка?

— Ну, она блондинка, хорошенькая, – ответила Чанг. – По-моему, в юбочке и в свитере. И в сапогах.

— Из всего тобой перечисленного ты попала только в «блондинку» и в «хорошенькую», – покачал головой Джеймс. – Роджер сегодня в белом двубортном пальто, светло-серых брюках, заляпанных грязью на уровне щиколоток, и в туфлях-«оксфордах». Из чего, между прочим, можно сделать вывод, что у него свидание, к которому он давно и тщательно готовился, иначе бы он надел что-нибудь более практичное в условиях февральской слякоти. Его спутница действительно хорошенькая блондинка, на ней серый брючный костюм, и полупальто подобрано в тон. На ногах у неё полусапожки на невысокой платформе, высота каблука примерно два дюйма, снабжённые грязеотталкивающими заклинаниями. То есть у неё тоже свидание, к которому она готовилась заранее, но она более практична, поэтому её одежда больше подходит под метеоусловия. Раз у них у обоих свидания, и они явно никуда не торопятся, можно предположить, что свидание у них друг с другом. При этом девушка явно более практична, — очевидно, она и задаёт тон в их отношениях, даже если сам Дэвис думает иначе. Это она его подцепила, она его ведёт и она решает, как будут развиваться их отношения и будут ли вообще. Всё это можно понять просто из беглого взгляда на их одежду, понимаешь? Развивай наблюдательность, Чжоу. У наблюдательности есть много применений и помимо очевидной возможности дать приметы нападавших следователю, если понадобится.

— Чем мне вас угостить, мои дорогие? – с трудом протиснувшись между их столиком и столиком Роджера Дэвиса спросила миссис Паддифут, очень полная женщина с черными блестящими волосами, собранными в узел.

— Два кофе, пожалуйста, – сказала Чжоу.

— Латте, американо, мокко, капуччино, эспрессо?

— Мне двойной эспрессо, а даме латте, – взял дело в свои руки Бонд, увидев, что у Чжоу в глазах светится kernel panic[346].

— Колумбийский, эквадорский, бразильский, яванский, эфиопский, мадагаскарский?

— Эспрессо бразильский, латте яванский.

— Латте с молоком, со сливками, с соевым заменителем, с рисовым заменителем, с кокосовым молоком?..

— Со сливками, тридцать шесть процентов жирности, пастеризованными, а не кипячёными, охлаждёнными.

— Сахар будете добавлять в кофе при приготовлении, или позже?

Сам вопрос суперагента не удивил; он знал, что вкус напитка, в который сахар был добавлен одновременно с остальными ингредиентами, отличается от того, в который добавили сахар уже после приготовления[347]. Бонд пил кофе без сахара, поэтому он просто вопросительно взглянул на Чанг.

— Да… – пробормотала она.

— Тростниковый рафинированный, нерафинированный, свекольный, кленовый?

— К яванскому кофе лучше всего индонезийский тростниковый нерафинированный, – поспешил на выручку Бонд. – И, пожалуйста, без десерта.

— А почему без десерта?! – опешила миссис Паддифут.

— Потому что я хотел заказать шарик мороженого с шоколадом, но вы начнёте с «мороженое итальянское, бельгийское, французское, швейцарское? Шоколад горький, молочный, белый, сладкий, с добавками?», а у нас, честно говоря, были другие планы на то, как провести остаток этого дня, – дипломатично ответил Бонд.

Пока им готовили кофе, снова наступило молчание. Девушка Дэвиса позволила ему поцеловать себя, и чмоканье за соседним столом очень обеспокоило Бонда: а ну как Чжоу тоже решит поцеловаться? Поэтому суперагент лихорадочно подыскивал какую-нибудь тему для разговора.

— Слушай, хочешь сходить со мной в «Три метлы» к обеду? У меня там встреча с Гермионой Грейнджер, – выпалил Бонд.

Чжоу подняла брови:

— Встреча с Гермионой Грейнджер? Сегодня?

— Да. Она меня попросила, и я пообещал. Хочешь пойти со мной? Она сказала, можем прийти вместе.

— А… Ну что ж… Очень мило с её стороны. – Лицо Чанг осветилось явным отсутствием энтузиазма.

— Мне кажется, ты не рада, – сумел распознать очевидное суперагент.

— Знаешь, он меня приглашал на сегодня, – тихо сказала Чжоу, мотнув головой в сторону Роджера. – Недели три назад. Роджер Дэвис.

Джеймс крутил в руках сахарницу и пытался сообразить, как можно впихнуть подслушивающий жучок размерами пять на три дюйма в почти сферическую ёмкость четырёх дюймов в диаметре.

— И ты согласилась? – рассеянно ответил он, выполняя церемониальное погребение подслушивающего устройства в сахаре.

— А в прошлом году я была здесь с Седриком, – сказала Чжоу, оставив реплику кавалера без ответа.

Смысл её слов дошел до Бонда не сразу, но когда дошёл, суперагент весь похолодел. Невероятно: он на её глазах прячет подслушивающие устройства в сахарнице, а она хочет говорить о Седрике, когда вокруг целуются парочки и над головами порхают херувимы! Либо подростковый возраст обнуляет интеллектуальные способности, либо волшебники просто не заслуживают ни единого шанса.

Чжоу снова заговорила, на этот раз громче.

— Я давно хотела тебя спросить… Седрик… Он вспоминал меня перед смертью?

Бонд оставил попытки спрятать подслушку и решительно отставил сахарницу:

— Чжоу, я не помню, как умер Седрик. Но вообще-то он не должен был тебя вспоминать. Исходя из того, что я узнал о событиях той ночи, его убили мгновенно, он даже не успел понять, что умирает. Конечно, если бы его предупредили заранее, он, безусловно, вспомнил бы и своих родителей, и тебя, и предмертные записки успел бы составить. Но, Чжоу, смысл жизни в том, что смерть почти всегда приходит неожиданно. Ты никогда не можешь знать, какой Пожиратель Смерти аппарирует прямо за твою спину и долбанёт тебя Авадой до того, как ты успеешь обернуться. А могут быть ещё землетрясения, взрывы бытового газа, мышьяк, случайно попавший в сахарницу… – Джеймс снова схватил и потряс означенный предмет сервировки, чтобы подчеркнуть свои слова. – Смерть почти всегда неожиданна, а значит, у нас исчезающе мало шансов сделать то, что мы хотели бы сделать перед смертью. Вот и Седрик не успел. Поэтому, Чжоу, не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Всё, что ты хочешь сделать перед смертью, сделай сейчас, потому что потом такого шанса может не представиться.

Чжоу смотрела на суперагента во все глаза. Очевидно, она ожидала услышать какой-то другой ответ.

— Интересная мысль, – хрипло сказала девушка. – То есть ты считаешь, что мы должны делать то, что хотели бы сделать перед смертью, в тот момент, когда эта идея приходит к нам в голову?

— Именно так, – кивнул Джеймс. – Делай то, что можешь, пока есть шанс. Потом этой возможности может не быть. Я бы даже сформулировал этот принцип шире: делай то, что хочется, и не делай того, о чём потом пожалеешь.

— Спасибо, Гарри, – Чжоу вскочила. – Ты мне очень помог. Расплатись за меня, хорошо? Мне надо бежать, — это раз, и платить за кофе перед смертью мне точно никогда не хотелось, — это два.

Чжоу выскочила из кафе. Её провожало множество недоумённых взглядов, один из которых принадлежал Бонду.

— Интересно, какого дьявола я выпустил из ящика Пандоры на этот раз, – пробормотал Джеймс, переводя взгляд на парящего над столом херувимчика. Херувим как раз сворачивал очень подозрительно выглядящую самокрутку. – И как это ей удалось повернуть ситуацию таким образом, словно я всю жизнь мечтал о том, чтобы заплатить за кофе перед смертью?..

Херувим почувствовал взгляд клиента, лихо передвинул самокрутку в угол рта, пожал плечами, поднял хлопушку и бабахнул в Бонда прямой наводкой.

*   *   *

Хагрид вздрогнул и посмотрел на него так, словно не сразу узнал. Бонд увидел на его лице свежие раны и несколько новых кровоподтёков. Впечатление было такое, будто лесничий пытался перейти трассу М25[348] в то время, когда там проходили нелегальные гонки байкеров на карьерных самосвалах.

— А, это ты, Гарри. Всё ещё жив?

— Тебя это удивляет? Интересно, почему… Ты что-то знаешь?

— Да нет, я просто так спросил, из вежливости, на самом деле мне нас… Проехали.

— Понятно. Жив, ага. Сам-то как?

— Я? Просто прекрасно. – Хагрид растянул губы в изображающем улыбку оскале, обнажив пустые места на месте нескольких зубов. От натяжения кожи несколько затянувшихся ссадин вскрылись и начали кровоточить.

— Слушай, может, тебе к стоматологу сходить? – предложил Бонд, содрогнувшись. – Я знаю одного хорошего. Он обычно принимает клиентов только по правительственным обращениям, но по моей рекомендации сделает для тебя исключение.

— Это чтобы мне в рот лезли и в зубах ковырялись?! – Хагрида передёрнуло; не покрытая струпьями часть лица между бородой и волосами побледнела. – Ты чего, Гарри, я ж боли боюсь!

— Оно и видно, – Джеймс окинул взглядом коллекцию ран, ссадин и синяков, гордо носимую Хагридом вместо лица.  Суперагент не знал, что ещё можно на такое ответить. Минуту-другую они посидели молча. Потом Хагрид неожиданно сказал:

— Похожие мы с тобой, а, Гарри?

— Ну…

— Ну да… Я уж говорил… Оба, что ли, неприкаянные. – Хагрид задумчиво кивнул. – Оба сироты. Да… Оба сироты.

Хагрид глотнул из кружки.

— Большое дело, когда есть порядочная семья. Папа у меня был порядочный. А у тебя и папа, и мама порядочные. Были бы живы, и жизнь по-другому бы пошла, так ведь?

— Да… Наверное, — осторожно согласился суперагент. Командор второго ранга Джеймс Бонд был сиротой почти с рождения, как и Гарри Поттер, поэтому рассуждение о порядочности мамы и папы для него было исключительно теоретическим. Он, в принципе, понимал, что если бы его родители были живы, то он вряд ли пошёл бы во флот и, скорее всего, не оказался бы в MI6, но поскольку Бонд не мыслил себе жизни без шпионских игр, идея прожить жизнь вне государственной разведки восторга у него не вызвала.

— Семья… – грустно сказал Хагрид. – Что ни говори, а кровь, она сказывается. – И он стёр струйку под глазом, попутно размазав кровавую юшку.

Джеймс не смог сдержаться:

— У русских есть пословица: «Кровь — не водица». Но лично я больше верю в совместные интересы. А ещё в угрозы и в шантаж. Человек, на которого у тебя полный шкаф компромата, внезапно становится отзывчивым, услужливым, предупредительным, и следит за соблюдением твоих интересов намного лучше, чем родственник, у которого неожиданно сказалась кровь. Послушай, Хагрид, – сказал Бонд, не в силах удержаться, – где ты всё время ранишься?

— А? – Хагрид как будто удивился. – Как это «ранюсь»?

— Как? Ну, я бы сказал, примерно так, словно тебя собрались пустить на отбивные. – Суперагент показал на его лицо. – Но ты сбежал прямо с решётки мангала.

— А-а… Обыкновенные синяки да шишки. – Хагрид отмахнулся. – Работа у меня грубая.

— Должность преподавателя в средней школе — и правда работа грубая, не для слабых, – глубокомысленно покачал головой Бонд. – Один только Колин Криви чего стоит. Не ребёнок, зверь, стоит зазеваться — и он как щёлкнет тебя фотоаппаратом… К слову о шантаже… Вот только ссадин это не вызывает. Хорош заливать, Хагрид. Колись уже, где ты умудряешься раздолбать себя до такой степени, что на тебе одном целый курс студентов может зачёт по травматологии сдавать. И, умоляю тебя, не говори, что это тебя скучечерви так отделали.

Хагрид торопливо допил свою кружку, поставил на стол и поднялся:

— Некогда мне рассиживаться, Гарри. Ну, до свиданья, будь здоров.

— И тебе не хворать, – ответил Джеймс, поднимая руку вверх и хлопая полувеликана по плечу. – Увидимся.

С несчастным видом Хагрид вышел из бара и скрылся в проливном дожде. Джеймс проводил его обеспокоенным взглядом. Хагрид несчастен, что-то скрывает и решительно не хочет никакой помощи. Что происходит? Водонепроницаемо ли подслушивающее устройство, которое Бонд налепил под воротник кротовой шубы?

— Гарри! Гарри, сюда!

Из другого конца зала ему махала Гермиона. Он поднялся и стал пробираться к ней через запруженный народом бар. За несколько столов от неё он увидел, что она не одна, а в самой неожиданной компании собутыльниц, какую только можно себе представить: с ней сидели Полумна Лавгуд и какая-то женщина. Джеймс оглядел незнакомку. От взгляда суперагента не ускользнули нечёсаная пакля волос, явно знававших профессиональный уход, потрескавшийся алый лак на длинных ногтях и отсутствие нескольких камешков в оправе очков.

— Ты рано! – сказала Гермиона, отодвигаясь, чтобы освободить для него место. – Я думала, ты с Чжоу придешь не раньше, чем через час!

— Чжоу? – сразу всполошилась женщина и впилась в Джеймса хищным взглядом. – Она девушка?

Женщина засунула руку с облупившимся лаком на ногтях в свою крокодиловую сумочку и вытащила из неё ядовито-зелёное перо.

— Она ловец сборной «Когтеврана», – отбрил женщину Бонд. – Мы с ней обсуждали тактику использования обманки Вронского с точки зрения парашютиста, тренированного для десантирования по схеме HALO[349]. Герми, что ты придумала? Кто эта дамочка?

— Это Рита Скитер, бывшая журналистка, автор множества скандальных статей, не написавшая за всю свою жизнь ни слова правды, и незарегистрированный анимаг, – ответила Гермиона.

— Я протестую! – вскинулась Рита, пряча перо обратно в сумочку. – Говорить, что в моих статьях нет ни слова правды, — это клевета и обман! В моих статьях нет ни слова лжи. Все приведённые в них факты — подлинные.

— Но вы подаёте их под таким соусом, чтобы у читателей создавалось неправильное впечатление!

— Я рассказываю факты, – ответила журналистка. – И сообщаю исключительно точные и правдивые сведения. Я не могу нести ответственность за выводы, которые читатели делают из моих статей. А самое главное — мои статьи продаются! Ну, в смысле, продавались, пока ты не запретила мне писать в прессу, лишив меня источника дохода, мерзкая, наглая, самодовольная гордячка.

— Ага, значит, вы — представительница жёлтой прессы? – Джеймс Бонд наклонил голову, рассматривая журналистку с таким видом, с каким инсектофоб интересовался бы особо мерзким насекомым. – Гермиона, ты решила сделать мне подарок? Можно, я её придушу? – агент MI6 не мог не вспомнить десятки случаев, когда хорошо спланированные акции проваливались из-за чрезмерного любопытства журналистов, начиная с попытки освобождения израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене в 1972-м. Это, само собой, не добавило ему уважения и любви к писательской братии.

— Не сейчас, Гарри. Может, позже, – Гермиона, очевидно, развлекалась. Полумна сидела на своём стуле, болтала ногами и потягивала «горную воду» с отсутствующим видом. – Она нам пока ещё нужна. В профессиональном плане. У нас с ней будет сделка.

— Ты еще не предложила сделки, моя благонравненькая, ты только просила меня прийти. Ничего, когда-нибудь… – Рита судорожно вздохнула.

— Ну да, когда-нибудь вы сочините новые гнусные истории про нас с Гарри.

— В самом деле? – заинтересовался Бонд. – Вы писали гнусные истории о нас с Герми? А насколько гнусные? Можно почитать? Дело в том, что они явно устарели и больше не соответствуют реальному положению вещей… Мы можем открыть вам новые грани гнусностей! – Покрасневшая, как помидор, Гермиона шлёпнула Джеймса по руке. Рита мнговенно сделала стойку:

— Ах, наш маленький ловелас провёл пол-дня с Чжоу, а потом прибежал к своей любви? Гарри, расскажи, что ты чувствуешь, зная, что твоя избранница целовалась с Виктором Крамом?

— О, я прекрасно её понимаю, – вдохновенно завёлся Джеймс. – Этот низкий, покатый лоб, эта шишковатая черепушка, глубоко посаженные маленькие глазки, общее телосложение гориллы, эти сексуальные морщины на лбу, образующиеся при попытке прочитать слова длиннее двух слогов… Разумеется, Крам идеально соответствует представлениям девочки-подростка о прекрасном принце! А разве вы сами не чувствуете всю ту брутальную маскулинность, что прямо-таки брызжет из этого описания? Скажите, а точное определение моих чувств интересует вас потому, что вы в принципе не представляете себе, что такое любовь, и желаете узнать об этом хотя бы из вторых рук? – невинно спросил суперагент.

— Хватит! – взорвалась Гермиона, покрасневшая ещё сильнее. – Вы не напечатаете больше ни одной гнусности ни о Гарри, ни обо мне.

— В этом году печаталось немало гнусностей о Гарри — без моего участия. – Рита с выражением восхищения во взгляде смотрела на Бонда, держа стакан у рта. Затем она моргнула и свистящим шепотом спросила: – С каким чувством ты их читал? Ты чувствовал себя непонятым, оболганным, опозоренным?

— Конечно, он сердит, – отчетливо и громко сказала Гермиона. – Он сказал Министру Магии правду, но Фадж такой идиот, что не поверил ему.

— Так ты по-прежнему настаиваешь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся? – Рита опустила стакан и устремила на Джеймса испытующий взгляд, причем её палец сам собой пополз к застёжке крокодиловой сумочки. – Поддерживаешь эти россказни Дамблдора о якобы возвращении Ты-Знаешь-Кого и о тебе, якобы единственном свидетеле?

— Я полностью потерял память, – бесстрастно ответил Джеймс. – Понятия не имею, что произошло во время финального соревнования Турнира. Но существует такая вещь, как логика, а также наблюдательность. Хотите узнать, что они говорят?

— Счастлива буду услышать. – Рита порывисто порылась в сумочке и снова извлекла своё перо ядовито-зелёного цвета. Джеймс с удивлением осмотрел перо: оно было длиннее, чем сумочка. Тем временем Рита смотрела на Бонда с таким восторгом, словно ничего прекраснее не видела в жизни. – Крупным шрифтом заголовок: «Поттер обвиняет». Подзаголовок: «Гарри Поттер раскрывает тайну». А ниже — твоя большая фотография и подпись: «Потрясённый подросток, переживший нападение Того-Кого-Нельзя-Называть, пятнадцатилетний Гарри Поттер вызвал вчера фурор, примененив логику и наблюдательность в общественном месте при большом скоплении народу».

Прытко Пишущее Перо было уже у нее в руке и на полпути ко рту, как вдруг восторженное выражение исчезло с лица журналистки.

— Но наша маленькая кудесница, – Рита опустила перо и волком глянула на Гермиону, – конечно, не захочет, чтобы это напечатали?

— Наоборот, – нежным голосом проговорила Гермиона, – именно этого ваша маленькая кудесница и хочет. Гарри, я предоставляю тебе трибуну. Расскажи волшебному миру всё, что, по твоему мнению, он должен узнать.

Рита удивленно уставилась на неё. Бонд тоже. Полумна же рассеянно напевала вполголоса «Уизли — наш король» и помешивала свой напиток коктейльной луковицей на палочке. Джеймс представил себе смесь прохладительного напитка с луковым соком, и его передёрнуло[350].

— Ты хочешь, чтобы я опубликовала его рассказ? – тихо спросила Рита у Гермионы, от неожиданности пролив на себя огневиски.

— Да, – сказала Гермиона. – Всё, что он расскажет. Все факты. В точности так, как сообщит их Гарри. Он расскажет вам все подробности, выложит логические последовательности, опишет результаты собственных наблюдений.

Не сводя глаз с Гермионы, Рита промокнула салфеткой свой заношенный плащ и сказала прямо:

— «Пророк» этого не напечатает. Ты, возможно, не заметила, но все в редакции считают, что Поттер свихнулся. Но если позволишь дать эту историю с такой точки зрения…

— Нам не нужна ещё одна история о том, что Гарри спятил! – отрезала Гермиона. – Благодарю, с нас хватит! Я хочу, чтобы ему позволили сказать людям правду!

— На такую историю не будет спроса, – сухо сообщила Рита.

— Вы хотите сказать, «Пророк» не напечатает ее, потому что не позволит Фадж? – с досадой спросила Гермиона.

Рита ответила долгим холодным взглядом. Потом наклонилась к ней через стол и заговорила деловито:

— Да, Фадж оказывает давление на газету, но не в этом суть. «Пророк» не напечатает статью, где Гарри представлен в хорошем свете. Никто не станет её читать. Публика настроена иначе. Ты ведь понимаешь, что количество сбежавших из Азкабана настолько велико, что там на входе впору установить вращающиеся двери? На свободе гуляют десятки Пожирателей Смерти, — а ты хочешь добавить читателям ещё поводов для волнения. Ни один редактор не возьмёт такую статью.

— Значит, «Ежедневный пророк» считает нужным говорить людям только то, что они желают услышать? – язвительно спросила Гермиона.

Рита выпрямилась, подняв брови, и одним глотком осушила стакан.

— «Пророк» считает нужным, чтобы его покупали, глупенькая.

— Папа говорит, что это жуткая газета, – неожиданно вмешалась в беседу Полумна. Обсасывая коктейльную луковицу, она смотрела на Риту своими огромными, выпуклыми, слегка безумными глазами. – Мой папа печатает важные статьи о том, что люди должны знать, по его мнению. Он не интересуется деньгами.

Рита посмотрела на неё пренебрежительно.

— Надо думать, твой папа держит какую-нибудь захудалую деревенскую газетёнку? Типа «Двадцать пять способов завязать сношения с маглами» с датой следующей распродажи «Приноси и улетай».

— Нет, – сказала Полумна, опустив луковицу обратно в стакан с «горной водой», – он редактор «Придиры».

Рита фыркнула так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись.

— Важные статьи о том, что люди должны знать, а? – произнесла она с издёвкой. – Содержимым этого журнальчика я могла бы удобрять свой садик. Гарри, ты обвинял меня в том, что я — представительница жёлтой прессы?! Так вот, дорогой мой, более жёлтого издания, чем «Придира», просто не существует. Морщерогие кизляки, мозгошмыги, заклинания для повышения потенции, — причём не у читателей, а у взрывопотамов! Экспедиции в Атлантиду за затерянными знаниями! А потом жители Атлантиды вчиняют нашему министру ноты протеста! Страничка «вырежи и склей трёхмерную карту Шамбалы», победитель, представивший самый оригинальный вариант, получает уникальную возможность поехать в Тибет и попробовать поискать Шамбалу, воспользовавшись своей картой[351], за свой собственный счёт! Ты учишься с дочерью человека, который довёл определение жёлтой прессы до совершенства!

— Так вот вам шанс немного поднять уровень этого журнала, – любезно посоветовала Гермиона. – Полумна говорит, её папа с радостью напечатает интервью с Гарри. Вот и публикуйте.

С секунду Рита смотрела на обеих девочек, а потом оглушительно расхохоталась.

— «Придира», – выговорила она со смехом. – Думаете, люди воспримут его серьезно, если это будет в «Придире»?

— Некоторые — нет, – спокойно ответила Гермиона. – Но при всех своих ограниченных умственных способностях британские маги не могут не заметить, что в сообщениях «Пророка» в последее время не сходятся концы с концами. Если им предложат другое объяснение событиям, пусть даже в… – она искоса глянула на Полумну, – ну, в необычном журнале, думаю, многие прочтут его с интересом.

Рита довольно долго молчала и оценивающе глядела на Гермиону, наклонив голову набок.

— Ладно, допустим на минуту, что я напишу, – неожиданно сказала она. – Сколько мне за это заплатят?

— Я заплачу вам двадцать галеонов из своего кармана, – спокойно ответил Бонд. – При условии, что вы покажете мне готовую статью, и у меня не будет замечаний.

Лицо у Риты снова приняло такой вид, будто её угостили Смердящим соком, и она повернулась к Гермионе:

— Двадцать галеонов?! Это же просто смешно!

Гермиона изначально не планировала платить что-либо Рите Скитер, но она мгновенно сориентировалась:

— «Придира» вообще не платит своим корреспондентам. Мистер Лавгуд считает, что честь публикации в его журнале сама по себе достаточная награда журналисту. Поэтому мы говорим либо о двадцати галеонах, либо о бесплатном труде. – Гермиона постучала пальцем по облупившемуся ногтю Риты: – Между нами, девочками, говоря, вы не выглядите так, словно лишние двадцать галеонов вам очень уж сильно помешают.

Рита посмотрела на неё с таким видом, как будто больше всего ей хотелось сейчас выдернуть бумажный зонтик из стакана Гермионы и засунуть Гермионе в нос.

— Кажется, у меня нет выбора, я правильно поняла? – сказала Рита дрожащим голосом. Она опять открыла сумочку, достала кусок пергамента и поставила на него Прытко Пишущее перо.

— Папа будет рад, – весело пообещала Полумна. На челюсти у Риты вздулся желвак. Гермиона повернулась к Джеймсу:

— Ну, Гарри, готов рассказать людям правду?

— Только в тех рамках, в которых им следует её знать, – беспечно ответил Бонд, глядя на Риту, настраивавшую Прытко Пишущее Перо. Рита, не отвлекаясь от пера, показала суперагенту большой палец.

— Строчите, Рита, – безмятежно произнесла Гермиона, выуживая со дна своего стакана вишенку.

*   *   *

— Ещё один?! – простонал Эс. Юный представитель технической элиты успел забыть, когда ему удавалось в последний раз провести вечер у себя дома: поток сведений, фонтанировавший из бака сенсорной депривации, в котором плавал пленённый маг, нуждался в оцифровке и анализе, а Эс был единственным специалистом среди научников с полным допуском к проекту «Пасека», не падавшим в обморок от словосочетания «SQL insert»[352].

Эм высокомерно проигнорировала полный безнадёжного отчаяния стон:

— Мисс Манипенни, будьте добры…

Ева щёлкнула пультом. На мягко опустившемся из-под потолка экране возникла качественная, цветная картинка. Какой-то очередной официальный приём, нудный до оскомины, — репортёры светской хроники регулярно делают вид, что подобные мероприятия приводят их в экстаз, потому что если они не будут делать такой вид, их никто не пригласит на следующий приём, и они не смогут набить брюхо тарталетками с икрой и бесплатным шампанским.

— Это запись визита нашего поверенного в делах в Иране[353], сэра Джеффри Рассела Джеймса, к президенту Али Акбару Хашеми Рафсанджани в честь Дня победы Исламской революции[354], – пояснила Эм. – Был устроен грандиозный приём, на котором представители западных и демократических государств соревновались в пышности и в стоимости подарков, преподносимых иранскому президенту. Обратите внимание, вот сейчас сэр Джеффри Рассел Джеймс подходит к Али Акбару…

На экране один мужчина подошёл к другому, церемонно пожал ему руку, а затем, состроив выражение лица, соответствующее демонстрации чего-то в высшей степени ценного, развернул перед вторым мужчиной довольно блеклый ковёр. Мисс Манипенни, повинуясь сигналу начальницы, нажала на паузу.

— Сэр Джеффри Джеймс подарил Али Акбару спортивный ковёр RX-7 производства фирмы «Пыльный дьявол», – объяснила Эм. – Правда, после того, как ребята из отдела Кью разобрали его буквально по молекулам и собрали обратно, летать он перестал.

— Что, прямо-таки перестал?! – ужаснулся Билл Таннер.

— Ну… Не совсем, – уклончиво ответил Эс. – Мы ещё точно не знаем, в чём причина, но теперь летательные свойства ковра имеют тенденцию внезапно сменяться летальными, как только скорость достигает восьмидесяти восьми миль в час, при условии, что высота больше тридцати метров. Проще говоря, на дикой скорости и на значительной высоте пассажир ковра неожиданно обнаруживает, что он находится в свободном падении, а его конечности плотно обмотаны крепкой, сковывающей движения, но совершенно не смячающей удар тканью. – Эс замялся. – Честно говоря, если бы не предварительная продувка в аэродинамической трубе, у нас бы уже начался дефицит лётчиков-испытателей. С моей точки зрения, пилотируемый летательный аппарат, который внезапно сам собой превращается в кирпич, не может претендовать на определение «летающего».

— Мы продолжаем работать над этим занятным инцидентом, – добавил Ар. – Особенно нас заинтересовал тот факт, что этот эффект проявляется при скорости, измеренной в имперской системе, в милях в час, но при высоте — в метрической. Хотя высотометр градуирован в футах, и во все бортовые системы действительно передаются футы, а ничего похожего на вычислитель мы не обнаружили. Как это у него получается, хотел бы я знать!..

— В данный момент это неважно, – оборвала обсуждение Эм. – Обратите внимание на лицо президента Али Акбара Хашеми Рафсанджани.

Мисс Манипенни увеличила часть кадра и вывела лицо получателя ковра на полный экран.

— Ваше мнение, господа и дамы?

Выражение лица президента Ирана не оставляло сомнения в том, что он не впервые видит спортивный ковёр-самолёт. На его лице также без помощи словаря читалось облегчение от того факта, что поверенный Джеффри Джеймс, очевидно, ковёр-самолёт видит в первый раз в жизни, понятия не имеет о его истинной ценности и недоумённо гадает, какому придурку в Форин Оффис пришло в голову подарить главе Персии произведённый в Британии псевдо-персидский ковёр.

— Иранцы знают о магии, – признал очевидное Билл Таннер.

— И это в корне меняет весь расклад сил на континенте, – добавил Джейкоб Дауни. – Если должностные лица Исламской Республики знают о британских моделях современных ковров-самолётов, значит, у них налажен контакт с магическим миром. Причём, прямо или косвенно, с британским магическим миром. А это означает, что маги, в том числе британские маги, могут работать на режим аятолл. Вплоть до разведки и использования магов для террористических атак.

— А как же строгий запрет на магию в исламе?! – вскинулся Эс. – Вы же сами говорили!..

— Они могли отказаться от этого принципа, – махнул рукой Дауни, – или обусловить его применение воцарением шариата во всём мире. Типа, вот когда шариат будет распространён по всему миру, тогда и откажемся от сотрудничества с отродьями шайтана. А против неверных, против кафиров все средства хороши, в том числе и явно магические. В нашей истории уже были такие примеры: во время Второй Мировой войны некоторые фирмы прикармливали партийных функционеров НСДАП, принимая их в совет директоров и отстёгивая им совершенно безумные деньги за просто так. Почему-то в случае конфликта интересов фирм и интересов Рейха такие ляйтеры принимали сторону фирм, — странно, правда? Гитлер узнал об этой практике, в своей обычной манере разорялся пару часов, орал, плевался и требовал запретить, уволить, выдрать и строго наказать с занесением в грудную клетку. Ну, и попутно издал соответствующий указ, запрещающий подобную практику. А советский агент Мартин Борман[355] внёс в указ небольшую поправку, обуславливающую вступление указа в силу победой в войне. Типа, вот как только нацисты победят, так сразу все ляйтеры откажутся от своих постов в правлении фирм и будут честно и на совесть соблюдать интересы Рейха. А пока идёт война, партийному функционеру на одну зарплату военные тяготы и лишения никак не преодолеть, поэтому приходится идти на компромиссы с совестью и брать деньги у промышленников, оказывая им ответные услуги… В деле разгрома Третьего Рейха эта поправка, фактически узаконившая коррупцию в высшем партийном руководстве на местах, играла не последнюю роль.

— И Гитлер об этом не узнал?! – полюбопытствовала мисс Манипенни.

— Узнал, конечно, – пожал плечами Дауни. – Отругал Бормана, снова орал, плевался и матерился почём зря, а потом успокоился и забыл об этом инциденте. Даже не снял Бормана с поста своего секретаря.

— Офигеть, – изрекла Эм. – Занятная история, но совершенно не помогает нам решить, что нам дальше с Ираном делать.

— Спокуха, – предложил Билл Таннер. – Что мы знаем? Мы знаем только, что президент Ирана Али Акбар Хашеми Рафсанджани знает, что такое персидский ковёр. Для страны с распространённым ткацким бизнесом это, по-моему, неудивительно.

— Он знает, что такое ковёр-самолёт, – подсказала Ева Манипенни.

— Мы не можем быть в этом уверены, – возразила Изабелла Крулл. Мяч был на её половине поля; обсуждаемые вопросы касались службы внешнего наблюдения. – Да, мои подчинённые утверждают, что на 79 процентов реакция президента обусловлена тем, что он узнал специфический тип ковра. То есть скорее всего, он действительно знает, что такое ковёр-самолёт. Но есть разница между «скорее всего» и «гарантированно». На 79 процентов начать войну не получится.

— Таннер, давайте возможные варианты развития событий, – потребовала Эм.

Билл Таннер с сомнением взглянул на перекошенное лицо президента Ирана на экране.

— Вариант первый, самый удобный для нас, – начал он, сплетя перед собой пальцы. – Мы неверно интерпретировали его выражение лица, а на самом деле он просто съел что-то не то днём, и сейчас его достаёт камешек в ботинке… В общем, он видит перед собой самый обычный ковёр и гадает, какого шайтана британцы дарят президенту Персии псевдо-персидский ковёр. В таком случае никаких последствий не будет, он расшаркается с нашим поверенным, передаст ковёр своим сотрудникам, те отволокут его с глаз долой и благополучно запрут в каком-нибудь чулане. Никакого влияния на работу по проекту «Пасека» этот инцидент не окажет.

Билл снова посмотрел на экран.

— Вариант второй. Президент действительно узнал в нашем подарке ковёр-самолёт. Тут существуют три возможности, и вот они в порядке удобства для нас: первая — руководство Ирана, в более или менее широком кругу, знает о существовании магов и магических артефактов, но ведёт с ними параллельную жизнь, примерно как мы в Британии. Никаких способов давления на магов у них нет, использовать магию в своих целях иранцы не могут. В таком случае, на их внешней политике и на развитии проекта «Пасека» это их знание, опять-таки, никак не отразится. Нам даже не придётся ничего делать: знание о существовании некоей технологии при отсутствии возможностей ей пользоваться ничем не отличается от незнания.

— Это как? – не понял Эс.

— Уганда знает о существовании атомной бомбы, – пояснил Таннер, – но воспользоваться ей не может. Соседние страны тоже не располагают ядерным оружием, поэтому его существование или несуществование никак не влияет на протекание пограничных конфликтов. С магией то же самое: раз уж ты никак не можешь использовать магию против противника, и противник не может использовать её против тебя, то есть она или нет её — совершенно неважно.

— Примерно понял, – кивнул Эс. В его вселенной знание было ценным само по себе, и этот подход полностью противоречил словам Таннера. Однако, в отличие от сотрудников научного отдела, Таннер жил в реальном мире, и Эс не мог это не признать.

— Вариант второй, возможность вторая: руководство Ирана знает о магии, поддерживает регулярные отношения с магическим миром и может использовать магию себе на пользу, – продолжил Билл, сложив руки на животе и крутя большими пальцами. – Если так, то нам ни в коем случае нельзя ссориться с иранцами. Наши контакты с магическим миром не настолько сильны, мы не сможем прибегнуть к магии для самозащиты, и в случае прямого конфликта нас просто уничтожат. Вариант второй, возможность третья, самая неприятная…

— Ещё более неприятная?! – пискнула Ева.

— …В Иране вообще все знают о существовании магии, – прищёлкнул языком Билл. – Там не существует ничего подобного «Статуту о Секретности», — о его международности, напоминаю, мы знаем только из одного источника, который мог и приукрасить. Возможно, в Иране волшебники, маги, колдуны и ворожеи всех мастей, совершенно не стесняясь, живут среди обычных граждан. Для нас это мало что меняет по сравнению с предыдущей возможностью, только крови будет больше, потому что неудержимым террористом может оказаться просто любой.

— Оценка вероятности? – потребовала Эм.

— Во-первых, ислам всё-таки сильно недолюбливает магию, – Таннер уставился в потолок. Перед его мысленным взором разворачивались варианты прошлого и ветвились события. – Во-вторых, уж если бы в Иране по-настоящему много колдунов, живущих среди обычных жителей, кто-нибудь из иностранцев это заметил бы. В-третьих, в таком случае Ираку не удалось бы навешать им люлей в начале Ирано-иракской войны 1980-1988 годов. Напомню, что в той войне Иран атаковал, а Ирак защищался, но делал это на территории противника.

— Это может означать, что у Ирана не было хороших магов, а может означать, что маги Ирака были лучше, по крайней мере в начальном периоде войны, – возразил Кью. – Если я не ошибаюсь, та война знаменита широкомасштабным применением химического оружия обеими сторонами. А ведь трупы не расскажут, что их убило, какой-нибудь экзотический газ или Авада Кедавра. Может быть, обе стороны применяли магов…

Билл Таннер обдумал эту идею и побледнел. Эм, с мрачным удовлетворением наблюдавшая за развитием событий, ждала продолжения.

— Мы не можем рисковать, – наконец, сказал он. – Было бы наилучшим вариантом подарить ещё один ковёр-самолёт модели RX-7 кому-нибудь другому из руководства Ирана, но если мы будем продолжать раздаривать спортивные ковры-самолёты должностным лицам других стран, то вылетим в трубу безо всякого ковра-самолёта. Придётся исходить из того факта, что наш премьер-министр не узнал бы ковёр-самолёт, изготовленный нашими, британскими магами на нашей, британской ткацко-сборочной фабрике… А ведь президент Ирана — фигура в большой степени церемониальная, реальная власть там у аятолл. То есть отношения руководства Ирана с тамошними магами значительно лучше, чем у нашего премьер-министра с нашими. А это, в свою очередь, означает, что Британия в пролёте.

— Как это?! – опешила мисс Манипенни.

— Как фанера над Парижем, – популярно объяснил Таннер. – Если иранцы и правда так хорошо связаны с магами, как мне приходится предположить, то с нашей точки зрения противодействовать Ирану — это всё равно что противодействовать магам напрямую. Со всеми вытекающими. Вариант «Гекатомба» ещё никто не отменял.

— И что ты предлагаешь? – подтолкнула Билла Эм.

— Единственный вариант, который я вижу, – задумался Таннер, – это каким-нибудь образом достичь паритета. Но против нас играет Статут о Секретности. Наши маги просто не позволят, чтобы мы, маглы, прибегали к их помощи. И это оставляет нам одну-единственную возможность: раз уж мы не можем обеспечить нашу безопасность привлечением наших магов на свою сторону, надо сделать так, чтобы противник не смог использовать своих магов против нас. А вот как это сделать технически…

— Я знаю! – щёлкнул пальцами Эс.

Молодой сотрудник научно-технического отдела молитвенно сложил ладони перед собой:

— Мы выяснили, что маги живут в другом времени. На преодоление барьера между нашим временем и их тратится какая-то энергия. Всё, что нам надо, – Эс развёл ладони на ширину плеч, – это повысить энергетический уровень этого барьера, чтобы затруднить общение магического и нашего миров. В идеале, если мы поднимем его достаточно высоко, мы вообще избавимся от любых проявлений магии в нормальном мире.

— Это возможно? – требовательно обратилась Эм к Кью.

— В принципе, если темпоральную энергию рассматривать как подвид потенциальной… – Кью поскрёб подбородок. – Создадим искусственную разность потенциалов на границе времён… А чёрт его знает, – признался он. – Надо считать уровни. И выяснять, как будет работать магия, на сглаживание этого разрыва или на увеличение. Если мы сейчас увеличим разницу потенциалов, а с течением времени она сама собой сгладится, наши потомки нам спасибо не скажут.

