Анвин Птаху предавали упокоению по тому же обряду, что и знатных кланников. Лайда Лунная, лекарка клана, и Меррит Ганло, старшая вдова, подготавливали тело несколько дней. Мозг Анвин вынули ложкой с заточенным краем, ее чрево рассекли и раскрыли, а внутренние органы удалили. Кожа была натерта ртутным молочком и оставлена подсушиваться на всю ночь. В получившиеся полости тела и черепа уложена пластичная масса из смеси серой глины, серебряных опилок, растертого в пыль священного камня и сулемы. Ее глаза и рот были плотно закрыты и склеены прозрачной смолой. Разрез на туловище Лайда скрепила серебряной проволокой. Меррит расчесала и заплела ее длинные, до колен, волосы, скрепив их серебряным зажимом с черным янтарем, врученным ей Рейной Черный Град. Тело было обернуто несколькими слоями черных льняных бинтов, и покоилось в разрушенном восточном зале на постаменте из камня и дерева.
В то время как женщины подготавливали тело, мужчины отправились в Старый лес, чтобы подобрать и свалить липу. Было выбрано стодвадцатилетнее дерево, и к нему выстроилась шеренга из трехсот мужчин, каждый из которых хотел в свой черед ударить по стволу топором. Поваленное дерево очистили от ветвей, и упряжкой лошадей перетащили к круглому дому. Погоду признали ненадежной, так что колода была занесена в дом. Длинноголовый плотницким долотом ее выдолбил, и вчерне законченную, ее оставили еще на два дня для доводки.
Этого было маловато, потому что древесный сок все еще проступал, и с внутренних стенок, вымытых с серой, капал теперь на обнаженное тело Анвин. Хозяйку клана теперь уложили в выдолбленный ствол. Рейна дрогнула, когда увидела грязные желтые пятна на голубоватой коже мертвого тела. Она стояла на большом дворе и смотрела, как мужчины поднимали липу на ровное ложе повозки, одновременно двигаясь по командам Орвина Шенка. Огромный вес двадцатифутовой колоды вынудил некоторых старых кланников пошатнуться, но гордость заставила их расправить плечи и принять свою долю груза.
Сотни кланников и кланниц молча стояли, когда Орвин Шенк щелчком дал сигнал лошадиной упряжке двигаться, и тело Анвин Птахи повезли на восток, к Клину. Рейна одержала небольшую победу, настояв, чтобы Анвин не погребали в Старом лесу, как планировалось и считалось должным. Она добилась своего не логичными доводами, и не пользуясь той небольшой властью, оставшейся у нее как у жены вождя. Она добилась этого эмоциональным взрывом на грани истерики, случившимся у нее в Большом Очаге в присутствии множества людей.
- Нет! - выкрикнула она, когда узнала, где Станниг Бид намерен упокоить тело. - Нет! Нет! НЕТ!
После этой вспышки Станниг Бид, казалось, был рад позволить Рейне сделать так, как ей хочется. Для нее наступили тяжелые дни и, оглядываясь сейчас назад, она понимала, что тогда в значительной степени утратила над собой контроль. И не была уверена, что он восстановился.
Конечно, она сознавала достаточно, чтобы на большом дворе этим серым хмурым утром играть роль скорбящей подруги и жены вождя. Ощущая неимоверную тяжесть, она хранила молчание и благодарно кивала людям. Но помимо этого она чувствовала себя безумной и мыслящей неправильно - сумасшедшей, которая изображает здоровую.
Люди обращались с ней так, словно она была треснувшим, разваливающимся кувшином. Они были с ней осторожны и внимательны, пытаясь оградить ее от ударов. Рейна терпеть не могла такое обращение, и обычно его не выносила, но ей не хватало сил его прекратить. В нем было свое удобство, какая-то поддержка, бережная забота. Ее кормили и над ней кудахтали, защищали от известий, почти ежедневно приходивших из Ганмиддиша и Баннена, ее освободили от обязанности вести этот громадный заскрипевший дом.
Ее место заняла Меррит, возникнув из вдовьего очага, как легендарный воин на зов священного рога. Рейна не очень-то этому противилась. Меррит, по крайней мере, была из Черного Града.
