Далхаузи Селко изучал меч Брима, глядя на водную сталь клинка с прищуром, будто это был текст, который он разгадывал. Он повернул лезвие на другую сторону, словно перелистнул страницу:
- Здесь был поврежден. Видишь? - Далхаузи взглянул на Брима. - Хотя поправлено ювелирно. Выглядит как работа Брога Видди, должно быть, до того, как он потерял голову из-за некой градской девицы, и покинул Дхун. -- Брим никогда не слышал о Броге Видди, и Далхаузи по его лицу это понял. - Раньше, во времена твоего отца, был в Дхуне такой кузнец. Самый молодой кузнец в клановых землях, известный своей работой с водной сталью. Понятно, в Черном Граде нет такого качественного материала. Говорят, что Видди проводит свои дни, изготовляя кастрюли.
- Без сомнения, это хорошее оружие. Может быть, через год я разрешу тебе им пользоваться. - С этими словами мастер-мечник из Молочного убрал клинок в пустые деревянные ножны у себя на поясе.
Брим уставился на ножны со слегка приоткрытым ртом. Далхаузи поднял брови, предлагая ему высказать все возражения разом, чтобы дальше оба смогли заняться своими делами. На мастере был короткий плащ из полированной кожи цвета ореха, и очень плотные шерстяные брюки, заправленные в черные сапоги. Песок в песочных часах, свисавших с цепи вокруг его шеи, был неподвижен. Время занятия закончилось.
Они стояли в Маслобойном зале, который был основным помещением второго этажа в Молочном доме. Потолки на высоте пятнадцати футов были увешаны изделиями из железа -- журавлями, клетями, лебедками, мясными крюками и сетками. Дополнительные запасы -- сено, мешки с зерном, расколотые на четвертушки колоды, бочки с маслом, копченые бычьи бока - были уложены на хранение высоко под сводом. Около двух стен штабелями лежали колья, свободно соединенные кожаными ремнями. Очумелый Енох рассказал, что, если на Молочный когда-нибудь нападут, и скот придется загнать в дом, то их используют как временные перегородки для размещения крупного скота. Ящики; рулоны войлока; огромная сетка, битком набитая силками и ловушками, похожими на железные морские звезды; полки, заполненные коробками и свитками; а у стен напротив даже лежала полностью собранная баллиста. Значительный участок в центре зала было свободен и использовался для учебных боев, званых обедов, военных переговоров и других мероприятий. Пол из молочного камня был покрыт утоптанным речным песком, а четыре окна в глубине внешней стены, увенчанных изображением белого лиса, впускали в зал неяркий северный свет.
Далхаузи на тренировке хорошо нагрузил Брима, прежде чем отправил его за личным мечом. Брим до сей поры сражался искусно сделанным железным чоппером - тренировочным мечом с затупленными кромками - который вручил ему мастер в самый первый день. Когда Брим возвращался в Общий зал с мэбовым мечом из водной стали, он рассчитывал, что сейчас будет им пользоваться. Но никак не то, что Далхаузи Селко его заберет.
- Что ты ждешь, Кормак? Мы закончили. Завтра на рассвете на корт.
Его прогоняли. Брим посмотрел на заячью головку на мече Мэба, выглядывающую сейчас из жестких ножен Далхаузи. Владеть этим мечом значило для него многое. И хотя он не сильно этому мечу, полученному от брата Робби как прощальный подарок, радовался, он не мог так просто, без борьбы, от него отказаться.
- Он мой.
- Да, - согласился Далхаузи, встав на колени, чтобы завернуть свой меч в войлочную муфту. - Я никогда не говорил другого.
Казалось, было в этих словах что-то, чего Брим понять не мог. Для человека, забирающего среди бела дня чужое оружие, Далхаузи выглядел в высшей степени невозмутимо.
- Иди, - сказал он.
Брим рассматривал варианты. Ни один хорошим не казался. На тренировке он сильно вспотел и получил столько ударов по голове, что едва ли был уверен в своей способности разумно мыслить. Он знал, что не стоит вступать в борьбу с мастером боя, пока не будешь вполне уверен, что сможешь его одолеть. Кроме того, нужно было учитывать Милларда Флага. Старший молочник ждал его в коровнике, и после вчерашнего разноса Брим посчитал, что опаздывать не стоит.