— Но нам-то будет уже пофиг, – блеснула мисс Манипенни своей прагматичностью.

— Я не подложу такую свинью моим внукам! – возмутилась Эм. У неё, единственной из всех, собравшихся в кабинете, внуки были даны в ощущении; и голова после последнего визита жизнелюбивых чад всё ещё плохо реагировала на резкие звуки. В полном противоречии к ожидаемому, Эм не горела желанием освежевать юных сорванцов; она нежно любила своих внуков, пусть обычно и не показывала этого. И потом, осознание того факта, что ей приходится общаться с внуками только по выходным, а её детям — каждый день, наполняла мстительную душу главы MI6 ощущением вселенской справедливости.

— Ну разумеется, мэм, – принялся увещевать её Ар. – Вам и делать-то ничего не придётся, провернём всё как обычно: вы типа ничего не знали, а мы сами, по своей инициативе…

— С ума сошёл?! – очень натурально вскинулась директриса MI6. – Во-первых, когда это такое было?! Отставить перечислять, у нас времени нет. Во-вторых, сейчас мы знаем про волшебный мир, и у нас есть внедрённый туда агент. Нашим потомкам может не настолько повезти, и тогда мы оставим их совершенно беззащитными. Нет уж, сделаем всё, как полагается.

— Не переживайте, – попросил Кью, прикидывая что-то на логарифмической линейке. – Я предполагаю, что обычное влияние магии стремится увеличить временной барьер, а не уменьшить его. Иначе за миллиарды лет существования мидихлориан барьер бы уже сгладился.

— Это как это ты насчитал миллиарды лет? – прищурился Джейкоб. – Человечеству как виду меньше трёх миллионов.

— А мидихлориане живут во времени, – парировал Кью. – Во всём, сколько бы его ни было. Они вообще не зависят от локального момента, помните? Вселенной около четырнадцати миллиардов лет, вот и мидихлорианам столько же. А поскольку магия — это побочный продукт жизнедеятельности мидихлориан… Раз сейчас разница между нашим и магическим мирами существует и не сгладилась, значит, магия её увеличивает, а не уменьшает.

Ар внезапно посерьёзнел, достал карандаш и блокнот и начал лихорадочно что-то прикидывать.

— То есть рано или поздно маги вообще потеряют возможность контактировать с маглами, – продолжила мысль Крулл. – Даже если мы совсем ничего не сделаем, просто за счёт применяющих волшебство магов увеличивающаяся разность временны́х потенциалов лишит волшебников способности влиять на наш мир. Только это потребует очень большого срока.

— Надо считать, – устало потёр лоб Эс. – У нас есть шкатулка с боггартом внутри. Это чисто магическое существо. Надо проверить, в каком времени живёт он, засечь оказываемое им магическое воздействие и проверить, насколько в результате этого воздействия изменится разность потенциалов. Ну, а для этого спроектировать, разработать, создать и собрать нужную измерительную аппаратуру. В принципе, есть ещё карандаш, заряженный «Ридикулусом», и волшебные палочки, но сами по себе они бесполезны. А, и есть ещё маг в консервной банке, — но вы ведь не позволите ему колдовать, чтобы определить влияние заклинаний на разность магических потенциалов?..

— Считайте, считайте, да побыстрее. – Эм постучала ногтем по столу. – Мисс Манипенни, запишите, будьте добры: «Назначить Эс ответственным за создание аппаратуры, способной измерить темпоральное воздействие магии, и за разработку объясняющей результаты измерений теории», срок — до ближайшего вторника… – полный ужаса всхлип со стороны младшего научного персонала был подавлен главой MI6 простым усилением голоса: – Кстати, Кью, что там у нас по проекту «Консервы с „Пасеки”»?

— Я вошёл в контакт с консервой, которой мы присвоили кодовое имя «Дёготь», потому что он портил медовую жизнь Купальницы на «Пасеке», – напыщенно ответил Кью, – и мы получаем от него множество ценных данных. Пришлось встряхнуть его один раз, когда он попытался соврать.

— Только один?!

— Ему одного хватило, – высокомерно улыбнулся Кью. – Он знает, что у нас есть куча сведений о магическом мире из добытых Бондом книг, и знает, что мы часто спрашиваем его о том, что нам уже извествно, именно для проверки. Но он не знает, что нам уже известно, а что нет, и поэтому больше не рискует давать ложные сведения. Один раз попробовал, и результат оказался для него крайне плачевным.

— А что вы делаете, когда он пытается отговориться незнанием?

— Мэм, мы следим за его сердцебиением, грудным и диафрагмальным дыханием, мозговой активностью, составом крови, токопроводимостью кожи, диаметром зрачков и направлением взгляда. В конце концов, радужку сужают мышцы, а мы умеем считывать активирующие биотоки. Мы знаем, когда уровень гормонов в его крови меняется, и вносим поправки на его циркадные биоритмы. Фактически, он зафиксирован в огромном и очень точном полиграфе. Когда МРТ регистрирует внезапное усиление кровотока в миндалевидном теле и в префронтальной коре[356] его мозга, и это подтверждается другими параметрами… В общем, мэм, у нас на табло зажигается красная лампочка ещё до того, как у него оформляется мысль «А вот сейчас я, наверное, попробую соврать». После чего я честно предупреждаю его, что врать нехорошо, и напоминаю про болевую терапию. И это действует.

— «Дёгтю» пришлось провести значительную переоценку магловской технологии, которую он до этого и в грош не ставил, – рассеянно добавил Ар. Учёный был чем-то озадачен, он периодически посматривал на Эс, хмурился и подсчитывал что-то в столбик в своём блокноте.

— Ну и как, вы выяснили, что такое крестраж? – Эс переплела пальцы.

— Да, мэм. Должен сказать, он не уверен в значении этого термина, но тут он не врал; эти сведения действительно были изъяты из общедоступных источников задолго до его рождения. Но он выражает высокую степень уверенности в своих словах.

— Я всё гадаю, когда же вы решите рассказать нам, что же это такое?

— Это способ обмануть смерть, мэм. Маг, который решает, что ему слишком хорошо в этом мире, оставляет часть своей личности в артефакте, называемом «крестраж». В случае гибели базового тела крестраж действует как якорь, предотвращающий распад личности. При наличии умных и умелых помощников можно создать новое тело и записать в него личность безвременно усопшего, при этом у нового существа сохранятся все знания, умения и навыки оригинала. Артефакт в процессе такого восстановления безвозвратно разрушается.

Эм оценила открывающиеся перспективы.

— Аналитики, ваше мнение. Это вообще возможно?

Аналитики молчали, прикидывая вероятности и перелопачивая собственные записные книжки в поисках подтверждающих или опровергающих фактов, поэтому слово взяла мисс Манипенни:

— Мэм, я намедни смотрела старый фильм про Синдбада-морехода, тридцатилетней, что ли, давности. В нём злыдень, не помню, как его зовут, спрятал своё сердце в тайной башне, и его нельзя было убить, пока сердце не будет уничтожено. Там ещё такая рука была…

— «Капитан Синдбад», фильм 1963 года, – оживился Кью. – Отличный фильм, помню, я пошёл на него, чтобы отметить десятилетие моей первой докторской степени. Эль-Керим, злобный визирь, в самом деле связал свою жизнь с каким-то предметом, и был бессмертным, пока этот предмет оставался целым. По задумке сценариста, предметом в самом деле должно было быть сердце, но я знаю, как выглядит сердце, и то, что прятал в башне Эль-Керим, сердцем не являлось, ибо выглядело анатомически неправильно. Замечательный фильм! Какие шикарные спецэффекты! Это невидимое существо на арене! А рука!..

Ева Манипенни, уже видевшая «Терминатор II», при упоминании спецэффектов образца первой половины 1960-х закатила глаза.

— Изготовление артефактов, обеспечивающих своего создателя бессмертием, — частый сюжет фольклорных преданий, – вступил в разговор Билл Таннер. – Прежде всего вспоминается история с Кощеем, известным антагонистом славянских народных сказок. По мнению рассказчиков, Кощей получил кличку «Бессмертный» потому, что нашёл способ изъять свою душу из тела и спрятать её в материальном предмете, — чаще всего это игла. Чтобы убить Кощея, иглу надо сломать. Обычно Кощей предпринимает базовые попытки защитить свою душу, пряча иглу в яйцо, яйцо в утку, утку в зайца, зайца в гроб, а гроб на дерево посреди леса, увешанного ложными целями[357]. Очевидно, Кощей перед тем, как податься в злодеи, увлекался коллекционированием матрёшек…

— Есть ещё Рамаяна, древнеиндийский эпос, один из важнейших священных текстов индуизма, – подхватил Джейкоб, когда Билл выдохся. – Часть «Юддха-канда» повествует о битве обезьяньего войска Рамы с войском демонов Раваны. Равана проигрывает и просит о помощи Махривану, повелителя подземного мира. Тот похищает Раму и его брата Лакшману, и Хануман, обезьяноподобный бог, отправляется на поиски похищенных. Вскоре он находит их, но выясняет, что Махиравану нельзя убить, пока не затушены пять свечей, которые нужно затушить строго одновременно. Хануман превращается в химеру с пятью головами, задувает пять свечей и делает из Махираваны пиш-пеш[358]. С нашей точки зрения, можно представить свечи как пять разных крестражей или как один составной.

— Ну, или можно вспомнить комиксы про Бэтмена, – вступила в разговор Изабелла. – В январе 1976 года в «Детектив комикс» № 455 Брюс Уэйн и его дворецкий Альфред из-за поломки машины попадают в, казалось бы, заброшенный дом, но обнаруживают там гроб в центре гостиной. Пока они осматривают дом, вампир Густав Декобра восстаёт из гроба. Увидев вампира, Уэйн превращается в Бэтмена, дерётся с Декоброй и втыкает кол в грудь вампира. Однако это не производит никакого эффекта, так как сердца в груди вампира нет, он его где-то спрятал, поэтому Бэтмен отступает. Затем Бэтмен узнаёт, что Декобра спрятал своё сердце в доме, в старых дедушкиных часах. Во время второй схватки Бэтмен пронзает сердце стрелой, и Декобра умирает.

— Вообще «Детектив комикс» любит прятать сердца отдельно от их обладателей, – добавил Джейкоб. – В номере 187 «Странных приключений» они ввели персонаж «Чародейка». Это могущественная колдунья, вселившаяся в тело женщины-археолога. Догадываетесь, какой кусок её тушки хранится отдельно от тела? И да, чтобы убить эту Чародейку, нужно уничтожить хранящееся отдельно сердце.

— Я думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что в целом фольклор в редакции современных авторов соглашается с принципиальной возможностью существования якорей, предотвращающих окончательное уничтожение существа путём помещения его жизненно важной составляющей — души, сердца как средоточения души, или ещё чего-нибудь — в отдельный артефакт, – подытожил Билл Таннер. – Таким образом, объяснение, данное изъятым с «Пасеки» объектом «Дёготь», следует признать удовлетворительным. Напомню, что мы дали агенту Купальнице такое же задание, так что он пришлёт нам результат своего расследования, и мы сравним выводы.

В кабинете воцарилась тишина. Некоторое время присутствующие думали, или активно делали вид, что думают. Ар продолжал что-то подсчитывать. Наконец, Эм прервала затянувшееся молчание:

— Вы отдаёте себе отчёт в том, куда именно пошлёт меня премьер-министр, если я скажу ему, что в качестве источников информации для разведывательной операции мы взяли фантастический фильм 1963 года и два комикса?

— А вы скажите, что ваши источники — заслуживающие доверия индуистские и древнеславянские тексты, – посоветовал Билл. – А комиксы и фильм мы посмотрим сами, без премьер-министра.

— Поп-корн за ваш счёт, – махнула рукой Эм. – То есть, с существованием крестражей мы разобрались, и принципиальных возражений не имеем. То, что о крестражах мы узнали из записи воспоминаний с участием Тома Реддла, означает, что этот танатофоб тоже о них знает. Ну что, умники, кто скажет мне, какова вероятность, что Реддл смастерил себе крестраж, один или несколько?

— Строго равна единице, – мгновенно ответил Таннер. – Узнав о какой-то, пусть призрачной и гипотетической, возможности обмануть смерть, он сделает всё, чтобы ей воспользоваться. О вероятности в самом деле обмануть смерть при помощи крестража я ничего не говорил.

— Таннер, вот следующее задание для возглавляемого вами аналитического отдела, – подвела черту Эм. – Выясните, как обнаружить количество крестражей и места их расположения, а также разработайте методики уничтожения. В наших источниках есть один вариант «сломать», один вариант «задуть» и три варианта «проткнуть»; меня это не устраивает, мне нужна точная рекомендация. Желательно разработать такую методику, которую можно было бы применить непосредственно с борта самолёта, потому что если мы заставим Бонда охотиться за крестражами по одному, он до следующего Рождества не управится. Мы ведь не знаем, чем сейчас занят Волан-де-Морт; может быть, он с утра до ночи новые крестражи клепает. Кью, выясните у «Дёгтя», что нужно для создания крестража, долго ли его делать и из чего его можно создать. Ар, что вы там пишете?

Ар откашлялся.

— Я тут пытался прикинуть, — мы упёрлись в симбиоз между магами и людьми, – он отодвинул от себя покрытый убористой вязью чисел блокнот. – А почему, собственно? Мидихлориане живут всё время существования Вселенной. Людям меньше трёх миллионов лет. Почему мы упёрлись в людей? Что за сильный атропный принцип? Почему мы принципиально отворачиваемся от возможности симбиоза мидихлориан и животных?

— Так-так-так, – глаза Эм сузились.

— У слонов интеллект не ниже человеческого, а количество нервной ткани больше. У китов нервной ткани ещё больше, и киты умнее дельфинов, а про ум дельфинов мы все знаем. У дельфинов есть языки с абстрактными понятиями, и я не зря сказал «языки» во множественном числе. У дельфинов есть переводчики, которые тусуются на границе распространения разных языков и помогают общаться представителям групп, говорящих на разных языках, и получают за свои услуги оплату треской. У дельфинов есть проституция, а это показатель высокой социальной организации; кроме них, проституция есть только у высших приматов. Шимпанзе и гориллы обучаются языку жестов и свободно на нём общаются. Мы считаем животных глупыми, потому что они не могут создать техногенную цивилизацию, но, может, им это и не нужно? По факту, слоны, лошади, собаки, дельфины, киты могут быть не глупее нас. У слонов, например, есть погребальные обряды и выражение почтения останкам слоних-вожаков (у них матриархат). Так, может быть, они могут образовывать симбиоз с мидихлорианами не хуже, чем люди? Кошки, обычные кошки демонстрируют очень сложные паттерны поведения, доказывающие существование у этих хвостатых логики. Что заставляет нас думать, что только люди могут быть магами?

— Ар, вы говорите о потенциально существующих животных-магах? Только этого нам ещё не хватало.

— Почему «потенциально существующих», мэм? – не понял Дауни. – В магическом мире есть книзлы, которые выглядят, как крупные коты, но при этом обладают разумом более высоким, чем у людей, покупающих предметы роскоши в кредит ради понтов, потому что книзлы в таком поведении никогда не были замечены. Кот Косолапус Гермионы Грейнджер — книзл, и он, по словам Рона и Гермионы, демонстрировал способность открывать тайный ход, что требует весьма высокого уровня интеллекта. Неужели вы думаете, что Хедвига, которая периодически помогает нам поддерживать связь с агентом Купальницей, — обычная полярная сова? Мэм, у обычной полярной совы три четверти объёма черепушки занимают глаза, а оставшееся использовано под систему наведения на мелких грызунов, поэтому обычная сова не умнее топора. Хедвига, с другой стороны, понимает разговорный английский и может при помощи жестов поддерживать достаточно сложный разговор. Существуют волшебные жабы, волшебные вороны, волшебные крысы и волшебные змеи, не уступающие магам по разумности. Ну, по крайней мере, британским магам, – Джейкоб почувствовал необходимость логически ограничить своё утверждение. – Для наблюдателя со стороны они ничем не отличаются от обычных, не-магических животных. Мы вполне можем провести аналогию, сопоставив волшебных и не-волшебных животных с магами и маглами. А ведь есть ещё оборотни. Мэм, вы встречали бездомных кошек? Можете поклясться, что ни одна из них не была айлурантропом, оборотнем в своей анималистической форме? Мы знаем, что Питер Петтигрю свыше десяти лет провёл в обличье крысы, причём, так как он был незарегистрированным анимагом, никто об этом не знал. Сколько ещё незарегистрированных анимагов — но совершеннолетних, полностью обученных и имеющих право применять магию в присутствии маглов — бегает по канализации Лондона?

Эм побледнела.

— Именно, Джейкоб. Спасибо, – продолжил Ар. – Если у животных-магов, как и в случае с людьми-магами, мидихлориане выполняют желания своего симбионта, то животное-маг нам никогда не попадётся, потому что просто не захочет. Даже если мы его случайно убьём, мы не заметим разницы с обычным животным, потому что не ищем мидихлориан в каждом случайно убитом животном. При этом каждое такое животное несёт для нас не меньше опасности, чем весь магический Иран в самом плохом варианте. Представляете, что будет, если мальчишки бросят камнем в собаку-мага, а она в ответ пожелает «Да чтоб вы все сдохли, поганые людишки!» и кастанёт «Армагеддон» в центре Лондона? А если какая-нибудь тёлочка-маг случайно увидит наш мясокомбинат и решит дать симметричный ответ?

Эм представила, закрыла лицо руками и содрогнулась.

— Что вы предлагаете, Ар? – спросила она, не опуская рук.

— Мэм, я последние двадцать минут думаю над этим вопросом, и не вижу ни одного решения, кроме варианта «Водораздел», – признался Ар. – Единственный шанс гарантировать выживание человечества как вида — полностью избавиться от магии. Сделать так, чтобы маги не смогли влиять на нас, ни при каких условиях. И тут вся надежда на Эс. Надеюсь, что увеличить разность временны́х потенциалов действительно возможно, потому что если нет, то наши дела очень, очень пло́хи.

Ар помолчал, собираясь с мыслями.

— Понимаете, дело уже не в том, сумеем или не сумеем мы поставить британских магов на службу Короне, – продолжил он. – Даже если сумеем, это всё равно не снижает уровень угрозы. Допустим, мы договоримся с магами, сумеем с их помощью добыть секретные планы какой-нибудь Армии Освобождения Ольстера[359] и предотвратим теракты, задуманные людьми против людей. Это никак не снизит магическую угрозу, понимаете? Мы можем использовать магов против нормальных людей, и это даст нам огромное преимущество, но мы будем не в состоянии предотвратить или предупредить угрозу со стороны волшебного мира. Да, наши маги умеют колдовать, но дело в том, что те, от кого мы должны будем защищаться, тоже умеют колдовать! Мы, в смысле — маглы, продолжим жить в мире, в котором каждая ворона потенциально обладает разрушающей силой вакуумной бомбы. И даже при полной поддержке Министерства Магии — которую, напоминаю, мы не получим, просто потому, что антимагловские настроения среди британских магов весьма сильны, и изменить их, при столь огромном сроке жизни магов, это дело для большой группы политтехнологов и не на одно десятилетие, — мы просто не сумеем создать контрразведывательную структуру достаточной мощности, чтобы предотвращать магические угрозы для британских подданных!

Эм обвела взглядом присутствующих:

— Все согласны с этой оценкой?

— Мэм, я всё думаю про президента Ирана, – призналась Изабелла Крулл. – Если на службе Ирана в самом деле есть маги, то разделение магического и нашего миров ударит по ним сильнее, чем по нам. Они-то уже привыкли полагаться на волшебные методы добычи информации. Если это не так, то разделение ничего не изменит, но если Иран или другие наши потенциальные противники всё-таки задействуют магов в своих спецслужбах, то разделение миров лишит их спецслужбы ключевых агентов, а на наши не повлияет никак. Нельзя пренебрегать этой возможностью ослабить противника.

Глава MI6 приняла решение.

— Эс, вся надежда на вас. Мисс Манипенни, дополните предыдущее распоряжение: Эс назначается руководителем исследовательского проекта под кодовым именем «Водораздел». Кью, Ар и весь научно-технический отдел поступают в его распоряжение. Аналитическому отделу, финансовому отделу и всем остальным предписывается оказывать максимальную поддержку проекту «Водораздел»; запросам «Водораздела» присваивается максимальная категория срочности, вплоть до прекращения любых других дел, пока эти запросы не будут удовлетворены. Финансовому отделу распоряжение: автоматически удовлетворять любые запросы проекта «Водораздел», если суммы не будут превышать, скажем, десяти миллионов фунтов стерлингов в день. Оплата расходов сверх этой суммы требует моего личного подтверждения.

— Десять миллионов фунтов тут, десять там, — глядишь, и скоро речь пойдёт о настоящих деньгах, – Эс расцветал на глазах.

— Мэм, когда мы представим эту смету правительству, Джона Мейджора удар хватит, – пожаловалась мисс Манипенни, торопливо записывая распоряжения директрисы.

— Ничего, оклемается, – безжалостно отрезала Эм. – Эс, от вас требуется результат. Во-первых, убедитесь, что на границе нашего и магического миров в самом деле есть разность временны́х потенциалов. Во-вторых, найдите способ её увеличить. Возможно, Кью прав, и колдовство действительно увеличивает эту разность потенциалов, в таком случае экстраполируйте данные и сообщите мне, какого уровня колдовство окончательно разрушит связь наших миров. Я ожидаю от вас взвешенного анализа и работоспособного решения… В идеале — к следующему вторнику. Мы должны запереть магов в их мире! Всё ясно?

— Всё ясно, – Эс посерьёзнел и подобрался. – Распоряжение уже вошло в силу?

— Да, – подтвердила Эм. – С этой секунды.

— То есть Кью теперь мой подчинённый?

— На время проекта «Водораздел» — да.

Эс развернулся к бывшему начальнику и с чувством сунул ему под нос фигу:

— Вот вам выкидное лезвие, встроенное в зубную щётку!!!

*   *   *

— Миз[360] Амбридж, на связи министр магии Конрелиус Фадж, – мелодично зазвенел камин. – Соединять?

— Разумеется, соединяй, – Долорес Амбридж приосанилась, плюнула на ладошку и пригладила волосы.

Камин полыхнул холодным пламенем; языки огня обрисовали коренастую грушеподобную фигуру министра магии.

— Господин министр, – Большая Розовая Жаба расплылась в книксене.

— Долорес, – сухо кивнул Фадж. – Рад вас видеть. Ну, как прогресс?

— Регрессируем помаленьку, – ответила Амбридж, обтёрла ладонь и развернула список с собственными записями. – У меня достаточно материала, чтобы начать выгонять из школы несколько учителей. Кого будем гнать первым?

— А кто в списке?

— Рубеус Хагрид, мы его подробно обсуждали. У меня хватает данных, полученных и от министерских специалистов, и от сторонних авторитетов, чтобы лишить его звания профессора и потребовать заменить. – Амбридж закопалась в листы пергамента. – Вот, например, мнение представителя отдела регулирования магических популяций: «Выбор изучаемых видов является по меньшей степени непродуманным, а по сути — преступным. Полностью отсутствует система преподавания, новый материал даётся вне какой-либо схемы. Ни по какой существующей классификации нельзя изучать гиппогрифов раньше, чем скучечервей. Правила безопасности мага при контакте с магическими существами даются обрывочно и неполно, что провоцирует травмы во время уроков и создаёт у учеников ошибочное представления о принятых процедурах, техниках и методиках работы; например, профессор Хагрид упоминает о необходимости уважительного отношения к гиппогрифам и о поклоне первого контакта, но совершенно ничего не говорит о возможностях укротить случайно обиженного гиппогрифа». – Амбридж перелистнула несколько страниц и вчиталась в подпись. – Ах да, конечно, это рецензия Макнейра, и он использовал слово «укоротить». Но его рапорт показателен, сэр, и таких отзывов у меня больше пятидесяти, причём, повторюсь, не только от министерских работников, но и от независимых экспертов, которых нельзя обвинить в потакании нашим интересам. И вдобавок позволю себе напомнить вам, сэр, что Рубеус Хагрид не является закончившим обучение волшебником; он был исключён из школы после той истории с акромантулом, которого мы приняли за чудовище Тайной Комнаты.

— Рубеус Хагрид, – причмокнул министр. – Его мы пока оставим в покое.

— Но почему, Корнелиус?! – возмутилась Амбридж.

 — Потому что, лишившись своего основного силового игрока, Дамблдор может ввести в действие какой-нибудь запасной план, который мы ещё не просчитали, – объяснил Фадж. – Лучше начать атаку на него со снятия какой-нибудь пешки, так, чтобы основные его фигуры не пострадали напрямую, но при этом количество помощников, которых он может использовать на второстепенных направлениях, снижалось. Таким образом, он будет вынужден придерживаться уже известного нам плана, но сам план при этом окажется более рискованным, потому что его обеспечением смогут заниматься меньше людей. Жалко, конечно, что Уизли выздоровел, но его мы выведем из строя позже.

— Как? – полюбопытствовала профессор, приглаживая непослушный локон.

— Ой, ну мало ли способов, – министр магии отмахнулся. – Он работник Министерства. Отправлю его в командировку на Чукотку, налаживать оптовую продажу снитчей тамошним футбольным магнатам… И запрещу все способы быстрого перемещения, пригрозив увольнением, если он появится в Британии до подписания контракта. Учитывая, что его жена — домохозяйка, мой ассистент Перси порвал с ними всякую связь, второй сын со счастливой улыбкой на физиономии копается в драконьем навозе, а третий в краткие перерывы между госпитализациями используется гоблинами «Гринготтса» в качестве громоотвода для проклятий, на которые Египет был особенно изобретателен, у остатков его семьи единственный источник дохода — эта его работа. Он просто не посмеет ослушаться моего приказа.

— Сэр, я вот думаю… А если Дамблдор пообещает ему другую работу в том случае, если вы его уволите?

— А зачем, Долли? Колдун он очень посредственный, его жена намного более сильная волшебница. Как специалист по магловской технике он относительно неплох, по сравнению с другими магами, но не дотягивает до уровня самого Дамблдора. Единственная его ценность для Дамблдора — это его работа в Министерстве, доступ в наш комплекс, возможность добраться до внутренней информации и приятельские отношения с другими работниками, то есть возможность вербовать соратников. Если он этого лишится, он будет абсолютно бесполезен для Альбуса. Нет, Долорес, даже не сомневайтесь, Дамблдор не станет выдёргивать его, если результатом будет увольнение. Так что в случае необходимости от Уизли мы легко избавимся. И Хагрида тоже оставь в покое. Кто там у тебя ещё был?..

— Сивилла Трелони, – ответила Амбридж. – Алкоголичка из потомственного рода бухариков и наркоманов, то есть пифий и оракулов. Абсолютно профнепригодна. Предсказывает падение Министерства и лично ваше, господин министр.

— Серьёзно? – заинтересовался Фадж. – В таком случае она действительно профнепригодна, ведь у меня всё предусмотрено, и я просто не могу проиграть. А эти свои ложные предсказания она… Мнэээ… Делала с глазу на глаз?

— Прямо в классе, во время урока, – мстительно ответила Большая Розовая Жаба, вспоминая искажённое трансом лицо профессора Трелони. – При учениках Гриффиндора.

— Никакого понимания о секретности и об уровнях доступа к информации! – посетовал министр, воздев руки горе́. – А если бы пророчество было истинным?! Надо же понимать, при ком можно, а при ком нельзя впадать в транс! Как я понимаю, с учеников не была взята подписка о неразглашении?

Долорес Амбридж попыталась представить себе, как скоро вся школа начала бы говорить о выданном Сивиллой пророчестве, если бы она попыталась взять с гриффиндорцев подписку о неразглашении. По наиболее реалистичным оценкам, даже самый распоследний оторванный от реальности когтевранец знал бы предсказание во всех подробностях ещё до того, как первый подписавший расписку спустился бы из башни Трелони. Генеральный Инспектор была удивительно наивна во многих аспектах, касающихся преподавания, но то, что слухи распространяются по школе быстрее, чем пожар в пороховом погребе, она уже усвоила.

— В той ситуации это был бы не лучший тактический ход, сэр, – ответила она. – Это привлекло бы нежелательное внимание к пророчеству и показало бы детям, что я восприняла его всерьёз. Иногда лучше не отвечать на провокации.

— То есть вы не запретили детям делиться этим пророчеством с кем угодно, – помрачнел Фадж. – Удалите эту Трелони из школы. Не хватало ещё, чтобы она начала пророчествовать всякие несбыточные глупости, а дети рассказывали бы о них родителям. Не все родители знают, что Трелони профнепригодна…

— Вы поделитесь со мной своим гениальным планом? – кокетливо заморгала Амбридж. – Я не очень понимаю, почему удаление Трелони более желательно, чем удаление Хагрида.

«У бедной женщины от этой школьной работы начался тик», – подумал министр и широко улыбнулся:

— Долли, вы знакомы с волшебными шахматами?

— О да, – быстро закивала головой Амбридж, – мне очень нравятся шахматы, и я крайне высоко ценю их как вид искусства, подвид «резная деревянная миниатюра».

По неизвестной Амбридж причине Фадж вновь поморщился перед ответом, но голос его по-прежнему был сильным и звучным.

— Всё дело в том, что если Дамблдор — король противника, то МакГонагалл — ферзь, Хагрид — центральный игрок, типа слона, а Трелони — даже не конь,..

— Конечно, не конь. Она та ещё корова! – горячо согласилась Долорес. – Хотя, если судить по лицу…

— …Она пешка, – продолжил Фадж. – Ну, может, на хорошем поле, поэтому довольно ценная, но всё-таки пешка. Если мы сейчас снимем ферзя или слона, то Дамблдор придумает новый план, на вскрытие которого мы потратим время, а на изобретение и подготовку мер противодействия — ещё больше времени. Таким образом, мы отдадим инициативу ему, – повторил министр высказанный ранее тезис. – Чего мы не хотим делать ни в коем случае, потому что Дамблдор — игрок опытный; этот его план мы вчерне вскрыли, а новый можем и не успеть вскрыть. Поэтому атаковать его центральные фигуры мы пока не будем. Но вот устранять пешки и малоценные фигуры — это замечательная идея: он будет мириться с потерями и подгонять свой план под уменьшающееся количество доступных ему фигур, не меняя его полностью, до тех пор, пока уменьшившееся количество последователей не лишит его самой возможности осуществить первоначальный план. Таким образом, инициатива переходит к нам. Понятно?

Амбридж ни бельмеса не смыслила в шахматах, но была профессионалом в интригах и умела отличить хорошую интригу от плохой, а плохую — от бездарной. Представленный ей план относился к последней категории. Он зиял таким количеством дыр, что, если бы он был свободно повешенной сеткой, ветер не заставил бы её колыхаться. Если только Фадж не оказался намного более умным, чем она считала, и не прикрыл этим дырявым подобием плана какой-то более глубокий, более разумный план. Который сам по себе мог быть прикрытием для настоящего плана… Но Долорес Амбридж знала только одного человека, который мог бы составить действительно работающую многоуровневую комбинацию, и подчинялась ему, как преподаватель — директору школы «Хогвартс».

Однако, будучи профессионалом в интригах и весьма амбициозным политиком, она состроила восхищённое выражение лица и в восторге запищала:

— Корнелиус, это гениально! Никогда не слышала ничего подобного!

— Сегодня же выгоните Трелони из школы. Дальше. Что насчёт Поттера?

— А что насчёт Поттера? – насторожилась профессор Амбридж.

— Как он себя ведёт?

— Он скрупулёзно соблюдает все школьные правила и предписания, до буквы, при этом попирая их дух, – ответила Амбридж. – Я запретила все школьные клубы, состоящие из более чем двух человек. Мне подали просьбу об открытии клуба для совместных занятий физкультурой. Маги, занимающиеся физкультурой, — вы можете себе это представить?! Я, само собой, отказала. Но Поттер всё-таки как-то протащил свою идею, и теперь две дюжины учеников каждое утро бегают по территории школы. Они не собираются группами больше чем по двое, они не общаются друг с другом и даже не здороваются, просто выбираются на поле для квиддича, выполняют разминку, разбиваются на пары и бегут кросс, тщательно следя за тем, чтобы пары не сбивались в четвёрки. Верховодит этим Поттер, потому что во время разминки он ходит между разминающимися поодиночке учениками, показывает им упражнения и помогает выполнять их более эффективно, а во время кросса задаёт темп. Формально — ни единое правило не нарушено; я не могу запретить выходить из здания школы до завтрака, бегать, прыгать, махать руками и ногами. Они не собираются группой. Но по сути — это именно тот физкультурный кружок, который я запретила создавать!

— Они бегают ещё до завтрака?! – Корнелиус Фадж был поражён самим фактом того, что ученик «Хогвартса» добровольно просыпается до официального подъёма. – И как долго?

— У них очень сложный маршрут, потому что они бегают на ограниченной территории вокруг школы, не приближаясь к Запретному лесу, и они делают несколько кругов, – пожала плечами Амбридж. – По моим подсчётам, от восьми до двенадцати миль. Беготня занимает у них немногим больше часа[361]. Вместе с разминкой до и после бега каждое занятие длится от полутора часов до часа и сорока минут. А что самое обидное — те, кто бегал, потом на уроках ведут себя как живые и проснувшиеся, и успеваемость у них поползла вверх.

Корнелиус Фадж попытался переварить жалобы учительницы на улучшившуюся успеваемость учеников, не сумел и поспешил сменить тему:

— А что насчёт инцидента с Сами-Знаете-Кем? Поттер не пытался утверждать, что он воскрес?

— Нет, сэр, – покачала головой Амбридж. – Этот паршивец ведёт себя предельно корректно. Его даже наказывать не за что.

— Как я понимаю, вы не читали свежий номер «Придиры», – министр поднял со своего стола туго свёрнутый журнал и бросил его в камин. – Страница двадцать четыре. Полюбопытствуйте.

Замиститель министра открыла нужную страницу и нахмурилась.

— Статья на два разворота?! «Гарри Поттер даёт интервью впервые после окончания Тремудрого Турнира»? Автор — Рита Скитер?! Как это прошло мимо меня, господин министр?!

— Очевидно, вы не имеете привычки читать жёлтую прессу, – сухо прокомментировал Фадж. – В обычной ситуации я бы это только приветствовал, но, к сожалению, текущая ситуация весьма далека от обычной. Вы обратили внимание на заголовок статьи?

Амбридж не сразу сообразила, что огромные буквы, набранные поперёк разворота кириллицей, тоже имеют отношение к статье.

— Сэр, я не вполне понимаю смысл фразы. На каком языке это вообще написано?

— Это сложный и многоуровневый приказ, корни которого уходят в один из восточнославянских языков. Приблизительный перевод — «проявляйте постоянную бдительность и будьте готовы бросать всё своё хозяйство и имущество и уходить в леса, заранее подготовив на потайных лесных заимках всё необходимое для долгой, кровавой и малоперспективной партизанской войны, потому что враг рыскает поблизости».

— Какой многогранный язык. А как это звучит в оригинале?

— «Ховайтесь в бульбу».

— И какой лаконичный!

Фадж стукнул кулаком по столу. Поскольку стол находился в его кабинете и не участвовал в сеансе чрезкаминной связи, с точки зрения Амбридж дородная пылающая фигура министра магии выбросила огненный протуберанец, став похожей на грушевидную версию Солнца во время мощной вспышки.

— Этот паршивец рассказал о нападении дементоров. В самых отвратительных натуралистических подробностях, какие он только смог запомнить. Подробности, должен признаться, действительно леденящие; я консультировался с несколькими специалистами, и они утверждают, что теоретически маг, из которого заживо высасывают душу, в самом деле должен был испытывать все эти ощущения. К сожалению, — ой, что это я, к счастью, конечно же, к счастью, — у нас нет другого волшебника, который подвергся бы поцелую дементора и остался бы при этом разумным, поэтому мы представления не имеем, действительно ли Поттер прав. Дементоры, к которым я обратился за консультацией, безбожно ржут и тычут в меня пальцами. Но полное деталей описание говорит о том, что Поттер либо в самом деле делился собственным опытом, либо обладает воображением, которое гарантирует ему карьеру прекрасного писателя.

Долорес Амбридж заскрипела зубами.

— Но у этого паршивца нет никаких доказательств…

— Он сослался на какого-то Ануса из «Мунго» и на мадам Помфри. Но это ещё не всё, Долорес, – поднял ладонь Фадж. – Поттер, основываясь на своём опыте, написал достаточно подробный аналитический отчёт. К сожалению, он написан достаточно простым языком, чтобы даже читатели «Придиры» продрались через него, не заснув, а аргументы подкреплены железобетонной логикой. Следите за мыслью, Долорес: если на Поттера в самом деле напали дементоры, которые должны быть подконтрольны Министерству, то либо Министерство решило его устранить, либо дементоры вышли из-под контроля. В первом случае это означает, что Министерство решило устранить важного свидетеля, — вот только единственное, о чём может свидетельствовать Поттер, это возрождение Тёмного Лорда. С другой стороны, дементоры могут проявлять самостоятельность лишь в том случае, если ожидают, что их поступок останется безнаказанным, а это возможно только если на сцене появился новый игрок, по уровню как минимум равный Министерству. Таких игроков в Британии, по мнению Поттера, существует только два, Дамблдор и Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но у Дамблдора было достаточно возможностей пришить Поттера без свидетелей, — например, после последнего испытания «Тремудрого Турнира», — а дементоры в прошлый раз сражались на стороне Тёмного Лорда, поэтому всё указывает именно на него. Из самого факта атаки Поттер заключает, что Тёмный Лорд возродился.

— Это если Поттер не врёт, – сжала кулачки Амбридж. Она покрылась красными пятнами, удивительно гармонировавшими с её розовым платьем, и глубоко дышала, пытаясь успокоиться. – «Ежедневный пророк» в последний год опубликовал целый цикл статей, убеждающих читателей в том, что Поттер — изнеженный, избалованный интриган, привыкший к всеобщему вниманию и к любви. А когда оказалось, что он, в сущности, ничем не отличается от других учеников, его болезненно задетое эго начало искать новые способы обратить на себя всеобщее внимание. Отсюда и безумный полёт в школу на магловском автомобиле, и уничтожение уникального василиска, и участие в «Тремудром Турнире», для чего ему понадобилось зачаровать Кубок Огня…

— Долли, – устало улыбнулся министр, – я прекрасно всё это знаю, я сам подписывал чеки на публикацию статей. Так вот, по моему мнению, «Ежедневный пророк» слегка перегнул палку. К сожалению, палка перегнута настолько сильно, что это заметно даже его читателям, и оказывает теперь обратный эффект, заставляя читателей считать всё остальное, написанное в «Пророке», ерундой. Где именно Поттер превратился в изнеженного, избалованного вниманием интригана, — у Дурслей, где он выполнял всю грязную работу по дому и спал в чулане под лестницей? «Пророк» рассказывал об этом во всех подробностях, особо заостряя внимание на том, что любовь Поттер получал только в том случае, если справедлива русская пословица «Бьёт — значит любит». Затем он сумел спасти философский камень — и не прикоснулся им даже к дужкам своих очков. Это, по-вашему, похоже на действие избалованного выскочки? И если вы правда считаете, что он сумел зачаровать Кубок Огня сквозь защиту, установленную школьными учителями и представителями Министерства, то придётся признать, что Поттер с отличием сдал Чары на уровень Мастера. В таком случае его самое время эмансипировать, объявить совершеннолетним и согласиться с тем, что он имеет полное право считать себя гениальным выскочкой. Насколько я знаю, даже Флитвик получил звание Мастера Чар после тридцати.