- Ты разве не идешь? - спросила ее Меррит, когда повозка накренилась, переваливая с твердого камня двора на более мягкое и низкое полотно дороги. - Я пойду с тобой.
Рука старшей вдовы метнулась к локтю Рейны, но та шагнула от нее в сторону. Она не хотела, чтобы кто-то до нее дотрагивался.
- Я не пойду.
Меррит открыла рот, чтобы возразить этой последней нелепости, но затем передумала. Губы сжались в линию, она сухо кивнула, и отошла, чтобы присоединяться к шествию, которое выстраивалось позади повозки.
Рейна все еще стояла на пути движения людей. Корби Миз, плотно придерживая за талию свою хрупкую жену Саролин, проходя мимо, кивнул ей. Ни один человек не поехал бы на упокоение Анвин Птахи верхом. Они пройдут полторы лиги до Клина пешком. Там их будет ждать Станниг Бид на участке, который он счел подходящим для столь высокого назначения. Это будет лесная поляна, расчищенная от снега, или каменистый берег над ручьем, или, может быть, она будет лежать рядом с одной из троп так, что все идущие в Клин в ближайшие месяцы будут видеть ее медленно чернеющее мертвое тело и должным образом его чтить.
Черный Град своих умерших никогда не закапывал. Их оставляли гнить на открытых местах, частенько на виду у охотничьих троп, дорог, рек и озер. Ребятишки, которые играли в лесах и полях, могли наткнуться на выдолбленные липовые колоды и получить урок смерти. Не имело значения, насколько превосходно был очищен труп, насколько он был пропитан ядовитыми растворами и усыпан драгоценностями - плоть в конце концов разлагалась всегда.
Рейна вспомнила, как здесь в ее первое лето над ней довольно зло подшутили. Она подружилась с несколькими девушками клана, одной из них была Элли Хорн, и было решено, что они отправятся в Старый лес собирать лесные фиалки, которые цвели как раз в это время, чтобы принести их домой, растереть с маслом и сделать мазь. Девушки в тот день были в приподнятом настроении, их голоса звенели, перешептывания выглядели театральными и прерывались внезапными взрывами смеха. Рейна припомнила, что Элли Хорн особенно отметила ее сизое шерстяное платье. "Какое миленькое, - произнесла она, - как называется этот цвет? Мышиный? Слякотный?" - Остальные девушки дико захихикали, в то время как Элли смотрела прямо на Рейну большими, притворно-наивными глазами. Рейна помнила, как у нее тогда застыло лицо. В новой компании она чувствовала себя неуверенно, и не сказала ни слова в свою защиту. Они как раз подходили к опушке, и ей показалось, что проще пойти вперед и собирать фиалки.
Где-то через час или около того ее в лесу отыскала Элли Хорн. "Прости меня за то, что я сказала о твоем платье. Это было дурно с моей стороны". В голосе Элли была такая искренность, такая мольба в ярко-синих глазах, что Рейна моментально ей поверила. "Смотри, - продолжала Элли, подвинувшись ближе, - я только что нашла отличные, почти пурпурные фиалки, они выросли вон там, за этим поваленным бревном. Я хотела собрать их сама, но потом мне стало неудобно из-за того, что произошло, и я подумала - пусть лучше их соберет Рейна". Рейна медлила. Элли решительно кивнула в сторону старого упавшего дерева. "Давай. Ты удивишься, как приятно они пахнут".
Это был первый случай в жизни Рейны, когда она увидела мертвое тело. Она подходила к бревну с надеждой не столько на цветы, сколько на будущую дружбу Элли Хорн. Элли была самой заметной девушкой клана. Самая красивая, самая нарядная, признанная заводила. Рейна помнила, что увидела нечто черное, похожее на угли, не понимая, что она видит. Она подошла ближе, ощущая тошнотворный запах испорченного мяса, а затем распознала очертания лица. Почерневшая кожа поднималась над черепом, держась на море опарышей.
Она даже не вскрикнула. Должно быть, это разочаровало Элли Хорн и еще трех девушек, которые прятались в тени тисов. Девушки разразились нервным, лихорадочным смехом, и только потом Рейна убежала.