Когда он повернулся, чтобы уйти, Далхаузи добавил:
- Держаться на ногах ты стал лучше, но тебе следует поработать над блокировкой. Завтра пройдешь пятьдесят циклов.
Брим кивнул. Циклом назывался тренировочный комплекс, в котором нужно пройти полный круг, вращая мечом в разных направлениях. Пятьдесят циклов займет порядочно времени.
Пол Бэрмиш вошел в Маслобойный зал, когда Брим выходил из него. Седой воин в татуировках доставал меч в предвкушении схватки. Они с Далхаузи частенько проводили спарринги, поддерживая свою форму, и обычно собиралась небольшая толпа, чтобы посмотреть, как они отрабатывают приемы и связки.
Брим с признательностью кивнул и направился по лестнице вниз. Кормак. Он уже привыкал к этому имени, и оно больше не заставало его врасплох. Брим Кормак, сын Мэба -- его знали здесь именно так. В доме довольно многие знали, что он брат Робби Дан Дхуна, но кроме нескольких горничных, которые его этим дразнили, и Натэниэла Шейрака, помощника ведуна, который, похоже, считал, что это дает Бриму несправедливое преимущество, никто никогда об этом не упоминал. Мэб Кормак был известен и пользовался уважением как превосходный мечник, и как раз его-то имя и называли, когда толковали о родне Брима. Это было непривычно, но и приятно. В Дхуне его то и дело сравнивали с Робби: кожу считали слишком темной, плечи слишком узкими, а рост недостаточным. Каждый раз, когда его представляли кому-то как брата Робби, он видел в чужих глазах разочарование. В Молочном он был просто еще одним новиком, от которого ждали, что он будет часами работать, держаться от неприятностей подальше и не отставать на тренировках с оружием.
Появилось еще кое-что, чего Брим не ожидал: повседневное приятие. После того, как на берегах Молочной он произнес Первую Клятву, Враэна Молочный Камень, в рубашке с подолом, плывущим по воде, сказала ему: "Теперь на год ты кланник Молочного". Брим только сейчас начинал понимать всю силу этих слов.
Спустившись на первый этаж, Брим решил не соблазняться приманками кухни, и вместо нее направился к главному входу. Вчера Миллард Флаг поймал его заливающим свежее молоко в чан, который не был выдержан в кипятке сколько следовало. Карой за столь грубое нарушение законов коровника было то, что старший молочник любил называть "приятным дежурством". Оно представляло собой в основном работу вилами, и от человека потом так мерзко пахло, что ему после этого следовало чиститься, валяясь в снегу. Кроме того, на переработке молока обычно ему перепадала еда. Сыр, творог, йогурт - в большинстве случаев что-то молочное выпросить было можно.
За ночь на пару дюймов нападал снег, и Очумелый Енох с Пчелкой Визом привычно дежурили с лопатами, расчищая от снега передний двор. Енох ему помахал, и Брим собирался расспросить новика о странном поступке Далхаузи с мечом, но решил, что не успевает это сделать.
Подняв от холода плечи, он помчался вниз по ступеням Молочного дома. Прямо перед ним паромщик перевозил через реку человека с конем. Шкура гнедого лоснилась так, что казалась покрытой лаком. Его владелец, который стоя разговаривал с паромщиком, пока тот наматывал канат, был в длинном пальто пшеничного цвета для верховой езды, перехваченном по поясу ремнем. В руке он держал что-то темное; это могли быть перчатки или небольшой сверток. В то время как Брим его разглядывал, незнакомец посмотрел на него. Это казалось намеренным поступком, словно незнакомец знал, что Брим там был, но медлил взглянуть на него, пока он не приготовился. У него были желто-зеленые глаза.
Брим развернулся. Вдоль Молочной тянул резкий восточный ветер, и это заставило его задрожать. Коровники и сыроварня были расположены на задах круглого дома, поэтому, чтобы сохранить остатки тепла, он перешел на бег. До полудня было еще два часа, а солнце было маленьким и бледным, как костяная фишка.
