Аннотация: Последняя глава. Будет еще послесловие про Ангуса Лока
46
Последствия
Райф позволил Адди помочь ему выйти из палатки.
- Иди, - сказал он горцу, когда они чуть отошли от стоянки. - Мне нужно отлить.
Адди насупился, словно не очень-то в это и поверил. Учитывая предмет, он едва ли мог что-то возразить.
- Вот, - сказал он, протягивая немудреный дубовый посошок, который использовал при ходьбе. - Возьми палку.
Райф взял палку.
- Только не слишком долго, - предупредил Адди перед тем, как уйти.
Вогнав конец палки в снег с сосновыми иглами лесной подстилки, Райф дождался, пока тот не ушел. Сегодня снова было тепло, и снег стал рыхлым и ноздреватым. Можно было услышать запах сырой земли, камней, и горечь гниющих листьев. Роились черные мушки и кусачие мошки. Что-то жужжало у самого уха, но он не настолько доверял себе, чтобы это смахнуть. Он нуждался в опоре сильнее, чем сам представлял. На посох падала половина его веса. Это был надежный кусок дерева, крепкий и хорошо отшлифованный. Он шатался только тогда, когда трясло его владельца; он был создан, чтобы передавать усилие.
Когда он увидел, что Адди вернулся к палатке, то перевел дыхание и оперся на палку гораздо сильнее. Адди был хорошим человеком и добрым товарищем, но Райф хотел отдохнуть от его опеки. Ему было нужно подумать.
Заметив в тени кедра камень, он решил, что это подходящее место, чтобы сесть и отдохнуть. Самым трудным в движении к нему было отрывать посох от земли. Райф двигался медленно, ощущая тяжесть своего тела и неспособность своих ног его нести. Боль в груди, ее глубина были тем, о чем он не будет думать. Беспокойства с ней и так было достаточно. На сегодня хватит.
Добираться до камня пришлось долго. Пока он переваливался с ноги на ногу, солнце поднялось в бледном чистом небе высоко, и тень куда-то запропастилась. Райф решил, что притягательность камня не изменилась. Это был крупный выступ песчаника, слоистый и меловый, и отделенный такой глубокой трещиной, что казался отдельным валуном. Да может он и был валуном. Райф спросил себя, что случилось с его головой.
Усаживаться оказалось еще более сложным испытанием, чем идти, и в этом деле он оказался еще более неуклюжим. Последовало несколько утомительных мгновений, когда он пытался помочь себе, опираясь на посох. Это не получилось, и лучшее, что он смог устроить - это едва контролируемое падение.
Не скоро с него поднимешься, понял он, устраиваясь на прохладном волглом камне. Сердце частило, торопясь и перенапрягаясь, а ноги трясло. Он не мог их остановить.
Ниже он видел лагерь, все пять палаток из осветленной кожи и загон для животных. Было очень странно видеть их в этом месте, на склоне с огромными кедрами и седыми соснами. Должно быть, чтобы поставить лагерь, им пришлось убирать поросль - судя по всему, сеянцы прошлого и позапрошлых лет. Адди нес ручное тесло, но его небольшой округлой головки для работы с деревом было недостаточно. Это значило, что у кого-то из братьев агнца был неплохой топор. Мысль, что они рубили деревья, приводила в замешательство. Они были сильными людьми, он понимал это, но они были Людьми Песка. Ни в одном рассказе Таллала деревья не упоминались.
Все выглядело так, будто никого из братьев рядом не было. С Адди, который следил за костром и стоянкой, они были вольны заниматься своими делами. Райфу следовало быть навечно благодарным горцу за то, что тот настоял, чтобы из лагеря вида на озеро не было.
- Настоял, да, - объяснил ему Адди прошлым вечером. - Сказал, что, когда ты всамделе проснешься, последнее, что захотишь увидеть -- этот треклятый Красный Лед. - Но там есть подходящая готовая прогалина, - говорит долговязый, и показывает какое-то дурацкое место над берегом. - Значит, найдем неготовую, отвечаю.
Райф улыбнулся при мысли о переговорах Адди с братьями агнца. Обе стороны действовали правильно. Стоянку устроили на противоположной стороне одного из западных холмов, окаймлявших озеро. Если бы он захотел, и либо Адди либо один из мулов его подвезли, он мог немного проехать до поросшего лесом гребня и посмотреть на Красный Лед сверху.
