Мы - Черный Град, Первые среди кланов. Мы не трусим и не скрываемся, и мы отомстим.
Губы Райфа шевелились в такт словам кланового девиза, но он не смог бы сказать, проговаривал он его или только вспоминал. Улавливать разницу становилось все тяжелее. Проходили целые дни, когда он не мог определить, спит он или проснулся.
Сейчас он был полностью уверен, что не спит. Кусались комары. Пара часов солнечной погоды - и они тучей поднимались от прогревшихся в снегу луж, чтобы его терзать. Райф представлял собой легкую мишень. Подсадную утку. Райф рывком сместил центо тяжести вперед, и клетка пришла в движение. Комары обратились в бегство, а для него наступила минута покоя, пока рой насекомых пытался приноровиться к болтанке.
Мы не трусим, с удовлетворением вспомнил Райф. Может статься, он это произнес.
Внутренности свело голодным спазмом, и он подтянул ноги к груди, чтобы переждать. Тело, казалось, больше ему не принадлежало. Он устал считать все его немощи. Спина и плечи в пролежнях от узлов решетки. Под голову ночью вместо подушки он клал бурдюк, и больше положить под себя ему было нечего. Он начинал понимать, что это уже не имеет смысла. Как правило, самые запущенные раны, которые мокли и покрывались язвами, все-таки обрабатывали.
И как следует заботились о его руках.
Райф вздрогнул. Он не хотел думать о том, что его тело в их власти. Глотнув воды, он начал рассматривать вздымающуюся перед ним лес Северной Твердыни. Солнце вышло и спряталось, а с севера потянулись снеговые тучи. Над пологом леса пронеслись первые порывы ветра, и Райф увидел, что по кронам, как по воде, к нему покатились волны. Обзор из клетки открывался только в одну сторону - на север. Вот и все. Утром встать, спросить себя, не укололи ли его ночью стрелкой с дурью, через решетку помочиться-облегчиться, попить воды, спать.
Надзирать.
Он оказался в таком месте, где всегда было только "сегодня". Границы между днями размывались, и хотя он видел отметки дней, проведенных в клетке - одиннадцать горизонтальных царапин в углу, глядящем на северо-восток - он уже не помнил, когда провел последнюю. В зависимости от условий время текло с переменной скоростью. Влияло освещение, ветер и высота солнца над горизонтом. Райф облизнул губы и окинул взглядом лес. Свет убывал. Сердца находились в движении: преследовали, убегали, кормились.
Уйти от окружающей действительности было легко - отправиться мысленно за пределы клетки в другие живые существа, и все. Всплеск азарта, принятие нового ритма, миг головокружения, когда движение и разум не совпадают, и все - он внутри, в сердце. Лосиха. Указательный палец правой руки дернулся. Условный рефлекс - отпустить тетиву - крепок. Войти в сердце, засечь цель, выпустить стрелу - вот так он и охотился. Не было больше ни стрел, ни выстрелов в сердце - только он, Свидетель Смерти, и пульсирующие сердца.
Сердце лосихи подгонял страх. Она была молода - годовалая телочка, отбившаяся от матки и стада. Она потеряла их след и ломилась сквозь лес на юго-восток. В ее жилах мощно пульсировала кровь. Райф чувствовал ее дикую тревогу. Любое движение среди деревьев могло стать ее смертью. Она не знала, что ни одного крупного хищника поблизости не было. Она видела среди деревьев тени, и чуяла запах волчьего помета. Райф оставался с ней, пока вокруг темнело и становилось холоднее, переживая с ней ее страх и усталость. Когда она двинулась дальше на восток, их связь начала слабеть, и он напрягся, чтобы ее удержать. Она медленно растаяла, и он снова оказался в клетке.
Стемнело, и холод прогнал комаров. Тело била дрожь, а пальцы потеряли чувствительность. Засунув ладони в подмышки, он сменил позу, чтобы уменьшить давление на ягодицы. Это движение качнуло клетку, развернув ее к навесу. На востоке Райф заметил слабые огоньки. Ему пришлось покопаться в памяти, чтобы понять, что они означают. В памяти всплыло слово суллы.