Пока он приближался к сыроварне, снег, выпавший прошлой ночью, скрипел под его ногами. Для твердой почвы под ногами придется поработать лопатой, потому что коров, которые ждут телят, надо выгуливать, и Брим подумал, что мог как раз бы этим заняться. Было время между дойками, и мысли доярок были заняты едой, где на первом месте располагалась сушеная вишня и жидкий мед, который они себе сварили на ужин. Все они клялись, что молока никогда не пьют.
- Брими, - завопили они разом, дразня его. Их было пять, одетых в жесткие белые фартуки поверх голубых платьев, с изящными чепчиками, которые надевались в пику Милларду Флагу. Старший молочник предпочел бы что-то более объемное. - Брими.
Это приветствие каждым утром непременно приводило к двум следствиям -- девушки безудержно хихикали над собственной остротой, а лицо Брима заливала краска. Он не мог понять, почему это происходит снова и снова, хотя продолжалось уже около месяца.
Как только он снял с колышка за дверью лопату для снега, то сразу же покинул помещение. Темой утренней тренировки с Далхаузи были способы блокировки ударов, направленных в голову и грудь, и по ребрам Бриму попало хорошо. Он решил, что блокировать ему удавалось один удар из десяти. Далхаузи был быстр, и умел нападать несчетным множеством разнообразнейших способов. Они казались похожими, но когда достигали цели, то ощущались по-разному. Брим перестал волноваться о синяках, и поступал теперь с ними так же, как Очумелый Енох, Пчелка Виз и Загребущий Тротти: они смазывали их свиным салом и хвастались ими. Похоже, помогало.
Свежий снег был рыхлым, глубиной только в четверть фута, и расчистка двора не заставила ребра болеть сильнее. Когда он заканчивал, подошел Миллард Флаг и сообщил, что для него есть работа с подъемом тяжестей в молочной комнате.
- В кипяток, и дюжину раз считать до десяти, - сказал он и погрозил пальцем.
Это было число секунд, которые нужно было отсчитать перед тем, как вытащить мешалки и стальные ведра из бака с горячей водой, чтобы использовать их снова. Накануне Брим перестал считать на восьмидесяти четырех.
Молочная комната была большой и шумной. Рабочие столы размещались рядами, и оба прохода с двойными дверьми -- передний и задний -- оставались открытыми весь день. Две молочницы снимали сливки с новых ведер, а третья процеживала молоко через проволочное сито. Миллард Флаг со своим учеником, Маленьким Колем, наклоняли один из больших чанов с сыром, чтобы слить рассол. Бриму было сказано унести различные предметы -- две запечатанные маслобойки, несколько лотков со свежим маслом, завернутых в ткань, и стопку сыров в жестяных формах -- вниз, в холодный склад, который находился прямо под молочной комнатой. После он должен пойти наружу и подбросить дров в бойлер.
Брим в третий раз спускался по древним каменным ступеням, когда его позвал Миллард. Руки были заняты подносом с маслом, и Брим крикнул, что через минуту поднимется. Холодный склад был темным, с низкими потолками, пористыми каменными стенами и побеленным полом. В нем пахло жирной сырой землей. Ни одна молочница не любила здесь бывать, и они обычно посылали за Бримом или Маленьким Колем, если им было нужно что-то принести снизу.
Когда Брим ставил лоток в одну из глубоких стенных ниш, он услышал на лестнице звук чьих-то шагов.
- Я вижу, у тебя здесь много работы, - сказала Враэна Молочный Камень, спускаясь по последним ступеням и входя в холодный склад. Тонкие серебряные цепочки поблескивали на ее шее и запястьях, когда она обходила помещение. - Не верится, что я не спускалась вниз с того времени, когда я была девочкой. Я представляла его большим и более... неприятным. Брат рассказал мне однажды, что здесь забивали коров. Однажды вечером он закрыл меня здесь на задвижку. И не вернулся. Старый молочник Виндл Хенч нашел меня здесь на следующее утро. Вероятно, я сидела там, где сейчас стоишь ты, и спокойно ела кусок сыра.
Брим мог в это поверить. Вытирая руки о штаны, он сказал:
- Леди.