Он не делал этого ни разу. Адди, мудрый во многом, в этом случае превзошел сам себя. Лед медленно таял, и братья агнца выходили на него, делая то, что им нужно было сделать, чтобы освободить души своих мертвых. Останки сжигались, он знал это очень хорошо. Даже когда он был без сознания, он чувствовал запах горелого мяса.
Из его жизни выпало девять дней. Время прошло, а в его памяти не осталось ничего, кроме ночных кошмаров, чтобы это доказать. Первый случай, который можно назвать пробуждением, случился вчера утром. Он услышал крики голубых соек. Мерзкие бешеные твари, а не птицы, - как их всегда называл Тем. Райф, казалось, припомнил некий случай с участием отца, полосок копченого оленьего мяса, и пары соек. Было приятно восстанавливать происшествие - действительно ли отец сам заготавливал мясо? правда ли его отвлекла первая птица, в то время как вторая обчищала стойку у огня? в самом ли деле горел огонь? - и это его окончательно разбудило. Он принял свои воспоминания за реальность.
О нем заботился Адди, а еще Таллал. Они ухаживали за ним со своего рода смущением и трепетом, словно они были одновременно не столько изумлены, сколько встревожены его выздоровлением. Райф предполагал, что на их месте тоже мог бы себя так чувствовать. Адди суетился по мелочам, а потом ушел. Брат агнца оказался сдержаннее. И более подготовленным. Были сделано умывание и перевязка. Длинные коричневые пальцы Таллала, когда он прикасался к спине Райфа и синюшно-фиолетовому ожогу на его груди, были очень осторожны.
Райф взглянул на ожог и понял, что ему знаком этот рисунок.
- Стеклянная молния.
Таллал наклонил голову движением, больше похожим на поклон. Он был в своем капюшоне с шарфом на лице, так что были видны только темные глаза с голубоватыми белками.
- Она притянула молнию. Этот брат агнца считает, что настоящая молния, когда коснулась стеклянной, запустила остановившееся сердце.
Райф лежал, вспоминая вещи, которые он не хотел вспоминать. Мертвые пальцы, сжимающие меч. Броня, ощетинившаяся рядами безжалостных шипов. Нечеловеческие образы Последних. Чего он не мог вспомнить - это что было после того, как он достал меч изо льда.
- Ты носил молнию у самого сердца.
В самом деле? Если это и было так, то не нарочно. Она там висела по счастливой случайности.
- Стекло нас позвало, - выражение лица Таллала выглядело кротким. - Мы пришли.
Райф вспомнил туманный барьер и все, что за ним лежало.
- Как быстро?
Таллал прикоснулся ко всем черным точкам на переносице по очереди.
- Глушь - это пустыня со многими тайнами. Братья агнца знают некоторые из них. Стеклянная молния позвала нас, когда мы стелили свои коврики для Алаш, вечерней молитвы. Один из наших братьев заметил, что в тот же миг в небе появился лунный серп. Луна всю дорогу оставалась с нами, и, прежде чем она зашла, мы нашли на льду тебя и Того, Кто Знает Овец.
Адди. Мысль о горце, пошедшем его искать, когда нужно было идти через пейзаж из поднявшихся со дна замороженных мертвецов и ледяное крошево, глубоко задела Райфа. Ему никогда не узнать, с чем встретился горец, никогда не понять, чего тому стоило добраться до обожженного безжизненного тела, принадлежавшего его другу.
Райф знал, что Адди Гану он обязан. Была очень малая вероятность, что он сумеет отплатить ему тем же. С этим придется жить.
В том, что он обязан братьям агнца, Райф был уверен меньше. Они вскрыли его плечо и достали обломок когтя Шатан Маэра. Тем, кто это выполнил, был самый старший брат, не Таллал. Адди рассказал ему, что он три дня пролежал на животе, в то время как холодные нестойкие остатки теневой плоти накладывались на открытую рану. Тень тянулась к тени. Измененные тоже лежали в озере застывшими. Когда они оттаивали, их ткани быстро разлагались, испаряясь, как самое чистое горючее. Адди сказал, что братья употребляли для повязок одно-единственное тело. Они поддерживали его температуру, то выставляя под прямые солнечные лучи, то засыпая озерным льдом и закрывая сверху шкурой. Свежие повязки менялись каждый час. Горец стремился рассказать больше, но Райфу не хотелось об этом слушать. В какой-то момент пиявки начали выглядеть предпочтительнее.