Инстинктивно захотелось скрыться, и он сосредоточился на лесе, ища то, что унесет его прочь. Ночь вывела на сцену хищников. Над грядой, тихая как смерть, кружила серая сова. Райф мимолетно коснулся ее, неожиданно ощутив тяжесть и непривычное строение сердца. Снова сработала привычка отпускать тетиву. Он отстранился от нее, опускаясь под полог леса искать другое сердце.
Лисица. Самка в расцвете сил, мощные ровные толчки сердца. Она сидела неподвижно, внимательно вслушиваясь в лес. В тот миг, когда она обнаружила свою жертву, сосуды, ведущие от легких к сердцу, расширились, питая мышцы бедра. Секунда - и бросилась в атаку. Пока она нюхала снег, выискивая оглушенную мышь, Райф захлебнулся слюной. Прикусив мышиную шею, она что-то услышала. Выпустив тушку, лиса прислушалась. Райф не знал, что она слышала, но понял ее действия. Лиса подпрыгнула, бросив добычу, и понеслась на север.
Райф оставил ее и начал искать, что ее напугало.
Ночную Твердыню просто переполняли сердца: полевок, скунсов, норок, белок-летяг, оленей, рысей, медведей. В темноте они виделись Райфу небольшими огоньками. Лисица побежала на север, значит, проверять он будет юг.
Там двигалось что-то крупное. Когда Райф нашел и осознал сердце этого создания, он вцепился пальцами в стены клетки. Массивное, холодное и чуждое, оно сокращалось в ритме, который он не узнавал. Отбросив беспокойство, Райф в него вошел.
Неким намеком на осведомленность - чуть дрогнувшими веками - существо приняло его соседство. Оно знало, что он тут. Это ощущение у Райфа возникло и тут же ушло, и для него остались только непривычные связки и сокращения сердца огромной рептилии. Вместо четырех камер кровь по телу гнали три, и существовала камера, где смешивались свежая и отработанная кровь, некий треугольник темных потоков, текущих двумя способами. Существо - белое на белом - извиваясь, быстро и совершенно бесшумно скользило по щербатому подтаявшему снегу.
Лунная змея. Само название зачаровывало, окутанное дымкой древних легенд, вызывая ничем не замутненный страх. У костров на стоянках охотники неизменно рассказывали о ней лишь шепотом. Ночью - обязательно ночью! - после долгих дней, наполненных кровавой охотой, разделкой добычи, в одежде, воняющей кишками, подкрепленные бегущей по жилам крепкой старкой, охотники приглушенными голосами толковали о лунных змеях. Кто-нибудь из отряда обязательно имел знакомых, которые потеряли овцу, теленка или кобылу. Истории, как лоси, уводили на восток. Райф слышал рассказ Дагро Черного Града о том, как его отец, Бурдо Черный Град, проводил в Бладде встречу со свежеиспеченным Собачьим Вождем. Ни один градский вождь не ступал ногой в дом Бладда, и Бурдо встал лагерем севернее, в компании дюжины кланников. С первой же минуты кони начали нервничать, и Бурдо приказал поставить загон со стенами высотой в восемь футов. Позже выяснилось, что в этом не было смысла. Лунная змея просочилась под оградой и отхватила жеребцу ногу. От дикого ржания через пару секунд кланники выскочили из шатров. Когда засветили факелы, увидели отчетливый кровавый след, уходящий в лес, на восток. Преследовать змею Бурдо запретил. Как сказал Дагро, это был единственный раз, когда крепкие зубы его отца разжались, и он сдался без боя. Оставленные в снегуотпечатки, шепнул Дагро, напоминали след от удара кнутом.
Тело Райфа в клетке вздрогнуло. В лесу, на земле, он сбрасывал воспоминания, как змея - старую кожу.
Ночь стала откровением, совершенно новым миром, вкусным и теплым. На черном фоне звери выглядели серебристыми фигурками. Сова в небе, лисица, мертвая, но еще теплая мышь, лосиха - лунная змея видела всех. Никого не боялась. Ловя в воздухе языком вкус и запах их дыхания, она следила и считала, прокладывая безошибочный курс к их смерти. Расстояние, направление, размеры, состояние здоровья - учитывалось все. И когда она, выбрав жертву, пробивалась сквозь снег, ее сердце билось ровно.