Казалось, происходящее ее развлекало. Ее платье было сшито из гладкой синей шерсти, и плащ на ней был простой и подходящий к нему. За корсаж заправлена пара перчаток, а на носы кожаных коричневых сапожек налипли комки снега. Брим, кажется, припоминал, как Мэб однажды говорил ему, что сапоги носятся дольше, если давать снегу растаять.
- Прошлым вечером из Дхуна прибыл вестник, -- сказала она, явно не торопясь возвращаться наверх. - Робби шлет привет.
С мышцами груди у Брима произошло нечто странное.
- Он знает, что я здесь? - Он услышал в своем голосе надежду, и был этим удивлен. Он не знал, что она у него была.
- Ах, да, - ответила Враэна, очень внимательно глядя на него. - Я уверена, что он знал, что ты благополучно добрался и дал Первую Клятву.
Брим понял, что она вывела его из-под власти брата. В течение одного года Робби Дан Дхун никак не мог претендовать на Брима Кормака. Трудно было представить выражение лица Робби, когда он получил это известие. У него, должно быть, появилось моментальное ощущение чего-то плохого. Они были братьями. У них были общие завтраки, одеяла, насморк, наказания, тайны, плащи, сапоги. Брим был уверен, что это должно было что-то значить.
- Он прислал какое-нибудь сообщение?
- Нет. - Голос вождя Молочного был ровен. После того, как она дала Бриму этот ответ, она оказала Бриму любезность, пройдя к правой стене и проверив ряд фляг, которые там стояли.
Он послал привет, напомнил себе Брим. Действительно ли это само по себе хорошее известие? Он вздохнул, пытаясь избавиться от тяжести в груди.
- Хотя кое-кто шлет тебе весточку, - сказала Враэна, глядя на Брима искоса. - Гай Морлок явно хочет получить своего коня обратно.
Брим повесил голову. Что он мог на это ответить?
- Я посоветовала ему отправиться в ад. Конь официально забран Молочным - я, как вождь, могу так поступить - так что теперь я дарю жеребца тебе без всяких условий. - Она улыбнулась, и это было настолько неожиданно и мило, что в помещении стало теплее. - Я думаю, что кличка у него совершенно ужасающая, вроде Гирдлеглум (Кольцо Мрака -- прим. перев.) или Гилдерхенд (Длань Гилдера -- прим. перев.). Гай Морлок всегда был самодовольным дерьмецом.
- Гейберил, - уточнил Брим.
Они вдвоем рассмеялись. Так как Враэна Молочный Камень была вождем и это знала, она подняла крышку одного из чанов и потыкала пальцем созревающий сыр. Если бы это сделал кто-то из сыроварни, он получил бы неделю "приятных дежурств".
- Итак, - продолжила она, вытирая палец об одну из сырных оберток, - я полагаю, наш мастер-мечник забрал твой меч.
Бриму еле удавалось за ней поспевать:
- Да, леди.
- Действительно, это твой выбор в ближайшее время. - Видя его замешательство, она объяснила: - В Молочном, когда мастер-мечник забирает меч, это значит, что он берет тебя в ученики. Далхаузи считает, что с твоей реакцией ты можешь стать первоклассным мечником.
Это было так неожиданно. Бриму пришлось повторить в уме слова вождя одно за другим. Он казался себе куском охлаждаемого металла, который она, чтобы закалить, погружала то в горячую, то в холодную воду. Далхаузи хочет взять его в ученики? За все недели тренировок, что тот с ним занимался, Брим слышал от мастера похвалу только два раза, и один из них был сегодня. Держаться на ногах ты стал лучше.
- Разумеется, - сказала Враэна, готовясь уйти, - обучение на мастера меча - это занятие, которое ежедневно будет отнимать большую часть дня. Так же, как и обучение будущего ведуна. - Снова окунула в кипяток. Вождь Молочного, оценивая, испытующе смотрела на него. - Так что ты должен выбрать, кем ты хочешь стать.
Помахав на прощание рукой, Враэна Молочный Камень поднялась по лестнице и ушла.
