Аннотация: Цикл "Голоса другого мира, или Оптимус фхтагн!", написанный под общим влиянием творчества Г.Ф. Лавкрафта по вселенной The Transformers. Данвич упоминается в качестве дани уважения Г.Ф. Лавкрафту) Это могло быть любое другое место...
Сейчас уже нет сомнения в том, что череда трагических событий, повлекших за собой еще более трагические последствия, началась именно в ту дождливую ночь 19*** года, когда отец и сын Витвики невольно открыли дверь, ведущую в иные миры. Было ли это слепой случайностью или могущественным провидением - этого мы не узнаем никогда.
Доктор Кравлафт задумчиво глядел на унылый пейзаж за окнами. Природа, не радовавшая его в остальные времена года, поздней осенью была особенно капризна и ворчлива, и чем-то напоминала доктору его собственную супругу. Однако ни жухлые листья, печальным ковром расстилавшиеся по серым, изъеденным столетиями камням и припорошенные первым робким снегом, ни скорбный стон ветра, ни мрачные волны, разбивавшиеся о скалистый берег, где стояла больница Св. Иосифа, не были причиной глубокого беспокойства этого достойного медика, которое, казалось, проникло в его душу, подобно ядовитому насекомому, и жалило каждый день, нарушая привычный ход дел.
Доктор только что выслушал свою племянницу Карли, и был крайне встревожен тем фактом, что истории, рассказанные ей, причудливым образом роднятся с тем, что он уже слышал от нескольких других людей, включая его давнего пациента Спаркплага Витвики. Впрочем, этот молчаливый, угрюмый мужчина вряд ли мог рассказать что-то Карли. Он не разговаривал уже более двух лет и, похоже, у доктора не было причин расставаться с ним в ближайшие годы. Столь сложного для лечения случая он еще не встречал в своей практике. Впрочем...был еще один пациент, остро среагировавший на события последнего времени. Впрочем, были ли они, эти события? Рассказы, сны, бредни воспаленного рассудка? Не было ли случившееся некой умственной эпидемией, затронувшей сознание особенно чувствительных натур? Но в чем причина этой болезни?
Конечно, Карли дружила с Чипом Чейзом, который в последнее время находился в лихорадочном возбуждении, часто посещал доктора в его личном кабинете дома и бесконечно рассказывал ему о странной металлической планете, затерянной в межзвездных глубинах. А тот в свою очередь общался с сыном Спаркплага. Возможно, они повлияли на неокрепший ум девушки, но за всем этим бредом явно стояло что-то большее и без сомнения пугающее, иррациональное в своей общности, словно один и тот же голос внушал похожие болезненные идеи разным людям, превращая их в некое специфическое братство. Кравлафт самолично отправился на место, где по рассказам несчастного Спайка Витвики, они с отцом обнаружили загадочный артефакт, но ничего необычного там не нашел. Тем не менее, даже он, человек большого ума, не склонный к преувеличениям и фантазиям, чувствовал в и без того мрачной атмосфере Данвича что-то особенно опасное, злое и противоестественное.
Общее напряжение отразилось и на самом докторе, потому что теперь он время от времени сам видел во снах отблески далеких звезд и словно чувствовал дыхание космических ветров, наполнявшее его тоской и грустью. Чтобы как-то отвлечься и попытаться проанализировать случившееся доктор предпринимал долгие прогулки по морскому берегу, но тревожные крики чаек и шум волн только наводили его на еще более печальные мысли.
Кравлафт подолгу смотрел в затянутое тучами небо, словно пытался найти там ответы.
Задумывался ли он когда-либо о том, что за тайны скрываются за небосводом, какие сверхъестественные бездны простираются над этим мрачным куполом? Невыразимая бесконечность...его человеческий разум пытался представить эти пространства, но привычный образ мыслей требовал установить хоть какие-то границы, однако воображение уносило его туда, где не была места привычкам, где вообще не было места ничему обычному и здравому. Какие страшные тайны скрывают эти темные материи, открывающие свой пугающий лик по ночам? Какие немыслимые существа обитают в холодных глубинах космоса? О, он знал, как глубоко и таинственно море, но что оно по сравнению с мрачной безграничностью вселенских просторов? И где-то в их глубине было Нечто...Нечто, что находилось за миллионы и миллиарды галактик от него, но уже приближалось, и доктор чувствовал это, он чувствовал это в своих снах, в горячечных разговорах своих пациентов, даже в прохладном осеннем воздухе.
Всю жизнь он пытался разбираться в чужих болезненных фантазиях, мыслях и снах, но кто теперь поможет ему? В разговорах с коллегами он постоянно слышал некую насмешку, намек на то, что он слишком уж долго возился со своими пациентами, так что становится похож на них.