За все годы, что Райф проникал в сердца, он никогда ничего похожего не испытывал. Все хищники - рыси, медведи, волки - жили с опаской. Лунная змея была выше душевных волнений. Она отслеживала возможности, оценивала шансы. Убивала.
Райф устроился в ее примитивном сердце и отправился с ней на восток по следу годовалой лосихи. Позже он поймет, что связь с лунной змеей у него получилась крепче, чем те, что возникали с другими существами. Он пропутешествовал с ней намного дальше того расстояния, на котором терял связь раньше.
Наступило самое холодное время ночи, и, когда лунная змея приблизилась к лосихе, над снегом начал стлаться туман. Определив по запаху, что силы лосихи на исходе, змея двинулась в подветренную сторону и набрала скорость. Далеко в клетке в шею Райфа вонзилась стрелка. Он не заметил укола. Через несколько секунд его тело обмякло. По мере того, как сознание тускнело вместе с дыханием, Райф почувствовал привычную тягу назад в клетку. Он боролся с этим притяжением, крепко держась за сердце змеи. Она обратила внимание на Райфа, коснулась его, а затем вернулась к охоте.
Райф воспринял это как признание родства. Ему позволили удерживать занятое.
Когда суллы опустили клетку с бесчувственным телом Райфа, разумом он остался со змеей. Двигаясь наперехват к бегущей лосихе, змея набрала скорость, как стрелка, пущенная из арбалета. Ледяной туман глушил шорох, с которым змеиное тело отталкивалось от снега. Образ лосихи проступил ярче и яснее, окрашиваясь серебром и белизной. Лунная змея следила за мельканием передних и задних ног, вычислила рисунок движения, сместила перегородку в своем сердце так, чтобы в артерии понеслась только свежая красная кровь, и ударила.
В это мгновение лосиха все поняла. Сосуды глаз лопнули. Мочевой пузырь опорожнился, и в воздухе разлился мускусный запах ужаса. Через миг лунная змея сомкнула челюсти на переднем копыте. Она безжалостно выдернула ногу из плеча. На снег брызнула кровь. Лосиха застонала. Это был такой жуткий вой, что Райф запомнил его на всю оставшуюся жизнь. Он бросил взгляд на ее сердце; тот ритм, с которым он познакомился в начале ночи, исчез. Вместо него шли неровные, затухающие толчки.
Райф оставил лосиху и вернулся к лунной змее. Бросив оторванную ногу, та устроилась на свалившейся лосихе. Лунной змее не нужно поражать сердце жертвы, она просто рвет на части еще живую добычу. Когда она начала есть, Райф уловил вспышку спокойного удовлетворения.
Она глотала ноги целиком, растягивая свои челюсти и пропихивая кусищи внутрь. Чтобы прошла еда, даже ее сердце сместилось назад и вбок. Она почуяла приближение стаи волков, привлеченных запахом убоины. Она была начеку, но страха не чувствовала. Проглотив две ноги, она пробила корпус и вырвала лосихино сердце. Отправив Райфу проблеск понимания, что он здесь, она проглотила сердце.
Райф вздрогнул.
Убей для меня целое войско, Райф Севранс. Слова Смерти снова зазвучали в его голове. Они были как-то связаны с его отцом. Батюшка мертв. Он, Райф Севранс, был единственным человеком, кто знал убийцу. А это делало его единственным, кто мог отомстить за смерть Тема Севранса. Почему он этого не сделал? В печном доме Даффа за меньшее он зарубил четырех бладдийцев. В Черной Яме за меньшее заколол Битти Шенка. Смерть обещала ему, что он убьет целое войско. Так что рядом с этим значила смерть одного Мейса?
Райф додумывал эту мысль, а в это время мышцы лунной змеи проталкивали в желудок лосиное сердце. Она на миг застыла, принюхиваясь к воздуху. Почуяв слабый запах рассвета, сползла с лосиной туши. Она теперь отяжелела, пошатываясь, как беременная кобыла. Стая волков нервно пританцовывала в сторонке, когда она пересекла поле. Вожак взвыл, словно увидел луну. Не обращая на него внимания, змея направилась в логово. Ею овладела истома. Ей требовался отдых и сон. Охота не напрягала ее сердца. Только пищеварение.