Брим чувствовал, что за те недолгие минуты, что Враэна была здесь, он прожил целую жизнь. Ему пришлось какое-то время постоять, чтобы просто дать этому волнению успокоиться. Теперь Брим Кормак обладал воистину прекрасным и едва ли нужным жеребцом. Его брал в ученики Далхаузи.
А его старший брат знал, что он присягнул Молочному. Робби знал, но не послал ему даже записки с поздравлением. Он занят, строго сказал себе Брим. Он должен охранять землицелого клана. Бриму неожиданно захотелось оказаться снаружи, на свету. Он поправил крышку чана, которую Враэна не поставила на место, и направился по ступеням вверх. Ведун или мастер меча. Он знал, что ему повезло иметь такой выбор. Тем не менее, счастливым он себя не чувствовал, только запутавшимся. Не было ли желание чего-то большего неблагодарностью?
Молочницы были теперь заняты взбиванием масла, и постоянный стук и хлюпанье поршней соревновались с шумом, с которыми Миллард Флаг и Маленький Коль складывали фляги у дальней стены. Старший молочник посмотрел на Брима, когда тот вышел из холодной комнаты, с вопросом на маленьком сморщенном лице. Брим не обратил на это внимания. Ему надо было избавиться от шума. Он знал, что должен был подбросить дров в бойлер, который находился с внешней стороны сыроварни, чтобы жар от огня не мешал взбивать масло, но прошел мимо печи дальше.
На молочном дворе было тихо, исключая полудюжину коров, которые гуляли по свежерасчищенной земле и растаскивали охапку сена. Молочница, присматривавшая за ними, согревалась горячим камнем, завернутым в одеяло и прижатым к груди. Она с интересом разглядывала Брима, когда он проходил мимо. Только минутой раньше вождь посетила сыроварню, а сейчас оттуда вышел Брим Кормак. На второй дойке молочницам будет о чем посудачить.
Брим по солнцу определили время. До полудня осталось немного. Днем в молельне его будет ждать Друз Огмор, и неизвестно, насколько тот его задержит - обычно, пока совсем не стемнеет. Огмор последнее время учил его тщательно анализировать и оценивать каменную крошку, которая отлетала от камня, когда работал резец. Использовалась последовательность круглых сит, и когда крошка была разделена на кучки по размеру частиц, самые крупные кусочки нужно было разбирать вручную. Сколы камней, кусочки мела, комки пирита, окаменелости, катышки затвердевшего сланцевого масла - все нужно было отделить и оценить. Эта оценка была трудным делом, тренирующим глаз замечать частички, необычные на вид, чтобы отложить их в сторону для особого использования. Брим слишком осторожничал, откладывая осколки. Затруднение было в том, что, если на любой камешек смотреть слишком долго, он начинал казаться особенным. Оттенки, прожилки и искорки были всегда.
Самую мелкую пыль, которая собиралась на дне после просеивания, использовать было проще всего. Она раскладывалась по небольшим мешочкам и отправлялась фермерам для применения на полях. Следующая ступень могла быть использована в круглом доме -- небольшая часть песка, рассыпанного по полу Сливочного зала, была от священного камня -- а еще было принято освящать песком все заново разжигаемые очаги. На уровень выше ситуация с песком начинала усложняться. Кусочки священного камня, не крупнее тыквенного семечка, нужно было сортировать вручную. Огмор мог делать это одним движением, проводя плоской ладонью над осколками, когда они лежали на проволочной сетке. Действие поворачивало кусочки другой стороной, и именно этот поворот, обнажение второй стороны Огмору оказывалось достаточно, чтобы отобрать что-то стоящее. "Серьезные кусочки вспыхивают, как алмазы, - не единожды говорил он Бриму. - Когда глаз наметан, замечаешь их сразу".
Брим считал, ему не хватает опыта. Позавчера он выбрал из третьего разбора все сверкающие кусочки - это заняло у него более двух часов - и все только для того, чтобы появился Огмор и опрокинул все обратно в сито.
- Нет. Нет. Нет, - крикнул он. - Все сверкающие камни - не ценные, и не все ценные камни сверкают. - Брим был совершенно сбит с толку.
Огмор выбрал с сита камешек.