— Если только Поттеру не помогал кто-то из преподавателей, или даже лично Дамблдор, – прошипела Долорес.

— А ему-то зачем?! – вскинул бровь Фадж. – В начале предыдущего учебного года у Дамблдора не было и не могло быть никаких планов, включающих в себя Поттера. У него появился Сириус Блэк, взрослый тренированный волшебник, готовый пойти в огонь и в воду за поверившим ему Дамблдором. Вот на Сириуса планы могли быть. Всё, что происходило с Поттером в течение предыдущего учебного года, было чистой воды импровизацией, — вспомнить хотя бы эти нелепые жабросли. Абсолютно нехарактерно для планов Дамблдора, которые не оставляют никакого места для импровизаций. Нет, это не Дамблдор. Зато для Барти Крауча-младшего, ещё не восстановившегося после Азкабана и Империо, такой план был бы в самый раз.

Фадж прошёлся по кабинету, размахивая протуберанцами.

— Увы, приходится признать, что Поттер прав. Целиком и полностью. И если он и в самом деле подвергся нападению дементоров, — хоть я и не понимаю, каким именно образом, — это автоматически означает, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся.

Амбридж беззвучно открывала и закрывала рот, как рыба. Мир рушился на её глазах. Только что Гарри Поттер убедил в своей правоте самого Фаджа, причём не в рамках диалога, а в рамках монолога, изложенного в заштатном образчике жёлтой прессы.

— Но почему вы не допускаете мысли, что мальчишка мог соврать?! – наконец, совладала с волнением она. – Мы же прекрасно знаем, что после поцелуя дементора невозможно сохранить разум!

— Потому что Поттер — не обычный мальчик, – улыбнулся Фадж, поднял журнал и отчеркнул ногтем одну из фраз. – Мы же прекрасно знаем, что от него срикошетила Авада. Любимое оружие Тёмного Лорда, никогда не дававшее осечек, подвело его, когда было использовано против Поттера, — а знаете, почему? Вот ответ. В этом абзаце Поттер утверждает, что защитная капсула пророчества, высказанного бесталанной Сивиллой Трелони, защищает его от всех смертельных опасностей. Я проконсультировался с нашим штатным предсказателем будущего из биржевого отдела, он говорит, что это в самом деле возможно. Поттера нельзя убить, его нельзя свести с ума, у него нельзя высосать душу, пока пророчество не будет исполнено. Вот почему дементоры не смогли уничтожить Поттера.

Амбридж стояла, ошарашенная, будто поражённая громом. Фадж отшвырнул журнал с таким видом, словно тот был ядовитым.

— Я совершенно точно знаю, что я не посылал дементоров целоваться с Поттером. Свяжитесь с главой дементоров, — как там его, кажется, Наводящий-Ужас? — и выясните, в самом ли деле дементоры пытались целовать Поттера, и если да, то кто их туда отправил и почему у них не получилось. Доклад мне на стол не позднее среды. Дальше. Официальная политика Министерства: всё, написанное в «Придире», является выдумками больного мальчика. Не хватало нам ещё панику среди быдла спровоцировать… Параллельно начинаем скрытый отзыв авроров из отпусков, увеличиваем штат корпуса охраны правопорядка, вскрываем склады боевых амулетов, заступающим на патрулирование аврорам выдаём посохи с полным боекомплектом набалдашников. Направляем группу в диспетчерскую службу безопасности движения, — если Тот-Кого-Нельзя-Называть ударит, он начнёт с транспорта, чтобы мы не смогли перебрасывать подкрепления.

Амбридж, очнувшись, торопливо записывала распоряжения.

— Постарайтесь успокоить детей, – продолжил Корнелиус, прохаживаясь по кабинету с руками, заложенными за спину. – Объявите, что написанное в «Придире» ложь, что Министерство контролирует ситуацию, и что никто не воскресал. Пусть дети успокоят родителей. Не заостряйте внимания на «Придире», нам не нужно, чтобы этот номер получил бесплатную рекламу… Я направлю группу авроров в «Хогвартс», прикажите директору найти для них помещение.

— Может, всё же объявить в открытую о частичной мобилизации аврората? – предложила Долорес, конспектируя слова министра. – Во-первых, мы тогда сможем объяснить призыв авроров, а во-вторых, сможем сослаться на эти сборы в качестве действий, которые мы предпринимаем для успокоения публики. Мол, не о чем беспокоиться, Министерство выслушивает даже бредни сумасшедших детей, вот и авроров собрали, чтобы они потренировались в разгоне Пожирателей Смерти. Объявим учения «Белая маска, чёрный плащ — 1996», вывезем группу авроров в лесок, пусть они популяют заклинаниями до того, как перепьются, — тут очень важно соблюсти очерёдность, — а «Ежедневный пророк» сделает кучу фотографий и смастерит из этого материала передовицу. Ваш рейтинг взлетит до небес, – Амбридж подпустила в голос капельку мёда.

— Хорошая мысль, – кивнул Фадж. – Последнее. Вы говорили о Снегге, — вроде бы, он готов пойти на сотрудничество с нами. Вот, пришла пора сотрудничать. Предложите ему что угодно, но мы должны получать информацию из ближайшего окружения Дамблдора. Я хочу знать, как этот старый бородатый хрыч отреагирует на статью в «Придире» и на информацию об учениях аврората.

Амбридж почувствовала себя нехорошо.

— Видите ли… Эм-м-м… Боюсь, я не знаю, где сейчас находится профессор Снегг.

Фадж остановился, словно налетев на невидимую стену.

— В каком это смысле вы не знаете?.. – осторожно спросил министр.

Долорес никогда не хотелось расплакаться. Ну, кроме того случая, когда её застали издевающейся над маглокровкой во втором классе, и запретили вообще подходить к этой девочке. Но сейчас у неё в глазах предательски защипало.

— Сэр, я не знаю, где сейчас находится профессор Снегг, – повторила она. – Уроки зельеделия ведёт спешно приглашённый в школу Гораций Слизнорт.

— То есть Дамблдор его нашёл всё-таки, – зрачки Фаджа, насколько можно было судить по картине, нарисованной язычками пламени, сузились. – И вынудил приехать в школу и начать преподавать. Интересно… Многое бы я дал, чтобы узнать, чем Дамблдор шантажировал Горация.

Джим, подслушивающий разговор при помощи фигурки Дамблдора в кабинете Фаджа, хрюкнул себе под нос: «Да ничем особенным… Пообещал защиту от Волан-де-Морта, только и всего», – и получил леща от Джона, подслушивавшего разговор через металлическую кнопку, приклеенную к столешнице Амбридж жвачкой.

— Результаты инспекции Горация Слизнорта будут готовы через две недели, – рискнула добавить мадам Генеральный Инспектор.

— Да наплевать мне на Горация Слизнорта! – взорвался Фадж. – Где Снегг?! Почему в единственной подотчётной Министерству высшей школе волшебства в середине года меняют учителя, а Отдел оглупления населения, то есть Отдел народного образования, об этом не в курсе? Раз у меня на столе ещё нет громовещателя от Малфоя, я думаю, что и попечительский совет тоже ещё не в курсе. Неужели дети восприняли это так спокойно? У них поменяли учителя, а им на это наплевать, и они не написали родителям?! Или всю школу долбанули Конфундусом прямо во время завтрака, чтобы никто ничего не заметил?

— Ну вот я в курсе, – пожала плечами Амбридж. – И что?

— С вами у меня будет отдельный разговор, – посуровел Фадж. – Я лишаю вас квартальной премии. Где Снегг?

— Дамблдор говорит, что он на конференции в Акапулько. Я отправила сову в редакцию «Ежедневного пророка», но оттуда мне сообщили, что они не в курсе ни о каких конференциях в Североамериканских Соединённых Штатах. Это может означать, что никаких конференций нет, а может означать, что конференций море, просто придурки в редакции «Пророка» достигли мастерских высот в деле щёлкания клювом, — в чём они известные специалисты, им вон даже для передовиц темы подсказывать надо…

— Не отвлекайтесь, – потребовал Корнелиус, хмуря брови в сторону своего стола.

— Я также направила почтовую сову локальному представителю Американского Министерства Магии в Акапулько, – добавила Амбридж, преданно поедая глазами начальство, – но пока ещё не получила ответа. Смею надеяться, что внезапно внесённые в школьную смету силки для сов, которые Хагрид размещает на атлантической посадочной глиссаде, не имеют к этому никакого отношения.

— Изложите мне ваши соображения по поводу того, где Снегг мог бы быть, – попросил Фадж, по-прежнему косясь в сторону своего стола.

— Ну, вариант первый, – Амбридж отогнула мизинец и обхватила его пальцами другой руки, – он занят какой-то важной работой для Дамблдора. Тогда понятно, почему Дамблдор его выгораживает, но непонятно, почему он делает это так топорно. Если бы я разрабатывала прикрытие для своего оперативника, я бы постаралась созвать конференцию, только не в цивилизованном Акапулько, а в какой-нибудь дыре типа Мачу Пикчу, и даже убедилась бы, что мой оперативник там присутствует… Или кто-то другой, вооружённый Оборотным Зельем с кусками моего оперативника. Прикрытие идеальное: будет несколько сотен свидетелей, которые в один голос скажут, что видели моего сотрудника на конференции. Он там может даже доклад прочитать.

— Это значит, что у вас должен быть ещё как минимум один сотрудник квалификации «Мастер Зелий», – указал Фадж. – Нельзя заявить об участии в конференции Мастера Зелий, а отправить туда несмышлёного студента с «У» по зельям на ЖАБА. Я пробовал. Эти учёные — крайне ограниченные создания в государственных делах, сразу поднимают крик…

— То есть Дамблдор должен был отправить Слизнорта на конференцию, – закивала головой Розовая Жаба, – но раз он в школе, значит, этот план не сработал.

— А он точно в школе? – вздёрнул бровь Фадж. Что-то на рабочем столе постоянно притягивало его взгляд.

— Не поняла, сэр?

— Ну, может быть, Слизнорт, вооружившись Оборотным зельем с кусочками Снегга, поехал на конференцию, – рассеянно предположил Фадж, – а какой-нибудь Хагрид, вооружившись Оборотным зельем с кусочками Слизнорта, создаёт ему прикрытие в школе.

Амбридж попыталась представить себе Хагрида, ведущего урок по тонкой механике алхимических превращений. Получалось плохо. Она напряглась, и её изнасилованный мозг взмолился: «Сделайте меня развидеть это!»

— Ну, или не Хагрид, – смилостивился министр. – Может быть, МакГонагалл. Она получила «П» по Зельям на ЖАБА, на учеников её талантов гарантированно хватит. Надо найти независимого эксперта, обучавшегося ранее у Слизнорта, накормить его Оборотным зельем с кусочками какого-нибудь ученика, и пусть он скажет, на самом ли деле это Слизнорт, или кто-то им только прикидывается.

Розовая Жаба прикинула масштаб предстоящей операции.

— И где же я найду ученика, который раньше учился у Слизнорта, и где добуду Оборотное зелье?! – взмолилась она. – Без Снегга у меня нет никакого выхода на школьную лабораторию!

— Бывшего ученика я вам пришлю, зелье купите в Косом переулке, – отрезал министр. – Не маленькая. Дальше, какие ещё были варианты?

— Ну, второй, – Амбридж отогнула второй палец[362], – это что Снегг ушёл в самоволку, а Дамблдор хочет его наказать сам, не доверяя нам. Поэтому он пытается прикрывать его перед нами, но на самом деле сам не знает, куда Снегг подевался, и сказал мне первый попавшийся город: якобы, там будет конференция, хотя на самом деле никакой конференции нет. Это объясняет и силки.

— Логично, – кивнул Фадж. – Будьте добры проверить, что за связи у Дамблдора с Акапулько.

— Какие связи? – не поняла Амбридж. – А! Ну да, конечно. Раз он назвал этот город, когда ему на самом деле надо было назвать первый попавшийся,.. Я проверю.

— Ещё варианты есть?

— Ну… – Амбридж помедлила, вспоминая, как быстро переубедила Фаджа статья в «Придире», но потом всё-таки решилась высказаться, – у Снегга чёрная метка на руке. Если Тот-Кто-Не-Мог-Воскреснуть воскрес, то он мог призвать Снегга к себе. Но тогда возникает вопрос: почему именно его? Есть Малфой, который не должен ни перед кем отчитываться, — ну, кроме вас, а вам он может что-нибудь наплести… Есть Разия, есть Нотт, есть Гиббон. Нет никаких причин звать именно Снегга. И тогда почему он до сих пор не вернулся? Сколько времени уже может занять консультация на тему внутренней и международной обстановки? «Главный сейчас Фадж, он, конечно, тот ещё узколобый болван, но в целом лучше других. Дамби сейчас рулит в школе, его потихоньку выдавливают из Визенгамота. В тебя никто не верит, маглокровок даже и не думают шпынять, они уже и в Министерство пролезли…» Я бы за пять минут управилась.

— «Узколобый болван», да? – прищурился Фадж.

— Исключительно в целях введения вероятного противника в заблуждение, – льстиво улыбнулась Долорес. Её улыбка была широкой и искренней, потому что она преставляла в красках, как применяет к самовлюблённому дураку «Круцио».

Корнелиус снова покосился на свой стол.

— Ещё варианты есть?

— У меня нет, – отрапортовала Амбридж, пряча руки за спину.

— А Поттер его укокошить не мог? У них, вроде, не всё было гладко в последние пять лет.

— Это ещё слабо сказано, – подтвердила Долорес, – но в предыдущие четыре года он Снегга не убил, хотя возможности у него были. Поттер вполне мог прихлопнуть Снегга в Визжащей Хижине, свалить всё на Сириуса Блэка, и мы бы даже ничего не заподозрили: то, что Блэк и Снегг были на ножах, знают все.

— Мда, – погрустнел Фадж. – Ну, ладно, разберитесь и доложите. Отбой.

Министр Магии подошёл к своему столу и прислушался. Откуда-то, примерно из того места, где располагалась фигурка Дамблдора, доносилось еле слышное «Прекрати меня душить, дурак! Я тебе покажу, как нападать на коллегу по службе!» — «Знаешь, хорошо, что я всё-таки завёл список. Кроме „нападения на коллегу по службе”, ты мне должен ещё показать „шило”, „придурка”, „словарь” и „психолога с тестом на определение коэффициента интеллекта”…»

*   *   *

Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; все знали, что она ищет запрещённый номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали её. Они успевали выдирать страницы с интервью и заколдовывать их так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова. Тем временем Рон устроил настоящий бизнес по созданию копий журнала «Придира» при помощи магии контагиона[363], и к концу дня Генеральному Инспектору было сдано больше экземпляров журнала, чем указанный в выходных данных тираж номера.

Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они все равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Стебль наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Джеймс передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «Тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумлённому классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри Поттер вовсе не умрёт в юном возрасте, а доживёт до преклонных лет, постоянно страдая от безумных мучений, и станет министром магии сразу после того, как впадёт в старческую деменцию. Видимо, это было необходимым условием для занятия должности.

*   *   *

— И то верно, низенькая климактеричная морщинистая шовинистка[364] с ужасным вкусом в одежде, мерзким писклявым голосом и несносным характером, – согласился кентавр. – На правду не обижаются.

Пятна на доступных обозрению областях обширных телес Долорес Амбридж приобрели охряный оттенок, который удивительно шёл к её розовой мантии.

— Герми, у тебя есть попкорн? – пихнул подругу локтем Джеймс. – Сейчас начнётся.

*   *   *

— Операция, в детали которой я вас сейчас посвящу, называется «Восхождение на гору Ниитака[365]», – глубоким, грудным голосом произнёс он, вынимая волшебную палочку. – Прошу сосредоточиться, потому что крайне важно, чтобы каждый знал свою задачу и имел чёткое представление о том, что именно он должен сделать. Итогом этой операции будет захват власти в Британии и низвержение всех наших врагов, поэтому сосредоточьтесь и уделите мне всё внимание, на которое вы способны.

Малфой бросил взгляд на Тёмного Лорда; тот безучастно смотрел на замок, водрузив подбородок на переплетённые пальцы опирающихся на подлокотники рук.

— Я и Нотт, иначе говоря, группа «Ичи»[366], встречаемся с нашими агентами в Хогсмиде, в «Трёх мётлах», – Люциус указал на седого Пожирателя Смерти. – Нотт, ты в «Азкабане» не сидел, все обвинения с тебя сняты, никаких причин мешать тебе наслаждаться законным правом на свободу передвижения ни у кого нет, поэтому и проблем с тем, что тебя увидят посторонние, быть не должно. Надень чёрную мантию и возьми с собой широкополую шляпу. Ты сядешь за второй столик справа от входа, закажешь сливочное пиво, шляпу положишь на стол, я жду снаружи. На груди у тебя будет приколот значок «Наши с Дамблдором взгляды дементрально противоположны», – блондин бросил Нотту крупный металлический диск, – так тебя наши агенты и узнают. Последняя проверка: пароль — «А вам не вредно пить сливочное пиво?», отзыв — «А вам не вредно приставать к взрослым и указывать, что им пить? Щас как врежу с ноги!», ответный отзыв — «Не серчайте, дяденька, просто мне казалось, что такой мужчина должен пить огневиски, или хотя бы ром…», ответный отзыв — «Я пристрастился к этому пойлу, ещё когда был юнгой у Джона Сильвера; сливочное пиво — единственное, что до меня доходило после того, как вся остальная команда пошурует в добыче», ответный отзыв — «Как интересно, а расскажите нам про капитана Флинта! У нас целая компания собралась, всем будет интересно послушать». Запомнил?

Нотт, не проронив ни слова, кивнул. По его лицу было понятно, что более дебильного обмена паролями и отзывами он не встречал уже очень давно. Года эдак с 1981-го.

— Ты делаешь вид, что будешь просто счастлив рассказать ребятам какую-нибудь морскую байку, поднимаешься, расплачиваешься и следуешь за ними. В этот момент я якобы случайно наталкиваюсь на вас и присоединяюсь к вам. Что бы агенты ни сделали и как бы себя ни повели, мы им подыгрываем. Задача этих агентов — провести нас на территорию «Хогвартса» каким-то потайным путём, мы сами не знаем, каким.

— Методы связи, условия для отмены операции и пути отхода? – вздёрнул бровь Нотт.

— Вся связь — только через уколы Метки, – покачал головой Люциус. – Если мы увидим, что ребята не собираются вести нас на территорию школы, тянут время, или там совершают другие подозрительные действия, например, зовут авроров, — мы разрываем контакт и уходим, не причиняя им вреда, отрываемся от преследования и даём два укола: раз-два. Легко запомнить: «Can-cel». Это понятно? Мы с тобой оба формально чисты, как прачки после двенадцатичасовой смены; предъявить ни тебе, ни мне ничего нельзя, мы имеем право гулять, где нам вздумается, хоть в Хогсмиде, и случайно сталкиваться со школьниками. Не поддавайся на провокации, чтобы тебе и впредь было нечего предъявить.

Люциус вынул из кармана благоухающий туалетной водой платок и промокнул вспотевший лоб.

— Наша задача — проникнуть на территорию школы. Если агенты всё-таки смогут провести нас в «Хогвартс», то они приведут нас к Гарри Поттеру. Мы уводим его в кабинет используемой мной втёмную Амбридж и будем следить, чтобы до поры, до времени с его головы ни один волос не упал. Условного сигнала об успехе этой части плана нет, сам факт отсутствия сигнала отмены будет означать, что нам удалось захватить Поттера.

Малфой указал палочкой на Питера Петтигрю:

— Питер, ты во время начала операции будешь сидеть в кармане Нотта. Когда мы окажемся на территории школы, ты выберешь подходящий момент, незаметно выскочишь из кармана, отправишься к воротам и будешь ждать отбоя, следя за фонарём на крыльце. Через полчаса после того, как фонарь погаснет, ты откроешь ворота школы, после чего даёшь один короткий и один длинный укол, – Малфой постучал волшебной палочкой по рукаву поверх чёрной метки. – Тоже легко запомнить: «Бан-за-а-а-ай!» Сигнал для отмены точно такой же, два коротких укола, «Can-cel». Крайне важно, чтобы тебя при этом никто не увидел, поэтому внимательно следи за обстановкой и сам решай, как и когда ты покинешь Нотта.  Когда будешь готов, дай понять Нотту, он сообщит мне, и я отвлеку агентов, чтобы они тебя не заметили. Учти, что наши агенты тебя очень хорошо знают, причём именно в анимагической форме, так что не смей попасться им на глаза! Всё понятно?

Питер пришёл в откровенный ужас:

— Это что, наши агенты — Уи…?!

— Никаких имён! – строго одёрнул его Малфой. – Oui, oui, да. На французский бедолагу потянуло, – объяснил он остальным Пожирателям Смерти. – Итак, Петтигрю, ты вскрываешь ворота и поступаешь в распоряжение группы «Ни». Группа «Ни», – Малфой поднял со стола список и сверился с ним, – Крэбб, Гойл, трое Лестренджей, Долохов, Мальсибер, Макнейр с топором и Петтигрю. После получения сигнала от Петтигрю вы аппарируете к воротам «Хогвартса». Беллатриса, ты главная. Ваша задача — скрытно проникнуть в замок и атаковать преподавателей, нейтрализуя их по возможности быстро и бесшумно. Методы нейтрализации оставляю на твоё усмотрение, применение «Авады» разрешено. Подумай, как использовать нашего хвостатого друга, – Малфой кивнул на Петтигрю, – может быть, он сумеет в анимагической форме проникать в запертые помещения через вентиляцию и авадить ненужных нам учителей, не поднимая шума.

Ведьма с иссиня-чёрными волосами кивнула и прижала к груди кулак:

— Уж я не подведу!

— Очень на это рассчитываю, – серьёзно сказал Люциус. – Имей в виду, вам придётся импровизировать. Возможно, имеет смысл разделиться, чтобы одновременно накрыть несколько целей. Вас девятеро, список подлежащих нейтрализации учителей я тебе передам, подумай сама, в каком порядке их зачищать.

Беллатриса кивнула, принимая из руки Малфоя список.

— Как только две трети из предподавателей будут нейтрализованы, мы приступим к следующей фазе. Третья группа, «Сан», входит в замок одновременно с «Ни» и берёт под контроль общежития учеников, – продолжил блондин, постукивая палочкой по модели замка. – Кэрроу, на вас башня «Гриффиндора». Эйвери и Джагсон — башня «Когтеврана». Разия с Нарциссой возьмут на себя подземелье факультета «Слизерин». Роквуд и Трэверс — вы должны захватить общежитие «Пуффендуя». Мы знаем, где расположены входы в общежития, но понятия не имеем о том, какие сейчас установлены пароли; кроме того, дверь «Когтеврана» вообще загадывает загадки, тоже мне, сфинкс недобитый… Поэтому придётся пробиваться с боем. Для входа в гостиные, — Малфой сурово оглядел слушающих его Пожирателей Смерти, – будем использовать «Бомбарду». Это гарантированно разбудит всех, поэтому группа «Сан» приступает к прорыву в общежития только после получения сигнала от группы «Ни», – блондин снова постучал волшебной палочкой по рукаву над чёрной меткой. – Четыре укола означают «приступить к захвату общежитий». Тоже легко запомнить: «Fire-in-the-hole!» До получения сигнала группа «Сан» просто держит под контролем входы, нейтрализуя всех, кто попытается войти или выйти, тихо и бесшумно, но не убивая. Я специально это повторю: никто, кроме преподавателей, погибнуть не должен! Против детей использовать только нелетальные заклинания, даже если они пытаются вас заавадить, — это миролюбие сыграет нам на руку потом, после захвата власти.

Малфой рискнул бросить взгляд на предводителя, уговаривая себя, что тот по-прежнему не в курсе насчёт задуманного предательства. Тёмный Лорд продолжал неотрывно смотреть на модель замка, в его глазах клубились багровые вихри. Люциусу стало не по себе.

— Мы не рассчитываем на полное отсутствие проблем, – поспешно заговорил он, прерывая возникшую было паузу, – и, скорее всего, к моменту нейтрализации двух третей из намеченных преподавателей замок будет осаждён авроратом. Тут в дело вступает сводная стая «Чи». Фенрир? Фенрир, где ты?

— Я тут, – оборотень кровожадно оскалился из угла.

— Твоим зубастикам придётся держать осаду против боевиков аврората на протяжении примерно десяти минут. За это время отряд «Ни» свяжет боем Дамблдора, после чего профессор Амбридж, которой я навешал лапши на уши, отстранит его от поста директора за явную неспособность справиться с беспорядками на территории школы, и командование домовыми эльфами «Хогвартса» перейдёт к ней. Она, в свою очередь, прикажет им повиноваться Дринки, а Дринки у нас спец по забавным шуткам, правда, Дринки?

— Именно так, масса, – ответила маленькая эльфийка из-под стола, продолжая чистить замусоренный Волан-де-Мортом ковёр.

— Я рассчитываю, что устроенные эльфами под руководством Дринки шутки и головоломки эффективно остановят штурм замка, и аврорату придётся перейти к осаде, – Малфой подбросил волшебную палочку, перехватил её за кончик и с наслаждением почесал спину длинными клыками змеиной морды в набалдашнике. – Как только штурм будет отбит, мы нейтрализуем Амбридж и начнём сгонять детей в Большой Зал. Сводная стая «Чи» примет контроль над школой и обеспечит безопасность учеников. Тем временем мы с Ноттом – Люциус ткнул палочкой в направлении седого волшебника – хватаем Поттера и двигаемся в туалет для девочек на втором этаже. Этот туалет будет отправной точкой для второй части нашего плана. Наш милорд, – блондин не забыл отвесить почтительный поклон, – прибудет туда лично, чтобы открыть проход в Тайную Комнату. К этому моменту группа «Сан» и сводная стая «Чи» охраняют детей в Большом Зале, а милорд, Поттерёныш, группа «Ичи» и группа «Ни» спускаются в Тайную Комнату и осуществляют оттуда прорыв в расположенный прямо под «Хогвартсом» Отдел Тайн. Там Поттер берёт в руки пророчество, открывает нам его тайну и тут же уносит её с собой в могилу. Мы набиваем карманы Маховиками Времени, уничтожаем Отдел Тайн и уходим из Тайной Комнаты. Министерство Магии капитулирует перед нашими требованиями, мы отпускаем детей, прокручиваем Маховики Времени и уходим из «Хогвартса» через главный вход до того, как будет осуществлено наше нападение на школу.

Малфой перевёл дух.

— Наши сюрпризы этим не исчерпываются, но для этой операции мы будем использовать принцип «каждый знает только то, что ему нужно для выполнения миссии», поэтому подробностей не будет. Вопросы?

— У меня есть вопрос, – поднял руку Фенрир. – Вы-то аппарируете, вопросов нет, а что делать нам? Перед началом операции сводная стая «Чи» должна тихо и незаметно сосредоточиться у ворот школы, так? Это открытая местность без естественных укрытий, а оборотни после обращения не в состоянии аппарировать, мы просто анатомически не можем провернуться нужным образом. Каким образом мы сможем там незаметно сосредоточиться, не привлекая внимания жителей Хогсмида, учитывая, что это практически центральная улица их деревни[367]?

— Я бы сказал, что вам надо рассредоточиться вдоль ограды школы, – ответил Малфой, – чтобы быть готовыми отражать атаку аврората с любого направления. Можете до поры, до времени затаиться в Запретном Лесу, — если не зайдёте дальше опушки, единороги вас не почуют. Только предусмотрите пути прохода внутрь школы. Следующий вопрос?

— Что мы будем делать, если Маховиков Времени на всех не хватит? – спросил Разия.

— У них очень длинные шейные цепочки. Одного Маховика точно хватит на семь-восемь человек. Дальше?

— А почему в плане не предусмотрено, чем должен заниматься Снегг?

— Да, кстати, где он?

Люциус беспомощно посмотрел на Волан-де-Морта. Тот медленно моргнул, останавливая кровавые водовороты в собственных глазах, и расплёл пальцы:

— Люциус, меня тоже интересует этот вопрос. Где Снегг? Почему он позволяет себе пропускать столь важное совещание?

Малфой сглотнул:

— Милорд, я понятия не имею, где сейчас Снегг. Но, на самом деле, мы и без него справимся, по численности групп у нас будет даже небольшое преимущество, а учитывая фактор внезапности…

Волан-де-Морт вздохнул так тяжело, что Люциус почти почувствовал жалость к объедающему его личу:

— Мой верный Люциус, за планированием этой масштабной акции ты забыл один важный факт. Для чего ты используешь Петтигрю? Для того, чтобы у тебя появился свой агент на территории школы, чтобы открыть ворота, которые можно открыть только изнутри, так? Но у нас уже есть свой агент на территории школы. В принципе, действуя по твоему плану, мы могли бы выступить в любой день, — как только нам понадобилось бы, Снегг открыл бы нам ворота и впустил бы группы «Ни», «Сан», «Чи» и всех остальных. Снегг имеет право беспрепятственно перемещаться по школе, поэтому он мог бы возглавить группу «Ни» и в одиночку нейтрализовать больше преподавателей, чем вся остальная группа, вместе взятая, не подняв при этом столько шума. Снегг как декан знает пароль к подземельям «Слизерина» и, возможно, к гостиным других факультетов, так что нам не придётся их взламывать «Бомбардой», рискуя покалечить ваших дорогих деток. – Нарцисса побледнела. – Если мы нашумим раньше срока, и противник организует сопротивление, то внедрённый в их ряды Снегг сможет выкосить их и подарить нам победу. Единственное преимущество в твоём плане заключается в том, что так мы получаем ещё и Поттера, но в твоём плане есть также и недостаток, — весь план зависит от того, удастся Петтигрю открыть ворота или нет. Если Петтигрю не справится, — например, потому, что снять магические запоры может только член преподавательского состава, а магических способностей Питера не хватит, чтобы взломать столь изощрённое заклинание, — весь план пойдёт книзлу под хвост. Снегг декан, и ему даже взламывать бы ничего не пришлось.

Тёмный Лорд размял кисти рук. Нарциссу чуть не вывернуло наизнанку от вида ладоней, похожих на двух бледных пауков, перебирающих лапами.

— Ты считал, что Снегг — это пешка, участие или неучастие которой в атаке ни на что не повлияет? Ну, так я тебя разочарую. Снегг — это ладья. Это засадный полк, размщённый за боевыми порядками противника. Участие Снегга в нашем плане повысит шансы на успех как минимум вчетверо.

— Мы можем попросить Амбридж, – неуверенно начал Люциус, но Тёмный Лорд поднял руку, обрывая возражения в самом начале:

— Сколько бы килограммов лапши ты не навешал ей на уши, тебе не удастся заставить её открыть ворота школы после отбоя. Её нельзя ни переубедить, ни запугать, потому что она слишком верит Фаджу, чтобы бояться нас. Нет уж, нам нужен Снегг. Если по какой-то причине он не может участвовать в операции, то надо хотя бы знать, где он.

— Но как мы его найдём?! – у Малфоя опустились руки.

— К счастью, я знаю способ, – осклабился Тёмный Лорд и вынул собственную волшебную палочку: – Дай мне руку. Левую.

Словно в трансе, Люциус наблюдал, как похожие на паучьи лапы пальцы вздёрнули рукав его мантии, обнажая татуировку в виде черепа, жующего живую змею. Кончик волшебной палочки коснулся чёрных линий рисунка. Всех, присутствующих в комнате, кроме Волан-де-Морта, Нарциссы и Дринки, скрючило от боли.

В том подвале штаб-квартиры MI6, в середине которого стоял чан сенсорной депривации, завопил сигнал тревоги.

*   *   *

После завтрака Гермиона отправилась на свои уроки[368], а Джеймс с Роном вышли в вестибюль следом за Парвати и Лавандой.

— Разве нам не в Северную башню? – удивился Рон, когда Парвати обогнула мраморную лестницу.

Парвати презрительно оглянулась на него через плечо.

— Как, по-твоему, Флоренц поднялся бы по верёвочной лестнице? Нам теперь в одиннадцатый кабинет, — вчера на доске было объявление.

Кабинет номер одиннадцать находился на первом этаже — туда вёл коридор, начинающийся в вестибюле напротив дверей в Большой Зал. Джеймс знал, что это одна из комнат, где занятия проводятся нерегулярно, и потому она выглядит слегка запущенной, как чулан или кладовая. Однако, войдя туда вслед за Роном, он с изумлением обнаружил, что очутился на настоящей лесной лужайке.

— Ну и ну!

Под его ногами пружинил мох, вокруг росли деревья; их густая листва затеняла окна и потолок, и сквозь неё лишь кое-где пробивались косые лучи света, так что в комнате царил мягкий зеленоватый полумрак. Опередившие их ученики расселись на земляном полу, опёршись спиной о валуны и стволы деревьев, сложив руки на груди или крепко обхватив ими колени; видно было, что всем им немножко не по себе. Посреди лужайки, на самом открытом месте, стоял Флоренц; его обнажённый мускулистый торс, покрытый редкими светлыми волосами, заставил сердца девочек забиться так сильно, что их грохот наполнил класс фоновым шумом, похожим на рокот водопада.

— Гарри Поттер! — сказал Флоренц, увидев Джеймса, и протянул ему руку.

— Привет, как сам? – сказал тот и хлопнул по ладони кентавра, который пристально, но без улыбки глядел на него своими ярко-синими глазами. – Очень рад вас видеть.

— Я тоже, – ответил кентавр, склонив белокурую голову. – Было предсказано, что мы встретимся вновь.

Джеймс заметил на груди у Флоренца уже почти сошедший синяк в форме следа от копыта. Повернувшись, чтобы сесть вместе с остальными, он увидел, что однокашники смотрят на него с благоговейным трепетом: их поразил факт его знакомства с Флоренцем, которого они явно опасались. Сам Джеймс, разумеется, об обстоятельствах предыдущей встречи даже не догадывался.

Когда дверь закрылась, и последний ученик уселся на пенёк рядом с мусорной корзиной, Флоренц согнул безымянный палец и мизинец и странно повёл рукой. Ученики испытали непреодолимое желание ещё раз оглядеть комнату.

— Профессор Дамблдор, – сказал Флоренц, когда все утихли, – любезно оборудовал этот класс в духе моей привычной среды обитания. Я предпочел бы учить вас в Запретном лесу, который до понедельника был моим домом… Однако теперь это уже невозможно.

— Простите… Э… Сэр… – робко спросила Парвати, подняв руку, – а почему? Мы ходили туда с Хагридом, мы не боимся!

— Дело не в вашей смелости, а в моём положении, – сказал Флоренц. – Мне нельзя вернуться в лес. Моё стадо изгнало меня.

— Ваше стадо тоже вырастил Хагрид? – жадно спросил Дин. – Он вообще такой затейник: вырастил стадо фестралов, вырастил стадо акромантулов, по слухам, завёл самку ксеноморфа и назвал её Лапочкой[369]… Он что, ещё и за кентавров взялся? А как он получил первого? А что в вас опасного? Вы испражняетесь паутиной, или у вас клыки ядовитые?

Флоренц очень медленно повернул к нему голову, и Дин сразу понял, что сморозил страшную глупость, но не понял, какая именно из смороженных им глупостей была страшной.

— Я не… Не хотел… Извините, – выдавил из себя он и умолк.

— Кентавры — не слуги и не игрушки людей, – спокойно сказал Флоренц. Наступила пауза, затем Парвати снова подняла руку.

— Простите, сэр… А за что другие кентавры вас прогнали?

— За то, что я согласился стать вашим учителем по просьбе Дамблдора, – ответил Флоренц. – Они считают это предательством. А ещё я был самым маленьким, слабым и некрасивым из всего стада.

Кентавр прогнулся, рельефные мускулы заиграли, задвигались под кожей, подобно кегельным шарам. Одинокий луч солнца заставил глаза кентавра вспыхнуть двумя сапфировыми искрами. Рокот водопада перешёл в крещендо.

— Давайте начнем, – сказал Флоренц. Он взмахнул длинным белым хвостом, поднял руку к листвяному пологу над головой, затем медленно опустил её. Свет в комнате еще больше померк, и на потолке зажглись звёзды. По классу прокатился вздох изумления, а Рон отчетливо прошептал: «Неслабо!» Джеймс негромко фыркнул: это была магия того же уровня, что и на потолке Большого Зала.

— Лягте на спину, – спокойным голосом сказал Флоренц, – и посмотрите на небо. Те, кто умеет видеть, могут прочесть там судьбы наших народов.

Бонд растянулся на мху и уставился в потолок. Ему подмигнула оттуда маленькая красная звёздочка.

— Я знаю, что вы проходили названия планет и их спутников по астрономии, – снова раздался невозмутимый голос Флоренца, – и что вы составляли карты передвижения звёзд по небу. Кентавры много веков пытались разгадать тайны этих перемещений, и нам это удалось. Наш опыт учит, что, собрав статистику по движению светил, можно судить о законах небесной механики. Законы, которые вы называете законами Кепплера…

— Профессор Трелони занималась с нами астрологией! – возбужденно сказала лежащая на спине Парвати, вытянув руку вверх. – Марс вызывает катастрофы, ожоги и всякое такое, а когда он стоит под углом к Сатурну, как сейчас, – она начертила над собой прямой угол, – это значит, что мы должны быть особенно осторожны в обращении с горячими предметами…

— Всё это чепуха, выдуманная одними людьми для того, чтобы обманывать других, – спокойно промолвил Флоренц. – Катастрофы вызываются нерадивыми работниками, которые думают об угле между Марсом и Сатурном вместо того, чтобы соблюдать технику безопасности. Марс — это кусок камня в двухстах пятидесяти миллионах миль[370], как он может вызывать ожоги?!

Рука Парвати бессильно шлепнулась на пол.

— Мелкие травмы, крошечные человеческие беды, – сказал Флоренц, с мягким постукиванием перебирая копытами размером с чайное блюдце. – Для огромной Вселенной это не больше чем муравьиная суета, и движение планет никак на них не влияет.

— Знаешь, а мне он нравится, – задумчиво сказал Джеймс Бонд Рону.

— Но профессор Трелони… – снова начала Парвати уязвлённо и негодующе.

— …Всего лишь человек, — просто сказал Флоренц. — И потому не может избавиться от шор и оков, мешающих вашему роду.

— Уж кто бы говорил о шорах! – прошипела Лаванда и еле слышно поцокала языком, имитируя стук копыт. Рокот водопада почти утих. Джеймс чуть-чуть повернул голову, чтобы посмотреть на Парвати; она и несколько учеников, лежащих по соседству с ней, выглядели глубоко оскорблёнными.

— Возможно, у Сивиллы Трелони и вправду есть дар предвидения, – продолжал Флоренц, прохаживаясь перед ними; Бонд слышал, как его хвост с легким свистом рассекает воздух, – но тогда непонятно, почему она позволила выгнать себя с работы. По большей же части она напрасно тратит своё время на глупую, неумелую и неэффективную ворожбу, порождение человеческого самодовольства. Я же пришёл сюда, чтобы обучить вас мудрости кентавров, беспристрастной и объективной. Мы ищем в небесах признаки великих перемен, приливов и отливов зла, которые порой отражаются там. Иногда понять то, что мы видим, удаётся только спустя десяток лет.

Флоренц указал на красную звездочку прямо над Бондом:

— В прошлом десятилетии приметы говорили о том, что в волшебном мире наступил всего лишь краткий перерыв между двумя войнами. Марс, вестник битвы, ярко светит над нами, а это значит, что вскоре борьба должна разразиться снова[371]. Кентавры пробуют распознать образы будущего, сжигая специально подобранные травы и листья и наблюдая за тем, как свет далёких звёзд и недалёких планет преображается в их дыму и пламени…

— Всё понятно, – вздохнул Джеймс, – либаномантия[372]. Сначала мы сожжём несколько матёрок, соцветий и шишек Cannabis sativa, потом надышимся дымом, а потом к нам придут образы будущего и будут детально рассказывать о себе. После чего нас пробьёт на хавчик.

