Аннотация: Голубую птицу не поймать, не запереть в клетке, не сделать счастливой.
В парке было тихо. Ночь тяжелым занавесом опустилась на опаленный солнцем город. Парк утонул во мраке, и лишь сигарета горела красной точкой. Человек, сидящий на краю скамьи, под огромным деревом и куривший, наверняка, не самый качественный табак, опустошенным взглядом смотрел в землю. Он выглядел человеком, потерявшим все то, что ему было дорого. Раскаленный от звонков телефон лежал рядом с пачкой сигарет. Окурки валялись под ногами. Да, несомненно, ему было очень больно. И поэтому он старался забить свои легкие хоть чем-нибудь. Чем-нибудь, кроме этой болезненной пустоты.
Так обычно бывает, если ты теряешь что-то, что ты с упоением прижимал к груди и шептал признания.
Ах, пожалуй, это был самый долгий и сладкий сон. Жалко, что все хорошее так быстро кончается.
Рука вздрогнула и потянулась к мобильному телефону. Набрать номер, который он уже успел выучить наизусть.... Да только это сейчас не поможет и в груди отзывается не сладостное чувство предвкушения, а болезненный комок.
Мужчины обычно любят фантазировать на тему того, что если они наберут телефон своей женщины, их встретят звонким и веселым голоском "Любимый, как ты?".
У него не было и любимого голоса. Был лишь хриплый, отрывистый голос. Было нереально худое тело в шрамах, царапинах, засосах и побоях, тело, которое требует дозы и тело, которое ломит и корчится в судорогах на смятых простынях. Тело никому не нужной шлюхи, которую он купил и запер в комнате, словно голубую птицу в клетке.
Но голубую птицу не поймать.
Он встретил ее на какой-то улице, близ какого-то дешевого борделя, в окружении накрашенных дешевых женщин, вульгарно приподнимающих свою юбку и демонстрирующих прямые ноги в чулках. Она стояла чуть поодаль, одетая в какой-то нелепый серый свитер. Спутанные волосы, бледное личико с алыми губами... Скольких эти губы успели поцеловать? Скольких эти руки прижимали к груди?
Она казалась ему ангелом, святой, самой прекрасной женщиной на свете. Потому что он верил, что эти губы никому не принадлежали. И не будут принадлежать. Она ничья. Совершенно.
А она улыбалась - тонко и обезоруживающе прекрасно. Действие алкоголя?.. Да нет, пожалуй, она действительна та, кого он искал. Вот он, реальный мир. Черные волосы и серый свитер. Карие глаза - в тон перепутанным прядям.
Вот он, реальный мир,- тихо повторял он, подходя к ней поближе. Осторожно, словно к прекрасному хрупкому цветку.
Человек, на плечах которого и держится весь этот эфемерный и хрупкий реальный мир. Человек, который может быть нежным и ласковым. Человек, который с легкостью уйдет - не оставив ни записки, ни даже легкого поцелуя в щечку на прощания. Она как ветер, легкая, ничья, не поймать - не запереть в клетке.
Но это не свобода... А он хотел ей показать, что такое свобода.
И не раздумывая, купил ее. Простую продажную богиню, которую он решил не отпускать.
Она не задавала лишних вопросов - просто шла за ним. Это для нее в порядке вещей,- с горечью подумал он и отвел ее в магазин одежды.
Я покажу тебе, как прекрасна жизнь,- бормотал он про себя, зачарованно глядя на тонкую, белую шею.
Он подбирает ей самые лучшие одежды. Она смеется иногда - и смех ее золотыми осколками осыпается на пол. Совсем как разбитые мечты.
Она переодевается быстро и, отвернувшись от него, а он изучает ее спину. Белая спина. И бесконечное число шрамов... Все внутри него содрогается от одной мысли о том, что ей пришлось пережить.
Он отводит ее в самые дорогие и непривычные для нее рестораны , и она улыбается, и отчего-то на душе спокойно и тепло.
- У тебя наверняка есть жена. Да?- она чуть прищуривает глаза, а потом весело смеется, глядя на рассеянное его лицо.- И дети, наверное,- добавляет она и голос ее отчего-то грустен.- Это здорово... иметь чудесных маленьких детей.
Она чешет руки до болезненной красноты, до царапин. Мелкая дрожь пробегает по телу, но она не придает этому значения.
Но голубую птицу не запереть в клетке.
- Изменяешь жене?- говорит она, а он качает головой.- Знаешь, на самом деле изменяют все. Если человек любит, то он обязательно изменит. Любящая женщина все равно простит. Мужчина это знает и этим пользуется. Так и строится семья.
Он отстраненно наблюдает за тем, как вздрагивают ее ресницы. Ловит себя на том, что очень уж часто он на нее смотрит.
- Мужчиной быть проще, конечно же. Можно изменять. Можно заставить полюбить себя. Можно оставаться вечно молодым, когда любящая тебя женщина будет стареть. Занятая детьми и работой, она будет терять свою красоту. А мужчина будет оставаться всегда юным и беззаботным. Легко изменять, когда знаешь, что тебя любят. Любящая женщина ничем вас не обязывает. Вам не надо быть ответственными, просто по одной причине, вас и так любят... И вы вечно врете, лжете, выкручиваетесь, опять таки по одной причине, потому что вы боитесь быть нелюбимыми. Возможно, дело в позерстве, возможно в привычке, а может не реализованные актерские данные. Порой , кажется, что вы с другой планеты, а чаще, что вы - нелюди...Жаль...
- Я... слишком долго был нелюбимым,- говорит он зачем-то.- У меня нет ни жены, ни детей. Нет человека, ради которого я бы сделал что-то невообразимое...
- Так давай займемся этим прямо сейчас,- отвечает она почти безразличным голосом.- Только побыстрее. У меня скоро ломка начнется.
Отчего-то становится трудно дышать. Он сидит, не шелохнувшись. Внутри все сжалось.
Но голубую птицу не сделать счастливой.
Нет, не отвращение он к ней испытывал, не жгучее любопытство, а какую-то тупую, приглушенную боль.
- Я...
- Да?
- Я хочу тебя спасти,- говорит он отрывисто.
И она смеется опять.
Отчего-то... становится больно.
Он впервые узнает, что такое ломка. Что такое корчившееся в судорогах тело. Что такое, когда у тебя жалобно просят дозы. Что такое отдавать все свои деньги на жалких пакетик волшебного порошка. Что такое приходить домой и заставать ее с другим.
Что такое купить жизнь и свободу человеку, который в ней просто не нуждается.
Голубую птицу не поймать, не запереть в клетке, не сделать счастливой.