- Этот, - сказал он, держа его между большим и указательным пальцами так, чтобы Брим мог на него взглянуть, - это то, что мы ищем. Видишь, как направления расколов сходятся в противовес прожилкам?
Брим кивнул. Это была крошечная штучка, но если сильно прищуриться, можно было легко понять, где на плоскости в слабом месте этот кусочек от священного камня откололся. Как кусок мяса, отрезанный поперек волокон.
- Вот где находятся боги. Там. Они не связаны законами природы. Я обтесываю одним образом, используя линии расколов, чтобы помочь работе, и боги согласны со мной, что делать нужно так, и остаются в камне бездеятельными. Хотя время от времени они меняют природный ход вещей - боги работают именно так. Эти действия, давление, и есть то, что мы ищем в каменных осколках. Это дает нам доказательство того, что боги искусны. И напоминают нам, что мы испытываем их терпение. Если они решили, что могут разъединить весь камень - посмотри на Градский камень, разрушен полностью. Именно поэтому мы должны проверять, что отслаивается от камня. Бдительность -- вот первая и величайшая обязанность всех клановых ведунов, и начинается она с анализа пыли.
Принять такое было сложно. Это было интересно, но недостаточно. Бриму хотелось учиться вещам более важным, чем пыль. Откуда пришли Каменные Боги? Существуют ли они так же давно, как и боги суллов? Что случится, если суллы решат вернуть себе земли кланов? Не начнут ли эти две группы богов между собой войну?
Огмор не обманывался на его счет - он знал, когда ученик невнимателен.
- Иди, - холодно сказал он после того, как Брим сделал ряд ошибок. - Возможно, завтра ты поймешь лучше.
Сейчас, подходя к молельне, Брим не был уверен, что считает необходимым посвятить остаток своих дней анализу крошечных каменных осколков. Все это казалось мелочью.
Он продолжал думать о Робби, понимая, что этого делать не стоит, но все равно продолжал. Это было как ноющий зуб, ты не можешь удержаться от того, чтобы его не ощупывать. Почему Робби не послал записку? Неужели он больше не считает Брима родственником?
- Брим Кормак.
Брим, пораженный, поднял глаза. Он шагал по неубранному снегу как раз у западной стороны молельни, и не думал, что кто-то здесь появится.
Из тени от северной стены молельни вышел человек с желто-зелеными глазами, который ранее переправлялся на пароме через реку. Он был старше, чем это виделось издали, но годы изменили его иначе, чем других. Лицо скорее затвердело, чем постарело. На смену полноте вышли кости, а многолетнее пребывание на морозе и солнце плотно натянуло кожу на всей переносице и челюсти. Когда он шел к Бриму, его долгополое пальто для верховой езды оставляло на снегу стремительные линии.
- Я Хью Маллин, - сказал он голосом, которым редко удается пренебречь. Я объездчик. И друг Ангуса Лока.
Брим хорошо помнил визит Ангуса Лока в Дхун. Тем не менее, он не ожидал, что незнакомцу будет о нем известно. Разве что сам Ангус Лок рассказал этому человеку об их встрече?
- Пойдем со мной, - предложил Хью Маллин, подразумевая под этими словами многое.
Объездчик прокладывал путь на северо-запад в сторону леса. Брим увидел, что он все еще держал в руках тот же предмет, что и во время переправы. Это был кусок медвежьей шкуры. Сплюснутая шапка.
Дверь-в-двери молельни была закрыта, и Брим проводил ее долгим взглядом, прежде чем последовал за объездчиком под прикрытие деревьев.
Леса к северу от Молочного были непроходимой ловушкой-чащобой из разросшейся лозы, дубов, вязов, болиголова, лип и чернокаменной сосны. Корни, побеги лозы и терновника таились под снегом, как ловушки, готовые дать подножку и уколоть. У Брима мелькнула мысль остановиться и заправить брюки в сапоги, но Хью Маллин целенаправленно шел вперед и пропал бы из вида за несколько мгновений. Объездчик не оглядывался, чтобы проверять продвижение Брима.