Это был самый необычный из всех уроков, на которых довелось побывать Бонду. Они и впрямь жгли травы на классном полу, — к счастью, не коноплю, а шалфей и листья мальвы, — и Флоренц велел им вглядеться в едкий дым и попытаться различить там определённые формы и образы, но при этом, похоже, совершенно не огорчился, когда никто из них не увидел ни одного из описанных им знаков. Кентавр сказал, что людям редко удается овладеть этим искусством, что кентавры осваивают его годами, а напоследок заявил, что слишком уж доверять таким вещам тоже глупо, поскольку в них порой ошибаются и сами кентавры. Казалось, главное для него — не научить их тому, что знал он сам, а втолковать им, что никакое знание, даже нечеловеческое, не может быть абсолютным.

— Не скажешь, что он хоть в чем-то уверен по-настоящему, – тихонько сказал Рон, когда они тушили свой костерок из листьев мальвы. – Я в том смысле, что неплохо бы узнать что-нибудь более конкретное об этой скорой войне, как по-твоему?

В коридоре, прямо над классной дверью, прозвенел звонок, и все подскочили, суетливо запихивая вещи в сумки. Ученики потянулись наружу — вид у них был такой, словно они еще не успели толком очнуться.

— Что-то у меня после этого дыма в горле першит, – пожаловался Рон, затаптывая остатки костра. – Не хочешь промочить горло?

— Да, было бы неплохо, – ответил Джеймс, кашляя и протирая глаза. – Никогда не думал, что дым от шалфея такой едкий. Идём на кухню?

— До неё далеко, – отмахнулся рыжеволосый приятель и выудил из своей сумки бутылку сливочного пива. – Ты не смотри, что она открытая, это и не пиво вовсе, я в неё на завтраке тыквенный сок набираю. Давай, хлебни!

Джеймс Бонд был тренированным суперагентом, готовым к предательству, но многомесячное пребывание в теле пятнадцатилетнего мальчишки оказало своё тлетворное расслабляющее внимание. Поэтому Бонд сначала взял бутылку, свернул пробку, приложил горлышко к губам и резко запрокинул голову, и только потом задумался: «С каких пор тыквенный сок пахнет абмрой, морским бризом и свежескошенной пшеницей[373]? – и, уже делая первый глоток: – Погодите-ка, Рон не набирал сегодня…»

Суперагент согнулся пополам и попытался вернуть обратно проглоченное, но зелье уже брало под контроль его разум, чувства и рефлексы. Джеймс выпрямился, его взгляд был отрешённым; казалось, он забыл про бутылку в руке[374].

— Хочешь ещё пить? – спросил Рон; его глаза странно блестели.

— Нет, спасибо. Я не хочу пить. То есть, если ты считаешь, что надо, то я, конечно, попью… Ах, Рон, я всё время думаю о ней! Как по-твоему, твоя сестра согласится хотя бы посмотреть в мою сторону?

Губы Уизли растянулись в торжествующей улыбке:

— Ну конечно, согласится. Только веди себя как обычно, хорошо?

— Я люблю её, – прошептал Джеймс. Чувства захлёстывали его с головой. – Я хочу, чтобы все вокруг знали, что я люблю её! Эти рыжие нечёсаные волосы, эти веснушки вперемешку с угрями на её прекрасном лице!.. А её чудесные ноги, такие длинные, особенно левая!.. Я люблю её!

— Спокойно, спокойно, герой-любовник, – Рон забрал у Джеймса бутылку, тщательно закупорил её пробкой и спрятал обратно в сумку. – Она просила передать, чтобы ты вёл себя естественно и не выдавал своих чувств, потому что всякие нехорошие люди, вроде Гермионы, хотят вас разлучить. Она тоже очень тебя любит и передаёт тебе поцелуй в знак доверия.

Джеймс озадаченно склонил голову набок:

— А где у меня знак доверия?

*   *   * Обновление 22.07.2018

— Ну… Мы можем дать ему героин[375]. Он не ослабляет боль, но под герычем боль перестаёт влиять на процесс мышления, перестаёт мешать.

— А он потом наркоманом не станет?

— Это Мастер Зелий-то?! Станет, конечно! Но вряд ли надолго. И потом, где он будет искать героин медицинской чистоты?! Наркомания только сильнее привяжет его к нашей лаборатории.

— Давайте, – кивнул Кью. – Надо выяснить, что с ним происходит, а для этого он должен быть в состоянии отвечать на вопросы. Передайте мне гарнитуру и вырубите уже эту сирену!

Наблюдая, как техник вынул из шкафа ампулу с гидрохлоридом диаморфина и вставил её в аппарат, Ар негромко пробормотал себе под нос:

— И почему мне кажется, что мы совершаем ошибку?..

Прозрачная жидкость потекла по трубочке в вену. Спустя считанные минуты индикаторные стрелки на шкалах поползли вниз. Сирена захрипела и заглохла, стробы перестали бить по глазам. Кью натянул на голову гарнитуру из наушников со встроенным микрофоном, жестом дал команду включить запись, глубоко вздохнул, успокаивая дыхание, и спокойно, не торопясь, заговорил:

— Привет, Северус. Как дела?

Техник, сидящий перед экраном у самого окна, открывающегося в стерильную камеру со стоящим в центре на виброзащищённой платформе чаном сенсорной депривации, зачитал появившиеся на экране слова:

— Спасибо, уже лучше. Что вы мне дали?

— Диаморфин. Это гидрохлорид диацетилморфина, сильное обезболивающее полусинтетического происхождения на основе сока из незрелых плодов снотворного мака. Что с вами происходит?

— Чёрная Метка жжёт. Тёмный Лорд призывает меня. Может быть, не меня конкретно, а всех отмеченных Меткой, у меня сейчас нет возможности выяснить. Но жжение будет усиливаться, пока я не отвечу на призыв.

Кью и Ар переглянулись.

— А если вы не ответите?

— В какой-то момент жжение перейдёт в боль. Боль будет усиливаться, пока не станет невыносимой. Затем начнут отключаться системы организма, — пищеварительная, периферийная двигательная, органы чувств, последними отключатся межрёберные мышцы, поддерживающие дыхание, и наступит паралич сердечной мышцы. Если я не успею вовремя явиться по призыву Тёмного Лорда, я умру.

Кью заткнул отверстие микрофона на гарнитуре пальцем и обернулся к одному из бесчисленных помощников:

— Проверьте реанимационную систему в чане. Приготовьте бригаду реаниматологов. Достаньте барбитураты, возможно, придётся ввести Снегга в медикаментозную кому. – Затем Кью снова освободил микрофон:

— Мы можем удалить вам Чёрную Метку. Если понадобится, вместе с рукой. Не хотелось бы, конечно, прибегать к таким экстремальным методам сведения татуировок, но иногда это единственный способ исправить ошибки молодости…

— Он пишет «Нет!!!» большими буквами, сэр, – прокомментировал техник. – О, а вот и пояснение. «Чёрная Метка является всего лишь внешним атрибутом, символом магического контракта, связывающего души хозяина и подчинённого. Сведение Метки и даже ампутация руки не уничтожат магический контракт, просто Метка прорастёт в другом месте тела. Если мне очень сильно повезёт, снаружи. Ампутация даже не ослабит жжение». Ничего себе у них условия найма!..

— Хм… – Кью потёр лоб. – Готовьте барбитураты. Мы не можем позволить себе потерять такого важного «языка».

— Чёрная магия против светлой фармакологии, раунд первый, – объявил Ар и негромко хлопнул в ладоши.

— Снегг, сколько времени будет печь эта метка до того, как начнут отключаться органы? – спросил Кью и снова заткнул пальцем микрофон: – Эй, кто там следит за составом крови! Увеличьте поступление диаморфина.

— Жжение усиливается, но я могу соображать, – зачитал техник, озвучивающий мысли профессора зельеделия. – Я не знаю, сколько пройдёт времени до того, как мои органы чувств начнут отключаться. Это зависит от вложенной в заклятие силы, а её невозможно оценить, находясь под воздействием самого заклятия.

— А у самого Тёмного Лорда есть Метка? Может быть, его можно нейтрализовать? Развернуть действие заклинания, поменять полярность?..

— Чем вы меня слушаете?! – с выражением прочитал техник. – Метки являются символом магического контракта, а контракт этот односторонний, он однозначно определяет начальника и подчиняющегося! Лорд может нас дёргать. Мы его дёргать не можем.

— Частота дыхания снова растёт, сэр, – сообщил лаборант, не отрывающий взгляда от дисплея с физиологическими показателями замурованного в консервной банке мага. – Боль усиливается.

Кью посмотрел на мерцающую под потолком янтарно-жёлтую лампочку детектора магических воздействий.

— Дилемма, – наконец, изрёк он. – Либо мы будем держать нашего мага под героином или барбитуратами, превращая его вечно обдолбанного психа, пока он не сдохнет, либо нам придётся его отпустить, и тогда он расскажет, что маглы вышли на тропу войны, всем, кто согласится его слушать. Что делать будем?

Ар сделал шаг к телефону на столе, но остановился:

— Не успеем. Пока Эм разбудят, пока растолкуют ей, что у нас происходит… Судя по тому, как растут показатели, он отбросит коньки раньше, чем она примет решение.

— Ну, технически, он сейчас плавает, так что ему предстоитпредстоит не коньки отбросить, а ласты склеить… – Кью с выражением глубокой задумчивости на лице подошёл к панорамному окну и уставился на чан Снегга, машинально теребя нижнюю губу. – Знаешь, всё-таки звони Эм.

— Сэр?!.. У меня активность!..

Техник, наблюдавший за системой предотвращения колдовства, поднял руку. Ар сделал быстрый шаг к нему. В самом деле, компьютер посылал разряд за разрядом в болевые центры верхней теменной доли, лобных и височных долей. Ар беспомощно посмотрел на Кью, который не отрывал взгляд от чана.

Это сосредоточенное разглядывание позволило Кью заметить, как отражение в полированном боку чана деформировалось. Затем металлический бок чана прорезала полоса бритвенно-тонкого разреза, и изнутри хлынула жидкость, заливая пол и замыкая разбросанные в беспорядке провода.

Внутри комнаты контроля воцарился настоящий бедлам. Приборные панели сошли с ума и начали сыпать искрами, откуда-то потянуло мерзким запахом горелой изоляции. Техники орали друг на друга и недобрыми словами поминали монтажников, пробросивших провода прямо под чаном с солёной водой, которая отлично проводит электрический ток, и не обеспечивших должной изоляции. Какой-то из датчиков решил, что начался пожар, и включил спринклерную систему пожаротушения. Льющаяся на приборы вода не добавила спокойствия персоналу.

В соседней комнате несколько дополнительных взмахов невидимой бритвы вырезали в боку чана грубую дверь, через которую на деревянных, негнущихся ногах полувышел, полувыпал Северус Снегг, Мастер Зелий. Его обнажённое тело было опутано паутиной проводов, зондов и катетеров, и волшебник сдёргивал их с себя по одному.

Кью всем своим весом давил на большую красную кнопку в центре пульта, посылая парализующие сигналы боли в освобождающегося мага, но тот, очевидно, был не в курсе, что сигналы — парализующие. Они его даже не затормаживали.

— Как… Как это может быть?! – Кью ещё несколько раз нажал красную кнопку, выругался, выдрал её из пульта и замкнул обнаружившиеся под ней контакты металлической скрепкой. Скрепка щёлкнула электрической искрой, показывая, что цепь замкнулась, но последовавший эффект был по-прежнему отсутствующим. Затем Снегг бросил очень неприятный, оценивающий взгляд сквозь стекло, отделяющее комнату с чаном от комнаты с техниками, и встретился глазами со смотревшим на него Кью. Стекло, оказавшееся между магом и учёным, почувствовало себя лишним и осыпалось с мелодичным звоном. Кью прикрылся от осколков рукавом костюма и, не выдержав взгляда бывшего заключённого, опустил глаза. Удовлетворившись этой маленькой победой, Снегг вырвал оставшиеся катетеры из вен, затем, схватившись двумя руками, выдернул из пищевода трубку для принудительного кормления. Вид у него был, как у свежего трупа, решившего отомстить своим обидчикам ещё до того, как они успели покинуть место убийства. Из многочисленных проколов кожи сочилась кровь, затуманенные глаза светились безумием.

— Кхха… – маг хрипло рассмеялся, затем согнулся пополам в приступе тошноты. Он выпрямился и прочистил горло: – Кхак это можж быть? Вы далл мне диаморфин. Он позволяет боли не мешать. Вы не мошшш контролировать мня болью, когда сами же дали мне препарат, от которого боль пересттт иметь значение.

— А помните, мне казалось, что диаморфин — это плохая идея? – подёргал Кью за рукав лабораторного халата Ар, второй рукой прижимая к уху телефонную трубку.

— Но как же паралич? Мы ведь блокировали всю двигательную активность! – буравил волшебника глазами Кью.

— Магия ссльнее вашшш магловской техники, – осклабился Снегг. Кровь капала с его обнажённого тела на залитые водой провода. – Невербальннн заклинаннн без инициирующего жжеста, и паралич проходит. Главное сообразить, что боль не помеха.

Действительно, волшебник владел конечностями всё лучше. Он провёл глазами по бледным от ужаса лицам, запоминая их.

— Вы пленили меня, – холодно сказал он с еле сдерживаемой яростью. – Вы посмели поднять руку на мага. Ваше счастье, что мне надо ответить на зов Тёмного Лорда, но, обещаю, я вернусь.

Снегг крутнулся на месте и исчез.

Ар полными ужаса глазами смотрел на Кью и одновременно сбивчиво объяснял Эм, что произошло. Та потребовала передать трубку Кью. Кью, успев взять себя в руки, являл собой образец чопорного британского спокойствия в шипящем, плюющемся искрами и заливающем всё брызгами из распылителей системы пожаротушения сумасшедшем доме:

— Да, мэм? Понял, мэм. Протокол «Красный день календаря»? Подтверждаю, мэм.

Кью достал из кармана маленькую коробочку ядовито-красного цвета, снял с собственной шеи ключ и открыл её. Внутри было несколько переключателей и лампочек. Глава научно-технического отдела коснулся одного переключателя, затем другого. Зажглись зелёная и жёлтая лампочки. Кью резко выдохнул и щёлкнул третьим выключателем. Вместо жёлтой лампочки зажглась красная, затем зелёная погасла. Кью некоторое время смотрел на горящую красную лампочку, затем отключил аппарат, не вынимая ключ, закрыл крышку и спрятал его обратно в карман.

— Сделано, мэм, – отрапортовал он, выслушал короткий ответ и положил трубку на рычаги аппарата.

— Что это было? – поинтересовался Ар, кивнув на оттопырившийся карман своего начальника.

— Маленькая гарантия на всякий случай, – хмыкнул тот. – Кроме всех прочих мер, я ввёл ему в основание черепа двадцать пять граммов пластита. Приёмник работает от тока крови, кодовый сигнал передаётся через наш ретранслятор, на сверхдлинных волнах. Какое бы колдовство Снегг ни применял, на приём одного-единственного кодового сигнала приёмника хватит. Если Снегг после аппарации остался на территории королевства, его ожидал самый сильный в его жизни приступ раскалывающей головной боли.

*   *   *

С одной стороны, никому ещё не приходило в голову посвятить Джинни стихи, и она не могла не оценить безрассудный порыв опоенного амортенцией Поттера. С другой, что-то неуловимое подсказывало ей, что стихи были не ахти как хороши[376], и вряд ли они удостоились бы выдвижения на соискание Нобелевской премии по литератруре, — примерно так могла бы подумать Джинни, если бы она знала о существовании Нобелевской премии по литературе.

— Я смиренно жду твоей реакции на мою скромную поэму, – Джеймс склонил голову.

— Она очень… Необычна, – ответила Джинни. – Впечатляет. Правда. Никому её больше не читай, хорошо?

— Как можно?! – в ужасе вскинулся Бонд. – Она только твоя! А знаешь, что? Я сделаю за ночь тысячу копий этого стихотворения и развешу их по всей школе, чтобы все знали, что это стихотворение про тебя и для тебя!

— Вот этого точно не надо! – отрезала рыжеволосая сердцеедка. – Не забывай, мы должны сохранять наши отношения в тайне!

Кто-то из более чем сотни зрителей хрюкнул, подавляя смешок.

— По крайней мере, в тайне от Гермионы! – поправилась Джинни, мысленно проклиная себя за непредусмотрительность.

— Что надо сохранить в тайне от меня? – послышался голос Гермионы из дыры в стене, прикрытой портретом. – Я слышала последние слова, не отпирайтесь!

Челюсти сотни гриффиндорцев со щелчком захлопнулись. Гермиона протиснулась сквозь узкий проход и вошла в гостиную, приглаживая волосы и с недоумением оглядывая собравшуюся толпу:

— Я что-то пропустила? Хотя Фред и Джордж уже не с нами, так что вряд ли они испытывают новые версии своих забастовочных завтраков на первогодках… Что вы все на меня так смотрите?

— Она хочет, чтобы вы с Джинни были несчастливы, – шепнул на ухо суперагенту Рон. – Не подавай вида, что ты знаешь о её планах.

— Гермиона, как ты могла?! – патетически вскинул руки Бонд и тут же схлопотал подзатыльник от Рона.

— Как я могла что, Гарри? – осведомилась девушка, спуская с плеча набитую книгами сумку.

— Ты правда хочешь, чтобы мы с Джинни были несчастливы?! – воскликнул Джеймс, отбиваясь от рыжеволосого приятеля.

— Я хочу, прости, что?!

— Не слушай его, Герми, он переутомился на учёбе, – скороговоркой забормотала Джинни, беря Гермиону под руку и отводя её к лестнице в спальни девочек. – Ты бы слышала, какой бред он только что нёс!

— Руки прочь от моей избранницы, ты, мерзавка! – грозно вскричал Джеймс, вскакивая. Силовая кобура щёлкнула, выбрасывая в его ладонь волшебную палочку; в правой руке суперагента, словно по волшебству, возник «Вальтер». Рон отлетел в сторону и звучно шлёпнулся на пятую точку. Джинни проворно отскочила от Гермионы, демонстрируя Бонду пустые руки:

— Эй, я ведь ничего не сделала!

— Не ты, любимая, – в глазах суперагента вспыхнули и погасли розовые сердечки. – Гермиона! Не подходи к Джинни! Я всё знаю про твои коварные планы рассорить нас с ней! Как ты могла?! А ещё гриффиндорка!

Гермиона бестрепетно двинулась к Джеймсу, не обращая внимания на волшебную палочку и ствол пистолета, нацеленные ей в грудь:

— Гарри, что с тобой? Ты заболел? У тебя жар?

— Не приближайся ко мне, исчадие дантистов! – вскричал Джеймс, отступая к камину.

— Гарри, опусти палочку! – потребовала Джинни.

— Но, любимая, она ведь хотела… Мне Рон рассказал!..

— Немедленно! – нажала Джинни. Не в силах преступить через Второй Закон Влюблённости («влюблённый обязан исполнять все приказы, распоряжения и прихоти объекта своей страсти в той мере, в которой они не противоречат Первому Закону»), Джеймс опустил палочку.

— Погоди, «любимая»?! – сообразила Гермиона. – Ты что, влюблён в Джинни?! Когда ты успел, ведь ещё на обеде…

— Вот уже минут тридцать как, – честно ответил Бонд. В отсутствие специальных инструкций он предпочитал не врать, чтобы не запутаться. В конце концов, он никогда не был добывающим агентом; его с самой учебки натаскивали именно как агента влияния, разговоры которого с противником в основном попадают под определение «силовых переговоров» и ведутся при помощи пистолетов, автоматов, взрывчатки и прочих средств для уменьшения численности беседующих. В такого рода общении словесное враньё не имеет особой ценности.

— Тридцать минут?! – Гермиона перевела взгляд на Рона, по-прежнему сжимающего в руке бутылку из-под сливочного пива. – Рон, у меня от волнения горло пересохло. Можно глоточек?

— Ты не хочешь это пить, – предупредил Рон, прячась за широкоплечей фигурой Бонда.

— Это же сливочное пиво мадам Розмерты, – улыбнулась Гермиона. – Почему мне может не хотеться его пить?

— Гермиона, не надо, – предупредила Джинни.

— Это не сливочное пиво, – вздохнул Рон. – Это тыквенный сок. Я использую бутылку как флягу. Ты ведь не хочешь пить тыквенный сок, который я набрал за завтраком и потом протаскал с собой по жаре весь день? Должен предупредить: чтобы бутылка не разбилась, я заворачивал её в свою квиддичную форму, которую вот уже месяц не нахожу времени постирать…

— Дай мне бутылку, Рон, – в голосе Гермионы прорезался металл.

Рон пожал плечами, обошёл Джеймса и тяжеловесной поступью побрёл к Гермионе, но примерно на середине пути запнулся о собственную ногу и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Бутылка пива выскользнула из его ладони, просвистела над головами школьников и с размаху впечаталась в каменную стену, — только осколки брызнули в разные стороны.

— Прости, Герми, я такой неуклюжий, – развёл руками Рон, улыбаясь до ушей.

Гермиона, расталкивая подростков, бросилась к мокрому пятну на стене, прижалась к нему щекой, пытаясь разглядеть дымок. Принюхалась…

— Свежескошенная трава и пергамент? Вы напоили Поттера амортенцией?!

— Нет, как ты могла такое подумать! – замахала руками Джинни, но Джеймс прервал её:

— Да, это была амортенция. – Он замолчал на мгновение, пытаясь собраться с мыслями, а затем продолжил: – Я не помню о своих чувствах к Джинни до того, как Рон угостил меня глотком из этой бутылки. Сейчас, пытаясь логически понять, что меня привлекло в Джинни, я не могу назвать ни единой причины влюбиться в неё. Я, безусловно, нахожу её очаровательной, но не могу понять, почему, ведь она совершенно не в моём вкусе. И запах жидкости был совсем непохож на запах тыквенного сока, разве что сок после целого дня в потной форме Рона приобретает аромат океанского бриза.

Джеймс сложил руки за спиной:

— Гермиона, я обращаюсь к тебе как к старосте факультета. Будь добра, проводи меня к нашему зельевару, Горацию Слизнорту, надеюсь, он сумеет приготовить противоядие.

— Гермиона, не надо! – Рон распахнул руки, преграждая девушке путь к Джеймсу. – Я тебе всё объясню. Это ради всеобщего блага!

Джинни встала рядом с Роном, её глаза горели:

— Герми, пожалуйста, ты должна нам поверить! Мы это сделали и ради тебя в том числе!

Гермиона обвела взглядом окружающих их гриффиндорцев:

— Ребята, вы все читали «Придиру» и знаете, что Тёмный Лорд вернулся. Вы знаете, что Гарри уже один раз остановил Тёмного Лорда, — когда с этим не смог справиться больше никто, даже Дамблдор, а ведь он тогда был на десять лет моложе и крепче, на десять лет дальше от старческого маразма, чем сейчас… Гарри является нашей гарантией безопасности против Того-Кого-Нельзя-Называть. И вот эти двое, – Гермиона показала рукой на рыжеволосую пару в центре гостиной, – ради каких-то своих низменных целей сводят нашу защиту, надежду всей магической Британии с ума. Скажите, что нам следует им сделать?

— Тёмную им устроить! – осклабился Дин Томас.

— А вам, ниггерам, всё лишь бы тёмные устраивать! – вскинулся Рон. – Для светлых-то вы сами недостаточно белокожи!

— Так ты ещё и расист?!

Замахавшего кулаками Дина профессионально скрутили Симус и Колин Криви (сказывались тренировки «Эндорфинной эйфории»), а Деннис Криви, подняв ладони, выступил вперёд, разводя готовых вцепиться друг в друга школьников:

— Справедливости ради, надо выслушать и вторую сторону тоже. Мы знаем, что Гарри Поттера опоили зельем, крайне похожим на амортенцию, так надо узнать, почему. Должна же быть какая-нибудь причина для такого поступка, кроме того, что он хорош собой, богат, умён и знаменит.

Гермиона сложила руки на груди, пытаясь испепелить парочку Уизли взглядом:

— Я даю вам десять секунд, чтобы объяснить, зачем вы это сделали. Попробуйте убедить нас всех, – девушка кивнула на обступивших их гриффиндорцев, – что Поттеру лучше остаться искусственно влюблённым в Джинни, чем естественно влюблённым в меня.

— И если уже можно использовать амортенцию, то почему он должен быть влюблён в Джинни, а не в меня?! – пискнула Лаванда Браун. – Я, может быть, тоже хочу, чтобы в меня влюбился красивый, умный, богатый и знаменитый парень!

— Алё, гараж, – возмутился Бонд, – а моё мнение тут уже никого не интересует?

— Пока, извини, нет, – покачал головой Деннис. – Если выяснится, что это способ спрятать тебя от Того-Кого-Нельзя-Называть, тебе придётся пожертвтовать собой. Ради всеобщего блага!

— Тогда пусть он ради всеобщего блага жертвует собой в меня! – топнула ножкой Лаванда. – Джинни он уже один раз спасал, на втором курсе. Почему она второй раз без очереди пролезть хочет?!

— Да нам только спросить! – попытался оправдаться Рон, но Деннис его остановил:

— Ша! Джинни, давай, объясняйся. И постарайся быть убедительной.

Джинни бросила полный ненависти взгляд на Гермиону:

— Гарри Поттер был предназначен мне судьбой. Это мне предсказала Трелони! Ради меня он спустился в Тайную Комнату, и к нему прилетел Фоукс, слёзы которого являются самым сильным целебным средством. Если бы вместо меня в Тайной Комнате была другая девочка, Фоукс бы не прилетел, и Гарри умер бы от яда василиска, — потому что Фоукс прилетел не просто к Гарри, но к нам с Гарри! Нора — наиболее безопасное жилище чистокровной волшебной семьи во всей Британии, и Гарри сможет прятаться там, пока не почувствует, что он способен сразиться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Но магия, защищающая Нору, не будет защищать Гарри столь же эффективно, если он останется всего лишь гостем, а не моим суженым.

— Гермиона, у тебя найдётся, что ответить? – перевёл взгляд на старосту Деннис.

— Конечно, – девушка обнажила зубы в угрожающей гримасе. – Фоукс прилетел к Гарри потому, что он настоящий гриффиндорец, высказавший верность Дамблдору. Если бы тебя в Тайной Комнате вообще не было, Фоукс всё равно прилетел бы, потому что он летел не к паре, а к настоящему гриффиндорцу. Кроме того, ты в то время была… Как бы это сказать… Не совсем гриффиндоркой. Ведь ты была одержима духом слизеринца, правда, милая? Угробила петухов Хагрида, и их кровью рисовала всякие нехорошие надписи на стенах, — мне почему-то кажется, что это нельзя назвать поведением настоящего гриффиндорца… Или, в твоём случае, гриффиндорки. Гриффиндуры. И как можно аргументировать сослагательным наклонением?! Если бы вместо тебя в Тайной Комнате была другая девочка… Мало ли, что было бы, если бы! А если бы вместо Гарри в Тайную Комнату спустился бы Седрик, то вместо Фоукса туда прискакал бы тотемный барсук Пуффендуя, походя сожрал бы василиска и вытащил бы вас обоих. «Если бы» — это вообще не аргумент. Дальше… Для Гарри самым защищённым жилищем Британии является не Нора, а дом его дяди с тётей. На втором месте — штаб-квартира Ордена, – Гермиона внезапно поняла, что чуть не проговорилась про то, что Сириус Блэк является крёстным Поттера и содержит у себя в доме штаб Ордена Феникса. – Я уверена, что в штаб-квартире Ордена Гарри всегда будут рады приютить. Так что Нора, как минимум, на третьем месте… Что же касается профессора Трелони, то Гарри рассказывал мне, что она предсказала ему как минимум четыре разных смерти, хотя всем известно, что умереть можно только один раз. Так что я бы не стала так уж сильно рассчитывать на пророчества мадам Трелони.

Иногда Рон демоснстрировал просто потрясающие навыки мышления:

— Ну, вообще-то, если бы умереть можно было только один раз, то и Тот-Кого-Нельзя-Называть нас бы сейчас не волновал. В него ведь Авада отскочила? От неё нельзя не умереть? Тот-Кого-При-Мне-Нельзя-Называть по-прежнему жив? Значит, можно умереть больше одного раза.

Рыжеволосый обернулся и смерил взглядом Бонда, который по-прежнему стоял столбом, разрываясь между желаниями броситься к Джинни и вернуть себе разум.

— А перед тем, как отскочить в Сами-Знаете-Кого, Авада сначала попала вот ему в лоб. От неё нельзя не умереть, и так далее. Значит, и Поттер может умереть больше одного раза.

— Рыжий расист дело говорит, – подумав, сказал Симус.

Гермиона пересмотрела свои аргументы:

— Хорошо, допустим, Гарри может умереть больше одного раза. Как это доказывает, что он должен быть вот с ней? Более того, если он будет со мной, то, может, ему и умирать столько раз не придётся? По его словам, это не самое приятное занятие.

— Но Трелони видела, что Гарри будет со мной! – парировала Джинни, почувствовав почву под ногами. – Не может же она напророчить что-то невозможное!

— А где доказательства? Кто слышал её предсказание, что Гарри Поттеру, причём не какому-нибудь из множества Гарри Поттеров, а именно вот этому вот, предстоит стать твоим парнем? Пока что мы знаем об этом только с твоих слов, а ты, уж прости, лицо заинтересованное…

Гермиона подумала и добавила:

— И если бы Поттеру было суждено влюбиться в тебя, то он влюбился бы в тебя и без амортенции, правда? Использовав амортенцию, ты пытаешься изменить будущее!

— Почему это?! – Джинни упёрла руки в бока. – Может быть, ему суждено любить меня всю жизнь именно под влиянием амортенции. Предсказание этого не отрицало!

Гермиона почувствовала, что она вот-вот прыгнет на рыжеволосую стерву[377] и попытается уменьшить её рыжеволосость путём физического выдирания волос. Бонд, разрываясь между любовью, требовавшей защитить Джинни, логикой, требовавшей избавиться от влияния амортенции, и физиологией, требовавшей стукнуть кого-нибудь табуреткой и пойти спать, счёл необходимым вмешаться:

— Мне не может быть суждено любить тебя, потому что ты не можешь быть предназначена мне судьбой. А не можешь быть предназначена мне судьбой ты потому, что никакой судьбы не существует. Некому предназначать.

Джинни очень осторожно обернулась к Джеймсу:

— Что ты имеешь в виду?

— Вы ничего не знаете про неравенства Белла? – Бонд вновь попытался взъерошить собственные волосы, но в очередной раз наткнулся на корку геля для волос, создавшую из его шевелюры подобие мотоциклетного шлема. – Материя бывает двух видов, вещество и поле. Вещество состоит из молекул, молекулы состоят из атомов, атомы — из элементарных частиц, а элементарные частицы и поля[378] состоят из фундаментальных частиц. Короче говоря, всё на свете вещество состоит из каких-то фундаментальных частиц. В первой трети двадцатого века Гейзенберг доказал, что измерение влияет на измеряемый объект, поэтому нельзя одновременно узнать все характеристики интересующих нас фундаментальных частиц: пока ты измеряешь одну характеристику, вторая меняется до неузнаваемости.

— Это как это получается? – нахмурился Симус.

— Предположим, тебе нужно измерить температуру воды в маленькой чашке, – объяснил Бонд. – И ты суёшь в неё сотворённый тобой градусник. Но поскольку на тебя до этого наорал Снегг, ты со злости колданул, не подумав, и поэтому градусник у тебя раскалён докрасна. Ты опускаешь градусник в чашку, но вместо того, чтобы получить температуру воды в чашке, ты получаешь температуру системы «чашка с горячим градусником внутри» и облако пара. Мало того, что измеренная тобой температура будет далека от истины, ты ещё испаришь часть воды и изменишь её объём. Вот тебе пример, каким образом измерение влияет на объект. А фундаментальные частицы крохотные, поэтому любые измерения влияют на них очень сильно, позволяя узнать только одну характеристику за раз.

— Ну допустим, – согласился Симус, размышляя о том, в какое именно отверстие на теле Снегга было бы неплохо засунуть раскалённый докрасна градусник. – Но какое отношение это имеет к судьбе?

— Ну так вот, – продолжил Бонд, – у учёных возник вопрос: а когда частица приобретает ту характеристику, которую учёные измеряют? При создании частицы? Или при измерении? Копий по этому поводу было сломано немеренно. И один учёный, Белл, в 1960-х нашёл способ докопаться до истины: он составил неравенства для проверки этого вопроса. Надо было проверить очень много частиц и посмотреть, как распределяются их характеристики. Если характеристики выбирались случайным образом при проверке, то они распределились бы строго поровну: у половины проверенных частиц «плюс», у второй половины «минус». А вот если бы частицы заранее знали, какое значение будет у их характеристик, распределение было бы не ровно пятьдесят на пятьдесят, а с небольшим перекосом, потому что некоторые сочетания характеристик невозможны. Потом народ собирал статистику, и к концу 1980-х было непреложно доказано: характеристики приобретаются только в результате проверки. Пока никто не посмотрит на частицы, они не имеют характеристик вообще, а стоит кому-нибудь на них взглянуть, как они делают свой выбор, и потом живут с этим выбором, сколько получится[379].

Бонд исподлобья взглянул на рыжеволосых Уизли:

— Абсолютно точно доказано: частицы не знают заранее, какую характеристику они выберут. Выбор абсолютно случаен. Те самые частицы, из которых состоит всё на свете, решают, какое значение примут их характеристики, только в тот момент, когда на них кто-то посмотрит. Вы понимаете, что это означает? Судьба не может существовать, потому что заранее неизвестно, какие значения примут характеристики фундаментальных частиц, из которых состоит весь мир.

Джеймс ткнул указательным пальцем правой руки в сторону Джинни. В руке он по-прежнему сжимал пистолет, поэтому жест получился очень красноречивым:

— Судьбы нет. То, чего нет, не может хотеть, чтобы я тебя любил. Гермиона, веди меня к Слизнорту.

Гермиона прошла к Джеймсу, положила руку ему на плечо:

— Ты уверен, что не хочешь остаться влюблённым в Джинни? Если мы обратимся к Слизнорту, он обязан будет дать делу ход, и вряд ли сил Дамблдора хватит на то, чтобы замять дело, а использование амортенции… Скажем так, дознаватели Министерства будут рады взять на этом детей самого Уизли, преданного сторонника Дамблдора.

— Конечно, хочу! – возмутился Бонд. – Больше всего на свете я хочу сейчас быть с Джинни. – Джинни, услышав эти слова, зарделась, напоминая поставленный на угли медный самовар. – Но в жизни каждого мужчины рано или поздно наступает момент, когда ему приходится выбирать между любовью и долгом. Я свой выбор сделал уже очень давно. – Перед глазами суперагента стояло лицо захлёбывающейся Веспер; Джеймс проглотил подступивший к горлу комок. – Никакая любовь не стоит того, чтобы ради неё отвергнуть свой долг. Идём, Гермиона.

Внезапно сбоку раздались хлопки, Джеймс сморгнул, прогоняя картину тонущей Веспер, и сфокусировался на хлопающем в ладоши Колине Криви.

— Вот слова настоящего гриффиндорца! – в абсолютном восхищении взвопил тот. – Никакая любовь не стоит того, чтобы ради неё отступить от своего долга! Да, Гарри, да!

Гостиная Гриффиндора разражалась овацией, пока спрятавший своё оружие Джеймс и Гермиона покидали её через дыру в стене. Джинни и Рон смотрели вслед этой паре с выражением незамутнённой ярости в глазах. Внезапно на их плечи легли тяжёлые ладони Симуса Финнигана:

— Я, братья Криви и ещё парочка ребят… Ну, мы вроде как собираемся присмотреть, чтобы вы не стали совершать глупости, типа связаться с родителями или пытаться сбежать, до того, как за вами придут дознаватели из Министерства. Мы просто посидим в гостиной, поболтаем, лады? Так что вас, Уизли, я попрошу остаться.

*   *   *

— Внимание пассажиру, внимание пассажиру. Поезд «Кингс Кросс духовный — Вечность» отправляется с нулевой платформы через пять минут[380].

Снегг с подозрением взглянул на громкоговоритель. Во-первых, включился и произнёс объявление один-единственный громкоговоритель, ближайший к Снеггу. Во-вторых, неизвестный работник информационной службы дважды использовал единственное число, что исключало ошибку.

И действительно, когда зельевар отвёл глаза от громкоговорителя, на путях рядом с ним уже стоял поезд. Небольшой ярко-белый паровоз абсолютно беззвучно выпускал клубы пара. За тендером был прицеплен один-единственный небольшой вагончик, тоже белого цвета, сквозь окна которого можно было разглядеть внутри жёсткие деревянные скамейки.

— Клёвый костюмчик, папаша. Ну что, поднимаешься на борт?

Снегг в ужасе отпрыгнул и прикрылся руками. Оказалось, перед дверью вагона стоял долговязый кондуктор в сливающейся с фоном слепяще-белой униформе. В руке он держал билет, отпечатанный на белой бумаге серебряным тиснением.

— Отправление через три минуты, – предупредил кондуктор. – Не поднимешься в вагон — останешься тут. – И кондуктор скучающе принялся насвистывать какой-то мотивчик, ожидая решения единственного пассажира.

— А куда идёт этот поезд? – нашёл в себе силы спросить Снегг.

— В Вечность, конечно, – ответил кондуктор, теребя затянутыми в белые перчатки пальцами билет. – Ты же слышал объявление.

— Слышать-то слышал, – ответил Снегг, по-прежнему прикрываясь. Мысль пожелать себе одежду ему даже в голову не пришла. – Но… Что там, в Вечности?

— Вообще-то, мне не полагается говорить, – прошептал кондуктор, – но для тебя я сделаю исключение. Видишь ли, цель твоей поездки — не некая конечная станция, а, так сказать, сам процесс. – И кондуктор продолжил насвистывать незамысловатую мелодию.

— Поезд в Вечность… Погоди, так я что, умер?! – наконец, сообразил Снегг. – Я отправляюсь в загробный мир?

— А то! – кивнул кондуктор. – Только в твоём случае не в «загробный», потому что тебя не в гробу похоронят. В твоём случае я бы назвал этот мир «за-целлофановопакетиковый, со скребком и с тряпочкой». Ты бы видел, как тебе башку разнесло! Бумм! – кондуктор всплеснул руками, очерчивая впечатляющий радиус разлёта деталей.

Снегг наклонился к окну, разглядывая внутренности вагона. Дощатая скамейка выглядела неудобной даже на расстоянии. Он протянул руку и вырвал билет из рук кондуктора:

— «Кингс Кросс духовный — Вечность мучений»?! – вскричал Северус. – Вечность мучений?! За что?!

— За то, что ты был плохим мальчиком, – ответил кондуктор, отбирая билет. – Ты якшался с дурными дядями. Ты обозвал Лили грязнокровкой и считал, что чистокровные лучше, хотя по всем законам генетики чистокровные, которые женятся только друг на друге, вырождаются, так что ты — выродок. Ты поддавался плохому влиянию. Из-за тебя убили Поттеров. Ты причинил много горя, а когда ты начал понимать это, ты принялся срывать злость на учениках. Ты привил сотням детей стойкое отвращение к зельеделию благодаря твоей уникальной манере ведения уроков. Вот за это последнее тебе, в общем, и вечности мук было бы мало, но наше начальство милостливо, поэтому посмотрим. Есть шанс, что на Страшном Суде оно сочтёт понесённое тобой наказание достаточным. Ну что, ты обладаешь достаточным мужеством, чтобы понести ответственность за свои поступки?