Скользя на север, она начала отключаться. Движения и реакции замедлялись. Сердце напряженно работало, посылая обогащенную кислородом кровь в раздутое брюхо. Райф испытывал ее усталость как свою собственную. Даже сейчас она ничего не боялась. Она обитала в мире, в котором никто не мог бросить ей вызов.
Эта мысль баюкала Райфа еще долго после того, как она зарылась в логове в снег и заснула.
- Просыпайся.
Райф пришел в себя, но никак этого не показал. Он тотчас насторожился и приготовился защищаться. Это было первое слово, услышанное им за время плена, которое ему сказал другой. Не открывая глаз, глубоко вздохнул. Он ощутил их запах. Суллы. Они пахли как полнолуние в стылую ночь. Так же быстро осознал, что лежит на твердой земле. Глубокое дыхание смещало в теле центр тяжести, и от этого сдвига клетку постоянно покачивало. Сейчас ничего не колыхалось. Он украдкой размял мышцы на ногах, упершись носками в камень.
- Открой глаза. Твой друг здесь.
Райф знал этот голос. Йиселл Без Ножа.
Он открыл глаза и посмотрел вверх. Она стояла перед ним, высокая и стройная, одетая в тонко выделанную кожу, которая облегала талию и грудь, и юбку, укрепленную кожаными пластинами. Зачесанные назад волосы подчеркивали резко очерченные скулы и подбородок. Она холодно улыбнулась.
- Слева от тебя меч. Возьми его и используй.
Райф моргнул. Он лежал на боку на каменной площадке, окруженной кровавыми деревьями. В воздухе плыли снежные хлопья. Было светло, но он не смог бы определить, какое сейчас время суток.
- Меч, - напомнила Без Ножа. - Бери и защищайся. - Она ушла с линии взгляда, открыв на дальнем конце площадки четыре фигуры. Адди Гана, с путами на лодыжках, руками, связанными за спиной, и кляпом во рту, сопровождали два сулла с мечами. Райфа потряс внешний вид Адди. Горец исхудал, глаза потускнели. На шее виднелась подсохшая черная рана.
Когда Райф посмотрел на него, Адди ему кивнул. Райф понял жест, как слова: Все хорошо. Позаботься о себе.
- Встань. - Голос Без Ножа резал, как сталь. - Если не защищаешь себя, защищай друга.
После ее слов раздался шорох стали, скользящей по коже, и вперед шагнул четвертый - выдающийся сулльский воин Илай Хребтолом, с идеально сбалансированным шестифутовым мечом в руке.
Райф машинально перекатился на колени. Тело пронзило ощущение боли и бессилия, и, как только он попытался встать и удержаться на ногах, тут же споткнулся. Правая нога дрогнула, и у него возникло странное желание удержать равновесие вопреки движению клетки. Он помрачнел, развернулся и схватил меч.
Оружие Илая Хребтолома, опускаясь на Райфа, провело в хороводе снежных хлопьев идеальную дугу. Райф, защищаясь, двумя руками поднял меч перед грудью в блок и приготовился к удару. Тот его ошеломил. Его мощь согнула плечи, зубы лязгнули. Когда лезвие скользило по лезвию - как ножницы - чужие темные глаза Хребтолома пристально вглядывались в его глаза. Давление прекратилось, лишь когда Хребтолом отвел клинок, готовя второй удар. Райф поставил тот же блок. Все, что успел.
Второй удар Хребтолома оказался сокрушительным. Его клинок впечатал меч Райфа прямо Райфу в лицо. Райф ощутил обжигающий укус металла на щеке, губах и носу, и мгновенно запахло кровью. У Хребтолома был выбор: упасть на одно колено и ударить мечом Райфа по его же голове, или замахнуться на третий удар. Райф угадал, что тот сделает, еще до того, как взглянул суллу в глаза. Хребтолом закончит этот нелепый короткий бой отточенным последним ударом. Все же человеку в лицо суют его же меч в пьяных трактирных драках, а Хребтолом ставил себя выше.