Он должен быть вооружен, принял во внимание Брим, но все оружие, которое у него было, скрывало пальто. Был ли он представлен Враэне Молочный Камень или старшему воину Харальду Маулу? Брим решил, что если бы объездчик хотел появиться тайно, он приехал бы с севера и не пересекал бы реку. Сколько времени он прождал за молельней? В голове Брима мысли метались, и он понял, что вспоминает слова Галки Танди. Ястреб и паук - вот как мастер меча охарактеризовал объездчика Ангуса Лока.
Добравшись до поляны, где побеги лиственных пород сражались за территорию с крошечными, прекрасно сформированными сосенками, Хью Маллин замедлил шаг и совсем остановился.
- Раньше она использовалась в день Альбана, чтобы здесь держать древнюю стражу от теней, - сказал он, шапкой смахивая снег с упавшего ствола. - Дважды в год, в самый длинный и самый короткий день. Складывали пирамиду из дров в двадцать футов вышиной, и на закате ее поджигали. С целью отогнать тени и прочее зло. Можно сказать, что теневая стража не проводилась с тех пор, как место брата заняла Враэна, а тени возвращаются только сейчас.
Хью Маллин сел на бревно. Его лицо от мороза загорело, но губы остались бледными. Темные седеющие волосы были тонко сплетены и собраны сзади воинским узлом. Такая работа занимала у искусного плетельщика целый день, но, однажды выполненная, она не требовала рук в течение полугода.
- Как же лес? - спросил Брим; это были первые слова, которые он произнес. - От такого сильного огня он мог вспыхнуть.
- В том-то и проблема, - спокойно ответил Маллин, останавливая взгляд своих желтых глаз на Бриме. - Если бороться с тенями всерьез, то все имеет свою цену.
Брим ощутил, как на него понеслась вселенная. Он думал, что она рванулась раньше, в холодном складе, но, оглядываясь теперь назад, он понял, что это был лишь первый толчок, необходимый, чтобы привести в движение заклинившее колесо. Этого человека ему показывал Священный камень Молочного: медвежья шапка, развилка пути.
- Тебя заметили, Брим Кормак, сын Мэба. Объездчики пять лет наблюдали за тобой. Мы обратили на тебя внимание на тренировочном корте и в писцовом зале Дхуна. Мы задавали вопросы о тебе другим, и ответы нас устроили. Была замечена твоя роль в падении Скиннера Дхуна. Мы знаем про твои действия ночью, когда на склоне холма к востоку от Дхуна был встречен Вайло Бладд. Мы видим многое, о чем не знают другие, и мы ищем других, похожих на нас. - Небольшая, многозначительная пауза. - И этот поиск привел меня к тебе.
Брим сглотнул. Кто рассказал этому человеку про встречу с Вайло Бладдом? Гай Морлок? Джоди Сарсон? Собачий Вождь? И откуда Маллину известно, что Брим посетил Скиннера Дхуна месяцы назад в Старом Круге Гнаша? Знал ли он, что Брим смотрел в тот день в голубые дхунские глаза Скиннера, и лгал? Взглянув на суровое, составленное из углов лицо объездчика, ответ Брим получил. Да, Хью Маллин знал. Он знал и находил это приемлемым.
Странное напряжение, которое сжало Бриму грудь в холодной комнате, овладело им снова. Что здесь происходит? Почему он ощущает опасность?
- Мы - Братство Долгого Дозора, Фаги, и мы стоим на страже Последних уже в течении четырех тысяч лет. Мы стоим дозором здесь и во множестве других мест, в городах и клановых землях, в пустынях и на морях. Темные войска собираются вместе, и мы наготове стоим у ворот. Нас стоит мало против многих, и в то время как остальные на этом континенте ведут войны, захватывают крепости, убивают, плодятся, бездействуют, мы идем незаметно и надзираем за тьмой и теми мужчинами и женщинами, которые ее укрывают. - Хью Маллин изменил позу, показав простой меч, лежавший в стальных ножнах с замысловатой гравировкой. - Наш образ действий мало заметен, а задания, за которые мы беремся, редко бывают приятными. Мы знаем правду, но не всегда ее говорим. Враг нас опережает, и, чтобы его уничтожить, мы должны действовать. Мы не служим какому-то одному человеку или народу, и дом наш - в седле, на звериных тропах, проселочных и речных дорогах. Как действует тьма, так приходится делать и нам.