Тогда Кравлафт обратился к книгам. Просиживая вечерами в библиотеке за старинными манускриптами, он к ужасу своему узнавал о противоестественных существах, гостях с далеких звезд, спустившихся на Землю за миллионы лет до появления человека; о пришельцах с далекой планеты на окраине известной Галактики, которых расы, жившие задолго до человеческой, почитали за бессмертных богов... Он узнавал о страшных тайнах океанов и континентов и еще более невыразимых ужасах, пришедших из иных пространств и времен, из галактических бездн, где светят иные солнца и бушует, как на заре мироздания, ядерный хаос...был ли в этих мирах бог? Был ли он вообще? И если да, то как он мог создать весь этот невыразимый кошмар?
Кравлафт с трепетом отодвинул древние книги и устремил взгляд в темноту. Он окончательно потерял душевное равновесие и понял, что жизнь его нарушена и никогда не войдет более в привычную колею.
К концу месяца кошмарные сны, мучавшие его, превратились в настоящие видения.
Из туманной мглы вырастали перед ним шпили гигантских металлических сооружений причудливых форм, гладкие извилистые дороги вели через леса таинственных светящихся кристаллов и циклопические порталы к пылающему ядру неизвестной планеты, хранившей секреты иных цивилизаций. Трансформирующиеся рельефы; эбонитовые громады, испещренные непонятными символами; переплетенные в некой хаотичной гармонии уровни и трассы, предназначенные явно не для людских ног; захватывающие неземные пропорции приводили доктора в ужас и восторг одновременно. Освещенный множеством янтарно-желтых огней, синевато-холодный покров загадочной планеты притягивал своей непривычной красотой, и в то же время отталкивал нечеловеческой природой. Доктор ощущал здесь дыхание древних времен и ауру чуждого, непонятного ему существования. Однако он не видел ни одного признака жизни, словно какой-то чудовищный катаклизм стер с лица этого металлического гиганта его жителей, ибо фантастичные циклопические города безмолвно стояли, окутанные тишиной космоса, будто покинутые навечно.
И в конце пути виделось ему невероятное: словно очутившись в точке сотворения мира, он видел, как раскололись из Единого Свет и Тьма, Порядок и Хаос, как заполнили они собой видимые и невидимые миры и как разразилась невероятная битва, заставившая содрогнуться всю Вселенную. Он видел приближение воплощенного Хаоса, Темного Бога - Пожирателя миров, поглощающего межзвездное пространство и путешествующего сквозь время.
Кравлафт каждый раз просыпался от собственного крика. Видения были слишком яркими и отчетливыми, чтобы сойти за сны, даже за кошмары. Неужели он сам стал жертвой необъяснимой эпидемии?
Пообщавшись с пациентами, он выяснил, что их сны, скорее даже галлюцинации с каждым днем становятся все более пугающими и тревожащими. Даже Спаркплаг будто очнулся от спячки и проявлял большое беспокойство. Но больше всех волновал Кравлафта его недавний пациент Виктор Акревиль, бредивший диковинной формы монстрами с огненно-пылающими глазами, которые хотели забрать его на свою планету. Возможно, прежде Кравлафт и не обратил бы внимание на этот галлюциногенный бред, но сейчас слова безумца о гигантских существах звучали невероятно осмысленно. Однако особенно напугало доктора то, что Аркевиль называл длинные, странные, витиеватые имена звездных пришельцев, звучащие для человеческого уха дико и бессмысленно; а также заявил, что это из-за них чудовищное существо, Темный Бог, имя которого он даже боялся произнести, устремилось к Земле, чтобы пожрать их и остатки их древней цивилизации, как пожрало оно все миры на своем пути. После этого пророчества Аркевиль зашелся в безумном хохоте и на прочие вопросы отвечать решительно отказался.
В ту зимнюю ночь, когда ветви, потерявшие последние листья, стучали в окна дома доктора Кравлафта особенно тревожно, ему приснился самый отвратительный сон, после чего доктор на долгое время прекратил практику и отказывался выходить из дома, словно готовясь к чему-то неминуемому и катастрофическому.
Ему грезилось, как двигается по космическим волнам трансцендентальный кошмар, превращая звезды и планеты в прах; как оглашает он своим богохульным воплем пространство и время; как сверкают из тьмы его апокалипсической сущности яркие изумрудные глаза, подобных которым нет и у самых страшных богов иных миров.
Кравлафт испуганно закричал, не в силах выносить больше сверхъестественное давление чужого чудовищного разума и...обнаружил себя стоящим в ночном одеянии у своего стола, на котором были разбросаны бумаги, словно в спешке испещренные надписями на разнообразных языках. Почерк был несомненно самого Кравлафта, но он не знал большинства из этих языков, некоторые из которых, судя по странным графемам, вообще могли не принадлежать к тем, на которых общаются человеческие существа. Тем не менее, он понял, что сам в гипнотическом беспамятстве исписал десятки листов одним и тем же словом. Дрожащими руками он поднес бумагу к глазам, а затем в ужасе отбросил листы, увидев как из привычных букв даже его родного алфавита сложилось чужеродное имя Темного Божества... "Юникрон"...