Снегг сделал пару шагов назад. Отвечать на обвинения было нечем. Мужества в теле не ощущалось ни на кнат. Кондуктор вновь принялся насвистывать песенку:

— Кондуктор, отправляясь в путь, не рви билеты как-нибудь, а режь как можно осторожней… – пальцы кондуктора замелькали, разрывая билет в мелкие клочья.

Северус в ужасе отпрыгнул назад, споткнулся о попавшуюся под ноги лавочку и брякнулся оземь. В этот же миг паровоз издал гудок, готовясь к опрпавлению, и клубы пара заволокли нулевую платформу.

— Всему пассажиру занять своё место! – весело закричал кондуктор, разбросав обрывки билета вокруг себя подобно конфетти и бросаясь в пар с раскинутыми руками. – Поезд отправляется, провожающим просьба освободить вагоны! А, да, ты ведь здесь один. Тебя даже в последний путь никто не пришёл проводить.

Снегг дёрнулся в сторону, закатившись под лавку и затаив дыхание. Клубы пара рассеивались, кондуктор вслепую шарил по полу совсем рядом.

— Иди сюда, негодник, это твой последний шанс! – увещевал беглеца кондуктор. – Если поезд уйдёт, ты застрянешь на Земле в виде призрака!

Северус поджал ноги, крутнулся на спине и выбросил ноги вперёд, попав кондуктору под коленки. Кондуктор, изрыгая слова, которые ангелам знать совершенно не полагается, тяжело рухнул на пол. Не теряя ни секунды, Снегг выкатился из-под скамейки, перепрыгнул через барахтающегося на белом мраморе кондуктора и задал стрекача.

Да, он станет призраком, проклятой душой. Но, во-первых, он вернётся в «Хогвартс». Во-вторых, он сможет поквитаться с Поттером за свою смерть. А в-третьих, он сможет рассказать магическому миру о том, что Статут нарушен. Как знать, может быть, это последнее дело — безусловно, доброе, ведь не может быть злым поступком рассказ, который приведёт к масштабному побоищу, в котором маглов уничтожат? — перевесит все остальные грехи и позволит избежать вечности мучений?

Вдобавок, Лили Эванс уж точно не стала призраком. Ей было нечего бояться, так что она вместе со своим балбесом-муженьком села на поезд и уехала в слепящий свет в конце тоннеля, перекрытого решётчатым стеклом. Она ждёт его на том конце пути. Ничто не пугало Северуса Снегга сильнее, чем перспектива посмотреть в глаза Лили.

Белый тёплый мрамор упруго бил в подошвы обнажённых ног. Покидая место, где материализуются все страхи и все желания, Снегг так и не подумал, что ему было бы неплохо одеться.

*   *   *

— Побег из Азкабана был в конце осени, – щёлкнула языком Минерва[381]. – На дворе весна. Мистер Скримджер не думает, что если бы Пожиратели Смерти желали напасть на «Хогвартс», они бы это уже сделали?

— Бюрократия, – развёл руками прима-декан. – Такого рода операция требует финансирования, утверждаемого на уровне министра магии, а мистер Фадж не горит желанием привлекать внимание к проблемам обеспечения безопасности школы.

— К проблемам обеспечения безопасности?! – всникул бровь Дамблдор. – Мой мальчик, школа является самым защищённым местом в Великобритании. Её заклинали такие волшебники, как Годрик Гриффиндор, как Пенелопа Пуффендуй! А строили её из камней, зачарованных самим Мерлином! Наш антиаппарационный щит непробиваем, а стража школы, – Альбус кивнул на стоящие в нише доспехи, – неподкупна, бдительна и неуничтожима! Неужели старый ос… Неужели достопочтенный Скримджер думает, что дюжина авроров смогут усилить защиту, и без того обеспеченную тысячью непобедимых стражей?

— И всё-таки кто-то обрубил вам бороду, – мягко ответил Хельги. – Несмотря на всю эту стражу. Кто-то, кто действует нестандартно, кто-то, кого ваши стражи не смогли не то что остановить, но даже засечь. Так вот, мы — мракоборцы. Нас учили бороться с теми, кто действует нестандартно. Мы знаем, как найти и остановить того, кого нельзя засечь. Вы хотя бы представляете себе, сколько дюжин шаблонов нестандартного поведения нам пришлось заучить? А сколько из них знают ваши железяки?

Дамблдор насупился.

— В тот раз меня застали врасплох.

— Да, я знаю. Но этого больше не повторится, потому что отныне охрана школы становится моей задачей. Вы можете спать спокойно, никто посторонний на территорию школы не проникнет.

Дамблдор, в чьих интересах было время от времени проводить на территорию школы посторонних так, чтобы никто об этом не знал, насупился ещё сильнее.

— Ваши комнаты, господа, – прервала накаляющуюся беседу Минерва. – Прошу. Ужин вам сейчас подадут.

— Большое спасибо, – учтиво склонил голову Хельги. – Адамсон, Кинли, вы дежурите первыми. Первое отделение, семь минут на душ, второе — разложить вещи, организовать связь со штабом, привести в готовность арсенал и составить расписание дежурств на остаток ночи.

— Вы собираетесь выставлять часовых? Внутри школы?! – всплеснул руками Дамблдор. – Дело ваше, но, по-моему, это глупая трата ресурсов. Даже если вы настолько боитесь нападения, неужели нельзя просто установить «Протего»?

— Таковы правила организации лагеря вне казарм, – пожал плечами прима-декан. – Местность осматривается, проверяется на предмет потайных ходов, вычисляются и проверяются потенциальные укрытия лазутчиков противника. Затем территория накрывается защитным полем армейского класса, и на дежурство выставляются двое часовых, прикрытых случайной комбинацией защитных заклинаний, один у арсенала, второй у входа на территорию лагеря. Если что-то случится, хотя бы один из них наверняка успеет поднять шум, и мы сумеем дать отпор нападающим.

— Я не ставлю под сомнение правила организации лагеря, – возразил Дамблдор тоном, подразумевающим как раз обратное, – но вы на территории детской школы, защищённой мощнейшими чарами. Ради вашего удобства я снимал антиаппарационный щит, однако он восстановится буквально через считанные минуты. Ну что уже тут может случиться?

По коридору прокатилось гулкое эхо взрыва. Дамблдор и Минерва растерянно переглянулись.

— Отбой уже был. Фред и Джордж точно улетели?

— Абсолютно точно, я сама видела. Да и звук шёл со стороны кабинета Снегга, они бы туда и приближаться не стали. После того случая, когда Снегг их там поймал…

Прима-аврор сжал в кулачище свою волшебную палицу:

— Первое отделение, отставить купание! Оружие к бою! За мной!

Бойцы, ощетинившись палочками и окутавшись мерцанием защитных заклинаний, сорвались на бег в сторону источника звука. Не уделявший должного внимания физической подготовке Дамблдор и не желавшая оставлять директора в одиночестве Минерва МакГонагалл рванули следом, сразу безнадёжно отстав.

— Минерва, поправь меня, если я ошибаюсь, – пропыхтел Альбус, семеня расшитыми золотом туфлями, – но ведь «декан» переводится как «десятник»?

— С латыни, да, – коротко ответила МакГонагалл, экономя дыхание.

— Тогда почему с нашим прима-деканом в гости заявилось двенадцать человек? Если у него десять подчинённых, то, хотел бы я знать, с какой целью сюда прибыли оставшиеся двое?

*   *   *

— Ну и что?! С Мирандой Фрост и с Мэйдей, чернокожей любовницей психопата Макса Зорина, ты ночевал в ещё более близком соседстве[382], и до сих пор жив. А ведь они обе тебя не влюбить, а убить пытались.

— Технически, меня с тех пор уже убили, – поднял палец Бонд. Слизнорт сделал вид, что не поперхнулся собственной слюной. – И вдобавок, им я мог доверять! Они были настоящими профессионалами! У них была честь! Они никогда не выстрелили бы мне в спину! Ну, разве что если бы я отвлёкся, а у них была бы действительно хорошая позиция для стрельбы. Но Рон!.. О какой чести можно говорить?! Он пытался влюбить меня в свою сестру!

В этот момент дискуссия была прервана хлопком аппарации. Джеймс одним мягким, плавным движением отправил Гермиону себе за спину. Девушка, не пропускавшая ни одного занятия «Эндорфинной эйфории», перекатилась за стол, попутно уронив под него Слизнорта, и заняла позицию сбоку от Бонда, обеспечив себе укрытие и прямой сектор атаки на аппарировавшего человека, с Бондом вне линии огня. Только тут она взглянула на столь бестактно нарушившего беседу персонажа поверх изготовленной для атаки палочки — и обомлела: в таком виде Северуса Снегга она ещё никогда не видела.

Кровь покрывала тело бывшего преподавателя зельеделия, как красный обтягивающий костюм. Она продолжала сочиться из многочисленных порезов и проколов. Голова Снегга была полностью обрита, шишковатый череп блестел от какого-то влажного геля. Чёрная Метка переливалась потусторонним, чёрно-пурпурным светом; череп, вытатуированный на сгибе локтя, словно слизывал языком-змеёй капли крови. Из угла рта стекала струйка, к которой девушка решила не присматриваться.

— А антиаппарационный щит-то, похоже, того, – резюмировал Бонд. Его пистолет, направленный в лоб Снеггу, не дрожал.

Северус открыл глаза при звуках знакомого голоса и нашарил взглядом стоящего перед ним Джеймса:

— Ты?!..

В этот момент в далёком Лондоне Кью повернул ключ передатчика, внеся элемент неожиданности в ситуацию и раскрасив мрачную тёмную обстановку личных покоев профессора зельеделия красненьким.

— Я, я, я!.. – мягко ответил Джеймс, протёр глаза и проморгался. В ушах шумело от близкого разрыва заряда пластита. Тело профессора сложилось на собственные ноги, рухнув подобно кулю с ценными органическими удобрениями; за считанные секунды пребывания в бывшей своей комнате Снегг успел оставить свой отпечаток практически на всём его содержимом, и теперь этот отпечаток мокро капал с потолка и со стен. Под столом разухабисто, с душой тошнило Слизнорта.

— Я тоже! – добавила Гермиона, пряча палочку. – Гарри, мне кажется, или ты тоже слышишь топот?

Такое появление бывшего профессора могло означать только полномасштабную атаку Пожирателей Смерти на школу, решил Бонд. Очевидно, Волан-де-Морт изъял Северуса Снегга у MI6, выяснил, что Джеймс Бонд нарушил Статут о Секретности, и принял меры: сумел взломать антиаппарационный щит; затем, ворвавшись в здание, Пожиратели захватили спальни Гриффиндора, обнаружили отсутствие Поттера, и Снегг отправился в свой бывший кабинет за ингридиентами для составления поискового заклятия. Никаких других причин для появления Снегга в кабинете зельеделия Джеймс найти не смог. Теорий, объясняющих, почему Северус взорвался, почему он был обнажённым и почему другие Пожиратели бежали за ним вместо того, чтобы просто аппарировать, как сам Северус, Джеймс придумать не успел; вместо этого он бросил все силы на то, чтобы защитить свою соратницу и попавшегося под руку некомбатанта.

Суперагент жестом приказал Гермионе спрятаться под столом и охранять Слизнорта, а сам занял позицию рядом с дверью, с пистолетом и с палочкой наизготовку. Спустя считанные секунды дверь сорвало с петель; она рухнула внутрь кабинета, подняв облака пыли. Сквозь дверной проём хлынул мощный поток активаторов оглушающих заклинаний. Гермиона прыгнула на Горация Слизнорта, прижимая его к полу, пока взбесившиеся активаторы метались по кабинету и перемалывали в труху стоявшие на столе и разбросанные по креслам вещи, не щадя стен, пола и предметов мебели: в аврорат не брали магов, не умеющих подкручивать заклинания. Гораций, не ожидавший столь активных попыток сохранить себе жизнь, не удержался на полусогнутых руках и ткнулся лицом в собственный ужин.

Джеймс оценил мощность потока активаторов, убрал палочку обратно в силовую кобуру, заменил в пистолете магазин на другой, внешне точно такой же, но с квадратиком синей изоленты на торце. Затем супершпион приготовился к стрельбе, ожидая, когда атакующие сочтут, что внутри не осталось никого, способного сопротивляться. Когда интненсивность обстрела парализующими заклинаниями снизилась, а в проёме замельтешили неясные фигуры, Бонд вывернулся из-за угла, вытянул руку с пистолетом в их сторону и за доли секунды, пока пересекал дверной проём, опустошил магазин. Укрывшись по другую сторону выбитой двери, суперагент торопливо заменил магазин на другой такой же, присел на корточки и приготовился к дальнейшему развитию событий. На его губах играла улыбка: адреналиновый маньяк Бонд жил ради таких вот мгновений.

Пистолет, который юноша сжимал в своей ладони, был обычным, привычным для Джеймса «Вальтером ППК». Но вот патроны, которыми были снаряжены магазины, помеченные синей изолентой, прошли доработку и вместо обычного, банального и, увы, за версту смердящего магловскими технологиями свинца в медной оболочке содержали обширную выборку несмертельных заклинаний. До Джеймса довольно быстро дошло, что огрызок карандаша, заряженный тремя заклинаниями, может выпустить и больше, — лишь бы закачанной в артефакт энергии хватило, а закачанная энергия напрямую зависела от схематичности вырезанной на огрызке карандаша идеограммы, — поэтому каждая пуля содержала от семнадцати до двадцати пяти заклинаний, представляющих случайную выборку из боевых и бытовых, способных серьёзно осложнить жизнь любому нападающему. Отклонение от осевой линии при выстреле, таким образом, из минуса превратилось в плюс. Фактически, Джеймс Бонд держал в руке магический дробовик ошеломительной скорострельности и потрясающей мощности. И он не испытывал нехватки в патронах.

— МакФерсона зацепило! – послышалось из-за двери, и Джеймс навострил уши. Он не помнил в попадавшихся ему списках Пожирателей Смерти ни одного МакФерсона. – А в Гуревича прилетело «Стилкло»!

Бонд ухмыльнулся. Момент растерянности нужно было использовать, поэтому он просто повторил свой манёвр, появившись из-за одного края бывшей двери, разрядив пистолет в общем направлении нападавших и в мгновение ока спрятавшись за вторым краем, только на сей раз он передвигался на корточках, уменьшив свои размеры в качестве мишени и добавив необычный угол стрельбы. Он успел буквально в последний миг: стоило ему начать движение, как его предыдущую позицию завалило камнями, выбитыми из стены «Бомбардой». Кому-то явно не понравилась активная гражданская позиция супершпиона.

Бонд подумал, что было бы неплохо добавить драматизма ситуации, сжал себе гортань, чтобы нельзя было опознать его по голосу, и приглушённо зарокотал:

— Сдавайтесь, вы окружены!

Нападавшие ошеломлённо притихли. Никогда ещё сотрудникам аврората, прижавшим злоумышленника в маленькой комнате без запасного выхода, не приходилось слышать, что это они окружены.

— Мы, в общем, хотели то же самое сказать… – послышалось из-за двери. Затем говоривший прочистил горло и произнёс громче: – Аврорат Министерства Магии, всем лечь на пол, руки на затылок, волшебную палочку положить рукоятью от себя перед головой!

Суперагент прикинул шансы. С настоящими мракоборцами ему связываться совершенно не хотелось; противостояние опытным волшебникам, чья повседневная деятельность заключалась в охоте на сбрендивших магов классом выше Бонда, имело все шансы подпортить ему резюме, вплоть до добавления второй даты в графу «годы жизни». К тому же, никаких причин конфликтовать с авроратом Джеймс не видел, — в отличие от Департамента Охраны Магического Правопорядка, мракоборцы не подчинялись Министру Магии напрямую: их присяга не включала в себя слов о верности Министру или Министерству, даже их финансирование велось из отдельного фонда, куда Министерство всего лишь делало отчисления. Вдобавок, мракоборцы были бы весьма полезны в качестве источника сведений, если бы удалось их завербовать.

Джеймс мысленно прокрутил начало перестрелки. Снеггу разровало шаблон, и услышавшие взрыв авроры — как они вообще оказались в школе? — разумеется, заинтересовались происходящим. Дальше они действовали так, как действовал бы и сам Бонд: решили обездвижить всех, кто находится в комнате, а затем, не торопясь и не рискуя, войти и разобраться, что тут хлопнуло, и почему профессор капает с потолка. Авроры использовали только несмертельные заклинания, видимо, понимая, что это значительно облегчит работу дознавателей: живые свидетели намного разговорчивее мёртвых, если только в штате нет хорошего некроманта.

Осталось лишь выпутаться из ситуации с перестрелкой.

— Львы Ольстера не сдаются! – прорычал Джеймс, пережимая себе шею. – Свободная Ирландия рули́т! – В его мозгу начал зреть план. Не дожидаясь, пока он оформится, Бонд сделал несколько шагов назад, попав в поле зрения остававшейся за столом Гермионы, и жестами приказал ей выполнить распоряжение авроров и проследить за тем, чтобы Гораций Слизнорт тоже его выполнил.

В этот момент на сцену вышли три дополнительных персонажа.

— Вы с ума сошли, устраивать дуэль в моей школе? – послышался голос Дамблдора.

— Там внутри, судя по плотности потока заклинаний, от четырёх до шести злоумышленников. И ещё труп, – виновато пробасил незнакомый мужчина. – Труп, вон, отсюда видно.

— Вы могли кого-нибудь зацепить!!! – возмутилась Минерва МакГонагалл.

— В общем, на это мы и рассчитывали, – согласился говоривший.

Бонд, лихорадочно готовивший декорации для эпизода «Доблестные авроры спасают двух детей и школьного учителя от страшной и очень опасной террористической группировки», краем глаза заметил изменение в освещённости, обернулся и обомлел. Посередине кабинета висел призрак Северуса Снегга, упираясь босыми ногами в собственную обезглавленную тушку. Одежды на призраке по-прежнему не было, полупрозрачная фигура сочилась светящимся ихором из полученных при жизни ран. Голова, хоть и обритая налысо, была в целости и сохранности; вместо Чёрной Метки локоть скрывала чёрная повязка. Присмотревшись, Джеймс увидел, что она представляет собой обвившуюся вокруг сустава дымчатую змею.

— Профессор? – вполголоса зашептал Джеймс.

— А? Кто здесь?! – Снегг развернулся примерно в направлении голоса. Будучи совершенно неопытным призраком, он никак не мог привыкнуть к тому, что зрение перестало служить основным способом получения информации об окружающем мире. Фактически, в данную минуту призрак профессора был слеп, как крот, различая в лучшем случае свет и тьму. Именно поэтому Джеймс шептал: шёпот практически невозможно опознать.

Суперагент задумался. Призрак помнил, что он был профессором, и явился в свой кабинет неспроста; Снегг явно сохранил память. Оставлять его на свободе было нельзя, но на проведение полноценного ритуала экзорцизма времени не было; авроры вот-вот ринутся внутрь. Как назло, в данный момент у суперагента не было ни Ловца Снов, ни ракушки рапаны[383], ни даже лабораторной реторты из посеребрённого стекла, — в общем, ни одного предмета, который мог бы служить тюрьмой для призрака, поэтому Джеймс просеивал собственную энциклопедическую память в поисках средства для окончательного упокоения нежелательного привидения. Единственная пришедшая ему в голову идея была самоубийственной, но, с другой стороны, когда это Бонд разменивался на меньшее?

Суперагент сменил магазин на другой, патроны в котором были отмечены красной полоской (пришлось позаимствовать у Гермионы лак для ногтей), прицелился в призрака, схватил себя за горло левой рукой и зарычал во весь голос:

— Свободу независимой католической Ирландии! Ольстер форева! – после чего спустил курок и проворно прыгнул вниз и в сторону, роняя между собой и Снеггом шкаф.

Вырвавшееся на свободу Адское Пламя весело затрещало неопытным духом. Кошмарные химеры, состоящие из живого, одержимого жаждой разрушения пламени, играючи сожрали бывшего профессора, не оставив от него даже струйки дыма.

— Это Адское пламя! – закричал кто-то из-за двери. – Мой чарометр зашкалило!

Бонд с выражением жалости на лице навесом метнул из-за шкафа в языки огня пистолет и оставшиеся магазины, после чего начал избавляться от оставшейся у него магловской аммуниции. Авроры должны были ворваться в кабинет буквально через секунды, — Джеймс был уверен в том, что авроры умеют укрощать Адское пламя, — а затем всех, найденных в кабинете, обыщут, и нужно было успеть уничтожить улики.

Взрыв шумовой гранаты был почти незаметным на фоне яростного рёва Адского Пламени, но произвёл достаточно заметный хлопок, который издалека можно было принять за звук аппарации.

— Кэллен, Йорксон, Бэнди, на счёт «три»!.. Агуаменти!

— Удивительное невежество. Я думал, аврорам известно, что Адское Пламя не потушить обычной водой.

— Отойдите, профессор Дамблдор, сейчас здесь будет жарко.

— Да здесь, в общем, уже… Смотрите, как полыхает!

— Exorciso te, creatura aquæ, ut sis mihi speculum Dei vivi in operibus ejus, et fons vitæ, et ablutio peccatorum… In isto sale sit sapientia, et ab omni corruptione servet mentes nostras et corpora nostra… In sale sapientiæ æternæ, et in aqua regenerationis, et in cinere germinante terram novam[384]… – в унисон заголосили три аврора. Командир отряда швырнул стеклянную капсулу с солью и золой в струю воды, и огненные химеры Адского Пламени взвыли от боли.

— Обычной водой — конечно, нет, но Святая вода сильнее адских полымь, – снизошёл до объяснения Хельги. – Йорксон, Бэнди, вперёд, Кэллен, прикрываем!..

— Шеф! – взмахнул рукой Йорксон, одновременно пробивая себе дорогу струёй святой воды. – Тут есть выжившие!

*   *   *

Впереди поднимались из воды белые утёсы. На западе возносились знаменитые восемь скал, почти нетронутых человеком; безграничная память Таннера напомнила ему, что именно здесь снимали белые скалы Дувра для нашумевшего несколько лет назад фильма «Робин Гуд: Принц воров». Начальник аналитического отдела меланхолично подумал о логике, заставившей назвать группу из восьми скал «Семь сестёр»[385], но быстро устал подбирать эпитеты для местного населения. На востоке прямо из воды поднимался бело-красный конус маяка Бичи Хед. Если бы не пронзительный ветер и не облака, периодически закрывающие и без того нежаркое апрельское солнце, вид можно было бы назвать чудесным.

Примерно посередине между маяком и «Семью сёстрами» неширокий галечный пляж исчезал, и океанские волны били прямо в основание белых утёсов. Отколовшиеся от меловых скал валуны высовывали из волн покрытые водорослями головы, вода между ними бурлила и кипела, словно в исполинском котле. Билл даже не удивился, увидев, что как раз туда и направляется катер[386].

— Не бойтесь, сэр, – возник рядом с Таннером капитан спецназовцев. – Это обычной лодке сюда нипочём не пристать. А мы, – солдат изобразил рукой траекторию пьяной змеи, сматывающейся от землетрясения, – обойдём эти камушки так, что вы даже ничего и не почувствуете.

Катер провалился в ложбину между двух волн, и тут же послышался сильный удар в днище. Спецназовец стёр с лица улыбку. Таннер обернулся к Дауни:

— Напомни, почему мы лезем туда?

— Изабелла подняла материалы на детей, учившихся в приюте одновременно с Томом Риддлом. Основной идеей было уточнить его психологический портрет, ну и попутно выяснить возможные методы давления. Известно, что Риддл страдал энурезом до подросткового возраста, возможно, кто-то из его бывших соседей по комнате знает, как вызвать это состояние вновь… Во время проверок личных дел бывших учеников приюта она обнаружила, что Эми Бенсон и Деннис Бишоп, независимо друг от друга, обратились к психотерапевтам с целью избавления от подспудного страха, депрессии и приступов паники. Не сумев выяснить причину страхов конвенциональными методами, психологи, опять же независимо, погрузили Эми и Денниса в гипнотический транс, и вот в трансе они рассказали о некоем пугающем событии, которое произошло в пещере во время одной из экскурсий в течение их обучения в приюте, причём назвали имена друг друга, что и позволило Изабелле потом связать между собой эти истории.

— Погоди, я думал, что беседы пациента и психотерапевта являются врачебной тайной, – нахмурился Таннер.

— Согласись, это очень полезно, когда люди так думают, – закивал Джейкоб. – Как бы то ни было, психотерапевты использовали регрессивную гипнотерапию, чтобы найти и устранить причину паники. Полностью решить проблему им не удалось, но в сочетании с антидепрессантами и установкой заградительных якорей в подсознании они сумели качественно улучшить жизнь пациентов. За годы после окончания лечения Эми сообщила только о четырёх незначительных приступах, Деннис — о шести, тогда как до лечения приступы были частыми, продолжительными и глубокими и происходили, как по часам, весной и осенью.

Катер бесстрашно нырнул в кипящий пеной котёл между скал, и шкипер начал демонстрировать чудеса навигации, ювелирно протискивая тушу кораблика сквозь хоть и пассивную, но очень грамотно организованную противодесантную оборону утёса. Билл моргнул, когда мокрый бок очередного рифа промелькнул на расстоянии ладони от его носа, развернулся спиной к борту и сделал шаг вперёд. Его лицо было по-прежнему безмятежным, как и полагается английскому джентльмену, но костяшки пальцев руки, сжатой на леере, побелели от напряжения.

— Дальше, – подстегнул он Джейкоба.

— Ну, Изабелла продолжила сводить воедино истории Эми и Денниса, и картина начала вырисовываться, – продолжил тот. – Детей из приюта время от времени вывозили на экскурсии по стране. Во время одной из экскурсий они попали в пещеру, и там произошло что-то ужасное, настолько страшное, что отравило им обоим жизнь на десятилетия вперёд. А дальше начинаются странности. Они не помнят, что именно произошло в пещере, они не помнят, кто ещё был в пещере, — при том, что оба без колебаний назвали друг друга и говорили, что с ними был ещё как минимум один человек, — и, что самое странное, они не помнят, как оказались в пещере. Они помнят поездку к морскому берегу, затем что-то, неизвестно что, происходит в пещере, а потом они снова оказываются на морском берегу и не помнят ничего из событий в пещере, пока к ним не применили регрессивную гипнотерапию, заставив пережить этот день снова. Как будто киномеханик, проигрывая фильм их воспоминаний, разорвал плёнку с поездкой на побережье и вставил в середину мутный кусок фильма ужасов.

— И тут у Крулл в голове зажглась лампочка, – протянул Таннер.

— Да нет, вообще-то, лампочка у неё зажглась, когда она узнала о двух воспитанниках, страдающих от депрессии и паники по необъяснимой причине, – возразил Дауни, – а тут у неё зажёгся прямо зенитный прожектор. Или маяк, – он ткнул пальцем в скрывающуюся за выступом скалы бело-красную башенку. – Аж искры из глаз посыпались. Риддл перенёс детей в пещеру магическим путём, что-то с ними сделал, а затем поставил блок на эти воспоминания и вернул их обратно. Он заставил детей забыть личность того, кто их туда переносил, но недостаточно хорошо продумал свой приказ, поэтому они запомнили друг друга. Кроме того, он явно не знал, что подавленные, забытые воспоминания вызовут в будущем депрессию и панические атаки.

Катер снова наткнулся на камень. Со стороны мостика послышалась солёная морская терминология, живописующая занимательные, но предосудительные даже по меркам просвещённого двадцатого века отношения шкипера с катером, камнем, морем и нынешним заданием. Скрип металла о скалу был таким пронзительным, что вызывал зубную боль. Таннер подождал, пока очередная волна отнесёт кораблик от рифа, и сказал:

— А как она обнаружила саму пещеру?

— Проверила все поездки воспитанников на побережье, в которых участвовали Эми, Деннис и Том Риддл. Такая экскурсия была только одна. Затем Изабелла нашла полный список участников этой единственной экскурсии, отыскала тех из них, которые ещё были живы, пригрозила их лечащим врачам, и те подтасовкой медицинских данных убедили этих людей согласиться на регрессивную гипнотерапию. А погружение в гипноз и допрос проводили уже наши мозголомы. Под гипнозом люди смогли вспомнить, что на протяжении полутора часов не видели этих троих, — Эми, Денниса и Тома. Регрессивная гипнотерапия — великая вещь, позволяет достоверно пережить даже те события, которые, казалось бы, давно забыты, и уж тем более легко вспомнить такой волнующий эпизод жизни, как экскурсия на побережье, — для неизбалованных развлечениями воспитанников детского приюта…

— Нет, я имею в виду, — как она обнаружила нужную пещеру? – Билл обвёл рукой возвышающиеся прямо над ним пятисотфутовые утёсы. – Это меловые скалы. Они легко разрушаются водой. Тут всё побережье должно быть в гротах, пещерах и кавернах! И зачем мы лезем в эту пещеру?

— Шеф, она ваша подчинённая, вот вы её и спрашивайте, – пожал плечами Джейкоб, что было непросто сделать, цепляясь обеими руками за страховочный леер на качающейся палубе. – Она уверена, что место, в котором Том Риддл впервые попробовал управлять мыслями и чувствами других людей, должно преставлять для него огромную важность. Возможно, он скрывается в этой пещере. Возможно, хранит в ней что-то важное. Возможно, воспоминания. Если мы сумеем получить доступ к его воспоминаниям, как сумели получить доступ к воспоминаниям Директора Пасеки, мы будем лучше понимать, с кем имеем дело.

Билл оценил возможные последствия. Результат ему не понравился:

— Погоди, то есть он сам может быть внутри? И мы лезем туда всего лишь с двумя десятками солдат?! Эй, шкипер, разворачиваемся и уходим!

— Нет-нет-нет! – Джейкоб схватил Билла обеими руками, выпустив леер. В полном соответствии с законом подлости, катер немедленно накренился набок, и Джейкоб буквально вцепился в своего начальника. – Во-первых, мы уже почти на месте. Во-вторых, у маленькой группы больше шансов пробраться внутрь незаметно. В-третьих, нас прикрывают вертолёты, а буквально в нескольких километрах дрейфует крейсер в полной боевой готовности. И в-четвёртых, мы не сражаться идём, а только посмотреть, буквально одним глазком!

— Одним глазком посмотреть — это к Нику Фьюри, он по «посмотреть одним глазком» спец, – пробурчал Билл, позволяя себя переубедить. – Хорошо. Шкипер, отставить разворачиваться и тикать!

С мостика вновь донёсся рокот морской терминологии, приправленной бурчанием в сторону не определившегося с желаниями начальства. Таннер его невозмутимо проигнорировал:

— Как мы попадём в эту пещеру? Я отсюда даже не вижу входа в неё, скалолазаньем я не занимался со времён учебки, а скалолазаньем по мокрым скалам, когда внизу методично шлёпают о камни многотонные волны, — вообще никогда!

— Вот потому-то нам и нужны ребята из SAS, – осклабился Дауни. – У них подъёмы в полной выкладке и без дополнительных приспособлений на сто метров по отвесной мокрой скале входят в ежедневную утреннюю зарядку. Они залезут ко входу в пещеру, тем более что лезть невысоко, установят там лебёдку, и мы поднимемся, как на лифте.

Очередной вал поднял катер и со всей силы шваркнул его о скрытый под водой камень. Рядом с едва не потерявшими равновесие разведчиками материализовался капитан спецназовцев:

— Джентльмены, прошу на выход!

— «Как на лифте», да? – поперхнулся Таннер. – Что здесь выглядит похоже на лифт?!

— Джентльмены, я вам скажу, что здесь точно не похоже на лифт, – склонил голову капитан. – У лифта ведь есть дно, так? Ну, а у нашего катера… Так что живенько, живенько, шевелим конечностями…

Мимо пробежал шкипер. С выражением крайней сосредоточенности на лице он вскочил на фальшборт и сиганул дальше, шмякнувшись о скалу с грацией медузы и цепляясь за неё всеми пальцами.

— Но ведь капитан должен покидать корабль последним! – несколько растерянно осведомился у пытающегося вжаться в белый мел шкипера Джейкоб.

— Как хорошо, что я не капитан, а всего лишь лейтенант! – ответил тот, пытаясь слиться с утёсом воедино.

Новая волна выросла за кормой, но, в отличие от всех предыдущих случаев, катер не поднялся вместе с окружающей его водой. Билл и Джейкоб, не сговариваясь, повторили подвиг шкипера и повисли на утёсе, к тому моменту уже облепленном спецназовцами в чёрной униформе. Снизу в неприятной близости от ступней раздался треск, и разведчиков окатило брызгами воды, перемешанной с не поддающимися опознанию крошечными деталями катера, что волшебным образом придало сил давно нетренированным мускулам двух ярких представителей офисного планктона.

Выветрившийся меловой утёс, как оказалось, выглядел лёгкой задачей для скалолазания только теоретически. На практике же камень крошился под руками, осыпался при попытке найти упоры для ног, а водоросли и брызги образовали на его нижней части такой скользкий ковёр, что удержаться на поверхности скалы было непросто даже самим водорослям.

Спецназовцы, однако, не стали терять время даром. В поверхность утёса вонзились буры и костыли, споро ввинченные страховочные крюки обросли нейлоновыми верёвками. Работа спорилась, потому что альтернативой было падение в беснующийся океан внизу, где каждая волна самоубийственно стремилась шваркнуть себя и всё, собой подхваченное, о камни. Принайтовавшись к утёсу, бойцы SAS спустили петли застывшим разведчикам и шкиперу, к тому моменту вторично вымокшим до нитки.

— Цепляйся за петлю, – сказал Билл, подавая пример. – Надеюсь, второй конец этой верёвки закреплён, как полагается.

Затем были пущены в ход ручные лебёдки, ещё до отплытия намертво притороченные к разгрузочным жилетам спецназовцев, — иначе те с удовольствием забыли бы их на затонувшем катере. Спустя некоторое время, показавшееся Джейкобу и Биллу бесконечным, хорошо ошкуренные о меловой утёс аналитики встали перед горловиной узкой трещины.

— Сверху эта расселина совершенно не видна, – пробормотал Билл, листая фотографии аэрофотосъёмки, извлечённые из непромокаемого планшета[387]. – Так, куда же теперь…

Джейкоб указал на самый край скалы, где цепочка неровных выемок образовала опоры для ног, позволявшие спуститься к валунам, что лежали, наполовину утопая в воде, у самой стены обрыва. Со стороны моря их закрывал огромный валун, в незапамятные времена отколовшийся от утёса; поэтому с воды не было видно ни саму расселину, ни уходящего вглубь обрыва тёмного туннеля. Закрывавший вход валун служил заодно и волноломом, поэтому вода в глубине тоннеля была почти неподвижна.

— Нам туда, – сказал Дауни и подал пример, спускаясь к воде. – Придётся немного вымокнуть.

— Надо было надеть гидрокостюм, – скривился Билл, погружаясь в тёмную воду. Спецназовцы прикрывали разведчиков и с фронта, и с тыла, свет ярких переносных фонарей заставил мокрые стены туннеля сверкать, словно те были усыпаны бриллиантами.

Тоннель сжался до размеров щели шириной не больше трёх футов, по которой с шумом, плеском и фырканьем продвигались люди. Ноги не чувствовали дна. Вода была очень холодной, — даже летом Ла-Манш не прогревается выше пятнадцати градусов, — а мокрая одежда сковывала движения.

Вскоре туннель повернул влево и привёл к небольшой площадке, с двух сторон огибаемой расселиной с водой, а с оставшихся двух ограниченной нависающей скалой. Спецназовцы, готовые отразить любую угрозу, кроме тех, ради анализа которых и прибыли на это место Билл и Джейкоб, сноровисто организовали периметр, пропустив аналитиков в центр площадки. Те, отфыркиваясь, вылезли из воды, напоминая диковинных тюленей, и первым делом активировали химические грелки, чтобы хоть немного согреться после заплыва в ледяной воде.

— Бедные детишки, – сказал Билл, зажимая грелку под мышкой и вынимая из разгрузочного жилета термос. – Один только спуск должен был испугать их до потери пульса. Они-то спускались с самой верхушки обрыва, почти триста футов по почти отвесной стене. Потом ещё это плавание… – Таннер открутил крышку термоса, и стоящий рядом спецназовец заинтересованно потянул носом и скорчил гримасу кота, неожиданно обнаружившего, что пойманная им мышь сделана из войлока. – Какао будешь?

— Какао?! Почему не виски? – опешил Джейкоб.

— Нам надо согреться после купания. Алкоголь расширил бы сосуды, создавая ощущение тепла, но на самом деле мы бы теряли энергию ещё быстрее; алкоголь не согревает. Поэтому нужен горячий напиток с лёгким стимулирующим действием. Кофе тоже неплох, но мне хватает его в офисе… Так что насчёт какао?

— Да, налей мне чашечку.

— Вам, ребята, я не предлагаю. Я знаю, что бойцы SAS в принципе не пьют ничего, что не горит…

Когда пальцы перестали трястись, Джейкоб вытянул из водонепроницаемого кармана собственного разгрузочного жилета прибор размером с зажигалку и щёлкнул им. Тот с готовностью заморгал жёлтой лампочкой.

— Здесь применялось волшебство, но очень давно, – пояснил он не нуждающемуся в пояснениях Биллу. – Квантовые эффекты незначительны, сложная электроника работать будет. Возможно, с ошибками и не бесконечно, но будет, и это хорошо, потому что…

Из рюкзака, надетого на одного из спецназовцев, был извлечён очередной прибор, похожий одновременно на фен и на полицейский радар. Маленькое окошечко с противоположной стороны от похожего на толстый ствол раструба осветилось.

— …Потому что Изабелла говорила, что интересующая нас пещера подходит к краю утёса на расстояние примерно в тридцать футов. Мы проплыли двадцать от начала туннеля, то есть эта пещера начинается буквально за стеной. И эту стену надо найти.

Радиоизотопный уровнемер тихонько зажужжал, когда свинцовая заслонка внутри него повернулась, позволяя потоку гамма-излучения пронизать сложенную из осадочных пород скалу. Джейкоб уставился в окошечко, считывая толщину камня, и начал медленно поворачиваться:

— Ага, тут сплошной массив… Восемнадцать… Четырнадцать… Семь… Три… Пять…

— А ну-ка, вернись туда, где было «три», – попросил Билл. Джейкоб с готовностью осветил скалу потоком высокоэнергетических фотонов. – Видишь?

На скале, облучаемой гамма-лучами, замерцало изображение, напоминающее контур арки. Скала внутри никуда не делась, да и сама арка не светилась, а, скорее, поблёскивала, как паутинка в солнечных лучах, но, несомненно, она указывала на запечатанный проход.

— Какое банальное заимствование, – с разочарованием протянул Джейкоб. – Что нужно сделать? Сказать пароль «друг» и пройти?

— Вряд ли Том рассчитывал, что здесь будут шастать друзья, – хмыкнул Билл, несколькими движениями баллончика с краской очерчивая примерный периметр прохода.

— «Враг»! – громко сказал Джейкоб, опустив затихший уровнемер. – «Неприятель»! «Злыдень»!

Арка с глубочайшим наплевательством к потугам заместителя начальника аналитического отдела продолжила оставаться скалой.