- Мы - Фаги, и мы знаем имена созданий в Провале, и нам страшно. Мир находится на грани, и первым вопросом, который я задам тебе, Брим Кормак, будет такой: как долго он сможет оставаться там без поддержки?
Оторвав взгляд от Брима, объездчик начал обходить поляну по кривой окружности.
Брим посмотрел в небо. К Друзу Огмору он опаздывал уже почти на час. Каждый день с того момента, когда ведун попросил его подумать о том, чтобы стать его учеником, Брим приходил в молельню с мыслью, что именно сегодня Огмор спросит его о принятом решении. Теперь и Далхаузи Селко захотел сделать из него мастера меча, и для сына мечника это кое-что значило. Брим потерял счет случаям, когда ему заявляли, что он был слишком мал для молота, топора и большого двуручного меча, столь излюбленных дхунитами. Здесь, в Молочном, предпочитали небольшие боевые мечи. И Далхаузи верил, что с течением времени Брим сможет владеть этим оружием мастерски.
Это уже был богатый выбор. Он пришел сюда ни с чем, а теперь владел конем. В Дхуне, сохраняя родство с Робби, он не обладал никакой ценностью. Теперь у него было два варианта на выбор, два пути, как заслужить признание в этом клане.
Брим слышал шум качающихся деревьев, затихающего болиголова, а старые дубы скрипели, как распахивающиеся двери. Листья на вязах распустились слишком рано, и их повредил мороз.
Не придумав никакого ответа, который от него требовался, Брим хранил молчание. Казалось, весь мир стал четче. Он мог видеть, как светится снег изнутри и снаружи, видеть синеву и зелень, которые ждали в нем, как память воды. Тени стали темнее и опаснее, притаившись за деревьями сжатыми пружинами. Когда он увидел свои следы, проявившие землю так же хорошо, как хвою, он оценил камни. Ничего блестящего или необычного. Ничего, что противоречило бы их сути.
Когда окружность Хью Маллина привела его обратно к Бриму, он сказал:
- Ты уже догадался, каким будет второй вопрос, но я задам его в любом случае. Формальности работают на результат. - Объездчик остановился в трех футах от Брима и пронзил его таким острым взглядом, что тот показался Бриму чем-то материальным, прошедшим сквозь его голову. - Я, Хью Маллин из Братства Долгого Дозора, прошу тебя, Брима Кормака сына Мэба, покинуть со мной этой ночью клановые земли и начать учиться, как объездчик Фагов.
Я не могу. Тем не менее, он был запредельно взволнован. Хью Маллина трясло. Как и Брима.
- Вы обучаете истории?
- Знание -- это сила.
Это означало "да". Брим сглотнул.
- Я дал Молочному клятву.
- Разорви ее. Боги мертвы, и что осталось тут разрушить, судить уже не нам.
Но камни! Огмор говорил, что в камне можно увидеть присутствие богов. Близкий к панике, Брим вспомнил, что в молельне ждет Огмор, о тренировках Далхаузи в Общем зале с мечом Мэба, о Враэне Молочный Камень, стоящей в воде и произносящей "тытеперь на год Молочанин".
- Мой меч?
- Мечи убивают. Было бы лезвие острое, а так - что один, что другой.
Брим втянул в себя большую порцию воздуха. Снег ослеплял его, настолько он был наполнен светом. Ему не следовало сюда приходить, это была ошибка. Следовало пройти мимо Хью Маллина и открыть дверцу в двери.
Враэна Молочный Камень знала, внезапно понял Брим. Она пришла передать поздравление Робби, и подарить ему коня Гая Морлока только после того, как переправился объездчик.
Но Далхаузи не знал. Как и Друз Огмор.
А как же Робби?
Он послал какую-нибудь весточку?
Нет.
Глубоко в груди Брима сжались мышцы. Ястреб и паук, знания и меч - это все, что он хотел. Почти. Встретив желто-зеленый взгляд Хью Маллина, он дал объездчику ответ и разорвал Первую Клятву.
С наступлением темноты Брим Кормак начал новую жизнь.