У Райфа, возможно, была лишь секунда на подготовку, когда сулльский воин взял клинок двумя руками и начал движение, которое Райф не узнал. Взгляд Райфа метнулся к Адди, и он только сейчас заметил, что горец стоял не сам. Его поддерживал один из суллов. С ним они обращались еще хуже, чем со мной. Эта мысль привела Райфа в бешенство. Эти люди были совсем не теми суллами, о которых с уважением отзывался Ангус Лок.
Гнев заставил Райфа собраться лучше, чем страх. У Илая Хребтолома - бьющееся сердце, а значит, у Райфа Севранса был шанс.
Райф мысленно провел линию к сердцу мечника. Оно заслонило Райфу все, ослепило, как полуденное солнце. И это сердце не было человеческим.
Даже близко.
Потом к нему пришел страх. Кланник вдали от дома, он умрет здесь, в руках людей, которых даже не надеялся понять. Услышат ли когда-нибудь о нем Эффи и Дрей? Узнают ли, что до самого конца он их помнил и любил?
Под конец, когда длинный меч Хребтолома пошел вниз, а Райф развернул свой клинок из защитного блока в атаку, он вспомнил о лунной змее. Она не ведала страха. Только расчет: кого она может свалить и как? Она была непоколебимо уверена, что сможет убить кого угодно. А он был Мор Дракка, Свидетель Смерти. Это Хребтолом должен был его бояться.
Райф просчитал варианты и повернул меч, когда шесть футов стали уже опускались на его голову. Он увидел брешь для атаки и ринулся в нее, и тут же мощный боковой удар выбил из его рук меч. В тот миг, когда его пальцы разжались, тело ударом понесло в сторону, швыряя наземь. Меч Хребтолома еще завершал движение - удивительную фигуру, похожую на букву "С". Райф едва понимал, что произошло. Левый глаз ему залило кровью из разбитого лица.
- Довольно, - произнесла Йиселл Без Ножа, останавливая новый удар Хребтолома.
Воин прервал взмах клинка. Он часто дышал, гневно раздувая ноздри. Отточенным движением вложил меч в ножны, не сводя глаз с Райфа.
Обвиняя.
Райф перекатом ушел в положение сидя. Его била дрожь. Две костяшки на правой руке начинали опухать. Он все еще не мог понять, как Хребтолом смог так быстро изменить рисунок движения, но ему стало ясно, что скорость и сообразительность противника он явно недооценил.
- Он пытался убить ударом в сердце? - голос Без Ножа звучал почти ласково.
В ответ Хребтолом только кивнул. Он молчал. У Райфа создалось впечатление, что для сулла этот обмен ударами был ниже его достоинства. Вероятно, он был прав.
Йиселл Без Ножа, кажется, тоже это поняла. - Иди, - сказала она Хребтолому. - Пусть ко мне подойдут Сора с Глораном.
Воин поклонился.
- Нельзя ожидать, что сможет сражаться человек, которого продержали в клетке двадцать дней.
- Иди, - спокойно повторила Без Ножа. - Готовься к встрече лунной четверти.
Двадцать, повторял про себя Райф, пока Хребтолом пересекал опушку. Ему казалось важным запомнить точное число дней.
К нему подошла Йиселл Без Ножа. Снег идти перестал, и в посветлевшем воздухе ее кожа начала отсвечивать металлом. Она окинула его оценивающим взглядом - свежие раны разбитого лица, мышц рук, глаза. Все молчали. Через несколько минут из леса вышли два воина, мужчина и женщина. Райф начинал представлять, где сейчас находится. В том каменном круге, который он видел из клетки. Дальше на восток лежал сулльский поселок.
- Отведите его в каменный покой, - сказала бойцам Без Ножа. - Он сможет находиться там.
Руки вздернули Райфа вверх. Ноги подкашивались, так что почти весь вес пришелся на плечи суллов.
- Теперь ты будешь сражаться каждый день, - глядя в глаза, заявила ему Йиселл. - Если откажешься, твой друг умрет.
Райф на нее зашипел.
Она в испуге отшатнулась, затем окинула его оценивающим взглядом и усмехнулась.
Когда суллы повели Ройфа на восток, его пронзила мысль, что каким-то образом она его переиграла.