— Джейкоб, вряд ли Том был согласен предоставить доступ к этой пещере врагу, – включил логику Билл. – Если это место действительно столь ценно для него, как считает Изабелла, то он должен был предпринять меры, препятствующие проникновению внутрь любого другого человека, кроме него самого. Зная, что он змееуст, я бы поставил на то, что пароль, если он, конечно, голосовой, должен быть на парселтанге. Что-нибудь пафосное и бессмысленное, «Слава чистокровным!» или похожий бред.

— Но я не знаю парселтанга, – нахмурился заместитель.

— И я тоже не знаю. Но зато я знаю, как решать проблемы.

Билл постучал по скале. Это была хорошая, прочная меловая скала с вкраплениями кремния.

— Сила, – продолжил начальник аналитического отдела. – Сила способна решить любую проблему. Если она не решает стоящую перед тобой проблему, значит, ты просто применил недостаточно сил, и пора взять молоток побольше[388]. А у нас здесь есть целая команда тренированных профессионалов в деле применения силы. Ребята, – Билл постучал по плечу капитана спецназовцев, – вот вам задача: имеется метровой толщины скала, а нам надо попасть на другую сторону. Вы можете что-нибудь организовать?

В замкнутом пространстве взрывы сначала кумулятивных зарядов, а затем заложенной в получившиеся шурфы пластиковой взрывчатки были оглушающими. Вскоре скала внутри арочного прохода перестала существовать.

Когда звон в ушах утих, аналитики и солдаты прошли внутрь и оказались на нешироком скалистом берегу, окаймляющем гигантское, невообразимо огромное подземное озеро. Над неподвижной маслянисто-чёрной водой мерцал какой-то зеленоватый проблеск.

— Вот теперь я понимаю, как Изабелла вычислила нужную пещеру, – пробормотал Билл, возясь с приборами. – Точечный источник излучения такой мощности можно и с поверхности обнаружить!

— А это излучение не опасно? – поинтересовался капитан спецназовцев, отшвыривая с дороги гальку размером с кулак — раздробленный камень из пробитого арочного прохода.

— Конечно, нет! – возмутился Джейкоб, следя за тем, чтобы капитан всегда оставался между ним и источником странного зеленоватого свечения.

Камешек, отброшенный спецназовцем, скакал по скальному берегу озера, пока не впечатался в выступ породы. Галька закрутилась на месте, заскользила и с мягким плеском шлёпнулась в воду.

В следующий момент поверхность озера взорвалась. Что-то синюшно-белое, гуманоидное, выросло из воды у самого берега и, размахивая руками, попыталось нашарить возмутивший поверхность озера предмет.

— Это ещё что за чертовщина?! – не потерял дар речи капитан.

Существо обернулось на звук, расставило руки, словно приглашая обняться, и с удивительной быстротой двинулось к людям.

— Стой, стрелять буду, – несколько неуверенно проинформировал капитан, поднимая свой пистолет-пулемёт к плечу.

— Не нужно, – нервно сказал Джейкоб, отступая за линию спецназовцев.

— Не нужно стрелять?!

— Не нужно предупреждать! Огонь!

Выпущенные короткой очередью три пули вонзились в середину груди существа, отбросив его назад, но оно немедленно поднялось снова. Бескровные раны даже не замедлили его движений.

— В голову, – предложил Билл. – Вообще-то было бы лучше стрелять в основание черепа сзади, чтобы отделить спинной мозг от головного, но просто пуля в лоб тоже должна сработать.

Капитан спецназовцев прицелился. Существо обзавелось стильной дырочкой в центре лба и шлёпнулось обратно в озеро, против ожиданий, не вызвав никаких дополнительных инцидентов.

— Это что было? – осведомился капитан, меняя магазин и доснаряжая только что вынутый четырьмя патронами из подсумка. Абсолютно спокойный и невозмутимый голос свидетельствовал об охватившем бесстрашного спецназовца инфернальном ужасе.

— Это был инфернал, – ответил Билл. – Проще говоря, зомби. Классическое соответствие всем характеристикам: синюшная кожа, обезображенное лицо, отсутствие трупных пятен, быстрые, но угловатые и неестественные движения, невосприимчивость к поражению периферийных органов…

— Какие там периферийные органы, – возмутился спецназовец, – я ему в грудь три пули положил! Даже если попал мимо сердца, что вряд ли, лёгкие у него в кашу превратились!

— Инферналы не дышат, и у них нет кровообращения, – пожал плечами Билл. – Вместо крови по их жилам течёт… Неважно, что, у вас нет допуска. Но вот центральная нервная система у них сохраняется, поэтому пуля в голову — неплохой способ их успокоить. Упокоить. Как я уже говорил, лучше было бы стрелять сзади в основание черепа, стрельба спереди может быть не настолько эффективна. Обезглавливание тоже неплохо сработает. Ещё они боятся огня и яркого света.

— Обезглавливание?! Я свой меч забыл дома, – криво ухмыльнулся капитан. – Тоже мне, there must be only one. Откуда они вообще взялись, эти зомби?

— Их как раз Том Риддл и наклепал, – пояснил Джейкоб. – Методами, к которым у вас нет доступа, с целью, к которой у вас нет доступа. К самому существованию инферналов у вас тоже, в принципе, нет доступа, но теперь уже поздно. Мы даже подписку о неразглашении с вас брать не будем, ведь даже если вы расскажете, что воевали с зомби в пещерах под Бичи Хед, вам никто не поверит. Будем надеяться, отсутствие доступа к факту существования инферналов не помешает вам обеспечить им отсутствие доступа к нам.

Капитан искренне попытался продраться сквозь эту тираду, но бросил на полпути и предпочёл сорваться на подчинённых:

— Эй, мокрохвостые, сомкнуть ряды! Двое — охранять вход в пещеру! Кто тронет поверхность воды, сам отправится к этим зомби!

Билл задумчиво рассматривал мерцающий вдали зелёный огонёк.

— Уверен, что это свечение там неспроста. Наверняка Том предусмотрел какой-нибудь экстравагантный и неимоверно глупый способ перемещения по озеру, но, как и с аркой, мы просто не сможем его отыскать, потому что мы не маги. Капитан, прекратите делать вид, что вы не прислушиваетесь к моему бормотанию, к которому у вас тоже нет доступа, и скажите: у нас есть какой-нибудь способ добраться до источника света?

Спецназовец прикинул расстояние:

— Ну, у нас есть надувная лодка с химическим наддувом и двигатель для неё, но как мы спустим её на воду? Эти зом… Инферналы… Они ведь разорвут нас на части.

Билл посмотрел на озеро, подобрал небольшой округлый камешек и взвесил его на ладони:

— Необязательно. Вы заметили, что упокоенный инфернал, хлопнувшись в озеро, не поднял ещё одного инфернала? В них встроена базовая система распознавания «свой-чужой». Если поверхности воды касается такой же зомби, функционирующий или нет, они не нападают. Капитан, сможете шлёпнуть десяток-другой инферналов так, чтобы не повредить брюшную полость? Мы накачаем их углекислым газом, чтобы обеспечить положительную плавучесть, и закрепим под дном лодки, таким образом, лодка не будет касаться воды.

Спецназовец обдумал идею.

— Хитро́, – признал он. – Но как мы будем двигаться? Винт двигателя или вёсла должны будут погружаться в воду.

— Для этого я тоже кое-что придумал, – скромно признал Билл. – Отрубим инферналам ладони, склеим их быстротвердеющим органическим полимером и насадим на лопасти винта, а ось… Ну… Тоже чем-нибудь покроем. Кишки у инферналов есть? Знаете, как в древности презервативы делали? Вот. Ну так что, готовы?

Джейкоб подёргал начальника за рукав:

— Шеф, я тут подумал… Том Риддл ведь наверняка настроил какую-нибудь систему оповещения, если эта пещера так для него важна. Что помешает Риддлу почувствовать, что мы вломились в его пещеру?

— О, на это легко ответить, – улыбнулся Таннер. – Во-первых и в-главных, он недооценивает маглов. Он считает, что если человек не маг, — ребята, продолжайте не слушать, у вас нет допуска к этим сведениям, — то его можно не принимать в расчёт. Вот если бы сюда проник волшебник, то, готов поспорить, его система сигнализации верещала бы вовсю, но принимать меры предосторожности против маглов?! Для этого надо быть умным. Хорошо, что Том не такой.

— Это во-первых, – щёлкнул языком совершенно не успокоенный Дауни. – А во-вторых?

— А во-вторых?.. – Билл вздохнул. – Ты помнишь разломившийся об утёсы катер, вбитые в скалу костыли и крючья? Наш заплыв по туннелю? Серию взрывов, чтобы сделать пролом в скале? Тебе не кажется, что беспокоиться о сигнализации уже несколько поздновато?

*   *   *

— Выражение «вилами по воде писано» приобретает новый смысл, – прокомментировал Таннер. – Тебе напомнить, что в нашем, британском фольклоре называется «живой водой»?[389]

Джейкоб аккуратно убрал камешек с силовой подушки и принялся внимательно осматривать резную, украшенную орнаментом чашу, в которой хранилась зелёная жидкость.

— Ты думаешь, это?..

— Том Риддл знал об Омуте Памяти, – напомнил Билл. – А он является артефактом для демонстрации воспоминаний. То есть ему даже ничего придумывать не надо было, можно было использовать готовую схему разделения на артефакт и защищаемую субстанцию. Уверен, чаша и есть артефакт, создающий над жидкостью силовое поле. А Том наверняка знает способ это поле отключить.

— Хорошо, чаша — артефакт, – уступил Дауни. – Это всё ещё не отвечает на вопрос «Как мы доберёмся до скрытого под жидкостью предмета».

— Наоборот, – возразил Таннер, – вполне отвечает. Эй, служивые, у вас ещё пластит остался? Только так, чтобы осколки в озеро не попадали!

Грохот взрыва, расколовшего хрустальную чашу пополам, всколыхнул озеро. Зелёная жидкость, шипя, сотней тоненьких ручейков устремилась к воде. Дауни при помощи пинцета выхватил из стремительно пустеющей ёмкости тёмный предмет и триумфально поднял его над головой, следя за тем, чтобы капли таинственной зелёной жижи капали строго в приготовленный Таннером пакет для сбора улик.

Струйки зелёного света достигли озера, и в следующий момент оно вскипело: повсюду из воды принялись восставать бледные тела зомби. Спецназовцы, нервы которых начали сдавать ещё на стадии подготовки лодки к путешествию через озеро, принялись выкашивать наседающих со всех сторон живых мертвецов короткими, экономными очередями, но те шли вперёд с готовностью к самопожертвованию, достойной лучшего применения, и не думали успокаиваться.

— Сэр, придумайте что-нибудь, – взмолился капитан, вгоняя в пистолет-пулемёт очередной магазин, – иначе нас сметут!

Билл повернулся к ошарашенному Джейкобу:

— Что ты помнишь про инферналов?

— Живые трупы, поднятые тёмной магией… Размножение вирулентным путём… Слабые места — основание головного мозга…

— Страхи? Они боятся хоть чего-нибудь? Ну же, скорее!

— Они… Это… Ну, на языке крутится… Зомби…

Капитан вынул из разгрузочного жилета последний магазин и вынужденно прервал светскую беседу:

— Это ведь просто зомби, так? Ну, тогда, будем надеяться, голливудский фольклор не слишком про них врал. Йенс, Беннет, план «Б»!

И зомби отступили перед яростным рёвом двух ранцевых огнемётов.

*   *   *

Гермиона, очаровательно надув губки, отвернулась к окну. Её лицо освещалось лучами фонаря над школьным крыльцом, преломлёнными в свисающей с масверка[390] сосульке: дни уже стали по-весеннему тёплыми, хотя ночами всё ещё подмораживало.

— Я всё равно не понимаю, почему ты должен отправляться туда.

— Так. Давай, пройдёмся по логическим выкладкам ещё раз. Если окажется, что я неправ, я никуда не пойду, договорились?

— Договорились, – девушка бросила на агента быстрый взгляд через плечо. Тот, предельно серьёзно относясь к своим словам, прекратил проверять свою портупею и мягко положил ладони Гермионе на плечи. Та зябко поёжилась, потом склонила голову набок и прижалась щекой к пальцам суперагента.

— Ты знаешь о том, что Молли Уизли и Люциус Малфой собираются вынудить Волан-де-Морта напасть на меня, – начал Джеймс. – Ты знаешь также, что они собираются устроить в школе суматоху в лучших традициях Фреда и Джорджа и, воспользовавшись неразберихой, шлёпнуть Волан-де-Морта, Нарциссу Малфой и Артура Уизли.

Гермиону передёрнуло. Она до сих пор не могла поверить, что Молли, казавшаяся идеальной домохозяйкой и любящей женой, решила убить собственного мужа.

— Я, со своей стороны, собираюсь сотрудничать с ними, – продолжил Джеймс, поглаживая плечи девушки. – Потому что вся эта суматоха играет нам на руку. Воспользовавшись тем, что в школе будет вся верхушка Пожирателей Смерти и всё руководство Kentucky Fried Chicken, маленькая, но хорошо организованная и превосходно вооружённая команда клуба «Эндорфинная эйфория» сможет выбить наиболее одиозных личностей с обеих сторон, обеспечив мир в магической Британии на долгие-долгие годы.

Бонд тактично не стал заострять внимание на том, что рассчитывать на школьников в боевом столкновении с опытными, закалёнными в боях и психопатичными магами — это верх идиотизма, поэтому он искренне намерен убедить Эм выделить ему хотя бы взвод армейского спецназа для огневой поддержки.

— Это кого это ты решил завалить? – против воли заинтересовалась Гермиона.

— Ну, прежде всего мне на ум пришли Лестрейнджи, – возвёл глаза к потолку Бонд, – Долохов, Мальсибер, Макнейр, Фенрир. Ещё я бы мочканул Гойла и Крэбба, если они окажутся хоть чуть-чуть умнее вот этой сосульки. Если Волан-де-Морт решит взять с собой вспомогательные войска, — ведь в прошлый раз великаны сражались на его стороне, и сейчас Хагрид рассказал нам, что Безносый их снова обхаживает, — то можно будет как следует объяснить вымирающему виду, что связываться с нормальными магами чревато полным и окончательным вымиранием. С другой стороны, из оперативников Kentucky Fried Chicken было бы неплохо вывести за скобки самых непримиримых. Прежде всего Бруствера. Ещё можно кокнуть Флетчера, мне не нравится образ его мыслей. И, как ни прискорбно, Нюхалза, если он не превзойдёт по умственному развитию Крэбба с Гойлом, — хотя я почти уверен, что он не все мозги ещё растерял, гоняясь за овцами по Уэльсу.

— Интересный план, – цокнула языком девушка. – А как ты добьёшься, чтобы они выстроились и стояли спокойно, пока ты выбираешь, кого из них прикончить, а кого нет? У них ведь могут быть свои мысли на тему распределения смертей.

— Я просто буду поджидать их на открытой местности, – пожал плечами Джеймс, – где-нибудь на опушке Запретного Леса. Скажем, неподалёку от хижины Хагрида, оттуда легко отступить на огороды, к скалам возле озера или к Запретному Лесу, а от скал можно сделать круг и вернуться в замок или спуститься к квиддичному полю, и тогда пусть они попробуют ловить меня там, под трибунами. Но главное — есть минимум два хороших места для засады, – Джеймс поднял одну руку с плеча Гермионы и нарисовал на запотевающем стекле схему, – тут и тут. На огороде вообще можно заранее выкопать полноразмерные окопы, и вся школа решит, что это просто Хагрид в очередной раз собирается сажать овощи столь любимого им чудовищного размера. А главное — нападающим, откуда бы они ни появились, придётся преодолеть широкое и совершенно открытое пространство, и преодолеть бегом, потому что аппарировать из-под щита они не смогут. У засевших на Астрономической и на Южной башнях снайперов, – Джеймс мягко похлопал девушку по плечу, – будет как минимум полминуты, чтобы отщёлкать самых главных противников. При четырёх секундах на выстрел — ты одна, даже без наводчика, можешь положить половину намеченных целей ещё до того, как они до меня добегут. А там уже я встречу их кинжальным огнём трёх станковых авадомётов калибра .50 BMG, отсюда, отсюда и отсюда, – Бонд пальцем поставил крестики, – а остатки выкосит полевое усиление из «Эндорфинцев». Ну и я рассчитываю на то, что авроры, которых наверняка заинтересует месилово во дворе, впрягутся на стороне добра и справедливости, то есть на моей, хотя я бы на их месте не торопился ввязываться в обмен любезностями, пока не станет очевидно, кто побеждает.

Гермиона, которая вот уже несколько месяцев проходила снайперскую подготовку, внезапно осознала, что основная деятельность по уменьшению поголовья Пожирателей Смерти в предстоящем спектакле предстоит ей. С этой мыслью нужно было свыкнуться, поэтому Гермиона просто оставила её в сторонке, рассчитывая вернуться к ней и вдоволь поистерить попозже.

— И всё-таки, зачем тебе сейчас идти к аврорам? – упорствовала она.

— Понимаешь, – задумчиво почесал подбородок Джеймс, – мне пришло в голову, что совместная операция KFC и Пожирателей — очень удобное прикрытие, чтобы подставить меня под удар. Если Люциус был не вполне искреннен в своём желании гробануть Того-Кого-Нельзя, то, выведя Безносого на меня, он заработает себе дополнительные очки и поднимется в их иерархии. Если Молли решила сменить стороны, то, выведя Безносого на меня, она обеспечит себе входной билет в организацию Пожирателей. Поскольку я не доверяю ни Малфою, ни Уизли, я потребовал гарантий, что ни KFC, ни Пожиратели не причинят мне вреда.

— И эти гарантии?..

— Малфой прислал мне десяток амулетов вместе с уникальными активационными кодами. Несколько из них я надену на Джинни, Рона, и Драко, ещё парочку отправлю Фреду и Джорджу. Эти амулеты взорвутся по моему слову, а поскольку только я решаю, на чьей шее будет каждый из них, то ни Молли, ни Люциус не будут знать, кого из их детей я отправлю на тот свет, стоит мне только заподозрить что-то неладное.

Желудок Гермионы взбунтовался. Она уже не считала младших Уизли своими друзьями, но абсолютно бесстрастное обсуждение потенциального убийства людей, с которыми Грейнджер и Поттер дружили много лет, было для неё в диковинку. Мимоходом девушка задумалась, справедливо ли столь утилитарное отношение к людям для маглов вообще, или это отличительная черта магов, одержимых душами великих разведчиков; и есть ли хоть какой-нибудь способ удостовериться, что Поттер не собирается поступить с ней так же при первой возможности.

— Но, видишь ли, как только я получил амулеты и убедился, что они действительно взрываются по кодовому слову, Рон с Джинни предприняли абсолютно бездарную попытку напоить меня амортенцией, и внезапно в тот же вечер в школу прибывает отряд мракоборцев, которые немедленно берут под стражу незадачливых отравителей. Получается, теперь я не могу навесить на Рона и Джинни амулеты. Совпадение? Возможно. А возможно, Молли напрягла связи своего рогатого муженька и обеспечила безопасность своих детей, причём так, что я и предъявить-то ей ничего не могу.

Джеймс снова поскрёб подбородок. Он гладко брился каждое утро, и сейчас, поздно ночью, пробивающаяся щетина неимоверно чесалась.

— Чтобы обеспечить свою безопасность во время грядущего столконовения, мне необходимо пробраться к задержанным и заставить их надеть амулеты. Только так я смогу быть уверенным в том, что меня не пришибут, когда я буду играть роль наживки для Волан-де-Морта.

— Круто, – посочувствовала Гермиона, наконец отворачиваясь от окна. В уголках её глаз блестели слёзы. – У меня к тебе только три вопроса. Первый: у тебя ведь есть ещё Малфой, неужели его не хватит?

— Посмотри на ситуацию с точки зрения Молли, – улыбнулся Джеймс. – Она делала всё возможное, чтобы и Рон, и Джинни сочетались браком с обеспеченными волшебниками, сиречь с тобой и со мной. Сейчас Молли собирается грохнуть своего мужа и выйти замуж за представителя одной из самых влиятельных и обеспеченных семей магической Британии. Как по-твоему, женщину, зацикленную на обеспечении материальных удобств для своих детей, остановит угроза смерти законного наследника её будущего мужа? Если учесть, что после этой смерти Рон и Джинни, усыновлённые Люциусом, станут единственными наследниками всего состояния Малфоев? Да если бы я знал, что под ударом только Драко, я бы на месте Молли сам бы в меня каким-нибудь «Круцио» пульнул, чтобы удостовериться, что дети обеспечены по гроб жизни!

— Логично, – скривилась Гермиона. – Второй: как ты убедишь Рона и Джинни взять амулеты, о действии которых они не осведомлены, надеть их и не снимать? Ты же знаешь, что Фадж ухватился за этот случай, как книзл за пакет с валерьянкой: Рон и Джинни несовершеннолетние, поэтому за их преступление будут отвечать родители; с точки зрения Фаджа, это замечательный повод выгнать Уизли из Министерства и триумфально избавиться от последнего сотрудника, открыто поддерживающего Дамблдора. Поэтому Рона и Джинни держат под неусыпной охраной мракоборцев. Задержанным запрещено получать передачи, еду для них отбирают случайно, по выбору главы отряда мракоборцев, а со дня на день их вообще этапируют в Лондон, на суд Визенгамота. Как ты с двумя бомбами проберёшься в центр лагеря мракоборцев, преодолеешь установленную мракоборцами защиту и сумеешь уговорить двух задержанных взять амулеты непонятного действия от человека, которого они пытались опоить, и от которого поэтому не ждут ничего хорошего?

— Для того, чтобы добраться до одних Уизли, я воспользуюсь методом других, – ободряюще похлопал Гермиону суперагент. – Если устроить достаточное количество диверсий в разных концах школы одновременно, мракоборцы просто не смогут уделять достаточно внимания изоляции задержанных. А как убедить их взять амулеты, я уже придумал.

— Ладно, дело твоё, – пожала плечами девушка. – И третий вопрос: ты эти амулеты Флитвику показывал?

— Нет, конечно! – возмутился Бонд. – Я что, по-твоему, дурак? Он же увидит, что это взрывчатка.

— Будешь дураком, если не покажешь, – вздохнула староста. – Амулеты активируются по кодовому слову, так? Мог ли Малфой, изготовивший эти амулеты, зачаровать их на два кодовых слова, первое из которых активирует артефакт, а второе — деактивирует его? В момент начала атаки Люциус сможет просто прошептать второе слово и отменить взрыв всех этих амулетов, обезопасив детей как раз тогда, когда ты рассчитываешь на них как на заложников.

Бонд застыл перед своей девушкой с отвисшей челюстью. Мысль о том, что преступники-аристократы могут играть нечестно, не могла родиться в голове командора военно-морского флота. Для этого был нужен острый, хитрый, извращённый ум потомства дантистов.

*   *   * Обновление 16.09.2020

— Ну, они просто пригнали туда карьерный самосвал, извлекли развалины хижины вместе с грунтом и огородом, погрузили в кузов и отвезли на нашу базу на Оркнейских островах, — вы должны её помнить, у нас там ещё подземный аэродром есть. Был. Вот там, под экранирующими слоями земли, металла, гранита и прочих известных нам видов защиты, ребята распотрошили этот дом и просеяли землю буквально через ситечко³⁹¹. Месяц и сорок оперативников спустя удалось обнаружить несколько черепков, кучки змеиных костей и вот эту штуковину. Она — самая любопытная. Намного ценнее, чем всё остальное, вместе взятое.

Кью поднял со стола шариковую ручку и аккуратно потыкал пакет с кольцом.

— Вы осторожнее, босс, – встревожился Ар. – Следите, чтобы ничто не попало внутрь кольца, а то…

— А то что будет? – заинтересовался Кью и вдвинул кончик ручки в кольцо. Пакет зашипел и растёкся липкими каплями ядовито-зелёного цвета, немедленно начавшими проедать полированное дерево столешницы. Долю секунды спустя ручка с лёгким хлопком взорвалась, забрызгав всё вокруг.

Ар снял с себя заляпанные чернилами защитные очки. Его тёмно-синее лицо с белыми кругами вокруг глаз больше всего напоминало негатив фотографии енота.

— …А то мне придётся в четвёртый раз за день зубы чистить, – закончил он своё объяснение, мельком продемонстрировав удивительно гармонирующие с новым цветом лица зубы и язык. – Я уже попытался ручкой его подцепить.

Кью достал из кармана тёмно-синего костюма тёмно-синий носовой платок и попытался оттереть с ладони тёмно-синие чернила, но быстро осознал бесплодность своих попыток:

— Эта хрень меня всего изгваздала, будь она проклята!

— По-моему, она уже, – пожаловался Ар, протягивая начальнику упаковку бумажных салфеток. – В смысле, кольцо защищено заклинанием, негативно настроенным по отношению к неавторизированному пользователю. В просторечии — проклято.

— Да, у меня тоже складывается такое впечатление, – вздохнул Кью. – Говоришь, из хижины вынесли всё ценное, кроме этого кольца? Теперь понятно, почему мародёры его — явно антикварное, золотое кольцо — не тронули. Видимо, маги не гнушаются обследованием помещений, покинутых хозяевами, но им хватает ума не брать проклятые предметы. Итак, у нас есть затейливо изогнутый кусок золота, вооружённый недружелюбным отношением к посторонним. Что-нибудь ещё?

— Шеф, я вот подумал: зачем защищать кольцо таким мощным проклятием? Мы говорим о Томе Реддле. Жизнь у него была не слишком сладкая, мы точно знаем, что ему часто не хватало денег, что для мага в принципе странно. Он узнал о семье своей матери в относительно зрелом возрасте, и мы видели воспоминание о том, как он обошёлся с жителями этой хибары, так что испытывать пиетет по отношению к семейной реликвии чужой для себя семьи вряд ли стал бы. Почему он просто не забрал кольцо и не продал его в Косом Переулке? Зачем ему, испытывающему нужду в средствах, оставлять нетронутой чужую драгоценность?

— Хорошая мысль, – похвалил подчинённого Кью. – Как насчёт того, что кольцо было уже проклято и хранилось в тайнике, поэтому Том Реддл просто ничего о нём не знал?

— На камнях, закрывающих тайник, были обнаружены следы ДНК общего потомка семейства Мраксов и семейства Реддлов, – указал Ар. – Причём больше нигде в хижине такого количества общего генетического материала двух семей не нашлось. Мы знаем только об одном таком потомке. Вдобавок, внутри тайника были обнаружены органические материалы, датируемые 1978-м годом, когда Мраксы были давно мертвы. Нет сомнений, что тайник был известен Тому Реддлу, он видел его содержимое и тем не менее оставил кольцо внутри. Может, даже сам его туда и поместил. Отсюда ровно один шаг до предположения, что он сам и наложил на него защищающее проклятие.

— Будь прокляты эти проклятия, – пожаловался мирозданию шеф научного отдела. Ар упёрся взглядом в невинно лежащее в окружении зеленоватых дымящихся луж кольцо. – Это проклятие накладывается на любой объект, оказавшийся внутри кольца, а мага, накладывающего проклятие, я здесь не вижу. Значит, кольцо — артефакт. Чтобы артефакт действовал, его надо снабдить запасом энергии, ну, как Бонд карандаши заряжал. Кто-то, предположительно Реддл, изменил это кольцо, добавил в него какой-то элемент, которого раньше не было, или что-то убрал. Зная, каким оно было раньше, мы сможем понять, в чём заключалось изменение, и тогда уже узнаем, что с ним сделал Реддл.

Ар выложил на стол ещё один предмет.

— Экспонат номер два, добытый нашим агентом-«три нуля» Биллом Таннером в пещере, которую гарантированно посещал Том Реддл во время учёбы в интернате и, скорее всего, позже. Предмет был тщательно защищён рассчитанными на магов ловушками и инферналами. Старинный драгоценный медальон, по многим параметрам похожий на это кольцо, за одним важным исключением: это подделка.

Ар открыл медальон и прочёл вслух лежащую внутри записку:

— Тёмному Лорду. Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его, как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что, когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты опять обратишься в простого смертного. Р. А. Б.

Кью насупился, его кустистые брови встретились над переносицей:

— Настоящий крестраж! То есть этот медальон — артефакт, привязывающий душу Волан-де-Морта к нашему миру. Ну, не этот, а такой же. И если такой медальон был спрятан Томом Реддлом в имеющей огромное значение для него пещере, в месте, где он, будучи ребёнком, прочувствовал свою волшебную силу, а это кольцо было спрятано Томом Реддлом в хижине, где он символически отрёкся от своего человеческого, магловского предка, повесив убийство на недалёкого родственника, то можно предположить, что это кольцо…

— Я тоже так подумал, шеф, – подобострастно поддакнул Ар. – У нас есть один настоящий крестраж и один медальон, который выглядит, как другой настоящий крестраж.

— Но мы понятия не имеем, кто такой Р. А. Б.

— На самом деле, имеем. Среди книг, переданных нам Бондом из поместья Блэков, обнаружились ученические тетради. Графологическая экспертиза показала, что записку в медальоне писал Регулус Арктурус Блэк, младший брат Сириуса. Он был яростным соратником Волан-де-Морта в Первой Магической войне и бесследно исчез в 1979 году, в возрасте восемнадцати лет. Ничто из его жизнеописания не заставляет подозревать его в способности уничтожить крестраж, который, вообще-то, довольно прочная по магическим параметрам штука.

— Либо он его уничтожил, либо нет, – скривился Кью. – Если уничтожил, то нам одной заботой меньше, поэтому будем исходить из предположения, что не уничтожил, а только спрятал, после чего погиб. И где восемнадцатилетний волшебник может спрятать украденный им магический предмет невероятной ценности? Учитывая, что он уже совершеннолетний, а значит, может трансгрессировать куда угодно, хоть на дно морское, хоть на Луну? Кстати, хорошая идея: аппарнул в кратер Тихо, швырнул медальон, аппарнул обратно, всех делов на десять секунд, даже слюна во рту не успеет закипеть. Сколько у нас там рекорд пребывания в вакууме в сознании, пятнадцать секунд³⁹²?

— Нет, чтобы аппарировать куда-то, надо хорошо представлять себе конечную точку, так что ни на Луну, ни на дно моря Регулус отправиться не мог.

— Если только он не был там раньше, – указал педантичный Кью. – Например, с туристической экскурсией. Он же из мажоров, иди знай, какие у волшебных мажоров бывают экскурсии.

— Если только он не был там раньше, – покорно вздохнул Ар. – Но зачем ему прятать медальон на Луне?

— Потому что Волан-де-Морт точно не из мажоров, туристическую экскурсию для магов-мажоров позволить себе не мог, на Луне никогда не был, а значит, забрать спрятанный крестраж не сможет?

— Интересная мысль, – кивнул Ар. – Надо будет выяснить. Но я считаю, что он должен был спрятать крестраж в месте, к которому у него был доступ, чтобы в случае опасности перепрятать его. Он же выступил против своего бывшего кумира, одного из самых лучших волшебников Британии, помните? И кто сказал, что Волан-де-Морт не встроил в крестраж магический аналог транспондера-ответчика? Он же сделал из кольца артефакт, навешивающий проклятие на всё, что попадает внутрь, так почему бы не использовать часть этой энергии на важную функцию определения местонахождения? Я бы непременно такую функцию встроил. То есть для хранения настоящего крестража нужно экранированное место, откуда сигнал ответчика не пробьётся. Причём экранированное место, к которому есть свободный доступ у восемнадцатилетнего пацана.

— Банковская ячейка, – потеребил нижнюю губу Кью. – Молодой мажор просто потому, что он молодой и мажор, будет тратить деньги направо и налево. В волшебном мире в ходу только наличные, а наличные хранятся в «Гриннготсе». Визит обалдуя в банк будет выглядеть совершенно естественно.

— Или так, – согласился Ар, – или он мог спрятать крестраж у себя дома. Дом Блэков расположен в пространственном кармане и обычно скрыт, помните? Когда Сириуса обвиняли в убийстве маглов, дом Блэков даже приставы Министерства Магии найти не смогли. Транспондер в медальоне может сигналить о своём местоположении сколько угодно, но пока пространство, в котором он находится, не локализовано на поверхности планеты, Волан-де-Морт просто не сможет понять, откуда идёт сигнал. Я думаю, что медальон лежит где-то в доме Блэков, в тщательно экранированном тайнике типа того, в котором наши оперативники нашли кольцо.

— Ну, вырезать самосвалом пространственный карман в центре Лондона и просеивать набитый артефактами чёрной магии викторианский особняк сквозь сито мы, пожалуй, не будем… – Кью вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами и уставился на них, периодически смещая ладони и что-то бормоча. Ар тактично не мешал своему начальнику визуализировать пространственные карманы.

— Не получается, – наконец, решительно сказал он. – Идея хорошая, но не сработает. Сработала бы, если бы у Волан-де-Морта не было доступа в особняк Блэков. Но Блэки были одними из его горячих сторонников, это только у Сириуса мозги набекрень съехали; Волан-де-Морт мог просто прийти к Блэкам в гости, и тогда транспондер сработал бы. Так что Регулус, зная, что Том Реддл может оказаться у него дома в любой момент, просто не стал бы прятать крестраж в доме. Ну, или придётся принять в качестве допущения, что Волан-де-Морт весьма конкретно лоханулся и не стал встраивать ответчик в жизненно важный для себя артефакт, но я в такую дремучую тупость одного из лучших магов Британии верить не имею права.

— Тогда, получается, банк?

— Тогда, получается, банк. Ар, возьмите это кольцо, просканируйте его эктоплазменную сигнатуру и создайте прибор-определитель крестражей. Бонду придётся наведаться в «Гриннготс».

Ни начальнику научно-технического отдела, ни его заместителю и в голову не пришло, что Регулус мог не пережить похищение крестража, и что крестраж прятал кто-то совершенно другой.

*   *   *

*   *   *

— Я всегда подозревал, что Дамблдор на самом деле не уничтожил философский камень, – пробормотал Джеймс. – Знаешь, что мне не нравится в идее мудрого наставника при правителе мира? Разделение ответственности. Это правитель будет нести ответственность за все решения, за все хорошие и плохие поступки, творимые от его имени. А «мудрый» и «рассудительный» советник, – Джеймс постарался голосом выделить кавычки, – получит всю полноту власти, всё решая, но ни за что фактически не отвечая. Ведь не может же правитель мира, которого с младенчества воспитывали в традициях британской магической семьи Уизли, в которой высшей добродетелью является беспрекословное послушание премудрому Дамблдору, пойти наперекор своему советнику? И все вокруг будут уверены: всё хорошее идёт от Дамблдора, а всё плохое — от бедняги-правителя, которым Дамблдор будет крутить, как ему захочется. Хорошая мысль, и исполнение неплохое, такие правители с советниками уже были³⁹³, но тебе самой не кажется, что что-то здесь дурно пахнет?

— Это тыквенный пирог с ужина, – покраснел Рон. – Я постараюсь больше так не делать.

— Но, Гарри, это же Дамблдор, – широко раскрыла глаза Джинни, не обращая внимания на своего брата. – Дамблдор не может быть неправ. Он намного опытнее нас, он всё продумал и рассчитал заранее, и если он считает, что какое-то действие необходимо, значит, так и есть. Нельзя не доверять Дамблдору!

— Почему? – развёл руками Джеймс. – Джинни, почему ты предполагаешь, что Дамблдор в первую очередь заботится об общественных интересах?

— Потому что так и есть!

— А ты представь на минутку, чисто теоретически, что он в первую очередь заботится о себе, любимом. Что все его действия, начиная с победы над Грин-де-Вальдом, а может, и раньше, обусловлены его желанием властвовать над миром, не деля верховную власть ни с кем, но при этом не неся никакой ответственности.

Джинни замотала головой, заткнув уши:

— Гарри, с тех пор как ты повстречался с дементором, ты сам не свой. Ты не понимаешь, что говоришь! Дамблдор не может быть эгоистичным властолюбцем! Вспомни, он даже отказался от поста Верховного Ворлока Визенгамота!

— Не «отказался», а «его оттуда выперли со свистом», – цокнул зубом Джеймс. – И потом, руководство церемониальным судом — это как-то мелковато для того, кто стремится к абсолютной власти. Джинни, просто обещай, что ты об этом подумаешь, хорошо? А пока держите вот эти медальоны. Надевайте!

Джинни взяла пару медальонов, бросила один из них Рону и подняла второй на уровень глаз:

— Что это такое? Индуктор боли? Ты собираешься пытать нас за то, что мы опоили тебя амортенцией?

— Какой весёлый у вас, чистокровных, modus operandi, – прокомментировал Бонд, снова убирая руки за спину. – Не буду я вас пытать. Нет, не так… Я вас пытать не буду. Что, по-вашему, произойдёт с вами дальше? Сейчас вы под стражей представителей аврората, но аврорат такими правонарушениями не занимается, поэтому вас передадут по этапу в обычный отдел охраны магопорядка. Вы несовершеннолетние, за вас несут ответственность ваши родители. Ваша мать домохозяйка, с неё взять нечего, поэтому единственный, кто действительно пострадает, это ваш отец. Его уволят с работы и присудят выплачивать мне порядочную компенсацию. Естественно, выплатить её он не сможет, из-за чего служба судебных приставов отберёт у ваших родителей «Нору», продаст её с аукциона, выплатит компенсацию мне из этих денег, а остальное конфискует за свои труды. И ваши родители останутся без гроша в кармане, без источника дохода, без крыши над головой и с судимостью в личном деле.

Джеймс внезапно шагнул к решётке, протянул руку и с силой ткнул пальцем Джинни в лоб:

— А Дамблдор, по решению которого весь этот сыр-бор был затеян, останется не при делах, белым и пушистым!

Джинни отшатнулась. Медальон, по-прежнему свисающий из её руки, закачался.

— А медальоны-то тут при чём?

Джеймс снова убрал руку за спину и отступил на прежнее место:

— Надевайте, я сказал! Запоминайте: вы скажете, что вы не знаете, чьи это медальоны. Вы их нашли, они красивые, вы их нацепили, идиоты малолетние, после чего вы оказались под воздействием чужой воли. Это не полноценный «Империус», конечно, но что-то похожее. Поскольку вы были в чужой власти, наказывать вас за ваши проступки нельзя, ваш отец сохранит работу, а ваша семья — «Нору».

— Но откуда они взялись?

— Вы не знаете, – терпеливо повторил суперагент. – Вы просто нашли их. Рон обнаружил их в ванной комнате старост, они там валялись в раздевалке, и Рон их оттуда забрал, чтобы их не украл кто-нибудь другой. Несколько дней вы ждали, что их хватятся, но никто не потребовал медальоны обратно, а вы не настолько избалованы подарками, чтобы отказываться от красивой и ценной вещицы, поэтому в конце концов вы их нацепили. Сначала Рон, как менее разумный из вас двоих. Он попал под чужое влияние и убедил надеть медальон тебя, Джинни. Надев медальоны, вы частично потеряли собственную волю, и некто неизвестный внушил вам мысль опоить меня амортенцией. Вы не знаете, кто вам внушал это желание, вы не знаете, зачем надо было меня опаивать, — может быть, для того, чтобы и на меня такую же игрушку нацепить, — вы просто делали то, что от вас потребовала чужая воля.

— Но я не хожу купаться в ванную старост, – пробормотал Рон с койки.

— Знаешь, приятель, я отсюда чувствую, что ты вообще купаться не любишь, – наморщил нос Джеймс. – Но сейчас это, как ни странно, к лучшему. Это означает, что медальоны у вас давно, и их никто не хватился, так что они ваша законная находка.