Это был лишь один из множества суровых уроков, полученных ею в Черном Граде. Этот клан мягкотелым не был. Его круглый дом находился севернее остальных клановых земель, и был предназначен не для того, чтобы защищать от холода или использовать яркое северное солнце. Он был создан исключительно для обороны. В главном здании было так мало окон, что даже безоблачным днем лишь в одном помещении дома можно было с уверенностью увидеть солнечный свет. Зимы здесь были долгими, а весна начиналась поздно. Рейне пришлось забыть легковесные и изящные удовольствия Дрегга - танцы, тепличные сады, вышивку купленными в городе шелками - и заменить их более приземленными. Это была радость от удачной охоты с силками на норок, от того, что тебя узнало стадо дойных коров, и чувство удовольствия от жаркого огня, спасающего от холода.
Она научилась любить Черный Град и его гордый, непреклонный образ жизни. Она даже сама стала гордой и непреклонной, и если бы из Дрегга к ней приехали друзья и родственники, она почувствовала бы свое превосходство. Мы -- первые среди кланов, напоминала бы она себе, снисходя к их легкомыслию. Это заявление оставляло Черный Град в одиночестве. Дрегг мог быть более блестящим и удачнее расположенным, но он никогда бы не стал первым.
Рейна пристально смотрела на повозку, катящуюся по пастбищу, толпу людей, идущих позади нее, и пыталась удержать в себе хоть частичку этой древней, глубоко въевшейся гордости. Ей казалось, что, если это получится, то это она сможет стать собой. Ее пугало, что она, Рейна Черный Град, отдалялась от клана.
Как много может человек утратить и при этом остаться собой? Муж, душевный покой, дорогая подруга? Что осталось? Дагро нет. Эффи нет. Теперь Анвин. Она жила в доме, полном чужаков, и кто-то из них желал ей зла. С тех пор, как умер Дагро, ее жизнью стал клан. Но клан изменился. Священный камень разрушился, и боги исчезли. Станниг Бид, прикатив половину скарпийского священного камня, призвал их обратно, но никто из богов не вошел бы в столь дурно произведенный на свет камень. Черный Град был проклят. Его вождь убил его же вождя, его ведун был человеком, который в стремлении к власти ни перед чем не останавливался, а священный камень в его сердце был мертв и беспомощен, как мертвое тело Анвин Птахи.
Тяжело вздохнув, Рейна отвернулась от шествия. Она поняла, что пристально смотрит прямо на скарпийский камень, который стоял посередине большого двора на своем потускневшем серебряном постаменте. Только недавно была закончена работа над деревянным навесом, на который повесят кожи для защиты небольшого куска гранита от снега и дождя. Губы Рейны кривились, когда она на него смотрела. Первое время она удивлялась, почему боги его просто не разрушили, если у них остался старый Градский камень. Для бога такая мелочь -- как выдох. Теперь она поняла, что богам было все равно.
Почему тогда должна я?
Закутавшись в шаль, Рейна вернулась в дом. Люди, шедшие навстречу, смотрели на нее, потом отводили взгляды. Некоторые тыкали локтем своих товарищей и обменивались шепотками. Она догадывалась, что они говорили: "Почему она не участвует в похоронной процессии Анвин Птахи и в ее укладывании?"
Потому что этот обряд будет проводить человек, который ее и убил. И если я буду вынуждена на это смотреть, представить невозможно, что я устрою.
Похоже, некоторые из этих ответов были написаны на ее лице, потому что клановые мальчишки и девчонки пугались ее вида и с ее дороги спешили уйти. Рейна почувствовала, как на лице появилась странная и горькая усмешка и, пока шла через круглый дом, не убирала ее с лица.
Горло Анвин Птахи было перерезано так глубоко, что были видны кости задней части шеи. Лайда Лунная сказала Рейне, что клановая хозяйка умерла мгновенно. И что? Это утверждение должно утешить? Ее нашла Шила Коббин, одна из стряпух.
Отсутствие Анвин замечали в течении нескольких часов, но никто особо не волновался - у клановой хозяйки, кроме кухонных забот, было немало и других обязанностей - до тех пор, пока не пришло время готовить на ужин свиные ноги. Тогда люди начали удивляться, куда она пропала? Анвин была известна своим вниманием к приготовлению свинины, а никаких инструкций относительно ее приготовления она не оставила. Один из поваров решил, что нужно слегка отварить ноги, чтобы они готовились быстрее. Другой заявил, что отваривать ноги не нужно, их же вымачивали в рассоле, а с кипячением весь вкус пропадет. Разгорелся жаркий спор, и Шила Коббин, которая слушала их у хлебных печей с растущим нетерпением, попросила прекратить шум, пока она не сходит и не приведет Анвин Птаху.