- Выскочили, как хрящик, - выпалил Адди, не способный удержаться от последней подробности. - Маленькие черные штучки, вот. Блестящие, как мертвые мушки.
Райф попросил Адди уйти. Он мог воспринимать информацию, подобную этой, только малыми дозами. И терпеть не мог слово "употреблять".
Отодвигаясь подальше от скалы, Райф перенес вес верхней части тела и оперся на правую руку. Он знал, что на левую лучше не наваливаться. Она была все еще слаба, и в самые неожиданные моменты по ней пробегали судороги, так что уверенно пользоваться ею было невозможно. Таллал говорил, что со временем это пройдет.
Прохладный ветерок побежал по склону вверх, колыша темное море деревьев. На север направлялась одинокая цапля, ее тощие желтые лапы мотались из стороны в сторону, когда она взмахивала своими мощными крыльями. На западе клановые земли разворачивались рядами холмов и привольных долин. Кланники уже должны быть в лесах, потому что он видел несколько ниточек дыма, поднимавшихся над пологом леса. Теплая погода вывела на просторы охотников. Лоси будут, как цапля, двигаться на север и телиться. Выйдут из своих логовищ кабаны, вынюхивая под деревьями в сырой земле коренья. Райф подумал, что, наверное, Таллал прав - он поправится. Он уже хотел туда, вниз. Ему хотелось забраться поглубже в лес и охотиться со славным тяжелым копьем и сулльским луком.
Если бы у него не было обязательств, это он и выбрал бы делом своей жизни, понял он, праздно, от нечего делать, оглядывая долину. Если бы он не был кланником, он бы жил в лесу. Построил себе на зиму хижину, весной и летом ходил бы на маршрут, охотился, рыбачил, наблюдал за животными и природой. Плавал в водоемах с черной водой, ел сохраняющий тепло солнца шиповник и ягоды, схваченные внезапными заморозками. Надо надеяться, не сгинул бы от приготовления "не тех" грибов. Жизнь не без трудностей и борьбы. И это была бы жизнь в одиночестве.
Затем Райф подумал об Аш, тонкорукой, длинноногой, с серебристыми волосами... и в этой жизни представить ее не смог. Эти мечты ни к чему не вели.
Ни одна из них.
Вернувшись на стоянку, Адди вывел овцу из загона и начал вычесывать ее чем-то, что напоминало грудные кости енота.
- Курчавая, - назвал он ее Райфу этим утром. - Маленькая, а хорошо доится. Не ждал от таковской. - В окружении овцы, охотничьего чая и приправ братьев агнца Адди Ган чувствовал себя счастливым. Тем не менее, его внимание не было отдано овце полностью. Время от времени он украдкой поглядывал на Райфа, делая вид, что работает самодельной чесалкой. Актером он был никудышным.
Райф подставил лицо под солнечные лучи. Он чувствовал себя хорошо. Возрожденным. Теперь он жил в мире, где он дал слово и его сдержал. Приказание Траггиса Крота - его половина - было выполнено, и теперь Райф владел мечом, именуемым Утратой. Тот ожидал его в палатке. Райф не видел его с того самого дня на льду. По словам Адди, над ним следовало поработать.
- Никогда не видел ничего подобного, - таким было его единственное высказывание о форме меча. Райф чувствовал, что клинок его заинтересовал, и спросил себя, станет ли ему когда-нибудь известно имя властелина воронов и его история.
Его также интересовало - но он никогда не спросил бы - удалось ли братьям агнца освободить человеческие души. Судьба властелина воронов Райфу Севрансу была очень важна. Он боялся, что его собственная будет такой же.
Скоро, обещали ему Последние.
Солнечный жар не мог остановить холода от проникновения в поврежденные места в сердце Райфа. Они прикоснулись к нему через замерзшие пальцы властелина воронов. Он их увидел... И был замечен ими.
Теперь они его знали, знали его имя и его цель.
И где его найти.
Отталкиваясь ладонью, он напряг мышцы, чтобы встать. Он был Свидетелем Смерти, у него был меч, который нужно наточить и отшлифовать. И к нему шел Адди, чтобы помочь спуститься по склону.