Джинни внимательно осмотрела медальон. Он был тяжёлым, таинственно поблёскивал матовым золотым блеском и полудрагоценными камнями и выглядел достаточно безвкусным, чтобы не отягощённые хорошим вкусом Уизли действительно повелись на это сомнительное украшение:

— Медальон в самом деле артефакт? И внутри действительно спрятан «Империус»?

— Да, он в самом деле артефакт, – кивнул Бонд, – и никакого «Империуса» внутри, конечно, нет. Там другая, совершенно уникальная разработка весьма умелого и искусного волшебника. Я рассчитываю, что исследователи Министерства головы себе сломают, пытаясь сообразить, что же это такое.

Джини со вздохом нацепила медальон и заправила его под мантию. Затем сестра пихнула брата в бок, и тот, тяжело вздохнув, тоже надел медальон на шею.

— И кто этот волшебник? – Джинни провела ладонью по мантии поверх медальона. Несмотря на массивность, он совершенно не выделялся под одеждой, и грудь девочки оставалась, как с сожалением заметил Джеймс, до отвращения плоской.

— Скажем так, – улыбнулся Бонд, – у Фаджа будет о чём поразмыслить, когда его подручные обнаружат, что волшебство этого медальона несёт характерные фамильные черты Малфоев…

— Малфоев?! – Рон резко сел на койке и принялся шарить ладонью за пазухой. – Мерлин тебя побери, ты раньше сказать не мог?!

— У Драко точно такой же, – успокоил Рона суперагент. – Сам Драко начаровать такую штуковину неспособен, поэтому это наверняка его отец постарался, и скорее всего, это медальон для учёбы. Шпаргалка, освежитель памяти, что-нибудь такое. В общем, буквально встряхивалка для мозгов. Насколько я знаю Малфоя-старшего, он действительно умелый волшебник, поэтому, раз Драко тоже такой носит, это должна быть просто бомба. – Бонд очень тщательно следил за тем, чтобы ни в коем случае не соврать. – Может быть, те медальоны, которые сейчас на вас, предназначались Крэббу и Гойлу, только Малфой, будучи тем ещё долбаком, их забыл. Неважно. Смысл в том, что это артефакт, а британские маги недолюбливают артефакты, и, следовательно, не очень хорошо знают, как их исследовать. А на крайние меры в исследовании этих артефактов, с разрушением исследуемого объекта, охрана магопорядка пойти не сможет, потому что медальоны эти неснимаемые. В общем, считайте, что я только что вытащил мистера Артура из долговой ямы. И стойте на своём: вы эти медальоны нашли, чьи они, вы не знаете, вы ждали, пока их кто-нибудь начнёт искать, но никто не стал, и поэтому вы их надели, понятно?

— Ну… Мысль хорошая.

Джинни отступила от решётки, села на деревянную койку и обняла брата за плечи. Бонд ждал.

— Гарри? – наконец, спросила Джинни.

— Да?

— Почему ты это делаешь?

— Почему я делаю что? – Джеймс состроил недоумевающую гримасу, которая пропала втуне, потому что ни Джинни, ни Рон не отваживались поднять на него взгляд.

— Почему ты нас спасаешь? После того, как мы попытались, искренне попытались, лишить тебя воли?

— Я потерял память, – медленно ответил Джеймс, – поэтому я не помнил своих друзей и вынужден был узнавать вас снова. Но я всё ещё помню, что такое дружба. Так вот, Джинни, дружба — это спасать своего друга, даже если он совершил по отношению к тебе подлость. Какой бы ни была эта подлость, если твой друг оступился и попал в беду, ты не можешь отвернуться от него и уйти. Вытащи его, узнай мотивы его поступка, оцени их, после чего реши, оставаться дальше друзьями или нет. Но ты не можешь бросить друга в беде, как бы он себя по отношению к тебе ни повёл. Вот что такое дружба, Джинни. Ясно?

— Ясно, – прошептала Джинни. Она никогда не рассматривала Гарри Поттера в качестве друга, только в качестве будущего мужа, будущего дедушки властелина мира и денежного мешка, поэтому ей было всего лишь муторно на душе. А сидящий рядом с ней Рон, которому и предназначались слова суперагента, крепко зажмурился; мягкие, но бьющие точно в цель реплики Бонда выворачивали его наизнанку. По его щеке скатилась слеза.

Бонд постоял ещё несколько секунд, рассматривая мокрую дорожку на щеке Рона, снова качнулся с носков на пятки и развернулся к двери:

— Удачи вам, отравители. Сейчас у вас будет много досуга, так вот, мой вам совет: подумайте о моих словах. И ещё: поразмыслите о моих словах насчёт Дамблдора.

Хлопнула тяжёлая дверь карцера. Младшие Уизли снова остались одни. Через какое-то время Рон шмыгнул носом, провёл по глазам заскорузлым рукавом мантии и ломающимся голосом спросил Джинни:

— Слушай, как по-твоему, Гарри может быть прав? Насчёт Дамблдора? Неужели вся наша жизнь действительно всего лишь долгий, рассчитанный на много поколений план прихода Альбуса к абсолютной всемирной власти? Чем он тогда лучше Того-Кого-Я-Не-Могу…

— Я не знаю, Рон, – ответила Джинни, по-прежнему прижимаясь к тёплому боку брата: в карцере было довольно прохладно. – Сейчас меня больше интересует другое. А откуда у Поттера медальоны Малфоя? И откуда он знает, что белобрысый хорёк действительно носит такой же?

— Он нашёл их в ванной комнате старост? Нет, он не староста и не капитан квиддичной команды…

— Я пока что сходу могу придумать только один вариант, как Гарри мог увидеть Драко по пояс голым, – покачала головой Джинни. – И этот же вариант объясняет, каким образом по пояс голый Хорёк оказался настолько расслабленным, что не обратил внимания, как Гарри роется в его вещах и уводит ещё пару медальонов. Так вот, мнится мне, что Гермиона будет совсем не рада узнать всё это. Не вешай нос, братец, может быть, мы ещё женим тебя на этой грязнокровке!

Рон густо покраснел, отпрянул от сестры и влепил ей пощёчину:

— Не смей даже думать такое о Гарри! Даже если ты права… Ты представляешь себе, через что он прошёл, чтобы вытащить нас с тобой?! Он и Малфой… Фу-у-у, какая мерзость!!! Ты хоть понимаешь, насколько это было великое самопожертвование?

Джинни, потирая щёку, отодвинулась на угол койки с видом оскорблённой невинности:

— А что, ты можешь предложить другое объяснение?!

— Нет, не могу, вот только это неважно. – Рон сел на противоположный угол кровати, поставил тощую подушку вертикально и прислонился к стенке. – Гарри всего пять минут назад доказал, что он нам настоящий друг. Поэтому, как бы он ни поступил, я буду его поддерживать, а если ты попробуешь хоть слово против него сказать, клянусь, я не посмотрю, что ты девчонка, и отлупцую тебя так, что у мадам Помфри все бинты закончатся!

Джеймс Бонд, согнувшийся в три погибели за дверью карцера и вслушивавшийся в каждое слово, с трудом сдержал ржач.

*   *   *

Кому будут нужны пейджеры³⁹⁴, если каждый желающий сможет купить себе переговорные зеркала? Кому будут нужны частные детективы, если в каждой семье появятся стенные часы, как у Уизли, на которых будет добавлено деление «наставляет партнёру рога»? Кому будет нужна старая пресса, если новые газеты будут автоматически обновлять текст и показывать видео? Кому понадобятся авиакомпании и грузоперевозки, если любой желающий сможет воспользоваться портшлюзом? Кто будет горбатиться на полях, собирать хлопок и ткать ткани, если любые старые вещи можно будет превратить в новые при помощи «Репаро»?

Чем займутся миллионы, нет, миллиарды людей, которых проникновение магических технологий в человеческий мир лишит работы?

— Вы заснули, мэм?

В глазах главы Службы Внешней Разведки Великобритании стоял отсвет пожаров, которые запылают на улицах городов тогда, когда миллиарды людей поймут, что их труд больше не нужен, платить за него никто не собирается, а значит, им больше не на что купить хлеб своей семье.

А ведь это будущее неизбежно. Просто в силу закона больших чисел рано или поздно кто-то из амбициозных магов обратит внимание на маглов и поймёт, какую выгоду можно извлечь из объединения магии и простой, честной технологии. Рано или поздно Статут о Секретности будет просто отброшен в сторону, потому что он начнёт мешать этому амбициозному магу создавать свою империю. И ждать этого события придётся недолго, — если бы Артур Уизли не был настолько бесхребетным коллекционером штепселей и посмотрел бы, к чему эти штепсели подводят ток, то даже он смог бы стать таким магом.

Эм криво усмехнулась. Сам того не зная, Волан-де-Морт оказывал маглам огромную услугу. Он всего лишь хотел ими — нами — управлять, понятия не имея, как это делается, в полном соответствии со своим характером не слишком умного мужлана с огромным количеством комплексов. Если бы он был хоть на йоту умнее и увидел бы, чего добились маглы в сравнении с магическим миром, а затем попробовал бы объединить оба мира, хотя бы в мелочах, он стал бы единоличным правителем всего человечества, и магов, и нормальных людей. Маги неспособны противостоять человеческому оружию, а люди… Если они начнут читать самообновляющиеся газеты, то все нити к управлению их разумами будут в руках того, кто решает, какой текст появится в этих самообновляющихся газетах следующим утром.

— Мэм?

Эм проморгалась, изгоняя видение пылающих зданий и беснующихся полуголодных толп.

— Да, Эс. Со мной пока что всё в порядке. Слушайте, вы просто обязаны найти способ разделить миры магов и нормальных людей настолько большим временным промежутком, чтобы возникший темпоральный барьер сделал любые контакты между нами невозможными. Из шестнадцатого века отдельный маг может контактировать с людьми без проблем? Так загоните всех магов в палеозой, если понадобится. Этого требует безопасность, причём как нас, так и самих магов. – И Эм в нескольких ёмких фразах обрисовала потенциальную опасность экономического взаимопроникновения магии и технологии.

— Я бы с удовольствием, – развёл руками Эс, – но я понятия не имею, как это сделать.

— Темпоральный барьер усиливается, когда используется мощная магия? Значит, нужно использовать очень мощную магию. У вас же, вроде бы, была компьютерная программа, которая умеет генерировать новые заклинания? Сможете отсортировать результаты по затратам темпоральной энергии?

— Да, мэм, такая программа есть, и она успешно справляется примерно в шестидесяти трёх процентах случаев. Я мог бы натравить её на ваше задание, мэм, но мне нужно точно знать, что будет делать заклинание, которое программа должна разработать.

— Какая разница, что это заклинание сделает, если после него маги в принципе не смогут нам вредить?

— Ну, – потёр слипающиеся глаза Эс, – я могу рассортировать заклинания по затратам темпоральной энергии, найти тенденцию и методом экстраполяции разработать заклинание с нужным результатом. Но, понимаете, мэм,.. А вдруг разработанное заклинание уничтожит всю Вселенную? Заклинание, которому потребуется такая прорва темпоральной энергии, должно быть по-настоящему мощным, глобальным, с невероятными, далеко идущими последствиями, и если мы не хотим воевать с побочными эффектами, то лучше их просто не допускать.

Эм почесала нос.

— Мне что-то ничего глобального и всемирного в голову не приходит. Может, каких-нибудь мертвецов воскресить? Без всяких крестражей! Звучит как очень энергозатратная штука. И мы могли бы знатно повеселиться, есть несколько ребят, которых я хотела бы придушить ещё раз…

— Заклинание, позволяющее воскресить мёртвого, мне встречалось. Оно не слишком широко распространено, Волан-де-Морт, видимо, о нём не знает. Правда, оно не требует таких уж больших затрат темпоральной энергии, но мы можем увеличить затраты, потребовав воскресить не одного человека, а сто, или миллион, или миллиард. В качестве ограничения сверху мы можем принять цифру в 74 миллиарда человек, — в это число оценивается количество всех когда-либо живших на Земле людей, включая наших очень, очень далёких предков, ушедших от обезьяны не дальше, чем мой сосед по лестничной клетке, а он тот ещё бабуин. Но, мэм, что вы будете с ними со всеми делать к вечеру, когда семьдесят четыре миллиарда людей потребуют есть?

— Об этом я не подумала, – удручённо ответила Эм.

— И ещё один нюанс. Заклинание, позволяющее поднять мертвеца из могилы, существует. Но наши компьютеры ни разу не встречали ни малейшего намёка на заклинание, которое позволило бы загнать его обратно.

В кабинете воцарилось подавленное молчание. Эм пыталась представить себе заклинание, которое увеличило бы временной разрыв между мирами магов и маглов до непроходимого. Эс изо всех сил пытался не заснуть. Мисс Манипенни стало скучно, и она упёрлась взглядом в методично тикающие на стене часы.

— А нельзя заклинанием сдвинуть мир на секунду назад? – спросила она, не обращаясь, в общем-то, ни к кому.

— В принципе, можно. Но секунда — это ерунда. Раз уж они через двести лет шагают без особых проблем…

— А потом ещё на секунду?

— А почему бы не сразу на две?

— Потому что пусть мидихлориане проверяют возможность сдвигать мир после выполнения перемещения.

Несколько секунд Эс пожирал мисс Манипенни налитыми кровью глазами. Затем в его глазах зажглось понимание:

— Рекурсия! – вскричал он

— Да! – ответила мисс Манипенни, понятия не имея, что это такое.

— Бесконечный цикл!

— Да!

— Условие продолжения, справедливое для любого момента!

— Да! Погоди, что?!

Захлёбываясь словами, Эс схватил со стола Эм первый попавшийся совершенно секретный документ и принялся рисовать схему на его обороте:

— Мы сдвигаем волшебный мир на одну секунду назад, после чего проверяем, можно ли его сдвинуть на секунду назад, и если да, то повторяем процесс. Вычислительные затраты каждой итерации мизерные, так? Сдвинуть мир на секунду — это темпоральный выброс энергии, приблизительно равный единице, делённой на шесть на десять в девятой степени всей магии, использованной человечеством до сих пор… Так… – Эс ушёл в вычисления, шариковая ручка в его руке поползла по листу, как живая, оставляя за собой след из убористых цифр. – Но потом мы выполняем проверку, можно ли сдвинуть волшебный мир на секунду назад. На одну секунду он уже сдвинулся, так? При этом разница потенциалов между нашим миром и волшебным увеличилась, так что высвободилась огромная куча энергии, и её у нас сейчас хоть завались. А поскольку перед каждой секундой есть ещё одна, ну, кроме момента Большого Взрыва, ответ получается положительным, так? Есть энергия, есть приказ, и мидихлорианам придётся сдвигать магов ещё на секунду назад!.. А это даст новый запас энергии! Ева, давайте я вас поцелую?

— А давайте! – тряхнула головой мисс Манипенни. – Вы, конечно, не Бонд… Эй, я вот тут! Оставь цифры! Целоваться будем?

— Да ну, вот ещё, тратить время на всякую ерунду. У меня тут два на десять в восемнадцатой джоуля!..

— Избавьте нас от технических деталей, – потребовала Эм, понявшая в тираде техника примерно столько же, сколько мисс Манипенни. – Эс, ответьте, это технически осуществимо?

Эс поправил очки не тем концом ручки и оставил на переносице жирный синий след:

— Теоретически да. Практически мне надо будет прогнать несколько алгоритмов, просчитать начальные затраты и выяснить, сколько понадобится энергии для запуска этой рекурсии. Хорошие новости заключаются в том, что если это заклинание удастся запустить, то оно будет самоподдерживающимся. Мы загоним магов не то что в палеозой, они у нас до Большого Взрыва откатятся и так там и останутся. Более мощный темпоральный барьер принципиально невозможен, уж если этого не хватит, то мы можем просто сдаться.

— А они погибнут? – робко заикнулась мисс Манипенни.

— Ева, мы говорим о том, что барьер из времени примется мешать магам видеть любые следы магловского присутствия. У Артура Уизли исчезнет его коллекция штепселей, потому что они не магические. «Кингс Кросс» станет для магов недосягаемым. Нет никаких шансов, что маги не обратят внимания на такие изменения; если не британские маги, то европейские, американские, русские или ещё какие-нибудь уж точно сообразят, что происходит. Скорее всего, где-то в районе катархея самые умные из магов поймут, что мы сделали, и остановят процесс, но к тому моменту барьер будет уже непреодолимым. А если он всё ещё будет преодолимым, то заклинание ведь можно будет и повторить?

Ужасное подозрение пронзило Еву Манипенни подобно молнии:

— Повторить?! Но единственный маг, который может инициировать такое заклинание, это Джеймс Бонд!

— Да, – кивнула Эм, сразу уяснив, к чему ведёт секретарша.

— Но он маг! Он останется в магическом мире! И переместится вместе с ним!

— Конечно.

— Навсегда!

— Да, Ева, я знаю. Он принёс присягу. Иногда людям, которые принесли присягу, приходится жертвовать собой. Он отправится в прошлое вместе со всем волшебным миром и проследит за тем, чтобы барьер остался непроницаемым, и чтобы волшебники не смогли навредить Британии.

— Эс, это решение неприемлемо! Вы должны вытащить Бонда! Пусть Бонд приготовит этот… Как его… Артефакт… Пусть артефакт отправит магов в прошлое! А сам Бонд вернётся к нам!

— Ева, – вздох Эм звучал почти по-человечески, – даже если Бонд сделает артефакт, он не перестанет быть магом. Магом перестать быть нельзя. Мидихлориане переместят его в прошлое вместе со всеми остальными волшебниками, неважно, будет он у нас или где-то ещё.

Мисс Манипенни рухнула на стул и страшно, с подвываниями, разрыдалась. На соседнем стуле уставший и вымотавшийся Эс смачно задрых прямо на сверхсекретных документах, не выпустив из сжатых пальцев ручку.

*   *   *

Дамблдор проснулся в своей постели, словно от толчка. Личные покои директора школы были по-прежнему тихими, как могила на заброшенном кладбище в безлунную ночь перед Хэллоуином, но что-то мешало Альбусу просто повернуться на другой бок и задать храпака. Что-то… Ныло, словно грозящий разболеться зуб.

Альбус откинул балдахин и встал с кровати. Балдахин был не просто традицией и средством создать уют, — хотя, конечно, ни одно кровососущее насекомое и не подумало бы под него сунуться, так что свою изначальную функцию балдахин выполнял «на отлично». Но на тонкий льняной полог было навешено столько охранных заклинаний, что во время гроз бегающие по нему искры вторичной индуктивности могли поспорить по толщине с молниями за окном. История школы «Хогвартс» скрывала немало тёмных страниц, и не одному ученику, раздосадованному неудовлетворительной оценкой на экзамене, приходило в голову выместить свою злость на директоре. Часто небезосновательно, но всегда безуспешно.

Дамблдор нащупал ногами у кровати разношенные пушистые тапочки с заячьими ушками, подошёл к окну и зябко поёжился на предрассветном сквозняке, задувавшем в щели оконной рамы. Магия магией, но с рассохшимся деревом лучше справился бы рубанок столяра, — должность, не предусмотренная штатным школьным расписанием.

Восточный край неба только-только начал светлеть. Какая-то сумасшедшая птица, глупая настолько, что рискнула летать в пределах прямой видимости от совятни, села на ветку дракучей ивы. Ветки дерева зашевелились: гниющие тушки мелких птиц и животных служили кровожадному растению естественным удобрением. Только облачко перьев закружилось в утреннем тумане.

То, что осталось от птицы, с мокрым шлепком приземлилось в самый центр тщательно напомаженного пробора Малфоя-старшего. Пожиратель Смерти отреагировал фразой, достойной похвалы лингвиста и порицания священника.

— Ни сы, что по-японски означает «будь спокоен и безмятежен, подобно лепестку сакуры, уносимому вдаль течением ручья», – еле слышным шёпотом отозвался Волан-де-Морт, возглавлявший атаку. – Ещё не хватало всполошить стражу раньше времени.

— При всём уважении, Ваше Темнейшее Лордство, какую стражу? – не понял Долохов. – Это школа, а не Азкабан! Сейчас разве что Филч не спит.

— Разница чисто номинальная, – уведомил его Тёмный Лорд. – Тут у стен есть уши, у лестниц — ноги, а у крыш — полозья. Чтобы съезжать. По всему замку развешены портреты, и они могут предупредить этого бородатого хмыря о нашем неожиданном визите, лишив нас фактора внезапности. Собственно, именно поэтому мы заходим в замок через подземелья «Слизерина», где портретов меньше, а те, что есть, скорее всего, будут дружественными. Хорошо, что профессор Белка показал мне этот проход, когда заводил в школу тролля… Ну что там, Гойл, путь к подземельям свободен?

Гойл-старший, промокший и в пахнущей тиной мантии, кивнул:

— С кракеном договаривается Крэбб. Беллатриса заняла позицию между входом в подземелья и городом русалок. Маловероятно, конечно, что они вылезут на землю именно сегодня, но раз у нас есть заклинание головного пузыря, почему бы им не сделать заклинание головного аквариума? Кракен, когда Крэбб с ним договорится, заменит Беллатрису на пути к подземельям.

— Рабастан, проход открыт?

— Амикус говорит, что ему надо ещё несколько секунд. О, уже не надо!

— Фенрир со своими щенятами разместился вдоль периметра.

— Отлично, Петтигрю. Спасибо, что открыл нам ворота. Ну, двинулись!

Организованной шеренгой Пожиратели Смерти двинулись в узкий проход, наполовину прикрытый полотнищем мха.

— Что-то случилось? – Минерва МакГонагалл не привыкла видеть своего непосредственного начальника в растрёпанных чувствах, с растрёпанными волосами, в розовой пижаме с крупными зелёными звёздами и в больших пушистых тапочках с заячьими ушками. С другой стороны, Дамблдор тоже не ожидал увидеть декана «Гриффиндора» в крайне легкомысленном халатике и с утренней маской из белой глины на лице.

— Да, Минерва, что-то случилось, – ответил Дамблдор, приплясывая от возбуждения. Ушки на его тапочках подпрыгивали в такт. – Знаете, от чего я только что проснулся?

— Вы увидели дурной сон? Опять тот определивший вашу сексуальную ориентацию эпизод в амбаре с Грин-де-Вальдом, когда вас застала сестра, и чтобы сохранить тайну, вам пришлось её убить?

— Я буду вам чрезвычайно признателен, если вы перестанете вспоминать этот случай к месту и не к месту! С вашей стороны низко так подло использовать откровения слегка перебравшего волшебника. Я бы предпочёл, чтобы вы всё забыли.

— А я бы предпочла не знать, как именно вы использовали его волшебную палочку. И прежде чем вы задумаетесь о том, чтобы достать сейчас свою, позвольте мне напомнить вам, что запись вашего рассказа хранится в бутылочке в сейфе «Гринготтса», причём не в моём, а моего адвоката, рядом с моим завещанием, требующем передать её Рите Скитер для просмотра в Омуте Памяти. И если со мной случится что-нибудь нехорошее, например, если я не получу квартальную премию…

— Вот именно, кстати, о чём-то нехорошем. Я проснулся потому, что какое-то мыслящее и разумное существо прошло по туннелю от Визжащей Хижины к дракучей иве. Сначала я этого не понял, но потом почувствовал, что открываются школьные ворота.

Минерва на секунду замолчала, пытаясь осознать слова директора.

— Сэр, вы хотите сказать, что кто-то проник на территорию школы?

— Я не знаю, Минерва. Или кто-то вышел, или кто-то вошёл, — сигнал от ворот не включает такие подробности.

— Кому могло понадобиться выходить с территории школы в такую рань?!

— Долорес Амбридж? Она могла решить, что я подслушиваю её переговоры с Фаджем через камин, и поэтому отправиться в Хогсмид для беседы через один из тамошних каминов.

— А вы подслушиваете?

— Что ты, Минерва, как можно! Это же министерские протоколы, там специализированные алгоритмы шифрования, ключ длиной в мою бороду… Ну, в мою прежнюю бороду… Плавающая частота, двойная проверка потерь сигнала на линии! Этот протокол передачи данных принципиально невзламываемый! Такой разговор по камину просто невозможно перехватить!

Минерва вперила в директора недоверчивый взгляд, и тот в конце концов пожал плечами:

— Но Амбридж не снимала портрет Финеаса Найджелуса Блэка со стены, когда беседовала с Корнелиусом.

— Вот и хорошо, – пожала плечами МакГонагалл, – а то я уже испугалась было, что вы потеряли хватку. Так что вас сейчас всполошило?

Дамблдор переступил с ноги на ногу. Из стены высунулось какое-то потревоженное шумом привидение, но узнало директора с деканом и со сдавленным писком ужаса юркнуло обратно в камень.

— Если это в самом деле Амбридж, то что она собирается рассказать Фаджу? Что она могла узнать такого, что потребовало от неё бежать в Хогсмид в середине ночи, что не могло дождаться утра? Тут и ждать-то всего три часа. Что за срочность?

— Какие-то ваши планы?

— А почему тогда я сам о них не знаю?! Разве что… Слизнорт сказал мне, что эта дебилка Джинни Уизли пыталась опоить Поттера амортенцией. Она несовершеннолетняя, за неё будут отвечать родители, и это даёт возможность Фаджу уволить Артура Уизли. Но даже это вполне могло подождать несколько часов.

МакГонагалл потёрла глаза, вызвав короткий снегопад из осыпающейся белой глины.

— Сэр, боюсь, я ничего не могу сказать. Может, это кто-нибудь зашёл?

— Но ворота надо отпереть изнутри.

— У нас тут целый факультет слизерёнышей, которые спят и видят, чтобы кто-нибудь из сбежавших из Азкабана последователей Сами-Знаете-Кого залез в школу ночью и кастанул «Круцио» вам в ухо. Думаете, Крэбб или Гойл отказались бы впустить своего папочку?

Альбус задумался. Идея проснуться от непростительного заклятия, выпущенного в ухо, его совершенно не привлекала.

— У нас же внизу есть целый отряд авроров, так? – решился наконец он. – Давайте сходим к ним и проинформируем ребят, что кто-то проник через ограду школы. А дальше уже пусть они разбираются, у них и опыта больше, и приказы однозначнее. Минерва, идём.

— Сэр, в таком виде?!

Директор оглядел халатик, который не ставил своей целью что-либо скрыть, и выразительно закатил глаза:

— Вы магичка или последняя магла?! Вас надо учить наложению иллюзий одежды?

Хельги Филипссон откинулся на спинку жалобно заскрипевшего стула.

— Я правильно вас понял? Вы считаете, что кто-то мог проникнуть в школу?

— Так и есть. – Дамблдор переглянулся с МакГонагалл. – Сторожевое заклинание на воротах послало сигнал, но оно не сообщает, проникает кто-то внутрь или выходит наружу. Мы подумали, что сейчас нет смысла выходить…

— А заходить, значит, смысл есть?

Директор и декан снова переглянулись.

— В том, чтобы забраться ночью в замок, набитый древними, ценными и весьма опасными артефактами, и защищённый чисто символической охраной, смысл есть всегда.

Хельги Филипссон поставил локти на стол, переплёл пальцы и водрузил поверх них свой подбородок. Стол обречённо заскрипел.

— Да, пожалуй, вы правы. В этом действительно есть смысл. Мне интересно другое: когда мы прибыли в школу — совсем недавно, смею заметить, — вы говорили об этом замке, как о самом защищённом месте Великобритании. Позвольте мне напомнить вам ваши же слова: «Её заклинали такие волшебники, как Годрик Гриффиндор, как Пенелопа Пуффендуй! А строили её из камней, зачарованных самим Мерлином! Наш антиаппарационный щит непробиваем, а стража школы неподкупна, бдительна и неуничтожима!» И вот теперь вы говорите, что охрана у вас чисто символическая, и кто-то спокойно нарушил границу вашей территории, возможно, залез внутрь замка, возможно, с недружественными намерениями, а вы даже не знаете, кто, и пришли просить у нас помощи?

Альбус почувствовал желание свернуть наглому аврору шею. Однако поскольку эта шея толщиной могла посоперничать с ногой самого Дамблдора, ему пришлось позаботиться, чтобы даже тень этого желания не отразилась на его лице.

— Мы пришли поставить вас в известность, – чуть холоднее, чем следовало бы, ответил директор. – Что, с моей стороны, является жестом доброй воли и хорошего тона. Я не отказываюсь от своих слов и полностью уверен в охране замка.

— Вы уверены в охране, которую сами же назвали чисто символической?! После того, как Пожиратели Смерти провели атаку на кабинет зельеделия и использовали Адское Пламя прямо в школе?!

На сей раз тень желания всё-таки проскользнула на лицо Альбуса и растянула его губы в тонкую полоску.

— Ладно, – прима-декан хлопнул по столу лопатообразной ладонью и поднялся с грацией и изяществом взрослого льва. – Аврорат берёт ситуацию под контроль. Мне нужны активирующие коды защитных заклинаний и протокол общего управления стражей замка. Какая система внутреннего наблюдения у вас есть?

Эта тирада застала Дамблдора врасплох. Директор надеялся, что прима-декан отправит кого-нибудь из своих бойцов посмотреть на ворота, и этим всё и ограничится.

— А вы думали, что я отправлю кого-нибудь из своих подчинённых посмотреть на ворота, и этим всё и ограничится?! – изумился Хельги, вгоняя Дамблдора в паническую проверку своих окклюменционных щитов. – Зачем?! Если этот кто-то вышел из замка, его у ворот уже нет. Если этот кто-то проник в замок, его у ворот тоже уже нет. Так какой смысл распылять силы и посылать ценного сотрудника смотреть на место, где сейчас точно нет противника?! Не лучше ли вместо этого узнать, кто нарушил границу школы? Так что у вас с системой внутреннего наблюдения?

— У нас есть привидения и домовые эльфы, – ответил Альбус, на всякий случай дополнительно усиливая свои окклюменционные щиты. – И какое-то количество портретов на стенах, которые тоже могут сообщать о посторонних, но портреты не во всех частях школы висят.

— Прикажите им всем осмотреть коридоры замка, начиная от входов, – потребовал Хельги, жестом предложив волшебникам следовать за ним. – Если они обнаружат кого-то, кто не должен находиться в коридоре, пусть не вступают в контакт, а немедленно отправляются сюда и докладывают мне. Причём под «входами» я имею в виду в том числе и потайные ходы. Всё понятно? Адамсон, отправляетесь к Поттеру. Взять его и мисс Грейнджер под охрану, привести сюда. Йорксон, Бэнди, Кинли, в авангард!

Хельги Филиппсон скосил глаза на молчаливую Минерву МакГонагалл:

— Сэр, мэм, я понимаю, что сейчас может быть не самый лучший момент для таких откровений, но в следующий раз, когда вы решите провести аудиенцию с мракоборцами, помните, что чары на наших контактных линзах позволяют нам видеть сквозь все известные аврорату виды иллюзий…

С военной чёткостью вымуштрованных тараканов Пожиратели Смерти расползались по школе, беря под контроль ключевые коридоры, лестницы, залы и переходы. Подземелья «Слизерина» были заперты, чтобы дети не попались под горячую палочку собственным родителям. На роль охранника выхода из подземелий «Слизерина» вызвался Петтигрю, справедливо предполагая, что шанс угодить под удары учителей, учеников или Хагрида у входа в спальни этого факультета будет минимален, а в случае опасности у превращающегося в крысу анимага в подземельях будет больше шансов сбежать. Поскольку в боевой магии Петтигрю уступал не только домовым эльфам, но даже привидениям, Волан-де-Морт счёл нужным согласиться с его предложением.

Так и получилось, что мелкий, похожий на грызуна толстяк с торчащими зубами незамутнённо пинал колонну, умирая от скуки, когда из стены выплыл прочёсывающий школу призрак. К несчастью, этим призраком оказался Почти Безголовый Ник. К ещё большему несчастью, Петтигрю его узнал.

— Ник? Ты что здесь забыл?! Это ж слизеринское гнездо!

Привидение развернулось в направлении голоса:

— А? Это ты, Питер? Что ты тут делаешь, ты ведь закончил школу?..

Что бы кто ни говорил о качествах Петтигрю, тугодумие в число его основных качеств не входило:

— А ты разве не слышал?! Мы тут с проверкой от департамента народного образования. Понимаешь, в Министерстве узнали, что Пожиратели Смерти планируют атаку на школу, и мы решили заранее убедиться, что защита настороже, держит ушки на макушке и готова отразить внезапную атаку. Поэтому мы и организовали эту тайную проверку.

— Проверка настолько тайная, что даже Дамблдор о ней не знает?! – усомнился Ник. В его вселенной не было ничего такого, о чём бы Дамблдор не знал.

— Конечно! – жизнерадостно осклабился Питер. – Мы как раз проверяем, сможем ли мы застать его врасплох. Ведь если мы сможем, то и Пожиратели смогут, так? С другой стороны, если бы мы сказали Дамблдору о тайной и совершенно внезапной проверке, кто-нибудь мог бы услышать и предупредить Пожирателей, понимаешь? И засада пропала бы зря.

— Так это не только проверка, это ещё и засада?

Петтигрю мысленно дал себе пинка.

— Да. По нашим сведениям, Пожиратели собираются напасть на школу в ближайшие часы.

— В ближайшие часы! – Ник облегчённо рассмеялся, подхватил свалившуюся голову и нахлобучил её обратно на шею. – Тогда Дамблдор пройдёт вашу проверку с честью. Тут у нас дюжина мракоборцев в полной боевой готовности…

По виску анимага стекла предательская капля пота.

— Сколь… Кхм… Что-то у меня голос ломается… Сколько мракоборцев?

— Ровным счётом двенадцать штук. Ты бы видел их прима-декана! Это такая глыба! Он может перекрыть Главный Коридор одним только своим бицепсом!

«Кровь гигантов, – подумал Питер. – Пониженная восприимчивость к атакующим заклинаниям, компенсированная повышенной агрессивностью. Мамочки...»

— И остальные авроры ему под стать! – продолжил Ник, пытаясь дать собеседнику представление о размерах мышц мракоборцев методом описывания призрачными руками кругов. – Там такая команда! Я уверен, что, если Пожиратели сюда сунутся, они очень быстро об этом пожалеют! Если вообще будут способны жалеть о чём-либо…

Эта мысль затронула какую-то струну в прозрачной жемчужно-перламутровой голове призрака, и он свесил её набок:

— К слову о невозможности жалеть… Питер, тебя разве не убили с полтора десятка лет назад? Я помню, Дамблдор обсуждал взрыв болотного газа, сквозь который пролетели стая ласточек и Сириус Блэк…

— Ах, это!.. – предательские капли пота теперь текли по обоим вискам. – Так это ж мне просто легенду обеспечивали. Я тогда как раз в Министерство поступил на работу, и им нужен был маг, которого все считают мёртвым. Жалко, конечно, что Сириусу пришлось в Азкабане посидеть, но это же было ради высшего блага…

Ник покивал. Высшее благо — это да, это он понимал.

— Тогда я не буду говорить мракоборцам, что ты с другими министерскими работниками уже тут. Раз у вас такая ответственная задача, как внезапная проверка обороны школы и засада на Пожирателей Смерти, то лучше провести всё как можно реалистичнее, и пусть защитники школы не знают, что вы уже здесь.

— А они что, попросили тебя сказать?..

— Да, конечно. Представляешь, сам Дамблдор пришёл к мракоборцам, потому что кто-то проник на территорию «Хогвартса». Теперь все привидения, все домовые эльфы, все персонажи на картинах и даже Пивз рыщут по школе, чтобы убедиться, что опасности нет.

— О! Это… Эм-м-м… Совершенно разумная предосторожность. Дамблдор молодец!

Пот проложил по вискам Петтигрю широкие дорожки. Воротник его мантии промок насквозь. Крысоподобный анимаг оттянул его большим пальцем, потому что у него перехватило горло.

— Ну, тогда я, пожалуй, вернусь к Дамблдору, – откланялся Почти Безголовый Ник и принялся погружаться в пол. В этот момент до них донёсся приглушённый расстоянием женский крик: «Тревога! Тревога! Пожиратели Смерти в школе!»

Ник вынырнул обратно. Он выглядел обеспокоенным, насколько вообще может быть обеспокоенным призрак, все проблемы которого остались по другую сторону гробовой доски:

— Это был голос Серой Дамы?

— Понятия не имею, – признался Питер. – Я вообще не знал, что она умеет говорить. Да ещё так пронзительно!

— Я полечу к ней, – решил Ник.

— А я останусь здесь и буду защищать детей, – решительно тряхнул шевелюрой Питер. – И никакой Пожиратель Смерти не сумеет причинить им вред!

Призрак уже снова собрался было исчезнуть в стене, но вернулся и подлетел поближе, забавно изгибаясь в полёте.

— Забавный у тебя протез, – произнесло привидение, чуть ли не принюхиваясь к руке Питера. – Ты в курсе, что он провонял злым колдовством?

— Разумеется! – анимаг попытался изобразить из себя оскорблённую невинность. Получалось плохо. – Я же постоянно борюсь со злом! Вот этими вот руками, между прочем, борюсь! Разумеется, запачкался. Но я не знал, что призраки могут отличать ароматы колдовства…

— Это редкое умение, – признался Почти Безголовый Ник, – но ты носишь нечто, что воняет… Почти как… А, я знаю! Я помню, такой же аромат исходил от Крауча-младшего, от его Чёрной метки. О, я гляжу, у тебя такая же? Эта твоя Чёрная метка — она прямо жжёт меня сквозь одежду! Это как это ты сумел запачкаться настолько, что твоя душа приняла язву Чёрной метки?!

Питер внезапно выбросил палочку в сторону привидения:

— «Авада кедавра»!

В основные качества Петтигрю тугодумие действительно не входило, но, кроме основных, есть же и дополнительные, и среди них оно блистало на первой строке. Ослепительно-зелёный шарик пролетел сквозь призрака, не причинив тому ни малейшего вреда, и выбил облачко каменной крошки из дальней стены коридора.

— Ну не дебил ли? То, что мертво, умереть не может! – Почти Безголовый Ник зашёлся замогильным хохотом. – Готовься к смерти, однодневка!

— Называть меня однодневкой — это дискриминация по виталистическому признаку! – пискнул Петтигрю, но призрак уже скрылся в стене. – Ух, мерлинова борода, надо же было так глупо проколоться!

Питер закусил нижнюю губу, задрал рукав мантии и принялся выстукивать тарантеллу по своей Чёрной метке.

Точно в таком же ритме тарантеллы несколькими этажами выше под дверью гостиной Гриффиндора пританцовывал Адамсон:

— Поттер, ну долго ещё тебя ждать?

— Я без Гермионы не пойду!

— Это я уже понял. Но Гермиона уже готова! Тебе не стыдно, — пацан, а собираешься дольше девчонки?!

Веяния толерантности и борьбы с сексистскими стереотипами явно обошли Адамсона по широкой дуге, но аврор был прав: Гермиона успела собраться быстрее. Фактически, Джеймс Бонд едва успел набросить на себя бронежилет, разгрузочный пояс с магазинами и связкой гранат, вложить во все ножны боевые ножи, вложить в кобуры пистолеты, прикрыть всё это богатство сверху мантией и взять под мышку мантию-невидимку.

— Гарри, давай быстрей! – Гермиона заглянула в спальню мальчиков, и на душе Джеймса потеплело. Девушка надела тёмную, закрывающую всё тело мантию, отлично скрывающую контуры тела в темноте. Судя по тому, как топорщилась мантия в непредназначенных природой местах, её хозяйка не забыла припрятать парочку сюрпризов, способных сильно осложнить жизнь нападающим. Суперагент вспомнил, как объяснял девушке, что столбик золотых галеонов - это не только богато, но и увесисто, и порадовался своей предусмотрительности, побудившей его заказать кожаные кошельки подходящего размера, в умелых и очаровательных ручках Гермионы превращающиеся в тяжёлые дубинки.