Ее крик двумя минутами позже услышал в кухне каждый. Анвин обнаружили упавшей на небольшой ящик-кровать, в котором она спала в своей клетушке под кухней. Крови натекло так много, что она просочилась сквозь одеяло, простыни и матрас на тростниковые циновки, покрывавшие каменный пол. Последний раз ее видели и слышали, когда она спускалась по лестнице от вдовьего очага и останавливалась, чтобы сказать Гату Мэрдоку, что хотела бы встретиться с ним в кладовой через четверть часа - надо было потолковать о последней партии солода, который они собирались перегонять. Видимо, Гат Мэрдок пришел в кладовую, испытывая все увеличивающееся раздражение от того, что его заставляют ждать, снял с легкого винца не одну пробу, а потом побрел в Большой Очаг перекинуться со старожилами в кости. Справедливости ради надо заметить, что позже он от этого был в ужасном расстройстве, рассказывая каждому, кто соглашался слушать, что Анвин была лучшей девушкой клана, и что он отдал бы свою единственную руку, лишь бы ее вернуть.
Рейна думала, что будет жалеть его. Она ошиблась. Этого не произошло.
В ней что-то изменилось, когда она увидела тело, и теперь вместо нее был кто-то другой. Она могла оглянуться, вспомнить прежнюю Рейну и точно знать, что та чувствовала бы и как поступила в том или ином случае, но сама она таким образом чувствовать и поступать больше не могла. Прежняя Рейна шла дорогами богов. Нынешняя даже не знала, в своем ли она уме.
Первым заметил в ней изменения Орвин Шенк. Он сжал ее в могучих медвежьих объятиях, и покачивал из стороны в сторону, когда они стояли в клетушке Анвин.
- Все хорошо, моя сладкая овечка, - все время мягко повторял он. Совершенно неожиданно она не смогла больше выдерживать мясного запаха свежей крови.
- Отпусти меня, - произнесла она.
Орвин, удивленный, остановился. Решив, что ее тон был вызван горем, он продолжил ее укачивать. Она подняла руку и жестко ударила его в бок.
- Я сказала, отпусти меня!
Он немедленно отпустил ее, и она вышла из комнаты.
Это была самая странная ночь из всех, что она помнила, проведенных в круглом доме Черного Града. Даже смерть Дагро не причинила таких разрушений, какие произвела смерть Анвин. Даже разрушение Градского камня не оставляло клан столь опустошенным и утратившим внутреннюю опору. Она всегда была сердцем клана, той, кто действовал в центре событий, отдавал приказы, подавал пиво, останавливал бессмысленные споры, следил, чтобы сыты были все. Чтобы справиться со смертью Анвин, им была нужна Анвин Птаха. Или кто-то вроде нее. Вместо этого они получили жену вождя, которая в этом несчастье оставила их наедине с горем, кухонных работников, которые занялись бы приготовлением горячей еды и принесли бы прохладное пиво, если бы кто-то догадался им приказать, вождя, который воевал где-то вдали от дома, и кланового ведуна, который провел почти весь вечер в Большом Очаге, закрывшись со старшими воинами.
Рейна видела большие дубовые двери, проход в которые перекрыли новики со скрещенными копьями, и не очень-то хотела прорываться силой. Она понимала, что за ними готовится какая-то махинация, с которой ей вскоре в ходе событий придется столкнуться.
Клобучники -- вот слово, что той длинной ночью позже явилось из Большого Очага. Черноградцы насторожились, их руки частенько опускались на рукояти мечей, когда они спускались по лестницам, взгляды метались по группам людей, которые собрались ниже, в больших сенях.
Робби Дан Дхун прислал в Черный Град тайных убийц, чтобы устроить террор и поразить клан в самое сердце. Рваный Король счел градское войско, расположенное на Банненском поле, слишком сильным, и способным помешать захвату Ганмиддиша Дхуном. Он был известен как вождь, не знакомый с угрызениями совести - смотрите, как он разделался со своим соперником и дядей Скиннером Дхуном - вот и теперь он использует грязные приемы, какие лишь и можно ожидать от такого человека. В его планах - так запугать людей, чтобы Мейс Черный Град отправил половину свой армии домой.
- Мы должны ждать новых ударов, - предупредил Станниг Бид присягнувших клану воинов. - Смерть нашей любимой Анвин - это только начало.
Эти слова были сказаны не всему клану, и Рейна услышала их лишь позже в пересказе. Корби Миз дал ей краткий отчет о том, что произошло за закрытыми дверьми.
- Рейна, - сказал он голосом, сдавленным от переполнявших его чувств. - Станниг считает, что в доме может скрываться клобучник.
Рейна на него попросту уставилась. Как это может быть, чтобы такой хороший человек, как Корби Миз, мог поверить такой лжи? Клобучник? Неужели он не помнит, что последний раз слухи о клобучниках ходили, когда будто бы они убили Шор Гормалин, и с тех пор слуху о них больше не было? Как это возможно, что и она, и молотобоец прожили все это время рядом, и получили в итоге совершенно разное представление об истине?
Она сказала ему только одно, потому что это было единственное, что было правдой совершенно точно:
- Скиннер Дхун для Робби не дядя, Робби - Кормак, назвавший себя Дхуном после того, как решил, что, если как следует поискать среди материнских предков, он докажет ее родство с дхунскими королями.
Корби сдержанно взглянул на нее.
- Станниг употребил это выражение только как образное выражение.
Она бы поспорила, что не только. Она готова была поклясться, что это не так.
Опытные воины организовали той ночью отряд с факелами, выехав из градского дома с длинными горящими головнями, помещенными в рога на копьях. Рейна понять их назначение не могла, разве что как потребность добрых людей хоть как-то противодействовать злу. Станниг Бид ехал во главе отряда, и кроме нее, больше никто не сомневался, что такое поведение для кланового ведуна уместно.
Умерла женщина, пользовавшаяся величайшим уважением в клане. Он был ведуном. Разве ему не нужно готовиться к церемонии?
Двумя днями позже, в то время как Лайда Лунная и Меррит Ганло натирали тело Анвин ртутным молочком, два скарпийца нашли мертвую Джейни Гайло. Ее горло было перерезано от уха до уха, а тело сброшено в сруб старого огородного колодца. Оно уже окоченело.
Если у Рейны и оставались какие-то сомнения, они начисто пропали. Обеих женщин убил Станниг Бид. Анвин Птаха представляла для него угрозу. Ее статус в клане был высок, она искусно использовала свое влияние, и день, когда она решила открыто выступить против него, стал ее последним днем. "Станниг Бид - не клановый ведун, и это должно быть продемонстрировано. Нас много. Мы можем отправить его обратно в Скарп". Последние слова Анвин прозвучали где-то так, несомненно переданные почти дословно хорошенькой малышкой Джейни Гайло, вскоре после того, как были сказаны.
Бедная маленькая глупышка. Вряд ли ей было больше семнадцати. Слишком юная, чтобы быть убитой за рассказанные сплетни.
Так как в круглом доме лишь два человека понимали связь между Анвин и Джейни, девичья смерть была принята за еще одно доказательство существования клобучника. Девушка рыхлила на огороде луковые грядки, гласил рассказ, когда сзади на нее набросился убийца. Он сейчас осмелел, шептали люди. Вот то, что говорили шепотом, и было правдой.
Дерзость Станнига Бида все увеличивалась. Так что же осталось делать Рейне Черный Град? У вдовьего очага в тот день были трое. Две уже мертвы. Связанные присягой кланники сбиты с толку и возбуждены, даже шорох может их заставить обнажить меч. Впервые на памяти Рейны двери клана перед оброчными кланниками оказались заперты. Тем, кто уже находился в доме, разрешили остаться в его стенах, но те фермеры, шахтеры, лесорубы, охотники, скотники, торговцы, батраки, углежоги, ткачи, дубильщики кож и мельники, которые появились у дверей, чтобы переждать опасность - имеющие на это право, как проживающие на землях Черного Града - были отправлены обратно.
Дагро Черный Град не узнал бы сейчас свой клан.
Или свою жену.