— Уже иду! – Джеймс рывком затянул ремни надетого поверх мантии вещмешка и попрыгал на месте, чтобы убедиться, что ничего из навьюченного снаряжения не звякает и не демаскирует. – Давай, Герми, побежали. Нас ждут.

— Вы куда? – решился нарушить молчание Симус, садясь на собственной кровати с одеялом, натянутым по самую шею.

— Мракоборцы, защищающие школу, получили сигнал о нарушении периметра, – вкратце пересказал Бонд сведения, полученные от растормошившего его Адамсона. – Непонятно, проникли ли на территорию неизвестные, но мракоборцы вынуждены действовать, исходя из предположения, что школа атакована. Если школа действительно атакована, и если она атакована Пожирателями Смерти, то я являюсь наиболее вероятной их целью, поэтому мракоборцы хотят вытащить меня туда, где они смогут меня защитить. Вот только я без Гермионы никуда не пойду.

— Но Гермиона уже готова, – встряла девушка, проверяя собственную экипировку, – и мы можем рвать когти, правда, Гарри?

Джеймс показал ей большой палец и снова обратился к Симусу:

— Может быть, через забор перелез какой-нибудь ученик, у которого в Хогсмиде завелась зазноба, а может быть, это действительно передовой отряд Пожирателей явился по наши души. В любом случае, держите ушки на макушке и действуйте по обстановке. Если это в самом деле Пожиратели…

— Или кто-то типа Амбридж… – добавила Гермиона от входа.

— ...Вспомните всё, что мы учили на занятиях «Эндорфинной эйфории» и выдайте им по первое число, – закончил Бонд. – Ну, я готов. Мистер Адамсон, куда вы нас поведёте?

— Вы же не думаете, что я отвечу правду при детях, которые выдадут информацию после банального «Круцио», правда? – честно ответил мракоборец снизу. – Вперёд, нас ждут великие дела! Или не великие. Или не нас. Или не ждут…

Дамблдор грыз ногти, пританцовывая на месте. Хельги Филиппсон, стоя рядом с ним, был непроницаем, как скала, и невозмутим, как игрок в покер, прикупивший туза к флеш-роялю.

— Подумать только, Пожиратели Смерти — в моей школе! – сокрушался директор, одновременно с хрустом отгрызая краешек ногтя.

— Всего около трёх дюжин, – меланхолично ответил Хельги. – По нашим сведениям, это почти все их наличные силы. Оборотни и гиганты охраняют внешний периметр, десяток бойцов блокирует спальни факультетов, внезапно воскресший Питер Петтигрю ошивается у входа в подземелья «Слизерина», по трое бойцов движутся ко входам в спальни «Гриффиндора», «Равенкло» и «Когтеврана». Оставшиеся две боевых группы примерно по дюжине единиц в каждой продвигаются по школе к кабинетам преподавателей. Вы должны быть польщены, сэр, ведь одна из групп прорывается прямо к вашему кабинету.

Дамблдор отмахнулся от этих слов. Старый авантюрист не смог бы стать старым, если бы не имел хорошей привычки окружать себя ловушками со всех сторон, особенно после визита Бонда. Нападающие, даже если бы добрались до покоев директора, попали бы прямиком в пекло и подняли бы много шума, дав самому директору достаточно времени, чтобы проснуться, умыться и приготовиться к встрече, выбрав подходящий к погоде охотничий костюм.

— И почему мы никак не реагируем на это вторжение? У меня, между прочим, уважаемое общеобразовательное заведение. Экстерриториальное. И я не позволю устраивать на его территории разборки в стиле покорения Дикого Запада!..

— В самом деле?! Кем уважаемое?

Дамблдор поперхнулся на полуслове.

— Мы реагируем, – продолжил Хельги, сложив руки на мощной груди. – Чем дальше зайдут Пожиратели Смерти, тем сложнее им будет выбираться наружу. Поэтому как только они обнаружат, что преподавательский состав заранее собран, отмобилизован и готов к бою, вы приведёте в действие защитные чары школы, и одушевлённые латы, которые вы так расхваливали, заблокируют им путь к отступлению. Тем временем мобильные бригады аврората и департамента по охране магопорядка окружат внешний периметр, истребят и рассеют обормо… Оборотней и великанов, а затем войдут в школу. Мы разом сумеем разгромить всю организацию Пожирателей Смерти. Нам останется только связать их боем, пока не подоспеет подмога.

— Связать боем тридцать бойцов? – на этот раз петуха пустила уже Минерва МакГонагалл. – Тридцать убийц, которые не остановятся даже перед непростительными?..

— Как будто ты так уж часто останавливалась перед непростительными, – буркнул Флитвик, взвешивая на руке палочку и тренируя какие-то выпады.

— Так свидетелей-то не осталось. И вообще, не при детях! – Минерва стрельнула глазами в сторону Поттера и Гермионы. Дети, против всех ожиданий, вели себя непривычно тихо и спокойно, забившись в угол, в котором, щеголяя наручниками из сплава антара и двимерита, разместились также отпрыски Уизли. Гарри Поттер с блуждающей улыбкой на губах постоянно ощупывал себя, как будто боялся, что что-то тяжёлое, закреплённое под мантией на поясе, выпадет и отдавит ему ногу. Гермиона была абсолютно невозмутима; судя по девушке, прорывы Пожирателей Смерти в школу были регулярным, привычным и надоевшим до оскомины зрелищем.

— Они идут! Они идут! – пропищало привидение, метеором пересекая коридор и упархивая в стену. Дамблдор щёлкнул дезиллюминатором, гася разом все факелы и погружая коридор во мрак.

— Разрешите мне, сэр? – Джеймс Бонд, поправляя совершенно ненужные ему очки и заодно переключая их в режим ночного видения, тронул Хельги Филиппсона за локоть.

— Мальчик, ты так хочешь умереть?!

— Они пришли за мной. Будет логично подставить им меня, чтобы они втянулись в драку. Вдобавок, я бронированный; от меня даже «Авады» отскакивают.

— Ну давай, рискни здоровьем, – хмыкнул прима-декан. – Отряд, схема алеф-два.

Мракоборцы рассредоточились вдоль коридора, активировали чары своих мантий и растворились в тенях. Джеймс укутал мантией-невидимкой Гермиону. Флитвик набросил на себя размывающую контуры тела иллюзию. В итоге в коридоре остались только сам Бонд, удивительно хладнокровный перед предстоящей схваткой, Рон с Джинни и Дамблдор с МакГонагалл, незаметно переместившиеся за спины детей.

В дальнем конце коридора возник шарик «Люмоса». Вслед за волшебной палочкой появилась Беллатриса Лестрейндж, щеголяющая причёской в стиле «я у мамы дурочка». Большой розовый платок, заколотый булавкой в виде котёнка, гоняющего по полу череп, изящно обрамлял её шею.

— А кто это у нас тут притаился? – прошипела Беллатриса, с шумом втянув ноздрями пропахший дымом факелов воздух.

— Экспеллиармус! – воскликнул Бонд, взмахом своей палочки закрутив активатор. Беллатриса даже не стала тратить воздух, оформляя защитное заклинание вербально; отмахнувшись своей палочкой от алого огонька, она развернулась в ту сторону, откуда пришла: – Поттер здесь! Здесь Поттер!

Закутанные в тёмные плащи, почти невидимые в темноте фигуры хлынули в коридор, на бегу выстраиваясь в какое-то подобие боевого порядка.

— Поттера брать живым!

— Ну да, хренушки, – хмыкнул себе под нос Джеймс, снова касаясь кончиком пальца очков и косясь на возникшие в поле зрения цифры. – Так, дальность семнадцать, скорость один и два, упреждение… Параллакс… Ну что, козлики, поскачем? Вингардиум Левиоса!

Одновременно авадомёт в его второй руке выплюнул очередь из обезоруживающих, боевых и бытовых заклинаний. Бонд поставил авадомёт на отсечку в три патрона, но поскольку каждый патрон был заряжен магией до предела, на какую-то долю секунды коридор засиял, как рождественская ёлка. Активаторы дождём посыпались на Пожирателей, которые не тренировались, не рассчитывали на серьёзный отпор и поэтому оказались застигнутыми врасплох.

В коридоре остро запахло оружейным порохом. За спиной Джеймса синхронно стукнулись об пол челюсти мракоборцев: они не ожидали от одного паренька эквивалент огневой мощи целого отряда.

Кто-то из Пожирателей сумел сохранить самообладание и успел выставить перекрывший весь коридор «Протего». Продержался он недолго, но пробившие его активаторы замедлились, и это позволило остальным нападавшим поставить свои щиты. За мерцающим перламутром щитов медленно переворачивался вверх тормашками истошно вопивший Пожиратель, угодивший под заклинание левитации.

Суперагент присел за напольную вазу и мягко покатил по полу коридора три цилиндрика. Кто-то из Пожирателей увидел странные предметы и обычным Локомотором отшвырнул их за спину. Бонд хихикнул и попытался вжаться в пол за вазой. Трёхсекундные запалы наконец-то догорели, и зачарованные гранаты рванули, вновь наводняя неширокий коридор мешаниной цветов, — но только уже с той стороны от нападавших, с которой не было выставлено ни единого щита.

Не давая Пожирателям опомниться, Джеймс поднял пистолет в одной руке и короткоствольный пулемёт в другой, издал воинственный клич и ринулся на противника, хаотично прыгая от стены к стене. Пол за его спиной быстро покрывался ковром из дымящихся латунных цилиндриков гильз. Звякнули опустевшие магазины, заменённые на полные в мгновение ока.

Поскольку Бонд так и не сумел улучшить прицел самодельных авадомётов, ему удавалось задать лишь общее направление движения активаторов, — что, в общем, было на руку суперагенту и вносило волнующий элемент неожиданности в требования к защите Пожирателей. В результате атаки коридор перед Джеймсом стал напоминать эстраду деревенского клуба во время работы дым-машины; не нашедшие себе живую цель магические активаторы дробили мрамор, камень и металл интерьера, превращая их в пыль. Нападавшие даже не успели уведомить Бонда, что они сдаются. Когда пыль осела настолько, что стало возможным отличить тела от стен, оказалось, что на ногах уже не оставалось ни одного из Пожирателей. Пол, стены и потолок коридора были изгрызены на добрых полфута вглубь.

Мягко щёлкнул дезиллюминатор Дамблдора. Не успевшие остыть факелы вспыхнули снова. Примерно в этот момент Хельги Филипссон вспомнил, что даже аврорам периодически нужно дышать.

— Однако, – произнёс он с уважением. Ни разу на его памяти до этого школьник-недоучка не укладывал дюжину Пожирателей Смерти в одиночку, не получив при этом ни царапины и вообще без какой-либо помощи со стороны.

Джеймс, пытаясь отдышаться после спринтерского рывка, шумно втягивал ноздрями воздух. Носком ботинка он потыкал лежащего перед ним Пожирателя. Припорошённое дроблёным интерьером тело было совершенно неподвижно; невозможно было даже понять, мужчина это или женщина.

— Вот как-то так, – сумбурно объяснил суперагент через плечо начавшим шевелиться мракоборцам, заодно меняя наполовину опустевшие магазины на полные. – Вяжите болезных.

— Слышь, парнишка, – обратился к юноше Хельги, – а ты не хочешь к нам? Внештатным сотрудником, на полставочки? Обещаю тебя звать только на серьёзные задержания. Ты понимаешь, что я рассчитывал потерять от трёх до шести единиц личного состава до прибытия подмоги?

— Шеф! – возмутился Адамсон.

— В первую очередь тебя, – хмыкнул прима-декан. – Сам виноват. Когда в последний раз твоя очередь бежать за пивом была, что ты нам принёс? Сколько раз тебе повторять, что викинги не пьют арбузный сироп!

— Шеф, вы такой же викинг, как моя бабушка.

— Это которая Герда Сигурдоттир? Гроза балтийского моря, атаманша самой отвязной и бесшабашной женской пиратской команды? Она ещё нос драккара украсила вместо головы дракона головой деревенского старосты? И они её каждую неделю меняют, чтобы не заванивалась…

— Это образное выражение! Я не виноват, что моя бабушка вместо того, чтобы готовить внукам молочную смесь, готовит смеси себе, причём такие высокооктановые, что их приходится хранить под слоем керосина, потому что они имеют тенденцию к самовоспламенению при контакте с воздухом!..

Натужно шутящие мракоборцы пытались смехом отогнать от себя тень коснувшейся их опасности. На самом деле, столкновение с дюжиной Пожирателей Смерти, чьё отсутствие щепетильности в выборе атакующих заклинаний стало притчей во языцех, было смертельно опасным даже для опытных авроров, тёртых калачей, прошедших огонь, воду и медные трубы. То, что схватку в одиночку выиграл атлетически сложенный юноша, мракоборцы воспринимали не иначе, как чудо.

Из дальнего конца коридора потянуло холодом. Ближайший к выходу на лестницу факел затрепетал и погас. Хлынувшая в коридор тьма выглядела, как текучая патока. Пламя следующего факела вздрогнуло, вытянулось в струнку и оборвалось.

— Гарррри Поттттер, – подобное змеиному шипение шло, казалось, отовсюду.

— Я здесь, – ответил Бонд, выщёлкивая из авадомёта магазин и заменяя его другим, помеченным зелёной изолентой. – Простите, не разобрал ваше имя. Том? Том Реддл? Приди и возьми меня.

— Я Лорд Волан-де-Морт, – прошипел голос. Ещё один факел погас, пламя остальных, казалось, начало втягиваться в их просмоленные головы. В коридоре потемнело. Льющаяся из входа темнота оформилась в высокую, худую, закутанную в плащ фигуру.

— Ты смотри-ка, а «Придира», похоже, на этот раз не врал, – присвистнул один из авроров.

— Я верю в любовь, которая меня защищает, – пошёл с козырей Джеймс.

— И во имя этой веры ты готов умереть? – проигнорировал аврора Волан-де-Морт, вытягивая в сторону Гарри Поттера костлявую руку с палочкой.

— Всегда готов, – Джеймс Бонд в салюте поднял правую руку ко лбу так, что большой палец почти коснулся переносицы, резко бросил ладонь вниз и вытянул в направлении противника левую руку, в которой чернел пистолет-пулемёт. – Хоть это и не основной план!

Пулемёт выплюнул в Волан-де-Морта десяток пронзительно-изумрудных активаторов магии. Опешивший лич рухнул на спину, пропуская их над собой.

— Балуемсссся непроссстительными, мальчишка? – игнорируя все законы гравитации, Волан-де-Морт поднялся обратно, словно на пружинке. -- Круцио!

Невидимый магический активатор взъерошил волосы Джеймса Бонда: тот сумел уклониться от пыточного заклятия буквально в последний момент. Скорость полёта активатора была просто сумасшедшей; Джеймс порадовался, что он решил пригнуться, а не стал пытаться ставить щит. Такой мощный активатор пронёсся бы сквозь любой щит, который мог бы выставить суперагент, как игла сквозь воздушный шарик.

Бонд автоматически принялся «качать маятник», хаотично прыгая вправо и влево, одновременно срывая дистанцию. Пистолет-пулемёт в его руке затрещал, наводняя воздух изумрудными искрами.

— Брось эту магловскую пукалку, – процедил сквозь зубы Волан-де-Морт, протискивая своё костлявое тело между смертельно опасных магических искр с элегантностью умелого танцора и швыряясь невербальными непростительными заклинаниями с такой скоростью и точностью, что Бонд спасался от них только чудом. – Брось её и прими свою судьбу, как мужчина!

— Вас не поймёшь, дяденька, – отдуваясь, ответил Джеймс, перекатываясь по покрытому слоем пыли полу в попытке уйти от очередного заклятия. – То я мальчишка, который должен умереть, то я мужчина, который должен принять свою судьбу…

Джеймс бросился к стене, взбежал по ней на высоту человеческого роста, резко оттолкнулся ногами, — стена в том месте, где долю секунды назад были его ноги, взорвалась каменными осколками, — перемахнул через весь коридор, перекувыркнувшись в полёте, мягко коснулся ногами сложенных на груди рук основательно искалеченной статуи, стоявшей в стенной нише, оттолкнулся от неё снова — статуя разлетелась на куски, от неё остались только ноги до колен — и внезапно оказался прямо рядом с Волан-де-Мортом. Затянутая в кожаный ботинок с окованным сталью носком нога снова взлетела в воздух и врезалась в тыльную сторону держащей палочку ладони. Волан-де-Морт вскрикнул, палочка, издавая деревянный стук, покатилась по полу. Следующий удар пришёлся Тёмному Лорду в грудь, сшибая его на пол, в пыль и грязь. Тяжело дышащий Бонд возвышался над распростёршимся навзничь Лордом, подобно ангелу возмездия. Горячий ствол авадомёта был направлен Тому Реддлу в переносицу.

Набившиеся в один конец коридора Пожиратели Смерти и столпившиеся в другом конце мракоборцы забыли, как дышать.

— Том Марволо Реддл, – голос Джеймса звучал, как стук молотка по крышке гроба, – за преступления против человечества в моём лице вы приговариваетесь к смертной казни. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Ваше последнее слово?

— Ах ты!..

Джеймс спустил курок. Яркий зелёный шар вырвался из ствола пистолет-пулемёта. На таком расстоянии точность прицела не имела уже никакого значения, и изумрудная искра ударила Тёмного Лорда прямо в лоб. Гроза волшебного мира Британии хлопнулся навзничь, словно куль с навозом.

В коридоре было настолько тихо, что жужжание невовремя проснувшейся мухи казалось колокольным звоном. Свидетели кардинального изменения в расстановке сил магического мира пытались осознать увиденное и понять, как им жить дальше.

— Это ты что делаешь, выродок! – возмутился было Крэбб, сжимая огромные кулачищи и подступая к всё ещё смотрящему на труп Волан-де-Морта Бонду. Разум громилы то ли не справился с обработкой картины, изображающей Тёмного Лорда валяющимся в пыли и каменной крошке перед своим заклятым противником, то ли просто взял отпуск. Бонд, не отрывая взгляд от распростёртого перед ним тела, поднял авадомёт и жахнул очередью на звук. Три зелёных шарика смертельного заклятия угодили громиле в грудь и заставили Крэбба умолкнуть.

— Ну и кабан, – ни к кому не обращаясь, пробормотал себе под нос Бонд. – Я давно уже так не скакал. Если бы он мог швырять свои заклинания очередями, мне бы пришлось туго.

— Он всё? – робко спросила Гермиона, кладя узкую ладошку на плечо суперагента. Рон Уизли, позвякивая двимеритовыми наручниками, протиснулся сбоку от Гермионы, чтобы посмотреть на валяющееся перед Бондом тело. Пожиратели Смерти, подавленные и удручённые, молча стояли за валяющимся Крэббом, прекрасно понимая, что следующий звук, раздавшийся с их стороны, вызовет ответную реакцию в виде потока зелёных искр.

— Всё, – кивнул Джеймс, ткнув ногу Волан-де-Морта носком своего ботинка. Нога безвольно качнулась в прежнее положение. – Одна единица холодного груза, можно звать труповозку. Или как там у вас, магов, соответствующая инстанция называется?..

Бонд наконец поднял глаза и почти сразу встретился взглядом с Малфоем-старшим.

— Но если он всё, то почему Чёрная Метка продолжает действовать? – спросил блондин, поднимая рукав собственной мантии. Татуировка в виде черепа, блюющего змеёй, продолжала жить своей жизнью и переливаться в неверном свете факелов.

— Позвольте мне? – попросил Флитвик, протискиваясь между подростков. – Это, в некотором смысле, моя епархия. Хм, действительно, магический контракт по-прежнему в силе…

Высохшая, похожая на палку рука молнией метнулась в пыль. Невербальное заклинание выбило из рук опешившего Бонда авадомёт, и он глухо звякнул о стену. Волан-де-Морт поднялся на ноги одним текучим, плавным движением.

— Магический контракт всё ещё в силе, потому что я всё ещё жив, придурки, – прошипел его голос. За спиной Волан-де-Морта поднимался с пола Крэбб-старший, по пути заехав кулаком в ухо Флитвику, — просто так, чтобы было, что вспомнить. – Мальчишка, ты думал, что можешь убить меня своей пукалкой?

— Ну, вообще-то план был такой, – подтвердил Джеймс, убирая Гермиону себе за спину и отступая к мракоборцам под прикрытием окаменевшего от ужаса Рона.

— Ничтожество! Ты зачаровал несколько патронов и попытался убить меня при помощи магловской техники! – голос Тёмного Лорда сочился презрением.

— Несколько?! Да я правую руку до крови стёр, вырезая руны на карандашах!..

— Ты необученный дурак, – уведомил суперагента Тёмный Лорд. – «Авада Кедавра» — это непростительное заклятие. А знаешь, почему?

Джеймс бросил панический взгляд на Флитвика, но учитель не мог сейчас выполнять свои прямые обязанности, потому что валялся в отключке.

— Потому что это заклятие необратимо? – рискнул подросток, отступая ещё на несколько шагов.

— Именно поэтому!

— Ага!

— Нет, именно поэтому я и говорю, что ты необученный дурак. А причина, конечно, в другом. Сам подумай, маглорожденный грязнокровка, может ли артефакт наложить «Империо»?

Джеймс решил, что сейчас неподходящее время, чтобы заострять внимание на том, что происхождение Гарри Поттера, в отличие от самого Тома Реддла, было безукоризненным.

— Нет, не может, – ответил он. – Человек под «Империо» будет выполнять волю того, кто наложил заклинание. Но у артефакта нет своей воли, поэтому «Империо» просто не подействует.

— Правильно, – хмыкнул Безносый. – А «Круцио» не подействует, если не желать причинить боль. Но артефакт не может чего-то желать или не желать, поэтому «Круцио» из артефакта будет не опаснее удара пёрышком. Дальше сам догадаешься?

— «Авада кедавра» из артефакта не подействует, потому что артефакт не может желать смерти, – холодея, осознал Бонд.

— Именно так, – растянул тонкие губы в улыбке Волан-де-Морт. – Непростительные заклятия называются «непростительными» потому, что их использование обязывает мага накладывать их собственноручно и активно желать их применения. Их нельзя переложить на артефакты, нельзя использовать в охранной системе и нельзя применить без осознания последствий.

— То есть маг под «Империо» не сможет их использовать? – против ожиданий, Бонд действительно увлёкся спором. – Ведь пока он под чужой волей, у него нет своей, и значит, он мало чем отличается от артефакта…

Волан-де-Морт моргнул. Такая тяга к знаниям у юноши, стоящего на пороге смерти, была для него в диковинку.

— Не отвлекайся! – рявкнул Тёмный Лорд. – Итак, мы оба знаем, что твоя магия против меня бесполезна. Оглянись вокруг в последний раз. Что ты собираешься делать? Скажешь последние слова?

— Что я собираюсь делать? – Джеймс обернулся на мракоборцев, встретился взглядом с Дамблдором. – Меня всегда учили понимать, когда я сталкиваюсь с превосходящим меня противником. В такой ситуации существует только один разумный выход. Бежать!

Суперагент от души пнул ногой. Толстый слой пыли, в который превратились полфута стен, пола и потолка, повис между подростками и Пожирателями Смерти непроницаемым облаком. Где-то в этом облаке застряла, моргнула и пропала зелёная искра смертельного заклятия Волан-де-Морта.

*   *   *

[344] Основной компонент суперклея. Фиксировать он будет хорошо, но вот как его удалять с волос — это уже совсем другая история.

[345] У Роулингс «четырнадцатого», но это явная ошибка: 14 февраля 1996 года было средой.

[346] Ближайший аналог в мире Windows — «синий экран смерти».

[347] Растворение сахара идёт с поглощением тепла, поэтому приготовление напитка в присутствии сахара идёт при более низкой температуре. Это влияет на вкус, насыщенность, тепркость и аромат практически любого напитка, не только чая и кофе.

[348] Кольцевая дорога вокруг Лондона, британский аналог МКАДа. Точно так же, по мнению лондонцев, делит страну на «место, где можно жить припеваючи», то есть собственно Лондон, и «замкадм25ье». М25 — самая загруженная трасса Великобритании, с потоком в среднем от 150 до 200 тысяч автомобилей в день.

[349] High Altitude Low Opening — прыжок с большой высоты (от 10 до 30 километров) с высокой продолжительностью свободного падения на предельной скорости и с раскрытием купола в самый последний момент, на высоте порядка 600 метров, чтобы едва успеть погасить скорость. Сочетает низкую заметность заброски десанта с высочайшей травмоопасностью.

[350] Между прочим, зря. Лук сладкий; если съесть сырую луковицу во время насморка, то можно убедиться, что на вкус её сложно отличить от яблока. Мелкие луковички, которые волшебники выращивают самостоятельно, — мы ведь помним, что волшебный мир обеспечивает себя едой сам? — могут быть генетически модифицированы для того, чтобы лишить их едкого сока, и тогда они вполне способны служить заменой оливкам, личи и вишенкам, подаваемым к коктейлям. Как следует из эпизода с «пересадкой сахароносной сущности» из предыдущего посещения Бондом Хогсмида, уж чем-чем, а генной инженерией маги владеют. А уж карамелизированный лук даже в нашем мире является изысканным десертом.

[351] И ничего в Тибете не найдёт. По мнению китайцев, Шамбала находится не в Тибете, а на Ближнем Востоке, примерно в районе Сирии. Само словосочетание «Шам бала» переводится как «господство Сирии» (ср. имя бога Ваал, со жрецами которого боролся пророк Илья, — «Ваал» означает «владыка», «господин». Можно также вспомнить ивритское слово «бааль», означающее «хозяин», «владыка», «муж»). Легенда о Шамбале приобрела популярность в то время, когда Сирийское царство — в составе сначала Ассирийской империи, затем Вавилонской монархии, затем Персидской империи, а затем империи Александра Македонского — было крупным игроком на международной арене.

[352] Язык управления базами данных SQL разрабатывался с начала 1980-х. В 1996 году в ходу был стандарт SQL-92, а базы данных, которыми мог воспользоваться Эс, включали в себя, например, IBM DB2.

[353] После фетвы аятоллы Хомейни, проклинающей Салмана Рушди и приговаривающей его к смертной казни, дипломатические отношения Великобритании и Ирана были расторгнуты (1989). Частично восстановлены в 1990-м после оккупации Кувейта Ираком, но до 1997 года Великобританию представлял не посол или посланник, а поверенный в делах (третий по старшинству класс глав диппредставительств).

[354] День победы Исламской революции — один из самых значительных праздников Ирана; в отличие от многих других иранских праздников, отмечается по солнечному календарю, и поэтому всегда приходится на 11 февраля.

[355] История совершенно реальная. Версия о том, что Борман был советским агентом, была озвучена главой одного из отделов разведки Третьего Рейха Рейхардом Геленом в 1968 году: якобы Борман в 1921 году попал в российский лагерь военнопленных, из которого совершенно необъяснимым образом был отпущен, — возможно, под подписку о сотрудничестве? Версия Гелена была признана несостоятельной, Борман в 1921 году в плен попасть физически не мог, но факт остаётся фактом: во время всей своей службы в Третьем Рейхе Мартин Борман продавливал исключительно те решения, которые играли на руку Советскому Союзу, а не Германии.

[356] Миндалевидное тело — участок головного мозга, играющий ключевую роль в формировании эмоций. Кровоток в нём значительно возрастает, когда человек врёт, особенно в первые разы. Источник. Префронтальная кора — участок мозга, достоверно связанный с враньём и с антисоциальным поведением. При помощи простого МРТ можно в лабораторных условиях определить ложь с 85 %-ной вероятностью (источник) — результат, равноценный использованию навороченного детектора лжи. А у Кью и МРТ не простой, и вдобавок детектор лжи к Снеггу тоже подключён.

[357] Это в русском языке он в игле свою смерть прятал, а в английском переводе обычно Кощей прячет не смерть, а душу. Игла, таким образом, становится полным аналогом крестража. «А деревьев там тьма-тьмущая, и все в гробах». © Гоблин, юмористический перевод «Властелина колец».

[358] Блюдо индийской кухни; рубленый цыплёнок в соусе.

[359] Вымышленная ирландская террористическая организация из книги Тома Клэнси «Игры патриотов».

[360] Миз — обращение к даме без упоминания её матримониального статуса, используется с 1950-х, введено по инициативе феминистически настроенных кругов на смену «мисс» и «миссис». В письме обозначается «Ms».

[361] Около 14 километров в час — более чем пристойная скорость для стайерского бега. А если учесть, что бегают ребята по бездорожью, через снег вперемешку со склизкой грязью, — то и вообще замечательная. Эликсиры мадам Помфри работают.

[362] В англоязычных странах не загибают пальцы, отсчитывая варианты, а, наоборот, отгибают их, начиная со сжатого кулака. В Британии начинают с мизинца, и все отогнутые пальцы тут же обхватывают второй ладонью, чтобы не показать ненароком какой-нибудь неприличный жест.

[363] Приобретение одним предметом свойств другого при контакте путём создания магической связи между ними. Единственный вид магии, документально подтверждённый в нашем мире; к закону контагиона можно свести квантовую телепортацию.

[364] Шовинизм — от имени французского солдата Николя Шовина — крайняя, запредельная форма национализма. Вопреки утвердившемуся в последнее время ошибочному использованию, шовинизм не имеет никакого отношения к сексизму. В данном случае термин «шовинизм» использован в качестве синонима для термина «ксенофобия».

[365] «Начинайте восхождение на гору Ниитака» — кодовый сигнал японских войск для начала атаки на Пёрл-Харбор 7 декабря 1941 года.

[366] Ичи, ни, сан, чи (японский) — один, два, три, четыре. Во время атаки на Пёрл-Харбор волны и группы атакующих назывались не кодовыми именами, а просто порядковыми числительными.

[367] На самом деле между «Хогвартсом» и Хогсмидом больше мили, но Фенрир Сивый в «Хогвартсе» не обучался, поэтому о таких нюансах просто не осведомлён.

[368] В оригинале было «на свою нумерологию», но Джеймс Бонд тоже изучает нумерологию, так что её пришлось перенести на другое время.

[369] Отсылка к великому, неподражаемому фику «Терминатор»: http://fanfics.me/fic36924

[370] В начале 1996 года Земля и Марс были почти на максимальном расстоянии друг от друга, по разные стороны Солнца. И, кстати, Сатурн был почти на той же линии, — Земля, Солнце, Марс и Сатурн выстраивались в одну линию во второй половине марта. О каком прямом угле в таком случае говорила Трелони?

[371] Вот и доказательство тому, что маги живут в другом времени. В феврале-марте 1996 года Марс не был различим с Земли, он находился прямо за Солнцем.

[372] Гадание по дыму от сжигаемых благовоний.

[373] Мне не удалось выяснить, каков любимый запах Джеймса Бонда, но любимый аромат Пирса Броснана — одеколон Burberry Sport, знаменитый нотками пшеницы, имбиря, морской воды и амбры.

[374] Я долго искал эпизод, в котором Джеймса Бонда пытаются отравить неудачно, и не нашёл. Похоже, единственная слабость Бонда — это яды; отравить его может даже уборщица, протягивающая ведро с надписью «не пей, дурак, это хлорка».

[375] Великобритания является единственной страной в мире, где в наши дни очищенный героин под названием «диаморфин» применяется во врачебной практике в качестве сильного обезболивающего.

[376] Поэзия и стихосложение никогда не были сильной стороной Джеймса Бонда.

[377] Стервами, согласно словарю Даля, питаются стервятники, потому что стерва — это падаль, дохлая скотина. По поводу «скотины» у Гермионы возражений уже нет, а «дохлой» она Джинни сейчас сделает.

Учитывая значение этого слова, причина, которая заставляет девушек добровольно называть себя «стервами», выше моего понимания.

[378] Тут Бонд немного загнул. Предполагается, что взаимодействия полей передаются при помощи фундаментальных частиц, но не все такие частицы были обнаружены. Например, мы знаем, что гравитационное поле распространяется со скоростью света (см. «Гравитационные волны»), но точность измерительной аппаратуры, требуемая, чтобы обнаружить частицу, переносящую гравитацию, намного превосходит возможности современной техники.

[379] Бонд излагает в очень упрощённом виде решение проблемы случайности характеристик фундаментальных частиц, которое носит название «теорема Белла». Вопрос «приобретают ли фундаментальные частицы свои характеристики в результате проверки, или характеристики у них были изначально, а после проверки мы только узнаём их значения», без преувеличения, являлся самым важным вопросом в физике XX века, поэтому неудивительно, что Бонд об этом знает. В 1964 году Джон Стюарт Белл сформулировал способ экспериментальной проверки парадокса Эйнштейна-Подольского-Розена, предложив миру теорему, в которой представлял свои неравенства. Если в результате статистической проверки окажется, что неравенства соблюдаются, значит, мир детерминирован и предопределён, если нет, — значит, частицы выбирают значения своих характеристик только после фиксации результата. В 1972 году поступили первые результаты, подтверждавшиеся с тех пор каждый раз (в 1981, 1998, 2010 и др.), и к концу XX века можно было уверенно сказать: до фиксирования результата наблюдателем свойства частиц не определены, частицы «рождаются» без значения характеристик и выбирают их только после проверки. Это означает, что судьбы не существует, и что нельзя говорить о «предопределении», будущее не определено и определено быть не может; можно говорить только о большей или меньшей вероятности какого-то события.

Подробности можно прочитать в великолепной серии Sly2m, объясняющего неравенства Белла «на пальцах» в этих трёх записях:

1. https://sly2m.livejournal.com/592394.html
2. https://sly2m.livejournal.com/592687.html
3. https://sly2m.livejournal.com/592929.html

[380] Я был очень удивлён, когда узнал об этом, но на «Кингс Кросс» в нашем, человеческом мире в самом деле есть нулевая платформа. Она появилась там в 2010-м году, после перестройки вокзала, и является самой длинной из всех платформ. Поскольку платформы с первой по одиннадцатую уже существовали, а новая платформа была рядом с первой, её собирались назвать «платформа 12» или «платформа Y» (потому что она находится рядом с улицей York way), но, в конце концов, разум победил. Следующая платформа, которую пристроят к вокзалу, очевидно, получит номер «-1».

В нашем мире нулевая платформа появилась в 2010-м, но в загробном… Кто знает?..

[381] Напоминаю, что у меня время событий не совпадает с каноном.

[382] Эти истории были рассказаны в фильмах «Умри, но не сейчас» (2002) и «Вид на убийство» (1985).

[383] Я был очень удивлён, узнав, что ракушки моллюска рапаны (это слово женского рода), — популярный черноморский сувенир, — в Японии считаются оберегами от злых духов (юрэй). Якобы призрак, увидев закручивающуюся спиралью отполированную раковину рапаны, не сможет пройти мимо и заберётся внутрь, чтобы посчитать, сколько там витков, а развернуться и вылезти обратно без помощи извне он уже не в состоянии. Как это соотносится со способностью призраков проходить сквозь материальные предметы, и почему раковины других моллюсков не вызывают у юрэй такого исследовательского зуда, мне непонятно. Очевидно, это поверье сродни совету при виде вампира или другой нечисти бросаться в них маковыми или кунжутными зёрнами: нечисть не сможет продолжать преследование, пока не сосчитает их все.

[384] Я провожу над тобой экзорцизм, существо (в смысле, суть) воды, дабы стала ты для меня зерцалом Бога Живого в деяниях Его, источником жизни и очищения от грехов… Да пребудет в соли сей мудрость, и да отступит всяческий вред от умов и от тел наших… В соли — мудрость вечная, в воде — возрождение, в золе зарождается земля новая… (лат.) — Начальные слова благословлений над водой и солью и при их смешении для приготовления так называемой «григориевой воды» (в честь Папы Римского Григория Великого). «Григориева вода» считалась более сильным средством, чем просто святая вода. Сейчас «григориева вода» не применяется: оружие такого калибра требует соответствующих целей.

[385] Из-за антропогенного загрязнения белые скалы Дувра сейчас, скорее, зелёные, поэтому когда для съёмок боевика 1991 года с Кевином Костнером потребовался пейзаж белых утёсов, его снимали в Бичи Хед, у «Семи сестёр». Когда скалам давали имена, их действительно было семь; восьмая откололась из-за океанской эрозии по историческим меркам совсем недавно.

[386] На самом деле небольшая галечная отмель есть на всём протяжении от Бичи Хед до «Семи сестёр», но её может заливать во время прилива. Я выбрал Бичи Хед не только потому, что это известная туристическая аттракция неподалёку от Лондона, куда гарантированно привезут детей из приюта, но ещё и потому, что именно в этом месте проводился кубок мира по квиддичу 1994 года в фильме «Гарри Поттер и Кубок Огня». Я знаю, что меловые скалы белые, а в книге «Гарри Поттер и Принц-Полукровка» говорилось про тёмные скалы, но мел может казаться очень тёмным, если он мокрый, а день пасмурный; а вот обрыва над морем, сложенного из тёмных скал — гранита, базальта, тефрита — рядом с Лондоном, увы, нет, за ними надо ехать в Уэльс или в Шотландию. Туристическая поездка детского дома из Лондона куда-нибудь к разлому Глен-Мор в 1930-х намного менее вероятна.

[387] Планшет в 1996 году был просто сумкой для документов.

[388] Литературный перевод известного высказывания «Violence is the ultimate solution for every problem. If it does not solve your problem, you haven't used enough of it».

[389] В Западной Европе «живой водой» называли только и исключительно высокоградусные растворы спирта, ценившиеся алхимиками как хорошие растворители веществ, развязыватели языков и улучшатели настроения. Слово «виски» дословно переводится с ирландского как «живая вода». С другой стороны, в Западной Европе действительно существовал миф об эликсире жизни, но чтобы получить его, надо было залить водой (или другой жидкостью) философский камень; то есть эликсир жизни был не самостоятельным артефактом, а продуктом, результатом действия другого артефакта.

[390] Масверк (нем. Maßwerk) — готическое украшение, все элементы которого построены при помощи циркуля. Стандарный элемент украшения окон в готических постройках. В «Хогвартсе» масверки встречаются, например, на окнах Большого Зала, — но, видимо, не только там.

[391] Просеивание земли через ситечко часто используется на археологических раскопках. В случае раскопок поселения начала каменного века, когда ещё не была изобретена письменность, просеивание — это практически единственный способ не упустить ценные находки.

[392] В 1965 году во время испытаний скафандра в барокамере Космического Центра Джонсона, США, испытатель случайно разгерметизировал скафандр, оказавшись в условиях, близких к космическому вакууму. Он оставался в сознании около 14 секунд, после чего потерял сознание, но полностью и без последствий восстановился после возвращения давления. Этот случай и изучение катастрофы «Союз-11» показали, что человек, внезапно оказавшийся в условиях вакуума, имеет около 15-20 секунд на сознательные действия. В принципе, этих секунд хватило бы, чтобы спрятать крестраж в заранее присмотренном месте, особенно если сделать несколько визитов с перерывами на восстановление между ними.

[393] Прежде всего на ум приходит Сталин. Вплоть до 6 мая 1941 года Сталин не занимал никаких постов в советском правительстве, являясь, по существу, всего лишь главой группы единомышленников. Поэтому Сталин не нёс никакой ответственности за события в СССР: правительство формально ему не подчинялось. Именно поэтому индустриализация — это великая победа советского народа под руководством партии и лично Сталина, а голод коллективизации — перегибы отдельных функционеров на местах.

[394] Это 1996 год, напоминаю. Сотовые телефоны безумно дороги и доступны только богатым, покрытие не везде есть даже в самых крупных городах; основной способ оставаться на связи — именно пейджер, и он тоже есть не у всех.