Рейна на миг замерла у подножия главной каменной лестницы и спросила себя, что ей делать. Градский дом был сейчас полупустым. Обряд похорон Анвин вывел из дома сотни людей. Ее отсутствие ощущалось в десятках мелочах. По углам сеней висели черные от копоти тенета. Редкие зажженные факелы были плохо просушены и пропитаны, и давали больше копоти, чем света. С кухни тянуло кислятиной и жиром - печи не чистились целыми днями. Список можно было продолжить, но Рейна не видела смысла дальше перечислять приметы разрухи в черноградском доме. Кто тут остался, чтобы этим заниматься? Здесь уже не было Анвин, чтобы стойко бороться с хаосом. Чтобы неотступно противостоять хаосу, Анвин здесь уже не было. Могла бы подойти Меррит Ганло, но она вся из острых углов, и будет слишком сильно раздражать людей. Анвин Птаха была глыбой.
О боги, Анни. Рейна вдохнула наполненный дымом воздух и почувствовала, как в легких оседает копоть. У скарпийца, сидевшего рядом на лестничной ступени, завтрак состоял из ржаного хлеба с зельцем. У него был ломоть из языка с мозгами, он снимал с него своим ножом тонкие стружки и кидал их в рот. Как и у многих скарпийцев, его глаза имели желтоватый оттенок. Жуя и глотая, он наблюдал за Рейной, подбивая ее на столкновение. Шесть дней назад, когда Анвин была жива, ему не позволили бы перегораживать дорогу к Большому Очагу, не говоря уже о еде на лестнице. Прежняя Рейна пришла бы в ярость, но не рискнула нарваться на вероятное унижение в том случае, если бы она позволила себе хоть какой-то выпад в сторону скарпийца. Новая Рейна ни коим образом не беспокоилась. Если у нее было желание остановить его, она бы поднялась по лестнице, выхватила зельц у него прямо из рук и вмазала им ему в лицо.
Прежняя Рейна слишком сильно беспокоилась о том, что о ней думают люди. Она хотела, чтобы ее и любили, и уважали. Она совершила ошибку, считая, что если она многое делала , как жена хорошего вождя, она в конечном итоге и сама станет хорошим вождем.
Жена вождя - не то же самое, что и сам вождь. Этот факт новой Рейне был настолько очевиден, что она удивилась, как это прежде она могла считать иначе. Доказательства были - стоило взглянуть на Мейса Черного Града, Робби Дан Дхуна, Собачьего Вождя. Невозможно управлять круглым домом, будучи славным малым. Каменные Боги были богами войны. Не домашнего очага.
Прежняя Рейна поддерживала клан, но никогда не мечтала им управлять. "Вождем буду я". Такие слова мог бы сказать ребенок, так мало понимания стояло за ними. Анвин пыталась подталкивать ее, один раз на балконе, когда они видели прибытие скарпийского священного камня из Скарпа, и еще раз во вдовьем очаге, в тот день, когда умерла Анвин. И она, Рейна Черный Град, не позволила себя подтолкнуть.
Всегда настороже. Всегда беспокоясь о своей репутации в клане.
Ее осторожность убила Анвин Птаху. Я буду унижена, крикнула она, когда Анвин пыталась заставить ее выступить против Станнига Бида. Должно быть, у нее не было мозгов.
Сейчас пустоты в голове не было, но и не было уверенности, с чем она осталась. Она вспомнила, как встречалась в лечебнице с Лайдой Лунной, когда лекарка обрабатывала тело Анвин. Лайда держала в руке стеклянную трубку, наполненную ртутью. Пока они разговаривали, металл сливался и разбегался, образуя блестящие шарики, которые перекатывались из одного конца трубки в другой. Когда Лайда поставила ее, чтобы принести кувшин воды, потребовалось меньше десяти секунд, чтобы металл собрался в тусклый ком. Лайда объяснила Рейне, что в комната должно быть холодно, чтобы тело не размякло и не начало разлагаться. Ртуть находилась в неопределенном состоянии, полужидком-полутвердом, и разницы температур между ее рукой и холодным воздухом было достаточно, чтобы перейти из одного состояния в другое.
Вот так же чувствовала себя Рейна, стоя у подножия лестницы: зависшей между двумя состояниями. Способной размякнуть до истерики в один момент, и заледенеть от гнева и презрения - в следующий.